Дэн Шэферд (№1) - Жесткая посадка

— Жаль, что пришлось им лгать, — заметил он.

— У нас не было выбора.

— Все равно.

— Разве твои люди никогда не лгут? — поинтересовался Маки. — Чего может добиться тайный агент, если он всегда говорит правду?

— Одно дело лгать преступникам, и другое — своим людям, — возразил Харгроув.

— Если бы мы сообщили Элис Роупер, что ради свободы Джералд Карпентер убьет собственную мать, сильно бы это помогло нам в данной ситуации? — спросил Маки. — Ты же видел, в каком она состоянии.

— И все же ей не стоило покидать убежище, — проворчал Харгроув. — Где бы оно ни находилось, — сухо добавил он.

— Чем дальше она будет от своего мужа, тем лучше. Роупер из-за нее нервничает. Если он решит, что его семья в безопасности, то не выйдет из игры.

— А как насчет того отеля?

— Думаю, это не самый худший вариант. Мы сможем отслеживать всех постояльцев при регистрации и подселять туда своих людей.

— Крутая получилась заварушка, верно? — вздохнул Харгроув.

— Трудно было ожидать чего-либо иного, — промолвил Маки. — Никто не рассчитывал, что Карпентер сдастся без борьбы.

— Но с надежными доказательствами и Роупером в качестве свидетеля Карпентеру уже не отвертеться?

— Так считает уголовный суд.

— А раньше он никогда не ошибался? — иронически воскликнул суперинтендант.

— Поэтому нам и понадобился ваш Шеферд. Как у него дела?

— Он мой лучший агент.

— Роупер прав — у парня стальные яйца. Двадцать четыре часа в сутки находиться среди самых отпетых негодяев на земле! — Маки посмотрел в окно. — Я поеду вдоль реки на юг, к Уимблдону. Тебя где-нибудь высадить?

Погода была теплой и сухой, и Харгроув хотел немного прогуляться. Да и поразмышлять в одиночестве ему не помешало бы.

— Давай прямо здесь.

— Притормози, Стэн, — сказал Маки.

Водитель остановил «ровер» у обочины. Маки взглянул на Харгроува.

— Я ценю то, что ты для меня сделал, Сэм, — сказал он.

— На моем месте ты поступил бы точно так же, — ответил суперинтендант.

Они обменялись рукопожатием, и Харгроув вышел из машины. Он поднял воротник плаща, спрятал руки поглубже в карманы и двинулся на запад.

* * *

Дикобраз опустился на колени у двухъярусной койки и шарил под матрацем. Волосатый стоял возле стола, держа в руках синюю зубную щетку с впаянными в нее бритвенными лезвиями. Между двумя стальными пластинками имелся небольшой зазор — ни один хирург не смог бы зашить такую рану.

— Какого черта! — буркнул Дикобраз.

Шеферд ударом ноги захлопнул за собой дверь. Волосатый выставил вперед самодельный резак — ошибка, потому что таким оружием следовало рубить, а не колоть. Шеферд сделал быстрое движение. Правой рукой он схватил стоявший на раковине термос и шагнул вперед. Как только Волосатый взмахнул бритвой, Шеферд ударил его по руке термосом. Волосатый охнул, и зубная щетка упала на пол. Тыльной стороной термоса Шеферд заехал ему в рот. На стену брызнула кровь вместе с осколками зубов. Волосатый взмахнул руками и отлетел назад. Перевалившись через Дикобраза, он рухнул на койку.

Шеферд дважды ударил его кулаком по почкам, схватил за воротник футболки и швырнул головой о стену. Волосатый осел на пол, придавив своим телом Дикобраза.

Дикобраз вскочил на ноги. В правой руке он сжимал обломок швабры, остро заточенный с одного конца. Левой рукой он отбросил от себя Волосатого.

— Ты покойник! — крикнул он.

Шеферд не ответил. Говорить не имело смысла — надо было драться. И победить. Он все еще держал в руках термос. Дикобраз выставил вперед левую руку с растопыренными пальцами. Заточенную палку он держал у бедра, слегка приподняв ее конец. Смертельное оружие, достаточно острое и длинное, чтобы пробить грудную клетку Шеферда и вонзить ему в сердце или проткнуть глазное яблоко, войдя глубоко в череп. Дикобраз тяжело дышал и раздувал ноздри, он собирался броситься вперед, делая обманные движения своим копьем.

Шеферд смотрел в лицо противнику, не обращая внимания на палку. Глаза были ключом к направлению атаки. Копьем легко обмануть, сделав ложный взмах в другую сторону, но взгляд никогда не лжет, если только парень не профессионал. А Дикобраз явно не тянул на профи. Не отводя от него глаз, Шеферд отвинтил крышку термоса. Там еще осталось много кипятка.

Дикобраз сглотнул слюну и сжал зубы. Он глубоко вздохнул, и его взгляд метнулся к животу Шеферда. Прежде чем Дикобраз успел сделал выпад, Шеферд с размаху выплеснул в него кипяток, на мгновение ослепив глаза противника, и быстро ударил его термосом в горло — так, чтобы не сломать гортань, но удержать от крика.

Дикобраз пустил в ход копье, но это был простой замах сверху, и Шеферд легко блокировал его левой рукой, отведя оружие в сторону и обнажив живот врага. Килограммы жира и мощные мускулы Дикобраза защищали его крепче брони, поэтому Шеферд ударил его в шею ребром ладони.

Дикобраз отпрянул, схватившись левой рукой за поврежденное горло. Он судорожно глотал, пытаясь втянуть в себя воздух. Его глаза все еще горели бешенством, а острие копья целилось Шеферду в грудь.

Перед Шефердом стояла трудная задача. Он не мог убить Дикобраза — положение тайного агента не давало ему такого права, — но должен был надолго вывести его из строя, чтобы латиноамериканца увезли из блока, причем практически бесшумно. Если прибежит охрана, Шеферда посадят в изолятор, и его миссия провалится.

Дикобраз ткнул копьем в лицо Шеферду, но тот отшатнулся, увернулся от удара, выбросил вперед ногу и заехал Дикобразу в пах. Латиноамериканец перегнулся пополам, и Шеферд со всей силы ударил его кулаком в челюсть. Громила мотнул головой и закатил глаза. Он рухнул сверху на Волосатого.

Шеферд стоял, глядя на два распростертых тела, вытирал губы тыльной стороной ладони. Никто из парней не получил серьезных повреждений — по крайней мере не настолько, чтобы убрать их из блока. Он подошел к двери и выглянул наружу.

Ямайцы продолжали играть в бильярд, хлопая друг другу по ладоням после каждого удара.

Шеферд закрыл дверь и взглянул на часы. Десять минут пятого. Он взял самодельный нож Волосатого. Лезвия были позаимствованы из безопасной бритвы. С головки зубной щетки удалили все щетинки, и пластмассу расплавили на пламени, пока она не стала достаточно мягкой, чтобы воткнуть туда острые пластинки. Это гнусное оружие было создано с единственной целью — нанести резаные раны, которые почти невозможно залечить.

Дикобраз лежал на Волосатом лицом вниз. Шеферд вложил зубную щетку в правую руку Волосатого и полоснул лезвиями по руке Дикобраза. Кровь проступила двумя параллельными линиями. Потом он задрал футболку Дикобраза и сделал два длинных разреза на животе. Они тут же засочились кровью. Шеферд снова рассек тело Дикобраза, слева направо. Раны не представляли никакой опасности для жизни, но их будут долго лечить, и все это время Дикобразу придется оставаться неподвижным. Малейшее движение — и двойные швы разойдутся.

Кровь сочилась на спортивные штаны Волосатого. Если Шеферд все сделает правильно, охрана решит, что эти двое подрались между собой. Вряд ли они признаются, что произошло на самом деле. Как бы он с ними ни поступил, они не станут стучать. Они умолчат, что он в одиночку отправил обоих в госпиталь.

Шеферд вытащил шнурки из кроссовок Волосатого и связал их вместе, затянув на правом бедре латиноамериканца в виде жгута. Потом он взял заостренный кол и вложил его в руку Дикобраза. Задрал правую штанину на брюках Волосатого и воткнул острый конец палки в его голень. Копье пронзило икроножную мышцу и вышло с другой стороны. На пальцы Дикобраза хлынула кровь, а нога Волосатого судорожно дернулась. Шеферд медленно вытащил кол. Кровь сразу наполнила отверстие и потекла к кроссовке. Струя выглядела медленной и густой, значит, он не задел важные сосуды — рана была серьезной, но не смертельной.

Шеферд встал, вымыл руки над раковиной и проверил в зеркале, нет ли на рубашке кровавых пятен. Потом внимательно оглядел свои джинсы и белые кроссовки. Никаких следов.

Дикобраз застонал. Его живот заблестел от крови, а под ногой Волосатого образовалась уже целая лужа.

Шеферд выскользнул наружу, оставив дверь полуоткрытой. Он медленно поднялся по лестнице, вошел в свою камеру и лег на койку. Через несколько минут он услышал три громких свистка и чей-то крик.

Шеферд слез с койки и приблизился к двери. Заключенные со всей площадки спешили к перилам и смотрели вниз. Шеферд присоединился к ним — оставаясь в стороне от общей суматохи, он привлек бы к себе лишнее внимание.

Из кабинки выбежали четыре охранника с двумя металлическими носилками. Заключенные на втором и третьем ярусе начали улюлюкать и выкрикивать непристойности. Из камеры Дикобраза появился Ратбон, лицо у него было бледным. Два надзирателя с носилками исчезли за дверью и через пару минут вынесли Дикобраза. Его глаза были широко раскрыты, все тело дрожало, по животу струилась кровь. Еще двое тюремщиков вошли за Волосатым.

В секции появилось множество охранников, они стали загонять арестантов обратно в камеры.

— Уходите, нечего тут смотреть! — бросил один из них.

— В чем дело, босс? — спросил Ли.

— Ни в чем.

— Мы собирались идти на ужин, — сказал Ли.

— Убирайся в свою камеру или будешь наказан! Не испытывай моего терпения.

Внизу вынесли вторые носилки с Волосатым. Его потащили по лестнице на второй этаж. Несмотря на жгут, вся нога у него была в крови. К перилам хлынуло еще больше заключенных, все хотели получше рассмотреть происходящее. Тюремщики орали на них, требуя вернуться в камеры.

— Господи, ну и кровищи! — воскликнул Ли.

Охранник взял его за плечо.

— Иди в камеру, приятель, или сильно пожалеешь.

Ли недовольно заворчал, но направился к своей двери. Шеферд последовал за ним. Подняв голову, он увидел на третьем уровне Карпентера. Тот не обращал никакого внимания на суматоху, а задумчиво разглядывал Шеферда. Вскоре он отошел от ограды, и Шеферд потерял его из виду. Он вошел в камеру, и надзиратель захлопнул за ними дверь.

* * *

В пять часов заключенные начали кричать и стучать в запертые двери. Ужин должен был начаться еще в четыре сорок пять, но после того, как раненых унесли из секции, камеры по-прежнему оставались закрытыми.

— Черт возьми, где же наши права? — возмущался Ли. — Они обязаны нас покормить.

Шеферд лежал на своей койке и смотрел в потолок.

— Как ты думаешь, что там стряслось? — спросил Ли. — Ты видел всю эту кровищу?

— Не знаю.

— Похоже, Дикобраз и Бантон схватились на ножах.

Бантон — это Волосатый, подумал Шеферд. Он не знал его фамилии. Впрочем, ему было наплевать.

— Я думал, эти парни поумнее, — заметил Ли.

— Всегда можно ошибиться, — отозвался Шеферд.

Они услышали, как где-то внизу отпирают камеры. Ли снова начал колотить в дверь.

— Эй вы, мы подыхаем с голоду! — завопил он.

В половине шестого Ратбон отпер замок.

— Что происходит? — спросил Ли.

— Мы выводим на ужин по одному.

— Не имеете права!

Ратбон усмехнулся:

— Джейсон, мы поступаем так, как считаем нужным. — Он кивнул на дверь: — И ты тоже, Макдоналд.

— Я не голоден, — сказал Шеферд.

— Если ты отказываешься от еды, мне придется написать об этом рапорт, — произнес Ратбон. — Избавь меня от лишней работы и возьми свой ужин, ладно? Ты всегда сможешь отдать его Джейсону.

Шеферд спрыгнул на пол и спустился с термосом на первый этаж. Камеры здесь были уже закрыты. Он выбрал жареную индейку с морковью и картофельным пюре и добавил к этому малиновый йогурт. Наполнив горячей водой термос, Шеферд направился обратно к камере. Рядом с кабинкой стояла Ллойд-Дэвис. Она подозвала его к себе.

— Боб, я включила тебя в завтрашний список на спортзал.

— Спасибо, мэм.

— Можешь меня не благодарить, просто ты был следующим в списке.

По дороге в камеру Шеферд понял, что это значит: Дикобраз или Волосатый — а может, и оба — стояли в списке раньше его. Одним выстрелом он убил двух зайцев.

* * *

Гамилтон должен был присматривать за Шефердом и Уэстоном, пока они мыли второй этаж, но он отошел к кабинке и беседовал с Тони Стаффордом. Уэстон трудился, мурлыча себе под нос, и они методично двигались по площадке со своими ведрами и швабрами.

Шеферд услышал за спиной шаги. Это был Карпентер, в руках он держал швабру и ведерко. Он улыбнулся Уэстону.

— Оставь нас на минутку, ладно, Чарли? — попросил Карпентер.

Уэстон взял свои орудия труда и удалился в дальний конец площадки. Карпентер поставил ведерко и начал мыть пол.

— Во что ты играешь, Боб? — спросил он.

— Ни во что.

— Ты уже троих отправил в госпиталь. Метишь на место Диггера?

— Мне не нужно ничье место. Я просто хочу отсюда выбраться.

— А чем тебе не угодили эти трое?

— Дикобраз сам нарывался.

— Тут не бойцовский клуб, черт побери!

— У меня не было выбора. Или я, или он.

— Продолжай в том же духе, и скоро ты всем станешь поперек горла.

— Почему, Джерри? Я лишь забочусь о самом себе.

Карпентер перестал мыть пол.

— Когда между заключенными происходит драки, нас запирают на двадцать три часа в сутки. Это раз. В поисках оружия все камеры переворачивают вверх дном. Это два. Если начальник тюрьмы решит, что Тони Стаффорд не справляется со своими обязанностями, его переведут в другое место. Это три. Все это создает мне лишние проблемы, и я не намерен их терпеть.

— Звучит как угроза, — усмехнулся Шеферд.

— Может, ты хочешь и со мной подраться, Боб? — спросил Карпентер.

— Я ни с кем не хочу драться. Я просто мечтаю отсюда выбраться.

Карпентер снова начал возить шваброй.

— Еще пара таких фокусов, и тебя посадят в изолятор.

— Надзиратели об этом не узнают, если кто-нибудь им не настучит, — возразил Шеферд. — А тому, кто настучит, придется иметь дело со мной.

— Похоже, теперь ты мне угрожаешь.

Шеферд покосился на него.

— Только в том случае, если ты намерен меня заложить, — промолвил он.

— Мне это ни к чему. Свои проблемы я решаю сам.

— Значит, все в порядке. Я убрал боснийца, поскольку мне надоело сидеть в камере. А с Дикобразом пришлось разобраться, потому что он собирался меня убить.

— И кто следующий?

Шеферд пожал плечами.

— Я уже сказал — мне нужен человек на воле, который уладит мои дела. Тем или иным способом.

Карпентер оперся на швабру.

— А если я передам твою записку? Ты прекратишь калечить заключенных?

Шеферд улыбнулся:

— Разумеется.

— Ладно, я подумаю.

Они услышали голоса арестантов, возвращавшихся из мастерских. Карпентер взял ведерко и направился к лестнице.

Шеферд мысленно улыбнулся. Сегодня Карпентер сделал ему два больших подарка. Проявил заинтересованность в Тони Стаффорде. И он боится, что в его камере что-нибудь найдут.

* * *

— Ты опоздаешь в школу, — сказала Сью Шеферд, взъерошив волосы своему сыну. — Каждый раз одно и то же.

— У меня тост горелый, — сказал Лайам.

Он сидел за кухонным столом, положив на соседний стул свой школьный рюкзачок.

— Совсем не горелый.

— Но он черный.

— Не черный, а коричневый.

— И вкус как у горелого.

— Ладно, положи на него побольше джема.

Она взглянула на свои часы. Это были «Картье», подарок Дэна. Он принес их ей в роддом, где она лежала с маленьким Лайамом.

— Даже если я положу на него джем, он все равно будет горелый, — объяснил Лайам таким тоном, словно говорил с ребенком.

— Если не хочешь есть, оставь. У меня полно дел, Лайам, не надо меня зря расстраивать. Прошу тебя.

Сын понюхал тост, отложил его в сторону и выпил молоко. Сью взяла сумочку и пачку неоплаченных счетов.

— Пошли? — спросила она.

Она посмотрела в окно. Траву давно пора стричь. Еще одно дело, которое дожидалось Дэна. Она пробормотала ругательство.

— Что? — переспросил Лайам.

— Ничего. Нам пора идти.

Сын схватил рюкзачок и побежал в холл. Он стоял у парадного входа, а Сью включала сигнализацию. Потом он открыл ей дверь. Сью заперла квартиру на два ключа и подождала, пока сигнализация затихла.

Она распахнула дверцу черного «фольксвагена-гольфа», Лайам влез на заднее сиденье и пристегнул ремень. Ежедневные опоздания в школу были неизбежным злом, платой за удовольствие жить в Лондоне. Сью много лет уламывала мужа переехать за город, но его работа требовала постоянного присутствия в центре. «Это моя вина», — хмуро подумала она, включая зажигание и заводя мотор.

Шеферд уступил ее просьбам уйти из САС, но она понятия не имела, что будет представлять собой его новая работа. Когда Дэн сказал, что устроился в полицию, Сью полагала, что он будет ходить в форме, водить патрульную машину и ловить преступников, очевидно, даже выполнять какие-то особые задания, но в любом случае станет проводить гораздо больше времени дома вместе с ней и сыном. Ей не приходило в голову, что полицейская работа может оказаться опаснее службы в армии и своего мужа она будет видеть еще реже, чем в те годы, кода он был солдатом.

— Что случилось, мама? — спросил Лайам.

— Ничего.

— Ты вспоминаешь о папе?

— Почему ты так решил?

— У тебя грустный вид.

Сью заставила себя улыбнуться.

— Я не грустная, — сказала она. — Ну как, к полету готов?

— Все системы работают нормально! — рассмеялся Лайам.

До школы было всего полчаса, но по утрам на главных магистралях возникали пробки, поэтому Сью, как все занятые матери, научилась ездить в обход и петлять по узким улочкам. В одном месте она срезала путь через заправочную станцию, чтобы не стоять на перекрестке. Она уже выучила дорогу наизусть и вела машину почти автоматически, думая о том, какие домашние дела ей надо сделать перед тем, как забрать сына из школы.

— Мам, я не могу достать рюкзак.

— Что?

Впереди притормозил черный кабриолет. Сью посигналила и пошла на обгон. Водитель бросил на нее хмурый взгляд, когда она проезжала мимо.

— Мам, у меня рюкзак упал на пол.

Она обернулась через плечо. Рюкзачок Лайама свалился с сиденья, и он пытался его достать.

— Брось, мы уже почти приехали, — произнесла Сью, нажав на газ и проскочив светофор за секунду до того, как на нем загорелся красный свет.

— Мне нужно посмотреть учебник, — заныл Лайам. Она услышала, как он расстегивает ремень безопасности.

Сью взглянула в зеркало заднего обзора.

— А ну-ка на место! — прикрикнула она. — Немедленно пристегнись, слышишь!

— Мне нужен учебник.

— Пристегнись. Быстро!

Лайам заворчал, но послушался.

— Возьмешь, когда приедем.

— Мне надо сейчас.

На перекрестке снова зажегся желтый. Сью прибавила газ, но увидела, что опаздывает, и нажала на тормоз так резко, что ремень впился ей в плечо.

— Ой, больно! — вскрикнул Лайам.

Сью отстегнула свой пояс и повернулась, чтобы достать рюкзачок. Он был плотно набит книгами и спортивными принадлежностями — поднимая его с пола, она почувствовала боль в спине и тихо выругалась.

— В чем дело, мама? — спросил Лайам.

— Ни в чем, — ответила Сью.

Охнув, она водрузила рюкзак на сиденье рядом с Лайамом. Сзади засигналила машина.

— Ладно-ладно, — пробормотала Сью.

Она повернулась к рулю, включила передачу и нажала на газ. Когда машина рванула с места, на светофоре по-прежнему горел красный. Сью выругалась и сняла ногу с педали газа. Потом она заметила грузовик, и время для нее словно замерло на месте, до предела обострив все чувства. Это был фургон «теско» с логотипом супермаркета на боку. Она заметила водителя, его открытый рот, испуганные глаза. У него была бритая голова и очки в металлической оправе. Машина сзади продолжала сигналить. Но она сигналила не ей и не потому, что зажегся зеленый свет. Сью видела над головой небо, совершенно ясное и чистое. Она услышала, как кричит Лайам. Затем Сью нажала на тормоз и резко повернула вправо. Но было уже поздно, она знала, что столкнется с грузовиком, и столкнется очень сильно. Ей хотелось повернуться к сыну и сказать, как ей жаль, что все так вышло, что она слишком часто его бранила и ругалась, но времени на это уже не оставалось. Она закричала, и машина врезалась в фургон.

* * *

После обеда Шеферд пошел звонить. Он переоделся в арестантское платье и повесил на плечо синее тюремное полотенце. Когда он проходил мимо Ллойд-Дэвис, она крикнула:

— Макдоналд, в спортзал!

— Я только позвоню по телефону, мэм, — ответил Шеферд. — Сейчас вернусь.

— Если опоздаешь, мы уйдем без тебя!

На лестнице Шеферд столкнулся с Диггером. Он был в спортивном костюме «Найк» и белых кроссовках. Диггер бросил на него мрачный взгляд и что-то пробормотал, но Шеферд не разобрал слов.

По одному из аппаратов звонил Саймон Хичкок, второй был свободен. Шеферд ввел свой пин-код и набрал номер дяди Ричарда. Беседа не заняла много времени. Шеферд сообщил, что ему нужен плейер, чем скорее, тем лучше, и повесил трубку. Конечно, это был риск, но на него стоило пойти. Карпентер раскрылся, и его согласие передать записку на волю — огромный шаг вперед. Глупо упускать такой случай. Карпентер почти проговорился, что кто-то из охраны помогает ему в тюрьме. Осталось лишь выудить у него признание, что он планирует убить Сэнди Роупера. Если ему удастся записать это на пленку, Карпентер сядет за решетку до конца своих дней, не важно, предъявят ему другие обвинения или нет. Опасность? Шеферд не хотел об этом думать. Ему не терпелось выбраться на волю. К жене и сыну.

* * *

Подойдя к группе заключенных, собиравшихся идти в спортзал, Джералд Карпентер улыбнулся Ллойд-Дэвис.

— Простите, что опоздал, мэм, — сказал он.

Он был в шортах и футболке «Рибок», в руках держал полотенце и бутылку минералки.

— Вы не последний, — отозвалась Ллойд-Дэвис, поставив галочку напротив его фамилии.

Диггер стоял у решетчатых ворот, делая разминку. Он кивнул Карпентеру, тот встал рядом с ним.

— Как Дикобраз? — спросил Карпентер.

— Зашивается, — хмыкнул Диггер.

— С ним все в порядке?

— По нему точно трамвай проехал. Швы почти не заживают. Пару недель проваляется в постели.

— Не знаешь, почему они сцепились с Бантоном?

Диггер посмотрел на Карпентера, и его взгляд стал жестким.

— Что? — с невинным видом произнес Карпентер.

— Не морочь мне голову, Джерри. Тебе известно, что случилось.

— Я слышал, Бантон хотел побрить Дикобраза, а тот остался недоволен результатом.

Диггер усмехнулся, но его глаза превратились в две узкие щели. Карпентер поднял руки:

— Ладно-ладно, я пошутил.

— Здесь почти все происходит с твоего ведома, — сказал Диггер, — и почти всегда по твоему приказу.

— Хочешь сказать, что это я отправил на койку Дикобраза?

— Не вижу, какой тебе в этом толк. Но ты не хуже меня знаешь, что это дело рук Макдоналда.

— Его кто-нибудь видел?

— Как он входил и выходил из камеры — да. Как резал Дикобраза — нет. Но мне не нужен калькулятор, чтобы помножить два на два.

Карпентер облокотился на перила. На первом этаже Макдоналд отошел от телефонов.

— Надо с этим покончить, и немедленно, — спокойно промолвил Карпентер.

— Дикобраз не будет лежать в госпитале вечно, — заметил Диггер. — Когда он вернется, начнется заваруха.

— Ты слышал, что я сказал? Немедленно. Передай Дикобразу, что если он хоть пальцем тронет Макдоналда, я устрою ему веселенькую жизнь, здесь и на воле.

— Макдоналд — твой человек?

— Нет, иначе это была бы моя проблема, а не твоя. Дело не в том, что он работает на меня. Просто я люблю покой и тишину. Сделай все, что нужно, чтобы держать Дикобраза в узде, договорились?

— Да.

— Я серьезно. Ты за это отвечаешь.

— Понятно.

Карпентер похлопал Диггера по спине.

— Передай ему, что я покрою все издержки. И подкину денег его матери.

— Он будет рад.

— Вот и отлично. А теперь пойдем избавляться от лишней энергии.

* * *

Шеферд прибавил скорость беговой дорожки. На воле он старался бегать не менее пяти миль в день, желательно по траве, и теперь хотел выжать все возможное из того времени, которое Ллойд-Дэвис отвела ему на занятия в спортзале.

В помещении находилось полтора десятка заключенных. Большинство латиноамериканцев собралось в секции для подъема тяжестей, где Диггер устроил свой командный пункт. Охранник с презрительным видом смотрел на них с балкона. Карпентер сидел на велотренажере и бешено вращал педалями. Соседний аппарат был не занят, но Шеферд не хотел вести себя чересчур навязчиво. Карпентер всегда занимался по одному графику. Тридцать минут посвящал дорожке, потом переходил на велосипед, а оставшееся время тратил на силовой скамье. Вся разница заключалась в том, что на последнем тренажере он разрабатывал либо руки, либо ноги. Карпентер никогда не подходил к секции для тяжеловесов и почти ни с кем не разговаривал. Ему не приходилось ждать, пока освободится тот или иной снаряд, — заключенные сами торопились уйти, как только он оказывался рядом. Он отвечал им сухой улыбкой и кивком, но не говорил ни слова благодарности и принимал эти знаки уважения как должное.

Шеферд снова прибавил скорость и увеличил наклон. Его икроножные мышцы начали гореть, но он не обращал внимания на боль. Он уперся взглядом в стену и бежал, стараясь поддерживать нужный ритм. Перед тем как Карпентер должен был закончить свои занятия на велосипеде, Шеферд слез с дорожки и направился к одному из силовых тренажеров. Он разминал грудные мышцы, когда к нему подошел Карпентер. Шеферд сразу встал и кивком предложил ему занять свое место.

— Можно задать тебе вопрос? — спросил Шеферд.

— Какой? — буркнул Карпентер.

— Я знаю, ты крутой парень и все такое, но объясни — почему тебя упекли за решетку?

— Меня подставили. Полицейские внедрили своих агентов. Поймали на преступном сговоре.

— Вот ублюдки.

— Я считал, что все предусмотрел. Нигде не прокололся. Не касался ни денег, ни наркотиков. Никогда ничего не записывал.

— Ничего? Даже телефонные номера?

— Особенно телефонные номера. Ни в записную книжку, ни в память мобильника.

— Я даже свой номер не могу запомнить, не то что чужой, — соврал Шеферд. С памятью у него не возникало проблем. — Без телефонной книжки я вообще никуда не дозвонюсь.

— Тогда ты напрашиваешься на неприятности. Тебе известно, что полицейские умеют считывать память на мобильниках?

— В смысле — если трубку отберут?

— В том-то и дело, что нет. Им не нужен сам аппарат. Они могут получить всю информацию с SIM-карты по воздуху. Любой номер, с которого и на который ты звонишь, и все записи из телефонной книжки.

— Ни черта себе!

Он не услышал ничего нового. Установив наблюдение за подозреваемым, полиция первым делом прослеживала его звонки. Все, что им было нужно, — это узнать его номер, остальное делали сотрудники технического отдела.

— Я знал многих парней, погоревших на мобильниках, — продолжил Карпентер. — С сотовыми телефонами лучше не связываться. Пользуйся стационарными аппаратами или одноразовыми трубками. И никогда ничего не записывай.

— Об этом я и спрашиваю. Как тебе удается все запоминать? У тебя фотографическая память?

Карпентер закончил упражнения для рук и вытер шею полотенцем.

— Все дело в технике, — ответил он. — Ничего сложного. Просто надо запоминать образы, а не числа. Например, возьми цифру «пять». Придумай какое-нибудь слово из пяти букв. Скажем, «ягуар». Потом цифра «три». Пусть будет «пес». Сначала идет «ягуар», за ним «пес». Легко запомнить, правда? Пять и три. То же самое со всеми числами.

Это был эффективный способ, и Шеферд знал, что образы запомнить легче, чем вереницу цифр. Правда, его память работала совсем по-другому — числа просто отпечатывались у него в мозгу.

— И сколько номеров ты так запомнил? — спросил Шеферд.

— Около двух сотен. Работает безотказно.

— А как насчет банковских счетов и прочее? Их тоже можно запомнить?

Карпентер взглянул на него, и на мгновение Шеферду показалось, что он зашел слишком далеко. Он пожал плечами:

— Просто интересно. Мне приходится записывать даже пин-коды, не говоря уже про счета в банке.

В его голосе не звучало ни малейшей фальши. Перед первым заданием Шеферд несколько месяцев обучался у актеров и психологов, выясняя, как обманывать собеседника с честным лицом.

— Никаких проблем. Это не государственная тайна, — произнес Карпентер. Он снова начал разрабатывать мышцы на руках. — Есть люди, которые занимаются этим постоянно. Ты знаешь число «пи»? Из школьной программы. Отношение окружности к своему диаметру. Бесконечная дробь.

— Ну?

— Так вот, в Токио есть парень, который запомнил его до сорокадвухтысячного знака после запятой.

— Наверное, он долго сидел, — усмехнулся Шеферд.

— Макдоналд!

Шеферд обернулся. На пороге спортзала стоял Гамилтон.

— Хватит болтать, — сказал он, и его кадык заходил ходуном. — Тебя ждет адвокат.

Шеферд нахмурился и отошел от силовой скамьи.

— Я могу переодеться, мистер Гамилтон? — спросил он.

— Он уже здесь, — ответил надзиратель, — а у меня полно других дел.

Гамилтон махнул рукой офицеру на балконе.

— Пришел адвокат Макдоналда! — крикнул он. — Потом я отведу его в камеру.

Охранник показал в ответ большой палец, но его лицо осталось безучастным.

Шеферд вышел за Гамилтоном из спортзала. Когда они оказались в административном блоке, надзиратель проводил его в одну из комнат. Сидевший за столом Харгроув неловко встал. Шеферд понял, что у него плохие новости.

— Позвоните, когда закончите, — обратился Гамилтон к Харгроуву.

Шеферд спрашивал себя, что могло случиться. Если бы операция провалилась и его решили вытащить из тюрьмы, не было смысла тащить его в эту комнату. Вероятно, Харгроув пришел сообщить ему о смерти Роупера. У суперинтенданта было каменное лицо, и он старался не встречаться взглядом с Шефердом.