Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Короткий брак

ModernLib.Net / Современные любовные романы / Лэнгтон Джоанна / Короткий брак - Чтение (стр. 4)
Автор: Лэнгтон Джоанна
Жанр: Современные любовные романы

 

 


– Потому что он в меланхолическом настроении, – сказала Пенни, глядя на Алана, пристроившего голову на плече у отца и буквально повисшего на нем, как это делают обычно очень усталые дети.

– У него такие маленькие косточки – как у птицы, – сказал Ник. – Я боюсь навредить ему.

В просторном, роскошно убранном салоне было всего шесть пассажирских мест. Ник наклонился, чтобы Пенни сняла с его плеча Алана и устроила малыша в уже приготовленном детском сиденье.

– В хвостовой части есть колыбелька, – сообщил он.

Через минуту взревели мощные моторы, самолет стал выруливать на взлетную полосу. Ник уже сидел в дальнем конце салона с открытой папкой в руках. Пенни подавила невеселый смешок. А она-то собиралась сказать ему во время полета, что Алан – его родная плоть и кровь! Впрочем, какая разница, если он узнает об этом через несколько часов? – подумала измученная молодая женщина. Отдохнув и успокоившись, я буду чувствовать себя увереннее.

Как только набрали высоту, подошла стюардесса и проводила Пенни в маленький салон в хвосте самолета. Устроив Алана в колыбельке, она решила прилечь на стоявшую рядом кровать и отдохнуть. Минуть через десять дверь осторожно открыли.

– Тебе нужно поесть, – сказал Ник.

Успевшая задремать Пенни вскинула голову, рыжие волосы упали на одну щеку. Свет из полуоткрытой двери падал на полоску атласной кожи на животе, приоткрытом задравшейся блузкой. Длинная, прекрасной формы нога была почти полностью обнажена. – Ты похожа на цыганку, – пробормотал Ник.

При звуках глубокого, прекрасно модулированного голоса предательское тепло разлилось по ее телу. – Дикая… необузданная… – хрипло выдохнул он. Ее вдруг охватило такое желание, что стало трудно дышать. На долю секунды в воображении ожили страстная настойчивость его губ, тяжесть мускулистого тела. Пенни охватила слабость – она словно плавилась в огне этих видений, груди напряглись, и под блузкой обозначились до боли чувствительные соски. Но затем, почти столь же внезапно, она вспомнила, как повел себя Ник после ночи любви.

Пенни подняла с подушки огненную голову, синие глаза теперь горели негодованием – негодованием на себя.

– Дикая… но не тебе меня приручить. Этого не будет никогда! – с вызовом проговорила она.

Ник окинул ее пристальным взглядом. – Это уже похоже на торг.

– Что бы ни случилось, ты всегда остаешься дельцом, – съязвила Пенни.

– Ситуация изменилась…

– Разве? – Пенни снова уронила голову на подушку, ее полные мягкие губы слегка надулись, изображая сомнение. – Я так не думаю. Ты просто стремишься к тому, чего не можешь получить. Но уволь от этих игр меня. Это слишком дорого стоило бы тебе.

– Сколько?

– Твоя беда в том, что ты все измеряешь в деньгах, – устало вздохнула Пенни. – Да и в любом случае, – бросив на него многозначительный взгляд из-под ресниц, промурлыкала она, словно маленькая кошечка, выпустившая коготки, – меня нельзя назвать ни высокой, ни блондинкой, ни изысканной. Так что у нас, наверное, не будет проблем, не так ли?

Без предупреждения Ник наклонился и, обхватив сильными руками хрупкое тело, поднял Пенни в воздух и прижал к себе. Она задохнулась в испуге и недоверии, когда он впился в ее рот грубым, жадным поцелуем. Затем жаркий огонь охватил Пенни, достигнув самого сердца.

Ник очень осторожно опустил ее обратно на постель. И прежде чем уйти, посмотрел прямо в раскрасневшееся ошеломленное лицо с весельем, которое тут же охладило пыл Пенни.

– Для меня это не проблема, мой ангел.

Он прав, это моя проблема, честно сказала себе дрожащая молодая женщина. Очень быстро он довел ее до такой степени возбуждения, что до сих пор кружилась голова. Только теперь Пенни поняла, что легкость, с какой она согласилась провести с Ником еще одну ночь, создала у него неправильное впечатление. О ней, о ее отношении к сексу… Просто наихудшее из возможных впечатление – он решил, что теперь, когда они ради благополучия Люси изображают примирение, она тем более даст ему требуемое.

Пенни скорчилась от смущения и досады. Прошлой ночью она искренне прощалась с Ником и любовью к нему. Но этот бесчувственный чурбан, видимо, не способен принять такое объяснение. Он просто отметил для себя, что его фактически уже бывшая жена не проявляет особого отвращения к перспективе снова лечь с ним в постель. Так почему же не посмотреть в глаза неприглядной правде: Ник теперь считает, что она не лучше проститутки…

Внезапно Пенни охватила нестерпимая злость на Ника, и она впервые почувствовала настоящее облегчение при мысли о том, что они скоро разведутся…


Когда машина ехала по подъездной аллее к дому Блейнов, Алан наконец-то опять заснул.

Пенни уже готова была оплакивать хваленое чувство времени своего сына. Алан кричал не переставая с той минуты, когда его вынули из уютной колыбельки в самолете. Он вопил, как пожарная машина, когда его несли через здание аэропорта. Изображая безутешное горе, он доставил своей матери столько хлопот, что о чем-то другом ей думать было некогда. Но теперь, когда наступила долгожданная тишина. Пенни безмерно обиделась на то, что ее и малыша заставили совершить это путешествие.

– Алан, наверное, и ночью не даст мне спать.

Ник приподнял бровь. В его взгляде читалось явное удовлетворение собой.

– Я выписал опытнейшую няню. Она уже ждет нас.

У Пенни вытянулось лицо от изумления.

– Следовало бы попросить ее встретить нас в аэропорту, тогда поездка сюда была бы намного спокойнее.

– Не верю собственным ушам. Ты…

Ник нахмурился.

– В чем дело?

– В чем дело? – недоверчиво переспросила Пенни, – Ты договорился с няней за моей спиной, к тому же считаешь, что она способна справиться с моим сыном лучше, чем я, и еще спрашиваешь, в чем дело?

Машина остановилась перед фасадом здания. Ник вяло поднял руку, намереваясь погладить Пенни по щеке.

– Ты неправильно меня поняла, мой ангел.

– Черта с два! – сердито выпалила она. – Это ты виноват в том, что мой сын испытывает стресс,

– Если не будешь говорить тише, он опять проснется, – холодно предупредил ее Ник как раз в тот момент, когда пассажирская дверца с тихим щелчком распахнулась.

– Кто настоял на том, чтобы лететь на ночь глядя? – не вняв предостережению, продолжала наседать Пенни. – Еще бы Алану не быть капризным! Все, что ему нужно, – это дом и его удобная кроватка…

– Для здания, которое может развалиться в любой момент, «дом» не самое подходящее название. Пенни с неприязнью взглянула на Ника.

– Прошлой ночью ты и вполовину не был таким разборчивым!

Тем временем Ник заметил, что пассажирская дверца открыта, и нахмурился, черты лица обрели привычную замкнутость. Шофера не было видно. Вероятно, он решил, что пренебречь обязанностями намного тактичнее, нежели присутствовать при громогласной ссоре счастливой воссоединившейся пары.

– Давай оставим этот разговор. У нас нет причин для спора. Это неразумно, – сказал Ник, с трудом сдерживая негодование.

– Неразумно?! Да ты оскорбил меня. Ты, который не в состоянии подержать ребенка пять секунд без того, чтобы не впасть в панику, смеешь подвергать сомнению мои материнские способности? – дрожащим голосом перечисляла его грехи Пенни. – Ты оскорбил меня, мой дом, мое гостеприимство. Виной тому, что все так сложилось, твое абсолютное непонимание детских нужд, твоя твердая убежденность в том, что все должны танцевать под твою дудку!

– Если ты не успокоишься, я поступлю с тобой, как с капризным ребенком, каковым ты, по сути, и являешься, – с холодным осуждением проговорил Ник.

– Как, должно быть, трудно иметь дело с тем, кто тебя не уважает, не боится и не зависит от тебя! Да, это, наверное, настоящее нахальство, когда кто-то, вроде меня, осмеливается тебе перечить!.. Что ты делаешь с Аланом?

Выбираясь из машины в холодном бешенстве, Ник подхватил ребенка, и теперь тот продолжал мирно спать на его плече.

Удивление Пенни, вызванное тем, что Ник взял Алана, поблекло, когда она увидела внушительный фасад дома Блейнов, освещенный сотней огней как снаружи, так и внутри. Она вспомнила, как полтора года назад Люси строго наказывала выключать за собой свет, так как опекун очень внимательно следит за тратами на содержание дома.

Они подошли к огромной парадной двери.

– Твой отец был богат, как Крёз, и прижимист, как Гобсек, – припомнила Пенни. – Очень печально. Должно быть, деньги были единственной радостью в его жизни. – Это была чистая правда, но никогда еще Нику не высказывали ее в лицо. – Думаю, его хватил бы удар, если бы он увидел такую иллюминацию.

С этими словами Пенни вошла в дом.

Джилиан, няня, была молода, добродушна и великолепно управлялась с детьми. Только в высшей степени привередливую и властную мать не удовлетворила бы ее помощь, с сожалением подумала Пенни. Одна из спален на втором этаже была переоборудована в детскую, и Алан даже не проснулся, когда его укладывали в удобную кроватку. Поскольку Джилиан спала в смежной гардеробной, Пенни пожелала ей спокойной ночи и вышла в коридор.

Было уже заполночь, и Пенни смутило то, что экономка терпеливо дожидалась ее появления. Еще больше усилив смущение молодой женщины, та сообщила, что одежду уже распаковали, при этом Пенни внутренне замирала каждый раз, когда к ней обращались как к замужней женщине. Но больше всего потрясло то, что экономка, остановившись у спальни Ника, открыла дверь и отступила в сторону. Всю свою шестинедельную семейную жизнь Пенни провела в спальне в конце коридора, куда ее сослал муж. Пенни и в голову не могло прийти, что на этот раз все будет иначе. Впрочем, у нее и времени не было, чтобы подумать об этой стороне своего пребывания здесь в качестве жены Ника. Одна из спален рядом по коридору будет в самый раз, решила она.

Однако, вместо того чтобы пройти мимо открытой двери. Пенни помедлила и вошла. В огромной помпезной комнате внимание сразу же привлекала кровать под балдахином на позолоченных столбиках, стоявшая на возвышении. Ник спал на этом невероятном ложе с восьмилетнего возраста. Обстановку дополняли изящная старинная мебель, картины и гобелены на мифологические сюжеты.

– Ник никогда не был похож на других детей, – однажды поведала ей Люси. – Он был серьезным мальчиком.

А что еще ему оставалось? Единственный ребенок, родители которого жили каждый своей жизнью в разных крыльях здания и даже встречались редко!

Кара Блейн погибла в автомобильной катастрофе вскоре после того, как Пенни познакомилась с ней. Из рассказов Люси выяснилось, что мать Ника была столь же расточительна, сколь скуп был его отец, но обоих роднила исключительная черствость. Разве удивительно, что Ник, чьи порывы подавлялись с самого детства, вырос таким замкнутым, таким сдержанным в проявлении чувств?

И все же Пенни помнила времена, когда Пику случалось преодолевать собственные барьеры – ради нее. Он утешал ее, когда в девятилетнем возрасте Пенни разлучили с матерью. И он делал это еще раз – когда ей было восемнадцать…

Воспоминания влекли Пенни к ее последнему посещению этого дома. Люси, которая ни о ком даже подумать плохо не могла, изо всех сил старалась убедить девушку, что смертельно больной отец Ника на редкость заботливый человек и у Пенни в их прошлую встречу просто сложилось о нем неверное представление. Однако добрая женщина старалась впустую.

Вскоре после их приезда Пенни пригласили в комнату опекуна для беседы с глазу на глаз.

– Очень хорошо, что ты не прижилась в нашей семье, – сказал Эдгар Блейн, глядя на нее со скепсисом и неодобрением.

– Я так благодарна вам за все, что вы сделали для меня…

– Благодари Ника. Это он пожалел тебя, – возразил старик. – Я не собирался становиться твоим опекуном, когда посылал его в Лос-Анджелес. Но когда мальчик впервые увидел твою мать, та была так пьяна, что едва стояла на ногах. Мне просто пришлось исполнить свой христианский долг.

Сраженная жестокой прямотой, Пенни возмущенно вступилась за мать.

– В тот день она была сама не своя из-за того, что приходилось отдавать меня чужим людям. Обычно мама себя так не вела!

– Твой отчим был сентиментальной тряпкой. Отца своего ты не знаешь, а твоя мать – пьяница, – повторил Эдгар Блейн с презрением и отвращением. – С такой жалкой, постыдной биографией, как ты смеешь поднимать на меня голос?!

Униженная и расстроенная Пенни покинула поле боя. Она укрылась в лесу, окружавшем дом, чтобы поплакать в одиночестве. Там, куда девятью годами раньше увел ее Ник, чтобы рассказать о Люси, особо упирая на то, как ей грустно и одиноко, с тех пор как она лишилась мужа. Он так преуспел, что, только став намного старше, Пенни поняла, в каком неоплатном долгу перед этой женщиной…

Поэтому-то тогда именно Ник догадался, где нужно ее искать. Часом раньше она видела, как подлетал его вертолет, и поняла, что скоро ее хватятся, но не могла заставить себя вернуться туда, где предстояло сидеть за обеденным столом с Люси, Ником и теми, кто еще жил в этом огромном доме.

Спортивный автомобиль затормозил на обочине дороги, проходившей в нескольких ярдах от реки. После целого дня напряженной работы и дальних переездов Ник, вышедший из машины, был свеж и элегантен в своем великолепно сшитом сером костюме.

Ничто не предвещало последовавшей за этим эмоциональной сцены. Всегда окруженный аурой отрешенности и самодостаточности, Ник, казалось, был недоступен для обычных человеческих чувств. Когда он подошел к Пенни, солнечные лучи, проникшие сквозь густую листву деревьев, осветили его темные, бездонные глаза. Для Пенни это оказалось сродни удару молнии. Он был так великолепен, что у нее перехватило дыхание.

– Мой отец очень болен, – натянуто проговорил Ник. – Прикованный к постели, он страдает от бездействия и бессилия. К сожалению, он имеет привычку срывать зло на тех, кто не может за себя постоять. Я должен принести свои извинения…

– Твой отец презирает меня. Считает меня худшей из худших!

– Это не так, – убежденно возразил Ник.

И Пенни почувствовала, как ему хочется, чтобы она поверила этому неправдоподобному утверждению, с каким трудом он превозмогает свою невероятную сдержанность, пытаясь одновременно и объяснить, и оправдать произошедшее в спальне отца.

– Моя мать не пьяница! – воскликнула Пен ни, подходя ближе в отчаянном порыве убедить его. – А мой отчим, хоть и игрок, но был чудесным, чудесным человеком!

Ник смотрел на нее с нескрываемым напряжением.

– Значит, все это на моей совести. Если бы я не был столь откровенен с отцом, вернувшись из Лос-Анджелеса, тебя бы не разлучили так надолго с матерью.

– Нет, твоей вины здесь нет. Ты не знал ее. Неудивительно, что у тебя сложилось превратное впечатление. Но то был единственный раз, когда я видела мать в таком состоянии.

От переполнявших ее эмоций Пенни разрыдалась. Ник вытянул вперед руки и очень медленно и осторожно, словно недавно ослепший человек, с трудом нащупывающий дорогу, привлек ее к себе. Между ними еще оставался добрый фут пустого пространства, и Пенни быстро преодолела его. Ник оказался не податливее живой дышащей скалы.

– Думаю, пора предоставить тебе возможность заново познакомиться с твоей матерью, – пробормотал он.

Мягко отстранив ее от себя, Ник восстановил дистанцию, но тут же лишился этого преимущества. Пенни снова бросилась ему на грудь и вопросительно, с надеждой посмотрела прямо в глаза.

– Ты действительно знаешь, где Лиз?

– Да. Тебе уже восемнадцать. Строго говоря, отец больше не является твоим опекуном. Если хочешь встретиться с матерью, я это устрою.

– Ты говоришь серьезно?

– Я не даю невыполнимых обещаний.

И именно в этот момент Пенни по уши влюбилась в Ника Блейна. В момент, когда представила, как прекрасно мог бы сочетаться ее неукротимый темперамент с его сдержанностью. В момент, когда приоткрылась тщательно скрываемая уязвимость этого крайне несчастного человека, лишенного детства.

Она видела только, что Ник невероятно добр и сочувствует ей. Она не знала, что он поставил себе задачей убедить ее простить своего отца и остаться. Зачем? Эдгару Блейну необходимо было успокаивающее присутствие Люси. Если бы Пенни решила возвратиться в Нью-Йорк, привязанности к семье Блейн могло бы не хватить на то, чтобы удержать Люси в Техасе…

За ее спиной тихо скрипнула половица, и Пенни вздрогнула, очнувшись от воспоминаний. Она с изумлением обнаружила, что все еще стоит в огромной спальне Ника, где в ночь зачатия Алана не зажигала света, чтобы создать более интимную обстановку.

– Я думал, ты уже в постели.

Ник произнес это так легко, небрежно, словно они уже долгие годы делили спальню. Когда до нее дошел смысл сказанного, Пенни резко повернулась и с негодованием воскликнула:

– Ты думаешь, я буду спать здесь… с тобой?

Уголки его чувственного рта приподнялись в едва заметной улыбке.

– Почему тебя это так ужасает?

5

Пенни, широко раскрыв синие глаза, смотрела на Ника.

– Только без мелодрам, пожалуйста, – с мягкой усмешкой предупредил он, снимая пиджак и направляясь в гардеробную.

– Нам обоим будет неудобно в одной комнате! – Пенни сложила руки в молящем жесте. – Я перейду в соседнюю спальню…

– Это исключено, – очень спокойно ответил Ник.

Его высокомерное нежелание принимать возражения потрясло молодую женщину.

– Нам совсем ни к чему…

Черные глаза холодно сверкнули. И Ник ленивой походкой, в которой было что-то угрожающее, направился к ней.

– Послушай меня, – властно проговорил он. – Поскольку этим летом я нечасто буду появляться здесь, самое меньшее, что мы можем сделать для поддержания всеобщего заблуждения, – это жить в одной комнате. Когда придет время демонстрировать иссякающий энтузиазм, ты сможешь перебраться в другую комнату – но не раньше.

– Люси даже в голову не придет интересоваться, как мы спим! – запротестовала Пенни. – Но это, разумеется, не пройдет мимо ее внимания. Я не умею притворяться. Я не актер, – с растущим нетерпением заявил Ник. – То, что мы спим в одной постели, будет единственным доказательством нашего примирения.

Пенни вздернула подбородок.

– Для меня более наглядным свидетельством было бы то, что ты приносишь домой цветы по пятницам. Не сомневаюсь, даже ты способен справиться с этим!

– Цветы – это по твоей части, – напомнил Ник. – Я получал по дюжине красных роз каждый день в течение нашего короткого брака. Их доставляли прямо к дверям моего кабинета с прикрепленной к букету маленькой, написанной от руки карточкой. Мои подчиненные прилагали немыслимые усилия, чтобы успеть прочитать эти карточки до моего прихода. Неужели думаешь, я забыл это?

Яркий румянец окрасил щеки Пенни.

– Если тебе придет в голову снова повторить этот романтический жест, не могла бы ты вкладывать карточку в конверт?

– Не волнуйся. Я никогда больше не буду посылать тебе цветов! – процедила она сквозь стиснутые зубы, мечтая поскорее закончить разговор. – Ладно, если уж мне суждено спать здесь, то я выбираю диван.

Ник окинул скептическим взглядом диван красного дерева, служивший не одному поколению его семьи, и ничего не сказал. Он знал, что это ложе не удобнее мраморной плиты.

Пенни отправилась в гардеробную и долго с шумом выдвигала и задвигала ящики в поисках своей одежды. Захватив ночную рубашку, она устремилась в ванную. Раздевшись, она дрожащими руками включила душ. Струи теплой воды немного расслабили ее напряженное тело.

Зато в воображении тут же всплыл образ Ника, каким она видела его несколько минут назад в спальне. Полурасстегнутая шелковая рубашка приоткрывала треугольник золотисто-коричневой гладкой кожи на груди. Узкие бедра и длинные сильные ноги облегали серые брюки, покрой которых подчеркивал его мужественность. Предательское тепло, разлившееся по телу, заставило Пенни снова напрячься. Она стиснула зубы, ненавидя себя за слабость. Пенни стояла в его спальне, споря с ним и одновременно вожделея к нему. Это было отвратительно, непристойно!

Но Ник всегда заставлял ее испытывать нечто подобное. Все в нем будоражило ее чувства, пробуждая нестерпимый голод. Хрипловатый глубокий голос, прекрасные глаза, чувственные губы… Она слушала, она смотрела, а ее колени тем временем слабели от похоти. Похоть! Пенни с облегчением уцепилась за это слово. Разумеется, это уже не любовь – это похоть. Неутолимая, безумная, безнравственная жажда, которую необходимо сдерживать, подавлять, истреблять!


Она больше не будет сходить с ума при виде этой редкой улыбки, этих золотистых искорок в глазах, она забудет то ощущение маленькой победы, которое охватило ее, когда однажды он от души рассмеялся. Нет, не буду, ни за что не буду! – с жаром повторяла она про себя. Возможно, Ник и не очень доволен тем, что Алан, по его мнению, чужой ребенок. Но когда он узнает правду, ему станет еще хуже. Ей предстоит очень длинное, тоскливое лето, а завтрашний день, когда она сообщит, что отец Алана он сам, будет худшим в жизни…

Пенни вышла из ванной и замерла на месте. Сердце забилось словно в приступе сильнейшей тревоги. И было от чего! Ник, видимо, воспользовался другой ванной, и теперь его черные волосы блестели от влаги. Он снимал короткий шелковый халат. Пенни наблюдала через комнату, как легкая ткань скользит по одной из красивейших в мире мужских спин. Быстро отвернувшись и тем самым лишив себя возбуждающего зрелища, она пробралась к дивану и отбросила покрывало.

– Спокойной ночи, – сдавленным голосом проговорила Пенни.

Ник лег в кровать и расправил одеяло. Пенни напялила какую-то безразмерную майку с изображенными сзади и спереди розовыми кроликами. В этом наряде не было ничего соблазнительного. Но его тело, похоже, думало иначе. Пенни наклонилась, чтобы оправить импровизированную постель, и ее стройные ноги обнажились почти на всю длину, хлопковая майка откровенно обтянула маленькие крепкие ягодицы. Дыхание Ника участилось, и боль от неудовлетворенного желания нахлынула с такой силой, что он стиснул пальцы. В нем снова вспыхнуло тлевшее негодование. Она намеренно провоцирует его. Пенни больше не та обожавшая его маленькая девственница, к которой он поклялся себе не прикасаться после нелепого бракосочетания.

– Школьница… – Прекрасное лицо Джордан кривила болезненная гримаса. – Мужчины, падкие на школьниц, отвратительны, не так ли? Но Пенни просто напрашивается. Эти большие щенячьи глаза смотрят на тебя, как на бога. Как ты можешь это терпеть?

На удивление легко.

Отвлеченный от этого воспоминания видом Пенни, поднявшей руки, чтобы встряхнуть влажные волосы, Ник замер. Майка туго обтянула маленькие груди, круглые и крепкие, как яблоки. Не тебе меня приручить, сказала она ему. Хитро! Ярость, которую он сдерживал два с половиной дня, разгорелась с новой силой. Пенни выставила себя на торги – что ж, он покупает! Почему бы и нет? Он быстро и без труда избавится от наваждения и пресытится ею задолго до конца лета. Ни одной женщине не удавалось удержать его дольше двух месяцев… А у этой, в безразмерной майке с розовыми кроликами, шансов намного меньше, чем у остальных.

Тишина звенела в ушах Пенни. Ее руки покрыла гусиная кожа, когда она легла на диван, мечтая только об одном, – чтобы Ник погасил свет. Тогда она сможет ненавидеть себя без свидетелей. Тупая боль в низу живота и чувствительность напряженных грудей были источником ужасных страданий. Пенни не решалась даже посмотреть в сторону Ника, поскольку ее желание достигло такого предела, что он наверняка заметил бы это. Ничто не ускользает от его внимания. Он читает ее как открытую книгу, и особенно тогда, когда ей меньше всего хочется быть прочитанной.

– Ну ладно, а теперь, когда ты удостоила меня чести видеть товар лицом, я хочу, чтобы ты сняла майку. И забудь о диване. Я предпочитаю, чтобы остаток ночи ты провела со мной в постели, – с холодным цинизмом процедил Ник.

Не веря собственным ушам, Пенни очень медленно приподняла голову и попыталась разглядеть лицо Ника.

– П-прости? – беспомощно пролепетала она. Ник рывком поднялся с подушек.

– Не смей играть со мной, – предупредил он вполголоса, но очень убедительно. – Я не в настроении заниматься тем, что ты ласково называешь словесной прелюдией!

Пенни резко села, потянув на себя покрывало. В круге света от лампы, освещавшей огромную кровать, отчетливо видны были его жесткое, невероятной красоты лицо, напряженные мускулы широкой, загорелой груди. Он был пугающе прекрасен. И зол. Пенни просто кожей чувствовала его злость. Но почему он так злится? Чем она провинилась?

– Похоже, у тебя сложилось впечатление, что я провоцирую тебя, – покраснев, прошептала Пенни. Ее негодование на Ника подогревалось еще и тем, что она боялась выдать себя. – Но я не делала этого, честное слово… по крайней мере, сознательно…

– Тебя так же влечет ко мне, как и меня… к тебе, мой ангел, – нетерпеливо, с придыханием прервал ее Ник.

Пенни опустила глаза, не выдержав его проницательного, вызывающего взгляда.

– Ты очень прямолинеен, тебе не кажется? Можно мне в свою очередь воспользоваться аналогией? Если бы я ела столько шоколаду, сколько мне хочется, то моя одежда скоро стала бы мне мала. Поэтому я себя контролирую, не желая без конца перешивать платья…

– О Боже, дай мне сил! – едва слышно прорычал Ник.

– Все именно так, желаешь ты это понять или нет, – настаивала Пенни, теребя пальцами край покрывала и не гладя на Ника, чтобы не потерять мысль. – Минувшей ночью нам следовало бы распрощаться с прошлым…

Ник громко застонал.

– Ты – это слишком много шоколаду, ты вреден для меня. А я не хочу соблазняться тем, что для меня вредно… и для тебя тоже.

Ник выпрыгнул из постели. Пока он преодолевал разделявшее их расстояние, Пенни сидела опустив голову и говорила все быстрее и быстрее.

– Я могла бы разозлиться на то, в какую форму ты облек приглашение разделить с тобой постель… Но я понимаю, что ты раздражен… Я, видимо, до сих пор кажусь тебе привлекательной. А может быть, ты устал или просто не привык просить у всех тех женщин, которые вешались тебе на шею… Что ты делаешь? – завопила она в изумлении. Ник обхватил руками ее талию и поднял Пенни в воздух.

– Я не вреден для тебя. Возможно, я самый полезный из всех мужчин, с которыми ты делила постель. Буду ли я столь же полезным, когда кончится это лето, не моя забота. Думай обо мне как шоколадоголик, целиком отдавшийся своей страсти! Будь неистовой! – хрипло настаивал он.

Пенни вспомнила, как хотела видеть его на коленях, изнемогающим от желания. Теперь же собственные ноги болтались в добрых полутора футах от пола. Нельзя сказать, чтобы он ее умолял, однако был весьма близок к этому. И было что-то в его изумительных черных глазах, от чего на Пенни нахлынуло желание приникнуть к нему, и…

Как только Ник заметил знакомый затуманившийся взгляд, на его лице вспыхнула улыбка удовлетворения.

– Побалуй себя мною, мой ангел, – пробор мотал он, и все нервные окончания в теле Пенни словно запели.

– Я не могу… Не должна!

Ник опустил ее на свою постель с такой трепетной, нежной заботливостью, какой ей не приходилось видеть после той первой их ночи. Все мысли куда-то улетучились, и Пенни почти потеряла чувство реальности.

Ник посмотрел на нее горящим, страстным взглядом, и его красивое загорелое лицо вдруг посерьезнело.

– Разумеется, я буду заботиться о тебе и ребенке столько, сколько потребуется.

– Заботиться обо мне?

Реальность отступала все быстрее. Пенни дрожала, ее сердце неслось вскачь, и она чувствовала удивительный, знакомый аромат, исходивший от Ника.

– Конечно… Я также думаю подыскать тебе дом здесь, поблизости, – с чувственной хрипотцой шептал в ее полуоткрытые губы Ник. Пенни смутно понимала, что он говорит что-то необычайно важное. Дом здесь? Боже, неужели он… попросит ее остаться в доме Блейнов? О чем же еще он может говорить?

Волна чистой радости захлестнула Пенни, и от этой радости у нее окончательно спутались псе мысли. Пальцы, скользнув по великолепным черным волосам, обхватили голову Ника.

– Тебе, наверное, это понравилось бы, – предположил он, наклоняя голову и легко, но с большой чувственностью касаясь ее губ.

Понравилось бы? Конечно! Голод, который он выразил одним поцелуем, раздул в ней настоящий пожар. Она страстно поцеловала его в ответ и с восторгом позволила своим ладоням скользнуть к могучим плечам Ника. «Мой! Мой! Мой!» – хотелось ей кричать во весь голос.

Ник откинулся на подушки, в его темных, проницательных глазах промелькнула тень замешательства.

– Что случилось?

– Ничего… Совершенно ничего!

Пенни немного стесняла эта роскошная обстановка спальни, это яркое освещение, так как она знала, насколько искушен Ник. Она ужасно боялась сделать что-нибудь не так и все испортить. Ведь секс, должно быть, жизненно важен для Ника, если всего одна ночь с ней заставила его просить превратить их мнимое примирение в настоящее.

– Пенни… – Он коснулся ее низко склоненной головы. – Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я хочу сделать тебя счастливой…

– О, я уже на вершине блаженства, потому что…

«Просто обожаю тебя» – но она вовремя проглотила эти слова: нельзя слишком откровенно проявлять свои чувства. Одному Богу известно, как далеко ее это завело в прошлый раз!

– Тебе необходим кто-то вроде меня.

Запустив пальцы в ее волосы, Ник покрыл лицо Пенни поцелуями.

Намереваясь удостовериться, что необходима ему еще больше. Пенни робкой рукой скользнула вниз, по его упругому животу, и изумилась тому, как сразу напряглись его мышцы и как резко он выдохнул.

– Позже… – В черных глазах плясало золотистое пламя желания, однако он повернул к себе голову Пенни и прерывисто проговорил: – Сейчас мне нужно, чтобы ты выслушала и приняла два важных условия нашего соглашения.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9