День Суркова

Лебедев Александр
День Суркова

      Александр Лебедев
      День Суркова
      Не важно, куда я попаду
      после смерти. Ад это будет
      или рай. И там и там
      у меня есть друзья.
      Эрнест Хемингуэй
      Глава 1
      Семеро крепких ребят дубасили оранжевыми касками о Васильевский спуск. Занятие это им давно наскучило, и они стучались в булыжник исключительно для приличия. Несмотря на это, проходивший мимо мужчина заинтересованно присел на корточки. - Слышь, парень, - не выдержал самый молодой. - Отвали, а? - А вы, ребята, шахтеры? Я ничего не перепутал? - спросил мужчина, не замечая предыдущей реплики. - Шахтеры. Отвали. - "Отвали" - это что? Пароль такой? А я что должен ответить? - Не кажется ли вам, господин хороший, - вставая, сказал старый шахтер, - что вы задаете слишком много вопросов? - Я любопытный, - растянул мужчина. - Зато мы не лезем в чужие дела. - Меня это устраивает. И было бы очень хорошо, если бы среди вас нашлись профессионалы. - Все здесь профессионалы. - Политики? - не поверил мужчина. - Шахтеры. - Тогда самое время познакомиться. Меня зовут Савелий Отморозов, я коммерсант. Шахтеры недоуменно переглянулись. - И что из этого? - Есть работенка, но только, если у вас кишка не тонка. - Какого рода? - Под землей... Скажем, метрах на трехстах. - Постоянная? - Разовая. - Не пойдет. Отморозов достал из кармана розовый мелок и размашисто, как позволил булыжник, написал трехзначное число: - Это за день работы... В долларах... И каждому... Шахтеры заерзали, косились на старшего, но дружно молчали. Тот, что говорил с Отморозовым, напряженно думал. По его лицу блуждало сомнение, а на лбу вздулась синяя вена. - Я понимаю, - нарушил молчание Отморозов, - сидеть здесь, куда безопаснее. И, может быть, долги по заработной плате погасят. Может, кому-то ваш стук надоест... - Мы не можем уйти, - сказал шахтер. - Это наше решение. Остальные закивали. - Это хорошо, - похвалил Отморозов. - Хорошо, что вы работаете командой, и хорошо, что среди вас есть лидер. Но я вам вот что скажу: каждый должен заниматься своим делом. Шахтер должен спускаться в забой, а политику должны делать политики. И чтобы это не были только слова - попробую продемонстрировать. Он извлек из кармана маленький телефон и, откинув табло, сказал короткую фразу. Минуту спустя, возле пикета остановилась пара белых микроавтобусов с надписью "Мосфильм". Из них повалила людская масса, представлявшая собой смесь униформы и телеаппаратуры. Очень скоро масса организовалась в две шеренги: шахтеров и журналистов. Они стояли лицом к лицу и ожидали команды Отморозова. - Начинайте, - разрешил тот. - Прошу вас. В руках журналистов запищали видео и фотокамеры, пара вспышек холодным светом легла на мостовую. Из шеренги шахтеров выступил усатый мужчина и внятно, хорошо поставленным дикторским голосом произнес: - Мы, Кузбасские шахтеры, находимся здесь, чтобы привлечь общественное внимание к проблеме неплатежей в нашей отрасли. Кредиторская задолженность по заработной плате и низкая платежеспособность разрезов привели к ситуации, когда отставка правительства и эмпичмент президенту не являются дальновидными. Решить нашу проблему можно и нужно, и мы знаем, как это сделать. Усач потряс в воздухе файловым листочком и занялся выразительным чтением. Выглядел он весьма убедительно. Единственное, что резало глаз, его холеные руки, не знавшие физического труда. В остальном типаж был сбит грамотно и сочно. Среди присутствующих шахтеров он выглядел самым настоящим, и очень скоро к пикету потянулась струйка любопытных. - Меня зовут Григорий. Я специалист первого класса и за каждого из ребят поручусь. - Очень хорошо, - улыбнулся Отморозов. - Пусть шоу продолжается, а мы с вами съездим и проведем небольшой экзамен. Группа настоящих шахтеров уселась в белый микроавтобус и через два часа оказалась в загородной резиденции. Еще через час микроавтобус пересек лужайку и остановился возле неприметной девятиэтажки. Здание отвечало всем требованиям новостройки: строительный мусор, котлованы и рвы. Несколько рабочих спешно стеклили первый этаж. Молодой шахтер потянул за рукав Григория и, округляя глаза, зацыкал, глядя в окно. Он что-то хотел сказать, но не собирался этого делать при сидевшем на переднем сидении Отморозове. - Приехали, - объявил Савелий. - Проходите в дом. Тут что-то стряслось, я выясню и догоню. - Он спрыгнул на землю и торопливо пошел вперед. Ему навстречу выскочил худой рыжий парень и стал выразительно размахивать руками. Он несколько раз описал окружность, надул щеки и растопырил пальцы. После очередного повтора, Отморозов бесцеремонно хлопнул его по голове и направился за шахтерами. - Что ты там показывал? - вполголоса спросил Григорий. - Ты видел эти канавы? Ты видел? - вопросом на вопрос ответил молодой. - Ну и что? - Да это не канавы вовсе. - Что же? - спросил шахтер, но в следующую секунду его осенила неожиданная догадка. - Без паники, мужики, это еще ничего не значит. Поглядим, посмотрим. Отморозов провел шахтеров в подвал, где деревянным полом и запахом березового веника развалилась обширная сауна. - Вот что, ребята, - начал Отморозов, когда шахтеры уселись на широкие деревянные лавки. - Это сухая баня. - Догадались уже. - Тем лучше. Мое испытание не из сложных. Только понять его не пытайтесь. Кто выдержит - получит контракт, кто нет - до свидания. - А делать-то что? - Надо просидеть в парной полчаса. Кто не захочет, может уйти. - Температура какая? - Сто двадцать. - А в чем прикол? - Будет страшно. - Мы не из пугливых. - Тем лучше для вас и для меня. Отморозов ушел, но вскоре вернулся в сопровождении двухметрового верзилы, который держал в руках неожиданный для окружающих джентльменский набор, состоящий из банной шапочки, перчаток и ящика пива. - А это зачем? - недоумевали шахтеры. - Баня, она и есть баня. Законом не запрещено, а ежели желающих нет, можете и отказаться. Желающие тут же нашлись. Они опасливо потягивали напиток, прислушивались к вкусу, но вскоре осмелели, и пиво быстро закончилось. - Прошу, - сказал Отморозов, поднимаясь. Он прошел в парную и занял место на нижней скамье. В отличие от него верзила поступил более благоразумно, избавившись от одежды и водрузив на голову шапочку. Понемногу парная заполнилась бледными спинами, выцветшими наколками и въевшейся в кожу угольной пылью. - Сколько будет дважды два? - спросил Отморозов. - Два. Два. Три. Пять, - разделились мнения. - Двадцать один разделить на семь? - Три. Три, - посыпались более вразумительные ответы. На носу у Отморозова заблестела прозрачная капля, и, смахнув ее рукавом, он поднялся: - Продолжайте, мужики, время идет. Отморозов вышел в предбанник и, оттянув узел галстука, уселся на лавку. Он хорошо слышал голос верзилы, продолжающий перекличку таблицы Пифагора. Ему отвечали спокойно и уверенно. Но через десять минут вперемежку с простыми и натуральными числами посыпались упоминания о Матери, Черте и Боге. Парная наполнилась топотом. Кто-то изрыгал проклятия, кто-то просто кричал. Стоны, крики, топот слились в гул, и, распахнувшись, парная выплюнула голое тело молодого шахтера. Он жадно глотал воздух, перебирал деревянными ногами, но, казалось, был слеп. Лишь ударившись о противоположную стену, парень схватился за нее рукой, не удержался и повалился на деревянный пол. - Будь ты проклят, - твердил молодой человек, безуспешно пытаясь подняться. Он еще долго сучил ногами, но устав от собственного бессилия, по-детски заплакал.
      9 лет тому назад.
      Маленькая женщина, была одета в клетчатое пальто и потому сильно напоминала вьетнамца . Не смотря на смуглую кожу, она на чистом русском обратилась к сидевшим на скамейке парням: - Позвольте, товарищи? - она жадно смотрела на бутылку в руках одного из них, намекая, что собирается обменять ее в ближайшем пункте приема стеклотары. - Пожалуйста, - добродушно растянул один. Второй опасливо покосился на старушку и бросил бутылку в траву. - Я вам еще покажу, - пообещала женщина, исчезая в кустах. - Нет, ты видел? Вот наглая. - А-а, - отмахнулся тот, что забросил бутылку, - ну, что там у тебя? - Читал на днях про нашего соотечественника, который купил акции Индийской железнодорожной компании. - Акции? - Да, акции. В момент строительства дороги создавалось акционерное общество, после строительства акции выкупили, за исключением какого-то русского купца, к тому времени благополучно почившего. На акции эти так же идут проценты, вот только держателей их найти не могут. - Ты предлагаешь выступить в качестве лженаследников? - Нет. - Зачем тогда эта бессмысленная история? - Понимаешь, Лешка, пусть тебе это не покажется смешным, но я хотел бы разбогатеть. Положить вот так сотню долларов в банк и заснуть на тысячу лет, а потом... Ну, что потом ты понимаешь. - Я в холодильник не полезу, - обиженно пообещал Лешка. - И не надо, я, так сказать, хочу зайти с обратной стороны. Ты как считаешь, будет когда-нибудь придумана машина времени? - Гоша, да она уже есть. Видеомагнитофон называется. - Понимаешь, какая ерунда? Время, как и большинство величин, имеет числовую прямую, оно стабильно и пропорционально. Мы легко можем перемещаться в прошлое, используя тот же самый магнитофон, но ничего не можем изменить. Так? - Так, - согласился Лешка. - Значит, перемещаться в будущее нельзя, но изменить его можно. - Логично, но неверно. Перемещаться в будущее можно, и, мало того, пока ты пил пиво, мы уже переместились на десять минут. - Не ерничай, я имею в виду быстрое перемещение. А нельзя, потому что будущее легко изменить. В противном случае компьютер уже давно рассчитал наши доходы на сотни лет вперед. - Как же ты собираешься управлять этим? - Меня всегда забавлял тот факт, что я не мог представить конца времени, так же как и начала, впрочем. Ведь пользуясь нашей логикой, и у времени, и у пространства должно быть что-то вроде ограничения. Но сколько я не пытался, у меня ничего не вышло. - И ты решил? - Я решил, что раз нет конца, значит это круг. Время движется вперед, через некоторое время начнет двигаться обратно. Извини за тавтологию. - И ты попытаешься перескочить во встречный поезд? - Если честно, меня это не очень занимает и не очень интересует, что там будет и как. Для меня важен принципиальный вопрос: будет ли машина времени? И если будет, то, в каком виде? Потому что я намерен устроить телемост со своими потомками. Лешка прищурился, искоса посмотрел на собеседника и, сделав несколько жевательных движений, сказал: - Бред какой-то. - Лешка, но ведь от тебя многого не потребуется: всего-то составить компанию. Если я окажусь прав - будешь богат, если нет - прозорлив. - Что от меня требуется? - План мой заключается в следующем: я собираюсь сорвать банк в национальной лотерее. А для этого мне необходимо знать шесть чисел. - Пока что по числам ты у нас главный. - Я хочу проверить одну теорию. Не знаю, как она называется, но если в общих чертах, то, скорее всего эти шесть чисел нам уже передали. - Кто? Наши потомки? - Разумеется. Потому что скоро я стану богат и расскажу своим наследникам, каким именно способом я разбогател, а они расскажут своим, и это будет продолжаться до тех пор, пока не изобретут машину времени. - А потом? - Потом один из прапраправнуков передаст мне эти шесть чисел, которые к тому времени уже будут впечатаны в родовой герб. - Но зачем? - А он получит премию, те самые сто долларов, которые я положу в банк. - Ну, пусть будет так. Хотя не одна сберкасса у тебя доллары не примет. - Очевидно, ты не слышал о коммерческих банках. Сейчас они появляются каждый день. Но вот как передать мне сообщение, ума не приложу. - Пусть тебе позвонят, - посоветовал Лешка. - Боюсь, с этим возникнут сложности. - Обычную почту ты, наверняка, так же отвергаешь. А как насчет радио? - Видишь ли, Лешка, я предположил, что возможно со временем технология позволит путешествовать внутри сознания. Ведь не секрет, что многие человеческие возможности и знания фантастичны. Однако подсознание стоит на страже этих самых возможностей, запрещая нам ими пользоваться или ограничивая доступ. Во многих учениях можно найти и описание третьего глаза, и Будды, который спит и видит сны. Я же предлагаю приподнять завесу и всего-то посмотреть на шесть номеров. - Лоботомия? - испугался Лешка. - Нет, алкоголь. Я предлагаю напиться до поросячьего визга, и, наверняка, нам что-то и откроется. - Так с этого и надо было начинать, - воодушевился Лешка. - Когда начнем? - Немедленно. - Сказано, сделано. Молодые люди покинули засыпанную прошлогодней листвой скамейку и, подойдя к ликероводочному магазину, долго обсуждали степень горючести различных продуктов. Того, кто излагал свою идею, звали Игорь Сурков. Он работал программистом в вычислительном центре, и, пользуясь этим преимуществом, Сурков настоял на том, чтобы купить энное количество водки и энное, умноженное на три, количество пива. По дороге к себе он приобрел два билета лотереи, один из которых тут же порвал. Сурков объяснил это тем, что не хочет напрягать потомков лишней работой, а, как известно, за двумя зайцами погонишься - ни одного не поймаешь. Лешка согласился с доводами приятеля, но заметил, что лучше было бы сдать билет обратно. Сурков и слушать не хотел про то, чтобы экономить на стоимости билета за неделю до того, как он станет миллионером. Его уверенность быстро передалась другу, ему не терпелось приступить к началу эксперимента, и Лешка всячески поторапливал. - Нам некуда спешить, - пообещал Сурков. - Раз мы играем в кошки-мышки со временем, значит, его имеем. - Не знаю, что ты хотел этим сказать, но мне тут пришла одна тревожная мысль: а если в дальнейшем кто-то догадается до этого еще? - Ну и что? - Не боишься конкурентов? - А с какой стати? - Ну, например, кто-то поймет, как мы разбогатели, и начнет вырубать всех твоих родственников до тех пор, пока ты снова не станешь нищим, - слово "нищим" Лешка сказал с презрением, дав понять, что оно ни коем образом не относится к нему. - Ну, во-первых, ты еще не разбогател, - сказал Сурков, сделав ударение на "ты". - А во-вторых, в прошлом ничего изменить нельзя. - Тогда как же твои родственники изменят свое прошлое? - А они не будут его менять, я действительно разбогатею, они только передадут мне послание, вот и все. - У меня плохое предчувствие, - сказал Лешка. Он поставил в прихожей Суркова звякающую авоську, осмотрел ее внимательно и повторил: - У меня плохое предчувствие. - Да будет тебе, - постарался подбодрить Сурков, - давай для храбрости. После первой стопки оптимизма прибавилось. Лешка порозовел как поросенок, стал подшучивать и похрюкивать. - Подожди, - прервал его Сурков. - Мы с тобой упустили одну очень важную деталь. Мы не определили степень кондиции. - А зачем? - Как зачем, - возмутился Сурков. - Мы еще не напились, а ты уже хрюкаешь, как свинья. - Да, - Лешка озабоченно почесал затылок. - Есть один надежный способ. Но для этого нужна женщина, да не простая, а страшная. Надо посадить ее здесь, и как только мне ее захочется, значит, я дошел до кондиции. - Ну, это не проблема, - сказал Сурков, - только клеить страшных женщин в трезвом виде неприлично, поэтому предлагаю выпить. - Сказано, сделано. После первой бутылки водки желание идти за страшными женщинами окрепло. Друзья вышли на улицу и направились вдоль дороги, рассматривая представительниц прекрасного пола. Как назло, страшных среди них не попадалось. Тогда Лешка предложил идти к городскому парку, он знал одно место, где было много женщин, причем на любой вкус, а так как считал себя обладателем изысканного, то легко бы мог найти себе подружку не по вкусу. Но это был просто не Лешкин день, и женщин не по вкусу он там не обнаружил. - Вот так бы всегда, а то на кого не посмотришь - крокодил. Но сегодня просто праздник какой-то. Когда друзья совсем отчаялись, Сурков увидел на остановке то, что они искали. Это была среднего роста и неопределенного возраста девушка, настолько страшная, что Лешка сказал: - Я могу столько не выпить. - Надо, - приказал Сурков и подтолкнул его вперед. Лешка подошел к девушке и стал судорожно копаться в извилинах своего головного мозга, соображая, что же в таких случаях можно сказать. Наконец, поняв, что сказать ничего нельзя, а можно только сделать, он произнес: - Девушка, одолжите пистолет. - Вам надолго? - спросила девушка, протягивая "Макаров" ручкой вперед. - Нет, только застрелиться. - Тогда быстрее, сейчас подойдет мой автобус. Лешка прислонил вороненый ствол к виску и почувствовал, какой он холодный, что тут же подействовало отрезвляюще. - Разве вы не видите, девушка? - вмешался Сурков. - Молодой человек в вас влюблен, да так сильно, что готов с жизнью расстаться. - Как все запущено, - констатировала дама. - Неужели такой благородный порыв не вызвал в вас ответных чувств? - Вот еще, - напряглась девушка. Очевидно, с ней никто так не разговаривал, и она не понимала, чего же от нее хотят. - У твоего друга крыша едет, а ты чувства. - Уверяю вас, мадам, он очень хороший человек. - Да что ты все за него говоришь? Он у тебя немой? - Он оглох от любви, - поэтично произнес Сурков. - Ничего не видит и не слышит. - Везет мне на калек, - вздохнула девушка. - Звать его хоть как? - Алексей Людмирский, а меня Игорь Сурков. - А короче? - Меня Гоша, его Леха. - А меня Эля. - Эля? - зачем-то переспросил Сурков. - А более официально? - Эльза Аппетитовна. "Безобразная Эльза", - подумал Сурков и тут же устыдился своей мысли. - Эльза Аппетитовна, а не пойти ли нам ко мне и не выпить ли по бутылочке пивка? - Лучше водки, - рассудительно произнесла Эльза. - Сказано, сделано, - наконец произнес Людмирский. - Э - э! - Эльза отвела в сторону ствол пистолета, которым Лешка раскачивал из стороны в сторону. - Он у тебя действительно чокнутый, - она решительно отобрала оружие и сунула его за пояс так привычно, словно проделала это с авторучкой. - Показывай, Дон-Жуан, свои хоромы, обратилась она к Суркову. Сурков обнял одной рукой Эльзу, другой Людмирского и увлек обоих дальше от остановки, на которой уже давно поглядывали в сторону Суркова, Людмирского и Эльзы.
      * * *
      Сурков твердо решил, что будет выкуривать по одной сигарете после каждой бутылки пива. Когда сигареты закончились, он понял, что неверно составил пропорцию, так как пиво кончилось, а водка еще оставалась, даже не смотря на то, что Эльза налегала на бутылку не хуже Людмирского и Суркова вместе взятых. "А еще говорят слабый пол", - подумал Сурков, и, к его удивлению, пол наклонился и больно прижал лицо. "Обиделся", - пронеслось в голове у Суркова. Он стоял, боясь пошевелиться, опасаясь очередной агрессии со стороны пола. Дышать было тяжело, но Сурков терпел. Простояв так несколько часов, он задремал. Когда Сурков открыл глаза, все было на своих местах, пол, как и положено, был внизу, а Сурков, по всем законам физики, сверху. Однако утро было каким-то необычным. За окном шел противный дождь, а мысли, словно мухи, летали вокруг головы нагло и беспорядочно. Даже если какая-то и залетала в голову, то приносила только дискомфорт и разочарование. Сурков поставил на плиту турку, и пока вода закипала, попытался вспомнить, чем закончился вчерашний вечер. Кофе закипело невероятно быстро. Сурков читал об этом в каком-то романе у Жуля Верна, но оказалось, что это всего лишь храп Людмирского, который нагло спит в кровати Суркова. - Вставай, урод, - тихо сказал Сурков. Пришлось повторить не менее пяти раз, прежде чем Лешка сменил тональность и перешел из храпа в свист. - Встать! Суд идет! - закричал Сурков на ухо Людмирскому. Людмирский лежа вытянулся по стойке смирно и открыл один глаз. - Где оно? - Что? - не понял Сурков. - Эльза. - Тебе лучше знать. - Я не помню, она меня споила и бросила. - Через бедро? - спросил Сурков. - Шуточки у тебя, - Людмирский, кряхтя, поднялся. - Кофеем пахнет. - Черт возьми, - Сурков кинулся на кухню, где кофе уже плясал по плите. Он зачем-то ударил темную кляксу мухобойкой и вылил остатки в чашку, налив воды поменьше, снова поставил сосуд на огонь. - Зачем мы ее притащили? - спросил Людмирский, очень похожий на доброго льва с растрепанной гривой. - По-моему, это была твоя идея. - Да? - не поверил Людмирский. - По-моему. - А билет мы заполнили? - Билет. Как же я забыл!? - хлопнул себя по лбу Сурков. Он стал судорожно выворачивать карманы, перебирать старые газеты и копаться в мусорном ведре. Билета нигде не оказалось. - Эльза утащила, - предположил Людмирский. - Ты теперь будешь ее винить во всех грехах? - С чего бы это? Сурков ехидно улыбнулся. - Нет, нет, Гоша. - Да, ладно, Лешка, мы с тобой взрослые люди. Сурков перешел к журналам, затем к библиотеке, перетряхивая книги. Он заглядывал в такие места, куда билет не мог поместиться физически, пока жуткий вопль не прервал его. - Что, что случилось? - спросил Сурков, влетев в ванную комнату. Людмирский стоял посредине совершенно обескураженный. Он смотрел прозрачным взглядом на зеркало, по которому аккуратным каллиграфическим почерком красная помада вывела короткую надпись: "Позвони мне, любовничек, 324-17-85". - Фух, я уж думал, ты привидение увидел. - Гоша, она написала "любовничек"! - Ну и что? - Как, ну и что? - Откуда ты знаешь, что это она тебе написала? - А кому? - отвесил челюсть Людмирский. - Вообще-то, это моя ванная и квартира моя. Не улавливаешь мысль? - Ты? - изумился Людмирский. - А что? - Сурков решил, что маленькая ложь меньшее зло, нежели на протяжении нескольких недель слушать воспоминания Людмирского о встрече с Эльзой. - Да нет, ничего, - Людмирский повеселел и даже покрылся легким румянцем. - Ну, как говорится, шутки шутками, а утки утками. Ты билет не нашел? - Пока нет, - ответил Людмирский, с опаской заглядывая в унитаз. - Боишься обнаружить там Эльзу? - Да, нет. - Так да или нет? - Перестань, Гоша. Людмирский и Сурков продолжили поиск, переворачивая все вверх дном. Через два часа поисков билет все же нашелся. Он находился под самым центром паласа. Выяснить, кто и как туда его засунул, не представлялось возможным, но самое неприятное - билет был девственно чист.
      Глава 2
      - Давай рассуждать логически, - рассуждал логически Сурков. - Мы собирались узнать шесть номеров и получить эту информацию от наших потомков. Возможно, мы ее получили, но не придали этому значения. - Ты что-нибудь помнишь? - С трудом, - сказал Сурков, хотя как ему казалось, помнил все удивительно четко. - Может, какие-то знаки, счет, последовательность? - Ты Эльзу имеешь в виду? Людмирский потупил глаза и шаркнул ножкой. - Может, что-нибудь ещё? - Ну, например? - Например, сколько ты выпил? - Разве я помню. - Сколько потратил? - Это бесполезно, Лешка. Я каждый день что-нибудь покупаю, к тому же, когда мы покупали водку, я был еще трезвый. - А что, по-твоему, может служить сигналом? - Какое-то необычное и в то же время заурядное событие, которое могло произойти, а могло и не произойти. Людмирский почесал затылок, но это никак не сказалось на его мыслительной деятельности. Он почесал лоб, но и это не помогло. - Может... - начал было Людмирский после десяти минут напряженного молчания. - Ну, хватит, - прервал его Сурков. - Мне надо убраться, смотри, какой кавардак. Давай проваливай, а вечером увидимся и обсудим идеи. Сурков выпроводил упирающегося Людмирского и стал приводить в порядок свое жилище. Он разложил по местам разбросанные вещи, пропылесосил палас и протер пыль, что делал крайне редко. Когда он добрался до ванной, то снова увидел надпись на зеркале. Сурков взял лежавшую на раковине губку и поднес к стеклу, неожиданная мысль пронзила его, словно удар током. Сурков бросил губку и, войдя в комнату, стал быстро ходить, нарезая круги и наслаждаясь моментом, когда решение сложной задачи приходит само собой.
      * * *
      Людмирский старался не смотреть на Эльзу, опуская глаза каждый раз, как только их взгляды пересекались. Сурков настоял на встрече с Эльзой, так как ее персона, по его рассуждению, становилась ключевой. - Итак, Эльза, мы хотим знать, кто ты? Откуда ты взялась? Почему оказалась именно там, где сейчас находишься? Почему у тебя такой номер телефона? - Да. И откуда у тебя нарезное оружие? - вставил фразу Людмирский. Эльза сделала глубокую затяжку и прищурилась, то ли от дыма сигареты, то ли от своих мыслей. Было похоже, что она не собирается отвечать на дурацкие вопросы, и в голове ее борются варианты: уйти сейчас или чуть позже. Лень победила, и Эльза хрипловатым голосом попросила: - Закажите мне "Хенеси". - Пеноси мы тебе закажем, - не выдержал Людмирский. - Успокойся, импотент, - ответила Эльза. - Вы оба успокойтесь, - сказал Сурков. - Пусть твой друг относится ко мне с уважением, - потребовала Эльза. - Пусть, - согласился Сурков. - Пусть он извинится, - сказала Эльза, почувствовав слабину. - Началось, - процедил Людмирский. - Еще не кончалось, - сказала Эльза. - Так, так, так. Все, оба замолчали. Говорю я, я здесь главный, я скоро стану миллионером, а кто не хочет ко мне присоединиться, пошли вон. За столиком тут же стало тихо, как в могиле центрального кладбища. - Слышь, миллионер, закажи мне Хенеси. - Гарсон, - Сурков сухо щелкнул пальцами. - Сто граммов водки. - Какой? - спросила подошедшая официантка в цветастом переднике. - Дешевой. Эльза недовольно поморщилась. - Боже мой, с кем приходится работать? - процедил Сурков. После ста граммов разговор пошел быстрее и плодотворнее. Сурков сделал еще два заказа и практически уверился в том, что Эльза - посредник между будущим и настоящим. Он не сомневался, что Эльзу разыгрывали вслепую, подобрав по номеру телефона и подсунув Суркову в самый подходящий момент. Однако информация была неполной, и оставалось либо многое выяснить, либо до многого догадаться. Во-первых, номер телефона имел семь простых и натуральных цифр, из которых предстояло составить шесть чисел. Каким образом необходимо использовать разделители Сурков не знал, и обсуждение этого не принесло никакого результата. Людмирский предлагал использовать пять цифр самостоятельно как 3, 2, 4, 8 и 5. Число 17 он считал отделенным и тоже самостоятельным. Аргументы по поводу того, что последовательность 2, 3, 4, 5 невероятно редка, не оказывали никакого воздействия. Эльза считала, что ее телефон скорее содержит числовой ряд из 3, 24, 17, 8, 5, а шестое число необходимо получить сложением всех вместе. Посчитав на салфетке результат, она изменила свое мнение, сказав, что это число десять, то есть результат суммы последней цифры с количеством данных. Сурков не спешил высказывать собственное мнение до того, как решит небольшую личную проблему. А проблема сводилось к следующему: если он согласится с Людмирским и Эльзой, не говоря ничего, купит еще один билет, заполнит его, а позже выиграет в лотерею, об этом никто не узнает. Ему уже не придется делиться с Эльзой и Людмирским, тем более что морально он будет частично прав. Принимать такое решение не хотелось, но внутренний голос настаивал. Наконец, совладав со своей совестью, Сурков сказал: - Поступим, как советует Эльза. - Почему? - возмутился Людмирский. - Потому что она посредник. - А ты - засранец, - хихикнула Эльза. - Молчать, - приказал Сурков. - Я только что потерял два миллиона из-за сопливой слабости, так что давайте помолчим.
      * * *
      Мелодично булькнул дверной звонок. Сурков открыл дверь и увидел Людмирского в смокинге и бабочке. - Взял на прокат, - пояснил он. - Тебе идет. Только я предпочитаю белый. - Белых не было, да их, скорее всего, и не прокатывают. - Не практично? - Наверняка. Эльза здесь? - Людмирский извлек две бутылки шампанского. - Нет еще. - Тогда спрячь, а то все вылакает, не успеешь оглянуться. - Я в холодильник поставлю. - Я же сказал спрячь. - Знаешь что, тогда сам. Людмирский закрылся в ванной, пустил воду и долго гремел фаянсом. После чего появился с закатанными рукавами: - Да. Я понял, почему белых смокингов в прокате нет. Людмирский достал закатанную в целлофан сигару и долго крутил ее в руках, гадая, с какой стороны откусить. Он устроился в кресле перед телевизором и стал пускать кольца в потолок. Эльза опоздала на две минуты. Она успела покрутиться перед зеркалом, прежде чем проскочила в комнату. Передача уже началась, но еще долго крутили рекламу офицерских часов, и ведущий говорил приветственные слова, обещая золотые горы и рай на Земле, когда по проволочному желобу покатился шар с номером.
      * * *
      Сурков прикурил сигарету, покрутил ее в руках, разглядывая белый столбик. Он выпустил дым в потолок и вернулся к своим мыслям. "Не удалось. Бывает. Кто сказал, что будет просто? Достичь цели, не приложив усилий, глупо, неинтересно. Все идет своим чередом, все развивается, все под контролем времени. Неужели идея глупа сама по себе? Да нет, она не глупа, она просто несвоевременна, слишком абстрактна. В конце концов, еще Да Винчи придумал дельтаплан, но что он мог знать о дакроне и алюминиевых трубах? Мюнхгаузена до сих пор воспринимают как глупую сказку, а Сурков лично видел машину, которая движется в полном вакууме, вытягивая себя за волосы. Необходимо найти подход. Ведь все рассуждения по-прежнему кажутся логичными и последовательными. Думай, Сурков, думай. "А что если и будущее нельзя изменить"? Сурков поднял руку и приблизил палец к носу. "Вот сейчас я дотронусь пальцем до носа или не дотронусь. Я хозяин будущего, и в зависимости от того, чего я захочу, изменю будущее. Или не изменю? Что изменится, если я буду спать или всю ночь трогать себя за нос? Ничего. А если я пойду на улицу? Ничего. А если я ввяжусь в пьяную драку? Ничего. А если меня собьет машина? Никто не заметит. Может, Людмирский прав, кто-то наблюдает за временем и не дает возможности его изменить? Глупости, нет ни судьбы, ни предрасположенности. Иначе наши поступки не имели бы никакого смысла, а все человечество завалилось бы на диван. Будущее можно изменить - это также верно, как-то, что оно настанет. А раз настанет, значит машину времени создадут - это абсолютно верно". - Ничего не понимаю, - сказал он вслух. Сурков набрал телефонный номер, и, сообщив код несуществующего города, долго рассказывал телефонной барышне, как он пытался обмануть время, как напился с Людмирским и как познакомился с Эльзой. Бархатный голосок на том конце провода сначала сопротивлялся, но вскоре замолчал, и Сурков ловил себя на мысли, что говорит сам с собой. Лишь когда он стал описывать внешность Эльзы, в телефонной трубке возникли визгливые нотки. - А ты сам-то красавцем себя считаешь? Сурков тут же замолчал и с испугу повесил трубку, но телефонный аппарат сразу зазвонил. - Опочки, - произнес Сурков, - это как вообще? Он двумя пальцами аккуратно поднял трубку с аппарата и поднес ее к уху. - Я тебя спрашиваю, ты себя красавцем считаешь? - Нет, - послушно ответил Сурков. - Тогда, кто тебе давал право хаять бедную девушку? - Она не бедная, у нее папа - заслуженный оленевод. - Не ври, Сурков. - Мы, кажется, не знакомились, - опешил Сурков. - А я тебя насквозь вижу. Сидит такой обиженный гений и думает, как бы ему стресс пережить? И давай названивать первому встречному - поперечному. - С чего ты взяла? - Я же сказала, что насквозь тебя вижу. Суркову стало нехорошо. Мысль, что какая-то дама видит его насквозь, сама по себе неприятна, а если она еще ловит за руку и перезванивает - это совсем скверно. - Сколько ты хочешь? - спросил Сурков фразой из какого-то детектива. - Миллион, который ты мне обещал. И знаешь что, Сурков, я подумаю о том, чтобы увеличить мой процент. - Эльза! - обрадовался Сурков. - Какой у тебя красивый голос. - Не подлизывайся. - Ничуть. Ты меня поражаешь. - Это моя работа. - Что же ты не сказала, где работаешь? - Сурков, прибереги лесть для своей жены. Спокойной ночи. - Подожди, подожди, Эльза. - Что? - Давай дружить. - Да пошел ты. В трубке раздались короткие гудки, и почему-то Сурков почувствовал себя хорошо. Как ни странно, но он был рад, что позвонил именно Эльзе. "Удивительная женщина, - подумал Сурков. - И на дуде игрец и что там еще?"
      * * *
      - Итак, товарищи миллионеры, - сказал Сурков, кладя ладони на стол. - Я это уже где-то слышала, - шепнула Эльза на ухо Людмирскому. - Не шушукаться, - приказал Сурков. - Не корчь из себя крутого. Ближе к делу. - Хорошо, - Сурков наморщил лоб, - буду краток, начну издалека. - Еще короче. - У меня для вас две новости: одна хорошая, другая плохая. - Не надо, не надо продолжать, - запричитала Эльза. - Начни с хорошей. - Я гениален. - А хорошая новость? - спросил Людмирский. - Хорошие новости кончились. - Ничего себе денек. - Теперь о грустном. Моя гениальность - залог нашего успеха, однако этого мало. Необходимы решительные действия с нашей стороны, чтобы сломать реальность. - Как это? - Я долго думал, почему наш эксперимент не удался, и пришел к выводу, что ошибся в самом начале. Будущее действительно нельзя изменить. Это как река, текущая по руслу: если она устремилась по выбранному пути, то помешать этому невозможно. - Но. - Никаких "но". - Помешать этому нельзя, а вот повернуть или свернуть. Понимаете, время, как и все остальное, закономерно. Взять, к примеру, луч света. Зная скорость и направление, мы с точностью до миллиметра можем определить, где он окажется через год. Наше будущее так же закономерно. Не настолько точно и безупречно, но уверяю вас, что уже в первом классе, я предполагал, кем станут мои одноклассники через десять лет. Возможно, что не тех из них посадили, не те спились и не те уехали в Израиль, но в большинстве своем прогнозы мои сбылись, и в этом нет ничего удивительного. Не надо быть провидцем, чтобы предположить, чем вы будете заниматься завтра. Людмирский и Эльза переглянулись. При этом по их лицам пробежали следы внутренней борьбы. - Вот видите, - сказал Сурков. - Вы и сами делаете прогнозы. Однако глупо делать глупые прогнозы. Или помните поговорку: деньги к деньгам? - У тебя нет денег, - вставила Эльза. - Вот именно, - воодушевился Сурков. - У меня пока нет денег, и это надо исправить. - Вариант с ограблением сберкассы еще рассматривается? - И не только сберкассы. Вы слышали о том, что Госстрах уже не является монополистом, а у Госбанка появляются конкуренты? Существует первая букмекерская контора и так далее. - "Так далее" звучит конкретнее предыдущего, - сказала Эльза. - Суть моего предложения сводится к следующему: во-первых, необходимо помочь нашим потомкам, так сказать, обозначить мою фигуру; сделать так, чтобы она стала известной и в обозримом, и в отдаленном будущем. Например, заголовками в газетах: "Забавы отечественных миллионеров: господин Сурков подарил дому инвалидов болид класса "Формула - 1"". Или "Молодой миллионер решает стать первым туристом в Космос". А вовторых, обезопасить моих наследников, ведь если я стану миллионером, они ничем не будут рисковать, сообщая мне шесть номеров, я то им уже стал. - Стоп, стоп, стоп, - замотал головой Людмирский, - нестыковочка. Если ты и так им станешь, зачем весь сыр-бор? - А я лично сомневаюсь, что ты на свой лимон на околоземную орбиту выйдешь, - закатила глаза Эльза. - Отвечаю по порядку, - сказал Сурков. - Я стану миллионером в кредит, так сказать, заранее. Что касается космонавтики - это верно, на полет мне денег не хватит, а на статью в газете - вполне. - У тебя есть план, Гоша? - Есть ли у меня план? Есть ли у меня план? Конечно, у меня есть план, но мне еще нужны соратники, помощники и верные друзья, которые не будут меня критиковать, а, не раздумывая, отдадут тело и душу. - Можешь на меня рассчитывать, - сказал Людмирский, - по меньшей мере, в отношении души. - И на меня, - подтвердила Эльза, - в отношении тела. - Вот и договорились, а теперь слушайте сюда...
      * * *
      Людмирский отпустил окурок из рук, и он тихо упал на асфальт. Он растоптал его каблуком, поднял воротник, опустил со лба большие черные очки. Почесав рыжую трехдневную щетину, отпущенную специально для сегодняшнего променада, Людмирский осторожно шагнул к массивным дверям банка. - Могу я вам чем-нибудь помочь? - спросил молодой человек в хорошем костюме, стоявший на крыльце в стойке защитника, построенного перед воротами в стенку. Сурков хорошо проинструктировал Людмирского о поведении охранника и настоял, чтобы тот вложил за пояс пистолет Эльзы. Это придавало Людмирскому совершенно дебильную походку и колоссальную неуверенность в себе. - Конечно, можете, - ответил Людмирский заученную фразу, которую репетировал перед зеркалом с пяти утра. - Я хочу открыть счет. Охранник осмотрел Людмирского с ног до головы и попытался принять верное решение. Единственной извилины хватило, чтобы предположить о неприятностях, которые возникнут у охраны, стоит только подозрительному субъекту выкинуть фортель внутри. - Извините, но это невозможно. Людмирский на секунду смутился. По сценарию охранник должен был ответить фразой: "Это невозможно, сэр". Но он опустил "сэр". На самом деле охранник собирался сказать именно так, но оказался ленивым и произносить длинные фразы не стал. - Что? - Людмирский сначала спросил, но сразу же пожалел об этом, потому что тут же ушел от сценария. - Это невозможно, - ответил охранник. - Управляющий болен? - продолжал Людмирский, стараясь выдержать хотя бы стиль игры. - Нет, что вы, здоров. - У вас карантин? Тараканов морят? - Нет, у нас нет тараканов. По сценарию Людмирский должен был задать три глупых вопроса, но к входу уже подъехал черный "Мерседес" "S" класса, и из него уже вышел Сурков, одетый в черный плащ и строгий костюм с бабочкой. Он небрежно толкнул тяжелую дверь машины и подождал, пока она проедет мимо него, преданно развернется и будет ожидать хозяина. Когда Сурков подходил к входу, из него выпорхнула Эльза, одетая в деловую мини-юбку и такой же откровенный пиджак и смотревшаяся сзади ничем не хуже фотомодели. Она увидела Суркова и, растерянно цокнув каблучками, встала на цыпочки: - Можно автограф? - ворожащим сердце субтончиком спросила Эльза. Сурков устало улыбнулся и, приняв из рук Эльзы блокнот за десять копеек, разборчиво написал: "Где ты взяла эту тетрадку, дура? Можешь не отвечать". Эльза густо покраснела и отступила в сторону. - Спасибо, - сказала она уже исчезнувшему в дверях Суркову, который даже не посмотрел на охранника. - Красиво жить не запретишь, - продолжал Людмирский по сценарию. Дальше Людмирский должен был выждать пять секунд, и если охранник не задаст вопрос, самому рассказать о новоиспеченном миллионере, заграбаставшем джек-пот в большой национальной лотерее. Людмирский исправно досчитал до пяти, после чего продолжил, время от времени заговариваясь и поря отсебятину. Через пять минут он вспомнил о неотложных делах, попрощался и ушел в том направлении, откуда появился. Расчет Суркова не оправдался, и охранник не стал докладывать о почетном госте своему руководству, за него это сделал его коллега, получивший пересказ с наворотами. Сурков уже стал унывать, когда место клерка заняла привлекательная блондинка, готовая оказать любые банковские услуги. - Товарищ Сурков? - Да. - Наслышана о вашей удаче. - Хочу разделить ее с вами. - Открыть счет? - Не совсем. Понимаете, я пытаюсь вывезти из страны большое количество валюты, и хотел бы это сделать без пошлины. - Дайте подумать. - Я слышал, что кредитные карты не облагаются таможенными сборами и не нуждаются в декларировании, - помог Сурков. - Действительно, - расплылась в улыбке блондинка. - Какую хотите открыть: дорожные чеки, "Американ Экспресс"? - Виза. - Отличный выбор, - похвалила блондинка.
      * * *
      Эльза старательно работала над ногтями Суркова, оказавшимися не закрашенным на его теле пятном, особенно в момент подписания кредитного договора. - Что мы имеем? - Семь кредитных карт, пять фирменных банковских карт, кредитные договора на сумму в полмиллиона и кучу неоплаченных счетов, - ответил Людмирский. - Пока неплохо. Что со страховками? - Я застраховал тебя в девяти страховых компаниях на общую сумму девятьсот тысяч долларов. - Почему в девяти? - В последней конторе поручительство под страховку не дают, я подумал, зачем палить деньги? - Хорошо, что ты не транжира, Лешка, но сделал ты это зря. Страховка на миллион да еще зеленых звучит гораздо эффектнее, нежели на девятьсот тысяч. Что с прессой? - Завтра выйдут три статьи: в двух местных газетах и одной центральной. В местных у нас первая полоса, в центральной - фото и сноска. - А с телевидением? - С телевидением придется подождать. Пока тебя вмонтируют, пройдет пара дней. Ты не представляешь, какие глупые вопросы мне задавали. - Почему не представляю? Представляю. Эльза, может, хватит? - Пожалуй, хватит. Сурков посмотрел на свои руки, крутя их перед лицом, словно впервые видел. - Надо же, никогда не думал, что можно получать от этого удовольствие. - На педикюр не рассчитывай. - Не нужно, разуваться меня пока еще не просили. - Хватит глазеть на свои пальчики, - брезгливо поморщился Людмирский. Как баба. - Да, да, - Сурков спрятал руки за спину и испытующе посмотрел на Эльзу и Людмирского. - Что у нас сегодня? - Посетим твою школу, - сказала Эльза, заглянув в блокнот. - Я - твой секретарь, - Эльза сделала ударение на "твой". Это... - она показала пальцем на Людмирского, - Ох-рана. - Секретутка, - передразнил Людмирский. - Оба дураки, - вставил Сурков. - Не будем заставлять деток ждать. Он надел пиджак, поправил галстук и, пропустив вперед Эльзу и Людмирского, запер дверь своей квартиры. Школа оказалась в том самом месте, где ее последний раз посещал Сурков. Старое двухэтажное здание не ремонтировалось со времен Хрущева, и Сурков сразу сообразил, зачем организована эта встреча. - Друзья! - обратился Сурков к шеренгам учеников в красных галстуках. Я пришел сюда, чтобы встретиться с вами и пожелать вам успехов в учебе и общественной жизни. Но увидел, в каком состоянии находится храм науки, и подумал: "А может, стоит помочь национальному образованию?" Но тут же понял, что моя скромная лепта будет каплей в море житейских проблем. Чего хотел я, когда учился в этой школе? Ни нового скелета в кабинете биологии и ни новых порошков в кабинете химии, хотя и то, и другое не помешало бы. Больше всего хотелось получать удовольствие от процесса учебы, радость от хороших оценок и примерного поведения. А еще меня всегда забавлял тот факт, что учителя за проведенные в школе часы получают деньги, а ученики почему-то нет. Мне это кажется несправедливым, поэтому я решил оплачивать труд учеников, причем делать это дифференцированно и наглядно. А это значит, что со следующей четверти за каждую пятерку ученик будет получать пять рублей, за каждую четверку - четыре рубля и так далее. - А за двойки платить будете? - выкрикнул рыжий подросток. - Почему бы и нет? - спросил Сурков. - Двойка тоже оценка. Так ведь? - Да! Да! - хором скандировали ученики. - Разве мы не платим денег за коммунальные услуги? Разве отечественные автомобили раздают бесплатно? - Нет! Нет! - еще громче отвечала толпа. - Тогда давайте прекратим дискриминацию. Сурков встретился взглядом с Татьяной Семеновной, учителем химии и по совместительству завучем школы, постаревшей, но такой же крепкой коренастой женщиной. Она глядела на Суркова так же, как и десять лет назад: безумным взглядом камикадзе, направившего свою торпеду в цель. Сурков подумал, что будь в руках Татьяны Семеновны противотанковая граната, она бы эффектно выдернула чеку зубами, круто замахнулась левой рукой, разбив носы паре пионеров, стоящих рядом. Суркову даже показалось, что он слышит запах тротила и краем глаза видит разлетающиеся учебники и части школьного обмундирования, но сумел взять себя в руки и отвел взгляд. - Пожалуй, пора, - шепнул он Людмирскому.
      * * *
      "Мерседес" остановился на заправочной станции. Сурков достал пачку сигарет и вытряс из нее последнюю. - Здесь не курят, - сказала Эльза. - Я знаю, - ответил Сурков и чиркнул зажигалкой. Зажигалка изрыгнула струйку искр, которая занялась голубым конусом пламени, быстро сошедшим на нет. Сурков сделал еще несколько неудачных попыток добыть огонь, но пламя не появлялось. - Проклятье, - выругался Сурков и толкнул тяжелую дверь. - Эй, парень, огоньку не найдется? Проходивший мимо машины заправщик угрюмо показал пальцем на вывеску, где разборчиво было написано: "Минздрав предупреждает, курение очень, очень, очень опасно". Сурков уже собирался хлопнуть дверью, но появившийся водитель сделал серию жестов руками. - Что? - спросил Сурков. - Эта карточка аннулирована, - водитель показал прямоугольник картона с темной полоской. - Ну и что? - Ничего, бензин здесь бесплатно не заливают. - А ты не мог бы кормить свою скотину экономнее? - Я-то могу, но вот захочет ли она ехать? - Поехали, - скомандовал Сурков. - Заправимся в городе. Плану Суркова не суждено было сбыться. "Мерседес" с омерзительной немецкой пунктуальностью заглох, как только кончился бензин, так и не докатившись до столбика с отметкой семнадцатого километра. Суркову и Эльзе ничего не оставалось делать, как бросить разгневанного водителя и ехать автостопом. Дальнобойщики не желали останавливать молодой женщине в деловом костюме и мужчине с бабочкой и в смокинге, а легковушки ломили плату, которой у Суркова просто не было. - Хорошо, что мы не взяли Людмирского, - сказала Эльза. - Он бы изнылся до головной боли. - Перестань, - возразил Сурков, - Лешка - хороший парень. - Хороший, - согласилась Эльза, - только сволочь. - Какая муха между вами пролетела? - Испанская. Сурков развязал бабочку и, кинув через плечо смокинг, зашагал по обочине. Он не делал попыток остановить машину и поэтому удивился, увидев сдающую задом красную "девятку". - Игорь Сурков? - спросила девушка через опущенное стекло. - Никак нет! - крикнул Сурков. - Не скромничайте, это вы. - Нет, не я, - упрямился Сурков. - Ну, хорошо, хорошо. Позвольте вас подвезти. Сурков демонстративно открыл переднюю дверь, приглашая Эльзу сесть. - Здравствуйте, - сказала Эльза, уловив мысль Суркова. - Меня зовут Эльза, а вас? Женщина-водитель собралась, было, обидеться, что ей подсунули для разговора безобразную Эльзу, но, зацепившись языком за собеседницу, провалилась в женскую болтовню. Сурков краем уха улавливал, как дамы обсуждали житейские проблемы, но потихоньку был сморен налетевшим обеденным сном. Напряжение последних дней дало о себе знать, и Суркову снился математический кошмар: он складывал цифры, подбивал индексы и проводил камеральные расчеты, но, как и положено, в кошмаре что-то не складывалось, и Сурков вновь приступал к пересчету. Проснулся он от головной боли, но вызванной не кошмаром, а прямым воздействием переднего сидения, которое больно ударило в верхнюю часть туловища. - Куда же ты прешь, скотина? - кричала женщина за рулем. - Здесь сороковник висит в самом начале улицы. - Сама дура, - приветствовал даму нарушитель. - Что случилось? - спросил Сурков. - Да этот... козел, - сделала характерный жест женщина, - подрезал. Только теперь Сурков заметил острую складку металла на капоте машины. - Это надолго? - спросил он Эльзу. - Скорее всего, да. - Я пройдусь, - Сурков выбрался на проезжую часть и наклонился к окну. Эльза, дай закурить. Эльза протянула новую купюру достоинством в пятьдесят рублей, такую новую, что казалось, будто ее только что отпечатали. - О. Да ты богатенький Буратино, - сказал Сурков. - Я богатенькая Мальвина, а Буратино - это ты, а с Пьеро тебя знакомить не надо. Сурков задумчиво сунул полтинник в карман и побрел вдоль улицы, рассуждая, что на "Мальвину" Эльза не похожа, он - на Буратино, а Людмирский, конечно, нытик, но пока еще стихи не пишет. Он вошел в ближайший гастроном и, протянув деньги, ткнул пальцем в витрину. - Дайте мельче, - раздался колючий голос из окошка. - Хм, - изумился Сурков. - Да мельче не бывает. - У меня тоже сдачи нет. - Ну, давайте две пачки. - Еще десять рублей. - Не-е-е-ту, - растянул Сурков. - И у меня нет. - Ну, давайте что-нибудь, - начал терять терпение Сурков. В окошке появилась полосатая пачка сигарет и розовый прямоугольник бумаги с голубой окантовкой. Почему-то Сурков не узнал его сразу и несколько раз посмотрел на просвет билет "Национальной лотереи". - Это мне? - возмутился Сурков. В этот момент кто-то из прохожих похлопал его по плечу. - Молодец, Сурков, так держать. Сурков оторопело оглянулся. Он уже стал привыкать, что люди на улице сначала улыбались, потом здоровались, а вот теперь даже стали его похлопывать. - Но я... - возразил, было, Сурков. Возражать было поздно, никто не собирался с ним спорить, и, сунув в карман билет, Сурков пошел домой. Он долго звонил, стучал и даже успел побарабанить в дверь ногой, но чуть позже вспомнил о ключе и отпер дверь. Людмирский стоял в прихожей, прислонившись спиной к стене, и старался дышать тише. - Кого мы боимся? - спросил Сурков. - Кредиторов, - шепотом ответил Людмирский. "Наверное, Эльза в чем-то права", - подумал Сурков. Но Людмирский не стал ныть, он только сполз вдоль стены и, как показалось Суркову, совсем перестал дышать. - Все нормально, Лешка, все о'кей, - как можно бодрее сказал Сурков. Сейчас будет тебе последнее задание. Сурков извлек из кармана лотерейку и, найдя в смокинге "Паркер" для кредитных договоров, заполнил билет и протянул его Людмирскому. - На, Лешка, отправь. Людмирский посмотрел на бланк "Национальной лотереи" и ему стало плохо. - Все хорошо, Лешка, это верняк. А талончик спрячь от Эльзы и не говори ей ничего. Последнее указание подействовало на Людмирского ободряюще. Он все еще нехотя поднялся и, скомкав билет, вышел. Прошло почти двадцать минут, когда в дверь настойчиво позвонили. "Вот и кредиторы", - подумал Сурков. Он не спеша завязал бабочку, надел смокинг, внимательно осмотрел себя в зеркало и отворил дверь. На пороге стояла озабоченного вида Эльза, все в том же костюме, в котором, на сей раз, угадывались не то следы борьбы, не то чрезмерной спешки. - Что случилось? - спросила она. - Ничего, - констатировал Сурков. - Странно, - сказала Эльза, отстраняя Суркова. Она осмотрела кухню, затем комнату и даже заглянула под кровать. - Ты любовницу ищешь? - спросил Сурков. - Людмирского. - Так это не одно и то же. Эльза лихо извлекла "Макаров" и направила его в грудь Суркова. - Что здесь было? - Ничего, - ответил Сурков, демонстративно поднимая руки. На губах Эльзы мелькнула растерянная улыбка. - Ты обыграл меня, Сурков. - О чем ты? - О чем я? Эльза сделала жест, словно пригладила волосы, и в ее руках послушно осталась каштановая шевелюра. - О чем я? Она двумя пальцами сложила складку на своей щеке и надавила так сильно, что кожа лопнула, расползаясь от уха. Эльза отделила полоску розовой ткани, обнажая под ней молодую кожу, другое лицо, которое уже не хотелось называть Эльзой. - С меня хватит, - сказал Сурков, - пока ты не разбросала по комнате свои протезы, может, объяснишь? - Нет, - сказало создание, которое еще недавно называлось Эльзой. - Но... - Сурков попытался возражать, ожидая чего угодно, но только не того, что произошло в следующую секунду. Пистолет в руках создания тихо кашлянул, и грудь обожгла раскаленная игла, испортившая смокинг. Сурков крутнулся на немеющих ногах, но попытку к бегству предотвратил второй хлопок, ударивший в спину и поваливший на пол непослушное тело.
      Глава 3
      Голубой коридор слишком ровный и слишком голубой, чтобы быть больничным коридором. Сурков видел впереди затылок пожилого человека в рубашке в желтую клетку, а впереди него женщину в белом, а впереди нее еще кого-то и еще и еще. "Я в очереди", - подумал Сурков. - Вы последний? - услышал он голос с сильным акцентом. - Да, я. Почему-то Суркову было стыдно спрашивать, куда, собственно, эта очередь, зачем он здесь и как сюда попал? А на самом деле, как он сюда попал? Сурков сделал шаг в сторону и присел на горчичного цвета пластиковый стул. То, что произошло с Сурковым, было весьма необычным и посему вопрос, заданный себе, подразумевал рассуждения. Эльза сняла с себя лицо, а затем его застрелила. По всей вероятности не насмерть, но ведь стреляла какой-то гадостью, от которой Сурков упал без чувств. Обобрала, наверняка. Очень похожа эта сцена на сцену из детектива с шантажом, только вот незадача - брать у Суркова нечего. Потом она отвезла его в Дом престарелых и поставила в очередь за лекарствами или еще куда. Сурков покрутил головой, пытаясь найти вывеску, табличку или предмет наглядной агитации, но ничего этого не было. Аккуратный голубой коридор был слишком чист, чтобы являться больничным. Сурков поймал себя на этой мысли второй раз. Он попробовал поковырять голубую стену и укрепился в своем подозрении. Мало того, что таких стен не могло быть в больнице, таких стен не могло быть нигде, где он когда-либо бывал. Никогда Сурков не сталкивался с такой фактурой и цветом, а предположения об импортных стройматериалах не могли выдержать критики. Сурков осмотрел стул, на котором восседал, погладил поверхность, попробовал на прочность ножки и даже заглянул под него. - Наконец! На тыльной стороне был приклеен белый прямоугольник пленки с рядом цифр и надписью на латинице. Только язык не понятен, не английский - это точно. Сурков водрузил стул на место и посмотрел на присутствующих. "Раз здесь есть учет, значит, и жизнь должна быть", - подумал он. Тем временем очередь немного продвинулась, и Сурков перенес стул на несколько шагов вперед, чтобы не упустить из виду старичка в клетчатой рубашке. - Зачем стоим молодежь? - как можно бодрее спросил Сурков. Старичок в клетчатой рубашке улыбнулся, но как-то нехорошо, как-то совсем не по-русски. - На суд, - сказал он с акцентом. - А кого судят? - Сурков сделал удивленные глаза. - Нас. - А-а-а, - наконец сообразил Сурков. - А где здесь выход? - Там и выход, - показал старичок на спину впередистоящего. - Ладно, - сказал Сурков, кивая стоявшему сзади, - я пойду перекушу, если моя очередь пройдет, вы заходите. - Не пройдет, - уверенно заявил мужчина. - Тем лучше. Сурков бодро зашагал по голубому коридору, тихо повторяя: - Дурдом, дурдом. Вскоре оказалось, что он находится в большом дурдоме с большим количеством больных и очень длинным голубым коридором, а успевших занять за ним очередь, нашлось так много, что на шутку это совсем не походило. Сурков попытался представить среднюю зарплату статиста, умножая на среднее количество актеров на километр, но после того, как покрыл внешний долг Аргентины, занервничал. Теперь он внимательнее рассматривал стоящих. Сначала Суркову не терпелось отыскать знакомое лицо, но оказалось, что и одежда весьма заслуживает внимания. Несмотря на то, что сам он был одет в смокинг, присутствие в очереди военных, шахтеров, пожарных и даже тореадора, выглядело несколько натянуто. В большинстве своем это были люди пожилого и среднего возраста, но иногда попадались молодые и очень молодые люди. Полицейскими коридор просто кишил, но ни разу Сурков не встретил милиционера. Когда же в коридоре замаячила синяя фуражка, Сурков чуть не подпрыгнул от радости. - Здорово браток. - Какой я тебе браток, - возмутился сержант. - Извините товарищ сержант. - Тамбовский волк тебе товарищ. - А-а. - глупо растянул Сурков. - Иди. Иди отсюда, родной, - милиционер нагло похлопал Суркова по заду. - Но, - опешил Сурков. - Неужели я тебе при жизни не надоел? - При жизни? - Что не водитель? - не поверил милиционер. - Нет. - Эка тебя угораздило, - сержант, напустил в голос сочувствия. - Какой водитель? При какой жизни? Мент! - неожиданно для себя выкрикнул Сурков. Сержант, словно ждавший этой реплики довольно расхохотался. - Играет, - понял Сурков. Он пошел дальше, но уже не бодро, а неторопливым шагом как на прогулке. Прошло не менее четырех часов после того, как он отправился искать выход, а конца и края этого заведения не предвиделось. Еще через час Сурков собирался сесть на голубой пол, чтобы отдохнуть, но как только выбрал для этого место, наконец увидел конец очереди, увидел, как в ее хвосте люди на ломаном русском спрашивают последнего и встают друг другу в затылок. Сурков быстро миновал крайнего и побежал в том направлении, где голубые стены сходились в одну точку.
      * * *
      Временами ему казалось, что он слышит звуки, ломаный русский, далекие шаги и тихое пение. Иногда Сурков уставал и садился, прислоняясь спиной к голубой стене. Он не мог точно сказать, спал ли он. Но однажды, открыв глаза, понял, что не помнит, в какую сторону шел. Это повторялось несколько раз, и, окончательно потеряв представление о времени и направлении, Сурков брел без энтузиазма, переставляя ноги. Скорее всего, прошло несколько дней, прежде чем ему в голову пришла замечательная идея - отдыхать на полу головой по направлению движения. Сурков клял себя за то, что не додумался до этого раньше. Теперь он мог быть уверен только в одном: если коридор когда-то закончится, то он узнает об этом первым. Сурков проводил по подбородку ладонью и удивлялся тому, что борода не растет, забывал об этом, проводил снова и удивлялся вновь. Некоторое время Сурков забавлялся тем, что писал неприличные фразы на голубых стенах, но вскоре "Паркер" не захотел писать без наклона, а водить золотым пером по ворсистому полу было невмоготу от скрипа волокон. Он пытался кричать и петь, разговаривал и бился головой о стену, но это ни к чему не приводило. Когда Сурков вновь увидел очередь, его это не огорчило. "Разберусь с ублюдком", - подумал он и направился вдоль цепочки людей. - Кюда биз отиди? - спросил вьетнамец. Сурков мог поклясться, что это вьетнамец и то, что акцент у него вьетнамский. - Пошел вон, косоглазый, - сквозь зубы процедил Сурков. - Я никута не поду, и ты тезе. - Пусть идет, - приказал здоровенный детина со сломанным носом. Сурков подумал, что одного удара этого качка хватило бы и Суркову, и трем вьетнамцам. Решив не тратить времени на разговоры, он быстрым шагом пошел вперед. Путь предстоял не близкий, и Сурков всячески подзадоривал себя мыслями о том, как он выведет на чистую воду урода, ответственного за все это безобразие. Несколько часов спустя, Сурков обменялся взглядом с сержантом милиции, который спокойно разговаривал с соседом. Наконец, он увидел в коридоре горчичный стул и старичка в клетчатой рубашке. - Молодой человек покушал? - улыбнулся он.
      Сурков подумал, что дать ему по зубам будет несколько невежливо в первую очередь из-за преклонного возраста собеседника. Но позже решил не фамильярничать и занес руку для оплеухи. - Вы не боялись опоздать? Не боялись проболтаться здесь, лет пятьдесят или сто? - Нет! - Сурков из последних сил сдерживал раздражение. - Не может быть. - Уверяю вас. Старик выказал огромное уважение, отступил на шаг, чтобы лучше рассмотреть Суркова, и наконец протянул старую морщинистую ладонь. - А где же ваш ангел-хранитель? - У него понос, - объяснил Сурков. - Ха, Ха, Ха! - по-стариковски добродушно рассмеялся собеседник. - А у вас хорошее чувство юмора, даже перед судом. Сурков хотел, было, задать очередной вопрос, но из-за того, что он увидел, волосы на его голове встали дыбом. В голубом коридоре находилась обыкновенная двустворчатая дверь, куда заходили все присутствующие по очереди. Делали они это совершенно обыденно и без суеты, как только над дверями загоралась покрашенная цапонлаком лампочка. Причем дверь находилась в стене, а не в конце коридора, который не заканчивался, а спокойно продолжался дальше, словно это было вполне логично и правильно. - Дверь, - шепотом сказал Сурков. - Дверь, - подтвердил старик. - Не заходите, пока не загорится вызов. - А вы? - А моя очередь раньше вашей. Старик показал пальцем на моргнувшую лампочку и сделал шаг по направлению к двери. Сурков хотел, было, его окликнуть, но так и не сделал этого. Он сел на свой стул и обхватил голову ладонями. - Вот. Я спятил. Что дальше? Просидев так несколько минут, Сурков почувствовал, как на его плечо положили руку. - Вас вызывают. Сурков увидел человека, когда-то занявшего очередь за ним. - Что? А-а-а... Он поднялся и пошел к двери, но тут же вернулся и забрал стул. "Какое никакое оружие, - подумал Сурков, - по меньшей мере, смогу заблокировать на время дверь". Переступив порог, Сурков тут же начал осматриваться. Кому-то это не понравилось, и над его ухом загремел сочный бас: - Что ты там копаешься? В штаны наложил? - Кто это? - Выходи на середину. Сурков решил пока не спорить и быстро пошел к центру круглого зала, напоминавшего арену цирка, увеличенную раз в пять. На возвышении за огромным столом восседал лысый человек в очках, одетый в красную мантию. На его столе, заваленном бумагами, находился белый монитор и молоток с круглой дощечкой. Сурков с трудом различал черты лица этого человека, но слышал его абсолютно четко, скорее, из-за хорошей акустики, нежели технических штуковин. - Дело номер двести шесть триллионов двести двадцать шесть миллионов восемьсот восемьдесят тысяч тридцать один. Класс "А" отдела вторичных дел, категория "Белое", Комитета контроля над Временем. Только теперь Сурков увидел секретаршу за пишущей машинкой, примостившуюся у основания стола. Судья громко выругался и исчез, затем появился в мантии белого цвета и, хлопнув колотушкой, объявил: - Вы признаете себя виновным? - В чем? - не понял Сурков. - В нарушении времени. - Я? - Он, что, дурак? - спросил судья секретаршу. - Здоров, - сообщила последняя. - И справка есть. - А почему со стулом? - Очевидно, вещдок, - предположила она. - Стул - это для того, чтобы сидеть, - сказал Сурков и, поставив его, сел сверху. - Говорите, справка есть? - засомневался судья. - Есть, есть, - подтвердила секретарша. - Сурков Игорь Андреевич признан годным к строевой службе в рядах Вооруженных Сил, плоскостопия и других умственных отклонений не обнаружено. Справка выдана военкоматом Центрального района. - Скажите, Сурков, - спросил судья, придя в иное расположение духа. - Что вы об этом думаете? - У меня такое ощущение, что я умер. - Хм, - удивился судья, - а вы полагаете, что нет? - А разве да? - Что это за дебил?! - закричал судья. - Почему он корчит из себя идиота? - Прочитать дело? - спросила секретарь. - Тезисно. - Сурков И.А. организовал преступную группу с целью извлечения материальных выгод, путем создания обратных связей во времени. Его действия привели к тому, что правнучка в семнадцатой степени воспользовалась эмодуляцией Перенокиса-Бетолиса и передала информацию в двухтысячный год, что вызвало парадокс третьего уровня, приведший ко времетрясению пятой степени по шкале Хрониуса. - Ничего я не получал, - сказал Сурков. - Сурков И.А. заполнил билет Национальной лотереи с помощью знаков, переданных правнучкой в семнадцатой степени. Ими оказались: семнадцатый километр, автомобиль девятой модели, госномер, состоящий из региона и двузначного числа, знак ограничения скорости, время ожидания. Последнее число было передано через ангела-хранителя, который внедрялся в реальность под видом Эльзы Аппетитовны Таракановой, специально, чтобы ограничить возможность осуществления преступных замыслов. Ангел-хранитель дематериализован и дедухолизован за служебное несоответствие. - Так с этого надо было начинать, - возмутился Судья. - Сурков, вас что, никто не инструктировал? - О чем вы говорите? - Вам никто не рассказывал, что вы умерли, что попадете в Ад? - За что? - За то, что потревожили будущее. - Но я не понимаю... - У вас будет время и понять, и подумать, - Судья встал и торжественным басом объявил: "За нарушение законов физики, преступление против времени и потомков, создание парадоксов третьего уровня, властью данной мне Вселенной и Богом, а также по ходатайству Комитета контроля над временем, приговариваю, Суркова Игоря Алексеевича, гореть в геенне огненной. Срок пребывания - вечность, исполнение наказания немедленно". Сурков слушал судью, брезгливо покачивая ногой, а в конце даже стал посвистывать. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Судья ударил деревянным молоточком по круглой дощечке, и, неожиданно для себя, Сурков провалился в преисподнюю вместе со стулом.
      * * *
      Там не было голубого коридора и цвета нежнее коричневого. Все было либо черным, либо грязным. Совершенно черный негр приказал Суркову раздеться и взамен белого смокинга, который он неаккуратно запихал в серый мешок, выдал тюремного вида темно-синюю спецовку. Одежда оказалась на два размера больше, но это совсем не беспокоило Суркова. Он наконец стал сознавать, что весь кошмар, произошедший с ним, кошмаром не является. А есть жестокая реальность, в которой ему, Суркову, предстоит вечно находиться в Аду, и все это будет происходить невероятно долго. Но больше всего, Суркова угнетало то, что он уже умер, и его жизнь, бесславно закончилась на паласе в однокомнатной квартире, а он, так и не успел сделать ничего значительного. - Вы грешник, Сурков, ваш порядковый номер один четыреста шестьдесят восемь двести шесть. Если вас спросят номер, назовите три последние цифры, если спросят полный, назовите все число целиком. Вы направляетесь в мужской Ад сто тридцать семь, на триста тридцать девятом уровне. Если вы потеряетесь, то должны обратиться к ответственному черту для препровождения до места наказания. Вам все понятно? Сурков кивнул. - Вот ваши бумаги, - негр сунул в руки Суркову серую папку, вверху которой красовалась эмблема в виде трезубца. - Дойдете до станции, поедете в сторону промзоны. Сойдете на "Котловой", пересядете и поедете к триста тридцать девятому уровню, ваша станция "Ад сто тридцать семь". Идите. Сурков потянул за железный рычаг проржавевшей двери, которая достаточно легко поддалась и, переступив порог, оказался в проходе, прорубленном в скале. С неровных стен стекала вода и естественным потоком стремилась дальше. Ноги Суркова зачавкали по лужам, красные языки факелов, висевшие на стенах через несколько метров, отбрасывали тусклые тени. Сурков в очередной раз потешил себя мыслью о кошмарном сне, но когда сквозь ботинки проникла вода, двинулся дальше. Проход расширился, вильнул и вышел в большую пещеру, соединявшую несколько штреков и проездов. По импровизированным дорогам катились электрокары, обливая путь, синим неоновым светом. По дорогам, сходившимся к небольшому перрону, шли люди, одетые в основном в спецодежду или серых тонов платья, покрой которых не вызывал больших эмоций. "Обычные люди, обычная одежда - все, как на стройках метрополитена, только работают здесь одни негры", - подумал Сурков. Но тут же увидел белого, одетого в такую же, как у него синюю робу и прижимающего к груди серый скоросшиватель. Зеленые глаза молодого человека по-кошачьи блеснули. Он сделал неуверенный шаг навстречу, но тут же остановился и воровато оглянулся. - Кого боимся? - спросил Сурков нарочно громко. - Еще не знаю. - Тогда держи хвост пистолетом, хуже, не будет. - Наверное, да, - согласился молодой человек, - а ты здесь давно? - Вечность, - ответил Сурков брезгливо. - Тогда, может, подскажешь? - замялся парень. - Что? - Ну, как себя вести, есть ли тут дедовство, можно ли дать деру? - Ха, - ухмыльнулся Сурков, - молодо-зелено. Не дрейфь, паря, расскажу, но сначала ты. - О чем? - О себе. Как сюда попал? Парень с недоверием посмотрел на скоросшиватель в руках Суркова, но все же решил не выяснять то, чего ему было не положено и начал: - Я - Билый. Бандит из Белой Церкви, это на Украине в Европе. - Хорошо, - похвалил Сурков. - Сам понимаешь, грешил. - Много? - Не так, чтобы очень, как все. - Все бандитами не становятся. - Так ведь и я не хотел, но делать нечего, семью кормить было надо. - А что же у тебя дети голодали? - Да не было у меня детей, во всяком случае, у моей жены. А на заводе денег не платили, устроиться куда-то очень тяжело, тут дядька предложил организовать мафию. - Что за мафия? - Дальнобойщиков стричь, которые на ночлег останавливались. Люди чужие, местных никто не знает. А я подходил и спрашивал по десять долларов, дядька сзади с ружьем стоял. Нам не отказывали. - Что же так ни разу и не отказали? - Один раз, - вздохнул Билый, - местная какая-то гадина, то ли меня узнал, то ли дядьку, возьми да и пальни. В дядьку не попал, я на пути оказался. Дядька ответил, но я тогда еще упасть не успел. Меня дробью под колесо кинуло, а пока гадина разворачивалась, пару раз по мне проехала. - Деру дал? - Вряд ли. Скорее всего, за дядькой погнался, но только не догнал. - С чего ты взял? - Я его в очереди не видел. - Ясно, - сказал Сурков, слушая, как из тоннеля, доносится звук приближающегося поезда. Три фары вынырнули из темноты, и, гремя вагонами, к перрону подошел электропоезд, с зияющими темными проемами окон и дверей. На облезлых стенах вагонов черной краской были набрызганы разномастные буквы из латиницы и кириллицы. С большой долей грамматических ошибок сообщалось: "Здесь был черт Лютый", "Дьявол - дурак", "На Котловой открылась пивная", "Гастроли группы "Квин" с завтрашней ночи и вечность". - Тебе куда? - спросил Сурков. - До "Лифтовой", затем на тысяча двенадцатый уровень. Ад семьсот два. - Это рядом, - заверил Сурков. - Он скользнул в дверной проем, и, взявшись за поручень, стал внимательно изучать то, что напоминало карту-схему. Она была аккуратно нацарапана гвоздем или другим острым предметом, но, несмотря на примитивный уровень исполнения, содержала четкие линии, схемы переходов и названия станций все на том же смешанном языке латинскими и русскими буквами. - Осторожно, двери закрываются, - объявил неизвестный машинист. Следующая станция "Геенна огненная". Поезд резко дернулся и помчался в туннель. В вагоне стало совсем темно. - Что значит "двери закрываются"?- пытался перекричать шум колес Билый. - А, - махнул рукой Сурков, - не обращай внимания. - Так, что ты мне посоветуешь? - Не ссы никого, - уверенно сказал Сурков. - И все? - Все! Хуже тебе уже не будет. Пойми, что самое страшное произошло. Сурков не видел лица Билого, но мог поклясться, что он сейчас плачет, как несправедливо обиженный ребенок шмыгает носом и растирает кулаками слезы. Прошло достаточно много времени, прежде чем за проемами окон колыхнулся первый отсвет, и поезд вылетел на станцию. - Уважаемые черти и гости Ада, - сообщил машинист, - выходя, не забывайте свои вещи в вагоне. Сурков поискал глазами Билого, но в вагоне находились только негры. Лежавший на полу серый скоросшиватель, наводил на мысль, которая казалась Суркову ужасной и забавной одновременно.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.