Дело о менделевской лампе

      Маловероятно. Похоже, тут действовали силы более серьезные, нежели один катализатор. Интересно, сказал ли Мо что-нибудь Якобу обо мне? И о том, что я к нему приеду? Я очень надеялся, что не сказал, - мне совершенно не хотелось оказаться в роли второго, решающего катализатора.
      Через час мы уже мчались на запад в сторону Тернпайк. Ярко сияло солнце, в окно врывался свежий ветер - замечательный день для загородной прогулки, да только ехали мы расследовать смерть одного из моих лучших друзей. Я позвонил Корине и сообщил, что заеду днем, если смогу.
      - Расскажите мне о своей работе, - попросил я Сару. - О настоящей работе, а не о туфте для научного совета.
      - Как вы знаете, очень многие судят о науке по ее техническому оснащению. То есть если исследование делается без применения компьютеров, микроскопов и новейших красителей для ДНК, что это уже не наука, а магия, предрассудки или откровенная чушь. Но наука, по сути своей, есть метод, рациональный способ исследования мира, а все эти железки - вещь вторичная. Разумеется, приборы очень помогают, потому что раскрывают перед нашим сознанием более широкую картину, они подвластны зрению, осязанию и другим органам чувств человека. Но ведь приборы не очень-то нужны, верно?
      - То есть сельское хозяйство, селекция растений и животных и прочие манипуляции с природными фактами практикуются людьми уже тысячелетиями и никакого сложного оборудования для этого не требуется?
      - Правильно, - согласилась Сара. - Но это очевидный факт и уж конечно не причина для убийства. Однако есть некие люди, которые преобразуют природу не для того, чтобы вывести новые, улучшенные сорта, а чтобы на этом нажиться, приобрести власть и устранить всех, кто станет у них на пути.
      - Нечто вроде мафии биологов, - пробормотал я.
      - Да, можно и так сказать.
      - А есть ли у вас какие-нибудь примеры, улики, кроме вашей теории об аллергене?
      - Вы сомневаетесь? Хорошо, вот вам пример. Вы никогда не задумывались над тем, почему у нас, в Штатах, после Второй мировой войны люди стали так грубы друг с другом?
      - Что-то не понимаю…
      - Об этом немало написано в социологической литературе. В первой половине века имелся некий стандарт цивилизованности, вежливости, межличностных отношений - то, как люди общались на публике, в бизнесе, в семье. А потом устои пошатнулись. И это признают все. Кое-кто винит во всем напряженность атомного противостояния или то, что телевизор все более подменяет школьное образование и становится для детей основным источником информации. Есть и множество иных причин. Но у меня имеется собственная теория.
      - Какая же?
      - После Второй мировой войны в атомный век вступил весь мир, а не только Америка. И в Англии, и в Западной Европе тоже есть телевидение и автомобили. Но Америку от Европы отличают именно огромные сельскохозяйственные территории, где можно тихо и незаметно выращивать нечто, к чему у большинства людей существует аллергия низкого уровня. И я считаю, что причиной всеобщей раздражительности и утраты самообладания стало нечто, проникшее буквально каждому под кожу, - аллерген, специально созданный для этой цели.
      «Боже, теперь я понял, почему ее теорию в штыки принял ученый совет. Пожалуй, стоит ей подыграть. Ведь я на собственном горьком опыте убедился: с безумцами лучше не спорить».
      - Что ж, у японцев в конце войны имелись вполне конкретные планы начала биологической войны. Они собирались распространять возбудители смертельных болезней с помощью воздушных шаров. Сара кивнула:
      - Японцы - одна из самых продвинутых наций во всем, что касается сельского хозяйства. Не знаю, замешаны ли здесь и они, но…
      Запищал телефон.
      Маклахен как-то написал, что в нашем технологическом мире машина есть единственное место, где можно укрыться от назойливого и требовательного телефонного звонка. Но это, разумеется, было написано до эпохи мобильных телефонов.
      - Алло? - ответил я.
      - Алло? - отозвался мужской голос со странным акцентом, молодой и одновременно низкий. - Мистер Бюхлер, это вы?
      - Гм-м… нет. Вы что-то хотите ему передать? Молчание. Потом:
      - Ничего не понимаю. Это машина мистера Бюхлера?
      - Правильно, но…
      - А где Мо Бюхлер?
      - Представьтесь, пожалуйста.
      Я услышал странное пощелкивание, потом гудок.
      - В этом телефоне есть функция «ответный звонок»? - спросил я себя и Сару, потом отыскал нужную кнопку и нажал ее.
      - Добро пожаловать в справочную AT amp;T, - услышал я бодрый женский голос. - Данный абонент или недоступен, или находится за пределами зоны вызова…
      - Это был Эймос, - заключила Сара.
      - Тот парень, что звонил? - тупо уточнил я. Сара кивнула.
      - Наверное, он все еще в шоке после смерти отца, - предположил я.
      - А я думаю, что он его и убил, - сказала Сара.
      Мы углублялись в Пенсильванию, и неестественно яркие краски придорожных рекламных щитов постепенно сменялись разнообразными оттенками зелени, которыми я восхищался всего лишь вчера. Но сегодня краски природы были мне не в радость. Я понял, каково истинное лицо природы. Мы романтизируем ее красоту, но ведь природа и есть источник неурожая, голода, землетрясений, болезней, смертей… И еще оставался открытым вопрос: верна ли теория Сары о том, что некоторые люди помогают темной стороне природы?
      Сара рассказала мне об Эймосе. Ему сейчас шестнадцать лет. Он получил лишь начальное школьное образование. Однако, как и подобает потомку эмишей из отколовшейся группы, о существовании которой посторонние и не подозревают, мальчик получил неплохое самостоятельное образование: он освоил искусство биологической алхимии. Эймос стал учеником своего отца.
      - Но зачем? Какова причина убийства?
      - Эймос не только будущий ученый, но еще и типичный упрямый подросток. У него много подружек, он любит выпить и погонять на машине, как прочие парни из разных группировок эмишей.
      - О чем вы говорите?
      - «Гроффи», «Эмми» и «Трейлеры» - это лишь три самые крупные группировки. Но есть и другие, поменьше. Конечно, Якобу все это не нравилось. Времяпрепровождение Эймоса было постоянной причиной ссор отца и сына.
      - И убийство Якоба?..
      - Но ведь Якоб мертв? И я совершенно уверена, что одна из группировок, в которой состоит Эймос, связана с биологической мафией. Той, что убила и Мо.
      Остаток пути мы ехали молча. Я так и не смог решить, как относиться к этой женщине и ее идеям.
      Наконец мы добрались до проселочной дороги, ведущей к ферме Штольцфуса.
      - Думаю, лучше будет оставить машину здесь, а вам идти дальше одному, - посоветовала Сара. - Машины и странные женщины привлекают куда больше внимания эмишей, чем одинокий пеший мужчина.
      - Но Мо мне говорил, что Якоб спокойно относится к машинам, и…
      - Якоб мертв, - напомнила Сара. - А то, что нравилось ему, и то, что нравится его семье, может весьма сильно различаться.
      Я припомнил вчерашнюю враждебность брата Якоба, одного из дядьев Сары.
      - Ладно, - согласился я. - Думаю, вы знаете, о чем говорите. Я вернусь минут через тридцать-сорок.
      - Хорошо. - Сара пожала мне руку и улыбнулась.
      Я брел по проселочной дороге, слабо представляя, что надеюсь отыскать в ее конце.
      Несомненно, вовсе не то, что обнаружил.
      Запах дыма я ощутил задолго до того, как дошел до дома и амбара. Оба сгорели дотла. Боже! Надеюсь, в этих деревянных строениях никого не было.
      - Эй! - крикнул я.
      Мой голос эхом разлетелся над пустыми полями. Я огляделся и прислушался. Ни людей, ни домашнего скота. Я бы с радостью услышал даже хриплый лай собаки.
      Подойдя к остаткам амбара, я поковырял ногой обугленные доски. Несколько тлеющих угольков подмигнули мне красными глазками. Время приближалось к полудню. По моим прикидкам, все это произошло - и очень быстро - примерно шесть часов назад. Впрочем, я не эксперт по поджогам.
      Разогнав рукой едкий дым, от которого першило в горле, я вытащил фонарик с мощной галогенной лампочкой (подарок Дженны) и направил его луч в дым, выползающий из кучи обгорелых досок.
      Мой взгляд зацепился за какое-то зеленое - зеленее травы - пятно. Это оказался обгоревший переплет старинной книги. Страницы выгорели полностью. Я сумел разобрать несколько букв старинного шрифта, тисненных золотом, и коснулся предмета кончиком пальца. Он оказался теплым, но не горячим. Я поднял его и осмотрел.
      Одна строка сохранила буквы «На», вторая - «банк».
      Банк? На… банк? Так что это было? Нечто вроде банковской книги эмишей? Какой-нибудь «Первый пахарский национальный банк»?
      Нет, для банковской книги такая обложка не подходит. И слово «банк» начинается со строчной, а не с прописной. Банк, банк… гм-м… погодите-ка, а что мне вчера Мо говорил про банк? Банк… Точно, Бербанк. Дарвин и Бербанк! Лютер Бербанк!
      Лютер Бербанк, «Партнер Натуры» - вот как называлась книга, обгоревшие останки которой я сейчас держу в руке.
      Много лет назад я взял эту книгу в библиотеке в Аллертоне, и она меня заинтересовала.
      Что ж, Мо и Сара оказались правы как минимум в одном - образовательный уровень хотя бы некоторых эмишей был гораздо выше, чем у выпускников средних школ…
      - Опять вы!.
      Я едва не выпрыгнул из туфель и обернулся.
      - О, мистер…
      Передо мной стоял брат Якоба.
      - Исаак Штольцфус, - представился он. - Что вы здесь делаете?
      Тон его оказался настолько угрожающим, а глаза настолько гневными, что мне на мгновение показалось, будто он считает меня виновником пожара.
      - Исаак… мистер Штольцфус, - пробормотал я. - Я только что приехал. И соболезную вашей утрате. Что здесь произошло?
      - Семья моего брата, хвала Господу, сегодня рано утром отправилась к родственникам в Огайо, еще до рассвета. Поэтому никто не пострадал. Я поехал с ними на вокзал в Ланкастер. А когда вернулся два часа спустя, увидел вот это. - И он указал на останки дома и амбара.
      - Можно спросить? Вам было известно, чем занимался здесь ваш брат? - рискнул я.
      Исаак или не услышал, или сделал вид, будто не расслышал, и продолжил:
      - Мы еще можем допустить утрату вещей и даже животных или растений. Но люди - вот истинная ценность в этом мире.
      - Да, - согласился я, - однако возвращаясь к тому, что…
      - Вам следует связаться с вашей семьей. И убедиться, что она вне опасности.
      - С моей семьей? Исаак кивнул.
      - Меня еще ждет работа. - Он показал на поле. - У брата были четыре прекрасные лошади, но я пока не могу их найти. А вам лучше немедленно уехать.
      Он повернулся и зашагал прочь.
      - Подождите… - начал было я, но понял, что звать бесполезно.
      Я посмотрел на обложку книги Бербанка. Сгоревшая ферма, безумные теории Сары, книга… У меня все еще не хватало фактов, чтобы сделать выводы.
      Но какого черта Исаак упомянул мою семью?
      Дженна сейчас в Европе, и она не член моей семьи - пока. Родители живут в Теанеке, сестра вышла замуж за израильтянина в Бруклине… Какое они могут иметь отношение к случившемуся?
      Да никакого! А Исаак имел в виду вовсе не их!
      До меня сегодня все доходило медленно. Исаак наверняка перепутал меня с Мо - ведь он впервые увидел нас только вчера.
      Он имел в виду семью Мо - Корину и девочек.
      Я помчался обратно к машине… Дымный воздух царапал горло всякий раз, когда моя нога отталкивалась от земли.
      - Что случилось? - спросила Сара.
      Я отмахнулся, прыгнул в машину и набрал номер Корины. Гудок, гудок, гудок. Никто не снимал трубку.
      - Да что Случилось? - переспросила она.
      Я быстро рассказал и, резко развернув машину, помчался по проселку к шоссе.
      - Успокойтесь, - сказала Сара. - Сегодня суббота, и Корина могла просто пойти по магазинам, взяв с собой детей.
      - На следующий день после того, как умер ее муж?
      - Ладно, но это не повод, чтобы попасть в аварию. Мы доедем за десять минут.
      Я кивнул, снова набрал номер Корины и услышал в ответ все те же гудки.
      - Наверное, пожар вызвали светлячки, - сказала Сара.
      - Что?
      - Светлячки. Некоторые эмиши держат их дома для освещения.
      - Верно, Мо говорил что-то подобное. Но светлячки дают холодный свет, ведь это биолюминесценция, при ней тепло не выделяется.
      - А у тех, что я здесь видела, выделяется. Они инфицированы особым видом бактерий - точнее, это симбионты, а не инфекция, - и в результате образуется как свет, так и тепло. Во всяком случае, именно таких светлячков здесь приносят в дома с наступлением зимы. И эти штуковины со светлячками они называют «менделевские лампы». У меня тоже такая была, маленькая. Та самая, которую я вчера разбила.
      - Так вы полагаете, что такая лампа вышла из-под контроля и вызвала пожар? - спросил я и внезапно представил, как лежу на кушетке у Сары, а вокруг полыхает огонь.
      Сара задумчиво прикусила губу.
      - Возможно, все гораздо серьезнее, - предположила она. - Кто-то мог такое подстроить. Или намеренно вывести вид светлячков с заданными свойствами, превратив их в биолюминесцентную и биотермическую бомбу замедленного действия.
      - А эти ваши доморощенные биологи-террористы многого добились, - заметил я. - Аллергены, вызывающие раздражительность у миллионов людей. Катализаторы, усиливающие действие других аллергенов и уже убившие минимум двоих. Антикаталитический томатный соус, а теперь и светлячки-пиротехники.
      - Не так уж далеко они ушли от совместной эволюции и симбиоза, - возразила Сара. - Ведь в организме каждого из нас живут ацидофильные бактерии, помогающие усваивать пищу. А между нами и этими бактериями куда больше различий, чем между термобактериями и светлячками.
      Я еще сильнее надавил на педаль газа и мысленно взмолился о том, чтобы нас не остановил чрезмерно придирчивый инспектор.
      - В этом-то и проблема, - продолжала Сара. - Совместная эволюция, симбиоз, селекция и отбор - это одновременно и благословение, и проклятие. Когда все кругом органическое и поддается скрещиванию, то можно добиться замечательных результатов. А заодно вывести светлячков, способных сжечь здание.
      Наконец мы подъехали к дому Мо.
      - Проклятие!
      Дом оказался целым и невредимым, но машины на дорожке не было. А входная дверь была приоткрыта.
      - Ждите в машине, - велел я Саре. Она стала возражать.
      - Послушайте, - урезонил ее я. - Возможно, мы имеем дело с убийцами - вы сами об этом говорили. И увязавшись за мной, вы лишь усложните мою задачу, заставляя беспокоиться о вашей безопасности.
      - Хорошо, - кивнула она. Я выбрался из машины.
      К сожалению, оружия у меня не было. Если честно, я все равно его с собой не ношу. Не люблю я оружие. Когда поступил на работу в департамент, мне выдали пистолет, и я сразу запер его в столе. Как теперь оказалось, зря.
      В дом я вошел чрезвычайно тихо. Я решил, что не стоит объявлять о моем приходе, - если Корина с девочками дома и мое вторжение их напугает, то извиниться я всегда успею.
      Я прошел через прихожую, затем через столовую, до которой вчера так и не добрался, а там меня ждал знаменитый обед Корины… Потом кухня, коридор и…
      И тут через открытую дверь спальни я заметил рыжие волосы лежащей на полу Лори.
      Над ней кто-то склонился.
      - Лори! - крикнул я, врываясь в спальню и отшвыривая парня, стоящего на коленях рядом с ней.
      - Что за?.. - вякнул было он, но я сгреб его в охапку и швырнул через комнату. Затем стянул с кровати простыню, туго скатал ее и направился к парню, чтобы связать.
      - Мистер, я… - пробормотал он, приходя в себя после удара о стену.
      - Заткнись и скажи спасибо, что я тебя не пристрелил.
      - Но я…
      - Я же сказал - заткнись.
      Я связал его как можно крепче и подтащил поближе к Лори, чтобы приглядывать за мерзавцем.
      - Лори, - негромко позвал я и коснулся ее лица ладонью. Она не отреагировала. Я приподнял ее веко и увидел закатившийся бледно-голубой глаз с расширенным зрачком.
      - Что ты с ней сделал, черт тебя подери?! - взревел я. - Где ее мать и сестра?
      - Не знаю… то есть не знаю, где они. А с девчонкой я ничего не делал. Но могу ей помочь.
      - Лежать! Я вызову «скорую».
      - Нет, мистер, пожалуйста, не надо! - заверещал парень. Его голос показался мне знакомым. Эймос Штольцфус! - Она умрет, не доехав до госпиталя, а у меня есть то, что может ее спасти.
      - Как ты спас отца? Парень заплакал:
      - Отца я спасти не успел… опоздал. Но как вы узнали, что он?.. А, понял - вы тот самый друг Мо Бюхлера, с которым я утром говорил.
      Я не ответил на его слова и направился к двери.
      - Пожалуйста! Лори мне тоже дорога. Мы… мы с ней встречаемся…
      Я вернулся к парню и рывком приподнял его с пола.
      - Да? Неужели? А откуда мне знать, что это не твоих рук дело?
      - У меня в кармане лекарство. Вариант на основе томатов. Пожалуйста… Если хотите, я сам выпью половину, а остальное дайте Лори. Только быстрее, у нас очень мало времени.
      Я задумался и посмотрел на девушку. Пожалуй, я ничем не рискую, если дам парню выпить половину его так называемого лекарства.
      - Ладно. Где оно?
      Он показал на левый карман джинсов, и я вытащил оттуда бутылочку, унций на пять или шесть.
      - Ты точно хочешь это сделать? - спросил я Эймоса. Меня внезапно охватило нехорошее предчувствие, и мне вовсе не хотелось стать причиной самоубийства деревенского парнишки.
      - Мне все равно, дадите вы его мне или нет, - ответил Эймос. - Главное - дайте его Лори, и побыстрее! Пожалуйста!
      На работе мне нередко приходится принимать решения, полагаясь на интуицию. Правда, обычно от этих решений не зависит судьба тех, кто мне дорог. Подумав еще несколько секунд, я решился.
      Давать парню пробный глоток я не стал, а направился сразу к Лори. Очень не хотелось вливать ей в рот жидкость, пока она без сознания…
      - Лекарство легко впитывается через язык, - подсказал Эймос. - И действует быстро.
      «Боже, надеюсь, парень прав. Я его голыми руками убью, если Лори это не поможет».
      Я постепенно вылил унцию или две ей на язык. Прошло несколько секунд. И еще. Тридцать секунд, сорок…
      - Проклятие! Когда это должно подействовать? Словно услышав мои слова, Лори простонала.
      - Лори? - Я похлопал ее по щекам.
      - М-м-м… - Она открыла глаза. И улыбнулась! - Фил?
      - Да, дорогая. Все в порядке.
      - Лори! - окликнул ее Эймос. Лори встала:
      - Эймос? А ты почему здесь? Да еще связанный? Она посмотрела на него, потом на меня. Как на сумасшедших.
      - Неважно. Это долгая история, - ответил я и направился к Эймосу. Я даже улыбнулся ему. - Хорошо, что ты оказался прав, парень.
      Он улыбнулся в ответ.
      - А где твоя мама и Эмма? - спросил я Лори.
      - Поехали в похоронное бюро, - печально ответила Лори. - Договариваться о погребении. Они взяли твою машину. Мама нашла ключи у тебя в сумке.
      Она заплакала. Эймос, когда я развязал его, обнял ее,, утешая.
      - Ты можешь объяснить, что с тобой случилось? Ну, когда мама и сестра уехали? - спросил я Лори.
      - Ну… ко мне зашла одна очень любезная дама… она продавала мыло, духи, всякие домашние мелочи… Она назвала компанию, на которую работает, но я о такой никогда не слышала. И она меня спросила, не хочу ли я понюхать новые духи. Они замечательно пахли… удивительная смесь океанской свежести и лилий, а потом… потом вы меня окликнули и я увидела связанного Эймоса… А что случилось? Я упала в обморок?
      - Вообще-то… - начал я.
      - Гм-м, мистер… гм-м… Фил… - прервал меня Эймос.
      - Я доктор д'Амато, но друзья зовут меня Фил, а ты заслужил такое право.
      - Спасибо, доктор д'Амато… извините, Фил. По-моему, нам не стоит здесь оставаться. Эти люди…
      - О чем ты?
      - О том, что мне не нравится свет в этом доме. Они убили моего отца, отравили Лори, и как знать, что еще они могли подложить…
      - Ясно, я тебя понял, - проговорил я, вспоминая ферму Штольцфуса. Ферму Эймоса. Угли и пепел.
      Я вопросительно взглянул на Лори.
      - Я в полном порядке, - сказала она. - Но почему мы должны куда-то уходить?
      - Давайте все же выйдем, - решил я.
      Мы с Эймосом вывели Лори на улицу. И первое, на что я обратил внимание, - Сара и машина Мо, на которой мы приехали, исчезли.
      А второе - обжигающий жар на затылке. Я подтолкнул Лори и Эймоса, перебежал с ними на противоположную сторону улицы и, прищурившись, обернулся к дому.
      Из каждого окна вырывались яркие бело-голубые языки пламени, облизывая крышу и стены. Такого оттенка мне еще видеть не доводилось.
      Лори испуганно вскрикнула. Эймос прижал ее к себе.
      - Светлячки, - пробормотал он. Дом сгорел дотла за несколько минут.
      Мы стояли, онемев и дрожа, очень и очень долго. До меня наконец дошло, что я тяжело дышу. Аллергическая реакция! Сара!
      - Наверное, они увезли Сару, - предположил я.
      - Сару? - удивился Эймос, прижимая к себе еще всхлипывающую Лори.
      - Сару Фишер, - пояснил я. Лори и Эймос кивнули.
      - Она была другом моего отца, - добавила Лори.
      - Она моя сестра, - сказал Эймос.
      - Что? - Я повернулся к нему.
      Лори отпрянула и тоже посмотрела на Эймоса, чье лицо как-то странно и мучительно исказилось от ненависти и жалости одновременно.
      - Она покинула наш дом более десяти лет назад, - заговорил Эймос. - Я тогда был еще совсем маленьким. Сказала, что не в силах больше выносить путы нашего ordnung

, мол, это все равно что согласиться быть дебилом до конца жизни. И она ушла из дому, начала учиться. Думаю, она связана с теми, кто убил моего отца и сжег дом Лори.
      Я внезапно ощутил во рту вкус вчерашнего винограда - сладость, смешанную с удушающим дымом, - и меня замутило. Я сглотнул и сделал медленный глубокий вдох.
      - Послушайте, - сказал я, - мне до сих пор не совсем ясно, что здесь происходит. Я приехал и нашел Лори без сознания, но ведь ты или кто угодно мог ей чего-то подмешать в апельсиновый сок. Дом только что сгорел, но и это может оказаться самым обычным поджогом - облитые бензином тряпки, как у Нас в Нью-Йорке. - Правда, такого яростного пожара я еще никогда в жизни не видел.
      Лори уставилась на меня, как на сумасшедшего.
      - Да это же светлячки, мистер Фил, - сказал Эймос. - Это они начали пожар.
      - Но как они могли так быстро поджечь дом?
      - Их выводят специально, - пояснил Эймос. - И делают так, чтобы через час, день или неделю после того, как их поместят в лампу, они начали вырабатывать много тепла и вызвали пожар. Это то, что вы, ученые, - добавил он с плохо скрываемым презрением, - называете «генетическим выключателем». Настроенная таким образом менделевская лампа в нужный момент срабатывает и становится менделевской бомбой.
      - Менделевской бомбой?
      - Он ведь был генетиком? И ставил опыты на растениях гороха? А насекомые ничуть не сложнее - их легко разводить и отбирать.
      - Да, Грегор Мендель… Так ты сказал, что твоя сестра Сара в этом замешана?
      Он кивнул.
      А я вспомнил разбитую лампу на полу ее кухни.
      - Слушай, Эймос, извини за прошлое. Но ты можешь представить мне реальные доказательства? Например, тех же светлячков?
      Парень задумался.
      - Да, я могу отвезти вас в один амбар. Это миль пять отсюда.
      Я взглянул на Лори.
      - На ферме Лэппа? - спросила она. Эймос кивнул.
      - Все в порядке, - сказала она мне. - Там безопасно.
      - Вот и хорошо, - согласился я. Но и машина Мо, и моя машина пропали. - А как мы туда доберемся?
      - Я оставил свою коляску у друга. В четверти мили отсюда, - сообщил Эймос.
      Цок, цок, цок… Я смотрел на лошадиный круп, и мне казалось, что я не умнее его - если судить по зрелости моих умозаключений. Лошади, пожары, таинственные смерти - все ингредиенты романа Джека Финнея, где действие происходит в девятнадцатом веке. Но сейчас конец двадцатого. И пока мне довелось лишь с унылой обреченностью оказываться на месте очередного ужасного события. Что ж, во всяком случае, мне удалось спасти Лори - или позволить Эймосу ее спасти. Но я обязан сделать большее - перестать просто наблюдать и рефлексировать, а перехватить инициативу, взять ее в свои руки. В конце концов, за моей спиной наука двадцатого века! Ладно, пусть она не совершенна, пусть не всемогуща. Зато она вложила в мою голову достаточно знаний, чтобы я мог противопоставить что-то всем этим бомбам и аллергенам, этим мен-делевским штучкам.
      Прежде чем сесть в коляску Эймоса, я смог дозвониться из телефонной будки на углу в похоронное бюро и поговорить с Кориной. Впрочем, я не удивился бы, обнаружив в коляске мобильный (лошадиный?) телефон, так что сами можете судить, насколько мне запудрили мозги все эти «генетические» новости. С другой стороны, почему бы эмишам не изобрести сотовый телефон, встроенный в коляску на конской тяге?..
      - Доберемся через пару минут, - пообещал Эймос, оборачиваясь с козел. На мой неискушенный взгляд горожанина, гнедой конь - а Эймос сказал, что это конь, - выглядел красавцем. И вообще, поездка в конной упряжке солнечным осенним днем произвела на меня огромное впечатление, потому что была реальной жизнью, а не развлечением для туристов за пять долларов в час.
      - Знаешь, я съел то, что мне предложила твоя сестра, - признался я Эймосу, вспомнив о своих тревогах. - Как думаешь, не могла ли она скормить мне тот самый медленно действующий аллерген?
      - Не волнуйтесь, мы дадим вам противоядие, когда приедем к Джону Лэппу. Оно почти универсальное, - успокоил меня Эймос.
      - Сара мне что-то говорила о слабых аллергенах, выпущенных на волю после войны. Они, мол, никого не убивают, но делают многих людей раздражительными и вспыльчивыми. Они ведь вполне могли стать причиной множества смертей, если причислить к таковым смертоубийства, ставшие результатами бытовых ссор.
      - Вы говорите в точности как мой папа,- заметила Лори.
      - Он что, тоже говорил про эти аллергены?
      - Нет, он тоже произносил не «убийство», а «смертоубийство».
      - А вот и ферма Джона Лэппа, - объявил Эймос.
      Несмотря на осень, зелень на лугах оставалась ещё сочно-зеленой. Их окружали изгороди, выглядевшие одновременно и старинными, и поразительно ухоженными. Создавалось впечатление, будто мы переместились назад во времени.
      - А ты, Эймос, что думаешь об идее сестры насчет аллергенов? - спросил я.
      - Не знаю. Это ее область, не моя.
      Большой амбар. Внешне такой же, как и сотни других по всей Пенсильвании и Огайо. И что скрывается за стенами каждого из них - поди узнай!
      Я снова услышал слова Сары. Почему мы всегда ждем от науки технологической упаковки? Дарвин был великим ученым, а его лабораторией - весь окружающий мир. Мендель заложил основы генетики, выращивая в своем саду горох с белыми и красными цветками. А чем сад принципиально отличается от амбара? Если на то пошло, он еще менее технологичен.
      Едва мы вошли, нас окутал свет - более мягкий, чем флуоресцентный, более рассеянный, чем свет ламп накаливания, - возможно, нечто среднее между сепией и звездным светом. Его невозможно точно описать, если не увидишь воочию и не пропустишь его фотоны через сетчатку частичками светлого ветра.
      - Светлячки, - прошептал Эймос, хотя я уже все понял. Я видел светлячков прежде, любил их в детстве, рассматривал на иллюстрациях, когда корпел над определителем насекомых Одюбона. Но такого я не встречал никогда.
      - Мы используем насекомых для многих целей, не только для освещения, - сказал Эймос, подводя меня и Лори
      (которую держал за руку) к многоярусным деревянным клеткам, затянутым сеткой.
      Я пригляделся и увидел рои насекомых - пчелы или нечто похожее, - каждый в своем отделении за марлевой перегородкой. В нескольких секциях я разглядел и пауков.
      - Это наши сети, Фил, - пояснил Эймос. - Сети и паутины нашего информационного шоссе. Конечно, эти насекомые куда медлительнее и не столь многочисленны, как ваши электроны, зато они гораздо разумнее и обладают большей мотивацией, чем неживые частицы, передающие для вас информацию. Да, наши средства связи не могут сравниться по скорости и дальности с передающими телебашнями, телефонными линиями и компьютерами. Но нам это и не нужно. Нам не нужны скорость, повышенное давление и вторжение в личную жизнь, порождаемые электронами. Нам не нужны цифры, шум и хаос в эфире. Потому что наши носители информации выполняют работу, которую мы считаем важной, и выполняют безошибочно.
      - И заодно они столь же смертельно опасны, - добавил я. - Во всяком случае, когда дело касается пожаров. Природа наносит ответный удар.
      Я снова восхитился мудростью этих людей. И этого парня. Ведь он, хоть я и не был с ним согласен по поводу преимуществ живой связи перед электрической, разбирался в теории коммуникаций не хуже любого специалиста…
      - А природа никогда по-настоящему и не отступала, доктор д'Амато, - пробасил сзади знакомый голос.
      Я обернулся.
      - Исаак…
      - Прошу прощения, но меня зовут Джон Лэпп. Я притворился братом Якоба, так как не был уверен, что вы не снимаете меня скрытой камерой. Мы с Якобом примерно одного роста и комплекции, вот я и рискнул. Вы уж простите, но не доверяю я вашим техническим штучкам.
      Да, лицо и голос точно принадлежали Исааку Штольцфу-су, зато речь стала гораздо более повелительной и «городской». Я заметил, как глаза Лори восторженно распахнулись.
      - Мистер Лэпп,- пробормотала она, запинаясь, - я очень польщена знакомством с вами. То есть я здесь уже бывала с Эймосом, - она нервно сжала руку парня, - но не надеялась встретиться с вами…
      - Что ж, я тоже польщен, юная леди, - пробасил Лэпп,- и приношу вам искренние соболезнования. Я всего раз виделся с вашим отцом - в тот день, когда изображал Исаака,- но знаю со слов Якоба, что он был хорошим человеком.
      - Спасибо, - тихо произнесла Лори.
      - У меня для тебя кое-что есть, Лори Бюхлер. - Лэпп полез в карман длинного темного плаща и достал нечто напоминающее дамскую сумочку, сплетенную из нитей очень привлекательного мшисто-зеленого цвета.