Семейство Кирклендов (№1) - На холмах любви

Изумление Роберта можно было сравнить только с изумлением Кэмпбелла. Уолтер обернулся и увидел, что во всех дверях появились люди в красно-черных пледах клана Керклендов.

– Приветствую вас, лорд Крейвер, – произнес Дэвид, входя в дверь со шпагой в руке. – Вот мы и встретились снова.

Кэмпбелл тоже выхватил шпагу.

– За ночь я с легкостью управлюсь – сначала с вами, Блейкли, а потом и с вашим драгоценным братцем.

Дэвид улыбнулся и сделал приглашающий жест шпагой.

– Давайте выясним, так же ли вы хорошо владеете клинком, как языком.

Начался поединок; звон металла звучал в большом зале, эхом разносился по коридорам; бойцы делали выпады и отражали удары.

Удивление Роберта возросло еще больше, когда Элизабет достала кинжал из складок своего платья и ловко разрезала его путы. Он принялся растирать онемевшие запястья, потом бросился к столу, на котором лежала его шпага, и выхватил ее из ножен.

– Это мой противник, Дэвид! – крикнул он. Кэмпбелл презрительно усмехнулся:

– Мне все равно, кого из вас прикончить первым.

Кивнув, Дэвид опустил шпагу. Роберт и Уолтер, держа шпаги наготове, стали медленно сближаться, точно львы, подкрадывающиеся к жертве. Однако хотя Кэмпбелл и был прекрасным фехтовальщиком, он очень скоро понял, что вино, которое он поглотил в чрезмерном количестве, отнюдь не помогает ему противостоять силе и умению Роберта. Какими бы молниеносными ни были выпады Кэмпбелла, как бы ловко он ни передвигался, все равно Роберт спокойно парировал его нападения то ударом слева, то защитой справа. Когда шпага Роберта оцарапала Кэмпбеллу щеку, тот опустил оружие.

– У нас, кажется, не было уговора биться до первой крови, – язвительно проговорил Роберт. – Я полагаю, что наши разногласия достаточно серьезны.

Но тут к Роберту подбежала Элизабет и сказала, умоляюще глядя на него:

– Нет, Роберт, прошу вас, прекратите. Я не могу участвовать в таком деле, не могу стоять и смотреть, как он убивает вас, но я также не могу позволить вам убить его. Я умоляю – уберите оружие.

Нехотя Роберт опустил шпагу.

– Хорошо, Элизабет, я ваш должник и обязан выполнить вашу просьбу. – И, обернувшись к Кэмпбеллу, сказал: – Судя по всему, Крейвер, эта леди дает вам возможность продлить вашу жалкую жизнь. Возможно, в один прекрасный день мы встретимся на поле боя.

– Роберт, нам еще надо выбраться отсюда, – напомнил Дэвид.

– В таком случае быстренько свяжите его, – приказал Роберт.

Кэмпбеллу тут же заткнули рот кляпом и привязали к тому самому стулу, на котором еще недавно сидел Роберт. Элизабет остановилась перед другом детства.

Кэмпбелл не смотрел на нее.

– Простите мне мой обман, Уолтер. Попытайтесь понять, что я обязана была сделать все, что в моих силах, только бы спасти Роберта – ведь он мой муж.

Но времени на разговоры не было. Керкленд схватил Элизабет за руку и потащил за собой. Они крадучись прошли по переходам замка, добрались до темной кухни, освещенной только огнем в очаге. Гарнизон замка спал в соседней комнате. Беглецы с величайшей осторожностью пробрались к незапертой двери, надеясь, что никому из солдат не придет в голову именно в этот момент выйти по нужде.

Оказавшись за пределами дома, Роберт, Дэвид и их люди поспешили к боковым воротам. Там, на земле, Элизабет увидела привратника, связанного по рукам и ногам и с кляпом во рту. За воротами, прячась среди деревьев, стоял Джим с лошадьми. Роберт подсадил Элизабет на лошадь, потом сам взлетел в седло. И они быстрым галопом умчались прочь, в ночную тьму, стремясь поскорее добраться до надежных и безопасных стен Эшкерка.

– Слава Богу! – воскликнула Анна Барди, когда в дверях появились Роберт и Дэвид Керкленды. Ее двоюродную сестру Роберт тащил за собой, крепко ухватив за руку. Элизабет спотыкалась, почти бежала, едва поспевая за его широким шагом.

– Я так беспокоилась, – снова заговорила Анна, – как вы там...

– Спокойной ночи, Анна. Спокойной ночи, Дэвид, – бросил Роберт, обрывая дальнейшие расспросы. И направился, не сбавляя шага, к лестнице.

Элизабет схватилась за перила.

– Боже правый! Неужели никто не освободит меня из когтей этого безумца? – умоляла она.

Анна хотела было помочь ей, но Дэвид положил ей руку на плечо, и она тут же отказалась от всякой попытки спасти кузину. А Роберт оторвал пальцы Элизабет от перил и, легко перебросив через плечо, направился в свою комнату, где весьма бесцеремонно сбросил ее на кровать.

Элизабет тут же скатилась с кровати и вскочила на ноги. Глаза ее сверкали.

– Дикарь! Разбойник! – закричала она. – Вы наставили мне синяков и ссадин, но это в последний раз! Если вы еще когда-нибудь посмеете поднять на меня руку, Роберт Керкленд, я просто убью вас!

– Элизабет, ради всего святого, замолчите. Я вовсе не хотел сделать вам больно. Я просто хочу поговорить с вами.

– Нам больше не о чем говорить. Мы сказали друг другу все, что могли.

– Я с этим не согласен. – Роберт протянул к жене руку.

Элизабет отпрянула. Роберт помрачнел. Некоторое время он стоял неподвижно, пораженный тем, что она боится его. Потом медленно достал из ножен свой кинжал.

– Вот, возьмите, Элизабет.

Ее дрожащая рука взяла кинжал. В глазах ее было удивление и непонимание.

– Что вы от меня хотите?

Роберт схватил ее за плечи и притянул к себе так, что кончик клинка уперся в его рубашку. Элизабет как зачарованная смотрела на алое пятно, расплывающееся на белом полотне.

– Давайте дальше, Бет, не останавливайтесь на этом. Воспользуйтесь возможностью, – тихо предложил Роберт.

Элизабет всхлипнула и разжала пальцы. Кинжал упал на пол. Роберт протянул руку, погладил жену по голове, потом рука его скользнула ниже, к подбородку цвета слоновой кости. Керкленд обхватил ладонями ее лицо. Его жаркое дыхание обожгло ее: его губы приблизились к ее губам.

– Не можете, да? – прошептал он хрипло, а потом поцеловал ее долгим, мучительным поцелуем.

Элизабет хотела оттолкнуть мужа. Но Роберт держал ее крепко, и она не могла вырваться, несмотря на все старания.

– Нет! Прекратите это. Между нами ничего не изменилось. Я никогда не прощу вам того, что вы сделали, Роберт. Я никогда не забуду, в чем вы меня обвинили!

– Я бесчувственный дикарь, Бет. – Он словно пытался извиниться.

Губы его двинулись ниже, к ее шее, и Элизабет почувствовала, что платье соскальзывает с плеч, и вот уже руки Роберта ласкают ее спину и ягодицы.

– Вы хоть немного представляете себе, какое это было адское зрелище – вы в объятиях этого сукина сына? – простонал Роберт, лаская ее грудь.

Элизабет охватила мучительная дрожь от этих прикосновений.

Роберт отодвинулся и испытующе глянул на жену. В ее глазах больше не было страха, теперь в них светилась только страсть. Он обхватил пальцами ее шею.

– Мне так хотелось сдавить эту хорошенькую шейку и сжимать ее до тех пор, пока вы не перестанете дышать. О Боже, я даже вспомнить об этом спокойно не могу!

И Керкленд пылко поцеловал жену. Разум говорил Роберту, что нужно быть нежным, но он не мог противостоять своему желанию. Он жаждал поглотить ее целиком. На губах Элизабет от этого дикого поцелуя выступила кровь, он ощутил вкус этой крови, и от этого его желание только усилилось. Когда он наконец отпустил Элизабет, сердца у обоих бились как бешеные. Роберт поднял жену на руки и отнес на кровать. Он осторожно уложил ее и сорвал с себя одежду.

Некоторое время Роберт восхищенно созерцал Элизабет. Наклонился, провел языком по ее распухшим губам и опять полюбовался.

Во взгляде Элизабет светилась любовь. Роберт протянул руку и нежно погладил ее по щеке.

– Это не ответ, Роберт. Разве вы не понимаете, что я – женщина? Я не могу удовлетворить все свои желания только в постели.

Он отвел волосы с ее лица.

– Вы – моя возлюбленная, моя любовь. Мы оба знаем это. – И он произнес по-гэльски: – Tha gaolagam oct, Ealasaid. Я люблю вас, Элизабет.

Элизабет потянулась к мужу, и тела их слились в объятиях.

Старательно прицелившись, Элизабет бросила камень на ледяную поверхность замерзшего пруда. Дэвид Керкленд опустился на колени около брата, после того как тот тщательно измерил расстояние от середины кона до того места, где упал камень. Удовлетворенный результатом, Роберт поднял глаза и улыбнулся, потом внезапно толкнул брата, и тот, плюхнувшись на зад, заскользил по льду.

– Мы победили их, любимая! – воскликнул Роберт, отбрасывая мерку.

Схватив жену в объятия, он закружил ее, а потом крепко поцеловал в губы. Но поцелуй был прерван самым неожиданным образом – в спину Роберту угодил снежок, и кёрлинг[33] был тут же забыт – началась яростная перестрелка снежками.

Вскоре к Роберту и Элизабет подоспело подкрепление – Тимз. Дэвид с Анной отступили. Все в снегу с головы до пят, они бежали под защиту замковых, стен.

Изнемогая от хохота, Роберт упал на землю и тут же получил в лицо пригоршню снега. Его темная бровь изогнулась. Он стряхнул снег и глянул на жену.

– Вы совершили ошибку, сударыня.

Он потянулся – хотел схватить Элизабет за ногу и повалить. С восторженным визгом она увернулась, Роберт погнался за ней. Она бежала по снегу, быстроногая, словно лань, пыталась спрятаться за деревьями. Роберт скоро догнал ее, но Элизабет не давалась: она все время старалась стать так, что между ней и Робертом оказывалось дерево. Они кружили вокруг ствола, как звери. Вдруг Роберт резко вытянул руку, схватил Элизабет, и она оказалась на земле. Набрав в ладони снега, он угрожающе поднес их к ее лицу.

– Тимз, на помощь! – воскликнула Бет, хохоча.

Роберт бросил строгий взгляд на мальчика:

– Не забывай, Тимз, я твой лэрд!

Тот колебался, разрываясь между желанием броситься на помощь своей хозяйке и необходимостью подчиняться своему обожаемому лэрду.

Элизабет улыбнулась:

– Что вы на это скажете, милорд? Какому же приказу должен подчиниться мальчик?

– Сначала вы скажете, что сожалеете о своем необдуманном поступке, сударыня.

– Я сожалею о своем необдуманном поступке, милорд, – смиренно согласилась она, в ее глазах прыгали озорные искорки.

– А теперь подтвердите, что я ваш господин и повелитель и что вы больше никогда не попытаетесь потешаться над моим владычеством и совершать поступки, которые говорят о неуважении ко мне.

– Подтверждаю, что вы мой господин и повелитель и что я больше никогда не буду потешаться над вашим владычеством.

– Вы хорошо себя ведете, миледи. А теперь повторяйте следом за мной: «Я люблю вас, Роберт».

– Неужели вы получаете удовольствие от того, что то и дело заставляете меня объясняться вам в любви?

Роберт с угрожающим видом чуть раздвинул ладони, и немного снега упало Элизабет на лицо. Она отодвинулась, насколько это было возможно, и поспешила произнести:

– Я люблю вас, Роберт.

– А теперь скажите: «Поцелуйте меня, Роберт».

Элизабет скривила губы.

– Не скажу!

– Ах вот как? – И Роберт снова раздвинул ладони. Посыпался снег.

– Ой, скажу, скажу! Поцелуйте меня, господин мой и повелитель!

– Вот так-то. – Роберт выбросил снег и наклонился к Элизабет. Она ощутила знакомое жаркое дыхание и ответила мужу жарким поцелуем.

Потом Керкленд нехотя оторвался от жены и посмотрел на Тимза. Мальчишка смущенно опустил глаза.

– В чем дело, Тимз? – Роберт стряхнул с себя снег.

– А что, целоваться так противно, что это наказание, милорд?

Роберт улыбнулся, протянул руку, чтобы помочь Элизабет подняться.

– Нет, Тимз... противно целоваться только с леди Элизабет. Я заставляю себя делать это только ради того, чтобы она была довольна и чтобы избавиться от уколов ее острого язычка.

– Вот самодовольный мужлан, – пробормотала молодая женщина, в то время как муж стряхивал с нее снег.

– Когда ты вырастешь, Тимз, то узнаешь, что женщине требуется постоянное внимание со стороны мужчины. Не важно, что у него огромное количество других обязанностей, – она все равно требует, чтобы он посвящал ей свое время и выражал свою нежность всякими глупыми, бесполезными жестами.

– Как это, милорд?

Роберт обернулся и взглянул на жену. Он провел пальцем по ее нежной щеке.

– Ну, например, если говорить о леди Элизабет, я вынужден тратить свое драгоценное время впустую, повторяя ей, что от ее красоты у меня дух захватывает... А смеется она так заразительно, что из моей головы исчезают самые горестные мысли... А ее прикосновение может исцелить мою самую сильную боль. Ее сладкий запах переносит меня в цветущий сад, а ее мягкие губы искушают меня вновь и вновь испробовать их вкус.

Роберт смотрел не на Тимза, а на Элизабет, и слова его предназначались вовсе не мальчику.

– А целовать ее? Это вам нравится, милорд? Роберт с трудом перевел взгляд с Элизабет на Тимза.

– Ну, мальчик, это куда приятнее, чем лопатой выбрасывать навоз из лошадиного стойла, – но, конечно, это не идет ни в какое сравнение с глотком холодного эля в жаркий день. Однако, когда леди Элизабет научится целоваться получше, я думаю, мне это понравится.

– Вот невыносимый петушок! – вздохнула Элизабет и со всей силы толкнула Роберта в снег. На морозце она стала еще красивее, на лице ее играл румянец. Влюбленному подростку она казалась воплощением красоты.

– Не-а, госпожа, я не верю тому, что говорит лэрд.

Тогда Элизабет, улыбнувшись, взяла Тимза за руку, и они пошли к замку.

Но счастье кончилось очень скоро: на следующее утро, еще ощущая на губах боль от необузданных поцелуев мужа, Элизабет едва сдерживала слезы, глядя, как он собирается ехать на войну.

Глава 17

Элизабет смотрела, как огромный орел одиноко парит в синем небе. Внезапно птица ринулась вниз, к земле, и вновь поднялась в поднебесье, держа в когтях беспомощного пленника – какого-то мелкого грызуна.

В Хайленд пришла весна. Холмы покрылись зелеными плащами травы и белыми плащами диких цветов. Плодовые деревья оделись мелкими цветочками – розовыми и белыми, а к вечнозеленым купам сосен и елей добавились молодые пушистые кроны берез и ясеней. Помолодевший Хайленд превратился в сказочную страну.

Повсюду с высоких гор каскадами срывались водопады; горные воды струились по трещинам среди камней; просочившись по извилистым, запутанным ходам, потоки мчались вниз, к озерам.

Элизабет была в восторге от всего этого великолепия. Как прекрасны Хайлендские горы! Как не заметно очаровывают они человеческое сердце и душу!

И Бет обратилась к Роберту, как это уже не раз было с тех пор, как он уехал:

– Черт бы вас побрал, Роберт Керкленд! Вы, наверное, знали, что я полюблю ваш Хайленд! Как бы я ни обзывала его, вы были уверены, что эта глупость пройдет и я стану преклоняться перед этими краями. Я так и вижу надменное, самодовольное выражение, которое появляется на вашем... – голос ее стал тише, а глаза затуманились, – на вашем немыслимо красивом лице.

Потом молодая женщина опустила голову, провела рукой по животу и вздохнула. Месячные начались у нее сегодня утром, и она, к своему великому разочарованию, убедилась, что так и не понесла. Ей же страстно хотелось иметь дитя от Роберта – крошечное существо с точно такими же, как у Роберта, темными кудрями, с точно такими же глазами. Уж это существо всегда было бы с ней...

В дверь постучали. Элизабет отвернулась от окна. Вошла Анна Барди.

– Корла сказала мне, что ты неважно себя чувствуешь, Бет. – На милом личике кузины было написано беспокойство.

– Ничего серьезного, Анна. Обычное месячное недомогание.

Сестра улыбнулась. Потом коснулась руки Бет.

– Значит, мы можем поговорить. И это очень хорошо! Потому что у меня есть новость.

Анна усадила Элизабет на обитую шелком банкетку. Потом взяла ее за руку. Глаза девушки сияли.

– Знаешь, Дэвид просит меня стать его женой. Элизабет обняла кузину и ласково улыбнулась ей.

– Это замечательно, Анна! Но по правде говоря, я не вижу в этом ничего неожиданного.

На щеках девушки появились две очаровательные ямочки, и лицо ее озарила счастливая улыбка:

– Да, не скрою, мы с Дэвидом уже говорили об этом и раньше, но он считал, что сначала должен закончиться траур по отцу.

– Я уверена, лорд Керквуд был бы очень рад, если бы вы с Дэвидом поженились не теряя времени.

Анна нахмурилась.

– Ну, здесь нужно принять во внимание еще одно. Дэвид надеется, что Роберт вернется домой насовсем. Он намеревается поселиться в Блейк-Холле, в доме, который ему завещала мать. Но нам в то же время не хочется оставлять тебя здесь одну.

– Как вам с Дэвидом не стыдно! – возразила Элизабет. – Я взрослый человек, и, хотя мне было бы приятно, если бы вы жили в Эшкерке, я понимаю, что вам хочется быть хозяевами в своем собственном доме. Кроме того, если мы будем ждать возвращения Роберта, то, боюсь, все мы успеем состариться.

Анна почувствовала, что под маской беззаботности Элизабет скрывает боль и тоску. Она обняла сестру.

– Бет, дорогая, Роберт скоро вернется! Боевые действия идут очень удачно. Дэвид говорит, что победа будет на стороне Монтроза и война скоро кончится.

– А когда начнется следующая? – резко спросила Элизабет.

Но, увидев на лице Анны растерянное выражение, Элизабет заставила себя отбросить в сторону мрачные мысли.

– Итак, дорогая сестрица, когда же у вас свадьба? Нужно хорошо подготовиться к этому торжественному событию.

И молодые женщины вышли из комнаты.

Тимз сидел прислонясь к дереву и пытался жонглировать камешками, как это делал с блестящими шарами один актер, которого мальчик видел как-то раз на ярмарке. Увлеченный своим занятием, он не замечал, что к нему приближается всадник. Внезапно Тимз увидел его прямо перед собой.

Кинув камешки на землю, мальчишка вскочил. Глаза его разгорелись при виде обожаемого лэрда. Роберт усмехнулся, глядя сверху на удивленного подростка.

– Добрый день, Тимз. Как поживаешь?

– Хорошо, милорд. И вам добрый день. Уж как я рад, что вы вернулись домой! – И на его веснушчатом лице расцвела улыбка.

Роберт увидел двух лошадей, привязанных к деревцу.

– Я ищу леди Элизабет, Тимз.

Голова цвета моркови кивнула в сторону зеленой рощицы.

– Госпожа купается в озере, милорд. Хотите, я крикну ее?

– Нет, Тимз, лучше возьми ее лошадь и возвращайся в замок. Я сам отвезу леди домой.

– Ага, милорд. – Тимз вскочил на кобылу, взял в руки поводья другой. – Миледи-то как будет рада, что вы приехали, сэр Роберт.

– Ну, я на это надеюсь, Тимз. Роберт спешился.

Некоторое время он смотрел вслед мальчишке, потом пошел по тропинке к озеру, скрытому за деревьями. При мысли о том, что он вот-вот увидит Элизабет, сердце Керкленда учащенно забилось. Сейчас он ощутит мягкость ее рук, упьется сладостью ее губ. Заметив ее в воде, он споткнулся от неожиданности, потом скрестил руки на груди, прислонился к дереву и стал наблюдать. Неужели он забыл, как она прекрасна? Ее густые золотистые волосы были небрежно заколоты на макушке, а несколько шаловливых прядок прилипло ко лбу и к шее.

Элизабет, не замечая Роберта, беспечно плескалась в воде. Повернувшись к берегу, она увидела, что у дерева стоит мужчина. Молодая женщина испуганно вскрикнула, но тут же крик замер у нее на губах – она узнала мужа. Казалось, они смотрели друг на друга целую вечность. Несколько месяцев они не виделись и сейчас не скрывали друг от друга затаенной тоски и вожделения. Роберт сбросил с плеча плед.

– Легенда утверждает, миледи, что в этом озере обитает некое коварное существо, которое похищает красивых молодых женщин. Говорят, что оно уносит их на дно, потому что безнадежно пытается подыскать себе совершенную подругу.

Элизабет фыркнула:

– Ах, милорд, какой же выбор мне сделать? Ибо я разрываюсь между возможностью оказаться на дне, во власти некоего коварного чудовища, и возможностью оказаться на берегу во власти еще более коварного существа.

Роберт захохотал, и смех его огласил горную долину. Он раскрыл Элизабет объятия.

– Выходите же, Элизабет. Чудовище на берегу уже отыскало себе совершенную подругу.

Смущаясь и краснея, Бет вышла из воды. Роберт несколько мгновений жадно пожирал ее глазами, потом подошел к ней и завернул в теплый плед.

– Вы страшно привлекательная девочка, миледи, – восхищенно проговорил он с шотландским акцентом и поднял ее на руки. Керкленд не мог отвести глаз от жены, и столько нежности было в его взгляде, что Элизабет смешалась.

– Я соскучился по вас, ghaoil, – ласково произнес он, и это гэльское слово, означающее «любимая», легко слетело с его губ.

Элизабет тихонько вздохнула, обняла мужа за шею и раскрыла губы навстречу его поцелую.

Анна спускалась в большой зал с таким сияющим видом, что ее жених схватил за руку своего брата. Светлые волосы Анны были причесаны так, как это принято у хайлендских невест – они свободно падали ей на спину, скрепленные по бокам двумя гребнями, инкрустированными жемчугом. Гребни эти были свадебным подарком Роберта.

Элизабет же подарила Анне к свадьбе подвенечное платье, в котором должна была венчаться сама. Платье было из атласа кремового цвета; длинные, суживающиеся книзу рукава и круглый воротник были отделаны тонким фламандским кружевом. Увидев двоюродную сестру в этом платье, Элизабет едва могла удержаться от слез – она вспомнила, как сама выходила замуж.

Роберт на мгновение остановил взгляд на Анне, а потом устремил его на женщину, которая шла следом. Всякий раз, когда он видел свою жену, она казалась ему все краше и краше. Теперь, одетая в платье из желтого шелка, с густыми локонами, перевитыми мелким жемчугом, Элизабет была так хороша, что у Роберта дух захватило.

Дэвид взял невесту за руку, и они направились в часовню. Роберт тоже взял за руку Элизабет и с удивлением отметил, что рука у нее холодная и влажная. Он невольно поднес ее к своей груди и накрыл рукой – сильной и горячей. Не проронив ни слова, они тоже вошли в часовню.

Во время церемонии Роберт не мог отвести глаз от своей прекрасной спутницы. Она же явно избегала смотреть на него и не сводила глаз с новобрачных. Бет все еще вспоминала о своей свадьбе. Наконец, не в состоянии и дальше делать вид, будто она не замечает пристального взгляда Роберта, Элизабет обратила к нему свое лицо. В глазах ее затаилась боль.

Дэвид произносил обет. Вдруг губы Роберта зашевелились, и он проговорил так тихо, что услышать его могла одна только Элизабет:

– Я, Роберт из Эшкерка, беру в законные жены Элизабет из Бэллантайна и обещаю обеспечить ее всем свои земным имуществом и простираю свою десницу, чтобы защитить ее.

Глаза Бет затуманились, она изо всех сил старалась сдержать слезы. К счастью, церемония завершилась, и к молодым бросились все те, кто присутствовал в эту минуту в часовне и в зале. Обнимали, поздравляли.

Тут же заиграли музыканты, и началось свадебное торжество.

Столы ломились от яств. Там были и блюда с копченой пикшей и лососиной – рыбу эту коптили в дыме от горящих дубовых дров, – были и пироги с мясной начинкой; сочные кусочки крабов плавали в мисках с густым соусом из сливок и вина. И конечно же, всюду стояли серебряные блюда с неизменным хэггисом.

Там были печенья и вафли, покрытые миндалем и смородиной, айвовым и рябиновым желе, а рядом в мисках соблазнительно алела земляника.

То и дело провозглашались здравицы в честь молодых супругов, и вскоре гости закружились в танце.

Протанцевав несколько туров, Элизабет получила в партнеры Тимза Керкленда. Его волосы цвета моркови были гладко причесаны и смочены водой, лицо мальчишки сияло.

– Если мне будет позволено сказать, госпожа, так я скажу: вы сегодня здесь самая красивая.

– О, спасибо, Тимз. Это самые приятные слова, какие я слышала за этот вечер. – И молодая леди поцеловала мальчика в щеку. Лицо его стало совсем такого же цвета, что и волосы.

– О, ведь не я один так считаю, госпожа. Я вот смотрел на лэрда – так он с вас глаз не сводит.

– Правда, Тимз? Неужели? – спросила удивленно Элизабет. Муж в эту минуту танцевал с Анной.

– А лэрд сегодня здорово выглядит. Элизабет еще раз обернулась и посмотрела на Роберта. Он наклонился к Анне, засмеялся. Впервые Элизабет вдруг отметила, как часто этот человек смеется. На нем был камзол из темно-коричневого бархата, и этот цвет очень шел ему. Черные волосы были слегка взъерошены, что делало его совершенно неотразимым и придавало мальчишеский вид.

– Да, Тимз, он и в самом деле очень хорош собой, – вздохнула Элизабет. Сердце ее сжалось.

Танец кончился, и гости принялись вызывать лэрда клана Керклендов и его леди. Музыканты заиграли быструю галларду – танец, пришедший сюда из Италии и Франции. Люди расступились.

Роберт подошел к Бет.

– Вы готовы, миледи?

– Это неприлично, милорд, – отозвалась та. Окружающие внимательно наблюдали за супругами.

– А мы здесь, в Хайленде, не очень-то гонимся за приличиями. – Роберт рассмеялся и обнял жену.

Они двинулись в такт с быстрой мелодией, и вскоре Элизабет полностью отдалась во власть музыки. Роберт обнял жену за талию и подбросил. Бет вцепилась руками в его плечи, и оба рассмеялись. Они кружились все быстрее и быстрее, темп музыки все убыстрялся и убыстрялся, пока под конец Роберт не подхватил Элизабет и не закружил ее.

Музыка кончилась, он медленно опустил жену и под приветственные возгласы гостей поцеловал в губы. У Элизабет от быстрого танца кружилась голова, она вспыхнула.

Праздник продолжался, и теперь молодые вышли на середину зала, чтобы исполнить танец новобрачных. Роберт и Элизабет смотрели, как молодая чета двигается в ритуальном танце.

В левой руке Дэвид держал серебряный кубок с вином, правой же сжимал руку Анны; танцоры, сделав несколько медленных шагов вперед, поворачивались спиной друг к другу, затем, перехватив руки, вновь оказывались лицом к лицу. Дэвид подносил кубок сперва к своим устам, потом – к устам Анны, каждый делал по глотку. Все эти па повторялись многократно, и всякий раз новобрачные обменивались красноречивыми взглядами. Дэвид с обожанием смотрел на свою молодую жену, и каждое его движение, каждый взгляд говорили о любви. Анна отвечала ему тем же. Так они танцевали, забыв обо всем и обо всех, и взглядами обещали друг другу будущее, исполненное любви и преданности.

Мучительная нежность этой сцены просто ошеломила Элизабет. Пытаясь сохранить душевное равновесие, она подняла полные слез глаза на Роберта, но потом не выдержала, повернулась и бросилась прочь из зала. Поднимаясь по лестнице в свою комнату, она оглянулась и увидела, что Роберт идет следом за ней. В отчаянии Элизабет повернула в другую сторону – к лестнице, ведущей на крепостную стену, и стала подниматься по ней. Лестница была винтовая, узкая, здесь Роберт и нагнал жену.

– Вы плачете, Элизабет?

– На свадьбах часто плачут, милорд.

– Но боюсь, что вы плачете не потому, что рады за невесту, а потому, что вам жаль себя.

– Вы ошибаетесь, милорд. Я радуюсь, веселюсь, смеюсь... Разве не видно?

Роберт обнял ее за плечи.

– Боже! Неужели вы так огорчены? Неужели вы до сих пор печалитесь, что вас лишили красивого праздника в честь вашей свадьбы?

– Нет, милорд. Я грущу не о прошлом – я оплакиваю свое будущее.

И, отстранившись, Элизабет принялась подниматься дальше.

Она вышла на стену. Роберт следовал за ней. Он повернул жену к себе и взглянул ей в глаза.

– Но почему? Почему вы оплакиваете свое будущее?

Элизабет хотела ответить, но предательские слезы хлынули у нее из глаз.

– А какое у нас может быть будущее? – всхлипнула она.

– Но разве обет, данный мною вам, не такой же, как обет Дэвида Анне?

– О чем вы говорите? Разве Дэвид бросается на поле брани воевать за какое-то заведомо безнадежное дело? Нет, Роберт, Анна всегда будет начинать каждый свой день, видя перед собой лицо мужа, и по ночам всегда будет чувствовать, что он рядом с ней. А я что – должна покорно ждать, пока вашу голову не привезут мне в корзине? Или пока вас не убьют во время какой-нибудь проклятой битвы? Я не вынесу этого. У меня на это не хватит сил! Уж лучше перетерпеть боль и потерять все теперь, чем в отчаянии ожидать, когда вы погибнете.

– А вы так уверены, что я погибну на войне, Элизабет?

– Если не на этой, так на другой. Это же ваша жизнь – и другой вы не хотите. – Бет тряхнула головой. – Я не стану тратить свою жизнь, ожидая месяцами, как подачки, объятий собственного мужа. И я не стану вынашивать дитя, которое пойдет по стопам отца и для которого война станет его жизнью. Я непременно найду того, кто любит тепло домашнего очага и объятия жены.

Роберт разозлился, грубо схватил жену за волосы и закинул ей голову назад.

– И вас устроит подобное? Вы откажетесь от всего того, что мы пережили вместе, и променяете это на спокойную жизнь? Вы моя, Элизабет, и я вас предупреждаю – я убью всякого, кто посмеет приблизиться к вам, всякого, кто к вам прикоснется.

Он хотел впиться губами в ее губы. Элизабет пыталась воспротивиться поцелую. Но, как это бывало всегда, ей не хватило воли и она не смогла отказаться от того, чего желали ее душа и тело. Молодая женщина страстно ответила на поцелуй.

– И вы думаете, что испытаете все это в объятиях другого мужчины? Скажите, неужели вы сможете когда-нибудь согласиться на меньшее?

– Смогу, если придется, и буду до конца дней своих проклинать вас каждый день за то, что вы принудили меня к этому. Я ненавижу вас, Роберт. Я ненавижу вас за то, во что вы превращаете нашу жизнь. Как хорошо мы могли бы жить вместе!