Я, властелин

Левченко Александр
Я, властелин

      АЛЕКСАНДР ЛЕВЧЕНКО
      Я, ВЛАСТЕЛИН...
      фантастический рассказ
      "Я, могущественный Властелин необъятного Перена, законный правитель королевства Ста озер, мудрый повелитель Верхнего и Нижнего Марджи и милосердный покровитель горной страны Таора, пришел к вам, освященный таинственной Печатью Богов - неопровержимым доказательством изъявления их никем не постижимой Воли..."
      Пройдет всего лишь несколько дней, и кто-то из моих подопечных, вернувшись сюда, на это же самое место, произнесет такие слова перед огромной толпой встречающих, и, как один человек, многотысячная толпа упадет на колени, безоговорочно принимая выбор Богов. Стоять останутся только пятеро, кто ещё раньше приветствовал нового Властелина, и среди них - я, потомок когда-то знаменитого и богатого, а в теперь совсем захиревшего рода Фаро, тот, кто вскоре поведет пятерых претендентов по неприметным горным тропам к Дому Бессмертных, где и будет решаться судьба нашей огромной, но несчастной страны, а вместе с нею - и целого мира.
      Вот только кто станет тем счастливцем, в чьи руки Боги отдадут тяжелое и опасное кормило власти? Мои глаза внимательно, но ненавязчиво осматривают всех претендентов. Первый среди равных, конечно же, достойный Ларко, далекие предки которого принадлежали к тогдашним королевским семьям Перена и Марджи. И действительно, истинного, ненапускного благородства и достоинства кровному принцу не занимать, это хорошо видно даже по тому, как он прощается со своими родителями и двумя красавицами-сестрами. Правда, по знатности невысокий крепкий Зео уступает ему не намного, но, если принимать во внимание чисто внешние признаки, на высокое происхождение этого молодого человека не указывает ничего, кроме разве что неприкрытого чванства. Вместе с тем пронзительный взгляд свидетельствует о такой несокрушимой решительности и целеустремленности своего хозяина, что заставляет относиться к нему с достаточным уважением.
      Высокий худой Котилис - единственный из всех нас, кто не принадлежит даже к благородным: его отец - скромный профессор Королевского университета в административном центре Ста озер. Низкое происхождение претендента сразу бросается в глаза, однако оно свидетельствует также о его исключительных умственных способностях. Котилис - опять же таки единственный, кому пришлось по-настоящему сдавать суровый отборочный экзамен, и сделал он это с таким блеском, что даже враждебно настроенные судьи не смогли ничего поделать. Что же, закон есть закон, и впервые за два с половиной столетия новой истории Перена шанс стать Властелином появился у простолюдина.
      Красавец Жонн добродушно посматривает на окружающих его многочисленных родственников с высоты своего едва ли не двухметрового роста и только молча усмехается в ответ на все напутствия. Чувствуется, что он не слишком озабочен тем, будет ли милосердной к нему Воля Богов, и рассматривает наш Поход как не очень утомительную прогулку. И в самом деле, почему бы не попробовать счастья, если у отца достаточно денег для дела, которое в любом случае лишь приумножит славу богатой семьи?
      Последняя группка провожающих заметно отличается от остальных. Здесь не слышны ни смех, ни громкие пожелания удачи, не видно порывистых объятий или горячих поцелуев. Это и не удивительно: Фабет - сын последнего Властелина, почти месяц тому назад внезапно скончавшегося и оставившего после себя огромную приходящую в упадок империю, развалившего все, что только можно было развалить. Население катастрофически беднеет, вместе с сильной властью исчезают остатки уважения к закону, черные тучи собираются на внешних границах Перена, вызывая волнения в провинциях. Родные и близкие бывшего Властелина прекрасно это понимают, однако делают вид, что всего лишь придерживаются требований месячного траура. Но почему никому в голову не придет мысль, что такого правителя выбрали нам Бессмертные?
      Этот смелый вывод пугает даже меня самого, и я, приложив ладони ко лбу, горячо прошу извинения у Богов. Неожиданно гул вокруг утихает, и, повернувшись направо, я вижу, как трубачи Властелина в пестрой одежде строятся ровной шеренгой и поднимают вверх свои инструменты. Еще мгновение - и напряженную тишину раскалывают резкие, но мелодичные звуки походного зова. Заключительная протяжная нота тонет в оглушительном прощальном шуме, и пятеро людей - красота и гордость все ещё могущественного Перена небольшой группой собираются возле меня. Еще один взмах начищенных до блеска труб, новый каскад пронизывающих насквозь звуков - и мы трогаемся в направлении окутанной мглою громадины гор, поднимающейся ввысь, казалось бы, совсем недалеко от нас. Во главе Похода, на своем законном месте Проводника иду я, за мной держится хмурый Фабет, дальше шагают Ларко, Зео и Жонн, и замыкает шествие погруженный в собственные мысли Котилис. Провожающие ещё некоторое время несмело тянутся за нами, но я ускоряю шаг, и вскоре последняя одинокая фигура скрывается за холмом.
      Через несколько часов мы проходим возле небольшого ручья и углубляемся в густую зеленую чащу, укрывающую подножие гор. Едва заметная до этого тропинка уже совсем исчезает, и мои спутники, заметив это, подтягиваются ближе ко мне. А я легко отыскиваю глазами прочно запечатленные в памяти ориентиры и, преисполняясь радостным подъемом, уверенно веду свою группу дальше. Этого события я ждал долгих пятнадцать лет, ежедневным упорным трудом, тренировками и настойчивыми занятиями завоевывая право называться первым среди Проводников, и Судьба, спасибо ей, не отвернулась от меня.
      Вечер мы встречаем на широкой поляне, откуда сквозь редкое сито деревьев просматриваются чудесные горные луга. Раньше пастухи выпасали здесь многочисленные отары овец, бродили в поисках добычи охотники, по вечерам разносились заунывные песни жителей здешних поселений, и горы были покрыты густой сетью тропинок и дорог. Но с тех пор, как Боги впервые явили нашим предкам свою Волю, находиться в этих местах простым смертным стало строго запрещено.
      Солнце садится за горизонт, и горы постепенно, снизу вверх, окутывают сумерки. Если и становится немного прохладнее, то это даже приятно, и я раскладываю костер совсем не для того, чтобы согреться. Просто пламя всегда притягивает к себе людей, и вскоре я с удовлетворением наблюдаю, как медленно тает взаимная настороженность и скованность, претенденты рассаживаются вокруг огня и достают из походных мешков вечерние пайки. И когда, покинув общество на некоторое время, я возвращаюсь с двумя сухими деревцами на дрова, Котилис уже рассказывает своим тихим голосом:
      - ...Не хотели уступать друг другу, поскольку оба были достойными претендентами, да и ни одна из сил, что поддерживали их, не имела ощутимого преимущества над другой. Вооруженные до зубов армии только ждали сигнала, чтобы начать ужасную братоубийственную войну, и тогда Верховный Жрец призвал соперников доверить свое дело Высшему Суду. Он где-то сумел разыскать таорийца, поклявшегося своей жизнью, что знает место, где его дед собственными глазами видел Богов, и этот человек повел принцев вместе с их самыми близкими людями к Дому Бессмертных. Вступив туда и подойдя к необычайно гладкой и теплой черной стене, которая могла быть лишь творением Божественных рук, претенденты упали на колени и стали молить Творцов справедливо решить их спор. Высокородный Баре, будучи искренне набожным, припал челом к святому месту, а его соперник пренебрег старинным обычаем. И вдруг стена на миг вспыхнула, все присутствующие почувствовали на себе прикосновение Бессмертных, и когда Баре встал с колен и повернулся, на его челе поблескивала дивная Печать Богов... А случилось это двести пятьдесят лет тому назад.
      Произнеся последние слова, Котилис обводит всех взглядом, каким учитель смотрит на туповатых детей знатных отцов, и я, не сдержавшись, с усмешкой поправляю его:
      - Точнее, двести пятьдесят шесть.
      - О, да, прошу прощения, гос... - он запинается, однако после короткой внутренней борьбы все же заставляет себя пропустить слово "господин", извините, Нуки, это я приблизительно, - в его глазах видно что-то похожее на изумление. - Так вот, с тех пор немало самозванцев пытались обмануть Богов, но ни одному из них не удалось незаконно получить знак Властелина...
      - Спасибо, Котилис, - Ларко, по-видимому, инициатор этого небольшого исторического экскурса, почтительно склоняет голову и тут же заговорщически подмигивает мне, - Вы настоящий кладезь знаний.
      - Ха, - насмешливо бросает Зео, - странно, как этот "кладезь" ещё не усвоил одной очевидной истины...
      Все настороженно обращают взгляды на него, предчувствуя что-то недостойное, и оно не заставляет долго себя ждать:
      - ...Что высокое звание Властелина явно не для простолюдья.
      Я вижу, как неодобрительно кривится Фабет и качает головой Жонн, как гневно прищуривает глаза Ларко, и сам преисполняюсь острой неприязнью к Зео. Но вместе с тем чувствую, что он все же прав, ибо Котилис и в самом деле не в состоянии преодолеть в себе ощущение собственной неполноценности по отношению к людям высшего происхождения. Вот и сейчас, вместо того, чтобы достойно ответить Зео, он сникает, опускает голову и тихо отвечает:
      - На все Воля Богов...
      - Зря Вы так, господин Зео, - опережаю я Ларко, уже готового резко осудить своего коллегу, - согласно Закону вы здесь все равны.
      - Не сунь свой нос куда не следует, Нуки, - пренебрежительно цедит Зео. - И вообще, я, кажется, не просто господин, а высокородный господин!
      - Во-первых, вмешиваться в такие дела входит в мои обязанности, отвечаю ему как можно спокойнее, - а, во-вторых, на время похода я имею право обращаться к претендентам именно так. Но если Вы все же желаете перейти на светскую форму, то, пожалуйста, называйте меня господином.
      - Вместо трепотни, Нуки, лучше подбрось в костер дров, - Зео, наверное, сейчас уверен, что его тон просто убийственный.
      - В этом нет никакой необходимости, господин Зео, - хладнокровно отвечаю я.
      В отблесках огня хорошо видно, как лицо моего недруга быстро наливается злостью, и когда взрыв кажется уже неминуемым, Ларко неожиданно встает, громко откашливается и говорит:
      - Я думаю, на сегодня достаточно. Давайте спать...
      Солнце ещё только позолотило верхушки самых высоких горных шпилей, а все мои подопечные уже на ногах. Вечером никто не захотел ложиться в специальном домике, предназначенном для ночлега претендентов, и вот теперь утренняя прохлада не дала им досмотреть последние, самые сладкие сны. Ну что же, может, оно и к лучшему, ведь сегодня нужно преодолеть основную часть дороги к нашей цели. Так что мы по-быстрому завтракаем и отправляемся в путь.
      Некоторое время нас окружает сочная зелень горных лугов, потом насыщенные цвета начинают тускнеть, терять богатство оттенков, в конце концов их заменяет один только коричневый, и мы оказываемся в безраздельных владениях молчаливого камня. Пока кругом господствует почти сплошной монолит, я ещё чувствую себя достаточно спокойно, но вот горный склон постепенно стает более пологим, выравнивается, покрывается самых разнообразных форм и размеров камнями, и в душе зарождается легкое напряжение. Сперва я колеблюсь, стоит ли тревожить моих спутников, но в конце концов принимаю твердое решение, останавливаю свою маленькую группу и обращаюсь к претендентам с короткой речью:
      - Сейчас мы должны пройти относительно опасный участок дороги, ведущей к Дому Бессмертных. Здесь может произойти каменный обвал. Поэтому я прошу вас быть внимательными и осторожными, о каждой подозрительной детали немедленно сообщать мне, а в случае чего беспрекословно выполнять все мои приказания.
      Мы отправляемся дальше, и напряжение постепенно отпускает меня. Да и в самом деле, камнепады бывают здесь чрезвычайно редко, и очень сомнительно, что это может произойти за то короткое время, пока мы будем проходить опасный отрезок. И вдобавок должна существовать какая-то внешняя причина, способная инициировать обвал, а сегодня нет ни сильного ветра, ни ливня, отсутствует угроза землетрясения, поскольку на человеческой памяти их здесь вообще не бывало... Я так увлекаюсь подобным самоутешением, что сознание не сразу реагирует на странное приглушенное шуршание, зарождающееся где-то вверху, и мое тело останавливается вместе с тревожным вскриком Фабета:
      - Нуки, что это?
      Мне уже понятно - что, но жестокая затея природы так ошеломляет, что на какой-то миг я просто-таки каменею, завороженный грозным звуком. Однако это длится совсем недолго, резким движением я сбрасываю с себя оцепенение и хладнокровным взглядом обвожу местность. В полусотне шагов от нас лежит на плоском боку уже основательно занесенная грунтом и мелкими обломками породы большая каменная глыба, за которой можно переждать не один такой обвал. Вокруг застыло несколько меньших валунов, тем не менее ни один из них не внушает мне доверия, и мои глаза скользят дальше. Ага, вот внизу под нами что-то достойное внимания: невысокий отвесный откос длиной шагов с десять все, что осталось от бывшего обрыва, засыпанного на протяжении тысячелетий эрозионных процессов. Поскольку на большее уже не остается времени, я быстро оцениваю возможности обоих укрытий и властным тоном отдаю распоряжения:
      - Фабет, Ларко и Зео - быстрее за вон ту глыбу, Жонн и Котилис - за мной!
      Мы достигаем скалистой стены достаточно быстро, и, прежде чем приняться за своих спутников, я бросаю мгновенный взгляд на валун. Там будто бы все благополучно. Тогда укладываю Жонна с Котилисом под откосом головами друг к другу и ложусь на них сверху. Короткое ожидание - и неподалеку от нашего укрытия с бодрым стуком проносится первый небольшой камушек, а ещё через минуту-другую вокруг беснуется самый настоящий ад.
      Как не готовил я себя ко всевозможным неожиданностям на пути к Дому Бессмертных, но никогда даже не подозревал, что одна из них способна вызывать такие жуткие ощущения. Голова едва не раскалывается от невероятного грохота, густой занавес пыли не дает дохнуть, а сердце просто замирает от мощных ударов, под которыми содрогается земля. Однако пока что большие камни обходят место, где мы лежим, стороной, обломки среднего калибра пролетают над нами без какого-либо вреда, и только мелкие, в особенности те, что начинают терять скорость, проносятся в опасной близости от меня. Но вдруг я слышу нарастающие глухие удары, и тут будто кто-то кричит прямо в ухо: "Берегись, берегись!!!". Я весь съеживаюсь и ещё крепче прижимаюсь к своим товарищам, как вдруг что-то исполинское грохается совсем рядом с такой силой, что нас аж приподнимает в воздух! Я ещё не успеваю судорожно перевести дыхание, как с ужасом ощущаю, что мои ноги почему-то поднимаются вверх и неожиданно падают коленами на что-то твердое. Жонн!!! Он выскакивает из-под меня и с сумасшедшим криком бросается прочь. "Жонн, обратно!!!" - неистово визжу я куда-то в спину Котилису, не в состоянии ни на волосок поднять голову. Но никаких возгласов больше не слышно, а вокруг продолжает греметь камнепад.
      Тяжело было поверить, что весь этот ужас когда-то может закончиться, но вот в конце концов над склоном снова повисает тишина. Мы с Котилисом поднимаемся на ноги и, шатаясь, будто пьяные, молча отряхиваем одежду. Вскоре подходят наши товарищи, и я слышу растерянный голос Ларко:
      - Нуки, неужели это все на самом деле... Я надеялся, что мне просто привиделось...
      Наибольшее, чего я сейчас хочу, - это немного посидеть с закрытыми глазами под откосом, прислонившись спиной к скале, однако быстро овладеваю собой и отвечаю:
      - Нужно его найти...
      Находим мы Жонна, или точнее, то, что осталось от него, достаточно быстро. "Неужели он надеялся уцелеть в такой мясорубке? - медленно проползает в моей голове, пока я тупо смотрю на изуродованное тело. - Да нет, просто он потерял над собой контроль... Но почему, почему я поделил их именно так?". Последняя мысль приходит абсолютно неожиданно, я даже невольно взмахиваю рукой, чтобы её отогнать, и, вернувшись к действительности, заявляю:
      - Мои полномочия не дают мне права решать судьбу Похода, и поэтому я вынужден обратиться к вам с вопросом: что делать дальше? Вернуться обратно или продолжить нашу миссию? Прошу всех высказать свое мнение.
      - Да что там думать, только вперед! - сразу же восклицает Зео. - Я не понимаю, в чем здесь может быть проблема? !
      - Зео прав, - поддерживает коллегу Фабет.
      - Но ведь мы не можем так оставить Жонна, - неуверенно отзывается Ларко.
      - Мы его похороним, - отмахивается Зео.
      - Господин Котилис! - должен напомнить я последнему претенденту, который в очередной раз борется с самим собой, решая, какой ответ больше к лицу высокородному человеку. Он все ещё колеблется, но в конце концов, бросив взгляд на скривившегося Зео, бросает:
      - Продолжаем Поход.
      Что ж, я их понимаю. Бедняга Жонн, придется тебе остаться здесь, в неуютной, в спешке устроенной могиле. Я опускаюсь неподалеку от погибшего и начинаю руками разгребать каменистый грунт. Котилис, вздохнув, отправляется мне на помощь, но неосторожный взгляд на обезображенное тело совсем ещё недавно живого товарища заставляет его отскочить в сторону и извергнуть из себя весь завтрак. Я продолжаю свою работу сам, и лишь закончив, взглядом прошу помощи, чтобы не тащить труп Жонна по камням, как мешок. Ларко в это время успокаивает Котилиса, Фабет отворачивается, и один только Зео, бросив на коллег пренебрежительный взгляд, составляет мне компанию. Засыпаем яму уже все вместе, и вскоре на склоне появляется небольшой каменный бугорок, возле которого мы бормочем поминальные молитвы. Последние почести погибшему - и наша маленькая группа трогается дальше.
      Всю дорогу я стараюсь ничего не думать, но один коварный вопрос никак не дает покоя: "Почему ты разделил их именно так?". Я то отгоняю его от себя, то раздраженно отбиваюсь: "Ну какая разница, и так все не могли поместиться под глыбой!", а в голове уже крутится идиотское: "Ты сразу разделил их на более и менее достойных".
      Это бессмыслица приковывает к себе все мое внимание, и поэтому вечером, присев в конце концов возле костра, я не чувствую ничего подозрительного в вопросе Ларко:
      - Нуки, а почему случаются такие камнепады?
      - Понимаете, господин Ларко, - отвечаю без всякой задней мысли, - там по соседству есть две высокие скалы, которые под влиянием ветра, солнца и воды постоянно разрушаются, и камни с них осыпаются на вон тот склон, а дальше медленно сползают к подножью. Но иногда случается, что один или несколько обломков начинают катиться, нарушают равновесие других, и тогда может произойти камнепад.
      - Преимущественно это случается, - решает поддержать свое реноме Котилис, - во время ураганов, сильных ливней, землетрясений, других природных катаклизмов...
      - Или... - неожиданно я чувствую, как внутри все замирает, легким не хватает воздуха, а в горле застревает отвратительный клубок, - или в результате чьей-то целенаправленной деятельности...
      - Вы допускаете, Нуки, что кто-то преднамеренно?.. - Ларко, похоже, совсем не удивляет моя догадка.
      - А что же остается делать, если сегодня не было ни ветра, ни дождя... - пожимаю плечами, все ещё не понимая, как такая естественная мысль не пришла в голову раньше.
      - Но это же невозможно! - обрывает меня Фабет. - Кто посмеет напасть на участников Похода Властелина?!
      - Таорийцы, вот кто! - восклицает Зео, и его лицо мигом приобретает свирепое выражение. - Мало ещё их, сволочей, истребили! Дайте мне только возможность, и я раздавлю это осиное гнездо, а каждого уцелевшего заставлю на животе вымалывать себе жизнь!
      - Неужели вы думаете, Зео, что насилие способно решить все проблемы? неодобрительно смотрит на него Ларко.
      - А что же, по-вашему, еще?! - даже удивляется такой наивности Зео. Кажется, вся история Перена и остального мира учит нас как раз этому!
      - Я думаю, вы ошибаетесь, - качает головой Ларко, - история учит нас, что всюду нужно искать справедливые решения, ибо как раз Справедливость стоит ближе всего к Добру. И сила должна служить только им двоим.
      - Сила никому не может служить, кроме ещё большей силы, - хмыкает Зео, - меня просто поражает, что вы этого не понимаете. И вообще, Ларко, с вашими взглядами лучше всего идти в священники.
      - А с вашими - в мясники! - неожиданно отрубает Ларко.
      Лицо его оппонента каменеет, рука тянется к короткому марджийскому мечу, но останавливается на полпути, сжавшись в кулак.
      - Извините, Ларко, - цедит Зео сквозь зубы, - я вовсе не хотел вас оскорбить.
      - Простите и вы меня, Зео, - холодно отвечает Ларко, - я очень сожалею, что поддался эмоциям...
      Наша команда уверенно продвигается к цели в сокращенном составе, и, кажется, никто даже не вспоминает, что всего лишь день назад среди нас был Жонн. Бессмысленные вчерашние терзания оставили меня, и я теперь размышляю над неожиданно возникшей, но абсолютно закономерной словесной стычкой между Ларко и Зео, стремясь более четко определить свою собственную позицию. Конечно, справедливость - звучит красиво, но что подразумевать под этим словом?
      Мои далекие предки активно участвовали в покорении гористой Таори, а один выбился даже в полковники. Что же, война, без сомнения, была жестокой и кровопролитной, но какого эпитета заслуживает её финал - полная победа Перена? Казалось бы - явная несправедливость, однако не все так просто. Ведь в результате нашего завоевания дикие до этого таорийцы приобщились к основным благам более высокой перенской цивилизации, получили письменность, не веданный ими ранее Закон. Разве это не Добро? А, с другой стороны, применение ко всем виновникам вчерашней катастрофы жестокого наказания не будет ли справедливостью, хотя и далекой от доброты?
      Поглощенный такими размышлениями, я полностью доверился собственному телу, безошибочно находящему почти без вмешательства сознания верную дорогу. Однако в конце концов что-то заставляет меня вернуться к действительности, и я, осмысленно оглянувшись вокруг, вижу, что мы приближаемся к узкому ущелью, по дну которого должен пройти небольшой участок нашего маршрута. Во всех своих приготовлениях к походу я никогда не уделял особого внимания этому месту, однако трагические события прошлого дня порождают понятную настороженность. И я останавливаю претендентов неподалеку от входа, достаю из чехла небольшой самострел, заряжаю его тонким металлическим жалом и начинаю карабкаться на скалистую стену.
      Если там, наверху, кто-то прячется, то он, конечно, имеет большое преимущество передо мной, и это заставляет держаться начеку и быть готовым ко всему. И не зря. Едва я достигаю более пологого места, как из-за гранитной глыбы до моих ушей доносится легкое шуршание. Я молниеносно падаю влево, и молодой таориец, неожиданно выросший в десяти шагах от меня, посылает стрелу мимо цели. Чувство чего-то непоправимого захлестывает душу, когда, ещё не поднявшись как следует, я замечаю на противоположной стене ущелья другого стрельца, но успеваю лишь пронзительно закричать: "Берегись!!!". Таориец, конечно же, не поддается на мои простодушные хитрости, и Фабет с длинной стрелой в горле медленно оседает на землю. Сам убийца в тот же миг получает в сердце смерть из моего самострела и падает головой в камни, но ничто, ничто уже не сможет возвратить жизнь, отобранную им!
      Первый таориец испуганно прячется за глыбой и заливается диким призывным воплем, а я бросаюсь вниз, с ходу крича растерянным претендентам: "За выступ, прячьтесь за выступ!!!". Котилис последним запрыгивает за спасительный барьер и как раз вовремя, потому что над головами уже свистят знаменитые таорийские стрелы. Теперь незначительным оперативным преимуществом обладаем мы, и в этом быстро убеждаются самые горячие неприятельские головы, которые чересчур самоуверенно бросаются к мертвому Фабету и для которых осознание собственной ошибки после точного залпа перенских самострелов становится последним в жизни. Тем не менее в целом наше положение не вызывает никаких иллюзий относительно легкого спасения, а если в ближайшее время мы не сможем чего-нибудь придумать, то оно вообще превратится в практически безнадежное.
      К счастью, легкий ветерок дует в направлении таорийцев, и это порождает определенные надежды на то, что врага удастся обмануть. Вот только вопрос, куда нам двигаться, чтобы избежать неравной стычки? Я созываю небольшое военное совещание, и мы быстро приходим к общему мнению, что нужно попробовать проскользнуть в сторону, поскольку отступление обратно таит в себе наибольшую опасность преследования и печального для нас финала.
      Итак, прислонившись лбом к скале, я коротко прошу у Богов поддержки и, заранее поблагодарив их, берусь за дело. Небольшой брусок вещества, густой черный дым от которого неплохо служит для подачи сигналов, не представляет никакой опасности для здоровья, однако все мы надеемся на то, что наши враги не будут убеждаться в этом с помощью собственных носов. И действительно, печальный опыт последнего поколения бунтовщиков, с недавних пор соприкасающихся с этим новым достижением перенской военной мысли, играет свою роль, и едва первые, ещё совсем редкие клубы дыма начинают подниматься вверх от брошенного мной бруска, как в стане таорийцев слышатся панические возгласы: "Черная смерть, черная смерть!!!", и отчаянные вояки бросаются врассыпную, словно испуганные цыплята. Пользуясь этим, мы выскакиваем из-за своего укрытия и, повернув налево от ущелья, во весь дух бросаемся бегом вниз по склону. Потом поворачиваем направо, продираемся между массивными выступами твердой породы, проходим сквозь небольшой природный туннель и только здесь позволяем себе немного уменьшить скорость. После страшного нервного напряжения наступает неминуемая расслабленность, и я не сопротивляюсь ей, поскольку считаю, что непосредственная опасность уже миновала. Откуда же мне знать, что судьба готовит нам ещё один жестокий урок?
      Я огибаю очередной скалистый выступ и неожиданно оказываюсь с глазу на глаз с высоким мощным таорийцем. Для него эта встреча также неожиданна, однако его меч уже хищно вздрагивает в руке, в то время как мой смирно покоится в ножнах. И поэтому мне ничего не остается, как броситься вперед с пустыми руками и попробовать схватить соперника за правое запястье. Однако таориец совсем не новичок в подобных делах, чему свидетель - резкая боль в моем левом боку. Она заставляет тело инстинктивно отпрянуть, и я, зацепившись ногой за камень, падаю навзничь, успев только воскликнуть короткое "А-а!".
      Жизнь моя повисает на волоске, но на неприятеля уже нарывается удивленный и такой же безоружный Котилис. Возможно, кто-нибудь другой ещё попытался бы как-то спастись, но долговязый претендент всегда был слишком далеким от всего не связанного с наукой. Он только успевает последним усилием ухватиться за руку, которая воткнула меч в его грудь, и набежавший Зео без всяких проблем раскраивает таорийцу голову.
      Моя рана оказывается всего лишь неглубоким, хотя и болезненным порезом, и я, прикрыв её рукой, бегу к телу, над которым уже склонились Ларко и Зео. Котилис ещё жив, но находится в бессознательном состоянии, и даже человеку, далекому от медицины, абсолютно ясно, что он долго не протянет. Осознав это, я поднимаюсь, отступаю в сторону и начинаю молча перевязывать собственную рану.
      - Почему ты молчишь, Нуки?! - набрасывается на меня Зео.
      - Он умрет, - отвечаю кратко.
      - Я не слепец, - нетерпеливо отмахивается претендент, - но нам нужно бежать дальше!
      - Боюсь, мы не сможем его нести, - мрачно отзывается Ларко.
      - Да что за ерунда, конечно же нет! - кричит Зео. - Сейчас дорога каждая минута!
      - Ты собираешься его оставить? - недоверчиво смотрит на коллегу Ларко.
      - Он же безнадежен! - раздражается Зео. - Мы всего лишь облегчим ему страдания! Ну чего вытаращились, в первый раз такое слышите?!
      - Для этого нужно согласие Котилиса, - выдавливаю из себя я. - Когда он придет в сознание...
      - Он может не прийти в сознание! - кричит Зео. - Или прийти в сознание тогда, когда мы уже сами будем мертвецами!
      - Послушайте, Зео! - повышаю голос и я, невольно пропуская слово "господин". - В моем теле течет благородная кровь древнего рода Фаро!
      Зео едва не захлебывается злостью и презрением, но каким невероятным усилием берет себя в руки и даже умудряется понизить тон:
      - Забудь об этом, Нуки, - говорит он почти спокойно, - сейчас ты просто Проводник, и должен помочь нам избежать бессмысленной гибели, а Котилису - лишних страданий. Это твоя обязанность.
      Я прекрасно отдаю себе отчет, что Зео прав, и все же побелевшими губами бормочу почти умоляюще:
      - Я не могу, не могу этого сделать...
      - Слюнтяй ты, Нуки, и ты, Ларко, тоже, - бросает нам Зео лишенным эмоций голосом, и, вытянув меч, подходит к Котилису. То, что он задумал, бесчестно, ужасно и просто недостойно человека высокого происхождения, однако мы с Ларко не делаем никаких попыток ему воспрепятствовать, а только молча отворачиваемся. Короткое удивленное всхлипывание обреченного товарища - и наша поредевшая команда бегом отправляется дальше. Солнце уже коснулось своим краешком горы, возвышающейся на западе, и мы изо всех сил спешим как можно надежнее оторваться от преследования.
      Странно, Зео уже несколько раз выручал меня в сложных ситуациях, но я почему-то совсем не ощущаю благодарности к нему. Мысли мои неожиданно возвращаются ко вчерашнему спору, и я вдруг ясно вижу то, что может произойти, если выбор Богов остановится на Зео: разрушенные таорийские города, сожженные деревни, трупы женщин, стариков и детей, обезображенные нечеловеческими мучениями лица мужчин. И как раз тогда, когда в душе, казалось бы, должны кипеть злость и ненависть к непокорному народу, я делаю для себя окончательный вывод: Ларко все-таки прав: насилие должно служить только Справедливости, которая приближает нас к Добру.
      Несколько часов неспокойной дремоты слабо улучшают мое физическое состояние, а порез на боку, кажется, сейчас болит ещё сильнее. Претенденты чувствуют себя не намного лучше, особенно после того, как припоминают, что во время вчерашней беготни побросали свои походные мешки с продовольствием. И я, достав из единственной уцелевшей собственной сумки не слишком большую галету с ветчиной, делю её на три уже совсем маленькие части. Мы медленно жуем, растягивая удовольствие, и бросаем выжидающие взгляды на небо, едва начинающее сереть на востоке. Зео первым завершает завтрак и обращается ко мне: