Патрик Кензи (№2) - Дай мне руку, тьма

– Говорят, толстый, как питон, – сказала Энджи.

– Такого размера просто не может...

– Убеждай себя, Патрик, – может, когда-нибудь да поверишь.

Вскоре обе женщины со своим мальчиком-игрушкой отправились в заведение "Медвежья берлога" на Сентрэл-сквер, где Лорен со товарищи нестройно исполняли хиты "Хоул". После представления Джейсон поехал домой вместе с Лорен. Войдя в ее комнату, они выкурили по косячку и трахались, как кролики, под старые записи Пэтти Смит[5] до самого рассвета.

* * *

На следующую ночь в баре на Норт-Гарвард я столкнулся с Джейсоном при выходе из туалета лицом к лицу. Я шарил глазами в толпе, пытаясь увидеть Энджи, и не заметил, как ткнулся подбородком в его плечо.

– Кого-то ищете?

– Что? – спросил я.

Его глаза были полны печали, но без намека на злобу, в свете сцены они мерцали ярким зеленым огоньком.

– Ищете кого-то?

Он зажег сигарету, вытащил ее изо рта теми же пальцами, которыми держал стакан с виски.

– Да, свою девушку, – сказал я. – Простите, что толкнул вас.

– Пустяки, – сказал он, немного напрягая голос, чтобы прорваться сквозь монотонное бренчанье гитар. – Выглядите несколько потерянным. Всего доброго.

– Что-что?

– Всего доброго, – прокричал он мне прямо в ухо. – Короче, желаю вам найти вашу девушку!

– Спасибо.

Когда он повернулся к Джейд, сказав ей на ухо, по-видимому, очень смешное, я смешался с толпой.

– Сначала было забавно, – сказала Энджи на четвертый день.

– Что именно?

– Эротические наблюдения.

– Не трогай их. Американская культура не состоялась бы без них.

– Я и не трогаю, – сказала она. – Но, по правде сказать, внутри меня что-то закипает, когда я вижу, как этот малыш трахает все, что плохо лежит. Согласен?

Я кивнул.

– А выглядят одинокими.

– Кто? – спросил я.

– Все они. Джейсон, Габриэль, Джейд, Лорен.

– Одинокими. Гм. В таком случае они, похоже, хорошо скрывают это от остального мира.

– Точно так же, как это делал ты на протяжении долгого времени, Патрик. Как это делал ты.

– О-ох, – сказал я.

* * *

В конце четвертого дня мы распределили обязанности. Для парня, который обхаживает за один день столько женщин и столько баров, Джейсон был очень организован. Можно было до минуты предсказать, где он находится в тот или иной момент. В эту ночь я пошел домой, а Энджи осталась наблюдать за его комнатой в общежитии.

Она позвонила как раз тогда, когда я готовил ужин, и рассказала, что Джейсон, похоже, расположился на ночь с Габриэль в собственной комнате. Энджи собиралась чуть-чуть вздремнуть, а утром проводить его на занятия.

После ужина я сел на балконе и стал наблюдать за улицей, которая погружалась в глубокую холодную ночь. Это не было плавное уменьшение тепла. Это был настоящий обвал. Луна пылала как кусок сухого льда, а воздух наполняли запахи, висящие обычно над стадионом после вечерней студенческой игры в футбол. Жесткий ветер гулял по улице, прорываясь сквозь деревья, обрывая сухие листья.

Когда я вошел в комнату, зазвонил телефон. Это был Девин.

– В чем дело? – спросил я.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты не звонишь просто так, поболтать, Дев. Не твой стиль.

– Возможно, я изменился.

– Не верю.

Он усмехнулся.

– Ладно. Поговорим.

– О чем?

– Кто-то только что пришил девчонку на Митинг Хаус Хилл, у нее нет документов, а я хочу знать, кто она.

– А при чем тут я?

– Возможно, ни при чем. Но она умерла с твоей визиткой в лапке.

– Моей визиткой?

– Твоей, – сказал он. – Митинг Хаус Хилл. Жду тебя через десять минут.

Он повесил трубку, а я продолжал сидеть, прижав свою к уху, вслушиваясь, пока не раздались короткие гудки. Но я все сидел и слушал, ожидая, что он сообщит, что мертвая девушка на Митинг Хаус Хилл – не Кара Райдер. Но тщетно.

Глава 9

К тому времени, как я добрался до Митинг Хаус Хилл, температура снизилась до семи градусов. Холод был сухой, безветренный и пронизывал до мозга костей, а кровь наполнял крупицами льда.

Митинг Хаус Хилл – пограничная полоса, здесь кончается территория моего района и начинается чужая, Филдз Корнер. Гора начиналась ниже тротуара и вынуждала улицы совершать крутой подъем, на котором в ледяные ночи автомобили часто заносило и даже переворачивало. Вверху, где сходились несколько улиц, вершина Митинг Хаус Хилл пробивалась сквозь цемент и гудрон, признак царства нищих – такие жуткие трущобы, что, взорвись там баллистическая ракета, никто бы и не заметил, разве что вы попали бы в бар или продуктовую лавку.

Колокол на соборе Святого Петра пробил один раз, когда Девин встретил меня у машины, и мы потащились вверх по горе. Звук колокола был каким-то потерянным и уныло звучал в эту холодную ночь в этой забытой богом местности. Земля начинала твердеть, и пучки сухой травы скрипели у нас под ногами.

На вершине горы при свете уличных фонарей я различил несколько фигур, поэтому повернулся к Девину.

– Ты что, привел сюда все отделение, Дев?

Он взглянул на меня и спрятал голову глубоко в пиджак.

– А ты предпочел бы созвать пресс-конференцию? Для радио и телевидения, да? Созвать толпу репортеров, зевак и новичков-легавых, которые вытоптали бы все улики. – Он взглянул вниз на ряды трехэтажных домов. – Подумаешь, великое дело – самоубийство в захудалом районе, никто за него ни черта не даст, поэтому здесь никого и нет.

– Никто ничего не даст, Девин, а значит, никто не собирается ничего тебе рассказывать.

– Разумеется, но это уже другой вопрос.

Первым, кого я узнал, был напарник Девина, полицейский Оскар Ли. В жизни не встречал такого громадного человека. Рядом с ним Демис Руссос выглядел дистрофиком, а Майкл Джордан – лилипутом, и даже Бубба по сравнению с ним казался слабым и тщедушным. На его черной голове, величиной с воздушный шар, красовалась кожаная кепка, а курил он сигару, которая пахла как залитый нефтью берег моря. Когда мы приблизились, он повернулся к нам.

– Какого черта здесь делает Кензи, Девин?

Оскар. Вот уж, действительно, друг в беде.

– Визитка. Помнишь? – спросил Девин.

– Так ты можешь опознать ее, Кензи?

– Если увижу, Оскар. Возможно.

Оскар пожал плечами.

– Наверное, раньше она выглядела лучше.

Он отошел в сторону, чтобы я мог лучше разглядеть тело при свете уличных фонарей.

Она была обнажена, если не считать легких голубых сатиновых трусиков. Ее тело распухло от холода, пыток и чего-то еще. Ее челка была убрана со лба назад, рот и глаза открыты. Ее губы посинели от холода, она, казалось, смотрела на что-то за моей спиной. Ее худые руки и ноги были широко расставлены, и темная кровь стекала прямо в слякоть. Она вытекала из глубины ее горла, из подушечек ее вывернутых ладоней, а также из подошв ее ног. Маленькие, плоские кружочки металла отражали тусклый свет из каждой ладони и из каждой лодыжки.

Это была Кара Райдер.

Она была распята.

* * *

– Трехцентовые гвозди, – говорил позднее Девин, когда мы сидели в "Изумруде". – Отличная зацепка. Всего две трети домов в городе имеют их в своем хозяйстве. Именно их предпочитают плотники.

– Плотники, – задумчиво сказал Оскар.

– Именно, – заметил Девин. – Преступник – плотник. И плевать он хотел на все эти христовы дела. Он сам за себя. Решил отомстить за рабочего человека своей профессии.

– Ты записываешь? – спросил меня Оскар.

Мы пришли в бар в надежде найти там Мики Дуга, последнего человека, с которым я видел Кару, но его с обеденной поры никто не видел. Девин раздобыл у Джерри Глинна, хозяина бара, его адрес и послал туда несколько полицейских, но мать Мики не видела его со вчерашнего дня.

– Несколько человек из этой компании были сегодня здесь утром, – сказал Джерри. – Кара, Мики, Джон Буччиерри, Мишель Рурк, одним словом, те, что тусуются уже несколько лет подряд.

– Они ушли вместе?

Джерри кивнул.

– Я как раз входил, когда они выходили. Порядком навеселе, а было-то всего около часу дня. Она хорошая девочка, эта Кара.

– Была, – сказал Оскар. – Была хорошей девочкой.

Время близилось к двум часам ночи, и мы были пьяны.

Собака Джерри, Пэттон, мощная немецкая овчарка, шерсть которой переливалась от черного до темно-янтарного цвета, лежала на стойке бара недалеко от нас и наблюдала за нами с таким видом, будто никак не могла решить для себя – брать ей наши ключи от машины или нет. В конце концов пес зевнул, и большой язык куском бекона вывалился из его пасти, а сам он смотрел в сторону, выказывая нам глубокое безразличие.

После ухода патологоанатомов я еще два часа простоял на холоде, пока тело Кары не погрузили в скорую помощь и не отправили в морг, а команда судмедэкспертов шарила по территории в поисках вещдоков, в то время как Девин и Оскар опрашивали жителей, окна которых выходили на парк, не слышали ли они чего. Как и следовало ожидать, никто ничего не слышал, так как женские крики раздаются здесь каждую ночь, и, подобно автомобильным гудкам, к ним просто-напросто привыкли.

Исходя из того, что Оскар заметил волокна ткани, застрявшие в зубах Кары, а Девин почти не обнаружил крови в дырках от гвоздей в промерзлой грязи под телом, был сделан следующий вывод: девушка была убита в другом месте после того, как убийца заткнул ей рот носовым платком либо куском рубахи, затем с помощью острого ножа или ножа для колки льда он перерезал ей горло, чтобы она не могла кричать. После этого он мог спокойно наблюдать, как она умирает – либо от шока, либо от сердечного приступа, а может, захлебнувшись собственной кровью. Какова бы ни была причина, убийца затем перевез тело на Митинг Хаус Хилл и распял Кару на замерзшей грязи.

– Он душка, этот парень, – сказал Девин.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.