Лихачев М
В разведке (Глава из повести)
М. ЛИХАЧЕВ
В РАЗВЕДКЕ
Глава из повести
Перевел В. Муравьев
Утром в штабе получили тревожное сообщение: белые группируют силы в окрестных деревнях, видимо, собираются напасть на посад Сер и выбить из него красногвардейский отряд.
Командир отряда, Егорша, приказал своим бойцам быть начеку. Вокруг посада были выставлены удвоенные караулы, патронные ящики и пулеметные ленты были уложены в сани, запряженные отдохнувшими лошадьми. Ямщики ждали наготове. В село Ильвадор был послан вестовой сообщить о готовящемся наступлении белых и попросить у уездного отряда помощи.
Мироша командир послал в разведку в сторону Рогачева, где находились позиции белых. В помощь ему дали Сергу Калю и Ивана Лучева.
Все трое сели в небольшие розвальни, запряженные конфискованной у кулака сильной лошадью, и покатили по накатанной дороге.
Весь конец восемнадцатого года стояли небывалые морозы. Они начались еще в ноябре, и лишь на два-три дня, во время снегопада, холод немного отпускал, а то прямо на улицу не показывайся.
Хотя разведчики одеты тепло - на них шапки-ушанки, овчинные полушубки, меховые рукавицы и валенки, - все равно мороз достает.
Серга понукает Сивку и время от времени трет лицо рукавицей: ветер колет лицо острыми иглами.
Иван ударяет в ладоши и, посмеиваясь, спрашивает:
- Что, Серга, жмет? Ах он, леший, так и норовит ухватить Сергу за нос!
- Тебя и самого он, как видно, приголубливает, - отвечает Серга. Мне-то еще терпимо, у меня под полушубком зипун поддет.
Вдруг Иван закричал:
- Нос! Нос, Серга, совсем побелел! Три скорее, отморозишь!
- Что ты, неужели? - испугался Серга. Он сгреб в рукавицу снега и принялся докрасна тереть нос. Тер до тех пор, пока Иван не расхохотался, довольный, что сумел-таки подшутить над парнем.
Мирош не слышит их шуток, не ввязывается в разговоры. Он неотрывно следит за дорогой. Что впереди - неизвестно, нужен глаз да глаз.
Благополучно миновали деревню Сяроп, переехали через Верву-реку, поднялись из широкой речной поймы и в деревне Баскоевой остановились у крайней избы.
Соргу оставили в дозоре у лошади.
Мирош с Иваном зашли в избу узнать, не появлялись ли в деревне белые.
Они долго не возвращались, Серга совсем озяб. Потеряв терпение, бабахнул из винтовки в воздух.
В ту же секунду Мирош с Иваном выскочили из избы.
- Что случилось? - встревоженно спросил Мирош.
Серга ответил со смешком:
- Вы там в тепле сидите, а я тут замерзай...
Мирош рассердился:
- Ты, Серга, не шути! Сейчас не время для шуток. Зачем стрелял?
- Чтобы вы скорее выходили, - виновато пробормотал Серга.
- Дурья голова! Не мог в окошко постучать? Ты, может быть, все дело испортил. Тут, оказывается, вчера белая разведка была, может, и сейчас белые где-нибудь поблизости, а ты стреляешь! Ну не дурак ли?
- Не ругайся, я ведь так, не подумавши...
- "Не подумавши, не подумавши"... Надо думать! - все еще сердито сказал Мирош. - Так вот, вы останетесь здесь и будете наблюдать за дорогой из Даньшера, я возьму лошадь и поеду в Новую Батину, узнаю обстановку.
- Только ты, Мирош, с оглядкой, в западню не угоди, - сказал Иван.
- Ладно. Ну, я поехал!
Мирош прыгнул в розвальни. Озябшая лошадь рванулась с места рысью и мигом вынесла его за деревню.
Дорога ровная, без ухабов. Сивко еще прибавил шагу, только снежная пыль завилась позади розвальней. Снежные комья так и летят из-под лошадиных копыт, откатываются к обочине.
В сосновом бору между Баскоевой и Новой Батиной Мирош попридержал коня, винтовку на всякий случай пододвинул поближе. Миновав бор с его прямыми, точно свечи, соснами-великанами, он шагом въехал в деревню.
У небольшой ложбинки, по левую руку, стояли две избы. За ними возвышался богатый дом Софроновых. Недавно прошел слух, что кое-кто из новобатинцев подался к белым и среди них Микуш Софронов. Не смог он простить красным, что изъяли у него пять возов припрятанного зерна.
Мирош остановил лошадь возле Микушевых ворот и спрыгнул с саней.
Тихо в деревне, даже собаки не лают, как будто все вымерло.
Примотав вожжи к оглобле, Мирош, осторожно оглядываясь, вошел в ограду, держа винтовку наготове.
Что ни говори, боязно, сердце так и колотится: если вчера разведка была в Баскоевой, так тут, ближе к позициям, и подавно может быть.
Поднявшись на мостки, Мирош вошел в дом. У порога остановился, прислушался. В доме ни звука.
"Может, притаились?" - подумал Мирош, кашлянул и громко спросил:
- Есть кто живой?
- Есть, есть, - отозвался женский голос.
Мирош вошел в избу.
Посреди избы стояла невысокого роста полная молодая бабенка - жена Микуша. Была она в дубленой шубе, в теплой шали. Видно, собиралась куда-то, да Мирош ей помешал.
- Где хозяин? - строго спросил Мирош.
Женщина поправила шаль на голове и молча, не спеша, словно издеваясь, стала застегивать шубу. Наконец она нехотя проговорила:
- Утром ушел куда-то на деревню.
Мирош нахмурился:
- Ты кого пытаешься обмануть, а? Говори правду, нам все известно. Ведь к белым ушел, да?
Она ответила, спокойно глядя в его покрасневшее от гнева лицо:
- Не знаю, кто это вам набрехал. Сегодня был дома.
- Не ври! Говори: когда ушел, с кем? Не приходил ли домой в последние дни? Ну! - он стукнул прикладом об пол.
- Пошто зря громишь? - нисколько не испугавшись, спросила Микушиха. Я же тебе сказала, к соседям ушел. Небось скоро вернется. А из дому он отродясь не бегал.
"Дай-ка я с другого боку попробую", - решил Мирош и попросил:
- Принеси-ка мне хлеба, есть сильно хочется.
- Нету хлеба, - ответила она, стоя по-прежнему посреди избы, как будто боялась сойти с места.
- Нету, говоришь? Вот я сейчас сам слажу в подпол, погляжу, какие там у тебя запасы, и заодно посмотрю, не прячешь ли ты там кого.
Женщина промолчала. Мирошу показалось, что она смутилась, это подогрело его решение.
"Может, там сам Микуш сидит? - подумал он. - Вот бы языка командиру доставить!"
Он рванул дверцу подпола и, держа винтовку наготове, стал спускаться по лесенке.
И тут, как только он ступил ногой на землю, над его головой - хлоп! закрылась дверца. Он ринулся было обратно, но женщина наверху успела припереть дверцу, а сама отбежала за печку.
Мирош выстрелил. Пуля, пробив пол, застряла в потолке.
- Открой, стерва, сейчас же! - закричал Мирош. - Не откроешь, я тебе весь дом разнесу. Слышишь?
Микушиха молчала, будто в воду окунулась.
В это время с улицы послышался говор, потом шаги нескольких человек.
"Беляки идут! - как колом оглушила Мироша мысль. - Ну, попал я в западню! Но живым я им не дамся!"
Он достал из кармана капсюли, зарядил обе бывшие при нем гранаты и, держа их наготове, стал ждать, что будет дальше.
- У меня в подполе красный сидит, - донесся до него голос хозяйки.
- Кто такой? - спросил мужской голос.
Мирош по голосу узнал Микуша.
- Мирошка посадский, Окулин сын, - ответила Микушиха.
Микуш злорадно засмеялся:
- Ага, попался, свиное рыло!
Мирош из подпола смело ответил:
- Ну и попался! Дальше что?
И сразу белые в несколько голосов обрушили на него угрозы.
- Прощайся с жизнью!
- На штыки посадим!
- Кишки выпустим!
- Башку свернем!
Мирош им ответил:
- Двум смертям не бывать, а одной не миновать! - Он решил подзадорить врагов: - Чего же вы ждете - стреляйте! А то давайте я выйду, вы меня на улице застрелите. Думаете, я боюсь смерти? Нет, большевикам она не страшна. Меня убьете, другие останутся. Они продолжат то, чего не успели мы, довершат начатое нами дело!
- Ты там не агитируй! - оборвал его Микуш. - Без тебя про ваши дела знаем. - Он подошел к лазу в подпол, сказал: - Только посмей выстрелить, тогда тебе тут же конец! Понял? Сейчас мы тебя оттуда вытащим.
- Откройте, я сам выйду, - отозвался Мирош, поднимаясь на две ступеньки.
- А ну, братцы, встаньте возле двери и берите его на мушку, обратился Микуш к своим, потом рывком открыл лаз, направил дуло своей винтовки в подпол: - Выходи, лешачий сын! Теперь ты от нас не уйдешь, красная кикимора!
Не слушая больше его ругательств, Мирош одну за другой швырнул вверх обе гранаты. Он слышал, как, стукнувшись о полати, они упали на пол. Мирош отбежал от лаза в дальний угол подпола.
- Гранаты! Беги! - завопил Микуш и бросился к двери.
Оба взрыва ухнули почти одновременно. Зазвенело оконное стекло, с грохотом попадали на пол доски полатей, рухнула полка с горшками и прочей посудой, божница с образами.
Крик, стон...
Не успел Мирош и подумать о том, что нужно поскорее выбираться из западни, как ноги сами вынесли его наружу. Прыгая через распростертые на полу тела, он выскочил во двор, оттуда за ворота.
Глянул туда-сюда - от дома по санной дороге убегали двое. Один уже выбежал за деревню, другой, более грузный, немного поотстал.
Мирош вскинул винтовку, взял грузного на мушку, спустил курок.
Выстрел резанул морозный воздух, гулкое эхо покатилось по лесу.
Бежавший остановился, будто споткнулся, и, как подкошенный колос, свалился на обочину дороги.
Второй, в котором Мирош, приглядевшись, узнал Микуша, напуганным зайцем припустил за пригорок.
- Стой! Стой! Пристрелю! - кричал Мирош.
Куда там! Микуш скакал, будто шальной конь, не оглядываясь. За пригорком дорога сворачивала в заросшее ивняком болото, и Микуш скрылся из глаз.
"Эх, ушел! - досадовал Мирош. - Ну, ничего, в другой раз попадешься. Видно, это была разведка. Ну, беги-беги, расскажи белякам, как их красные встречают".
Он перезарядил винтовку и вернулся в дом.
На полу валялось четверо убитых. Ни одного из них Мирош не знал - или из дальних деревень, или из колчаковских частей.
Мирош прошел на кухню. На полу, сунув голову под лавку, лежала Микушиха. Лежала она неподвижно, даже дыхания не было слышно. Мирош, чтобы убедиться, жива ли она, дернул ее за ногу.
Женщина подняла голову и завопила:
- Ой, убивают! Ой, убивают!
- А-а, теперь вопишь, предательница! Хотела меня погубить, да сама теперь попалась. Поднимайся, жыво!
Микушиха, воя, выбралась из-под лавки.
- Говори, когда до этого приходил Микуш, - приказал Мирош.
- Позавчера был.
- С кем?
- Вот с этими же.
- О чем он говорил?
- Ни о чем не говорил... Чего ему со мной говорить?
- Признавайся, что он рассказывал о белых? Много ли их? Когда собираются наступать?
- Ничего не знаю...
- Врешь! Пристрелю!
- Ой, не убивай! Ой, Мирошенька!
- Ну вот, теперь слезы потекли. Небось как запирала меня в подполе, так не плакала? Будешь отвечать или нет? Что тебе муж про белых говорил?
- Говорил чего-то, да я забыла.
- Придется доставить тебя в штаб, там вспомнишь. Собирайся!
- Зачем?
- Собирайся, тебе сказано!
Она стала застегивать шубу, но пальцы не слушались ее, руки дрожали, и она никак не могла попасть петлей на пуговицу.
- Поторапливайся!
- Да куда ж ты меня? - спросила она сквозь слезы.
- Поедешь со мной в посад.
- Ой, убьешь ты меня по дороге! - завыла Микушиха.
- Вот еще, стану я о тебя руки марать. Говорю, в штаб сдам, там тебя допросят. Советую не запираться, тебе же лучше будет.
Она не стала больше перечить.
- Иди! - скомандовал Мирош, пропустил ее вперед и вывел на улицу. Посадив Микушиху в розвальни, Мирош сел рядом и тронул вожжами. Сивко под горку поскакал галопом.
На околице Баскоевой его поджидали Иван с Сергой.
- Ну, что там? - спросил Иван.
- А у вас что? Кого-нибудь видели?
- Не было тут никого, - ответил Иван.
Серга, глянув в розвальни, с удивлением спросил:
- Кто это у тебя?
- "Язык"! Ладно, садитесь скорей, сейчас не до разговоров. По пути расскажу. На, Серга, вожжи, гони!
Серга схватил вожжи, зыкнул на коня, и они понеслись во весь опор к посаду Сер.
На рассвете следующего дня завязался бой. Подразделения белых подошли чуть ли не вплотную к посаду. Они дали сначала несколько винтовочных залпов, потом застрочили пулеметы. Пули со свистом и щелком врезались в заборы, деревья, в стены и крыши домов.
Потом белые пошли в атаку, но она тут же захлебнулась, и вслед за тем красные пошли в контратаку и отогнали белых далеко от посада. Враги отступали с большими потерями.
Дело в том, что от "языка", добытого накануне Мирошем, красным стали известны час и место готовящегося наступления белых. И красные сосредоточили в это время и на этом участке все свои силы.
Этот бой красные выиграли. Но впереди их ждало еще много жестоких боев. Прикамская земля была охвачена огнем, и погасить этот огонь предстояло Мирошу, Ивану, Серге и их товарищам, хозяевам этой земли.
