Виновный

– Лапушка, есть добавка, если хочешь.

И снова он сказал, что наелся.

– Отлично, – заключила Минни. – Тогда пойдем. У тебя ведь нет резиновых сапог?

Дэниел помотал головой.

– Ничего, – произнесла старуха. – У меня полно, на любой размер.

Они вышли из дома, и она открыла дверь сарая, приглашая мальчика войти. Внутри пахло влажной землей. Вдоль стены стояли в ряд резиновые сапоги, большие и маленькие, именно так, как она сказала. Десять или двенадцать пар. Некоторые были по размеру на младенца, но была и пара гигантских – мужских зеленых веллингтонов.

– Это все тех детей, которые у вас жили? – спросил Дэниел, примеряя сапоги.

– И их тоже, – ответила Минни, наклоняясь, чтобы поправить упавшие набок голенища.

Юбка у нее сзади подпрыгнула, выставив напоказ белые икры.

– И как давно вы уже берете приемных детей?

– Даже не знаю, милый. Лет десять.

– И вам грустно, когда они уезжают?

– Нет, если они уезжают в хорошее место. Одну или двух девочек удочерили прекрасные семьи…

– Но иногда надо вернуться к маме…

– Конечно. Иногда, если так лучше.

Сапоги были ему великоваты, но не сваливались. Он пошел за Минни, она открыла дверь курятника, и оттуда запахло мочой. Куры, кудахча, стали путаться у Дэниела под ногами, и он подумал, что неплохо бы их распинать, как голубей в парке, но удержался.

– Я ухаживаю за Гектором, – сказала Минни. – Он уже стар и бывает норовист. Я занимаюсь им сразу, как только встану. Ты будешь кормить кур и собирать яйца. Это самое важное дело. Гектор просто любимец, а на курах я зарабатываю. Я покажу тебе, как их кормить, а потом поищем яйца. Это несложно, ты быстро научишься и сможешь делать это каждое утро перед школой. Вот такая у тебя будет обязанность.

Курятник, отчасти крытый, был длиной в пятьдесят ярдов[5], с двором, обнесенным сеткой. Дэниел сначала наблюдал, как Минни раскидывает зерна, а затем, подражая ей, разбросал корм по земле.

– Это кукуруза, – пояснила Минни. – Вымениваю у фермера по соседству на коробку яиц. И не сыпь слишком много. Одну-две пригоршни, не больше. Птицам идут отбросы с кухни, а еще они с удовольствием клюют сорняки. Сколько здесь кур, как ты думаешь?

– Где-то сорок.

Она обернулась и странно посмотрела на Дэниела, приоткрыв рот.

– Ну надо же, да ты просто умничка. Их тридцать девять. Как ты угадал?

– Просто на вид столько.

– Отлично, теперь, когда они заняты кормом, мы поищем яйца. Возьми это… – Она вручила мальчику картонный лоток, и они зашли в крытую часть курятника. – Ты сразу поймешь, где они сидели. Смотри сюда. Одно есть. И какое большое, загляденье!

Дэниелу были не по душе ферма и дом, но ему вдруг понравились его обязанности. Находя яйцо, он чувствовал легкий толчок радости. Яйца были грязные, заляпанные куриным пометом и облепленные перьями, но он ими любовался. Ему не хотелось их уничтожить, как хотелось разбить фарфоровую бабочку и распинать кур. Одно он оставил себе, спрятав в карман. Оно было маленькое, коричневое и еще теплое.

Закончив поиски, они сосчитали яйца. Набралось двадцать шесть. Минни вышла во двор и стала готовить корм для Гектора, разговаривая с курами, кудахтавшими у нее под ногами.

У стены Дэниел заметил вилы и поднял их. Они оказались для него слишком тяжелыми, но он все равно занес их над собой, как штангист штангу, и не смог удержать. Вилы выскользнули вбок.

– Осторожно, милый.

Дэниел нагнулся и взялся за них снова. Минни стояла, наклонившись вперед, с задранной кверху толстой задницей, прикрытой подпрыгнувшей юбкой. Подняв вилы на уровень своих глаз, он шагнул и ткнул старуху в ягодицу.

– А ну-ка, – Минни вдруг выпрямилась, – опусти сейчас же.

У нее был странный акцент, особенно заметный в некоторых словах.

Дэниел осклабился и, помахав вилами, сделал шаг в ее сторону, потом еще один и еще, целя зубцами ей в лицо. Но она не отступила.

Внезапно он почувствовал сильный толчок, словно зад ему впечатали в позвоночник. Он выронил вилы, и тут все повторилось. Козел боднул его пониже спины. Дэниел качнулся и упал прямо на вилы, физиономией в грязь. Он тут же вскочил на ноги и обернулся, сжав кулаки, готовый к бою. Козел опустил голову, показывая отличные коричневые рога.

– Нет, Денни. – Минни взяла его за локоть и оттащила назад. – Не надо! Он проткнет тебя так быстро, что ты и глазом моргнуть не успеешь. Этот старый козел ко мне неравнодушен. Ему бы не понравилось то, что ты задумал. Оставь его в покое. Налетишь на рог – и тебе конец.

Дэниел позволил себя оттащить и поплелся к дому, но не напрямик, а зигзагом, чтобы не терять козла из виду. Дойдя до порога, он показал Гектору язык. Козел опять пошел в атаку, и Дэниел забежал внутрь.

Минни заставила его пойти умыться, а сама осталась на кухне складывать яйца в коробки.

Он поплескал водой на лицо и почистил зубы, а потом прокрался наверх. Яйцо в кармане уцелело. Дэниел положил его в ящик комода рядом с кроватью. Постелил вниз перчатку, а вокруг разместил три носка – гнездом, чтобы согреть яйцо. Закрыл ящик и уже хотел было спуститься вниз, но, вспомнив о чем-то, вернулся в комнату, вытащил цепочку матери из-под подушки и тоже положил в гнездо, рядышком с яйцом. Проверил спину и ягодицы – нет ли там царапин от козлиных рогов. Ладони были в ссадинах после падения.

Когда он спустился, Минни наматывала на шею вязаный розовый шарф. На ней была та же серая юбка и ботинки, что и накануне. Поверх длинной кофты она надела зеленое пальто. Оно было слишком узкое, чтобы его застегнуть, и Минни пошла нараспашку, с болтающимся туда-сюда шарфом.

Они отправились записать Дэниела в местную школу, а потом купить ему одежду, в которой не стыдно было бы появляться на людях.

– Пойдем пешком, – заявила Минни, когда они проходили мимо ее машины, темно-красного «рено» с паутиной на правом боковом зеркале. – Все равно нужно показать тебе дорогу.

Дэниел пожал плечами и пошел следом.

– Ненавижу школу. Меня выгонят. Всегда выгоняют, – сказал он.

– Ну, с таким-то отношением – ничего удивительного.

– Как это?

– Думай о хорошем. Вот увидишь, все изменится, сам удивишься.

– Типа маме лучше – и тогда ей станет лучше по-настоящему?

Минни промолчала. Он шел на шаг позади нее.

– Я желал этого много лет, но так ничего и не исполнилось.

– Думать о хорошем – не значит «желать». То, о чем ты говоришь, – это просто желание.

Они удалились на пятьдесят футов от дома, прежде чем вышли на нормальную тропу. Минни сказала, что до школы идти двадцать минут.

Сначала их путь лежал через частные владения, потом через парк, потом через поле с коровами. По дороге Минни рассказывала Дэниелу про Брамптон, хотя он и буркнул, что ему плевать. Он все равно надолго тут не останется.

Она сообщила, что Брамптон всего в двух милях к югу от Адрианова вала. Узнав, что Дэниел никогда о таком не слышал, она пообещала как-нибудь свозить его посмотреть. Вал находился в десяти милях от Карлайла и в пятидесяти пяти – от Ньюкасла.

«Пятьдесят пять миль», – подумал Дэниел, шагая за ней.

– Ты в порядке, дружок? Какой-то ты молчаливый сегодня.

– Все хорошо.

– Что тебе нравится? Я не привыкла к мальчикам, ничего о них не знаю. Тебе придется меня просветить. Так что ты любишь, а? Футбол?

– Не знаю.

Когда они шли через парк, Дэниел обернулся посмотреть на качели. На них одиноко качался какой-то толстяк, слегка отталкиваясь ногой.

– Хочешь туда? Давай, мы не торопимся.

– Там этот парень, – сказал Дэниел и, сощурившись, посмотрел на солнце, которое было уже высоко в небе.

– Это Билли Эдвардс. Он тебя не тронет. Любит качаться. Всегда любил. Он хороший. Мухи не обидит. Здесь, лапушка, все друг друга знают. И хуже ничего нет, потом поймешь почему. Но хорошо то, что, как только ты поймешь, из какого теста они сделаны, тебе нечего бояться. В Брамптоне секретов нет.

Дэниел задумался: никаких секретов, и каждый знает, из какого ты теста. Он знал, что такое жить в маленьком городке. Успел побывать уже в нескольких – в приемных семьях, когда мама болела. Они ему не нравились. Вот Ньюкасл – другое дело. Здорово было бы жить в Лондоне. Дэниелу не хотелось, чтобы все знали, из какого он теста.

– Так тебе нравится Ньюкасл? – Она словно прислушивалась к его мыслям.

– Ага.

– Тебе хотелось бы туда вернуться?

– Я хочу жить в Лондоне.

– В самом деле? Что ж, идея замечательная. Мне там очень нравилось. Если ты переедешь в Лондон, когда вырастешь, кем бы ты хотел быть?

– Карманником.

Дэниел ждал, что она его выбранит, но она повернулась и легонько толкнула его локтем:

– Как Фейгин?

– А кто это?

– Ты не смотрел «Оливера Твиста»?[6]

– Может, и смотрел. Да, вроде.

– Там был один старик, карманник, который плохо кончил.

Дэниел распинал ногой камни у тропинки. Шедшая неподалеку корова свернула с дорожки и направилась в его сторону. Он слегка подпрыгнул и спрятался за Минни.

Она рассмеялась:

– Ах, милый, корова ничего тебе не сделает. Бояться нужно быков. Постепенно всему научишься.

– А как отличить корову от быка?

– Тебе повезло, что ты теперь в Брамптоне. Город набит фермерами – у них и спросишь.

– Но это корова, да?

– Да.

– Старая корова, как ты.

Минни остановилась, развернулась и посмотрела на него. Она немного запыхалась, и ее щеки раскраснелись от ходьбы. Свет в ее глазах опять потух. Сердце у Дэниела заколотилось так, как когда он возвращался домой к маме после очередной приемной семьи. Оно начинало колотиться, как только он брался за дверную ручку, не зная, что обнаружит внутри.

– Я хоть раз оскорбила тебя за то время, что ты здесь?

Дэниел посмотрел на нее, приоткрыв рот.

– Оскорбила?

Он помотал головой.

– Скажи вслух.

– Нет.

– И все, чего я прошу, – это чтобы ты тоже был со мной вежлив. Понятно?

Он кивнул.

– И раз уж у нас зашел такой разговор, знай, что твое время с бабочкой скоро выйдет.

– О чем вы?

– Я сказала, что ты можешь оставить ее себе на несколько дней, но теперь я хочу, чтобы ты ее вернул. Сегодня же вечером, когда будешь умываться и чистить зубы, понял?

Он снова кивнул, но она уже повернулась к нему спиной.

– Ты понял?

– Да, – ответил Дэниел.

У него вышло громче, чем он рассчитывал.

– Хорошо. Я рада, что мы понимаем друг друга. А теперь давай забудем об этом.

Он шел следом, наблюдая за бредущими по траве ботинками и забрызганным грязью подолом юбки. Его руки словно занемели, и он потряс ими, чтобы сбросить неприятное ощущение.

– Посмотри! – Она остановилась и ткнула пальцем в небо. – Видишь?

– Что?

– Пустельга! Видишь птицу с острыми крыльями и длинным хвостом?

Птица выписала в небе широкую дугу и уселась на макушку дерева. Дэниел поднял ладонь к глазам, чтобы рассмотреть пустельгу получше.

– Красивые птицы, – сказала Минни. – Цыплят иногда таскают, но такие элегантные, согласен?

Дэниел пожал плечами.

Школа располагалась в старом здании, окруженном ветхими лачугами. Дэниелу все это не понравилось, но он поднялся по ступенькам вслед за Минни. Она не предупредила об их визите заранее, поэтому пришлось подождать. Дэниела воротило от школ, и теперь он испытывал такое чувство, будто потолок вот-вот его раздавит. И снова ему показалось, что Минни понимает его состояние.

– Все хорошо, дружок, – шепнула она, склонившись к нему. – Сегодня не придется идти на уроки. Нам просто нужно тебя записать. А после зачисления в класс мы купим обновки. Сможешь сам выбрать, в пределах разумного. Повторяю, в пределах разумного, у меня деньги в огороде не растут.

От нее исходил почти цветочный аромат. К нему примешивался душок выпитого накануне джина, приглушенный лимоном, запах влажной шерсти, курятника и – едва различимый – летней травы, по которой они шли в школу. Вдыхая всю эту смесь, Дэниел на секунду ощутил, насколько они с Минни близки.

Наконец директор был готов их принять. Дэниел думал, что останется ждать снаружи, но Минни притянула его к себе за локоть, и они шагнули в кабинет вместе. Там оказался мужчина средних лет, в очках с толстыми стеклами. Дэниел возненавидел его, еще не успев сесть.

Минни потребовалось немало времени, чтобы устроиться на стуле рядом с Дэниелом, напротив директорского стола. Она размотала шарф, сняла пальто и неторопливо расправила кофту с юбкой. Дэниел заметил следы от ее ботинок, перекочевавшие из приемной в кабинет.

– Минни, – поприветствовал ее мужчина, – всегда рад вам.

Дэниел увидел на столе треугольную табличку, сообщавшую, что директора зовут мистер Ф. В. Харт.

Минни кашлянула и повернулась к Дэниелу.

– И кого вы нам сегодня привели? – спросил Харт.

– Дэниела. Дэниела Хантера.

– Понятно. Сколько тебе лет, Дэниел?

– Одиннадцать.

В стенах кабинета его голос прозвучал странно, словно девчачий. Дэниел перевел взгляд на ковер и заляпанные грязью ботинки Минни.

– Одиннадцать? Ты маловат для своего возраста, – заметил директор, и Дэниел чуть не вспылил.

Но тут подоспела Минни:

– Пусть он ростом не вышел, зато с умом все в порядке.

Мистер Харт сощурился. Разговор шел коротким тактом, два барабана в унисон с цимбалами. Минни открыла сумку и положила перед директором лист бумаги. Это был документ из социальной службы. Харт взял его и одновременно запалил трубку, крепко прикусив ее за кончик и раскуривая, пока в сторону Минни с Дэниелом не повалил тяжелый дым.

– Похоже, у нас нет документов из его последней школы. Где он учился?

– Может, у него спросите? – сказала Минни. – Он же прямо перед вами.

– Дэниел?

– В школе Грейвз в Ньюкасле, сэр.

– Понятно. Мы направим им запрос. Ну, что скажешь, какой ты ученик?

– Не знаю.

Услышав дыхание Минни, Дэниел подумал, что старуха посмеивается над ним, но, обернувшись, он увидел, что она на него даже не смотрит.

Директор поднял брови, и мальчику пришлось добавить:

– Не самый лучший.

– Почему-то мне кажется, что ты сейчас поскромничал, – сказал Харт и снова раскурил трубку; из его носа пошел дым.

– Ты начинаешь новую жизнь, – объявила Минни, взглянув на Дэниела. – И с этого дня будешь учиться только на «отлично».

Он повернулся к ней и улыбнулся, а потом кивнул Харту.

На следующее утро Дэниел проснулся, подавленный мыслями о новой школе, – они казались тяжелее одеяла. Сплошные новые школы. Во дворе кудахтали куры, на водостоках ворковали голуби. Ему приснилась мать. Она лежала на диване в их старой квартире, и Дэниел не мог ее разбудить. Он вызвал «скорую», но та все не ехала, и он пытался растормошить мать, сделать ей искусственное дыхание, как видел по телевизору.

Сон был очень близок к тому, что мальчик однажды пережил в реальности. Тогда Гэри, дружок матери, избил Дэниела и ее саму и ушел, прихватив с собой почти все деньги и бутылку водки. Мать потратила остатки пособия на очередную дозу, потому что хотела прийти в себя. Когда посреди ночи Дэниел вдруг проснулся, она лежала с полуоткрытыми глазами, свесившись с дивана. Он не смог ее разбудить и вызвал «скорую». В жизни «скорая» приехала очень быстро, и мать откачали. Дэниелу было пять лет.

Она снилась ему снова и снова. И каждый раз он не мог ее спасти.

Дэниел повернулся на бок и дотянулся до выдвижного ящика. Нащупал яйцо, уже холодное, как камень, и согрел его в ладонях. Потом пошарил рукой, ища пальцами дешевую золотую цепочку, которую мать носила на шее и однажды подарила ему за то, что он хорошо себя вел. За то, что хорошо себя вел…

Цепочка исчезла.

Дэниел сел на кровати и вытащил ящик из тумбочки. Положил яйцо на подушку и принялся ворошить вещи. Перевернул ящик и вытряс носок, какие-то книжки, ручки и старые погашенные марки, оставшиеся от других детей. Цепочки не было.

– Я не могу пойти в школу, – заявил он Минни.

Одет Дэниел был в то, что она для него подготовила: белую майку, серые брюки и белую рубашку. Ее он застегивал впопыхах и перепутал все пуговицы.

Дэниел стоял на кухне насупившись, с всклокоченными волосами. Минни накладывала ему овсянку, попутно растворяя себе таблетку аспирина.

– Еще как можешь, лапушка. Я собрала тебе завтрак, – сказала она и подвинула в его сторону пакет с сэндвичами.

Он дрожал, зажав яйцо в правой руке. К чистым носкам липла с пола вся грязь.

– Ты украла мою цепочку? – Его хватило только на шепот.

Минни промолчала.

– Она была в ящике, а теперь ее нет. Сейчас же отдай.

Дэниел швырнул яйцо, и оно расквасилось, обдав все вокруг брызгами, от которых Блиц ретировался к себе в корзину.

Минни наклонилась, чтобы положить сэндвичи в ранец. Дэниел вырвал его из ее рук и бросил на пол вслед за яйцом. Она выпрямилась и сплела пальцы в замок перед собой:

– Тебе пора в школу. Если ты вернешь бабочку, то получишь цепочку.

– Если ты не отдашь мне цепочку, я разобью твою бабочку, ты, старая корова!

Минни повернулась к нему спиной. Дэниел подумал, не вытащить ли из кармана нож, но он уже пробовал это раньше, и нож ее не напугал. Мальчик опрометью побежал на второй этаж. Бабочка была спрятана под матрасом.

– Вот, – сказал он и положил ее на кухонный стол. – Вот твоя идиотская бабочка, теперь отдай мне мое.

Цепочка была на старухе. Он не мог в это поверить. Минни сняла ее с шеи и протянула ему. Бабочку положила себе в карман.

– Ну, Денни, что нового мы с тобой сейчас узнали? – спросила она, пока он пытался отдышаться.

– Что ты – грязная воровка!

– А по-моему, мы узнали, что у каждого из нас есть дорогие нам вещи. Если ты будешь уважать мои, я буду уважать твои. Ты помнишь дорогу в школу?

– Да пошла ты!

Дэниел сунул ноги в ботинки и хлопнул дверью, таща ранец волоком. По пути он пинал крапиву и одуванчики. Сгреб с земли несколько камней и швырнул их в коров, но те стояли слишком далеко. Билли Эдвардса на качелях не было, и Дэниел остановился и перекрутил веревки, чтобы никто больше не смог там качаться. Он опаздывал в школу, но ему было плевать.

Ему было плевать на последние шансы и новую жизнь. Пусть только все от него отстанут, оставят в покое.

В первый же день он скомпрометировал себя своим опозданием.

Учительницу звали мисс Прингл, и она напомнила ему злосчастную бабочку: бледно-голубой свитер, белокурые волосы ниже лопаток. На кармане узких джинсов вышита розочка. У него никогда не было такой молодой учительницы.

– Дэниел, хочешь сесть за синюю парту? – спросила мисс Прингл, наклонившись к нему и сложив ладони лодочкой.

Он кивнул и занял место за партой, примыкавшей к учительскому столу. Там уже сидели двое мальчиков и три девочки. Посередине парты был приклеен синий бумажный лист. Дэниел сцепил руки на коленях и уставился в пол.

– Ребята, мы рады приветствовать нового ученика. Скажем это вместе? – предложила мисс Прингл.

– Добро пожаловать в наш класс, Дэниел, – раздалось вразнобой.

Он сжался, ощутив на себе любопытные взгляды.

– Дэниел переехал в Брамптон из Ньюкасла, – объявила учительница. – А ведь всем нам нравится Ньюкасл?

В ответ дети стали выкрикивать реплики и вскакивать, гремя стульями.

Дэниел мельком поднял глаза на мисс Прингл. Казалось, она хотела расспросить его при всех, но потом передумала. Он был благодарен ей за это.

Все утро учительница поглаживала его по спине и сгибалась над ним, чтобы убедиться, что все в порядке. Он не стал выполнять никаких заданий, и она решила, что он их просто не понял.

Ребят за его партой звали Гордон и Брайан. Гордон сообщил, что ему понравился пенал с мотоциклом, который купила Минни. Дэниел перегнулся через стол и шепнул Гордону, что пырнет его, если тот тронет пенал. Прошипел, что у него есть нож. Девочки засмеялись, и Дэниел пообещал им его показать.

Девочек звали Сильвия и Бет.

– Мама сказала, что ты новый приемыш миссис Флинн, – заявила Сильвия.

Дэниел плюхнулся на свое место и склонился над тетрадкой, которую уже успел изрисовать пистолетами, хотя мисс Прингл попросила класс написать о своем хобби.

Бет извернулась и выхватила у Дэниела тетрадь.

– Отдай.

– Сколько ты уже здесь живешь? – поинтересовалась она с веселыми искорками в глазах, держа трофей так, чтобы Дэниел не мог дотянуться.

– Четыре дня. Отдай мою тетрадь, или пожалеешь.

– Если ты меня тронешь, я пну тебя по яйцам. Меня папа научил. Ты знаешь, что старуха Флинн – ирландская ведьма? Ты уже видел ее метлу?

Дэниел дернул Бет за волосы, но не слишком сильно, чтобы та не закричала. Потом потянулся через стол и отобрал тетрадь.

– Будь осторожен. Она делает из детей тушенку. Старуха съела свою дочку, а потом убила мужа кочергой от камина. Оставила его раненого в огороде за домом, у него вся кровь на траву и вытекла…

– Что здесь происходит? – строго спросила мисс Прингл, возвышаясь над ними.

– Дэниел дернул меня за волосы, мисс.

– Бет, не рассказывай сказки.

На большой перемене Дэниел вышел на школьную площадку, чтобы съесть приготовленные Минни сэндвичи с сыром и маринованным огурцом и посмотреть, как ребята играют в футбол. Он залез на ограду, сопя от порывов ветра и пытаясь поймать чей-нибудь взгляд. Покончив с ланчем, бросил мусор на землю. Ветер подхватил пустой пакет и унес на край футбольного поля, к проволочному забору. Дэниел сунул руки в карманы и сгорбился. Он озяб, но не знал, куда податься до конца перемены. Ему нравилось наблюдать за игрой.

– Хочешь с нами, пацан? Один раз?

Позвавший его мальчишка был такого же маленького роста, как Дэниел, с рыжими волосами и в забрызганных грязью серых брюках. Он утер нос рукавом, ожидая ответа.

Дэниел спрыгнул с ограды и пошел к нему, не вынимая рук из карманов.

– Можно и сыграть.

– А ты умеешь?

– Ага.

От игры его настроение улучшилось. После ссоры с Минни из-за цепочки он ощущал в животе мрачную тяжесть, а когда стал носиться по раскисшему футбольному полю, это чувство ненадолго рассеялось. Дэниелу хотелось забить гол, проявить себя, но шанса не выпало. Он старался изо всех сил и, когда прозвенел звонок, совсем выдохся.

Мальчик, который позвал его играть, подошел к нему, держа мяч под мышкой.

– У тебя хорошо получилось. Можешь прийти завтра, если Кев не вернется.

– Ага.

– Как тебя зовут?

– Денни.

– А меня – Дерек. Ты новенький?

– Ага.

Черноволосый мальчик попытался выбить мяч из рук Дерека.

– Отстань. Он мой, – возмутился Дерек. – Это Денни.

– Знаю. Ты приемыш с фермы Флинн, да? Мы живем на соседней ферме. Мама сказала, что ведьма Минни завела себе новенького, ага.

– Почему вы зовете ее ведьмой?

– Потому что так и есть, – ответил Дерек. – Будь настороже. Она убила свою дочь, а потом и мужа на лужайке возле дома. Об этом все знают.

Никаких секретов, вспомнил Дэниел. Каждый знает, из какого ты теста.

– Мама говорит, что увидела, как муж Минни умирает, и вызвала «скорую», но было уже поздно, – сказал черноволосый мальчик и осклабился на Дэниела щербатой ухмылкой.

– И почему это она ведьма? Может, просто убийца?

– Почему тогда ее так и не наказали? Отец говорит, что на нее раз посмотришь – и сразу поймешь, что с ней что-то не так. Можешь кончить, как ее последняя сиротка.

– Ты о чем?

– Она пробыла у Минни с месяц. Никто в школе даже не запомнил еще, как ее зовут. Тихоня была. А потом на площадке с ней случился приступ, и она умерла.

Черноволосый мальчик бросился на землю, изображая припадочного. Он лежал, широко раскинув ноги, и тряс руками, словно в конвульсиях.

Дэниелу вдруг захотелось его пнуть, но он удержался, пожал плечами и пошел к школьному крыльцу.

5

После пробежки Дэниел слегка замерз. Но он ценил эту прохладу, зная, что в метро снова будет душегубка. Поправляя галстук перед зеркалом, он посмотрел на отражение комнаты: утреннее солнце заливало ее потоком яркого света. Дэниела ждали в полицейском участке к половине девятого, чтобы следователи могли продолжить допрос, но он не торопился. Завязывая узел по всем правилам, он подавил зевок.

Накануне, полуночничая с пивом, он нашел номер городской больницы в Карлайле и даже записал его, хотя решил не звонить. Если Минни действительно тяжело больна, ее положили туда. Сама мысль о том, что она умирает, отозвалась острым уколом у него в груди, заставив задержать дыхание. Потом эта боль сменилась тлеющей яростью, застрявшей комом в горле, которая за все это время так никуда и не делась. Для него Минни умерла много лет назад.

Придя в комнату дознания, Дэниел вдохнул спертый воздух вчерашнего допроса и стал ждать Себастьяна. Пожилой сержант Тернер обвел кабинет мутным взглядом, потянул за уголки воротничок рубашки и расправил манжеты.

Дежурный офицер привел Себастьяна, мальчик выглядел уставшим. За ними вошла Шарлотта и, усевшись на стул, сняла солнечные очки – у нее дрожали пальцы.

Соблюдая регламент, сержант Тернер представился, назвал дату и время. Дэниел стянул колпачок с ручки и приготовился к допросу.

– Как ты, Себастьян, чувствуешь себя сегодня? – спросил сержант.

– Хорошо, спасибо. На завтрак были гренки. Но не такие вкусные, как Ольгины.

– Когда вернешься домой, Ольга обязательно тебе их приготовит, – сказала Шарлотта огрубелым, почти хриплым голосом.

– Себастьян, ты помнишь, что мы взяли твою одежду, чтобы отправить в лабораторию на анализ?

– Конечно помню.

– Из лаборатории нам прислали отчет, в котором сказано, что красные пятна на твоей рубашке – это кровь.

Себастьян сложил губы розочкой, словно собирался кого-то поцеловать, и откинулся на спинку стула.

– Ты знаешь, Себастьян, чья кровь могла быть на твоей рубашке?

– Птицы.

– Это еще почему, ты что, убил птицу?

– Нет, но я на днях видел уже дохлую и поднял ее. Она была еще теплой, и кровь у нее была липкая.

– Ты видел эту дохлую птицу в тот день, когда убили Бена?

– Я точно не помню.

– На самом деле кровь, которую нашли на твоей рубашке, была не птичья. Это человеческая кровь. Кровь Бена Стокса.

Себастьян обвел взглядом углы комнаты, и Дэниел мог поклясться, что мальчик улыбнулся. Это нельзя было назвать широкой улыбкой, но уголки его рта определенно поползли вверх. Дэниел слышал стук собственного сердца.

– Себастьян, ты знаешь, как кровь Бена могла попасть на твою рубашку?

– Может быть, он порезался, а когда мы играли, испачкал меня.

– Особые врачи, которые исследовали твои вещи, могут многое рассказать про обнаруженную кровь. Оказывается, кровь на твоей рубашке называется выдохнутой. Это кровь, которая шла у Бена из горла или носа…

Шарлотта закрыла лицо руками, зарывшись длинными ногтями в корни волос надо лбом.

– На твоих брюках и ботинках тоже нашли брызги крови. Брызги такого типа появляются только в результате применения силы…

Себастьян поднял брови и посмотрел в камеру. Дэниел на секунду обмер, потрясенный видом маленького мальчика, устремившего взгляд на облеченных властью, всех тех, кто тайно наблюдал за ним, сидя этажом выше, изучая детское личико и стараясь найти повод для обвинения. Дэниелу вспомнились святые, которым молилась Минни, перебирая мягкими толстыми пальцами бусины четок. Например, святой Себастьян, он выжил, когда в него стреляли из лука. Дэниел не мог вспомнить, как же все-таки умер этот мученик, но точно не своей смертью. Желание защитить мальчика крепло у адвоката по мере того, как полицейские предъявляли все больше доказательств вины. Нашелся ведь свидетель, который заявил, что Себастьян дрался с Беном на игровой площадке намного позже того времени, когда, по словам матери, Себ уже вернулся домой… Дэниела не пугало ни это, ни заключение судмедэкспертизы. Он хорошо знал, как дискредитировать такие доказательства.

Возбуждение полицейских нарастало. Дэниел чувствовал это и ждал, когда они переступят черту. Ему почти хотелось, чтобы они зашли слишком далеко, и тогда он бы остановил их.

– Себ, ты можешь объяснить, как кровь Бена попала на твою одежду? – повторил сержант Тернер, играя желваками. – Эксперты сказали, что по крови у тебя на одежде можно предположить, что ты ранил Бена и это вызвало кровотечение.

– Можно предположить, – произнес Себастьян.

– Что ты сказал?

– По крови можно предположить, что я его ранил. «Предположить» означает, что вы не знаете, как было на самом деле…

Лицо Тернера свело гневной судорогой. Детективы хотели сломать мальчика – потому и допрашивали так долго, – но Себастьян оказался сильнее их.

– Но ты-то знаешь, как было на самом деле, да, Себастьян? Расскажи нам, что ты сделал с Беном.

– Я уже сказал. – Себастьян недовольно выпятил нижнюю челюсть, обнажив зубы. – Я его не трогал. Он сам поранился.

– И как же он поранился?

– Он хотел произвести на меня впечатление и спрыгнул с лазалки, вот как. Он ударился головой, и у него из носа пошла кровь. Я спустился посмотреть, все ли с ним в порядке, и, наверное, тогда его кровь на меня и попала.

Несмотря на возбужденное состояние, Себастьян был явно рад выдать новую информацию. Он выпрямился на стуле и слегка кивнул, подтверждая свои слова.

Была среда, семь часов вечера, когда Себастьяну и его матери принесли в камеру рыбу с жареной картошкой. Дэниелу было тяжко на это смотреть, но мальчик испытал восторг от рыбного ужина. Шарлотта почти ничего не съела и вышла покурить, Дэниел отправился следом за ней. По-прежнему лил дождь. Дэниел поднял ворот пиджака и сунул руки в карманы. От запаха сигаретного дыма у него начались спазмы в желудке.

– Мне только что сообщили, что Себу предъявят обвинение, – сказал Дэниел.