На деревню дедушке (В мире эстетики)

      Вообще надо сказать, милый дедушка, вина вульгарного марксизма вовсе не в том, что он слишком много толкует о классиках и прослойках. Классы и прослойки существуют, и без них историю человеческого духа понять нельзя. Вина его в том, что он превращает эту историю в больницу доктора Крупова, где каждый имеет свое социальное безумие, а здоров ли сам доктор - это еще большой вопрос. Одним словом, тут перед нами прикрытое легким слоем марксистской фразеологии отделение иррационализма двадцатого века, раздувающего все слепое и стихийное в человеческом сознании до безобразных размеров. И так как, милый дедушка, это, увы, не только теория, то нам приходится с этим делом разбираться.
      Тут речь идет о том, что в каждом человеке, или, скажем, коллективном субъекте, в самом нутре его имеется некая полость, не подчиненная объективной реальности, и неподсудная ей. И вы не можете сказать такому субъекту - зачем ты жизнь уродуешь, ведь это даже против тебя обернется и твоим детям хуже будет! Вы не можете ему это сказать, потому что он тоже за словом в карман не полезет и напомнит вам кузькину мать.
      - Поди спроси, зачем птица поет, зачем она себя выражает и зачем ястреб ее клюет? Просто факт, сила, понимаешь! А не какое-нибудь отражение действительности. Это дело тоже понимать надо, чтобы отражение служило орудием, а не надо мной висело, как высший суд. Нет такой инстанции. Я так хочу - значит, у меня такое видение мира, и баста! Потому что мне так благоугодно, как писали французские короли в своих указах. А на твои консервативные речи об истине - ноль внимания. Где она, твоя истина? Которая красота есть истинная и всеобщая? Все, брат, условно в этом мире, и самая в нас изюминка от нашей творческой воли происходит.
      Как хотите, милый дедушка, а я так думаю, что эта история с видением выросла именно из философии силы и приказа. По-моему, даже пахнет от нее казармой, хотя все это полито соусом жирного свободолюбия, кипящим на дне мелкой посудины. Эх, показал бы я вам, где настоящая модель этой теории, ее, так сказать, прародина, и всю историю мифотворчества за последнее столетие я бы вам рассказал, как она есть! Но боюсь, узнают, обидятся, а зачем людей обижать? Скажу только - не дай бог личности искать спасения в храме видения. Тут ей такого звону дадут, что она несколько веков помнить будет. Пусть лучше ищет себе опоры в объективной реальности и ее законах - это единственный частный и независимый суд на земле.
      А мифотворчество вместе с видением лучше оставить тем, кому это принадлежит. Всякому свое. А то ведь даже уважать не будут. Можно уважать противника, но серьезного, имеющего определенную точку зрения. Что касается сторонников "реализма без берегов" на Западе, то их точка зрения двусмысленная, эклектическая, с определенным креном в сторону отказа от известной вам, дедушка, теории, изложенной классиками марксизма, согласно которой наше сознание есть зеркало мира, создающее образы - копии окружающей действительности. Ну а движущаяся эстетика, можно ей посочувствовать, в полной растерянности и никакой определенной точки зрения не выражает. Точно как барок Швахкопф у Щедрина: "Мой мизль - нет мизль!"
      Однако надо держать язык за зубами. В журнале "Вопросы литературы" В.Непомнящий уже отлучает меня от марксизма - я и объективист, и метафизик, и чего-то не понял. "Субъективное и объективное общее и частное нераздельны. Разделяющий их искажает истину" /см. штрейтшрифт, стр.167/. Основная мысль, или, вернее "мизль", этой статьи состоит в том, что с одной стороны объективное, с другой - субъективное, а вместе -диалектика. Отсюда вывод: кто против теории видения, того передать в руки А.Дымшица с просьбой обращаться с ним по возможности милостиво и без пролития крови.
      Не беспокойтесь, милый дедушка. Мы не станем весь этот множественный разговор по косточкам разбирать. Тут много смешного, но аллах с ним. Не то беда, что В.Непомнящий - "молодой критик". Молодость - это большое счастье. А то беда, что в такие ранние лета он уже вполне созрел для бутафорской ортодоксии. Итак, движущаяся эстетика не умрет, она имеет свое воспроизводство за счет молодого поколения - это открытие, сделанное мною при чтении статьи В.Непомнящего, печальнее всего.
      Оставим в стороне общее и частное, об этом еще будет разговор. Обратите внимание на основной тезис автора - субъективное и объективное нераздельны.
      Кто ему это сказал? В чем нераздельны, а в чем и раздельны. Все субъективное полностью зависит от объективной реальности так как оно является свойством материального мира и отражением его. Нет субъекта без объекта - вот правильно, вот хорошо. Но кантовать эту истину нельзя! Если В.Непомнящий думает, что нет объекта без субъекта, то, не желая обзывать его дурными словами, я скажу, что он прогулял семинарские занятия по диалектическому материализму.
      Да, объективное и субъективное разделяются, а в некотором отношении они даже противоположны. На этом основана вся тысячелетняя материалистическая традиция, и с этого разделения начала свое развитие современная наука, когда она в лице Галилея, Бэкона и Декарта провела строгую грань между нашим субъективным миром и объективными признаками реальной действительности.
      Напротив, уже более полувека основная линия критики материализма со стороны других философских течений /идеалистического характера/ состоит в том, чтобы доказать нераздельность субъективного и объективного, стереть эту важную грань, или, по-ученому, "бифуркацию" субъекта и объекта. В.Непомнящий этого не знает, ну так что? Я не думаю, что у него есть стройная система взглядов, в которой присутствие субъективного видения является условием существования реального мира. Мне кажется просто, что философские понятия служат ему чистой бутафорией.
      Приводить серьезные аргументы против повседневной трескотни было бы смешно. Мельница махнет крылом - вот и все. Но, скажите, милый дедушка, есть где-то читатель, для которого мы пишем? Может быть он еще не забыл уроки материалистической философии? Может быть, он молод и только ищет пути среди разных диковинных образов, хохочущих ему в лицо? Стоит обращаться к нему или лучше молчать?
      Вся эта возня вокруг видения имеет направление совершенно темное, а шуму и панства, самого прогрессивного, слишком достаточно. Прошел слух, что бутафорский активизм, кипящий в действии пустом, есть последнее слово творческой мысли и все теперь уже не от законов естества, а от чистого усмотрения и воли зависит. Человек над природой начальник, а сама реальность только его неусыпной заботой держится.
      Говорят, все эти споры между марксистами. Отлично, пусть себе спорят им виднее, чего надо, чего не надо. Как бы только обыкновенному человеку не запутаться. У Роже Гароди я прочел такое определение: "Реальность есть единство вещей и человека в труде. Реальность трудовая и воинствующая, в недрах которой человек чувствует себя ответственным за все: за мир и за то, чем он станет, за самого себя и за то, чего ему еще не достает, и даже за инертность вещей".
      Стало быть, милый дедушка, если кто-нибудь скажет: "Пусть работает дядя!" - то реальности станет сразу меньше, ну, а в праздничный день совсем ничего нет.
      Конечно, эти марксисты люди бывалые и хорошее воспитание получили. Так что все известно и у них все по порядку указано: первое, второе, третье, четвертое. . . Объективный мир - существует независимо от нашего сознания, что приложением круглой печати удостоверяется. А как же "реальность", которую автор так странно аттестует? Она, говорят нам, относится
      только к области искусства, где нераздельность субъекта и объекта свое оправдание имеет. Ну, будь по-вашему, но при чем здесь труд как единство вещей и человека? И потом, сколько же реальностей у нас на учете состоит? Эх, милый дедушка, старый друг, не будем в эту двойную бухгалтерию углубляться, а то еще дойдем до чего-то божественного. Одно только можно сказать: слишком все это скользко, просто множественный разговор в неопределенном наклонении.
      А все-таки Ленин написал свою книгу "Материализм и эмпириокритицизм" против тех сверхмарксистов, которые утверждали, что субъективное и объективное нераздельны и тоже ссылались на активную сторону человеческого сознания, на труд, производство, борьбу рабочего класса и прочее. Помните их увлечение "принципиальной координацией" Авенариуса, означающей именно нераздельность субъективного и объективного? Они тоже смешивали промежуточную позицию, то есть эклектику с диалектическим методом и самого Энгельса обвиняли в созерцательном, метафизическом материализме. Нет, милый дедушка, кто сохранил живой интерес к теории, не может сомневаться в таких вещах, тот знает, что есть истины, которые кантовать нельзя без ущерба для самых глубоких основ нашего мировоззрения и научного взгляда на мир вообще.
      Что касается воли, необходимой в борьбе, то она у нас всегда пользовалась большим почетом. Но еще в древние времена люди поняли, что бывает "разумная воля", отражающая законы действительности, и бывает воля слепая - источник всех трагедий на земле, Только после поворота буржуазной демократии к реакции прошла повсюду, как вирус опасной болезни, ложная мысль, будто всякая воля-слепая, иначе это уже не воля, а просто кисель.
      Бутафорский, но часто весьма свирепый активизм - одна из самых распространенных черт современной буржуазной идеологии. Это не грубое слово, а точный исторический факт. Отсюда в нашем столетии много всяких разрушительных следствий произошло, и плохо то, что все это иногда сочеталось с революционной фразой и до сих пор представляется как бы протестом против подавления личности. Но выходит совсем не то, милый дедушка, даже наоборот.
      Особенно дико видеть смешение этого бутафорского активизма, который можно найти л каждой философской аптеке современного Запада, и притом в любых политических смесях и сочетаниях, с принципом коммунистической партийности. Позиция Роже Гароди - не первый случай такого смешения. Он не открыл ничего нового, утверждая, что коммунистический взгляд требует дополнения реальной картины мира полезной мифологией, исправляющей ее в духе наших субъективных желаний. По крайней мере практически такие дополнения уже делались и ни к чему хорошему не привели. Значит, пишите хоть тысячи фраз о новаторах и консерваторах, необходимо провести резкую грань между ленинской идеей партийности, взятой в самом серьезном смысле слова, и хитроумной или наивной подделкой субъективного "видения" под эту идею. Такое размежевание неизбежно, его не миновать.
      Милый дедушка, новаторы и консерваторы, те и другие, часто ругаются "объективизмом", между тем это вовсе не ругательство. Не всякий объективизм плох, напротив - глубоко и до конца проведенный объективизм является первой чертой материалистического мировоззрения. Как-нибудь в другой раз я покажу вам, что из диктата действительности, не из другого источника, растут и подлинная субъективность, и революционная страсть, горящая ярким огнем в учении Маркса и Ленина.
      А впрочем - вы это знаете без меня. И не новость те странные вспышки другого пламени, которые появляются в этом огне и с треском исчезают. Вы слишком хорошо знаете жизнь, чтобы видеть в таких феерических явлениях простые ошибки ума. Вы знаете, что слепые движения воли, от коих даже земля трясется, не в лоне теории родились, и ей самой бывает при этом сиро и неприютно. Скорeе можно упрекать ее в слабости перед лицом реальных сил, которые выражаются в этих стихийных поветриях.
      Я теперь с удовольствием вижу в газетах, что слово "волевой" утратило свой прежний, слишком мягкий свет, вроде его даже в отрицательном смысле начали применять. Видно также, что люди стали больше интересоваться историей, между тем прошлое как раз не зависит от нашей воли - что было, то было. Чего доброго, еще созерцание восстановят в его правах, потому что самое плохонькое созерцание реальных вещей и процессов лучше дикой привычки скособочить независимую от нас картину мира в угоду нашему видению. Вы все это лучше поймете, когда по плану движущейся эстетики мы перейдем к общему и частному.
      А теперь не стану вам больше портить самочувствие. Примите, милый дедушка, эти набросанные мною критические заметки в образах - полусмешных, полупечальных, простонародных, идеальных... Далеких, конечно, от художественного совершенства, но действительных на сегодняшний день, как справка из домоуправления.
      Серьезное и смешное связаны крепким узлом в самой жизни. И пусть вас это не смущает, любезный Константин Макарыч. Гоните прочь глупые предрассудки! Ведь пионеры нашего великого дела были веселые богатыри - они презирали тупую, чугунную серьезность, мещанскую чопорность, чуждую психологии трудящегося человека.
      Так что не ставьте мне в вину шутливый тон этого послания. Сам Державин истину царям с улыбкой говорил. В стихах, конечно. Ну, а так как у нас царей, слава богу, нет, то можно и в прозе.
      Прощайте, милый дедушка! Не забывайте меня, старый друг, ведь я вам через И.Жукова прихожусь дальним родственником.
      Итак, лети, мой пламенный привет. Лети туда, куда мне надо, откуда буду ждать ответ!
      3
      25 октября 196...г.
      Милый дедушка, Константин Макарыч! Я живо представляю себе, как в ясный солнечный день вы стоите у ворот правления колхоза "Луч" и, согласно всей литературной традиции, обмениваетесь шутками с женским полом. А в это время местный работник связи, по-старому почтарь, вручает вам мое толстое и нескладное письмо. Вы медленно протираете очки в оловянной оправе и с досадою видите, что я жалуюсь вам на А.Дымшица, который снова хочет завладеть селедочным хвостом и сапожной колодкой для наведения порядка. Помилуйте, да кто же теперь обращает на это внимание? Это все вздор, об этом и думать и писать не стоит. Согласен, милый дедушка, согласен, но погодите, может быть, мы с вами еще дойдем до более серьезных вопросов.
      По словами А.Дымшица, мой взгляд приводит к "отрицанию художественной индивидуальности писателя". Чтобы узнать, как надо к ней относиться, я заставил себя прочесть статьи самого А.Дымшица в журнале "Октябрь", где он еще недавно был заместителем главного редактора, Но, увы, надежды мои не оправдались... Я увидел в этих статьях самые заурядные выпады против Э.Казакевича, А.Вознесенского, Б.Окуджавы. "Не самобытно", как говорил Рахметов.
      Хотя я, по словам движущейся эстетики, консерватор, мне еще не приходилось принимать участия в таких компаниях. Да, но вы отрицаете право художника на свое особое видение, а Дымшиц его признает! Допустим. Но если во имя видения можно тыкать индивидуальность в морду селедкой, что нам за польза от движущейся эстетики? Движется она или не движется - все едино.
      Это не шутка, совсем не шутка, любезный Константин Макарыч. Всякий, кто дал себе труд познакомиться с литературной деятельностью А.Дымшица, знает, что он одновременно за свободу видения и за кузькину мать. Мартин Лютер сказал: "Я здесь стою и не могу иначе". В отличие от Лютера А.Дымшиц здесь стоит, но может и иначе. Он и новатор, и консерватор, он всецело за отражение жизни, но, в предвидении всяких возможностей, заранее отворяет немного свой в а с и с д а с для личного видения.
      Если позиция Лютера - это догматизм, то позвольте сказать, что такой догматизм мне больше нравится, чем отсутствие правил. Как вы думаете, милый дедушка, почему Лютер стоял на своем месте и не мог иначе? А вот почему: мне кажется, он был убежден в том, что его точка зрения не просто личное видение мира, а всеобщая объективная и абсолютная истина. Ручаюсь вам головой, что так же было со всеми выдающимися историческими деятелями, мыслителями и художниками прошлого. Никакой движущейся эстетики и прочей бутафории в них не было и следа.
      Конечно, Лютер заблуждался, он брал на себя слишком много. Этот сын разбогатевшего рудокопа был крепко сколоченной индивидуальностью. И чем крепче он стоял на своем, тем больше утверждался в своей вере, то есть считал ее истиной в последней инстанции. Нам остается принять его таким, каков он есть - со всеми его высокими и смешными сторонами, с его особым литературным стилем, который оставил, заметный след в истории немецкого языка.
      Да, Лютер был сыном своего века, своей страны, своего класса. И, если угодно, если нам так нравится, вы можете сказать, что у него было свое видение мира - ведь он имел даже своего личного черта и всю жизнь сражался с ним один на один. Где ему было понять таких мыслителей, как Эразм! С другой стороны, очень возможно, что простодушие виттенбергского профессора помогло ему на время, в самом начале двадцатых годов шестнадцатого века, стать вождем всего немецкого национального движения. Когда же это движение разделилось на ясно выраженные классовые потоки, сколько мещанской узости обнаружил Лютер по отношению к восставшим крестьянам!
      Отсюда следует, что люди, сильные духом, деятели, как называл их Белинский, склонны придавать своей особой позиции всеобщее значение. И это хорошо, пока уверенность в своей правоте имеет действительное историческое содержание, и это плохо, когда она расходится с объективной истиной. Но если человек с самого начала не претендует на всеобщее содержание своих идей, а хочет только выкроить себе особое видение рядом с другими видениями - это всегда плохо. Релятивизм, как называется эта теория, есть верный признак разброда умов, а где вы видели, чтобы в такой среде рождались сильные индивидуальности?
      Мне неловко повторять уроки диалектики, давно, до Маркса, усвоенные самой глубокой и честной общественной мыслью. Если человеку досталось счастье быть индивидуальностью, не раздавленной кованым сапогом чужой власти, не выжатой бесконечным трудом, откуда он черпает свою личную силу? Послушайте Гете: "Что такое я сам? Что я сделал? Я собрал все и воспользовался всем, что видел, слышал и наблюдал. Мои произведения вскормлены тысячами различных индивидов, невеждами и мудрецами, умными и глупыми. Детство, зрелый возраст, старость - все принесли мне свои мысли, свои способности, свои надежды, свою манеру жить; я часто снимал жатву с поля, засеянного другими, мой труд - это труд коллективного существа, и носит оно имя - Гете".
      Здесь с нами говорит, положа руку на сердце, один из самых сознательных художников мира - не только оригинальный писатель, но и глубокий ум, постоянно изучавший действо творческой силы в самом себе. Для Гете индивидуальность тем более развита и свободна, чем больше она наполнена общественным содержанием. Я привел слова Гете, но с таким же правом можно привести слова Дидро, Бальзака, Пушкина, Белинского и многих других авторитетных лиц - авторитетных по крайней мере для таких консерваторов, как я. Все они полагали, что писатель прежде всего "коллективное существо", воплощение чего-то большего, чем он сам, пророк, способный услышать диктат действительности и, говоря от имени этой силы, а не от лица своей собственной милости, глаголом жечь сердца людей.
      Бессмысленные мечтания! - скажет А.Дымшиц и вся его движущаяся эстетика. Дело искусства - заниматься индивидуальным видением мира по специальности, а не соваться в такие дела, где костей не соберешь. Послушайте движущуюся эстетику, и у вас составится представление, что между индивидуальностью и общественным началом идет постоянный арифметический спор: то личное видение растет, то общество наступает.
      - Отдайте мне мое видение!
      - Нет, шалишь, так можно дойти до "трактовки с субъективистских позиций". Решение задачи, согласно инструкции А.Дымшица, носит умеренно дисциплинарный характер. Немного видения можете получить.
      - Отпустите гражданину индивидуальности!
      - Ну, а дальше?
      - Закрыто на учет.
      Теперь прошу, войдите в мое положение. А.Дымшиц, конечно, вооружен дружелюбием до зубов, однако его желание свалить на меня грехи прошлого мне не нравится. Кругом такой множественный разговор в неопределенном наклонении пошел, что могут поверить. Мы лучше знаем спутники Марса, чем нашу собственную историю. Прочтут и скажут: "Все вы хороши!" - или подумают, что А.Дымшиц всегда шел впереди прогресса, а я его... ну, да что говорить!
      Движущаяся эстетика пишет, что от меня может пострадать личность писателя и я будто хочу "обеднить наше представление об отношении художника к действительности". Нет, я этого не хочу, и личность от меня не пострадает - здесь чистое недоразумение. Просто мы с движущейся эстетикой говорим на разных языках, а если употребляем одни и те же слова, то думаем при этом о разных понятиях.
      А.Дымшиц с возмущением доводит до сведения публики, что я покушаюсь на приусадебные участки в эстетике и даже мыслю забрать у писателя его кур-несушек. Конечно, на это пойти нельзя. По мнению А.Дымшица, полное разорение личного хозяйства недопустимо - может выйти "абсурд всеобщности".
      Вы правы, сударь, но у меня речь идет о другом. Я говорю о той общественной силе, которая не теснит индивидуальность, а высекает ее, как искру из камня. С моей устаревшей точки зрения, истина, единая и неделимая, при всех ее исторических противоречиях, возбуждает своим безусловным, святым энтузиазмом духовную энергию личности. Гнев рождает поэтов, лихая година будит могучие характеры, бескорыстная преданность "всеобщему" дает людям направление, делает их людьми партии, как Мильтон, бесконечно своеобразными личностями, как Достоевский.
      Куда вы денете эти маратовские индивидуальности? Не нужен им ваш отдельный мир с личным видением. Нет, этим людям подай все, им нужна площадь, они хотят всех обратить в свою веру, они тем и велики, что не пойдут мириться с либеральной посредственностью. Даже их глубокие заблуждения /как я старался показать лет тридцать назад/ не только минус. Это отрицательная величина, но величина. Так, в исступленной вере Достоевского виден весь человек, и даже его темные идеи - не просто "особый голос" писателя, а борьба разума против самого себя, обращенная сила демократии. "Если у большого человека есть темный угол, то он особенно темен!" - сказал Гете.
      А движущаяся эстетика говорит о другом. У нас теперь в моде "плюрализм", то есть множество истин, и "полифония", то есть множество голосов. Другими словами, есть у тебя жердочка? Вот и хорошо - сиди на ней и пой своим голосом. Всяк сверчок знай свой шесток. Самое главное, чтобы звукопроводности не было - перегородки нужны капитальные. Иначе возникает "абсурд всеобщности".
      В этом и состоит основная проблема движущейся эстетики, и вот почему я думаю, что мы говорим с ней на разных языках. Кто тут новатор и кто консерватор - судить не буду, но кажется мне, что эстетика видения старше крепостного права. Отдай кесарево кесарю и устраивайся, как можешь. Сумел хорошо, да смотри не зарывайся: А.Дымшиц не спит!
      Или, может быть, он спит и видит волшебный сон. В тумане мифотворчества встает перед ним идеальный мир, столь фантастический, что сам Пикассо не мог бы его вообразить. Все в этом мире расколото надвое. По одну сторону "всеобщность" в своей серой одежде, состоящая под особым надзором движущейся эстетики, а по другую сторону... боже мой, что там видится! Все так и кипит, свистит, переливается всеми цветами радуги, как на ярмарке. Что такое, по какому случаю? Не пугайтесь. Это население утопии А.Дымшица, каждый по-своему, вроде бурсаков Помяловского, хочет выразить свою индивидуальность и по силе возможности учинить что-нибудь неподобное. То загородку снесут, то на стенe уравнение с двумя неизвестными напишут, ну, и другие всякие пассадобли разделывают. Одним словом, полный "абсурд оригинальности"!
      Как тут обойтись без А.Дымшица? Нельзя без него, необходим для порядку. Да вы его не бойтесь, он зря никому худого не сделает - любит, чтобы все было по-хорошему. Пусть каждый гордо несет перед ним свою индивидуальность. Одним словом, можете печь пироги невозбранно, обыватель да яст!
      Вы спросите, Константин Макарыч, что же сама индивидуальность об этом думает, как она себя держит? По-разному... Вот, например, в лице В.Непомнящего индивидуальность просит отеческой ласки, и обращает она свои сиротские взоры не к вам, дедушка, а к самому А.Дымшицу. Обещает ему индивидуальность тереть табак и молиться богу. А если что, говорит, то секи меня, как Сидорову козу.
      Недавно был я в гостях у моего старого друга Ивана Жукова. Он теперь работает по геологической части. Долго жил на Севере, приобрел там новую специальность, вернулся и много успел. Мы часто беседуем с ним на разные ведущие темы, не об искусстве, конечно. Но тут мне хотелось проверить себя, и вышел у нас такой разговор:
      - Ходят слухи, что в искусстве важнее всего субъективное видение мира или "человеческое присутствие". Говорят, теперь эта штука считается последним словом марксизма. Даже А.Дымшиц зашатался. Он, конечно, так далеко не идет, но за "видение" стоит горой. Что ты об этом думаешь?
      - А мне все это до лампочки. Нам с тобой что нужно? Нам правда нужна самая полная и всеобщая, а не закрытая, персональная или участковая. Правда для всех, не для особого пользования и по возможности без всякого "присутствия". Надоела эта правда с чьим-то обязательным присутствием. На вот, прочти у Ленина: "Не надо обольщать себя неправдой. Это вредно. Это главный источник нашего бюрократизма".
      - Ну, о правде теперь все говорят. Кто против нее?
      - Говорят, но с оговорками, и оговорки эти давно начались. Было уже основание для беспокойства, когда Ленин в 1922 году писал о неправде обольщающей. А за год до этого он, тоже не без намерения, сказал в своей речи на пленуме Московского Совета:
      "Мы в 1920 году предложили польским помещикам и буржуазии мир на условиях, более для них выгодных, чем те, которые они имеют сейчас. Они тут получили урок, и весь мир получил урок, которого никто раньше не ожидал. Когда мы говорим о своем положении, мы говорим правду, мы скорее преувеличиваем немного в худшую сторону, Мы в апреле 1920 года говорили : транспорт падает, продовольствия нет. Писали это открыто в своих газетах, говорили на тысячных собраниях в лучших залах Москвы и Петрограда. Шпионы Европы спешили это послать по телеграфу, а там потирали руки: "Валяйте, поляки, видите, как у них плохо, мы их сейчас раздавим", а мы говорили правду, иногда преувеличивая в худшую сторону. Пускай рабочие и крестьяне знают, что трудности не кончены. И когда польская армия под присмотром французских, английских и других специалистов-инструкторов, на их капиталы, с их амуницией пошла, она была разбита, И теперь, когда мы говорили, что у нас плохо, когда наши послы шлют сообщения, что во всей буржуазной прессе печатается: "Конец Советской власти", когда даже Чернов сказал, что она несомненно падет, - тогда мы говорим: "Кричите, сколько влезет, на то свобода печати на капиталистические деньги: этой свободы у вас сколько угодно, а мы нисколько не будем бояться печальную правду говорить. Да, в эту весну положение опять ухудшилось, и теперь наши газеты полны признания того, что положение плохо. А попробуйте, тамошние капиталисты, меньшевики, эсеры, семеновцы или как они там называются, попробуйте на этом что-нибудь заработать, полетите еще хуже, дальше и глубже."
      Я привожу эти слова, ибо многие даже искренне думают, что для победы в любом деле, в политике или в искусстве, правду нужно особым образом препарировать, прибавить, как говорил Виктор Гюго, к правде величия, что ли. А тут еще европейские шпионы шлют сообщения по телеграфу - значит, правда может повредить. Я слышал, спросили раз фельдмаршала Мольтке, как надо писать историю франко-прусской войны. "Пишите, - говорит, - правду, но не всю правду". У него было такое представление, что из всей правды нужно вычесть некую величину, равную прусскому видению, а не то как бы воинский дух не уронить и государству вреда не принести.
      Так и у нас многие рассуждают, только делятся они на две категории: одни требуют, чтобы правда была приготовлена под соусом целесообразности, а другим подай на гарнир больше личности. Но я за них не беспокоюсь помирятся, разделят между собой "человеческое присутствие". Я о себе думаю. При такой заботе о моем духовном питании и при такой диете, состоящей в основном из пищеконцентратов, желудок может потерять способность к нормальной службе и не справится с малейшей инфекцией. Что я тогда делать буду? Слишком много врачей, батенька, и у каждого свое видение. Дайте самому разобраться.
      - А не выйдет ли у нас при такой постановке вопроса "обеднение наших представлений об отношении художника к действительности"? Скажут, пожалуй, что мы с тобой упрощаем.
      - Этого я не боюсь. Кому нужны слова, а не мысли, кто хочет казаться смелым без всяких затрат или по сниженным ценам, тот будет, конечно, задет в своем уважении к себе. Но думаю, что теорию видения можно изложить в самых простых словах. Вообще научные термины хороши на своем месте, а там, где можно без них обойтись, лучше обойтись. Знаешь ли ты, что такое сорокапроцентный раствор этилового спирта в воде? Держу пари, что не знаешь. Между тем это просто водка. Так и надо говорить, если хочешь, чтобы тебя поняло обыкновенное человечество.
      В конце концов что такое "видение", согласно всем его разнообразным, но всегда двусмысленным версиям? Это ограничитель к истине. Такие ограничители были известны и раньше. Теперь вот новую инстанцию прибавили художественную индивидуальность. Еще кто-то будет мне просеивать истину через свое решето.
      - Однако существует общее мнение, что художник воспринимает мир сквозь призму своей индивидуальности. Разве эта индивидуальность не интересует тебя в художественном произведении?
      Вместо ответа мой собеседник прочел мне стихотворение Пушкина "Если жизнь тебя обманет..."
      - Вот тысячу раз читаю эти строки - и все мне кажется, что это я сам сказал, а не другой человек, пусть очень своеобразный, с которым мне интересно было познакомиться. Интерес к чужому своеобразию у меня есть, но похоже на то, что этот интерес не задевает самое важное в искусстве. Насчет "призмы" я сейчас толковать не буду, тут вопрос более сложный, чем может показаться с первого взгляда. Но даже если признать, что "призма" есть, то она возникает помимо нашего желания и нам о ней беспокоиться нечего. Сильная индивидуальность идет прямо к цели, и получается оригинально, а слабая дрожит за свою "призму" и старается ее культивировать, но выходит манерность. Если же бывает такой парадокс, что на почве культа собственной призмы" возникает что-то значительное, то и здесь решающее слово за историческим содержанием, ибо оно временами такие кривые выписывает, что заранее угадать нельзя. И все же во всяком деле конкретные осложнения не могут остановить действие основного принципа.