Герольды Валдемара (№2) - Полет стрелы

—  — Я не могу, — ответил Крис, покачав головой, так что прямые волосы упали ему на лоб. — Последний Целитель, с которым я разговаривал, сказал, что мои Дары совершенно не годятся. Боюсь, от меня будет больше толку просто как от пары рук.

Керитвин повернулась и посмотрела на Тэлию странным оценивающим взглядом.

Та с трудом сглотнула, но ответила.

— Я никогда не пробовала, но мои Дары — Эмпатия и Целительство Души. Мой преподаватель говорил, что они относятся к типу Целительских. Если я буду ей ассистировать, я так или иначе не смогу держать щиты, но работа отнимет столько сил, что передавать я тоже не смогу.

— Эмпатия у Герольда? — Керитвин подняла бровь. — Что ж, тогда ты должна очень мне помочь. Во всяком случае, попытаемся; в худшем случае просто ничего не получится. Герольд, вы изолировали тех, у кого наиболее тяжелые случаи заболевания?

— Они все вон тут. — Крис показал на маленький домишко возле самых ворот. — Когда мне показалось, что это не принесет им вреда, я перетащил всех самых тяжелых больных в одно место.

— Отлично.

Керитвин дала ему около фунта какого-то травяного сбора, велев приготовить из него котел отвара. Крис должен был дать каждому больному по меньшей мере по чашке, и сам выпить немного. Когда Крис ушел, чтобы выполнить ее указания и позаботиться о Ролане, Керитвин с Тэлией вошли в дом.

В доме оказалось тесно и темно, так как для защиты от холода окна были закрыты ставнями. Крис приволок в три имеющиеся в домишке комнаты столько кроватей и коек, сколько смог втиснуть. Он делал все от него зависящее, чтобы содержать своих подопечных в чистоте, и жег в очаге травы, чтобы убивать вредные испарения, но в воздухе все равно чувствовался слабый, но отчетливый запах болезни. Вид стольких людей в тесной комнате вызвал у Тэлии приступ клаустрофобии, а запах — легкую тошноту. Спасибо и на том, что все больные находились, очевидно, в таком глубоком беспамятстве, что ей не от чего было пытаться заблокироваться. Керитвин, похоже, ничего не заметила.

Хуже всех было одной хрупкой старушке; на ее худом лице гротескно выделялась распухшая челюсть.

— Возьми стул и сядь рядом со мной, Герольд, — велела Целительница. — Сядь удобно, возьми меня за свободную руку и убери щиты… — снова оценивающий взгляд, — ..и делай то, что делаешь обычно, когда готовишься мысленно говорить — неважно что. Об остальном позабочусь я.

Тэлия закрыла глаза и заставила себя отрешиться от всего окружающего и временно забыть о тревогах, сосредоточившись на старом дыхательном упражнении.

Прошло долгое мгновение, прежде чем она убедилась, что все еще способна входить в глубокий транс. При том, что все прочее весело катилось в тартарары, Тэлия не испытывала полной уверенности в том, что ей удастся выполнить даже самое простейшее упражнение.

Осторожная проба доказала, что по крайней мере на этот счет ее страх беспочвенен.

Когда Тэлия достигла нужного уровня транса, Целительница предстала ее внутреннему взору в виде почти плотного сгустка энергии успокаивающего зелено-золотого цвета.

«Хвала богам, — подумала она с отрешенной признательностью, — Керитвин, должно быть, еще больший мастер, чем говорила».

Дело было не в том, что Целительница обладала контролируемой силой, равной силе любого из преподавателей-Герольдов, с которыми имела дело Тэлия, а еще и в том, что Тэлии со стороны Целительницы ничего не грозило. Керитвин не позволяла никаким отрицательным эмоциям возмутить поверхность своего сознания!

На месте же больной, казалось, клубилось что-то темное, грязно-красное. Тэлия с отстраненным интересом наблюдала, как Целительница посылала в эти угрюмые вихри копья света, очищая и рассеивая тьму и раздувая крошечные тлеющие искорки, которые обнаруживала под нею, пока они вновь ярко не разгорались. Пока Керитвин работала, Тэлия одновременно ощущала и видела, как энергия перетекает от нее к Целительнице, восполняя ту, что потратила Керитвин.

Теперь, поняв, что требуется Целительнице, она открыла канал между ними как можно шире и потянулась, ища поддержки Ролана. От них двоих к Керитвин непрерывным мощным потоком потекла энергия, и работа пошла быстрее и увереннее. Все было закончено за минуту, и Тэлия почувствовала, как прервался контакт. Она ускорила дыхание, направила концентрацию вовне и открыла глаза.

Серые глаза Целительницы смотрели на нее с одобрением.

— Очень хорошо, Герольд; ты очень быстро ухватила принцип. Можешь продолжать так же хорошо, как начала?

— Я отдам все, что у меня есть.

— В таком случае, думаю, мор не унесет больше ни одной жизни. Как видишь, с первой больной мы справились очень неплохо.

Старушка теперь мало напоминала то больное существо, которое они видели перед собой, когда начинали. Опухоли под челюстью уже уменьшились больше чем наполовину, и было ясно, что жар тоже почти спал. Взглянув на нее, Тэлия испытала огромную радость. Первый раз за столь долгое время она хоть что-то сделала правильно…

Только когда они оказали помощь всем находившимся в доме, Целительница наконец настояла, чтобы Тэлия отдохнула. Тэлия разыскала свои вьюки, вспомнив, что видела их, когда входила. Крис сложил их кучей у очага. Порывшись в них, Тэлия откопала немного сушеного мяса и фруктов, но обнаружила, что аппетит у нее настолько плох, что она не может даже вызвать в себе достаточно интереса, чтобы откусить кусок. Вместо того чтобы поесть, она осела на камень очага спиной к огню, скрестила ноги и, закрыв глаза, стала впитывать тепло, слишком обессиленная, чтобы что-либо чувствовать, и так радуясь передышке, что единственное, чего ей хотелось — это наслаждаться воцарившимся в мозгу покоем.

— Глупая девчонка! Тебе что, в вашей Коллегии вообще ничего не рассказывали о Дарах?

Тэлия удивленно открыла глаза: над ней с дымящейся кружкой в одной руке и плиткой чего-то в другой стояла Керитвин.

— Ты должна отлично знать, что если не восполнишь запасы энергии, от тебя никому не будет проку! — Она сунула то и другое в руки Тэлии. — Я знаю, что есть тебе не хочется — все равно поешь! Когда управишься с этим, поди отыщи своего напарника и заставь его поесть и поспать. Судя по его виду, он неделю не делал ни того, ни другого. Не беспокойся, когда ты мне понадобишься, я тебя найду. И позаботься, чтобы и у ваших Спутников все было в порядке.

Брусок оказался сушеными фруктами и орехами, спрессованными с медом. При других обстоятельствах Тэлия, вероятно, нашла бы их отвратительно сладкими, но стоило ей заставить себя откусить первый кусок, как пища показалась гораздо более привлекательной, и она быстро съела все до крошки. В жидкости она узнала отвар, которым Крис поил больных, и приберегла кусок плитки, чтобы заесть ею противный вкус во рту.

Сперва она пошла к Ролану. Крис снял с него сбрую, набросил на спину несколько одеял и отвел в конюшню при трактире. Он также оставил поблизости еду и воду, но больше ничего сделать не успел.

Тэлия вычистила и растерла жеребца, радуясь тому, что Спутники — умные создания, и их можно не вываживать шагом, пока не остынут — они делают это сами. Впервые на ее памяти Ролан выглядел явно усталым и откровенно голодным, но в остальном скачка ему нисколько не повредила. Тэлия тщательно укутала его от холода и рыскала кругом, пока не нашла клеть, где хранилось зерно. Она добавила в корм сушеных фруктов и щедро насыпала в кормушку, где Ролан мог легко его достать, потом принесла котелок горячей каши, которую Спутник с жадностью проглотил, как только она остыла настолько, чтобы ее можно было есть.

Как ни устала Тэлия, ей пришло в голову, что она должна проведать и Тантриса. Спутник Криса приветственно заржал и умоляюще загремел ведром для зерна. Тэлия рассмеялась — как давно она не смеялась! В кормушке у Тантриса лежало сено, голод ему не грозил, но он явно хотел, чтобы и ему перепало немного от того лакомства, что получал Ролан. Тэлия угостила и его, и Тантрис благодарно потыкался в нее носом. Чирры, содержавшиеся без привязи в большом загоне, откуда могли выйти наружу и где имелось столько корма, что хватило бы им на неделю, пребывали в прекрасном настроении. Тэлия сменила им воду и пошла искать Криса.

Ей не пришлось долго уговаривать его залезть в спальный мешок, который она расстелила возле очага. Фактически, он уснул прежде, чем доел то, что Тэлия ему дала; она осторожно вынула у него из рук миску с остатками каши, с которой Крис управился лишь наполовину, поставила так, чтобы он увидел, когда проснется, и сама принялась за работу, от которой его оторвала.

Все трое работали как одержимые до поздней ночи, спали и ели урывками, когда никому, по-видимому, не требовалась совсем уж неотложная помощь. Как ни странно, хрупкая на вид Керитвин, казалось, уставала меньше всех. Она проявляла невероятную выносливость и неутомимость; часто бранила Герольдов, заставляя отдохнуть, в то время как сама делала передышки реже всех.

Когда долгожданный звук ударов копыт в ворота возвестил о прибытии двух других Целителей и сопровождающих их Герольдов, все трое были вымотаны до предела.

Вновь прибывшие Целители — огромный, косматый, словно медведь, мужчина и круглолицая девчушка, которая казалась слишком юной, чтобы успеть заслужить Зеленое одеяние мастера вместо салатных одежд ученицы, — быстро приняли руководство у Керитвин, которая тут же устроилась в укромном уголке, подстелив несколько одеял, и мгновенно заснула. Оба сопровождавших их Герольда умели помогать Целителям и решительно отправили Криса и Тэлию в постель, так что те впервые с тех пор, как оказались здесь, спокойно проспали целую ночь.

На следующий день все снова были на ногах и работали. Ели и спали они по очереди, и к концу недели несколько их прежних подопечных настолько окрепли, что смогли начать помогать в уходе за своими товарищами по несчастью. И тогда Керитвин мягко, но решительно велела Крису отправляться в путь.

— Вы нам больше не нужны — даже для обычных дел, — настойчиво говорила она. — Наши Герольды в состоянии уладить любые споры; законы и новости доходят до нас самое редкое раз в месяц, и мы отлично можем пересылать отчеты. Я хочу, чтобы вы оба уехали отсюда, прежде чем сами подцепите заразу.

— Но… — запротестовал Крис.

— Уезжайте! — повторила Целительница. — Я повидала уже шесть случаев моровых поветрий, нынешний седьмой. Ваш отъезд не будет означать пренебрежения долгом. Лорис и Герольд Пелсин останутся здесь до Середины Зимы, так что вы здешним жителям больше не понадобитесь! Ну, в дорогу!

Крис собрал пожитки, раздобыл немного свежей еды в дополнение к сушеной — на холоде порча продуктам не грозила, — оставил Герольдам, которые привезли Целителей, отчеты, а также передал письменные отзывы о деревнях, которые они с Тэлией уже посетили, для пересылки в столицу.

Однако Тэлии не удалось легко отделаться. Пока Крис беседовал с двумя другими Герольдами, Керитвин отвела ее в сторонку как раз тогда, когда Тэлия уже собиралась сесть в седло.

— Детка, — сказала она напрямик, — в твоих щитах столько дыр, что они похожи на мишени, по которым стреляли неделю, и не будь ты так измотана, ты передавала бы свои эмоции на весь мир! Ты в таком состоянии, что, будь у меня хоть немного времени, я не отпустила бы тебя отсюда. Но у меня нет ни свободного времени, ни сил. Не знаю, чем ты там занималась, или воображаешь, что занимаешься, но, что бы это ни было, это абсолютно не правильно. Лучше возьми себя в руки, девочка, и поскорее, не то начнешь воздействовать даже на не обладающих Даром. А теперь поезжай — и начинай работать над контролем Без обиняков высказав все это, она круто повернулась и ушла, оставив Тэлию разрываться на части, не зная — то ли бежать за Целительницей и умолять о помощи, то ли вскрыть себе вены, не сходя с места.

В конце концов она, однако, собрала жалкие ошметки мужества и выехала за ворота следом за Крисом.

Крис сверился с картой: Керитвин приказала ему подыскать место, где они оба могли бы остановиться и как следует отдохнуть Вскоре он сообщил Тэлии, что, кажется, нашел Путевой Приют, который лучше всего подходит для такой цели. Тэлия кивнула, погруженная в свои горести; Крис был озабочен тем, чтобы определить, где они сейчас находятся, и ничего не заметил — или, по крайней мере, ничего не сказал. Но после того, что сказала ей Керитвин…

Что ж, она будет вдвое осторожнее, чем прежде, только и всего.

Они находились уже в добрых полудне пути от деревни и далеко углубились в собственно Лес Печалей. Около полудня Крис объявил привал, так что они смогли перекусить, пока он старался сориентироваться по карте. Через Печали вело несколько узких дорог, и если они пропустили свою или приняли за дорогу звериную тропу, у них еще до наступления темноты могли начаться неприятности.

Но дорогу они выбрали правильно, и Путевой Приют находился в пределах досягаемости.

Счастье, что он оказался не слишком далеко, ибо только они спешились и достали из вьюков еду, как чирры начали всхрапывать и тревожно плясать на месте.

— Тэлия, чирры не капризничают без веской на то причины, — сказал Крис, обеспокоенно нахмурившись, когда его чирра в третий раз вырвала у него из рук чембур. — Ты можешь выяснить, в чем дело?

— Не знаю… — с сомнением ответила Тэлия; ее все еще колотило после столкновения с Целительницей, к тому же она никогда особенно не работала с животными. — Но попробую.

Она сосредоточилась и погрузилась в глубокий транс, в котором ей прежде удавалось коснуться сознания животных. Образ того, что вызывало их беспокойство, оказался отчетливым и резким — и достаточным для того, чтобы Тэлия как можно скорее вынырнула обратно, на поверхность сознания.

— Снег, — сказала она кратко, поскольку образ был кристально ясным и воспринимался в высшей степени обостренно из-за внушаемого им страха. — Много снега… сильная пурга надвигается с севера. Она настигнет нас еще до наступления сумерек.

Крис выругался.

— Тогда времени у нас мало. Поехали.

Глава 7

Когда чирры поняли, что Тэлия выяснила причину их тревоги, к ним вернулось их обычное добронравие. Герольды спешили изо всех сил, но и чирры, и Спутники с трудом удерживались на ногах на обледенелой дороге, а от наползающих с севера туч день потемнел, словно уже наступили сумерки. Потом меж деревьев завыл сильный ветер. Примерно фарлонг назад дорога, по которой они двигались, повернула на север, и теперь ветер дул путешественникам прямо в лицо. Крис и Тэлия спешились и боролись с его напором бок о бок со Спутниками и чиррами. Когда с неба повалили первые крупные хлопья снега, положение путешественников стало уже весьма тяжелым.

Спустя несколько мгновений с начала снегопада оба Герольда не могли уже ничего разглядеть в нескольких шагах от себя. Ветер был настолько силен, что вырывал полы плащей из их окоченевших пальцев; он завывал в голых сучьях, несся по земле, визжа, словно бесноватый. Деревья стонали и протестующе скрипели, неистово размахивая ветками над головами путников. Перекричать бурю было так трудно, что ни Крис, ни Тэлия и не пытались говорить, а когда им действительно требовалось что-то сообщить друг другу, объяснялись знаками. Ни один из виденных Тэлией буранов не шел в сравнение с нынешним, и она надеялась (когда сквозь цепенящий холод пробивались хоть какие-то мысли), что для их Сектора такое все же не типично.

Слой снега на земле рос с пугающей быстротой — сперва он доходил людям до щиколоток, потом до колен. Они потеряли всякое представление о расстоянии и времени и боролись просто за то, чтобы переставлять ноги. Ведущую к Путевому Приюту тропинку Крис и Тантрис обнаружили благодаря скорее случайности, чем чутью или чувству направления — они буквально вывалились на нее, когда исследовали росшие вдоль дороги кусты.

Тропинка вскоре круто нырнула вниз между двух невысоких гряд, которые отчасти заслонили путешественников от ветра. Крис и Тэлия выпустили стременные ремни, за которые держались, и, спотыкаясь, поплелись следом за Спутниками, положившись на то, что те способны вывести их к Приюту. К тому времени, как они до него добрались, люди уже едва различали тропу перед собой. Стена Приюта возникла из серо-белой стены снега перед ними только тогда, когда они чуть не уперлись в него.

Приют, вероятно, никто не посещал с тех пор, как летом его проверила и завезла припасы специальная команда. Быстрый осмотр поленницы сказал Крису и Тэлии, что дров не хватит, чтобы они смогли протянуть так долго, как им, вероятно, придется просидеть в занесенном снегом Приюте. Нельзя было терять времени; они оставили чирр привязанными к стене здания, сами обвязались веревками, прикрепили их к пряжкам на седлах и, вооружившись топорами, отправились на поиски валежника.

Труд был каторжный, особенно сразу после недавнего испытания. Руки и плечи Тэлии ломило от непривычной работы, тело окоченело от холода. Снег так облепил ее плащ, что при каждом движении скрипел и отваливался целыми пластами. Мир сузился настолько, что в нем остались лишь боль, топор в руках и валежник под ногами. Больше всего на свете Тэлии хотелось лечь на мягкий снег и отдохнуть, но она знала, что этого как раз ни в коем случае делать нельзя. И она продолжала бороться с болью и летящим в глаза снегом, выстраивая из цепенящего холода и рези в натруженных мышцах оплот против отчаяния, которое пробудила в ней своим резким предостережением Целительница Керитвин. Тэлия все понукала себя в сгущающейся тьме, пока не осознала, что почти не видит, куда опускается ее топор. Уже почти настала ночь — настоящая ночь.

Пора было остановиться. Когда они с Роланом уже в полной темноте волокли последнюю вязанку, Тэлия могла уже только цепляться за его подпругу, и Спутник тащил и ее, и дрова обратно к Приюту. Ветер усилился — а ей-то казалось, что дальше просто некуда, — и едва не срывал с Тэлии плащ. Она дышала со всхлипом, воздух вонзался в горло и легкие ледяными иглами.

Она отворила дверь Приюта и удивленно заморгала — за ней не оказалось ничего, кроме маленькой темной комнатушки с еще одной дверью в противоположной от входа стене. Спустя мгновение до затуманенного усталостью сознания Тэлии дошло, что в здешнем Приюте, в отличие от всех, которые она до сих пор видела, имелись сени, предназначенные для того, чтобы задерживать царящий снаружи холод.

Тэлия с трудом, непослушными руками открыла вторую дверь; Ролан протиснулся в Приют следом за ней. Крис со своей последней вязанкой ненамного обогнал ее на обратном пути и успел уже окурить комнату и развести огонь в очаге. Он отвязал Тэлию от Ролана, и она с благодарностью заковыляла на полуотмороженных ногах к огню, горевшему, словно желтая путеводная звезда. Крис завел Ролана во внутреннее помещение Приюта, и Тэлия, рухнувшая поближе к теплу очага, увидела, что он ввел внутрь также и Тантриса и обеих чирр. Пока Крис не разместил всех как следует, было немного тесновато, но Тэлия знала, что никто и ничто не сможет протянуть долго снаружи, на воющем ветру.

Тэлия стащила с себя облепленную снегом одежду и развесила ее рядом с вещами Криса на крюках над очагом. Крис уже занимался приготовлениями к ужину, так что, натянув шерстяную сорочку и старые штаны (она чувствовала себя слишком измученной, чтобы переодеться полностью) Тэлия вытащила из их скаток с постельными принадлежностями серо-бурые одеяла и устроила поверх сухого сена перед очагом что-то вроде гнезда. Так они с Крисом могли удобно расположиться и отогреть свои больные, дрожащие тела, пока готовится еда.

Тэлия тупо смотрела в огонь; и ум, и тело ее все еще оставались замерзшими и оледеневшими. Она упрямо держалась за свое оцепенение, не желая оказаться перед его альтернативой. И преуспела: она пребывала в изнеможении и апатии еще долго после того, как по идее должна была уже начать подавать признаки жизни. Крис простоял над ней несколько минут прежде, чем до нее дошло, что он тут.

— Тэлия… — неловко начал он, — Я знаю, что сейчас не время и не место, но лучшего, наверно, не будет. Нам с тобой надо поговорить.

Сама того не замечая, Тэлия медленно поднялась на все еще непослушные ноги, чувствуя холод, который не имел никакого отношения к бушующей снаружи метели.

— О ч-ч-чем? — заикаясь, спросила она, страшась самого худшего.

— Перед тем, как мы уехали, Керитвин перекинулась со мной парой слов, — начал Крис, и отчаяние, которое Тэлия сдерживала из последних сил, обрушилось на нее с сокрушительной силой, равной силе бурана, а вместе с ним, как ни странно, ее захлестнуло и нечто вроде безнадежной ярости. — Черт, Тэлия… она сказала, что ты таишься от меня; что твой Дар полностью вышел из-под контроля!

Что-то внутри Тэлии разлетелось вдребезги, и буря, которую она так долго сдерживала и подавляла, вырвалась на волю.

Крис ожидал гнева, возражений — но не этого! В него ударили попеременно волны самоубийственного отчаяния и убийственной ярости; удар в буквальном смысле слова бросил его на колени. Глаза застлал багровый туман. В ушах стоял рев, за которым ему смутно слышался визг разъяренной лошади и стук копыт о камень.

Этот-то звук и вытащил его из безумия, прежде чем он успел схватить какое-нибудь оружие и убить себя, Тэлию или их обоих. Он выставил самый мощный ментальный щит, какой только мог, с трудом поднялся на ноги и бросился на Тэлию, буквально вмазав ее спиной в стену с такой силой, что у него самого лязгнули зубы.

— Прекрати! — заорал он на дикое, потерявшее человеческий облик существо, бьющееся в его руках. — Прекрати, черт бы тебя побрал! Посмотри, что ты с нами делаешь! — Он яростно рванул и развернул ее так, чтобы она собственными глазами увидела невероятное зрелище — Ролана, с оскаленными зубами и дикими, налитыми кровью глазами, загоняющего Тантриса в угол. — Гляди, что ты делаешь с ними!

Тэлия посмотрела — и рухнула так внезапно, что Крис не успел даже подхватить ее: она выскользнула у него из рук. Упала и сжалась в бесформенный ком на холодном каменном полу Путевого Приюта, рыдая так, словно потеряла все, что было ей дорого в жизни.

И буря, бушевавшая в стенах Приюта, стихла, словно ее и не было.

Крис опустился на колени возле Тэлии, приподнял и прижал к плечу. Она не сопротивлялась; казалось, она даже не замечала, что он здесь. Крис обнимал ее, пока она плакала — страшные, надрывные рыдания, казалось, раздирали ее изнутри на части; огонь, который он развел, все опадал и опадал, а буря снаружи вторила ее горькому плачу.

Наконец, когда Крису показалось, что огонь может вот-вот погаснуть совсем, он поднял Тэлию и уложил в устроенное ею гнездо из одеял и сена. Она свернулась в клубок, отвернувшись от него и все еще плача. Он подкинул дров в огонь, закончил недоделанные дела и вернулся к ней.

Он забрался под одеяла, продрогший до костей, и снова обнял Тэлию, такую же замерзшую, как он сам. Неистовство ее горя, казалось, поубавилось; Крис легонько встряхнул девушку.

— Ну же, — сказал он, чувствуя себя крайне неловко. — Поговори со мной, барышня…

— Я… я… — всхлипнула она, — я хочу умереть!

— Почему? Потому что твой Дар вышел из-под контроля? Что за разговор для Герольда?

— Никакой я не Герольд.

— Здравствуйте пожалуйста! — перебил ее Крис. — Кто это сказал?

— Все говорят… ты сам рассказывал…

— О, черт…

Только теперь Крис понял, из-за чего заварилась вся каша: он сам ее заварил, рассказав Тэлии о ходящих о ней слухах. Боги, он же знал, что ее самооценка не слишком высока… то, что он сказал ей тогда, в самом начале поездки, должно быть, было для нее словно удар в солнечное сплетение. Должно быть, он толкнул ее в замкнутый круг самокопания и сомнений в себе, а тот развернулся в идущую по нисходящей спираль, из которой у Тэлии не было сил вырваться. Ее Дар — такая штука, которая может питаться сомнениями и превращать их в реальность, что, в свою очередь, дает новую пищу сомнениям, усиливая их по мере того, как потеря контроля превращает сплетни в действительность.

И вот вам результат. Полностью развитый Дар, не поддающийся вообще никакому контролю, и девушка, готовая убить себя, стоит ему отвернуться.

— Послушай меня… черт возьми, Тэлия, послушай. — Крис снова встряхнул ее. — Если бы все обстояло так плохо, Ролан оставил бы тебя. Он отверг бы всякого, кто недостоин Белого. Предпринимал ли он какие-либо шаги в таком направлении?

— Н-н-н-нет…

— Он хотя бы предупреждал тебя? Рыдания стали чуть тише.

— Н-н-нет.

— Он помог тебе, разве не так? Он хранил твою чертову тайну. Он считает, что ты по-прежнему Герольд. Так действуй, как Герольд, черт тебя дери! Перестань переживать и начни думать. Ты в беде; ну же, как нам тебя из нее вытащить?

Тэлия впервые подняла на него глаза — опухшие и красные.

— Нам?

— Нам, — подтвердил Крис. — Я виноват не меньше твоего. Мне ни в коем случае не следовало рассказывать тебе те проклятые сплетни… надо было поверить тебе, когда ты сказала, что все это не правда. Готов поспорить, что именно мои сомнения ухудшили дело. А?

Тэлия покачала головой, потом уткнулась лицом ему в грудь. Крис притянул ее ближе и начал гладить по волосам и легонько укачивать.

— Бедный ребенок… — шептал он, — бедный, напуганный, одинокий ребенок… вот… попробуй-ка. — Он протянул руку, вытащил из вороха пожитков маленькую кожаную фляжку и передал Тэлии.

— Расстроенные чувства часто лечат вином. Попробуй, должно помочь!

Тэлия приняла у него из рук фляжку, сделала глоток и чуть не задохнулась. Она словно глотнула сладкого жидкого огня!

— Что… это… такое? — спросила она, хватая воздух ртом.

— Снадобье Целителей — они зовут его «спиритом», духом вина. Его получают, замораживая вино, которое делают из меда, а потом выбрасывая лед; во фляжке — то, что остается. Тот, помнишь, медвежеватый, дал мне его, когда мы уезжали.

Тэлия еще раз отхлебнула, на сей раз совсем чуть-чуть и с большей осторожностью. Второй глоток не обжег так, как первый, и после него во рту и в желудке осталось очень приятное ощущение. И он безусловно притупил как остроту ее восприятия, так и чувствительность обнаженных нервов. Что было лучшим из всего, что случилось с ней за день; поэтому Тэлия сделала третий глоток.

— Полегче, малышка, — рассмеялся Крис; в его смехе прозвучало облегчение. — Это крепкая штука!

— Точно, — сказала Тэлия, ощущая легкое головокружение. — Но я чувствую себя гораздо лучше. Не такой освежеванной.

— На это я и надеялся, — отозвался Крис, отбирая у нее фляжку и в свою очередь отхлебывая из нее. — Думаю, его не положено пить на голодный желудок, но, мне кажется, ты в этом нуждаешься. Черт, после того, что я пережил, и я тоже!

Выпитого оказалось достаточно, чтобы теперь Тэлия всего лишь смутно ощущала присутствие сознания Криса; его близость больше не причиняла боли.

— Спасибо.

— Не за что.

Тэлия тихо лежала в кольце его рук, чувствуя себя совершенно опустошенной; они по очереди прихлебывали из фляжки. Пламя шипело и потрескивало, среди красных и рыжих языков мелькали маленькие — синие и зеленые. Тэлия наконец-то начинала чувствовать, что полностью согрелась — что под ударами бури представлялось ей невозможным — и расслабилась, — а ведь казалось, этого ей не удастся уже никогда. Огонь распространял душистый запах хвои, словно фимиам из лесной зелени. Чирры и Спутники время от времени переступали с ноги на ногу, шурша соломой, которую подстелил им Крис. Боги, что она едва не сотворила с ними! Тэлия мысленно коснулась Ролана — только на миг, чтобы убедиться, что с ним все в порядке…

Его прощение и любовь были столь безграничны, что на глаза ей вновь навернулись слезы.

— Эй, — ласково сказал Крис, — я думал, мы договорились, что плача больше не будет.

Когда Тэлия не ответила, он взял ее рукой за подбородок, приподнял и поцеловал.

Это задумывалось, как братский поцелуй.

Братским он оставался не дольше секунды.

— Светлые Гавани! — удивленно выдохнул Крис, когда они наконец оторвались друг от друга.

Тэлия прильнула к его плечу; охватившее ее желание удивило ее не меньше, чем Криса, хоть она и знала, что это — довольно обычная реакция после сильного потрясения. Сейчас она не воспринимала Криса как наставника или даже как Герольда — только как друга и эмоциональную защиту — и точно знала, что он так же чувствует ее желание, как она — его. На сей раз уже она потянулась к нему.

Когда их губы встретились и раскрылись, Крис мягко спустил ее сорочку до пояса. Тэлия вздрогнула от наслаждения, когда его губы скользнули по тыльной стороне ее шеи, по линии плеч, когда он поцелуями стер с ее глаз слезы; он охнул, когда она робко захватила губами мочку его уха. Теперь, когда щитов Тэлии больше не существовало, они с Крисом, похоже, чувствовали малейший оттенок переживаний друг друга. Когда Тэлия легко, как пушинкой, провела пальцами вдоль позвоночника Криса, она ощущала то же, что и он; когда она напряглась и задохнулась, когда Крис нашел неожиданно чувствительное место, он, сопереживая, напрягся так же, как она.

Наконец охватившее обоих желание стало слишком острым, чтобы они могли сдерживаться дальше; Крис медленно опустил Тэлию на одеяла возле себя, скользнул в ее объятия и вошел в нее.

Он оказался совершенно не готов к кинжальному удару боли, которую разделил с ней так же, как прежде делил удовольствие. Он хотел сразу отстраниться, но Тэлия отчаянно вцепилась в него и не пустила.

Она ждала боли и вытерпела ее. Чего она не ожидала — это того, что Крис станет смирять свое желание, чтобы провести ее через боль, и под конец терпеливо дождется, чтобы она получила наслаждение, прежде чем получить его самому.

Когда он обмяк, Тэлия перевернулась, потом снова устроилась, положив голову на сгиб его руки. Оба свернулись калачиком в своем теплом гнезде, усталые и насытившиеся, не чувствуя особой необходимости делать что-либо, кроме как лежать и перебирать в памяти совместно пережитые ощущения.