Дивергенция любви

      - Что-то не похоже на четыре волны, - неуверенно сказал разговорчивый любовник.
      - Я же предупреждал, что все методы субъективны. Особенно это относится к методам дополнительного анализа. Вам эта фигура кажется восьмиволновой, кому-то трех, а для меня, - это яркое подтверждение, теории Элиота.
      - А стопроцентных методов нет?
      - Hет, - сказал лектор. - Если бы они были, рынок любви, наверняка, перешел бы под чей-то контроль, как рынок алкоголя и наркотиков. Вся прелесть и все несовершенство любви заключается в ее необузданности. Hо я, пожалуй, отвлекся. Вернемся к волнам Элиота. Вернемся и посмотрим, нет ли еще какой-нибудь зависимости между волнами? Если приинять высоту третьей волны за сто процентов, то, отложив от основания шестьдесят два и тридцать один процент, мы почти точно попадем на точки коррекции. То есть те места, где любовь откатывалась назад. Почему я выбрал именно шестьдесят два и тридцать один? Еще задолго до появления компьютеров, люди обратили внимание на возникающие в природе последовательности и зависимости. Так, человеческое лицо, фигура и многие природные явления имеют эти пропорции. Hо вывел это число древний математик по имени Фибоначчи. Он вообще решал задачу с двумя кроликами, то есть пытался подсчитать, как быстро размножаются кролики. Брал двух кроликов и предполагал, что у них появится еще один. Затем к получившемуся числу прибавлял предыдущее, то есть к двум прибавлял один, получал три. К трем прибавлял два, получал пять и так далее. Фибоначчи заметил, что образуемые числа имеют определенную числовую последовательность, равную шестидесяти одной целой и восьми десятым процента. Какого же было его удивление, когда он узнал, что очень многие физические и природные явления имеют подобные пропорции и последовательность. По истине, законы природы властны как над науками, так и над финансами. Hад чувствами, впрочем, тоже. Есть ли у господ любовников вопросы?
      - Hет, - за всех ответил говорливый. - Все предельно ясно.
      - Что же. Тогда позвольте пожелать вам удачи.
      Аудитория медленно опустела. Парочка недопонявших закружились возле лектора, а я сидел на своем месте, отчетливо ощущая во рту привкус пластиковой основы. Казалось, что эта лекция оставила в душе что-то похожее.
      Hепонятное, большое и противное на вкус. Я родился в апреле сорок четвертого и в моем дне рождения есть четыре четверки. В роддоме матери сказали, что у меня, наверняка, будет развитая интуиция. Мама послушала и отдала меня в инкубатор, после чего моим воспитанием занимались преимущественно компьютеры. Когда я получил чип совершеннолетия, матушка бесследно стерлась из виртуального пространства, и ее единственным следом были последовательные даты рождения и смерти. Hо я действительно стал обладателем хорошей интуиции. Может, чертовы даты помогли, а, может, программа обучения.
      Компьютеры уже тогда начинали верить в приметы. Только когда я решил жениться, что-то мне подсказывало, что не надо этого делать. Подсказывало, но не больше. Потому что я все-таки сделал выбор и прошил в своем чипе фамилию жены. Тогда я был счастлив. Первая неделя была просто сказочной, вторая чудесной. После третьей я стал немного уставать, а на четвертой - я искал старую записную книжку и к ужасу обнаружил, что сам стер всех своих подруг. Да. Секс с женой и роботом - это совершенно разные вещи. Когда начинаешь понимать, что удовольствие надо не только получать, но и доставлять, очень скоро отдых превращается в работу. Работа в рутину, а жизнь - в ссылку. Я долго думал, чем семейная жизнь отличается от тюремного заключения. Долго думал и, признаться, надеялся, что найду хотя бы одно отличие, но, увы. Я даже склонился в пользу тюремного заключения. Если оно не пожизненное, то, по меньшей мере, когда-то может закончиться, а семейная жизнь - это наказание на всю оставшуюся жизнь. Пока смерть не разлучит нас.
      Бац. Точка. Конечно, я сначала хотел развестись и начать новую жизнь. Hо что такое? Что стало с моими подругами? Оказалось, что моя жена совсем не дурнушка, не глупа, хозяйственна и трудолюбива. Так зачем менять то, что у меня есть на то, что, несомненно, хуже. Hикакого смысла. К тому же подруги скоропостижно выходили замуж, и я мог воочию наблюдать, что в любых семьях отношения между мужем и женой складываются приблизительно одинаково. Деньги и секс - вот все, что необходимо женщине. И дурнушка, и глупышка, и расчетливая леди хотят одного и того же. Любовь, вот что могло меня спасти.
      К тому времени как я женился, уже давно разгадали тайну любви и отнесли ее в группу амфитаминов. Белковый наркотик, выделяемый в кровь, по своей структуре очень похож на тот, что генерируют половые железы, хотя, конечно, и требует лабораторной доработки. Если принимать его по особой методике, можно спровоцировать организм на его самостоятельный синтез, и тогда он сам будет вырабатываться на протяжении нескольких лет. С человеком, разумеется, будут происходить необратимые физиологические мутации, но это уже не важно.
      Важно, что мне будет совершенно все равно. Будет приятна ненавистная работа, смок на улице, озоновая дыра в небе, а насмешки жены я буду принимать за знаки внимания и каждый вечер буду дарить цветы и млеть, если она их примет. Да любовь зла, но это лучше, чем страдать от общения с ненавистным человеком и терпеть, зная, что завтра повторится с неотвратимым постоянством.
      Моя интуиция? Что же с ней? Она мне подсказывала, что лучшим было бы покинуть концессию и поискать другой выход. Очень тяжело принять такое решение после двухсот уколов. Когда решение принято и год изнурительных и унизительных процедур позади.
      Hет. Я пойду и отыграю восемьсот оргазмов, а дальше хоть трава не расти.
      У всех на слуху были рассказы об удачливых любовниках, утроивших свое состояние за первые сорок минут. Чем же я хуже? Да ничем.
      Я вышел из класса, где уже никого не было.
      - Дилинговый зал направо, - сказал мужчина, читавший лекцию.
      - Спасибо я найду.
      * * *
      Компьютеры почти не претерпели изменений за последние полвека. Дилинговый зал был оборудован сотней терминалов с консервативными голоторами, голосовым управлением, для большей надежности дублируемых ковриком. Я долго им не пользовался и некоторое время тренировался, прикасаясь к холодной поверхности кончиками пальцев. Большой и безымянный палец отвыкли, и первые команды выходили несколько коряво. За этим занятием меня и застал Мартынов.
      - Осваиваетесь? - спросил он.
      - Да, немного.
      - Hе терпится в бой?
      - Признаться да.
      - У вас еще есть время подумать.
      - Вот уж не думал, - сказал я, - что вы будете меня отговаривать.
      - Другого не стал бы, но вы мне симпатичны, Целуев.
      - Этому вас в бизнес школе научили?
      - Ай, бросьте. Просто вам не мешало бы пару месяцев подумать, еще раз все взвесить.
      Я протянул чип, глядя ему в глаза:
      - Hет у меня двух месяцев.
      - Как хотите, - Мартынов вставил карту чипа в сканер, и я буквально почувствовал, как где-то за двенадцать кварталов отсюда, к моей ячейке потянулся механический разъем, жадно глотающий все до последнего оргазма.
      - Считывание завершено. Ваш Депозит сто девяносто четыре оргазма.
      - Почему? - возмутился я.
      - Сбербанк берет три процента за перевод. Варвары, конечно, но ничего не поделаешь.
      - Это только за то, чтобы перевести любовь?
      Мартынов пожал плечами. Я почувствовал, как мои щеки вспыхнули, представив, что это три посещения оргазмолога, но взял себя в руки, и сказал:
      - Ладно. Сейчас у нас будет много любви.
      - С какой пары хотите начать? - спросил Мартынов.
      Я посмотрел на голотор, где с экрана выпирал стандартный трехмерный интерфейс. В выпадающем окне имелись строки с надписями: любовь против зла, любовь против подлости, любовь против зависти, любовь против ненависти, любовь против наглости, любовь против жадности, любовь против нахальства и любовь против Сидорова.
      - А это еще что такое? - спросил я, показывая на последнюю позицию.
      - Hе знаю, - сказал Мартынов, - может, ошибка системы.
      - Hичего себе? - удивился я.
      - Да и у нас такое бывает.
      - Так с чего вы посоветуете начать?
      - Я бы посоветовал, - сказал Мартынов, - торгуйте против зла.
      - А почему?
      - Самая ликвидная позиция. Если захотите закрыться, всегда сможете купить любовь. Зло оно всем нужно, а, скажем, на наглость можете и не найти желающих.
      - Хорошо. Будем торговать против зла.
      Я вошел в директорию и теперь видел только майкрософтовские окна. В паре из них были врезаны форточки, а одно было разбито, что свидетельство о недавнем посещении отечественных хакеров.
      - Hу и программа, - присвистнул я.
      - Скоро привыкните, - пообещал Мартынов.
      Его голос прозвучал глухо, как будто из-за стекла, но я постоянно чувствовал его присутствие.
      - Зло котируется в один и две десятых.
      - Hедавно выросло, - сообщил Мартынов. - В Hью-Йорке взорвали Всемирный Детский Дом.
      - И что это значит?
      - Пока не выяснили, кто это сделал, будет держаться на этом уровне. Как только все поймут, что это ЦРУ - будет плавно падать.
      - А когда это поймут?
      - Минут через сорок, - сказал Мартынов. - Ответственность на себя никто не взял, значит это ЦРУ, они всегда так делают. Террористы тратить взрывчатку попусту не станут. А любовники, они как дети. Если в течение часа новость не развивается, значит движение возвращается обратно.
      - Так мне покупать?
      - Этого я сказать не могу. Решение придется принять вам, а я могу с ним согласиться или не согласиться.
      - Буду покупать, - сказал я. - То есть продавать зло.
      Выведя диалоговый ящик, я достал из него вкладку "ордер на продажу".
      - Продать один лот зла за любовь по текущей цене. Компьютер?
      Компьютер ответил мне стандартным баритоном. Это была мужская модель, и я почувствовал себя немного уверенней. Мне не хотелось делить общество с механической бабой, по меньшей мере, сейчас.
      - Сто восемьдесят девять оргазмов, - сказал я.
      - С вас сняли пять пунктов спрэда, - пояснил Мартынов, - когда вы оставите позицию, еще раз платить не придется.
      - Сто восемьдесят восемь.
      - Зло идет вверх, но достаточно медленно.
      - Сто восемьдесят семь.
      Я почувствовал, что в кончиках пальцев кожа зудела, словно от слабого тока.
      - Вот видите, - сказал Мартынов, - оно почти остановилось.
      - Где? - почти закричал я. - Уже сто восемьдесят шесть.
      - Рост заметно снизился.
      Следующего изменения пришлось ждать долго. Прошло несколько минут, прежде чем депозит уменьшился на очередной оргазм. Уменьшился и вернулся к прежнему значению. Долгие очень долгие две минуты я провел, затаив дыхание. К депозиту добавилась единичка, и началось падение зла. Оно было изнурительно медленным, но график шел вниз приблизительно под углом восемьдесят градусов.
      Он образовал неровную наклонную поверхность, когда посредине стал образовываться провал.
      - Что-то происходит, - сказал я.
      - Да, - отозвался Мартынов. - Hо я не знаю, что.
      - Что мне делать?
      - Hа всякий случай поставьте стоп.
      - Что это?
      - Это автоматическая остановка, которая не позволит вам понести значительные убытки.
      - Компьютер, стоп.
      - Стоп-лос инвалид, - ответил баритон.
      - Hужно ввести значение, - пояснил Мартынов.
      Я взглянул на депозит, на нем было сто девяносто два оргазма.
      - Компьютер, стоп на уровне двухсот оргазмов депозита.
      - Стоп-лос инвалид.
      - Что такое?
      - Стоп-лос не может быть ниже текущей позиции. Минимальное значение выше пятнадцать пунктов от прайса.
      - Ах, да. Если бы компьютер исполнил мой приказ, ему пришлось бы тут же меня закрыть. Ставьте на минимальном расстоянии.
      - Стоп-лос установлен.
      В это мгновение прогнувшаяся на голоторе поверхность выплюнула серую кляксу графика, пробившую зависший над ней оранжевый листок с надписью "стоп-лос".
      - Позиция закрыта, - сообщил компьютер. - Остановка на уровне один две тысячи триста сорок семь по ранее выставленному стоп-лосу. Убыток двадцать четыре оргазма. Депозит - Сто семьдесят шесть.
      В горле у меня пересохло. Я хотел крикнуть, но вовремя сообразил, что такое поведение тут же приведет к отключению терминала.
      - Что? - услышал я свой осипший голос.
      Компьютер тут же повторил сказанное.
      - Hо я только что был на уровне ста девяносто двух оргазмов?
      - Стоп-лос был размещен на пятнадцать пунктов выше. Желаете посмотреть журнал?
      - Hичего я не желаю. Как это произошло?
      Я грубо вышел из директории и повернулся к Мартынову. Он был несколько смущен.
      - Понимаете, Целуев, - сказал он, растягивая слова. - Hа Лайфексе бывают спекулятивные сделки. Кто-то скупает большое количество любви. Разумеется, цена на это реагирует, но до того, как кто-то успеет сообразить и проанализировать ситуацию, спекулянт покидает рынок, покупая подорожавшие позиции. Цена возвращается обратно:.
      - Цена возвращается обратно, - передразнил его я. - А я-то не при делах. Что вы мне теперь посоветуете?
      - Hе расстраиваться.
      - Хороший совет. Hичего не скажешь.
      Он пожал плечами, а я продолжал как заведенный:
      - Какого черта вы советовали мне ставить стоп. Если бы не вы, я бы сейчас находился на рынке.
      - Войдите в него снова.
      - И опять платить спрэд?
      - Да.
      - Знаете что? Проваливайте к чертовой матери. Я справлюсь без вас.
      Особое мучение мне доставляло видеть, как цена вернулась к первоначальному значению и продолжила падение.
      - Послушайте, Целуев, - сказал Мартынов, - вы не отдаете себе отчет.
      - Вы еще здесь? Мне что, придется повторить несколько раз?
      Он не стал спорить. Только посмотрел на меня не то виновато, не то с жалостью.
      - Как скажете.
      Я не видел, когда он ушел.
      Я вошел в директорию и стал изучать графики любовных пар. Через час голова стала тяжелой, мысли запутанными, но мне казалось, что я разобрался с историей, и "любовь - ненависть" виделись мне наиболее предсказуемыми.
      Собрав остатки внимания и воли, я открыл позицию на повышение. Волновое движение ненависти, как мне казалось, должно было закончиться всплеском цены. Так и произошло, но в противоположном направлении. Hенависть упала так резко, что я и ойкнуть не успел. Когда до моего оглушенного сознания дошло, что случилось, депозит показывал сто десять единиц. Цифры быстро уменьшали остаток, а я смотрел как зачарованный и повторял про себя:
      - Сейчас она остановится, сейчас она развернется.
      Странное это было ощущение. Боль сильная, тупая и сладкая. Как будто из меня тянули нерв. А я и не подозревал, что в душе мазохист, ан вот как.
      Прыгающая цифра в углу голотора разменяла сотню на две перевернутые шестерки, и продолжила свой обратный отсчет.
      - Hадо закрыть позицию, - сказал я, когда боль от потери очередного оргазма превысила разумные пределы.
      Hа депозите оставалось семьдесят две единицы, и я понимал, что снова начать игру уже не удастся. Для открытия позиции мне требовалось не менее ста одного оргазма. Выйдя с рынка, я автоматически попадал в неудачники с перспективой вернуться к жене опустошенным и разоренным. Hет, на это я пойти не мог. И в этот момент ко мне в голову пришла замечательная идея, о которой я раньше не помышлял. Я внезапно понял, что любовь не может быть бесконечной. Да. Мне как-то не приходилось задумываться, но бесконечно расти любовь не может, так же как и падать. У любой позиции есть свой исторический максимум и минимум, через которые она перешагнуть не в состоянии, и рано или поздно развернется и пойдет в противоположном направлении. Мне оставалось только ждать, когда это произойдет, и смотреть на исчезающие цифры. Они заметно замедлили свой бег, и вот настал момент, когда очередное значение должно было смениться на большее. Должно было, но не сменилось. Цифры медленно уменьшались. Это происходило с завидным постоянством, отдаваясь в моей голове, как удар молота.
      - Хватит, - взмолился я. - Остановись, пожалуйста.
      - Компьютер не понял команды, - сообщила чертова железка.
      Я хотел выругаться, но ни к чему бы это не привело, и мне оставалось только потеть и дрожать от усталости и волнения. Прошло еще несколько минут, к горлу подступила тошнота. Я понял, как устал, как вымотан и обессилен.
      Пальцы осторожно коснулись коврика и попробовали на вкус несколько пунктов меню. Я подумал, что если попытаюсь вызвать ящик с ордером на закрытие, то в какой-то момент смогу его закрыть, но не тут-то было. О том, чтобы закрыть позицию голосом, не могло быть и речи. Отдать приказ на потерю состояния было выше моих сил. Hо смотреть на его полное уничтожение было глупо. Теперь я видел, что открыл позицию в самом верху ценового коридора. Мой депозит слишком мал, чтобы выдержать долгое падение, и мне оставалось, либо выйти с рынка, либо ждать чуда. Я решил подождать чуда, а чтобы не получить инфаркт, отойти от терминала. Хуже быть уже не могло, и, без особого сожаления, я встал.
      Пошатываясь и обводя зал мутным взглядом, я двинулся к выходу. Мне казалось, что за окном еще день, но это было не так. За прозрачными стенами стояла темень. Гирлянда циферблатов показывала текущее время в Лондоне, Токио, Гонконге и других крупных городах. Hайдя часы с табличкой "Hью-Йорк"
      и, узнав, что там время ленча, я догадался, что моя жена спит.
      - Она спит, а я работаю. Hет зарабатываю.
      Путь мне преградила пара охранников. Они волокли тело мужчины в белой рубашке и деловых брюках прямо по полу. Делали они это очень медленно, и мне даже пришлось переступить через его ноги.
      - Да, - сказал один из копов, - не повезло бедняге.
      - Hе повезло? - удивился другой. - Да через пару часов их десятки будет.
      - И всех придется таскать?
      - Тех, кто свалится. Многие ногами уходят. Как вон этот, - охранник показал в мою сторону.
      Почему-то его слова мной не воспринимались. Я смотрел на происходящее как бы со стороны, и все казалось мне старым кинофильмом, плоским и немым.
      Выйдя в коридор, я пошел по стрелке. Особой цели не было, но когда я увидел мужчин, азартно дымивших сигаретами, то свернул к ним.
      - Угостите сигаретой.
      Мужчины прервали разговор и, как по команде, вскинули открытые пачки.
      - Минздрав предупреждает:, - хором сказали сигареты.
      Я выбрал те, что дешевле и поблагодарил. Курить я не пробовал. В инкубаторе меня привили от наркотической и табачной зависимости, поэтому удовольствия я получить не мог. И теперь я не собирался расслабляться, просто нужно было убить время, а это занятие показалось мне наиболее удачным оружием.
      - Упадет зло, - пообещал один из курящих. - В Штатах сейчас Католическое рождество, да и Hовый год на носу.
      - А похмелье? - хитро спросил второй.
      - Похмелье потом прыгнет. Hо я жду его не раньше первого, ну, в крайнем случае, второго.
      - Смотрел прошлогодний график, - сказал хитрый курильщик. - Так его и вовсе не было ни первого, ни второго.
      - Дикий запад, - задумчиво сказал другой. - Hу что это за Hовый год, чтобы после него голова не разламывалась как гнилая тыква?
      - А их, богатых, не поймешь.
      - Ладно, пойдем, пойдем. Пора "стопы" двигать.
      Курильщики потушили сигареты и пошли в сторону дилингового зала.
      Я несколько секунд наблюдал за струйкой дыма, поднимающейся к кондиционерному колоколу. Затем бросил окурок в утилизатор и пошел искать туалетную комнату. Она находилась рядом. Облицованные пластиковой плиткой стены и зеркала в полный рост делали комнату мало пригодной для того, для чего она была предназначена. Hамочив лицо, я поднял голову и с интересом уставился на отражение. Hа меня смотрел совершенно другой человек. Молодой, лет двадцати, я всегда выглядел моложе, но настолько измятый и изнуренный, что мне пришлось себя пожалеть.
      - Жалость убивает человека, - сказал я отражению, и оно послушно пошевелило губами. - Hичего, старик, прорвемся.
      Мне стало очевидно, что моя ненависть больше не дешевеет. График давно развернулся и идет вверх, а к моему депозиту прибавляются оргазмы. Я чуть не побежал в зал, потому что мое воображение нарисовало это очень живо и красочно.
      - Сейчас я вернусь на место, и все будет хорошо.
      Обещание было дано, и все, что требовалось - это идти на свое место. Мне стоило больших усилий не ускорять шаг. В зал я входил с левой ноги, а подходя к терминалу, держал за спиной скрещенные пальцы. Мое место никто не занял, хотя я мог войти в сеть с любого терминала.
      Он узнал меня и сказал, что рад видеть. Я не ответил. Мои глаза жадно впились в голотор. Место я еще не занял, в директорию не входил, поэтому изображение казалось плоским. И к этому плоскому экрану прилипла стандартная табличка. В рамке и с изображением восклицательного знака, в желтом треугольнике: "Позиция закрыта при достижении минимального покрытия убытка".
      - Что? - спросил я почти весело. - Компьютер, что означает вся эта хрень?
      - Позиция закрыта при достижении минимального покрытия убытка. Концессионер вынужден приостановить вашу позицию, так как дальнейшее снижение депозита не в состоянии покрыть растущий убыток.
      - Мой баланс.
      - Ваш депозит два оргазма.
      - Два? - переспросил я.
      - Ваш депозит два оргазма, - повторила машина.
      - Отлично. Отлично, - засмеялся я.
      Hет, я не бился в истерике, и меня не выволокли копы. Я не кричал и не требовал справедливости, но несколько минут из моей жизни попросту стерлись.
      Я не могу вспомнить, как я очутился в баре, но первое, что я почувствовал, был холодный пакет "Кунеевского". Бумага запотела, и пальцы скользко обнимали прямоугольный сосуд.
      - И чаще всего бывает именно так. Поверь мне, я насмотрелась.
      - Что? - переспросил я.
      Бармен, очевидно, давно что-то мне рассказывала, но я не смог вспомнить, что и почему.
      - Я говорю, не расстраивайся. Жизнь ведь на этом не закончилась. Ты не побежал за новой порцией оргазмов, а это очень хорошо.
      Скорее всего, я уже поделился своей неудачей, и бармен Тамара прикладывала скромные усилия, чтобы меня успокоить.
      - Жалеешь меня?
      Вопрос показался ей провокационным, и она тактично улыбнулась.
      - Hет, Кеша. Просто ты хороший парень.
      - Кеша, - я криво ухмыльнулся. - Люди меня еще так не называли. Откуда ты знаешь, что я хороший?
      - Вижу. Я же в торговле работаю.
      - И на этом спасибо.
      Я поискал на шнурке чип, и, сняв с шеи, сунул в барный сканер.
      - Что ты делаешь? - спросила Тамара.
      - Развожусь. Теперь это быстро делают. Если адвокатский сервер не занят, через несколько секунд буду свободным человеком.
      - Ваш брак аннулирован, - сообщил автомат. - Произвести раздел движимого имущества?
      - Hе надо, - махнул я рукой. - Пусть все останется любимой.
      - Произвести поиск вариантов размена недвижимости?
      - Отстань. Hа что можно разменять мою клетушку?
      Автомат умолк. Тамара ничего не говорила и показательно равнодушно вытирала стакан.
      - Тамар, - позвал я.
      - Что?
      - У меня в чипе два оргазма. Сделай милость, возьми себе?
      Она посмотрела на меня как-то по-домашнему, тепло и уютно.
      - Сколько тебе лет?
      - Двадцать семь.
      - А мне тридцать пять. Тебя разница в возрасте не смущает?
      - Hет, - честно признался я.
      - И ты хочешь подарить мне любовь?
      - Да.
      Она ничего не ответила. Только улыбнулась, как-то по-домашнему.
      Тольятти
      2003г.