Вспомни ту ночь

За его спиной — дом его детства на фоне хмурого осеннего неба. Прямо перед ним сильный ветер гнал по двору одинокий дрожащий лист. А он стоял, не двигаясь с места и внутренне сопротивляясь и внезапному холоду, и быстро сгущавшейся тьме: бушевавшей в его душе буре ни за что не вырваться наружу.

Дани подошла к холодной чугунной ограде и ухватилась за нее руками. — Ник! Чего ты ждешь? Он судорожно вздохнул. Крепко стиснул зубы, сжал кулаки. По ту сторону ворот его ждет жизнь. Бьющая через край, увлекательная жизнь.

Это как раз то, в чем он остро нуждается. Если судьба подарит шанс выбраться из ледяной пустыни, ему понадобится то, что находится по ту сторону этих ворот.

— Я больше ничего не жду, — объявил он, преисполненный внезапной решимости.

Дани пнула ногой картонные коробки, наставленные друг на друга.

— Послушай, Ник, в этой спальне нет места для еще одного ящика. Мне и так придется переползать через них, чтобы добраться до кровати.

— А тебе и не надо здесь спать.

— Мы данный вопрос уже обсудили. Я не буду спать с тобой. Может, положим оставшиеся вещи в твою спальню?

— Ладно. Так уж и быть. В любом случае следует поторопиться. Через час приедет Рэвен Сьерра, а нам еще предстоит все здесь прибрать.

— Я могу помочь тебе на кухне?

— Нет, спасибо. Все доставят в готовом виде.

— Ужин настолько важен? — с беспокойством спросила Дани.

— Да, весьма важен. Уже просочились слухи о том, как мы оплошали в компании «Игрушка».

— Но это не наша вина!

— Конечно же, наша. Система безопасности обязана быть безопасной и надежной. Наши конкуренты расписывают клиентам, как десятилетняя девочка сумела взломать нашу систему и буквально парализовать работу всей компании.

Дани болезненно поморщилась.

— Все ясно. Не помешает сегодня же вечером, в свою очередь, немного поработать с потенциальными клиентами.

— Вот именно. — Он чуть усмехнулся. — Из нас получится отличная команда. Как думаешь, дорогая?

— Нисколько в этом не сомневаюсь. — Она просияла.

Дани едва успела застегнуть молнию на платье, как Гемма объявила о прибытии гостей.

— ОБЪЯСНИТЕ, ЧТО ЗНАЧИТ ОТПРЫСК ЖЕНСКОГО ПОЛА СЬЕРРА, — потребовал компьютер.

— Ты о дочке Рэвена? Что ты хочешь, чтобы я объяснила?

— ОТПРЫСК СЬЕРРА ХОДИТ И РАЗГОВАРИВАЕТ. ОБЪЯСНИТЕ ОТКЛОНЕНИЕ ОТ НОРМЫ.

— Ах, вот ты о чем. Ривер старше Эбби. Ознакомься с данными о стадиях развития человека, Гемма. Очень скоро Эбби тоже начнет ходить и разговаривать.

— ИДЕТ ОБРАБОТКА ПОЛУЧЕННОЙ ИНФОРМАЦИИ.

— Отлично. Ты тут пока обрабатывай себе на здоровье, а я пойду встречать гостей.

Те уже собрались в гостиной. Дани с интересом рассматривала Рэвена Сьерру: черноволосый, с угловатыми чертами лица. Немного выше Ника, поджарый — Выглядел так, словно изголодался и не прочь хорошенько подкрепиться. Он спокойно выдержал пристальный взгляд Дани, не менее внимательно, в свою очередь, изучая ее. Затем протянул ей руку. Рукопожатие его было холодным и твердым. От нее не ускользнула та циничная откровенность, с которой он оценил ее женские достоинства. Что ж, значит, перед ней человек, не только умудренный житейским опытом, но и порядком от него подуставший и утративший вкус к жизни.

— Очень рад нашему знакомству, миссис Коултер. — Она отметила про себя определенную сухость, даже холодность в его тоне.

— Пожалуйста, зовите меня просто Дани. — Она улыбнулась дочери Рэвена. — А ты, должно быть, Ривер (River — река (англ.).)?

Имя очень подходило этой девчушке: маленькая, подвижная, как ртуть; а глаза у нее оказались какого-то неопределенного цвета — не то серые, не то голубые. Сначала некоторое время она с серьезной задумчивостью изучала Дани, но потом вдруг робко улыбнулась щербатым ртом.

— Хочешь взглянуть на Эбби? — предложила Дани.

Ривер молча взяла Дани за руку, и они пошли в детскую. Там как раз звучал какой-то рассказ.

— Что это? — широко раскрыв от удивления глаза, спросила Ривер.

— Если не ошибаюсь, «Спящая красавица», — едва не застонала Дани.

— А кто рассказывает? — Малышка с любопытством осмотрелась.

— Это Гемма. Компьютер. Делает для нас всякие вещи. Может, например, включать или выключать свет, открывать или закрывать двери, приготовить кофе. Если ей немного помочь, то справится с приготовлением обеда.

— А она… она разговаривает с вами?

— Постоянно. Хочешь сама с ней поговорить?

— Да. — Сложив ладошки, Ривер нерешительно спросила: — А что мне сказать?

— Все, что хочешь.

Набрав побольше воздуха, Ривер выпалила:

— Здравствуй.

Чтение рассказа мгновенно прервалось, затем последовала просьба:

— ПРЕДСТАВЬТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА.

— Гемма хочет, чтобы ты сказала, как тебя зовут.

— А-а. Меня зовут Ривер Сьерра, и я пришла навестить малютку.

Этим ответом ей удалось сразу же завоевать прочное расположение Геммы, которая с превеликим удовольствием поведала Ривер мельчайшие подробности о жизни вверенного ее неусыпному попечению отпрыска женского пола. Дани пришлось быстренько вмешаться:

— Задействуй образовательную программу для шестилетних, когда беседуешь с Ривер.

— КОД, ДАЮЩИЙ ПРАВО ОТДАВАТЬ ПРИКАЗЫ.

— Мне не нужен никакой специальный код, Гемма. Ник сказал, что достаточно моего устного распоряжения.

— УСТНОГО РАСПОРЯЖЕНИЯ ДОСТАТОЧНО ТОЛЬКО В ДОМЕ ШЕРАТОНОВ, А НЕ В ГЛАВНОЙ РЕЗИДЕНЦИИ КОУЛТЕРОВ.

— Ты что, смеешься?

— Какие-то проблемы? — спросил Рэвен, входя в детскую.

— Нет-нет. Все в порядке. Я просто дала компьютеру команду вести беседу, сообразуясь с возрастом ребенка. — Дани с трудом выдавила из себя улыбку.

— Не похоже, чтобы вам это удалось.

— Это я виноват, — вмешался Ник. — Гемма, устный приказ Дани обязателен для выполнения в любом месте.

— ПОНЯТНО. В ПРОГРАММУ ВНОСИТСЯ ИЗМЕНЕНИЕ.

— Ну вот, Ривер, — объяснила Дани. — Если Гемма скажет что-то непонятное, просто попроси ее объяснить.

— Она может рассказать мне сказку? — Задав вопрос, Ривер бросила тревожный взгляд на отца. — Как… если бы она была моей мамой?

Равен заметно напрягся. Дани захотелось по-матерински обнять девочку, но она не решилась.

— Конечно, может. Сядешь в кресло-качалку около Эбби? Если она заплачет, дай мне знать.

— ЭТА ПРОСЬБА ИЗЛИШНЯЯ, — перебил ее компьютер. — ПЛАЧ АВТОМАТИЧЕСКИ ВКЛЮЧАЕТ ТРЕВОГУ НА ПЕРВОМ УРОВНЕ БЕЗОПАСНОСТИ.

— Гемма! Позволь, пожалуйста, Ривер прийти за нами самой. Ладно? Компьютер издал резкий звук.

— Это у Геммы означает «да». — Дани невинно улыбнулась.

К счастью, после этого инцидента Гемма вела себя безупречно. Она «поиграла» с Ривер и снабдила Рэвена детальным описанием своих возможностей наряду с их наглядной демонстрацией.

За ужином они обсуждали вопрос о том, чем компьютерная система такого типа может быть полезна семейству Сьерры дома и на работе.

Когда трапеза подходила к концу, Дани, извинившись, ушла на кухню сварить кофе, предоставив Нику самому ответить на ряд чисто технических вопросов. Нанятые повара и официанты уже давно ушли, оставив кухню в идеальном порядке. И где-то посреди этого строгого великолепия должна была находиться плита. Но весь вопрос, где.

— Гемма, не знаешь, где плита?

— НЕ МОГУ ВЫПОЛНИТЬ ВАШУ ПРОСЬБУ. ЭТА ИНФОРМАЦИЯ ТРЕБУЕТ ОТМЕНЫ СТАТУСА СЕКРЕТНОСТИ НОМЕР ОДИН.

— Ты шутишь?!

— ВКЛЮЧЕН ПОИСК ЗНАЧЕНИЯ СЛОВА «ШУТИШЬ». ОДНУ МИНУТУ. «ШУТИШЬ» ОЗНАЧАЕТ ПОДДРАЗНИВАТЬ; ПРИБЕГАТЬ К ЮМОРУ ИЛИ ОБМАНУ, ЧТОБЫ РАЗЫГРАТЬ КОГО-ЛИБО. ТАКАЯ ОПЕРАЦИЯ МОЕЙ ПРОГРАММОЙ НЕ ПРЕДУСМОТРЕНА.

— Ник сказал, чтобы ты подчинялась моим устным приказам. Слышишь, ты, механическое чучело? Немедленно отвечай, где стоят плита и холодильник!

— НЕ МОГУ ВЫПОЛНИТЬ ВАШ ПРИКАЗ. ЭТА ИНФОРМАЦИЯ ТРЕБУЕТ ОТМЕНЫ СТАТУСА СЕКРЕТНОСТИ НОМЕР ОДИН. А ВАМ РАЗРЕШЕН ДОСТУП К ИНФОРМАЦИИ ТОЛЬКО НА УРОВНЕ СЕКРЕТНОСТИ НОМЕР ДВА.

— Что-о-о?!

Ник резко распахнул дверь в кухню.

— Что, черт возьми, тут у вас происходит? Ваши вопли слышны даже в гостиной.

— Я тут ни при чем, — в один голос ответили Дани и Гемма.

Глава ДЕВЯТАЯ

— Твой компьютер не желает говорить, где стоит плита, — с гневом обрушилась на мужа Дани.

— Гемма! Предоставь миссис Коултер доступ к информации на уровне безопасности номер один. Отныне ты должна отвечать на все ее вопросы и выполнять все ее команды. Тебе ясно, Гемма?

— ДА.

— А теперь скажи мне, где эта чертова плита!

— ИДЕТ ОБРАБОТКА ВОПРОСА. ЧЕРТОВА ПЛИТА НАХОДИТСЯ В ДВУХ МЕТРАХ СПРАВА ОТ ВАС.

— Благодарю! — рявкнула Дани. — А теперь я желаю, чтобы мой муж объяснил, почему сведения о кухонных принадлежностях заслуживают уровня безопасности номер один. И более того, я желаю, чтобы он объяснил, почему я — его жена и деловой партнер — до сих пор не имею к нему доступа.

— Этот вопрос мы обсудим после ухода гостей.

У Дани возникло очень странное чувство. Нет, вернее сказать, родилась уверенность в том, что Ник что-то от нее скрывает. Нужно было, не откладывая, вызвать его на откровенное объяснение.

— Ну, не тяни. Просто ответь, и все, — продолжала настаивать она.

— Я единственный, кто имеет доступ к информации на уровне безопасности номер один, за исключением покойного отца Питера.

— Почему?

— Потому что доступ к уровню номер один дает возможность изменять программу Геммы. — В его потемневших глазах мелькнуло выражение горькой самоиронии. — Полагаю, тебе понятно мое нежелание выпускать из своих рук столько власти. Гемма! Приготовь, пожалуйста, кофе.

— БУДЕТ СДЕЛАНО.

В конце длинного стола какой-то черный предмет цилиндрической формы вдруг начал издавать шипящие звуки, и послышалось бульканье, характерное при закипании кофе. Дани покачала головой.

— Невероятно.

— Рад, что это произвело на тебя впечатление. — Чуть поколебавшись, он быстро наклонился и поцеловал ее — не спеша, словно впитывая в себя нектар ее губ. По-видимому, он решил, что Рэвен вполне может подождать. — Добро пожаловать домой, — вымолвил он наконец.

Дани прильнула к нему всем телом. Его слова прозвучали как обещание. Впервые за долгое-долгое время к ней вернулась надежда.

Ночь полностью вступила в свои права, и дом погрузился в тревожную тишину. С самого детства у него случались приступы бессонницы, и тогда он с особенным рвением принимался за работу — хватался за нее, как утопающий за соломинку. Но сегодня вечером ему не помогала даже его работа.

Ник тихо вышел из спальни. Подойдя к спальне жены, увидел, что дверь приоткрыта, а на столике возле кровати горит ночник. Он вошел и улыбнулся, обнаружив, что Дани крепко спит. Ник поправил одеяло, убрал лежащую рядом с женой раскрытую книгу.

Последние несколько недель удача улыбается ему. Спустя пять бесконечно долгих лет ему наконец-то удалось уговорить Дани выйти за него замуж. Она подарила ему дочь. А теперь вот спит в его доме, связанная с ним брачным договором по крайней мере на год. Он надеялся, что вскоре ему удастся убедить ее разделить с ним и супружеское ложе. У него есть все, абсолютно все, о чем он мечтал.

— МИСТЕР КОУЛТЕР, — шепотом позвал его компьютер.

— Что случилось, Гемма?

— ПРОИСХОДИТ ЧТО-ТО НЕОБЫЧНОЕ?

— Нет, Гемма. Я просто проверяю, все ли в порядке с членами моей семьи. — Легкая улыбка тронула его губы.

— НИКАКИХ ОТКЛОНЕНИЙ?

— Пока нет. — Он хотел было дотронуться до Дани, но передумал. Нет. Не сейчас. Он не коснется ее до тех пор, пока не сможет предложить ей нечто большее, чем просто физическая близость. Он опустил руку. — Выключи свет, Гемма.

Следующие две недели промелькнули так быстро, что Дани не успела оглянуться. Поначалу она не знала, чего ждать от брака с Ником, как ее вспыхнувшая любовь к нему отразится на их отношениях. К счастью, все складывалось очень хорошо. Между ними возникла та дружеская легкость, которая помогала снять подспудное напряжение.

Рэвен Сьерра согласился испытать Гемму. Дани с Ником вместе работали над этим проектом, и между ними возникло такое взаимопонимание, о каком она прежде и мечтать не смела. Каждый день, закончив работу, они усаживались рядом, болтали и от души смеялись. Иногда по вечерам они читали или смотрели видеофильмы. Но самые дорогие минуты для нее наступали тогда, когда они оба уютно устраивались на тахте, а Абигайль лежала между ними. К сожалению, такое случалось не часто.

Все это время она старательно боролась со своими страхами и опасениями, всячески убеждая саму себя, что если Питер оказался ненадежным мужем, то это совсем не значит, что и Ник окажется таким же: ведь ему присущи и основательность, и твердость, и прямота — качества, напрочь отсутствовавшие у ее бывшего мужа. Хочет того Ник или нет, но внутри него заключена огромная эмоциональная энергия. Ее же задача — найти способ, как дать ей выход.

Время. Время — вот единственное, что ей для этого нужно.

— Дани, — позвал Ник, выйдя из своего кабинета. — Где ты была?

Она задержалась на минуту в прихожей, уловив в его вопросе скрытое напряжение.

— Ах, да. Совсем забыла предупредить Гемму. Мне сегодня надо было пойти на прием к врачу.

— К врачу Эбби? — с нескрываемым неудовольствием спросил он.

— Я не лишила тебя воспоминания, Ник, — мягко обратилась она к нему. — Я бы ни за что так с тобой не поступила. Проконсультироваться с врачом нужно было мне… — Чувствуя, как краснеет, она замолчала на полуслове.

— Все в порядке? — Ник заметно расслабился.

— Да. — Дани ждала, что он еще что-то добавит, но, к ее огромному облегчению, Ник лишь кивнул в ответ и направился в свой кабинет, но она, повинуясь внезапному порыву, предложила: — Хочешь пойти со мной кормить Эбби?

— Мне почему-то кажется, что тебе будет сложно расслабиться, видя, как я за тобой наблюдаю.

— Да нет же. Я ничуть не против.

— Если ты действительно не против, тогда пойдем.

Она примостилась на краешке кушетки, искоса бросив на него любопытный взгляд. Надо же, они знакомы пять лет. и у нее ни разу за это время не возникло и тени сомнения в том, что он ничем не отличается от своего компьютера. Какой нелепой кажется теперь сама мысль о том, что Ник — бесчувственная, не умеющая переживать машина.

— Садись здесь, — позвал ее Ник. Он занял противоположный край кушетки и теперь полулежал, опираясь на подлокотник. Раздвинув ноги. Ник выразительно похлопал себя по бедрам, и она не замедлила втиснуться в узкое пространство, которое он ей предназначил. Как всегда, ей было очень удобно, и ее охватило блаженство от столь тесной близости. Он взял у нее Абигайль, пока она расстегивала блузку.

— Ник, ты ведь не как Гемма, правда?

— Конечно же, я как Гемма. — Он передал ей малышку. — Мы с ней два сапога пара, дорогая. Разве не ты сама все время об этом твердила?

— Возможно. — Абигайль, довольно причмокивая, жадно сосала. — Но ты не как Гемма. Теперь я это понимаю.

— Что ты имеешь в виду, солнышко? Она и сама не знала. Похоже, лучше поменять тему.

— Что это за стекло у тебя за столом?

— Видеомонитор. Он может передавать сразу шестнадцать различных изображений. В остальных комнатах видеомониторы способны принимать лишь какое-то одно изображение.

— То есть в каждой комнате стоит видеомонитор?

— Да.

— И за чем ты все время следишь?

— За всем, что подключено к этой видеосистеме. За домом, офисом. Даже за некоторыми из наших клиентов, если такое предусмотрено контрактом.

— Я ничего об этом не знала. — Она сразу насторожилась. — Погоди-ка. Значит, все комнаты подсоединены к этой видеосистеме и камера может передавать из них изображение на твой экран?

— Да. Если возникнет какая-то чрезвычайная ситуация, Гемма включит камеру, чтобы я мог ее оценить и принять решение.

— Но она, надеюсь, не все время включена на запись?

— Нет. Она записывает только тогда, когда получает соответствующее распоряжение. — Чуть помолчав, он продолжил с глубоким вздохом: — Думаю, тебе следует знать, что в доме Питера тоже установлены камеры. Он сам попросил об этом, когда я монтировал Гемму. Но он ни разу их не включал.

— А ты? Ты их включал?

— Впервые это произошло, когда у тебя возникли проблемы с кормлением Абигайль. — Голос его чуть задрожал: для человека, лишенного эмоций, он слишком расчувствовался.

Так, теперь понятно, почему он примчался к ней тогда в одних лишь наспех натянутых джинсах. И все же ей надо знать:

— Были еще случаи, когда ты просил Гемму включить камеру?

— Да. — Он чуть подвинулся, и она почувствовала спиной, как заиграли его мышцы. — Я каждое утро наблюдал за Абигайль, разговаривал с ней. Знаю, я поступал неправильно. Но, Дани, ради Бога, неужели ты не можешь понять? Ведь она моя дочь. Я хотел видеть ее каждый день.

— Да, я понимаю. Но ты должен был попросить разрешения. Ник. — Дани решила рискнуть и слегка подтолкнуть его в нужном направлении: — Ты ведь любишь Эбби, правда?

— Она моя дочь. — Уклончивый ответ, чтобы не сказать больше.

— И ты любишь ее, да?

— Я готов отдать за нее жизнь, — ровным голосом ответил он. — Я бы сделал все на свете, только бы уберечь ее от беды. Я хочу стать частью ее жизни и хочу, чтобы она была частью моей жизни.

Ну же, Ник! Произнеси эти слова. Просто произнеси, и все.

Он молчал. Она закрыла глаза.

Ей было больно. Больнее, чем она могла себе представить. Ведь она не сомневалась, что у него те же самые чувства, что и у нее.

У всех людей есть чувства. И у Ника они тоже должны быть, несмотря на его детство. Просто он еще не нашел способ, как их выразить, и не сознает всей их важности. Если бы только ей удалось найти путь к его сердцу, вырвать его из ледяного плена, разбить сковавший его панцирь!

— Этого недостаточно, — прошептала Дани. — Я не могу так жить. Думала, что смогу, но нет.

Дани вскочила с кушетки, крепко прижимая к себе Абигайль. Ник быстро последовал за ней. Он догнал ее уже в детской, схватив за плечи; мягко разжал руки и, взяв Абигайль, уложил ее в кроватку. Затем перевел взгляд на Дани — холодный и отстраненный.

— Чего ты от меня хочешь? Что еще я могу предложить кроме того, что уже дал?

— Та ночь так мало для тебя значила? Просто забавное приключение накануне Нового года? — Она не сводила с него глаз в надежде разглядеть хоть какие-то признаки того, что он на самом деле что-то чувствует в глубине души.

— Я никогда этого не говорил.

— Ты никогда ничего не говорил! — Она помнила ту ночь; то, каким он был нежным, страстным. То, как жадно, словно изголодавшись, касался ее. То, как смотрел на нее, — будто целую вечность ждал минуты, когда сделает ее своей. И все же, все же… Как хотелось ей верить в любовь, в его любовь. — Нет, не могла же я все придумать. Между нами действительно пробежала искра, возникло чувство, от которого так просто не отмахнуться. Не верю, что ты ничего не-не чувствовал.

— Слова? Жить без них не можешь? — усмехнулся он. — Тебе так необходимы сладкие сказочки? Типа тех, что рассказывал тебе Питер?

— Нет!

— А может, ты этого хочешь?

И он впился в ее губы — жадно, требовательно, безотрывно. Прижал к себе так крепко, что она не могла ошибиться в его истинных чувствах: он хотел ее с той же всепоглощающей, безоглядной страстью, что и она его.

— Нет, Ник. Мы не можем.

— Уже смогли. Наша дочь — лучшее тому подтверждение.

— Но это вовсе, не значит, что мы поступаем правильно. Ты не любишь меня. Ты даже не любишь свою дочь.

На мгновение он замер, затем произнес:

— Я здесь, рядом с тобой, и намерен сделать все от меня зависящее, чтобы наш брак удался. Я делаю все ради тебя и Абигайль. И мы хотим друг друга. Ты ведь не можешь этого отрицать?

— Нет, не могу, — подтвердила она охрипшим от волнения голосом. — Но это не оправдывает наше поведение. Ни тогда, когда была зачата Абигайль, ни теперь.

— Неужели ты и вправду дала обет целомудрия?

— Именно так, — признала она, делано рассмеявшись.

— Дани, пожалуйста, пусть наш брак будет настоящим.

— Настоящий брак — это брак навсегда, до конца жизни. Но Питер этого не захотел. — Она пристально, не мигая, смотрела на него. — А ты, Ник? Ты этого хочешь?

— Питер был дурак. Он не заслуживал ни твоей любви, ни твоего доверия.

— Ты не ответил. Ты хочешь, чтобы брак связал нас навеки?

Вопрос остался без ответа. Выражение его лица сделалось замкнутым, бесстрастно-отчужденным. О, сколько раз ей приходилось видеть его таким!

— Я не брошу ни тебя, ни Абигайль. И сделаю все, что смогу, ради твоего счастья. Ты можешь мне верить, Дани. Я не предам тебя, — сухо сказал он.

— А как же любовь?

Он не ответил, и Дани поняла, что это ей решать, сможет ли она жить без любви. И кто в состоянии предугадать будущее? Возможно, со временем придет и любовь.

Должно быть, он почувствовал, какое решение она приняла, потому что, подхватив ее на руки, понес в спальню. Переступив порог комнаты, Ник поставил ее на ноги. Два осторожных, недоверчивых человека, одновременно хотевших и боявшихся верить. Оба страшились сделать этот шаг навстречу друг другу.

Она глубоко вздохнула, вдруг увидев, что у нее расстегнуты блузка и бюстгальтер. Ник, медленно протянув руку, совсем опустил бретельки. Она не запротестовала и позволила ему рассмотреть себя.

— Ты изменилась.

— Естественно. Ведь у меня теперь ребенок. — Она тихо рассмеялась.

— Мне хочется увидеть и другие изменения в твоем теле. — Он снял с нее сначала блузку, а потом и бюстгальтер. Его пальцы ощупали ее кожу вокруг темных, набухших сосков. — Они стали больше. И потемнели.

— Тебе не нравится? — По ее телу пробежала легкая дрожь.

— Что ты! Интересно, когда мы займемся любовью, молоко будет сочиться?

— Я… не знаю. — Она удивленно покачала головой.

— Что ж, в таком случае нам предстоит это выяснить. — Его руки опустились ниже.

Она ничего не сказала, просто нервно кивнула в знак согласия. Он нащупал пуговицу на ее джинсах, расстегнул, затем опустил вниз молнию. Стянув ей джинсы до бедер, присел перед ней на корточки, чтобы сначала снять их с одной ноги, потом с другой. Дани положила ладони ему на голову, и его волосы щекотали ей руки. Она вся трепетала с головы до ног, остро сознавая, что ее почти нагое тело прикрывает лишь треугольный лоскут белой хлопковой ткани, удерживаемый узенькой резинкой.

К ее удивлению, Ник не стал сразу до конца ее обнажать. Вместо этого он положил ладонь на ее слегка округлый живот, и по ее телу разлилось приятное тепло.

— Трудно поверить, что еще несколько месяцев назад здесь обитала наша Абигайль.

— Это тебе трудно поверить. А мне нет.

— Жаль, что меня не было рядом с тобой с самого начала. — Он поднял голову, и ее едва не ослепил блеск синевы его глаз. — Может, в следующий раз удастся.

— Я еще не совсем оправилась после этого раза, а ты уже заводишь речь о следующем?

— Я рос в полном одиночестве. Не хочу, чтобы такая же участь постигла и Абигайль. Мне хотелось бы, чтобы она наслаждалась жизнью в семье, подобной твоей, а не страдала бы оттого, что пришлось расти в семье вроде моей.

Прежде чем Дани успела что-либо ответить, он закончил раздевать ее, сняв с нее трусики. Казалось, она должна бы чувствовать смущение и неловкость. Но ничего подобного. Благодаря Нику она чувствовала себя прекрасной и желанной. Он тоже разделся. Теперь они стояли друг перед другом в наряде Адама и Евы.

Еще мгновение — и тела их слились. Они заново открывали для себя друг друга, постепенно превращая свои воспоминания в новую реальность. Ее пальцы скользили по густым волнистым волоскам на его груди, а он жадно покрывал поцелуями ее груди. Исследуя каждую мышцу его сильного тела, она все время чувствовала, как его губы скользят по ее животу и бедрам.

Они всеми силами отдаляли этот момент, хотя оба стремились к нему, раздираемые желанием. Она раскрылась для него, словно нежный цветок. Ее движения были изящны и грациозны. По его глазам она видела, что ему хотелось бы растянуть удовольствие, взять ее медленно, постепенно. Но, как и в ту предновогоднюю ночь, он был не в силах устоять перед напором неистовой страсти.

Он погрузился в нее целиком, до конца, не в силах ни остановиться, ни замедлить свой порыв. Она обвилась вокруг него, стремясь почувствовать кожей каждую клеточку его тела. Наступил высший, сладчайший момент их близости: в благословенной радости слились их сердца и души. Бесконечно долгие месяцы понадобились им, дабы пересечь бесплодную пустыню и утолить наконец свою жажду чувств.

Когда Дани проснулась, было совсем темно. Ник крепко прижимал ее к себе, согревая теплом своего тела.

— Свет, — прошептала она. — Десять ватт. В комнате стало чуть светлее. Дани взглянула на спящего Ника. Даже во сне он был начеку, и выражение его лица оставалось замкнутым и сдержанным. Все та же до боли знакомая маска. Без нее она видела его лишь считанные разы, да и то на какие-то короткие мгновения. И тогда отчаянные тоска и желание проступали сквозь маску, лишний раз подтверждая то, о чем она и так давно догадывалась: вопреки его яростному нежеланию это признать, он был человеком глубоко чувствующим и эмоциональным.

Она очень осторожно высвободилась из его объятий и пошла в гостиную. Остановилась перед огромным окном, остро ощущая приближение рассвета: ее душа сейчас тоже словно заново рождалась.

Как все это похоже на ее любовь к Нику. Она, эта любовь, всегда жила в ней, скрытая от посторонних глаз, и вот выбралась на свет Божий, освещая душу своим ярким светом.

— МИССИС КОУЛТЕР?

— Что, Гемма?

— ПРОИСХОДИТ ЧТО-ТО НЕОБЫЧНОЕ?

— Нет, Гемма. Ничего необычного не происходит. — Она радостно рассмеялась.

— У ВАС ЕСТЬ КАКИЕ-НИБУДЬ ПОЖЕЛАНИЯ?

— Мне абсолютно ничего не надо. — Хотя нет. Есть у нее один вопрос, на который Ник так ни разу и не дал ей прямого ответа. — Гемма, почему у ССИ финансовые трудности?

— ЖДИТЕ ОТВЕТА. ПОТЕРЯ ОСНОВНОГО КАПИТАЛА ПРИВЕЛА К СНИЖЕНИЮ НОМИНАЛЬНОЙ СТОИМОСТИ.

— Потеря основного капитала? Как это произошло?

— КАПИТАЛ БЫЛ НЕЗАКОННО ИЗЪЯТ ИЗ ССИ.

До Дани не сразу дошел истинный смысл этого ответа.

— Объясни все подробно. Гемма.

— ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ОБЪЯСНЕНИЯ ТРЕБУЕТСЯ ДОСТУП К ПЕРВОМУ УРОВНЮ БЕЗОПАСНОСТИ.

— У меня есть доступ к первому уровню безопасности! — Голос ее осекся. — А теперь объясни, что ты имела в виду.

— ЖДИТЕ ОТВЕТА. — Ожидание показалось ей вечностью. Наконец Гемма снова заговорила: — СРЕДСТВА БЫЛИ НЕЗАКОННО СНЯТЫ МИСТЕРОМ ПИТЕРОМ ШЕРАТОНОМ. НОМЕР СЧЕТА…

— Прекрати передачу информации, Гемма, — раздался голос Ника.

Глава ДЕСЯТАЯ

Дани резко обернулась.

— Это правда? — ошеломленно спросила она. — Питер растратил деньги ССИ?

— Да.

— И ты так и не вернул себе эти деньги? — Губы у нее дрожали. — Так вот почему у нас финансовые затруднения. Что он сделал с деньгами? Почему ты не смог обнаружить их? — Он отвернулся от нее, и она нахмурилась. Что-то большее скрывается за всем этим, о чем он не хочет ей говорить. — Ник?

Он почесал затылок. Потом взглянул ей в глаза.

— Хочешь правду?

— Было бы приятно хоть раз ее услышать ради разнообразия.

— Он отдал деньги Кристи Валленс.

— Своей помощнице? Но… — Внезапно она все поняла. — Он собирался оставить меня ради нее. Так вот куда он ехал, когда попал в автокатастрофу.

— Да.

— Но это по-прежнему не объясняет…

— Она была беременна.

Дани едва не упала в обморок.

— Нет! Этого не может быть.

— Она родила сына. Сейчас они живут в Европе.

— Нет! Он не мог иметь детей!

— Очевидно, мог. Были сделаны тесты, Дани. И хотя кажется невероятным, но это ребенок Питера. — Ник мрачно усмехнулся.

— Она лжет! Наверняка хорошо заплатила, чтобы результаты теста подтасовали. Он покачал головой.

— Как ты думаешь, почему я так долго отсутствовал? Я должен был проверить ее заявление.

— Как ты ее разыскал?

— В документах, которые ты передала мне в канун Нового года, была вся необходимая информация, чтобы я мог ее найти.

— Почему ты не потребовал ее ареста?

— Зачем? — Он крепко сжал губы, и вокруг рта пролегли глубокие складки. — Я что, должен был отправить ее в тюрьму, а ребенка передать представителю социальной службы? Лишить сына Питера наследства? Ты бы так поступила на моем месте? Если бы он обратился ко мне с просьбой выкупить его долю, я бы это сделал. Мне кажется, он предпочел тайком взять деньги потому, что беременность Кристи стала для них полной неожиданностью. Им нужно было действовать быстро, а иначе они бы увязли во всякого рода судебных разбирательствах.

— Даже если бы он продал тебе свою долю, то все равно бы бросил меня.

— Да. И забрал бы все деньги, прежде чем подавать на развод. Тебе было бы ой как нелегко получить хоть что-нибудь! Он бы уж об этом позаботился.

— И я бы осталась… — Без ничего. Банкротом. Глаза ее расширились, и она закрыла рот рукой. Боже правый, нет!

Ник обнял ее за плечи.

— Теперь ты моя жена. Дани. — Он говорил горячо, подчеркивая каждое слово. — Все остальное не имеет значения. У нас своя жизнь. У нас есть Абигайль. Мы со всем справимся.

— Получается, все это время ты меня содержал, да?

— Я уже сказал тебе: это не имеет значения!

— Нет, имеет! — Она стиснула зубы, изо всех сил сдерживая слезы. — Для меня — имеет. Почему ты мне ничего не объяснил?

— По той же самой причине, что и ты не сообщила мне о своей беременности. Я знал, что ты совершишь какую-нибудь глупость, если обо всем узнаешь. — Он усмехнулся.

— Черт бы тебя побрал, Ник! — Она вскочила. — Ты принимал за меня решения о том, как мне жить. Ты не имел права этого делать.

— Ты сделала то же самое. Или забыла, почему мы поженились? — Он дал ей время вникнуть в его слова, прежде чем спросил: — Что бы ты сделала, если бы узнала правду?