Хакеры: Герои компьютерной революции

У Марша было все готово, но под рукой не было ни одного «Альтаира», на котором ее можно было бы попробовать. Несмотря на то, что было три часа ночи, он позвонил тому парню из Клуба Самодельщиков, которого звали Домпьер, и попросил его, чтобы тот принес свой компьютер. «Альтаир» для Домпьера был не менее ценен чем ребенок для своего родителя, и он наверняка согласился бы с этим, если бы он не находился в «режиме холостяка», тем не менее он аккуратно завернул компьютер в небольшое красное одеяло, в котором собирался донести его до Марша. Домпьер собирал компьютер в полном соответствии с инструкцией, одевая на руку медный браслет, чтобы не повредить статическим электричеством хрупкое сердце машины — процессор i8080. Любовно распаковав машину в мастерской Марша, он остолбенел, когда увидел как два отпетых электронщика Марш и Ингрэм обращаются с тонкой электроникой также как два автослесаря обращаются с автомобилем, устанавливая в него глушитель. Они хватали чипы своими грубыми пальцами и бросали их тут и там, вытаскивали их из кроваток и запихивали назад. Домпьер наблюдал за всем этим с ужасом. В конце концов, они завершили подготовку карты, а Ингрэм нажал на кнопку питания. В прецизионном компьютере Стива Домпьера, что-то зашипело, после чего он перестал подавать признаки жизни. К несчастью, они вставили плату задом наперед.

Отремонтировать «Альтаир» Домпьера у них заняло день, но Домпьер не сердился, более того, он одолжил свою машину Processor Technology для будущего тестирования. Для самодельщиков это было показательно. Это была другая ветвь хакеров, в отличие от недосягаемых хакеров из МТИ, но они все еще придерживались Хакерской Этики, которая отодвигала одержимость и эгоизм в пользу общего блага, а это означало, что другие люди будут заниматься хакерством более продуктивно. Стив Домпьер нервничал по поводу своего «Альтаира», но он от этого мира хотел немногого — карту расширения памяти для своей машины, так чтобы на машине стало можно запускать настоящие программы. Затем ему нужны были устройства ввода-вывода, дисплей, так чтобы можно было писать утилиты, при помощи которых можно было сделать компьютер более мощным. «Инструмент для изготовления другого инструмента», для того чтобы уйти глубже в мир, который начал вращаться вокруг загадочного процессора 8080, впаянного в плату внутри его машины. Боб Марш и другие члены Клуба, вне зависимости от того занимались ли они продажей собственных продуктов или были просто любопытствующими хакерами, все следовали этому, и вместе они образовывали сообщество, которое не имело какой-то определенной географической концентрации, как это было с сообществом хакеров PDP-6 в МТИ. Их товарищество простиралось от Сакраменто до Сан-Хосе и не имело строгих границ.

Когда Боб Марш показался с первой партией карт на очередном собрании Клуба, которое проходило вначале июня, люди, которые их у него заказывали, были ему настолько благодарны, что поначалу могло показаться, что они пытаются вернуть их ему назад, столь долго они от него не отставали. Он раздавал маленькие пакеты с платами и микросхемами, упакованные в блистерный пластик, с лежащей внутри инструкцией по монтажу, которую написал Ли Фельзенштейн. «Если у вас нет достаточного опыта в сборке», — предупреждал Ли, — «не пытайтесь его собирать».

В мире было мало людей, у которых был этот необходимый опыт, причем большинство из них собралось в этой комнате, которая теперь была аудиторией Стэнфордского Линейного Ускорителя (SLAC). Прошло четыре месяца с момента первого вялого собрания клуба, и за это время его ряды увеличились десятикратно.

* * *

Маленький клуб, основанный Фредом Муром и Гордоном Френчем вырос до невообразимых размеров. Это был головной отряд хакеров-электронщиков, которые сами себя «тянули за шнурки» в новую ветвь промышленности, которая, как они считали, будет отличаться от всей прочей. Индустрия микрокомпьютеров, по их мнению, должна была направляться Хакерской Этикой. (Термин «bootstrap» был показательным для нового жаргона, на котором разговаривали эти хакеры: термин в буквальном смысле обозначал процесс, посредством которого компьютерная программа считывала небольшую часть кода в компьютер, а этот код программировал машину так, что она считывала оставшуюся часть кода. Точно также как и «подтягивание самого себя за шнурки». Символично, что самодельщики сумели создать свою нишу в мире небольших компьютерных систем, а затем начали копать глубже, сделали из этой ниши пещеру и организовали там постоянное поселение.)

Но основатели клуба были вскоре оба оттеснены от его деятельности техническим искусством, с которыми работали рядовые члены клуба. В случае Френча, тот страдал из-за того, что можно было назвать скрытой бюрократической позицией. В некоторых смыслах, его мания удерживать клуб в классических контролируемых рамках была в чем-то полезна. Он работал как секретарь и библиотекарь, он вел список всех телефонных номеров, а также кто и какое оборудование кому был должен. Как он позднее вспоминал: «Мой телефон звонил, стоило лишь положить трубку. Это было невероятно — всем была нужна информация, Каждый спрашивал о ком-нибудь еще, потому что в клубе была постоянная нехватка оборудования. Например: 'Если у тебя есть терминал, то не могу ли я одолжить его на пару дней пока я не закончу мою программу, которая будет считывать данные с перфоленты?' Что-нибудь вроде этого».

Но с другой стороны, стиль Френча не соответствовал хакерскому духу, в котором варился Клуб Самодельщиков, в особенности его манера ведения собрания. «Гордон любил заниматься нравоучениями», — вспоминал позднее Лии Фельзеншейн, — «Он старался подтолкнуть дискуссию в том направлении, куда ему было нужно. Он хотел, чтобы она имела образовательный характер, он проводил на собраниях лекции, учил людей определенным вещам, особенно тому, в чем сам очень хорошо разбирался. Он очень сердился, если дискуссия уходила в сторону из-за людей, которые поучали других людей в школьной манере. Он быстро вникал в предмет беседы, вставлял свое мнение и сообщал им 'Вот здесь есть важная деталь, которую нельзя упускать, и я знаю об этом больше'». После первой части собрания, в которой новые люди представлялись остальным и рассказывали над чем они работают, Гордон выходил перед всеми и излагал то, что можно было считать вводным курсом, рассказывая способы, которыми машина использует считываемые коды, а также информируя остальных членов, о том как изучить хороший стиль кодирования, который избавит от головной боли в будущем… но рано или поздно людям надоедало все это слушать, и они сбегали с собрания и начинали обмениваться информацией в холле. Это была крайне неустойчивая ситуация и сложная человеческая дилемма, с которой хакеры обычно не любили связываться, но постепенно начало складываться чувство, что необходимо выбирать нового председателя собрания.

Логичной кандидатурой был Фред Мур, который в течение первых месяцев существования клуба сидел в передней части комнаты с магнитофоном и книжкой для записей, ведя стенограмму собрание, с последующей публикацией самого интересного в ежемесячном информационном бюллетене. Он тратил много своего времени на работу в клубе, так как видел, что хакеры и их «Альтаиры» были на грани становления существенной социальной силой. «Когда мы делимся нашим опытом и обмениваемся интересными приемами, мы продвигаем современные достижения в жизнь и делаем возможным доступ к дешевым вычислениям для большого количества людей», — написал он однажды в одном из бюллетеней, добавив свой социальный комментарий: «Доказательством этого является то, как компьютеры очаровывают людей, возможно из-за того, что они дают людям возможность развлечь самих себя и получить новые знания. Почему Большие Компании не работают на этом рынке? Они слишком заняты продажей своих компьютеров друг другу (а также правительству и военным). Они не хотят заниматься продажей напрямую конечным покупателям. Я просто аплодирую MITS за то, что у них есть „Альтаир“ и делаю это по трем причинам: (1) они заставляют проснуться другие компании, потому что теперь есть необходимость иметь дешевые компьютеры дома … (2) они способствуют образованию компьютерных клубов и клубов по интересам на местах, которые заполняют вакуум технических знаний. (3) они помогают снять покров тайны с компьютеров…»

Мур четко определял назначение клуба как места обмена информацией. Подобно свободному потоку битов в правильно спроектированном компьютере, информация между участниками Клуба Самодельных Компьютеров должна была передаваться свободно. «Более чем кто-либо другой, Фред Мур знал, что обмен идеями — это все», — вспоминал позднее Гордон Френч, — «Это было одно из выражений, которые он всегда использовал — обмен, обмен, обмен».

Но большинство народа в клубе предпочитало путь, который отличался от пути предлагаемого Муром. Фред всегда надоедливо твердил о приложениях. Каждый раз во время первых собраний, он призывал членов новоиспеченного клуба, настроенных, в основном, анархически, напрячься и сделать что-нибудь практическое и полезное, хотя он обычно слабо представлял себе, что это должно быть. Возможно, это могло быть использование компьютеров для помощи инвалидам, а может быть и составление списков рассылки для сопротивления призыву в армию. Мур возможно был прав в понимании того, что уклон клуба был отчасти политическим, но его точка зрения, похоже, не совпадала с реальностью, потому что хакеры не придавали большого значения участию в изменении общества. Хакеры вели себя как хакеры. Фреда, в свою очередь, меньше занимала техническая сторона работы компьютерных систем, и больше интересовала сама идея обмена информацией и построение добродетельной социальной системы. Было похоже, что он расценивал Клуб Самодельщиков не только как техническую крепость, построенную людьми изголодавшимися по силе домашних компьютеров, но и как группу, занимающуюся социальными изменениями, такими как сопротивление призыву в армию, акции против распространения ядерного оружия, то есть то чем он как раз и занимался. Он даже предполагал продавать пирожные с тем, чтобы у группы были средства для существования. А иногда даже публиковал небольшие стихотворения на злобу дня в информационном бюллетене типа:

«Не жалуйся, не протестуй

Но каждый решает сам

Чтобы заставить работать клуб

Надо дать работу мозгам».

Тем временем, большинство участников клуба переворачивали бюллетень другой стороной, чтобы изучить принципиальные схемы в статье под названием «Генерация произвольных логических функций при помощи цифровых мультиплексоров». Для них этобыло способом изменить мир, и в нем было гораздо больше удовольствия и веселья, чем в продаже пирожных.

Фельзенштейн позднее говорил, что тогда он не думал, что Мур «будет цепляться за политику. Внешне он оставался все тем же протестантом, или же демонстратором жестов протеста. Но нас гораздо больше интересовало то, что можно было бы назвать Пропагандой Дела».

Однажды, совершенно неожиданно, представилась возможность сделать собрания более соответствующими свободолюбивому хакерскому духу, Гордон Френч, который занимался консультированием Администрации Социального Страхования, был временно вызван в Балтимор, но ведением собраний занялся не Мур, хотя его и просили об этом некоторые члены клуба, а Ли Фельзенштейн. Он, похоже, был идеальным выбором, потому что был не только хакером, как и все остальные, но также и политизированным компьютерщиком. Он рассматривал возможность ведения собраний как свой существенный рост. Теперь он мог стать ключевой фигурой революции на аппаратном фронте, что позволило бы собраниям клуба уйти дальше от смеси анархизма и направленности. Он хотел продолжать вести партизанскую войну принципиальных схем компьютерного дизайна, которые бы привели к триумфу Терминала Тома Свифта, и помочь в воскрешении проекта «Память Сообщества», находящегося в состоянии спячки. Он хотел ускорить прогресс, который начался этим летом, совместно с выходом отпечатанного на ротапринте нового периодического издания, которое называлось Journal of Community Communication (Журнал Общественных Коммуникаций), распространявшее концепцию микрокомпьютерных устройств «создаваемых и используемых людьми в своей повседневной жизни в окружении других людей».

Однако, когда он впервые вышел перед аудиторией в июне 1975 года, на очередном собрании Клуба Самодельных Компьютеров, он испугался. Как он рассказывал, кто-то поинтересовался, кто будет новым председателем, и Марти Спергел, «Барахольщик», который владел торговой фирмой M&R Electronics, занимавшейся поставками деталей, предложил на эту должность Ли, после чего «поднялся приветственный крик». Выглядело это все так, как будто бы произошла коронация. Он хотя и волновался, но понимал, что это шанс, который нельзя упускать. Как и обычно, риск провала был менее устрашающ, чем риск нулевого результата, если бы он совсем не пытался ничего сделать.

Он имел некоторое понятие о том, как надо вести собрание. Во время своей радикальной студенческой молодости в 1968 году, он слушал радиопередачи по местному радио в Беркли, и они были очень плохо сделаны с инженерной точки зрения, зачастую интервьюируемых было неслышно, постоянно пробивалось шипение и помехи. Он пришел в студию, размахивая своим портативным радиоприемником, и при этом жутко ругался: «Послушайте это, идиоты!» Он помог правильно вести передачи, и частично в его обязанности входила подготовка гостей перед их выходом в эфир. Он полагал, что его роль в Клубе Самодельщиков будет в чем-то похожа на эту, ранее он инструктировал людей, не знакомых с выступлениями перед аудиторией о том, как им следует себя вести, и в особенности он советовал не воспринимать аудиторию более чем пригоршню радиодеталей, при помощи которой ведется разговор с другими людьми об их интересах. Как чувствовал Фред Мур, это было сердцем собрания — обмен информацией. В соответствии с Ли, создание архитектуры собрания было в чем-то похоже на решение проблемы электронного дизайна и описания ее в виде потоковых диаграмм. Вот был участок времени, в течение которого надо было зайти в комнату, где выступали люди, рассказывавшие о том, чем они в настоящий момент занимаются, или о чем-нибудь еще. В терминах схемотехники это называлось «определением функциональных блоков». Затем был блок «случайного доступа», где вы могли неспешно переходить от одного человека к другому, которые говорили о вещах интересных для вас, или ответить на ваши вопросы, или вам просто казалось, что у них есть нужная вам информация, или с которыми было просто интересно поговорить. После этого, мог состояться брифинг, или же демонстрация системы или нового продукта, а затем это «определение функциональных блоков» и «случайный доступ» могли повторяться. Когда Ли увидел, что люди неохотно отрываются от первого «случайного доступа», особенно когда кто-нибудь сильно увлекался какой-нибудь технической проблемой, или же каким-нибудь религиозным вопросом, типа методики разводки плат или еще чем-нибудь подобным, он в итоге поменял структуру собрания, и включил в нее только одну сессию «со случайным доступом», которая была в конце всего мероприятия. После такой отладки, схема собрания начала прекрасно работать.

Ли обнаружил, что его выступление перед группой людей, которые воспринимали его и были благодарны его роли в качестве указателя стека (объекта, который определяет порядок выполнения вычислительных задач), помогло ему вылупиться из своей скорлупы. Вскоре после начала своего пребывания в должности председателя, он почувствовал себя достаточно уверенно для того, чтобы рассказать группе о своем терминале Тома Свифта. Испещрив своими каракулями доску в аудитории Стэнфордского Ускорителя, он говорил о видеодисплеях, надежности компьютерного железа, об Иване Илличе, и идее вовлечения пользователей в дизайн. Это была качественная смесь социальных репортажей и технической эзотерики, и самодельщики ее по достоинству оценили. Ли обнаружил в себе таланты саркастических насмешек, и в конце концов он похачил маленькую процедуру с которой обычно начинал каждое собрание. Он научился получать суровую гордость за свою работу клубного церемониймейстера. По его мнению, теперь он был «властелином колец» хакерского движения, группы, которая была центром микропроцессорного способа существования.

Спустя немного времени после избрания Ли, Фред Мур отказался от своих ролей в качестве казначея, секретаря и редактора информационного бюллетеня. У него начали появляться личные проблемы; женщины, внимания которых он искал, оставляли его одна за другой. Для него наступили трудные времена: он чувствовал, что клуб был в некотором роде его наследием, но для него теперь стало совершенно ясно, что его надежды на то, что клуб будет заниматься общественной работой, оказались тщетны. Вместо этого там укрепилась «пропаганда делом», и что его больше всего беспокоило, некоторые люди, которые приходили на эти собрания, как вспоминал потом Фред: «с отражениями долларовых купюр в их глазах, говоривших вслух: 'Ух, ты! Здесь оказывается новая индустрия. Я организую компанию, начну делать эти платы… и заработаю миллион!'». Был также еще один ряд социальных проблем, за которыми Мур тоже хотел бы угнаться, но он начал постепенно понимать, по его словам, что «народ в клубе был на голову выше в своих познаниях в части электроники и компьютеров, и из-за этого люди были влюблены по большей части во все эти устройства, которые были так притягательны». Фреда приводило в уныние насколько слепо люди относились к технологии. Кто-то рассказал ему о дешевом женском труде в Малайзии и других азиатских странах, руками которых и собирались эти великолепные чипы. Он слышал о том, что женщинам в Азии платят сущие гроши за их работу, что они работают на небезопасных фабриках, и не в состоянии вернуться в свои деревни, и у них никогда не будет возможности готовить свою национальную еду или обзавестись семьей. Он чувствовал, что ему надо рассказать об этом, показать всю тяжесть проблемы, но после этого он понял, что это была совсем не та проблема, о которой стоило упоминать в Клубе Самодельщиков.

Тем не менее, он любил клуб, а когда его личные проблемы вынудили его откланяться и уехать на восток страны, то он вспоминал, что это был «один из самых печальных дней в моей жизни». Маленькая, тоскливая фигура — он стоял перед доской на собрании в середине августа, написав на ней список своих обязанностей, и спрашивал присутствующих о том, кто будет издавать бюллетень, кто будет казначеем, кто будет вести заметки… И вот кто-то встал и начал писать «Фред Мур» против каждого пункта. Его сердце было разбито, а еще он чувствовал, что для него это все уже кончено, и хотя он никому не мог рассказать полностью о причинах, вынудивших его покинуть клуб, он все же вынужден был сказать своим братьям, что он здесь больше не может оставаться.

«Я считал, что я был тем человеком, который помог этим людям собраться вместе и поделиться своими навыками, энергией и опытом друг с другом», — говорил позднее Мур. Эти цели были достигнуты. В самом деле, каждое собрание было пропитано этим духом и появившейся одержимостью, по мере того, как люди начинали обмениваться сплетнями и чипами, «затягивая себя за шнурки» в этот новый мир. В периоды «проектирования функциональных блоков», люди могли встать и сказать что у них есть некоторая конкретная проблема, в настройке той или иной части «Альтаира», и Ли тогда мог спросить: «Кто может ему помочь?» и непременно поднималось три или четыре руки. «Замечательно. Кто следующий?» Кто-нибудь мог сказать, что ему нужен чип 1702. У кого-нибудь мог быть лишний кристалл 6500, и прямо здесь мог состояться обмен.

Люди стояли и обсуждали последние слухи о происходящем в Силиконовой Долине. Джим Варрен, коренастый мужчина, бывший выпускник Стэнфордского факультета компьютерной науки, был самым осведомленным носителем последних слухов и сплетен и он периодически появлялся в период сессий «случайного доступа» и в течение десяти минут рассказывал о делах в какой-нибудь компании, потом о другой компании, часто соскальзывая на свои собственные оценки будущего компьютерных коммуникаций.

Другим известным поставщиком новостей и слухов был свежеиспеченный инженер, которого звали Дэн Сокол, который работал испытателем систем в одной из больших фирм в Долине. Его пикантные новости часто носили предположительный характер (чтобы сделать их более загадочными, как признавал позднее Сокол, он фабриковал около половины своих слухов). Сокол, длинноволосый, бородатый приверженец цифровой логики, который отдавал клубу Самодельщиков всю свою энергию нового участника, быстро принял каноны Хакерской Этики. Он не рассматривал слухи как нечто секретное, и считал, что каждый имеет право знать, и чем более важный секрет ему попадал в руки, тем большее он испытывал удовольствие при его обнародовании. «Есть здесь кто-нибудь из Intel?», — мог он спросить, и если тут никого не было из Intel, он мог рассказать новости о новом кристалле Intel, которые компании ранее удавалось успешно скрывать от любой другой фирмы в Долине (и возможно от профессиональных русских разведчиков).

Иногда Сокол, закоренелый меняла, мог достать из кармана прототип нового кристалла. Например, однажды, он рассказывал, как несколько сотрудников из новой компании Atari пришли к нему протестировать свои новые чипы. Они принимали все меры предосторожности, и никому не сказали для чего были предназначены эти новые микросхемы. Сокол осмотрел их: некоторые были изготовлены компанией Syntech, некоторые — AMI. У Сокола были знакомые в обеих компаниях, и они сообщили ему что эти микросхемы заказные, и они изготовлены по маскам разработанным в самой Atari. Он захватил одну микросхему домой, установил ее на плату и протестировал ее анализатором. Оказалось, что в чип содержал в себе программу для новой видеоигры «Pong». Из этого следовало, что новая компания, Atari, собиралась создать устройство для дома, которое бы позволило играть в видеоигру, в которой двое людей управляют на экране TB двумя ракетками и пытаются отбивать друг другу мячик в виде квадратной метки. Сокол перечертил дизайн конечного устройства на печатную плату, принес и показал его в Клубе. Потом он с собой принес еще несколько чипов и выменял их на другие, и, в конце концов, появился с клавиатурой и несколькими чипами памяти. «Это было полное воровство», позднее объяснял он, но в понятиях Клуба, Сокол высвободил красивый хак из лап проприетарных угнетателей. Пинг— понг был красив, и должен был принадлежать миру. И в Клубе Самодельщиков, «обмены» подобные этому совершались легко и свободно.

Несколькими годами раньше, Бакминстер Фуллер разработал концепцию синергетики коллективной силы, по которой сила была больше чем сумма частей, ее составляющих — это то, что происходит с людьми, или явление, которое происходит между компонентами в работающей системе. В Клубе Самодельщиков была эта книга, в которой описывалась эта концепция. Чья-то идея искрой зажигала другого человека, который вступал в большой проект и возможно впоследствии создавал компанию, основанную на этой идее. Или же кто-то приносил умный хак, например, для того, чтобы создать генератор случайных чисел для «Альтаира» — это был код, которым мог воспользоваться каждый, и на следующем собрании кто-нибудь еще разрабатывал игру, которая использовала эту процедуру.

Синергетика продолжалась и после собрания, по мере того как самодельщики переносили свои разговоры до полуночи в «Oasis», водяной источник, находившийся рядом с кампусом. (Это место было предложено Роджером Меленом. Джим Варен, непримиримый некурящий, пытался было заманить народ в «Village Host», но это у него так и не получилось). Засев в деревянных кабинках, со столами, испещренными инициалами многих поколений Стэнфордских студентов, Гарланд, Мелен, Марш, Фельзенштейн, Домпьер, Френч и любой к ним присоединившийся, говорили все, что они думали, подогретые энергией собрания и большими кружками пива. Они столь фантастично представляли себе будущее вычислительной техники, что никто не мог поверить, что оно представляет собой нечто большее, чем просто фантастика. По их мнению, это будет очень обширный набор удовольствий. Когда-нибудь придет день, и домашние компьютеры с ТВ-дисплеями, будут демонстрировать порнографические программы, или как они их называли SMUT-ROM, которые совсем не будут порнографическими, потому что порнографическими они могут быть только в случае если вы их сами отсканировали, но в данном случае это будет делать компьютер. А разве может простой компьютерный код быть порнографическим? Это был лишь один из многих десятков возможных извращенных использований, который в последующие годы мог быть не только придуман, но и реализован.

Синегетика:Марти Спергел, «Барахольщик», в точности знал, как она работает. Смуглый мужик средних лет, с обезоруживающе простой улыбкой, он считал, что Клуб Самодельных Компьютеров был чем-то вроде «небольшого отряда бойскаутов, каждый из которых помогал кому-нибудь еще». Он говорил: «Я помню у меня была проблема с телетайпом в моем офисе и один из парней из клуба сказал, что он хотел бы взглянуть на него и попытаться разобраться, в чем там было дело. Он захватил с собой небольшой набор инструментов, а также принес с собой четыре или пять запчастей, и он не только нашел причину, но и смазал телетайп и подтянул все шестеренки. Я спросил его: „Сколько я тебе должен?“. Он сказал: „Ничего“». Для Барахольщика, это было квинтэссенцией Клуба Самодельщиков.

Спергел всегда отслеживал, какие детали были нужны для самодельщиков: иногда он приносил коробку с ними на собрание. После разговора по поводу терминала Тома Свифта, он спросил Ли, может тот построить один для компании Спергела — M&R Electronics. Ли сказал что работа над терминалом Тома Свифта еще не завершена, но как насчет того чтобы создать модем — устройство, которое позволяет компьютерам связываться по телефонным линиям, которое Ли разрабатывал еще пару лет назад? «Возможно он знал о том, что из себя представляет модем, но это было не совсем ясно по тому, как он реагировал на то, что я ему говорил», — рассказывал Ли. Модемы стоили тогда от четырех до шести сотен долларов, но Марти оказался в состоянии собрать по хорошо проработанной Ли схеме модем «Pennywhistle (Свисток за пенни)», который стоил всего $109. Они послали принципиальную схему Соломону в его Popular Electronicsи он поместил изображение модема Ли на обложку.

Синергетика. Постоянный рост рядов Клуба Самодельщиков, которые разрабатывали или приносили новые продукты, начиная от джойстиков для игр, до плат ввода/вывода для компьютера «Альтаир», использовали клуб как источник идей и первоначальных заказов, а также для бета-тестирования своих прототипов. Когда продукт был готов, то вы приносили его в клуб и получали самый квалифицированный анализ вашего устройства. Затем вы могли бы раздать технические спецификации и схемы, а если вы занимались программным обеспечением, то вы раздавали исходный код. Его каждый мог изучать и улучшать, если было желание и возможности.

Это была обжигающая и хорошо работающая атмосфера, в полном соответствии с Хакерской Этикой. Здесь не устанавливалось никаких искусственных границ. На самом деле, каждый пункт этой Этики, сформированной еще хакерами из МТИ, был воплощен в той или иной степени членами Клуба Самодельных Компьютеров. Исследовательская деятельность и практическая работа рассматривались в качестве самых главных пунктов, информация которая собиралась в результате этих исследований и походов в схемотехнику, распространялась свободно даже между потенциальными конкурентами (идея конкуренции медленно внедрялась среди новых компаний, так как основная борьба заключалась в том, чтобы создать хакерскую версию промышленности — это была задача, над которой все работали, не покладая рук). Авторитарные правила полностью отвергались, и люди верили в то, что персональные компьютеры являются полномочными послами децентрализации. Членство в клубе было открыто для всех желающих, а уважение заслуживалось анализом хороших идей, а потому было обычным явлением видеть, как семнадцатилетний подросток разговаривает на равных с преуспевающим инженером средних лет. Здесь часто встречался пронзительный уровень восприятия и оценки технической элегантности и цифрового артистизма, и, что было важнее всего, присутствовавшие здесь хакеры компьютерного железа, имели свое, существенно отличающееся от всего прочего и крайне популистское представление о том, как компьютеры могут изменить их собственную жизнь. Они считали, что уже через несколько лет, эти дешевые машины, которые у них сейчас были на руках, станут действительно полезными.

Конечно же, это нисколько не отвращало их от полного погружения в хакерство этих компьютеров ради собственно хакерства, ради самого процесса, ради поиска, ради мечты. Все их существование было нацелено на то, чтобы дождаться момента, когда, плата, которую они спроектировали, шина, которую они старательно разводили, или программа, которая была набрана ими на переключателях совершала свой первый запуск… По словам одного из них, этот момент был похож на прохождение локомотива над участком дороги, который был только что отремонтирован, с разгоном на нем до девяноста миль в час. Если ваш путь был не достаточно правильно проложен, то состав на всей скорости сходил с рельсов… дым… огонь… искореженный металл…. Но если вы все правильно похачили, то он проносился по своему маршруту с воодушевляющей скоростью. Вас пронизывала мысль и осознание того, что тысячи вычислений в секунду проносились по этой схеме, несущей отпечаток вашей собственной личности. Вы были властелином информации и законодателем нового мира.

Клуб Самодельных Компьютеров посещали некоторые официальные лица, которые бывали ошеломлены технической жесткостью проходивших споров и интенсивным «флеймом», который разгорался до невообразимой величины, когда люди пускались в хакерскую гонку обсуждения методов проектирования. Тед Нельсон, автор Computer Lib, пришел однажды на такое собрание и пришел от всего этого в замешательство, позднее он говорил о небрежно одетой и в своем большинстве непричесанной клубной публике, как о «монахах микросхем, о людях которые были одержимы чипами. Это было похоже, как если бы он пришел на собрание людей, которые любили свои кувалды». Боб Альбрехт редко здесь появлялся, объясняя это тем, что «Я мог понимать примерно только каждое четвертое слово из того, что говорили эти парни… Они были хакерами».