Приключения Фарго - Королевство

Клайв Касслер, Грант Блэквуд

Королевство

Clive Cussler & Grant Blackwood

THE KINGDOM

Печатается с разрешения Sandecker RLLLP и литературных агентств Peter Lampack Agency, Inc. и Nova Littera SIA, Россия.

© Sandecker, RLLLP, 2011

© Издание на русском языке AST Publishers, 2014

Пролог

Забытая земля

«Неужели я последний Хранитель из первоначальных ста сорока одного?» Эта мрачная мысль не шла из головы у Дхакала.

Восемь недель назад главные силы захватчиков стремительно и жестоко вторглись в страну. Кавалерия и пехота обрушивались с холмов и затапливали долины, стирая с лица земли деревни и убивая всех на своем пути.

Вместе с армией шли отборные отряды, у которых была одна задача: найти священный Теуранг и принести королю. Предвидя это, Хранители, чьим единственным долгом было хранить священную реликвию, извлекли ее из почетного хранилища и унесли.

Дхакал пустил лошадь шагом, свернул с тропы через заросли и остановился на маленькой тенистой поляне. Слез с седла, позволяя лошади подойти к ближайшему ручейку, наклонить голову и начать пить. Пройдя за лошадью, проверил кожаные ремни, удерживавшие деревянный кубический ларец под ее крупом. Как всегда, груз держался прочно.

Это ларец – настоящее чудо; такой прочный, что без малейших трещин выдерживает падение с высокой скалы и постоянные удары. У него много замков, они потайные и устроены так изобретательно, что открыть их почти невозможно.

Ни у одного из десяти Хранителей из отряда Дхакала не было ни возможностей, ни способностей открыть этот уникальный ларец, да они и не знали, что в нем: подлинная реликвия или замена. Эта честь, а возможно, проклятие принадлежит исключительно Дхакалу. Ему неизвестно, как он был избран. Он знает только, что в его ларце священный Теуранг. Скоро, если повезет, он найдет ему безопасное укрытие.

Почти девять недель он бежит, покинув столицу со своим отрядом всего за пару недель до ее захвата. Два дня скакали они верхом на юг, и дым горящих домов и полей заполнял небо за их спинами. На третий день они разделились, каждый Хранитель пустился заранее назначенной дорогой, некоторые прочь от передовой линии захватчиков, но некоторые повернули к ней. Эти храбрецы либо мертвы, либо принимают мучения от рук иноземцев, которые, завладев ларцом с приманкой, теперь пытаются узнать, где подлинник. Но, как и задумано, никто из Хранителей не способен сообщить им это.

Дхакал же получил приказ ехать строго на восток, навстречу восходящему солнцу, и этого направления он придерживался шестьдесят один день. Земля, где он оказался, очень отличается от суровой горной местности, в которой он вырос. Здесь тоже горы, но они поросли густым лесом и разделены глубокими ущельями, дно которых усеяно озерами. Это позволяет без труда скрываться, но сильно замедляет продвижение. Такая местность – обоюдоострый меч: врагам легко подстеречь его в засаде.

До сих пор ему много раз едва удавалось уйти, помогала отличная выучка. Пять раз Дхакал наблюдал из укрытия, как преследователи проезжают в нескольких футах от него, а дважды ему пришлось вести тщательно продуманный бой с конными отрядами врага. Их было много, а он уставший, но всякий раз его враги падали замертво, а их лошади разбегались.

Последние три дня он не видел и не слышал преследователей. Да и местных жителей встречал редко; те, кого встречал, не обращали на него внимания. Лицом и фигурой он такой же, как они. Чутье говорило ему, что надо ехать, пока достаточное расстояние не станет отделять его от…

Ярдах в пятидесяти по течению ручья хрустнула ветка. Другой не обратил бы на это внимания, но Дхакал знал, с какими звуками лошадь пробирается через густой подлесок. Его собственная лошадь перестала пить и подняла голову, прядая ушами.

С тропы донесся новый звук – удар лошадиного копыта о камешки. Дхакал снял со спины лук, достал стрелу из колчана и присел в высокой, по колено, приречной траве. Частично закрытый ногами лошади, он вглядывался из-под брюха, искал следы движения. Ничего. Он повернул голову направо. Сквозь деревья едва виднелась узкая тропа. Дхакал смотрел, ждал.

Снова скрип камней под копытами.

Дхакал наложил стрелу и слегка натянул тетиву.

Несколько мгновений спустя на тропе появилась лошадь и начала осторожно приближаться. Потом остановилась. Дхакал видел только ноги всадника и руку в черной перчатке на луке седла, с пальцев свободно свисал повод. Рука дернулась, слегка натянув его. Лошадь заржала и топнула.

Намеренное движение, сразу понял Дхакал. Отвлекает.

Они нападут со стороны леса.

Дхакал натянул лук, прицелился и выпустил стрелу. Острие пронзило ногу всадника почти у самого верха. Чутье подсказало Дхакалу, что он поразил цель. Стрела пробила жилу: противник выведен из строя и через несколько минут умрет.

Все еще присевший, Дхакал развернулся на пятках и достал из колчана еще три стрелы; две положил на землю рядом с собой, третью наложил на тетиву. В тридцати футах от него трое, обнажив мечи, подбирались к нему через подлесок. Дхакал прицелился в переднего и выстрелил. Тот упал. Дхакал стремительно выстрелил еще дважды и попал одному в грудь, другому в горло. Четвертый нападающий с боевым кличем кинулся к нему из-за деревьев. Он почти добрался до ручья, когда его сбила стрела Дхакала.

В лесу стало тихо.

«Четверо? – подумал Дхакал. – Раньше они никогда не посылали меньше дюжины».

И словно в ответ на его удивление позади на тропе послышался конский топот. Дхакал обернулся и увидел целую цепь всадников, несшихся к нему по тропе мимо упавшего товарища. Три лошади… четыре… семь… Десять лошадей, и показываются все новые. Слишком много. Дхакал сел верхом, наложил стрелу, повернулся и успел увидеть, как первый всадник показывается на поляне. Дхакал выстрелил. Стрела попала всаднику в правый глаз. Удар отбросил человека, он упал на своего коня и на следующего всадника; лошадь того встала на дыбы, попятилась и перегородила путь остальным. Лошади налетали друг на друга. Нападение потеряло стремительность.

Дхакал уже сидел верхом и ударил пятками бока лошади. Та прыгнула с берега в воду. Дхакал повернул ее, пришпорил и поскакал вниз по ручью.

Он понимал, что это не случайная засада. Преследователи какое-то время скрытно следовали за ним и сумели окружить.

Сквозь плеск мелкой воды под копытами своей лошади он слышал их: по лесу справа от него и по каменистой тропе слева скакали всадники.

Впереди ручей поворачивает направо. Здесь деревья и подлесок чаще, они теснятся на берегу, закрывая солнце, оставляя путника в полутьме. Услышав позади крик, он повернулся. Четверо всадников преследовали его. Посмотрел направо и увидел темные силуэты лошадей, скачущих параллельно ему. Загоняют, понял Дхакал. Но куда?

Ответ стал яснее несколько мгновений спустя, когда деревья неожиданно расступились и впереди показался луг. Ручей оказался здесь вчетверо шире; цвет воды досказал, что увеличилась и глубина. Подчиняясь порыву, он повернул лошадь налево, к песчаному берегу. Прямо впереди из-под деревьев появились пятеро всадников; двое пригнулись, выставив вперед пики, еще трое скакали выпрямившись, натянув луки. Дхакал лег, прижавшись к холке, и дернул повод, поворачивая коня вправо, снова в воду. На другом берегу из-под деревьев показалась еще одна цепь всадников, тоже вооруженных пиками и луками. И, замыкая засадное кольцо, прямо позади к нему скакала по ручью еще одна группа всадников.

Словно по приказу, все всадники перешли на шаг, потом остановились. Держа пики наготове и натянув луки, они смотрели на него.

«Почему они не идут за мной?» – удивился Дхакал.

И тут же услышал оглушительный рев воды.

Водопад.

Я в ловушке. Попался.

Он натянул повод и до поворота реки позволял лошади медленно идти. Там вода была глубже и текла быстрее. В пятидесяти ярдах впереди Дхакал видел облако брызг над поверхностью, видел, как вода низвергается между камней большим водопадом.

Он повернулся в седле.

Его преследователи не двигались, за исключением одного. Одеяние этого человека подсказало Дхакалу, что он предводитель. Человек остановился в двадцати шагах и поднял руки, показывая, что не вооружен.

Он что-то крикнул. Языка Дхакал не знал, но смысл понял: уговаривает. Все кончено, говорит этот человек. Ты славно сражался и выполнил свой долг. Сдавайся, и с тобой поступят по справедливости.

Это ложь. Его будут пытать и со временем убьют. Живой он не позволит проклятым врагам завладеть Теурангом. Не позволит без боя.

Дхакал развернул лошадь, так что встал лицом к преследователям. С подчеркнутой медлительностью он снял со спины лук и бросил в воду. То же самое сделал с колчаном, затем последовали длинный и короткий мечи. Наконец кинжал у пояса.

Предводитель врага кивнул в знак уважения, потом повернулся в седле и что-то сказал своим людям. Медленно, один за другим, всадники подняли пики и убрали луки. Предводитель снова повернулся к Дхакалу и знаком пригласил приблизиться.

Дхакал улыбнулся и покачал головой.

Он резко повернул лошадь направо, ударил ее и сжал ногами бока. Лошадь встала на дыбы, сорвалась с места и понеслась к брызгам, поднимавшимся над водопадом.

Граница пустыни провинции Сицзян. Империя династии Цинь, Китай, 1677 год

Облако пыли на восточном горизонте Джузеппе увидел раньше брата. Шириной в милю, ограниченная склонами узкой долины, коричневая стена пыли и песка двигалась к ним.

Не сводя с нее глаз, Джузеппе потрепал старшего брата по плечу. Франческо де Лана Терци из Брешии, что в Ломбардии, в Италии, повернулся не разгибаясь – он разглядывал чертеж – и посмотрел, куда показывает брат.

Младший де Лана Терци нервно прошептал:

– Это буря?

– Своего рода, – ответил Франческо. – Но не то, что ты думаешь.

Это облако пыли рождено не обычной поднятой ветром пыльной бурей, к которым за последние полгода они привыкли, но сотнями лошадиных копыт. А верхом на этих лошадях скачут сотни отборных смертоносных воинов.

Франческо, успокаивая, похлопал брата по плечу.

– Не волнуйся, брат, я их ожидал – хотя, должен признать, не так скоро.

– Это он? – хрипло спросил Джузеппе. – Он? Ты мне этого не говорил.

– Не хотел пугать. Не волнуйся. Еще есть время.

Франческо ладонью заслонил глаза от солнца и стал изучать приближающееся облако. Он знал, что расстояния здесь обманчивы. Обширная империя Цинь лежит далеко за горизонтом. За два года, проведенные в этой стране, Франческо и его брат повидали самые разнообразные местности: от джунглей и лесов до болот, но эта территория, это место, которое называют десятками способов и произносят эти названия по-разному, самое проклятое и забытое богом.

Состоящая преимущественно из холмов, частично пологих, частично острых каменных утесов, эта земля – огромное полотно, написанное всего двумя красками: коричневой и серой. Даже вода в реках, текущих по долинам, тускло-серая. Как будто Господь взмахнул своей могучей десницей и проклял это место. В дни, когда облака расходились, поразительная синева неба только подчеркивает пепельный ландшафт.

А еще здесь ветер, с содроганием подумал Франческо. Бесконечный ветер свистит в скалах и гонит тучи пыли; он кажется настолько живым, что местные жители говорят, это призраки приходят за их душами. Полгода назад Франческо, ученый по природе и занятию, смеялся над такими суевериями. Теперь он уже не так уверен. Слишком много необычных звуков слышно здесь по ночам.

Еще несколько дней, утешал он себя, и у него будет все необходимое. Но дело не только во времени. Он заключил договор с дьяволом. То, что он делает, надеялся Франческо, в конечном счете делается во имя добра. И Господь вспомнит об этом в Судный день.

Несколько мгновений он разглядывал приближающееся облако, потом опустил руку и повернулся к Джузеппе.

– Они еще в двадцати милях, – определил он. – У нас не меньше часа. Давай заканчивать.

Франческо повернулся и окликнул одного из мужчин, приземистого, могучего, в черной рубашке и брюках из грубой ткани. Хао, главный посредник и переводчик Франческо, подошел.

– Да, господин, – сказал он по-итальянски с сильным акцентом, но вполне понятно.

Франческо вздохнул. Он давно отказался от попыток уговорить Хао звать его по имени, но надеялся, что хотя бы сейчас Хао откажется от церемоний.

– Вели людям заканчивать быстрей. Гости скоро прибудут.

Хао взглянул на горизонт и увидел то, что несколько минут назад заметил Джузеппе. Глаза его округлились. Он коротко кивнул, сказал: «Будет сделано, господин», повернулся и начал выкрикивать приказы десяткам местных жителей, толпившимся вокруг на поляне на вершине холма. Потом побежал и присоединился к ним.

Поляна, примерно сто на сто шагов, на самом деле представляла собой крышу внутреннего двора гомпы. Со всех четырех сторон от поляны в долину по склонам спускались стены с башнями и сторожевыми вышками, как хребет гигантской ящерицы.

Хотя Франческо говорили, что гомпа первоначально была укрепленным пунктом для обучения, но обитатели этой крепости практиковали только одно ремесло – воинское. И он был этому рад. Как свидетельствовали постоянные нападения и засады на равнинах внизу, он и его люди жили на самых границах государства. И не случайно их перевезли сюда, чтобы они закончили работу над машиной, которую их благодетель назвал Великим Драконом.

Поляна наполнилась стуком деревянных молотков: рабочие под руководством Хао заколачивали в каменистую почву последние сваи. Столбы коричневой пыли поднимались в воздух, ветер подхватывал их и уносил куда-то прочь. Еще через десять минут на поляне стало тихо. Хао снова поднялся туда, где стояли Франческо и Джузеппе.

– Мы готовы, господин.

Отступив на несколько шагов, Франческо восхищенно осматривал сооружение. Он был доволен. Конструировать на бумаге – одно; увидеть, как твой замысел воплощается в жизнь, – совсем другое.

Высотой в сорок футов, занимая три четверти поляны, палатка из снежно-белого шелка, с бамбуковыми распорками, выкрашенными в красное, походила на облачный замок.

– Отличная работа, – сказал Франческо Хао. – Джузеппе?

– Великолепно, – прошептал младший де Лана Терци.

Франческо кивнул и тихо произнес:

– Будем надеяться, то, что внутри, произведет еще большее впечатление.

Хотя остроглазые часовые гомпы заметили облако пыли раньше Джузеппе, тревожный рог прозвучал лишь за несколько минут до прибытия свиты. Франческо догадывался, что это, как и направление, с которого приближались всадники, и раннее их прибытие, – тактическое решение. Вражеские укрепления располагались преимущественно на западе. Отряд приближался с востока, и поднятую им пыль закрывали холмы, окружающие гомпу. Враг не успел бы подготовить засаду и перехватить прибывших. Зная своего благодетеля, Франческо подозревал, что за гомпой тайно наблюдали, ожидая, пока изменится направление ветра и переместятся вражеские патрули.

Их патрон хитрый человек, напомнил себе Франческо. Хитрый и опасный.

* * *

Меньше чем через десять минут Франческо услышал скрип кожи и звуки шагов на гравии дорожки, по спирали опоясывающей холм. Пыль достигла границы поляны. Затем неожиданно наступила тишина. Хотя Франческо этого ожидал, то, что произошло дальше, все равно его удивило.

По резкому приказу, исторгнутому невидимым ртом, на поляну вступила двойная шеренга солдат гвардии; каждый одновременный шаг они подчеркивали громким выдохом. С мрачными лицами, не сводя глаз с горизонта, горизонтально держа перед собой пики, стража растянулась по поляне и принялась теснить испуганных рабочих на дальнюю сторону и за палатку. Проделав это, они застыли по краю поляны, лицами наружу, наискось прижимая пики к себе.

Снизу, с тропы, снова донесся гортанный приказ, и по гравию заскрипели подкованные сандалии. На поляну вышел ромбовидный строй солдат личной гвардии императора в красно-черных бамбуковых доспехах и направился туда, где стояли Франческо и Джузеппе. Фаланга неожиданно остановилась, передние солдаты шагнули вправо и влево, раскрыв в человеческой стене ворота, через которые прошел один человек.

На три ладони выше своих самых высоких воинов, император Канси из династии Цинь, правящий по мандату небес, выглядел так, что самые мрачные его солдаты казались по сравнению с ним добродушными.

Император Канси сделал три широких шага к Франческо и остановился. Прежде чем заговорить, он несколько секунд изучал раскосыми глазами лицо итальянца. Франческо собирался позвать Хао, чтобы тот переводил, но Хао уже был рядом; стоя за Франческо, он прошептал ему на ухо:

– Император говорит: «Ты удивился, увидев меня?»

– Да, удивился, но я рад, ваше величество.

Франческо знал – это не просто вопрос. Император Канси чудовищно подозрителен: если бы Франческо недостаточно удивился его прибытию, император сразу заподозрил бы его в том, что он шпион.

– Что за сооружение я вижу перед собой? – спросил император Канси.

– Это палатка, ваше величество, моей собственной конструкции. Она не только защищает Великого Дракона, но и не дает врагам увидеть его.

Император Канси коротко кивнул.

– Передашь чертежи палатки моему личному секретарю.

Подняв палец, он приказал секретарю приблизиться.

– Конечно, ваше величество, – ответил Франческо.

– Хорошо ли трудились рабы, которых я прислал тебе?

Франческо внутренне поморщился при этом вопросе императора, но ничего не сказал. Шесть последних месяцев они с Джузеппе работали бок о бок с этими людьми в труднейших условиях. Они подружились. Однако он не стал признаваться в этом вслух. Такая эмоциональная привязанность стала бы рычагом, который император не замедлил бы использовать.

– Они прекрасно показали себя, ваше величество. К сожалению, на прошлой неделе четверо умерли…

– Такова суть этого мира – смерть. Если они умерли на службе своего повелителя, предки примут их с гордостью.

– Мой десятник и переводчик Хао особенно хорошо проявил себя.

Император Канси посмотрел на Хао, потом снова на Франческо.

– Семью этого человека освободят из тюрьмы.

Император поднял палец над плечом, и секретарь что-то быстро записал на листке пергамента.

Франческо с облегчением вздохнул и улыбнулся.

– Ваше величество, благодарю за доброту.

– Скажи мне: когда будет готов Великий Дракон?

– Еще два дня, и…

– У тебя время до завтрашнего рассвета.

С этими словами император Канси повернулся и отступил в свою фалангу, и та сомкнулась за ним; с одинаковым выражением лица окружающие императора солдаты пошли с поляны, а несколько мгновений спустя за ними двинулись и все остальные, освобождая периметр поляны. Когда их шаги и ритмичные выдохи стихли, Джузеппе сказал:

– Он с ума сошел? Завтра на рассвете. Как мы сможем?..

– Сможем, – ответил Франческо. – И даже запас времени будет.

– Но как?

– Работы осталось всего на несколько часов. Я сказал императору «два дня», зная, что он потребует невозможного. Но благодаря этому мы можем ему угодить.

Джузеппе улыбнулся.

– Ты хитер, брат мой. Отлично сделано.

– Пошли, нужно добавить последние штрихи к этому Великому Дракону.

При свете привязанных к столбам факелов, под взглядом секретаря императора, который стоял у входа в палатку, сложив руки под одеянием, они работали всю ночь, и Хао, их верный, надежный десятник, подгонял людей, подгонял, подгонял. Джузеппе и Франческо тоже работали, ходили по палатке, задавали вопросы, наклонялись, осматривая то и это… Растяжки из бычьих жил развязали, проверили на прочность, снова завязали и снова проверили; бамбуковые стойки и медные крепления простучали деревянными молотками в поисках трещин; чтобы проверить готовность ходовой части из плетеного ротанга, на нее напали с заостренными кольями (Франческо заранее подготовил второе покрытие из черного лака, чтобы промазать стены и перегородки, если они окажутся слабыми); наконец художник Джузеппе нанес последние мазки на носовую роспись – изображение драконьей морды с выпученными глазами, оскаленными клыками и высунутым раздвоенным языком.

Когда над холмами на востоке показался верхний край солнечного диска, Франческо приказал закончить все работы. Как только это сделали, он медленно обошел машину от носа до кормы. Подбоченясь, наклоняя голову то так, то этак, Франческо разглядывал все поверхности корабля в поисках малейших изъянов. И ничего не нашел. Вернулся к носу и решительно кивнул секретарю императора.

Тот нырнул под клапан палатки и исчез.

* * *

Час спустя послышались уже знакомый топот и выдохи императорской свиты. Звуки заполнили поляну почти неожиданно и вдруг смолкли. Император Канси в простом сером шелковом одеянии вошел в палатку. За ним шли его личный секретарь и главный телохранитель.

Император замер, глаза его округлились.

За два года, что Франческо знал императора, тот впервые проявил изумление.

Сквозь белые шелковые стены и крышу палатки пробивался солнечный свет, и внутри все было окутано неземным сиянием. Обычный земляной пол покрыли совершенно черными тканями, и у зрителей создавалось впечатление, что они стоят на краю пропасти.

Франческо де Лана Терци был ученым, но в глубине его души жил артист.

Император Канси сделал шаг вперед и невольно замешкался, когда его нога должна была коснуться черной поверхности. Потом подошел к носу и долго смотрел на морду дракона. И вдруг улыбнулся.

Франческо и это увидел впервые. Он никогда не видел императора без его обычной мрачной мины.

Император обернулся к Франческо.

– Он великолепен! – перевел Хао. – Выпускай его!

– Как прикажет его величество.

Снаружи люди Франческо заняли свои позиции вокруг платки. Перерезали растяжки. По замыслу Франческо, к верхним краям шелковых стен были привязаны грузы, и теперь стены упали. Одновременно десяток людей сзади потянул назад крышу, которая поднялась и развернулась, как огромный парус, прежде чем опуститься и исчезнуть из виду.

Все замолчали, только ветер свистел в башнях и окнах гомпы.

Посреди поляны возвышалась летающая машина императора Канси – Великий Дракон. Франческо не радовало и не огорчало это название, он просто угождал своему благодетелю; но как для ученого эта машина была для него просто прообразом его мечты – подлинного Летучего Корабля легче воздуха.

Корабль был длиной пятьдесят футов, шириной двенадцать и высотой тридцать футов; его верхнюю часть составляли четыре сферы из плотного шелка, внутри которых находились бамбуковые распорки толщиной в палец, перевязанные жилами животных. Расположенные от носа до кормы, сферы были длиной двенадцать футов каждая, все снабжены клапаном в нижней части; каждый из этих клапанов соединялся с вертикальной медной трубой, окруженной собственной решеткой из бамбука и сухожилий. От уровня клапанов труба спускалась на четыре фута к тонкой бамбуковой планке с прикрепленной к ней защищенной от ветра угольной жаровней. И, наконец, прикрепленная сухожилиями к сферам сверху, красовалась выкрашенная черным лаком гондола, достаточно длинная, чтобы вместить десять солдат в ряд, а также припасы, оборудование, оружие и пилота-навигатора.

Император Канси прошел вперед и остановился под передней сферой; теперь он смотрел в пасть дракона. Поднял руки над головой. «Словно разглядывает собственное создание», – подумал Франческо.

И только тут он понял серьезность своего деяния. Его обдало волной печали и стыда. Поистине он заключил договор с дьяволом. Этот человек, этот жестокий монарх будет использовать его Великого Дракона, чтобы убивать других людей, и солдат, и гражданских.

Вооруженный хо яо, или порохом, веществом, с которым только сейчас с умеренным успехом учатся обращаться в Европе, но с которым китайцы знакомы уже давно, император Канси сможет насылать огонь на противников с помощью фитильных мушкетов, бомб и огнеметов. И сможет это делать с неба, передвигаясь быстрее скачущей лошади.

Франческо понял, что слишком поздно осознал правду. Теперь машина смерти в руках императора Канси. И изменить это невозможно. Достигнув успеха со своим подлинным Летучим Кораблем, возможно, он смог бы уравновесить зло добром. Но узнать это суждено ему только в Судный день.

Франческо отвлекся от своих мыслей, увидев, что император Канси стоит рядом с ним.

– Я доволен, – сообщил ему император. – Покажи моим военачальникам, как строить много таких, и сразу получишь все необходимое для дальнейшей работы.

– Ваше величество…

– Он готов лететь?

– Только прикажите.

– Приказ отдан. Но сначала небольшое изменение. Как и планировалось, мастер де Лана Терци, ты поведешь Великого Дракона в первый испытательный полет. Но твой брат останется с нами.

– Прошу прошения, ваше величество, но почему?

– Конечно, чтобы обеспечить твое возвращение. И уберечь тебя от соблазна отдать Великого Дракона моим врагам.

– Ваше величество, я не стану…

– Так мы будем уверены в этом.

– Ваше величество, Джузеппе мой второй пилот-навигатор. Мне он нужен…

– У меня везде глаза и уши, мастер де Лана Терци. Твой хваленый десятник Хао обучен не хуже твоего брата. Тебя будут сопровождать Хао и шестеро моих гвардейцев на случай, если тебе понадобится… помощь.

– Должен возразить, ваше величество…

– Нет, не должен, мастер де Лана Терци, – холодно сказал император Канси. Предостережение было недвусмысленным.

Франческо вдохнул, пытаясь успокоиться.

– Где я должен совершить испытательный полет?

– Видишь горы на севере, большие горы, касающиеся неба?

– Да.

– Ты полетишь туда.

– Ваше величество, это вражеская территория.

– Как лучше испытать оружие? – Франческо открыл рот, собираясь возразить, но император Канси продолжил: – В холмах вдоль ручьев ты найдешь золотой цветок – Хао знает, о чем я говорю. Принеси мне цветок раньше, чем он увянет, и ты получишь награду.

– Ваше величество, это горы… – Сорок миль, подумал Франческо. А то и пятьдесят… слишком далеко для испытательного полета. Может…

– Ты принесешь мне цветок раньше, чем он увянет, или я насажу голову твоего брата на пику. Понял?

– Я понял.

Франческо повернулся к младшему брату. Джузеппе слышал разговор, лицо его посерело. Подбородок дрожал.

– Брат… мне страшно.

– Не бойся. Я вернусь быстро, ты даже не заметишь, что меня нет.

Джузеппе вздохнул, стиснул зубы и расправил плечи.

– Да. Я знаю, ты прав. Корабль настоящее чудо, и никто лучше тебя его не поведет. Если повезет, мы сегодня вместе поужинаем.

– Отличная мысль, – согласился Франческо.

Они обнялись, и через несколько секунд Франческо отступил. Повернулся лицом к Хао и сказал:

– Прикажи наполнить жаровни. Вылетаем через десять минут.

1

Зондский пролив, Суматра.

Наши дни

Сэм Фарго прикрыл заслонку дросселя, сбавляя обороты двигателя. Катер заскользил медленнее и остановился. Сэм выключил двигатель, и катер медленно закачался на воде.

В четверти мили прямо по носу поднималась из воды их цель – густо заросший лесом остров, поверхность которого покрывали острые пики, глубокие ущелья и густой тропический лес; ниже береговая линия была изрыта сотнями пещер и узких заливов.

На кормовом сиденье катера Реми Фарго оторвалась от книги – «легкого чтения», озаглавленного «Кодексы ацтеков: устная история завоевания и геноцида», передвинула солнечные очки на лоб и посмотрела на мужа.

– Неприятности?

Он повернулся и восхищенно посмотрел на нее.

– Просто наслаждаюсь видом.

Сэм преувеличенно повел бровью.

Реми улыбнулась.

– Гладко излагаешь. – Она закрыла книгу и положила на сиденье рядом с собой. – Но ты не Магнум, частный детектив.

Сэм кивком указал на книгу.

– Как она?

– Читается трудно, но эти ацтеки были удивительным народом.

– Более удивительным, чем можно себе представить. Когда закончишь? Эта книга следующая в моем списке.

– Завтра или послезавтра.

Как всегда в последнее время, их мысли занимало огромное количество предстоящей дома работы, и главной причиной тому был остров, к которому они направлялись. В любых других обстоятельствах клочок земли между Суматрой и Явой мог бы быть тропическим раем, но за последние несколько месяцев он превратился в яму, полную археологов, историков, антропологов и, конечно, кишащую индонезийскими правительственными чиновниками. Как и всем им, Сэму и Реми, когда они приезжали на остров, приходилось передвигаться по натянутому инженерами над раскопками веревочному мосту, чтобы земля не провалилась под ногами людей, старающихся сохранить находки.

То, что Сэм и Реми открыли на острове Пулау-Легунди, помогает переписать историю ацтеков и Гражданской войны в США, и им, руководителям не только этого проекта, но еще двух, необходимо всегда знать о непрерывно накапливающихся данных.

Для них это была любимая работа. Хотя их страсть к охоте за сокровищами, требовавшая полевой работы, основывалась не только на исследованиях, но и на чутье, у них была и солидная научная основа: Сэм получил диплом инженера в Калтехе, Реми училась археологии и истории в Бостонском колледже.

Сэм недалеко отошел от семейного древа: его ныне покойный отец был одним из ведущих инженеров космических программ НАСА; мать, Энис, которой сейчас семьдесят один год, жила в Ки-Уэсте и была единственной владелицей, капитаном и уборщицей морской рыбачьей лодки. Мать и отец Реми, она строитель, он – детский врач и автор книг, оба на пенсии, благополучно жили в штате Мэн и разводили лам.

Сэм и Реми встретились в Эрмоса-Бич в джаз-баре «Маяк». Сэм остановился выпить холодного пива и застал там Реми, которая с коллегами выпускала пар после нескольких недель поисков затонувшего галеона в бухте Абалоне.

Они не могли бы с горящими глазами назвать свой случай любовью с первого взгляда, но искра между ними несомненно проскочила; за смехом и разговорами они не заметили, как досидели до закрытия «Маяка». Полгода спустя состоялась скромная свадебная церемония.

С одобрения Реми Сэм завершил работу, которой давно занимался, – детектор на аргоновом лазере, способный обнаруживать и определять сплав под землей и водой. Лицензию на этот лазер просили охотники за сокровищами, университеты, корпорации, шахты и министерство обороны, и через несколько лет «Фарго групп Лтд» стала приносить семизначную прибыль. Через четыре года они продали фирму, став очень богатыми до конца жизни. Вместо того чтобы удовлетвориться этим, они взяли месячный отпуск, а потом основали Фонд Фарго и начали свою первую охоту за сокровищами. Приобретенное богатство отошло к длинному перечню благотворительных организаций.

Теперь супруги Фарго молча смотрели на остров перед собой. Реми сказала:

– Все еще трудно представить себе.

– Да, – согласился Сэм.

Никакое образование, никакой опыт не подготовили их к тому, что они нашли на Палау-Легунди. Случайная находка корабельного колокола с Занзибара обернулась открытиями, которые будут привлекать внимание поколений археологов, историков и антропологов.

Сэма вырвал из размышлений двойной сигнал туманного горна. Он повернулся налево: в полумиле от них прямо к катеру направлялся тридцатишестифутовый суматранский патрульный корабль.

– Сэм, ты забыл заплатить за газ при аренде? – сухо спросила Реми.

– Нет. Правда, заплатил поддельными рупиями.

– Может, дело в этом.

Они смотрели, как корабль подошел на четверть мили, потом повернул сначала вправо, потом влево и наконец встал в ста футах от них. Голос произнес в громкоговоритель по-английски с индонезийским акцентом:

– На корабле. Вы Сэм и Реми Фарго?

Сэм подтверждающе поднял руки.

– Пожалуйста, подождите. У нас к вам пассажир.

Сэм и Реми удивленно переглянулись: они никого не ждали.

Патрульный корабль подошел еще ближе, так что между ними оставалось три фута. Двигатель замедлил обороты и заглох.

– Ну, по крайней мере вид у них дружелюбный, – прошептал Сэм жене.

Последний раз иностранный корабль подходил к ним на Занзибаре. Тогда это был патрульный катер, вооруженный 12,7-миллиметровыми пушками и с сердитым экипажем с АК-47 в руках.

– Пока, – ответила Реми.

На корме корабля между двумя полицейскими офицерами в форме стояла миниатюрная женщина-азиатка лет сорока, с худым угловатым лицом и стрижкой, похожей на мужской «ежик».

– Разрешите подняться на борт? – сказала женщина.

Ее английский был почти безупречен, акцент легчайший.

Сэм пожал плечами.

– Разрешаю.

Полицейские шагнули вперед, готовясь помочь женщине, но та, словно не замечая их, одним гибким прыжком перелетела через планшир и оказалась на корме корабля Фарго, приземлившись мягко, как кошка. Женщина повернулась лицом к Сэму и Реми, которая теперь стояла рядом с мужем, и несколько мгновений смотрела на них непроницаемыми черными глазами, потом протянула карточку. На ней было написано «Чжилань Су».

– Чем можем быть полезны, мисс Су? – спросила Реми.

– Мой наниматель Чарлз Кинг просит вас порадовать своим обществом.

– Просим нас извинить, но мы не знакомы с мистером Кингом.

– Он ждет вас в своем частном самолете в частном терминале в Палембанге. Он хочет поговорить с вами.

Хотя технически английский Чжилань Су был безупречен, в нем присутствовала какая-то жесткость, словно говорил автомат.

– Эту часть мы поняли, – сказал Сэм. Он вернул ей карточку. – Кто такой Чарлз Кинг и зачем мы ему нужны?

– Мистер Кинг разрешил сказать вам, что его беспокоит ваш знакомый мистер Фрэнк Алтон.

Это насторожило Сэма и Реми. Алтон не просто их знакомый, но скорее близкий давний друг, бывший полицейский из Сан-Диего, который стал частным детективом; Сэм познакомился с ним в классе дзюдо. Сэм, Реми, Фрэнк и его жена Джуди обычно раз в месяц вместе обедали.

– А что с ним? – спросил Сэм.

– Мистер Кинг желает говорить с вами о нем с глазу на глаз.

– Вы очень таинственны, мисс Су, – сказала Реми. – Не объясните почему?

– Мистер Кинг желает…

– Говорить с нами с глазу на глаз, – закончила за нее Реми.

– Да, совершенно верно.

Сэм взглянул на часы.

– Пожалуйста, передайте мистеру Кингу, что мы встретимся с ним в семь вечера.

– Но это через четыре часа, – заметила Чжилань. – Мистер Кинг…

– …ему придется подождать, – закончил Сэм. – У нас здесь есть дела.

Лицо Чжилань Су гневно вспыхнуло, но это выражение тут же исчезло. Она кивнула и сказала:

– Семь часов. Прошу не опаздывать.

Ни слова не добавив, она повернулась и, как газель, прыгнула на борт патрульного корабля. Прошла мимо полицейских и исчезла в каюте. Один из полицейских приложил пальцы к шляпе. Через десять секунд заработал двигатель, и корабль отошел.

– Что ж, было интересно, – произнес Сэм несколько секунд спустя.

– Она само очарование, – согласилась Реми. – Заметил ее выбор слов?

Сэм кивнул.

– «Мистер Кинг разрешил». Если с ней можно договориться, можно надеяться, что мистер Кинг окажется не менее сговорчивым.

– Ты ей веришь? Насчет Фрэнка? Джуди позвонила бы нам, если бы что-то случилось.

Хотя в своих приключениях они часто попадали в опасные положения, их повседневная жизнь протекала вполне спокойно. Тем не менее, неожиданное появление Чжилань Су и загадочное приглашение включили у обоих внутренний сигнал тревоги. Как бы маловероятно это ни было, игнорировать возможную западню они не могли.

– Давай поищем, – сказал Сэм.

Он наклонился возле сиденья рулевого, достал из-под приборной доски свой рюкзак и извлек из бокового кармана спутниковый телефон. Набрал номер, и несколько секунд спустя женский голос произнес:

– Да, мистер Фарго?

– Думал, сегодня мне повезет, – сказал Сэм. Он поспорил с Реми, что когда-нибудь застанет Сельму Уондраш врасплох и она назовет его по имени.

– Увы, мистер Фарго.

Их главный исследователь, гуру логистики и хранительница внутреннего святилища Сельма была раньше гражданкой Венгрии и, хоть прожила в США несколько десятилетий, сохранила легкий акцент, заставлявший вспомнить За За Габор.

Сельма возглавляла в Библиотеке конгресса Особый собирательский отдел, пока Сэм и Реми не соблазнили ее обещанием карт-бланш и достаточных ресурсов. Помимо хобби – аквариума и коллекции сортов чая, занимавшей целый шкаф в ее кабинете, – Сельма знала только одну страсть, исследования. И бывала особенно счастлива, когда Сэм давал ей для разгадки какую-нибудь головоломку.

– Когда-нибудь вы назовете меня Сэмом.

– Не сегодня.

– Который у вас час?

– Около одиннадцати. – Сельма редко ложилась спать раньше полуночи и вставала в четыре-пять утра. Тем не менее, она никогда не бывала сонной. – Что у вас для меня?

– Надеемся, тупик, – ответил Сэм и рассказал про посещение Чжилань Су. – В ее мнении Кинг помазанник божий.

– Я о нем слышала. Богач с заглавной Б.

– Не раскопаете какую-нибудь грязь в его личной жизни?

– Что-нибудь еще?

– Что слышно от Алтонов?

– Ничего, – ответила Сельма.

– Позвоните Джуди и узнайте, где Фрэнк, – попросил Сэм. – Только осторожно. Если есть проблема, мы не хотим тревожить Джуди.

– Когда вы встречаетесь с Кингом? – спросила Сельма.

– Через четыре часа.

– Поняла, – сказала Сельма со смешком в голосе. – К тому времени я буду знать размер его рубашек и какое мороженое он любит.

2

Палембанг, Суматра

За двадцать минут до встречи Сэм и Реми остановили свой скутер у ограды частного терминала в аэропорту Палембанга. Как и говорила Сельма, на асфальте перед ангаром стояло несколько частных самолетов, все одно– или двухмоторные. Кроме одного – реактивного «Гольфстрима G650». G6 стоимостью шестьдесят пять миллионов долларов не только самый дорогой реактивный самолет в мире, но и самый быстрый. Скорость до одного маха, дальность полета свыше восьми тысяч миль, потолок пятьдесят одна тысяча футов – на десять тысяч футов выше потолка коммерческих рейсов.

Учитывая то, что разузнала о загадочном мистере Кинге Сельма, присутствие G6 не удивило Сэма и Реми. «Король Чарли», как его называли друзья и враги, в настоящее время занимал одиннадцатое место в публикуемом журналом «Форбс» списке богатейших людей с общим состоянием в 23,2 миллиарда долларов.

Начав в 1964 году в шестнадцать лет со спекуляции нефтью в Техасе, к двадцати одному году Кинг основал собственную нефтедобывающую компанию «Кинг ойл». К двадцати четырем стал миллионером, к тридцати – миллиардером. В восьмидесятые и девяностые годы Кинг включил в свою империю горнодобывающие компании и банки. Согласно «Форбсу», если остаток жизни Кинг проведет в Хьюстоне за игрой в шашки в своем офисе в пентхаусе, он по-прежнему будет зарабатывать по сто тысяч долларов в час.

Несмотря на это, в повседневной жизни Кинг был непритязателен, ездил по Хьюстону в пикапе «Шевроле» 1964 года выпуска и питался в дешевых ресторанах. И (хотя не до такой степени, как о Говарде Хьюзе) о нем говорили как об отшельнике и любителе одиночества. Кинг избегал фотографироваться и редко бывал в обществе, а если и посещал какие-то события, то обычно виртуально, через веб-камеру.

Реми взглянула на Сэма.

– Хвостовой номер совпадает с добытым Сельмой. Если только кто-то не угнал самолет Кинга, он здесь.

– Вопрос почему.

Сельма не только сообщила краткую биографию Кинга – она постаралась отыскать и Фрэнка Алтона, который, по словам его секретарши, работал за границей. Девушка три дня не имела о нем сведений, но не тревожилась: Алтон часто исчезал на неделю-две, если работа была сложная.

Услышав, как треснула ветка, они повернулись и увидели всего в пяти футах по другую сторону ограды Чжилань Су. Ее ноги и нижняя часть тела скрывались в листве. Она несколько секунд разглядывала супругов Фарго черными глазами, потом сказала:

– Вы рано.

Голос ее звучал лишь чуть менее строго, чем у обвинителя на суде.

– А вы тут как тут, – заметила Реми.

– Я следила за вами.

Сэм с улыбкой спросил:

– Мама не учила вас, что подкрадываться нехорошо?

Лицо Чжилань оставалось бесстрастным.

– Я не знала свою мать.

– Простите…

– Мистер Кинг готов сейчас встретиться с вами; в семь пятьдесят ему нужно срочно улетать. Я встречу вас у ворот с восточной стороны. Приготовьте паспорта.

С этими словами Чжилань повернулась и исчезла в кустах.

Реми прищурившись смотрела ей вслед.

– У меня от нее мурашки.

– У меня тоже, – сказал Сэм. – Пошли. Король Чарли ждет.

Они оставили скутер у ворот и прошли к небольшому зданию, где стояла Чжилань вместе с охранником в форме. Чжилань сделала шаг вперед, взяла паспорта и протянула охраннику. Тот взглянул на них и вернул.

– Сюда, пожалуйста, – сказала Чжилань и провела их вокруг здания и через калитку для пешеходов к «Гольфстриму», стоявшему со спущенным трапом. Отступив в сторону, она жестом пригласила их подниматься. Поднявшись, они оказались на камбузе, небольшом, но прекрасно оборудованном. Справа от них, через проход, находилась главная каюта. Переборки из дорогой блестящей древесины, каштана, с серебряными, с чашку размером, изображениями Одинокой Звезды Техаса, на полу пушистый ковер цвета бордо. В кабине две группы мест для сидения: четыре кожаных кресла вокруг кофейного столика и три небольших дивана. Воздух чистый и прохладный, работает кондиционер. Из невидимого источника доносится негромкая песня Вилли Нельсона «Мама, не позволяй детям, когда они вырастут, быть ковбоями».

– Боже, – сказала Реми.

Откуда-то от хвоста донесся голос с техасским акцентом:

– Думаю, подходящее модное слово – «клише», мизз Фарго, но к дьяволу: мне нравится то, что у меня есть.

Из одного из кресел, повернутых к ним спинками, поднялся мужчина и обернулся к гостям. Рост шесть футов четыре дюйма, вес двести фунтов, и половина из них – мышцы; загорелое лицо, густые, старательно причесанные светло-серебристые волосы. Хотя Сэм и Реми знали, что Чарлзу Кингу шестьдесят два года, выглядел он на пятьдесят. Он широко улыбнулся; зубы у него были квадратные и поразительно белые.

– Когда Техас у тебя в крови, – сказал Кинг, – вывести его почти невозможно. Поверьте, четыре жены старались изо всех сил, но ничего у них не вышло.

Кинг направился к ним, протягивая руку. Джинсы, выцветшая полотняная рубашка и, к удивлению Сэма и Реми, не ковбойские сапоги, а беговые кроссовки фирмы «Найк».

Кинг заметил их выражение.

– Никогда не любил эти сапоги. Дико неудобные и непрактичные. К тому же все мои лошади скаковые, а сам я по весу далеко не жокей. – Он пожал руку сначала Реми, потом Сэму. – Спасибо, что пришли. Надеюсь, Чжи не слишком на вас давила. Она не любит разводить церемонии.

– Из нее вышел бы хороший игрок в покер, – согласился Сэм.

– Дьявольщина, она отлично играет в покер. В первый – и последний – раз, когда мы играли, обобрала меня за десять минут на десять тысяч баксов. Садитесь. Выпейте что-нибудь. Чего изволите?

– Воду из бутылки, пожалуйста, – сказала Реми, и Сэм кивнул.

– Чжи, если не возражаешь. Мне как обычно.

Чжилань за спиной у Сэма и Реми произнесла:

– Да, мистер Кинг.

Они прошли за ним к диванам и сели. Буквально через секунду появилась Чжилань с подносом. Она поставила перед Сэмом и Реми воду и протянула Кингу виски со льдом. Он не взял стакан, только посмотрел на него. Нахмурился, поглядел на Чжилань и покачал головой.

– Сколько тут кубиков, милая?

– Три, мистер Кинг, – торопливо сказала Чжилань. – Простите, мистер Кинг…

– Не оправдывайся, Чжи, просто добавь четвертый, и я буду доволен. – Чжилань исчезла, а Кинг заметил: – Сколько бы я ей ни говорил, все равно что-нибудь забывает. «Джек Дэниелс» капризный напиток: надо положить точное количество льда, иначе он ничего не стоит.

Сэм сказал:

– Поверю вам на слово, мистер Кинг.

– Вы умный человек, мистер Фарго.

– Сэм.

– Хорошо. Зовите меня Чарли.

Кинг смотрел на них с приятной улыбкой, пока не появилась Чжилань с правильным числом кусочков льда в стакане. Она стояла сбоку, ожидая, пока он попробует.

– Вот умница, – сказал он. – Ну беги. – И Фарго: – Как идут раскопки на том маленьком острове? Как он называется?

– Пулау-Легунди, – ответил Сэм.

– Да, верно. Что-то вроде…

– Мистер Кинг…

– Чарли.

– Чжилань Су упомянула нашего друга Фрэнка Алтона. Давайте оставим любезности. Расскажите нам о Фрэнке.

– К тому же вы человек прямой. То же относится и к вам, верно, Реми?

Они не ответили, но Реми ласково улыбнулась.

Кинг пожал плечами.

– Ладно, это справедливо. Несколько недель назад я нанял Алтона, чтобы он занялся моим делом. Он согласился – и исчез. Пуф! Вы как будто умеете находить то, что найти нелегко, и вы его друзья. Вот мне и пришло в голову связаться с вами.

– Когда вы в последний раз получали от него известия? – спросила Реми.

– Десять дней назад.

– Фрэнк обычно работает независимо, – сказал Сэм. – Почему вы…

– Потому что он должен был связываться со мной ежедневно. Это часть нашего договора, и он выполнял ее до последних десяти дней.

– У вас есть причины считать, что дело неладно?

– Кроме того, что он нарушил данное мне обещание? – с ноткой раздражения ответил Кинг. – Кроме того, что взял мои деньги и исчез?

– Ну, ради полноты картины.

– М-м… жизнь в той части света, в которой он находился, бывает не слишком легкой.

– И что это за часть? – спросила Реми.

– Непал.

– Прошу прощения? Вы сказали…

– Да. В последний раз он связывался со мной из Катманду. Отсталый город, но, если не быть осторожным, там все может случиться.

Сэм спросил:

– Кто еще знает об этом?

– Несколько человек.

– А жена Фрэнка?

Кинг отрицательно покачал головой и отпил виски. Поморщился.

– Чжи!

Чжилань оказалась рядом через пять секунд.

– Да, мистер Кинг?

Он протянул ей стакан.

– Лед слишком быстро тает. Выбрось.

– Да, мистер Кинг.

И снова исчезла.

Нахмурившись, Кинг смотрел ей вслед, потом снова повернулся к супругам.

– Простите, вы что-то сказали?

– Вы говорили о жене Фрэнка.

– Не знал, что у него есть жена. Он не оставил мне номер телефона для срочной связи. К тому же зачем ее тревожить? Насколько я знаю, Алтон закрутил с какой-то восточной женщиной и сейчас тратит с ней мои деньги.

– Фрэнк Алтон так не поступит, – сказала Реми.

– Может, да, а может, нет.

– Вы связывались с непальским правительством? – спросил Сэм. – Или с американским посольством в Катманду?

Кинг пренебрежительно махнул рукой.

– Отсталые, все они. И продажные – это местные. Что касается идеи насчет посольства, я думал об этом, но у меня нет месяцев, которые потребуются им, чтобы привести механизм в действие. У меня там есть люди, работающие над другим проектом, но на это у них нет времени. И, как я уже сказал, у вас двоих репутация людей, которые могут найти то, что другим не по силам.

Сэм сказал:

– Во-первых, Чарли, люди не вещи. Во-вторых, поиски пропавших людей не наша специальность. – Кинг открыл рот, собираясь заговорить, но Сэм предостерегающе поднял руку и продолжал: – Учитывая все сказанное и то, что Фрэнк наш добрый друг, мы беремся за дело.

– Фантастика! – хлопнул себя по колену Кинг. – Поговорим о подробностях: во сколько это мне обойдется?

Сэм улыбнулся.

– Будем считать, что вы пошутили.

– По поводу денег? Никогда!

– Он наш добрый друг, и мы сами оплатим счет, – чуть резко сказала Реми. – Нам нужна вся информация, какую вы способны дать.

– Чжи уже приготовила для вас досье и передаст его вам, когда будете уходить.

– Дайте теперь сжатую версию, – попросил Сэм.

– Ситуация «колесо в колесе», – ответил Кинг. – Я нанял Алтона, чтобы он отыскал человека, пропавшего в том же районе.

– Кого?

– Моего отца. Когда он пропал, я послал туда несколько человек, но они ничего не нашли. Он словно исчез с лица земли. Когда появилась эта фотография, я принялся искать лучшего частного детектива. У Алтона были наилучшие рекомендации.

– Вы сказали «последняя фотография», – заметила Реми. – Что это значит?

– С тех пор как мой отец исчез, до нас время от времени доходили слухи, что он появлялся то там, то тут: около десяти раз в семидесятые годы, четыре – в восьмидесятые…

Сэм перебил.

– Чарли, как давно исчез ваш отец?

– Тридцать восемь лет назад. В 1973 году.

Льюис Булли[1] Кинг был человеком вроде Индианы Джонса, но задолго до появления фильма: археолог, одиннадцать месяцев в году проводивший в поле; ученый-путешественник, посетивший больше стран, чем известно большинству людей. Чарлз Кинг не знал, чем именно занимался его отец, когда исчез.

– С кем он сотрудничал? – спросила Реми.

– Не совсем вас понимаю.

– Он работал на какой-нибудь университет или музей? Может, на фонд?

– Нет. Он был квадратным колышком, мой папаша. Ни с кем не срабатывался.

– Как он находил средства на экспедиции?

Кинг застенчиво улыбнулся.

– У него был щедрый и доверчивый спонсор. Откровенно говоря, он никогда не просил много: пять тысяч тут, пять там. Работал один, умел работать дешево. В большинстве мест, где он бывал, можно жить на пару баксов в день.

– У него был дом?

– Небольшой, в Монтерее. Я не стал его продавать. Вообще ничего с ним не сделал. Он и сейчас почти такой же, как когда отец исчез. Да, я знаю, о чем вы собираетесь спросить. В 73-м я послал людей осмотреть дом, поискать что-нибудь, но они ничего не нашли. Но, если хотите, можете осмотреть сами. Чжи сообщит вам все необходимое.

– Фрэнк побывал там?

– Нет, он считал, что это ничего не даст.

– Расскажите о последней фотографии, – сказал Сэм.

– Недель шесть назад группа из «Нэшнл джиографик» проводила там съемки в старом городе… Ло-Манта или что-то в этом роде.

– Ло-Монтанг, – подсказала Реми.

– Да, он самый. Когда-то был столицей Мустанга.

По примеру большинства Кинг произносил это название как название породы лошадей.

– Произносится Муус-тонг, – ответила Реми. – До завоевания Непалом в восемнадцатом столетии было известно также как королевство Ло.

– Как скажете. Никогда не любил такой вздор. Упал далеко от яблоньки, полагаю. И вот на одном их снимке вдали виден какой-то тип. Готов ручаться, он точная копия отца – такого, каким он должен был бы выглядеть спустя сорок лет.

– Не слишком много для начала, – сказал Сэм.

– Все, что у меня есть. По-прежнему хотите поискать?

– Конечно.

Сэм и Реми встали, собираясь уходить. Обменялись рукопожатиями.

– Чжи здесь мой представитель. Вам придется связываться с нею. Дайте мне знать, если что найдете. Я оценю ваши регулярные сообщения. Доброй охоты, Фарго.

Чарлз Кинг стоял в дверях «Гольфстрима» и смотрел, как Фарго вышли через ворота, сели на свой скутер и исчезли на дороге. От ворот вернулась Чжилань Су, поднялась по трапу и остановилась перед Кингом.

– Мне они не нравятся, – сказала она.

– Почему это?

– Не проявили достаточного уважения к вам.

– Обойдусь, дорогая. Лишь бы они оправдали свою репутацию. Судя по тому, что я читал, эти двое умеют искать и находить.

– А если они зайдут дальше, чем их просят?

– Что ж, черт побери, для этого у меня есть ты, верно?

– Да, мистер Кинг. Мне теперь отправляться туда?

– Нет, пусть события развиваются естественным образом. Вызови Расса.

Кинг прошел в хвост и со вздохом опустился в одно из кресел. Минуту спустя по громкой связи послышался голос Чжилань:

– Связь установлена, мистер Кинг. Пожалуйста, приготовьтесь.

Кинг подождал, пока резкий звук не подсказал ему, что спутниковая линия открыта.

– Расс, ты там?

– Да, я здесь.

– Как раскопки?

– Все в порядке. Возникли проблемы с местными, но мы справились. Марджори сейчас в яме, щелкает бичом.

– Ну, еще бы. Она совсем не промах! Посматривайте за инспекторами. Они не должны там появиться. Я за это плачу. Все лишние расходы вычту из твоего жалованья.

– У меня все под контролем.

– Хорошо. Теперь скажи мне что-нибудь приятное. Нашли что-нибудь повкуснее?

– Еще нет. Но мы наткнулись на окаменелости, и наши эксперты говорят, что они перспективные.

– Ну, хорошо. Это я слышал и раньше. Ты не забыл о том мошеннике из Перта?

– Нет, сэр.

– О том самом, кто сказал тебе, что у него есть скелет малагасийского карликового бегемота? Он тоже называл себя экспертом.

– Да, ведь я с ним справился.

Кинг помолчал. Сердитое выражение исчезло с его лица, он улыбнулся.

– Да, верно. Но слушай, сын. Я хочу получить одного из этих калико… как там их. Настоящего.

– Халикотериев, – поправил Расс.

– Да мне все равно, как он называется! Латынь! Да пощадит меня Господь! Я уже сказал Дону Менфилду, что у меня есть такой и что все готово. Мы поняли друг друга?

– Да, сэр, поняли.

– Хорошо. Еще дело: встреть двух новых рекрутов. Оба опытные и опасные люди. Думаю, им не потребуется много времени. Если повезет, они пороются в Монтерее и направятся к тебе. Дам тебе знать, когда они будут в воздухе.

– Да, сэр.

– Позаботься о том, чтобы держать их на прочной привязи, слышишь? Если они уйдут, я с тебя шкуру спущу.

3

Голдфиш-Пойнт, Ла-Джолла,

окрестности Сан-Диего, Калифорния

Расставшись с Кингом, Сэм и Реми вернулись на Пулау-Легунди, где, как и ожидали, застали профессора Стэна Дайделла за осмотром раскопок. Преподаватель Реми из Бостонского колледжа взял отпуск, чтобы побывать на многих раскопках. Услышав новость об Алтоне, Дайделл согласился присматривать за раскопками, пока они не вернутся или не найдут ему постоянную замену.

Через тридцать шесть часов, сделав три пересадки, они сели в Сан-Диего в полдень по местному времени. Сэм и Реми отправились прямиком домой к Алтону, сообщить новость жене Фрэнка. Потом, выгрузив багаж в прихожей собственного дома, они отправились в царство Сельмы – в ее рабочий кабинет.

В помещении площадью две тысячи квадратных футов, просторном, с высоким потолком, господствовали два больших, двадцать футов длиной, рабочих стола со столешницами из клена; их освещали подвесные галогеновые лампы и были окружены стульями с высокими спинками. Вдоль одной стены три кабинки с новыми рабочими станциями «Mac Pro» с двенадцатиядерными процессорами и тридцатидюймовыми дисплеями высокого разрешения (две отделенные стеклянными стенами предназначались для Сэма и Реми), а также небольшое помещение для архива с контролируемой средой, с экраном и шкафчиком со справочниками. Противоположная стена отводилась единственному увлечению Сельмы – четырнадцатифутовому аквариуму с пятью сотнями галлонов морской воды и множеством рыб радужной окраски. Мягкое бульканье смягчало общую атмосферу рабочего помещения.

Над этим помещением находился трехэтажный дом Фарго – в испанском стиле, площадью двенадцать тысяч квадратных футов, со сводчатыми потолками и с достаточным количеством окон в стенах и потолке, чтобы потребность в искусственном освещении возникала всего на несколько часов в сутки. Все потребляемое электричество давали установленные на крыше новые солнечные батареи.

На самом верху находились большие комнаты хозяев. Непосредственно под ними – четыре гостевые комнаты, гостиная, столовая и огромная кухня, располагающаяся выше утеса, с видом непосредственно на океан. На втором этаже помещались спортзал с оборудованием для аэробики и различными экзотическими приспособлениями, парилка, бассейн и спортплощадка в тысячу квадратных футов, где Реми занималась фехтованием, а Сэм дзюдо.

Сэм и Реми сели на углу рабочего стола. Сельма в традиционном рабочем наряде (брюки хаки, кроссовки, цветастая футболка и очки в роговой оправе с цепочкой) присоединилась к ним. Подошли послушать Пит Джеффкот и Венди Корден. Загорелые, ловкие, светловолосые и добродушные, они настоящие калифорнийцы, но вовсе не завсегдатаи пляжей. У Джеффа степень в археологии, у Венди – в социальных науках.

– Она встревожена, – сказала Реми. – Но хорошо скрывает это от детей. Мы обещали держать ее в курсе. Сельма, сможешь связываться с ней каждый день, пока мы отсутствуем?

– Конечно. Как прошла аудиенция у его величества?

Сэм пересказал встречу с Чарли Кингом.

– Мы с Реми обсуждали это в самолете. Он говорит все правильно и ведет себя, как положено деревенщине, но что-то в нем неладно.

– Прежде всего его девушка Пятница, – сказала Реми и описала Чжилань Су. Ее поведение, когда рядом не было Кинга, способно лишить присутствия духа, но на борту «Гольфстрима» оно разительно поменялось. Неудовольствие Кинга из-за числа кусочков льда в его «Джеке Дэниелсе» и ее испуг говорили не только о том, что она боится своего нанимателя, но и о том, что Кинг привык повелевать.

– У Реми есть еще одно интересное соображение относительно мисс Су, – заметил Сэм.

Реми сказала:

– Она его любовница. Сэм не уверен, но я ручаюсь. И Кинг держит ее в ежовых рукавицах.

– Я по-прежнему работаю над биографией семьи Кинга, – сказала Сельма, – но пока никаких сведений о Чжилань. Продолжу работать. С вашего разрешения могу позвонить Рубу.

Руб Хейвуд, еще один друг Сэма, работает в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли, штат Виргиния. Познакомились они в тренировочном лагере ЦРУ Кэмп-Пири; Сэм тогда работал в ДАПРА[2], а Руб был перспективным руководителем операции. Для сотрудника типа Руба обучение на «Ферме» было обязательным, Сэм же был своего рода частью оборудования: ДАПРА и ЦРУ предполагали, что чем лучше техники поймут, как работают в поле руководители операций, тем лучше смогут готовить американских разведчиков.

– Если нужно, действуй. Еще одно, – добавил Сэм. – По утверждению Кинга, он не знает, что интересовало его отца. Он, мол, искал отца почти сорок лет, но знать не знает, что привлекало этого человека. Я этому не верю.

Реми добавила:

– Он также заверяет, что не связывался ни с непальским правительством, ни с посольством США. Такому могущественному человеку, как Кинг, для этого достаточно сделать несколько телефонных звонков.

– Кинг также говорит, что Фрэнк не интересовался домом его отца в Монтерее. Но Фрэнк слишком дотошен, чтобы упустить это. Если бы Кинг рассказал ему о доме, Фрэнк побывал бы там.

– Зачем Кингу лгать про дом? – спросил Пит.

– Понятия не имею, – ответила Реми.

– И что это нам дает? – спросила Венди.

– Кое-кому есть что скрывать, – ответила Сельма.

– Точь-в-точь наша мысль, – согласился Сэм. – Вопрос в том, что. У Кинга вдобавок есть черты параноика. Учитывая, как он богат, к нему должны толпами сбегаться мошенники.

– В конечном счете все это не имеет значения, – сказала Реми. – Пропал Фрэнк Алтон. Вот на чем мы должны сосредоточить внимание.

– С чего начнем? – спросила Сельма.

– С Монтерея.

Монтерей, Калифорния

Свет автомобильных фар терялся в тумане, клубившемся над землей и в листве по обочинам извилистой гравийной дороги, и Сэм поворачивал осторожно. Под ними на склонах утеса мерцали в полумраке огоньки домов, а еще дальше в черноте плавали навигационные бакены рыбацких лодок. Окно со стороны Реми было открыто, и через него временами долетали далекие скорбные гудки буйков.

Как они ни устали, Сэму и Реми хотелось побыстрее начать разбираться с исчезновением Фрэнка, поэтому вечерним рейсом они добрались из Сан-Диего до аэропорта Монтерея, где арендовали машину.

Даже не видя само сооружение, можно было понять, что дом Льюиса «Булли» Кинга стоит миллионы. Точнее, миллионы стоит участок, на котором поставлен дом. По словам Чарли Кинга, отец купил дом в начале пятидесятых. С тех пор цены настолько выросли, что даже картонная лачуга превращается в золотое дно.

Навигатор прозвенел, предупреждая о новом повороте. За ним фары осветили одинокий почтовый ящик на столбе.

– Это он, – сказала Реми, читая номера.

Сэм въехал на подъездную дорогу, ограниченную кустарниковой сосной и полуразвалившейся давно уже не белой изгородью, которую как будто держали только оплетающие ее лианы. Машина остановилась. Впереди фары осветили дом в тысячу квадратных футов с островерхой крышей. По сторонам от входной двери два маленьких заколоченных окна, внизу раскрошившиеся бетонные ступени. Фасад когда-то был выкрашен зеленой краской. Теперь краска облупилась и поблекла, цвет стал тошнотворно-оливковым.

В конце подъездной дороги, частично закрытой домом, гараж на одну машину, с провисшей водосточной трубой.

– Да, это дом пятидесятых, – сказала Реми. – И никаких ненужных украшений.

– Участок не меньше двух акров. Удивительно, что на него не обратили внимания застройщики.

– Неудивительно, принимая во внимание, кто им владеет.

– Хороший довод, – заметил Сэм. – Должен признаться, тут жутковато.

– Я бы сказала: очень жутко. Пойдем?

Сэм погасил фары, выключил двигатель, и теперь дом освещал только лунный свет, пробивающийся сквозь туман. Сэм взял с заднего сиденья кожаный саквояж, они вышли и закрыли дверцы. В тишине хлопок показался вдвойне громким. Сэм достал из кармана брюк фонарик и включил.

Они прошли по тротуару к входной двери. Сэм ногой проверил прочность ступенек. Кивнул Реми, поднялся по ступенькам, сунул в замок ключ, полученный от Чжилань, и повернул. Замок со щелчком открылся. Сэм чуть толкнул дверь; петли предсказуемо заскрипели. Сэм переступил порог, Реми за ним.

– Посвети мне, – попросила она.

Сэм повернулся и осветил стену у дверного косяка, где Реми искала выключатель. Нашла и повернула. Чжилань заверяла их, что электричество в доме есть, и оказалась права. В трех углах комнаты загорелись лампы, заливая стены желтым светом.

– Не такой уж заброшенный, как говорил Кинг, – заметил Сэм. Здесь не только горели все лампы – нигде не было ни следа пыли. – Должно быть, дом регулярно убирают.

– Тебе это не кажется странным? – спросила Реми. – Он не только сохраняет дом сорок лет после исчезновения отца, он здесь ничего не поменял и прибирается, хотя участок зарастает.

– Чарли Кинг тоже кажется мне странным, но меня это не удивляет. Ему еще нужно бояться микробов и прятать состриженные ногти, и он точно будет на территории Говарда Хьюза.

Реми рассмеялась.

– Ладно, хорошая новость – искать тут особенно нечего.

Она была права. Со своего места они видели почти весь дом Булли: комната двадцать квадратных метров, одновременно жилье и кабинет, вдоль восточной и западной стен от пола до потолка стеллажи с книгами, безделушками, фотографиями в рамках и витринами с чем-то похожим на окаменелости и артефакты.

В центре комнаты кухонный стол, который Льюис превратил в письменный; на нем старая портативная пишущая машинка, ручки, карандаши, блокноты для стенографии и стопки книг. В южной стене три двери: одна на кухню, вторая в туалет, третья в спальню. Кроме моющего средства и нафталина, в доме пахло плесенью и старым обойным клеем.

– Думаю, мяч у тебя, Реми. Вы с Булли… гм… родственные души. Я посмотрю другие комнаты. Если увижу летучую мышь, крикну.

– Не смешно, Фарго.

Реми бесстрашный воин, не боится запачкать руки или устремиться навстречу опасности, но терпеть не может летучих мышей. Их кожистые крылья, крошечные коготки на лапах и морщинистые мордочки вселяют в нее первобытный ужас. Хэллоуин – напряженное время в доме Фарго, и старые фильмы про вампиров запрещены.

Сэм подошел к ней, указательным пальцем приподнял подбородок и поцеловал.

– Прости.

– Извинения приняты.

Сэм направился в кухню, а Реми подошла к книжным полкам. Вполне предсказуемо, все книги изданы до 1970 года. Она поняла, что Льюис Кинг был читателем-эклектиком. Большая часть книг была посвящена непосредственно археологии и связанным с ней дисциплинам: антропологии, палеонтологии, геологии и так далее; попадались также тома по философии, космологии, социологии, классической литературе и истории.

Сэм вернулся в комнату.

– Нигде ничего интересного. А здесь?

– Подозреваю, он был… – Она замолчала и обернулась. – Надо решить, какое время употреблять. Как ты думаешь, он мертв или жив?

– Будем предполагать последнее. Фрэнк так считал.

Реми кивнула.

– Думаю, Льюис – интересный человек. Готова поспорить, что он прочел большую часть этих книг, если не все.

– Если он столько времени проводил в поле, как говорит Кинг, откуда у него время?

– Скорочтение? – предположила Реми.

– Возможно. Что в витринах?

Сэм посветил фонариком в ближнюю к Реми, за ее плечом, витрину. Она взглянула.

– Острия «гвоздики», – сказала Реми, употребляя общепринятое теперь название наконечников копий и стрел из камня, слоновой кости и просто кости. – Отличное собрание.

Они по очереди стали просматривать остальные витрины. Коллекция Льюиса была такой же эклектичной, как его библиотека. В основном археологические экспонаты: черепки глиняной посуды, резные рога, каменные орудия, окаменевшая древесина; были и предметы, относящиеся к наукам о прошлом: окаменелости, камни, рисунки вымерших растений и насекомых, обрывки древних рукописей.

Реми постучала по витрине, в которой находился пергамент, написанный как будто на деванагари, праалфавите Непала.

– Интересно. Думаю, это репродукция. А вот это похоже на имя переводчика: «А. Каалрами, Принстонский университет». Но самого перевода нет.

– Проверим, – сказал Сэм, доставая из кармана айфон. Вызвал веб-браузер «Сафари» и подождал, пока в меню айфона не появилась иконка сети 4G. Тут же поверх появилось сообщение:

«Подключитесь к сети вай-фай 651FPR».

Нахмурившись, Сэм разглядывал сообщение, потом закрыл веб-браузер и вызвал приложение, позволяющее делать надписи. Потом сказал Реми:

– Нет связи. Посмотри.

Реми повернулась к нему.

– Что?

Он подмигнул.

– Посмотри.

Она подошла и посмотрела на экран айфона. Сэм напечатал сообщение:

«Следуй за мной».

Реми не растерялась ни на мгновение.

– Не удивляюсь, что у тебя нет сигнала, – сказала она. – Мы ведь в пустыне.

– Как ты считаешь? Мы достаточно видели?

– Думаю, да. Давай вернемся в отель.

Они выключили свет, вышли через парадную дверь и закрыли ее на ключ. Реми спросила:

– Что происходит, Сэм?

– Я поймал беспроводную сеть. Названную по этому адресу: 651 False Pass Road.

Сэм вызвал сообщение на экран и показал Реми.

– Может, сосед? – спросила она.

– Нет, обычный домашний сигнал дальше пятидесяти ярдов не распространяется.

– Все интересней и интересней, – сказала Реми. – Я не видела никаких модемов или роутеров. Зачем покинутому дому беспроводная сеть?

– Могу указать только одну причину, и, если учесть, с кем мы имеем дело, эта причина не столь уж безумна: дом прослушивается.

– Камеры?

– Или звукозаписывающие устройства.

– Кинг за нами шпионит? Зачем?

– Кто знает? Но у меня разыгралось любопытство. Придется вернуться. Пошли, осмотримся.

– А если есть наружные камеры?

– Их трудно спрятать. Мы будем их искать.

Освещая фонариком фасад дома и потолок, Сэм прошел по подъездной дороге к гаражу. Дойдя до угла дома, остановился и выглянул за угол. Выпрямился.

– Ничего, – сказал он.

Он подошел к боковой двери гаража и повернул ручку. Дверь закрыта. Сэм снял плащ, обернул им правую руку и прижал кулак к стеклу над замком; нажал, и стекло с легким хлопком разлетелось. Он убрал осколки, просунул руку внутрь и открыл дверь.

Внутри ему потребовалась всего минута, чтобы найти электрощиток. Сэм открыл крышку и стал изучать содержимое. Щиток устаревший, с пробками. Некоторые кажутся совсем новыми.

– Что теперь? – спросила Реми.

– Не хочу возиться с пробками.

Он посветил вниз, под щиток, потом перевел луч на соседнюю стойку. Здесь он нашел счетчик. Карманным ножом перерезал к нему провод, открыл крышку и выключил главный рубильник.

– Если только у Кинга где-нибудь не спрятан генератор или запасные батареи, это должно подействовать, – пояснил Сэм.

Они вернулись к парадной двери. Реми достала айфон и поискала беспроводную связь. Та исчезла.

– Чисто, – сказала она.

– Теперь посмотрим, что прячет Чарли Кинг.

Вернувшись в дом, Реми сразу направилась к витрине с рукописью на деванагари.

– Сэм, достанешь мой фотоаппарат?

Сэм открыл саквояж, который аккуратно поставил на соседний стул, достал Cannon G10 и протянул Реми. Она начала снимать витрину. Сняв все, перешла к соседней.

– Заодно все документируем.

Сэм кивнул. Сунув руки в карманы, он осматривал книжные стеллажи. Провел быструю мысленную оценку: не менее пяти или шести сотен томов.

– Начну перелистывать.

Вскоре стало очевидно: тот, кому Кинг платил за уборку в доме, на книги обращал мало внимания. Корешки были чистые, но верхний срез книг покрывал толстый слой пыли. Прежде чем снять очередной том, Сэм при свете фонарика искал отпечатки пальцев. Книги никто не трогал лет десять.

Два часа и сто чиханий спустя они вернули на место последнюю книгу. Реми, которая час назад кончила фотографировать витрины, помогала с последней сотней томов.

– Ничего, – сказал Сэм, отступая от стеллажей и отряхивая ладони о брюки. – У тебя?

– Тоже. Но в одной витрине я нашла кое-что любопытное.

Она включила камеру, нашла нужный снимок и показала Сэму. Он несколько мгновений разглядывал его.

– Что это?

– Я не вполне уверена, но, думаю, это осколки яиц страуса.

– А гравировка? Это язык? Художественная роспись?

– Не знаю. Я достала их все из витрины и сфотографировала каждый отдельно.

– И что они значат?

– Для нас, вероятно, ничего. Но в более широком контексте… – Реми пожала плечами. – Возможно, очень многое.

Реми объяснила, что в 1999 году группа французских археологов обнаружила в Южной Африке в пещере Дипклоф двести семьдесят осколков яиц страуса с гравировкой. Геометрические узоры восходят ко времени между пятьюдесятью пятью и шестьюдесятью пятью тысячами лет назад и принадлежат к так называемой ховисон-портской индустрии каменного века.

– Специалисты до сих пор спорят о смысле этих изображений, – продолжала Реми. Некоторые утверждают, что это первобытное искусство, другие – что это карта, третьи – письменность.

– Эти на них похожи?

– Так сразу не вспомню. Но, если они того же типа, что южно-африканские осколки, – закончила Реми, – они найдены по меньшей мере на тридцать пять лет раньше открытых в Дипклофе.

– Может, Льюис не знал, чем владеет.

– Сомневаюсь. Любой археолог, который не зря ест свой хлеб, сразу поймет значительность такой находки. Когда отыщем Фрэнка и жизнь войдет в норму… – Сэм открыл рот, собираясь что-то сказать, но Реми быстро исправилась, – в норму для нас, я займусь этим.

Сэм вздохнул.

– Итак, все отдаленно связанное с Непалом, что мы до сих пор нашли, это пергамент на деванагари.

4

Катманду, Непал

Сэм и Реми проснулись оттого, что пилот объявил: их самолет подлетает к международному аэропорту Катманду Трибуван. Проведя большую часть последних трех суток в воздухе, они потратили всего тридцать секунд на то, чтобы окончательно проснуться. Рейс компаний «Юнайтед» – «Катэй Пасифик» – «Ройал Непал» длился почти тридцать два часа.

Сэм встал, вытянул руки над головой, потом переставил часы на местное время по циферблату на спинке сиденья. Рядом с ним раскрыла глаза Реми.

– Все царство за добрую чашку кофе, – сказала она.

– Через двадцать минут будем на земле.

В последние годы в Непале развился кофейный бизнес. Что касается Фарго, то с их точки зрения лучшие в мире кофейные зерна выращивают в непальском районе Аграханчи.

Сэм улыбнулся.

– Куплю столько, сколько сможешь выпить.

– Мой герой.

* * *

Самолет резко накренился, и они посмотрели в окно. В умах большинства путников само название Катманду вызывает экзотические кратины с буддийскими храмами и монахами в рясах, путешественниками и горцами, благовониями, приправами, ветхими хижинами и тенистыми долинами, окруженными гималайскими вершинами. Но гостю, оказавшемуся тут впервые, не придет в голову, что здесь кипит жизнь, в городе с семьюстами пятьюдесятью тысячами жителей и уровнем грамотности 95 процентов.

Если смотреть с воздуха, Катманду аккуратно вписывается в похожую на кратер долину, окруженную четырьмя величественными горными кряжами: Шивапури, Пхулчовски, Нагарджун и Чандрагири.

Сэм и Реми дважды были здесь в отпуске. И знали, что, несмотря на большое население, на земле Катманду похож на конгломерат деревень средней величины, соединенных нитями современности. В одном квартале вы встретите тысячелетний храм бога Шивы, в следующем – магазин сотовых телефонов; на главных улицах изящные такси соперничают с пестро украшенными рикшами; на площади с одной стороны ресторан напоминает про «Октоберфест», с другой – уличный продавец предлагает прохожим миски с чатом. И, конечно, на горных склонах и на крутых утесах, окружающих город, – сотни храмов и монастырей, причем некоторые старше самого Катманду.

* * *

Опытные путешественники, Сэм и Реми хорошо подготовились к встрече с таможней и иммиграционной службой и прошли их с минимальными задержками. Вскоре они оказались за пределами аэропорта, на подъездной дороге под современным изогнутым навесом. Фасад здания аэропорта был отделан под старинную терракоту, а наклонная крыша украшена сотнями прямоугольных вставок.

– Где Сельма забронировала нам номер?

– В «Хаятт Ридженси».

Реми одобрительно кивнула. В свое последнее посещение Катманду, надеясь погрузиться в непальскую культуру, они остановились в дешевой гостинице, расположенной рядом с загоном для яков. И скоро узнали, что яки ни во что не ставят скромность, одиночество и сон.

Сэм подошел к обочине, чтобы остановить такси. Сзади послышался мужской голос:

– Не вы ли мистер и миссис Фарго?

Сэм и Реми повернулись и увидели мужчину и женщину лет двадцати с небольшим, очень похожих не только друг на друга, но и на Чарли Кинга, но с одним поразительным отличием. У обоих были светлые волосы отца и его широкая улыбка, но – отчетливые азиатские черты.

Реми искоса бросила на Сэма взгляд, который он истолковал правильно: ее догадка относительно Чжилань Су хотя бы частично подтвердилась. Однако, если Фарго не слишком преувеличивают, она вовсе не обычная любовница.

– Мы, – ответил Сэм.

Мужчина, унаследовавший отцовский рост, но не телосложение, энергично пожал руки обоим.

– Меня зовут Рассел. А это моя сестра Марджори.

– Сэм… Реми. Не ожидали, что нас встретят.

– Мы решили проявить инициативу, – пояснила Марджори. – Мы здесь по папиным делам, так что ничего страшного.

Рассел сказал:

– Если вы никогда не бывали в Катманду, он вас разочарует. У нас машина. Будем рады отвезти вас в отель.

«Хаятт Ридженси» в двух милях на северо-запад от аэропорта. Поездка в седане «Мерседес-Бенц» детей Кинга прошла спокойно, хотя и не быстро. Сэму и Реми, отделенным от улицы звуконепроницаемыми стенками и затемненными окнами, она показалась немного сюрреалистической. Рассел легко вел машину по узким улицам, а Марджори указывала на достопримечательности – увлекательно, как опытный гид.

Наконец они подъехали к отелю. Не успели Сэм и Реми коснуться ручек, как Рассел и Марджори уже выскочили из машины и открыли перед ними дверцы.

Как и здание аэропорта, отель «Хаятт Ридженси» представлял собой слияние старого и нового: шестиэтажное здание со стенами из терракоты и крышей как у пагоды. Территория отеля с роскошной растительностью занимала двадцать акров.

К машине подошел швейцар, и Рассел что-то сказал ему по-непальски. Тот энергично кивнул, улыбнулся, достал из багажника вещи и исчез в вестибюле.

– Ну, устраивайтесь, – произнес Рассел и вручил каждому из них по визитной карточке. – Позвоните, и мы обсудим наши дальнейшие действия.

– Дальнейшие действия? – повторил Сэм.

Марджори улыбнулась.

– Простите, папа, вероятно, забыл вам сказать. Он просил нас быть вашими проводниками, когда вы будете искать мистера Алтона. До завтра!

С одинаковыми улыбками, помахав, дети Кинга сели в машину и уехали.

Сэм и Реми несколько секунд смотрели им вслед. Потом Реми сказала:

– В семье Кингов есть кто-нибудь нормальный?

Сорок пять минут спустя они сидели в своем номере и наслаждались кофе.

Проведя полдень в бассейне за отдыхом, они вернулись в номер за коктейлями. Сэм заказал «Сапфир Бомбей Джин Гибсон», а Реми «Кетель уан космополитэн». Дочитали читать досье, которое дала им Чжилань в аэропорту Палембанга. Хотя досье казалось очень объемистым, ничего существенного они в нем не нашли.

– Должна признать, – сказала Реми, – что соединение генов Чжилань Су и Чарли Кинга дало… интересный результат.

– Ты очень дипломатично выражаешься, Реми, но будем честны: Рассел и Марджори меня пугают. Соедини их внешность с бросающимся в глаза дружелюбием и получишь пару голливудских серийных убийц. Ты заметила в них черты Чжилань?

– Нет, и даже почти надеюсь, что их нет. Если она их мать, ей было, вероятно, восемнадцать или девятнадцать лет, когда она их родила. – Кингу тогда было сорок с лишним.

– Заметил отсутствие техасского акцента? В их гласных я уловила следы «Лиги плюща».

– Значит, папа выслал их из Техаса и устроил в колледж. Я бы хотел узнать, как у них оказался номер нашего рейса.

– Чарли Кинг разминается? Показывает нам, что у него большие возможности?

– Вероятно. Это может также объяснить, почему он не сказал нам, чтобы мы ждали встречи с Чудо-Близнецами.

– Мне не нравится, что они собираются всюду ходить за нами.

– Мне тоже, но давай завтра попробуем выяснить, что им известно о действиях Фрэнка. Я подозреваю, что семья Кинг знает гораздо больше, чем сообщает нам.

– Согласна, – ответила Реми. – И все сводится к одному: Кинг пытается быть кукловодом. Почему? Он псих, свихнувшийся на контроле, или он что-то скрывает?

Позвонили в дверь. Сэм пошел открывать, но под дверь просунули конверт.

– Ага, подтверждение к заказу столика.

– Правда?

– Ну, если только ты сумеешь собраться за полчаса.

– Мне нравится. И куда мы идем?

– «Бханчка и Гхан», – ответил Сэм.

– Как тебе удается помнить?

– Невозможно забыть такую великолепную еду, окружение и непальскую кухню в Непале!

Через двадцать пять минут Реми переоделась в брюки и топ, а через руку перебросила подходящий по цвету жакет. И Сэм, свежевыбритый, в синей рубашке «Роберт Грэм» и темно-серых брюках, вывел ее из номера.

* * *

Реми почти не удивилась, когда, проснувшись в четыре утра, увидела, что муж не спит, а сидит в кресле в гостиной. Когда что-то терзало подсознание Сэма Фарго, он не мог уснуть. Сэм сидел в мягком свете лампы и перечитывал досье, которое дала им Чжилань. Реми бедром мягко оттолкнула папку. Потом села к нему на колени и плотнее завернулась в длинный шелковый халат.

– Думаю, я нашел преступника, – сказал Сэм.

– Покажи.

Он перелистал несколько скрепленных страниц.

– Ежедневные отчеты, которые Фрэнк посылал Кингу электронной почтой. Начинаются со дня его прибытия сюда и кончаются в утро исчезновения. Замечаешь отличия в последних трех письмах?

Реми просмотрела их.

– Нет.

– Все эти сообщения подписаны «Фрэнк». Посмотри на предыдущие.

Реми посмотрела. Поджала губы.

– Подписано просто ФА.

– Так он подписывал и свои письма мне.

– И что это значит?

– Я просто рассуждаю. Я бы сказал: либо Фрэнк не подписывал последние письма, либо попытался послать сигнал тревоги.

– Мне это кажется маловероятным. Фрэнк нашел бы код похитрее.

– Тогда остается второе. Он исчез раньше, чем считает Кинг.

– И кто-то выдавал себя за него, – закончила Реми.

Тридцать миль к северу

от Катманду, Непал

«Рейнджровер» шел в предрассветном мраке по главной дороге. Она, петляя, тянулась по дну долины, и фары машины освещали зеленые террасы полей по сторонам; потом началась другая дорога, более узкая и в глубоких колеях. Прежде чем переехать через мост, ровер несколько сот ярдов громыхал по ухабам. Внизу пенилась река, темные волны бились в опоры моста. На противоположном берегу фары на мгновение осветили дорожный указатель. На нем было написано на непальском «Трисули». Еще через четверть мили ровер оказался у приземистого серого кирпичного здания с заплатанной жестяной крышей. Рядом со входной деревянной дверью светилось квадратное желтое окно. Ровер остановился перед зданием, мотор смолк.

Из машины вышли Рассел и Марджори Кинг и направились к двери. Из-за углов здания появились две неопределенные фигуры и преградили им дорогу. Каждая наискось прижимала к груди автомат. Фонарики осветили лица детей Кинга, потом погасли. Один из охранников кивком разрешил войти.

За дверью сидел за столом, устроенном на козлах, один человек. Если не считать мигающей керосиновой лампы, в комнате ничего не было.

– Полковник Чжоу, – произнес Рассел Кинг.

– Добро пожаловать, мои безымянные американские друзья. Прошу садиться.

Они сели на скамью напротив Чжоу. Марджори сказала:

– Вы не в мундире. Только не говорите, что боитесь патрулей непальской армии.

Чжоу усмехнулся.

– Вряд ли. Я бы не против того, чтобы мои люди поупражнялись в стрельбе в цель, но боюсь, мое начальство не одобрит переход границы без соответствующих процедур.

– Так зачем вы нас пригласили? – поинтересовался Рассел.

– Чтобы обсудить вопрос о пропусках, которые вам нужны.

– О пропусках, за которые уже заплачено? – спросила Марджори.

– Это вопрос семантики. Район, в который вам нужны пропуска, очень хорошо охраняется…

– Вся территория Китая очень хорошо охраняется, – возразил Рассел.

– Но лишь часть нужной вам территории в моем ведении.

– В прошлом это ни разу не вызывало трудностей.

– Все меняется.

– Вы нас шантажируете, – сказала Марджори. Лицо ее оставалось бесстрастным, но глаза стали холодными и злыми.

– Я не знаю этого выражения.

– Подкуп.

Полковник Чжоу нахмурился.

– Резко сказано. Однако вы правы: вы уже заплатили мне. К несчастью, изменения границ моего района заставляют меня кормить больше ртов, если вы понимаете, что я хочу сказать. Если я не смогу кормить эти рты, они начнут говорить не с теми людьми.

– Может, нам стоит побеседовать с ними вместо вас? – предположил Рассел.

– Попробуйте. Но есть ли у вас время? Припоминаю, что вам потребовалось восемь месяцев, чтобы выйти на меня. Со мной вам повезло. В следующий раз вас могут арестовать как шпионов. Это может произойти и сейчас.

– Вы затеяли опасную игру, полковник, – сказала Марджори.

– Не более опасную, чем нелегально пересекать китайскую границу.

– И я полагаю, не более опасную, чем то, что ваши люди не обыскали нас на предмет оружия.

Чжоу сощурился, взгляд метнулся к двери, потом вернулся к близнецам.

– Вы не посмеете, – заявил полковник.

– Она посмеет, – сказал Рассел. – И я тоже. Можете не сомневаться. Но не сейчас. Не сегодня. Полковник, если бы вы знали, кто мы, вы бы хорошенько подумали, прежде чем вымогать у нас дополнительные деньги.

– Я могу не знать ваших имен, но знаю вашу породу и догадываюсь, чего вы хотите.

Рассел спросил:

– Сколько вам нужно, чтобы накормить лишние рты?

– Двадцать тысяч – евро, не долларов.

Рассел и Марджори встали. Рассел сказал:

– До конца дня деньги будут на вашем счете. Мы свяжемся с вами, когда будем готовы перейти границу.

* * *

Он догадался – по прохладе ночного воздуха, по отсутствию шума дорожного движения и позвякиванию колокольчиков яков, – что находится высоко в горах. Втолкнув в машину, ему сразу завязали глаза, и он не знал, далеко ли его увезли от Катманду. Десять миль или сто – это, в сущности, не имеет значения. За пределами долины, в которой лежит город, местность способна поглотить человека – и делала это тысячи раз. Ущелья, пещеры, карстовые воронки, расселины… миллион мест, где можно спрятаться или умереть.

Пол и стены из неструганых досок, койка тоже. Матрац набит соломой и слабо пахнет навозом. Печь старая, пузатая; он догадывался об этом по звукам, когда его похитители заходили раздуть огонь. Иногда сквозь дым он улавливал запах топлива для печи – таким пользуются путешественники и горцы.

Его держат в заброшенной хижине, где-то вдали от постоянных маршрутов: в хижине давно никого не было.

Похитители за все время не сказали ему и двадцати слов, только приказы на ломаном английском: сядь, встань, ешь, туалет… На второй день, однако, он уловил обрывок разговора за стенами хижины, и хотя ничего не понимал по-непальски, но понял, на каком языке говорят. Значит, его захватили местные. Но кто? Террористы или партизаны? Он ничего не слышал о партизанах в Непале. Похитители людей? Он в этом сомневался. Его не заставляли писать никакие требования о выкупе. Да и обращались с ним неплохо. Решительно и твердо, но не грубо, регулярно кормили, давали много воды, а его спальный мешок хорошо служил при низких, ниже нуля, температурах. И он продолжал гадать: кто? И почему?

До сих пор его похитители допустили только одну большую ошибку: крепко связав ему руки чем-то вроде альпинистского троса, они не потрудились осмотреть хижину в поисках острых углов. И он вскоре нашел их, четыре: ножки койки, каждая из которых на несколько дюймов выступала над матрацем. Дерево неотполированное. Не совсем лезвия пилы, но есть с чего начинать.

5

Катманду, Непал

Рассел и Марджори подъехали к отелю, как и обещали, ровно в девять утра. Ясноглазые и улыбающиеся, близнецы поздоровались с Сэмом и Реми, пожав им руки, и пригласили их в «мерседес». Небо было ярко-голубое, воздух свежий.

– Куда? – спросил Рассел, заводя мотор и отъезжая.

– Как насчет места, где Фрэнк Алтон проводил больше всего времени? – спросила Реми.

– Никаких проблем, – ответила Марджори. – Согласно электронным письмам, которые он посылал папе, он много времени провел в ущелье Чобар, примерно в пяти милях отсюда. Это там, где река Багмати спускается в долину.

Они несколько минут ехали молча.

Сэм сказал:

– Если на фотографии, сделанной в Ло-Монтанге, ваш дед…

– Вы так не думаете? – спросил Рассел, посмотрев в зеркало заднего обзора. – Папа считает, что это он.

– Просто играю в адвоката дьявола. Если это ваш дед, то что, по-вашему, он здесь делал?

– Без понятия, – непочтительно заявила Марджори.

– Ваш отец как будто не знаком с работой Льюиса? А вы?

Рассел ответил:

– Вероятно, просто археология. Мы его, конечно, никогда не знали. Только слышали папины рассказы.

– Не поймите меня неправильно, но разве вам не приходило в голову поинтересоваться, чем занимался Льюис? Это могло бы помочь в его поисках.

– Мы у папы очень заняты, – сказала Марджори. – К тому же именно поэтому он нанимает специалистов: вас двоих и мистера Алтона.

Сэм и Реми переглянулись. Как и их отец, близнецы не слишком интересовались своим дедом. Их равнодушие было почти патологическим.

– В какой школе вы учились? – спросила Реми, меняя тему.

– Ни в какой, – ответил Рассел. – Мы учились дома. Папа нанимал для нас учителей.

– А куда делся ваш акцент?

Марджори ответила не сразу.

– А, я понимаю, о чем вы. Когда нам было четыре года, папа отправил нас в Коннектикут к тетке. Мы жили там, пока не закончили школу, а потом вернулись в Хьюстон работать с папой.

– Так вы не часто его видели, пока росли? – спросил Сэм.

– Он занятой человек.

Марджори ответила без тени горечи, как будто вполне нормально на четырнадцать лет отослать детей, чтобы их растили учителя и родственники.

– Вы задаете много вопросов, – сказал Рассел.

– Мы любопытны от природы, – ответил Сэм. – Такая у нас работа.

Сэм и Реми ничего не ожидали от поездки в ущелье Чобар и не ошиблись. Рассел и Марджори показали им несколько заметных объектов и угостили очередной порцией баек для путешественников.

Вернувшись в машину, Сэм и Реми попросили отвезти их в следующее место – исторический центр города, известный как площадь Дурбар; здесь находится около пятидесяти храмов.

И этот визит предсказуемо прошел без происшествий, как предыдущий. Сэм и Реми в сопровождении близнецов в течение часа обходили площадь и притворялись, что снимают, сверяются с картой и что-то записывают. Наконец незадолго до полудня они попросили отвезти их назад в «Хаятт».

– Вы закончили? – спросил Рассел. – Уверены?

– Вполне, – ответил Сэм.

Марджори сказала:

– Мы с радостью отвезем вас куда скажете.

– Нам нужно провести кое-какие исследования, прежде чем мы продолжим, – возразила Реми.

– Мы можем помочь вам и в этом.

Сэм добавил немного стали в голос.

– Пожалуйста, в отель.

Рассел пожал плечами.

– Как хотите.

Из вестибюля они наблюдали, как уезжает «мерседес». Сэм достал айфон и включил экран.

– Сообщение от Сельмы. – Он прослушал его, потом сообщил: – Она кое-что откопала о семье Кингов.

Вернувшись в свой номер, Сэм включил в телефоне звук и нажал кнопку скоростного набора. Секунд тридцать слышался треск, потом связь установилась, и Сельма сказала:

– Наконец-то.

– Мы ездили с близнецами Кингами.

– Продуктивно?

– Только в том смысле, что усилилось желание держаться от них подальше, – признался Сэм. – Что у тебя есть для нас?

– Во-первых, я нашла человека, который может перевести пергамент на деванагари, найденный вами в доме Льюиса.

– Фантастика, – восхитилась Реми.

– Лучше! Я думаю, что это и есть первый переводчик – А. Каалрами из Принстона. Ее зовут Адала. Ей почти семьдесят лет, и она профессор… угадаете?

– Нет, – сказал Сэм.

– Университета Катманду.

– Сельма, ты волшебница, – похвалила Реми.

– При обычных обстоятельствах я бы согласилась, мистер Фарго, но тут мне просто повезло. Пересылаю по электронной почте контактную информацию профессора Каалрами. Хорошо, дальше: пробурив множество сухих скважин в поисках сведений о семье Кинга, я наконец позвонила Рубу Хейвуду. Он отправит мне все, что найдет, но и то, что мы уже нашли, очень интересно. Во-первых, Кинг не настоящая фамилия семьи. Это англизированная версия оригинальной немецкой фамилии Кёниг. Льюиса первоначально звали вовсе не Льюисом.

– Зачем эти перемены? – спросила Реми.

– Мы точно не знаем, но известно, что в 1946 году Льюис эмигрировал в Америку и получил работу преподавателя в университете города Сиракузы. Несколько лет спустя, когда Чарлзу было четыре года, Льюис оставил мальчика и его мать и отправился странствовать по свету.

– Что еще?

– Я узнала, чем там занимаются Рассел и Марджори. Один из горнодобывающих концернов Кинга – SRG, или Strategic Resources Group («Группа стратегических ресурсов»), – в прошлом году попросил у правительства Непала разрешение, я цитирую, «на проведение исследований, связанных с промышленными и драгоценными металлами».

– А что это значит? – спросила Реми. – Туманная формулировка.

– Намеренно туманная, – заметил Сэм.

Сельма ответила:

– Компания избегает публичности, поэтому информацию раздобыть трудно. Я нашла два участка, взятые SRG в аренду. Оба на северо-востоке от города.

– Запутанная паутина, – сказала Реми. – Итак, близняшки Кинг присматривают за семейным горным предприятием именно там и тогда, где и когда исчез Фрэнк, разыскивая отца Кинга, который, возможно, последние сорок лет бродит по Гималаям, а возможно, не бродит. Я ничего не забыла?

– Нет, картина полная, – согласился Сэм.

Сельма спросила:

– Хотите подробности об этих участках SGR?

– Погоди, – ответил Сэм. – На первый взгляд, кажется, здесь нет связи, но с Чарли Кингом никогда ничего нельзя знать.

Попросив портье «Хаятта» нанять им машину, они отправились в путь: Сэм вел, Реми была штурманом, она разложила карту Катманду на приборной доске «Ниссана Икс-трейл СУВ».

Стоило им покинуть отель, как тотчас вспомнились уроки, усвоенные (и благополучно забытые) шесть лет назад в их первый приезд в Катманду.

За исключением главных магистралей вроде Тридеви или Кинг-роуд узкие улицы Катманду вообще не имеют названий – ни на карте, ни на уличных указателях. Словесные указания даются применительно к ориентирам, обычно перекресткам или площадям – они называются чоуки и тоулы соответственно, и иногда – храмам и рынкам. Тот, кто не знаком с этим обычаем, может рассчитывать только на карту района и компас.

Сэму и Реми повезло. Университет Катманду находился в четырнадцати милях от их отеля в предгорье на восточной окраине. После досадных двадцатиминутных поисков шоссе Арнико они покатили по нему без проволочек и всего час спустя прибыли в кампус.

Следуя надписям на непальском и английском языках, они свернули от входа налево и по обсаженной деревьями дороге проехали к зданию из кирпича и стекла, перед которым располагался овальный участок, заросший дикими цветами.

За стойкой сидела молодая индианка, говорившая по-английски с оксфордским акцентом.

– Доброе утро, добро пожаловать в Университет Катманду. Чем могу быть полезна?

– Мы ищем профессора Адалу Каалрами, – заявила Реми.

– Да, конечно. Минутку. – Женщина застучала по клавиатуре под стойкой и посмотрела на монитор. – У профессора Каалрами в настоящее время встреча с аспирантом в библиотеке. По расписанию встреча заканчивается в три часа.

Женщина достала карту кампуса, обвела кружками их нынешнее местоположение и местоположение библиотеки.

– Спасибо, – сказал Сэм.

Кампус в Катманду маленький, всего десять или двенадцать зданий, расположенных на вершине холма. А ниже, миля за милей – лежащие террасами зеленые поля и леса. В отдалении виднелся международный аэропорт Трибуван. И к северу от него едва различимая крыша-пагода отеля «Хаятт».

Они прошли сто ярдов по тротуару между живыми изгородями, повернули налево и оказались перед входом в библиотеку. Внутри их направили на второй этаж, в конференц-зал. Когда они пришли, аспирант как раз выходил. В зале за круглым столом сидела пожилая индианка в ярком красно-зеленом сари.

Реми спросила:

– Простите, не вы ли профессор Адала Каалрами?

Женщина подняла голову и осмотрела их через очки в толстой роговой оправе.

– Да, это я.

Она говорила по-английски с сильным акцентом, с напевными интонациями, свойственными англоговорящим индийцам.

Реми представилась, представила Сэма и спросила, могут ли они сесть. Каалрами указала на пару стульев напротив себя. Сэм спросил:

– Говорит ли вам что-нибудь имя Льюис Кинг?

– Булли? – сразу ответила она.

– Да.

Она широко улыбнулась; между передними зубами у нее темнел большой зазор.

– О да, я помню Булли. Мы были… друзьями. – Блеск в ее глазах подсказал Фарго, что отношения были гораздо больше, чем просто дружескими. – Я работала в Принстоне, но временно отправилась в университет Трибуван. Это было задолго до основания Университета Катманду. Мы с Булли встретились здесь. А почему вы спрашиваете?

– Мы ищем Льюиса Кинга.

– Ага… Вы охотники за привидениями?

– То есть, как я понимаю, вы считаете его мертвым, – сказала Реми.

– Ну не знаю. Конечно, я слышала рассказы о его периодических появлениях, но не видела ни его, ни подлинных снимков. По крайней мере в последние сорок лет. Мне хочется думать, что, будь он жив, он бы пришел повидаться со мной.

Сэм открыл саквояж, достал оттуда копию пергамента с текстом на деванагари и протянул Каалрами.

– Узнаете?

Она несколько мгновений изучала листок.

– Да. Здесь моя подпись. Я перевела это для Булли в… – Каалрами задумалась, поджав губы. – В тысяча девятьсот семьдесят втором.

– Что вы можете сказать нам об этом? – спросил Сэм. – Льюис говорил вам, где его нашел?

– Нет.

Реми сказала:

– Мне кажется, это деванагари.

– Молодчина, моя дорогая. Почти угадали. Это написано на лова. Язык хоть и не совсем мертвый, но очень редкий. По последней оценке сегодня на нем говорят четыре тысячи человек. Они живут в основном на севере страны, вблизи китайской границы, в месте, которое называлось…

– Мустанг, – предположил Сэм.

– Да, верно. И вы правильно его произнесли. Отлично. Большинство говорящих на лова живут на горе Ло-Монтанг и вокруг нее. Вы знали о Мустанге или просто догадались?

– Это догадка. Единственная нить, ведущая к Льюису Кингу на фотографии, где он предположительно снят. Снимок сделали год назад в Ло-Монтанге. Мы нашли этот пергамент в доме Льюиса.

– Снимок у вас с собой?

– Нет, – ответила Реми и взглянула на Сэма. У обоих одновременно возникла мысль: почему мы не попросили копию снимка? Ошибка новичка. – Но мы наверняка сможем его получить.

– Если не слишком много беспокойств. Я хотела бы взглянуть. Думаю, я бы узнала Булли, если это он.

– К вам недавно кто-нибудь обращался с вопросами о Кинге?

Каалрами поколебалась, постукивая указательным пальцем по верхней губе.

– С год назад, может, чуть больше, двое молодых людей. Необычная пара…

– Близнецы? Светлые волосы, голубые глаза, азиатские черты лица?

– Да! Они мне не понравились. Знаю, что так говорить нехорошо, но не хочу кривить душой. Было в них что-то…

Каалрами пожала плечами.

– У них не было с собой копии пергамента?

– Нет.

Реми спросила:

– Перевод мы так и не нашли. Не могли бы вы?

– Могу пересказать суть, но письменный перевод займет какое-то время. Могу сделать сегодня вечером, если хотите.

– Спасибо, – сказала Реми. – Были бы очень признательны.

Профессор Каалрами поправила очки и положила листок перед собой. Она медленно водила пальцами по строчкам, и ее губы беззвучно шевелились.

Спустя пять минут она подняла голову. Кашлянула.

– Это своего рода королевский эдикт. Фразы на лова трудно перевести на английский, но тут у нас официальный указ. В этом я уверена.

– Есть дата?

– Нет, но если посмотреть сюда, в верхний левый угол, видно, что здесь не хватает части текста. В оригинале есть эта часть?

– Нет. Я фотографировала как есть. А не помните, была дата на оригинале, когда вы его видели?

– Нет, боюсь, что нет.

– А если предположить?

– Доказать не могу, но я бы оценила возраст документа в шесть-семь сотен лет.

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил Сэм.

– Нужно подождать письменный перевод…

– Мы понимаем.

– Это приказ группе воинов… особых воинов, которых называют Хранителями. Им приказано исполнить некий план – подозреваю, сам план описан в другом документе. План предназначен для перемещения чего-то, названного Теуранг, из убежища в тайное безопасное место.

– Почему?

– Это имеет какое-то отношение к вторжению.

– В документе объясняется, что такое Теуранг?

– Не думаю. Простите, большую часть я помню смутно. Прошло сорок лет. Я помню это слово, потому что оно показалось мне необычным, но не заинтересовало. Я ведь преподаю античность. Но уверена, в университете найдется кто-нибудь, кто поможет вам с этим словом. Могу поискать для вас.

– Спасибо, – сказал Сэм. – Вы помните, как повел себя Льюис, когда вы сообщили ему перевод?

Каалрами улыбнулась.

– Насколько помню, он был очень взбудоражен. Но Булли вечно горел энтузиазмом. Этот человек жил полной жизнью.

– Он не говорил, где нашел пергамент?

– Если и говорил, то я не помню. Может, вспомню вечером, когда буду переводить.

– Последний вопрос, – сказала Реми. – Что вы помните о том времени, когда Льюис исчез?

– А, да, помню. Мы все утро провели вместе. У нас был пикник над рекой. Река Багмати, на юго-западе города.

Сэм и Реми одновременно наклонились. Сэм спросил:

– Ущелье Чобар?

Профессор Каалрами наклонила голову.

– Да. Откуда вы знаете?

– Удачная догадка. А после пикника?

– У Льюиса был с собой рюкзак – для него это скорее правило, чем исключение. Он всегда был «на марше». День выдался прекрасный, теплый, на небе ни облачка. Я, помню, фотографировала. У меня был новый аппарат, одна из первых моделей «полароида», сразу дающего снимок. Тогда это было чудо техники.

– Пожалуйста, скажите, что снимки еще у вас.

– Возможно. Это зависит от технического мастерства моего сына. Прошу прощения.

Профессор Каалрами встала, обошла стол, взяла телефон и набрала номер. Несколько минут она говорила на непали, потом посмотрела на Сэма и Реми и прикрыла трубку рукой.

– У вас есть мобильный телефон с электронным адресом?

Сэм дал ей адрес.

Каалрами еще тридцать секунд говорила по телефону, потом вернулась на свое место. Вздохнула.

– Сын говорит, пора мне жить в цифровом веке. В прошлом месяце он начал сканировать – это верное слово? – мои старые фотоальбомы. Тот, где пикник, он закончил на прошлой неделе. Он пришлет вам снимки.

– Спасибо, – поблагодарил Сэм. – И вашему сыну тоже.

Реми сказала:

– Вы говорили о пикнике…

– Мы ели, наслаждались обществом друг друга, разговаривали, потом – наверное в середине дня – расстались. Я села в свою машину и уехала. Последний раз я видела его, когда он переходил по мосту ущелье Чобар.

6

Катманду, Непал

Поездка к ущелью Чобар была недолгой: вначале повернули на запад, назад к городу, по шоссе Арнико. В предместьях свернули на юг по Кинг-роуд и проехали вдоль южной окраины Катманду к району Чобар. А дальше просто ориентировались по двум указателям. Через час после расставания с профессором Каалрами, в пять часов дня, они въехали в парк Манжушри, выходящий по северному утесу на ущелье.

Вышли и размялись. Сэм проверил свой айфон, как проверял его весь минувший час. Покачал головой.

– Пока ничего.

Реми, подбоченясь, оглядывалась по сторонам.

– А что ты ищешь? – спросила она.

– Хорошо было бы увидеть гигантскую неоновую надпись «Булли был здесь», но я не очень на это рассчитываю.

Правда заключалась в том, что они не знали, есть ли здесь то, что нужно искать. Они явились сюда, опираясь на единственный факт, который мог быть простым совпадением: здесь провели свои последние часы перед исчезновением и Фрэнк Алтон, и Льюис Кинг. Однако, зная Алтона, они понимали, что он приходил сюда не без причины.

Если не считать двоих мужчин, занятых ранним ужином на соседней скамье, парк – просто-напросто поросший бамбуком невысокий холм с извилистой тропой – был пуст. Сэм и Реми спустились по гравию подъездной дороги и по тропе вышли к началу ущелья Чобар. Хотя главный мост из бетона и был достаточно широк, чтобы проехала машина, попасть в нижнюю часть ущелья и на противоположный край можно было только по бамбуковым мостам, подвешенным на разных уровнях; к мостам вели пешеходные тропы. На склонах ущелья располагались небольшие храмы, частично скрытые густыми зарослями. В пятидесяти футах внизу, пенясь, билась о камни Багмати.

Реми прошла к информационному плакату, прикрепленному перед мостом. Прочла английскую версию:

– Човар Гуччи – узкая долина, образованная рекой Багмати, единственный выход из долины Катманду. Считается, что когда-то вся долина Катманду представляла собой гигантское озеро. Когда Манджушри впервые пришел в долину, он увидел на поверхности воды лотос. И разрезал горный склон, чтобы спустить воду и создать место для города Катманду…

Сэм спросил:

– Кто такой Манджушри?

– Я не уверена, но могу предположить, что это бодхисатва – достигший духовного совершенства.

Сэм кивнул, читая электронную почву.

– Есть! Прислал сын профессора Каалрами.

Они с Реми отошли к ближайшему дереву, чтобы укрыться от солнца. Сэм вызвал снимки – их оказалось пять – и просмотрел. Они были хорошо оцифрованы, но в них чувствовался дух старого полароида: изображение слегка размыто, цвета чуть неестественные. На первых четырех были молодые Льюис Кинг и Адала Каалрами, они сидели или полулежали на одеяле, вокруг разложены тарелки, стаканы и другие принадлежности пикника.

– Не вместе, – заметила Реми.

– Таймера не было, – ответил Сэм.

На пятом снимке Льюис Кинг стоял, глядя в камеру, повернувшись к ней в три четверти. На спине у него был старомодный рюкзак.

Они вторично просмотрели снимки. Сэм тяжело вздохнул и произнес:

– Зря надеялись.

– Не торопись с выводами, – сказала Реми, приближая лицо к экрану айфона. – Видишь, что он держит в правой руке?

– Топорик альпиниста.

– Нет, присмотрись внимательней.

Сэм послушался.

– Топор спелеолога.

– И посмотри, что у него закреплено на спине, слева от спального мешка. Можно разглядеть только изгиб.

Сэм не отрывал взгляда от экрана. На лице его появилась улыбка.

– Не знаю, как я это пропустил. Будь я проклят. Это каска.

Реми кивнула.

– С налобным фонариком. Льюис Кинг отправлялся в пещеру.

Не зная, что именно ищут, но рассчитывая, что не ошиблись, уже через десять минут они нашли. На другом берегу сразу за мостом стоял открытый киоск под навесом и в деревянных ячейках лежали информационные брошюры. Сэм и Реми нашли туристическую карту ущелья и принялись изучать многочисленные объекты и надписи.

В миле выше по реке, на северном берегу, была точка с надписью «Пещеры Чобар. Закрыты для посещения. Вход только по специальным разрешениям».

– Маловероятно, – заявила Реми. – Насколько нам известно, Льюис направлялся в горы, а Фрэнк просто пропал.

– Маловероятно – именно то, с чем мы работаем, – напомнил жене Сэм. – К тому же альтернатива – еще один день с Расселом и Марджори.

Это подействовало. Реми сказала:

– Какова вероятность, что в Катманду есть магазин REI[3]?

* * *

Как и ожидалось, вероятность оказалась нулевой, но несколькими кварталами западнее площади Дурбар они нашли магазинчик, где продавали излишки снаряжения непальской армии. Купленное ими снаряжение было не новым, но вполне надежным. И хотя они не были уверены, что исследование пещер Чобар что-то даст, приятно было просто действовать. Одним из их девизов уже давно стало «когда сомневаешься, делай что-нибудь». Что угодно.

Около семи они въехали на парковку отеля «Хаятт». Вылезая из машины, Сэм увидел под навесом у разворота Рассела и Марджори.

Сэм сказал:

– Враг в направлении на три часа.

– Угу.

– Не открывай заднюю дверь. Им захочется пойти с нами.

Рассел и Марджори подошли к ним.

– Эй, – обратился Рассел, – мы беспокоились. Мы пришли узнать, как ваши дела, а портье сказал, что вы арендовали машину и уехали.

Марджори спросила:

– Все в порядке?

– Нас дважды ограбили, – невозмутимо заявила Реми.

– А меня, кажется, обманом заставили жениться на козе, – добавил Сэм.

Через несколько секунд дети Кинга заулыбались.

– А, вы шутите, – сказал Рассел. – Мы поняли. И все-таки… Серьезно, вы не должны разгуливать…

Сэм перебил:

– Рассел, Марджори, я хочу, чтобы вы меня выслушали. Слушаете?

В ответ он получил два кивка.

– Мы с Реми побывали в бо?льшем количестве стран, чем вы вместе сумеете вспомнить. Мы ценим вашу помощь и ваш… энтузиазм, но с этой минуты, если вы нам понадобитесь, мы позвоним. В остальных случаях оставьте нас в покое и дайте делать то, ради чего мы приехали.

Рассел и Марджори Кинг смотрели на него, приоткрыв рот. Они покосились на Реми, но она только пожала плечами.

– Он говорит серьезно.

– Вы поняли? – спросил Сэм.

– Да, сэр, но отец просил нас…

– Эту проблему решать вам. Если ваш отец хочет поговорить с нами, он знает, как нас найти. Еще вопросы?

– Мне это не нравится, – сказал Рассел.

Марджори добавила:

– Мы только стараемся помочь.

– И мы вас за это поблагодарили. Но теперь вы испытываете нашу вежливость. Почему бы вам не уйти? Мы позвоним, если столкнемся с трудностями, с которыми не сможем справиться.

Поколебавшись несколько мгновений, дети Кинга направились к своему «мерседесу». Они медленно проехали мимо Сэма и Реми, пристально глядя на них через опущенное окно со стороны Рассела, потом прибавили газу.

– Если бы взгляды могли убивать, – сказала Реми.

Сэм кивнул.

– Думаю, сейчас мы видели истинное лицо близнецов.

7

Ущелье Чобар, Непал

На следующее утро они выехали почти в четыре, надеясь попасть в ущелье до восхода. Они не знали, строго ли соблюдается запрет на проникновение в пещеры и патрулирует ли этот район полиция, но решили не рисковать.

В пять они въехали в парк Манджушри и нашли под деревьями место, не видное с главной дороги. Выключив фары, они две минуты сидели молча, слушая, как остывает двигатель «ниссана», и только потом выбрались, открыли заднюю дверцу и достали снаряжение.

– Думаешь, они могут следить за нами? – спросила Реми, надевая на плечи рюкзак.

– Я вообще не знаю, что думать. Чутье говорит мне, что они отъявленные мерзавцы, и я знаю, что Кинг несомненно не просил их помогать нам. Он приказал им не спускать с нас глаз.

– Согласна. Надеюсь, твой душевный разговор с ними поможет.

– Не поручился бы, – ответил Сэм, закрывая заднюю дверцу.

При свете восходящего солнца они прошли к началу моста. Как и уведомляла карта, в двадцати ярдах к востоку от моста, за рощицей бамбука, они нашли тропу. И пошли вверх по реке, Сэм впереди.

Первую четверть мили идти было легко, тропу шириной три фута покрывал утоптанный гравий, но вскоре спуск стал круче, и условия изменились. Тропа сузилась и начала петлять. Листва сомкнулась, образовав сплошной полог над головой. Справа и внизу слышался негромкий плеск реки.

Они добрались до развилки. Налево тропа направлялась прямо на восток, в сторону от реки; направо – вниз к реке. Задержавшись всего на несколько минут, чтобы свериться с картой и компасом в айфоне Сэма, они пошли направо. Еще через пять минут они подошли к крутому спуску с вырубленными в нем грубыми ступенями. На дне они поняли, что передними не тропа, а висячий мост, его левая сторона была прикреплена к утесу большими шурупами с квадратными головками. Лианы оплетали мост, так плотно обвивая его опоры, что он казался природным, а не сделанным руками человека.

– У меня отчетливое впечатление, будто мы заглядываем в кроличью нору, – заметила Реми.

– Да ладно, – сказал Сэм. – Смотри какой занятный.

– С тобой я привыкла считать это слово синонимом «опасного».

– Убила!

– Тебе видно, далеко ли он уходит?

– Нет. Держись ближе к утесу. Даже если мост оборвется, лианы его, вероятно, удержат.

– Еще одно великолепное слово – «вероятно».

Сэм сделал шаг вперед, медленно перенося тяжесть тела на первую планку. Если не считать легкого скрипа, доска держала прочно. Он сделал второй осторожный шаг и еще один, пока не прошел десять футов.

– Пока все хорошо, – бросил он через плечо.

– Иду.

Мост оказался больше ста футов длиной. По другую сторону тропа продолжилась, вначале она по-прежнему спускалась по склону, потом стала подниматься. Деревья впереди поредели.

– Второй раунд, – сказал Сэм Реми.

– Что? – переспросила она, потом остановилась за ним. – О нет!

Еще один подвесной мост.

– Я чувствую тенденцию, – заявила Реми.

Она была права. За вторым висячим мостом они обнаружили новый участок тропы, а за ним третий мост. Следующие сорок минут последовательность сохранялась: тропа, мост, тропа, мост. Наконец за пятым участком тропы Сэм предложил остановиться и проверил карту и компас.

– Мы близко, – сказал он. – Вход в пещеру где-то под нами.

Они разошлись, осматривая тропу выше и ниже. Вход нашла Реми. Со стороны реки на тропе к стволу дерева была прикреплена ржавая висячая лестница. Сэм плюхнулся на живот, Реми схватила его за ремень, а он пополз в подлесок. Потом, извиваясь, прополз обратно.

– Там уступ на скале, – сообщил он. – Лестница висит в шести футах над ним. Придется прыгать.

– Конечно, – с напряженной улыбкой ответила Реми.

– Я пойду первым.

Стоя на коленях, Реми наклонилась и поцеловала Сэма.

– Ты ничего не должен Булли Кингу.

Сэм улыбнулся.

– Никто из нас не должен.

Он сбросил рюкзак и протянул его Реми, потом на корточках пробрался через заросли. Обхватив руками древесный ствол, медленно опустился с уступа, болтая ногами, ступнями нашаривая верхнюю перекладину лестницы.

– Я на лестнице, – сказал он Реми. – Начинаю спускаться.

Он исчез из вида. Через полминуты позже позвал:

– Я внизу. Бросай рюкзаки через край.

Реми проползла вперед и бросила первый рюкзак.

– Поймал.

Она бросила второй.

– Поймал. Спускайся. Иди на мой голос.

– Иду.

Когда она спустилась до предпоследней перекладины и повисла в воздухе, Сэм обхватил ее руками за бедра.

– Я тебя держу.

Она разжала руки, и Сэм поставил ее на уступ. Реми поправила покосившийся фонарик на лбу и осмотрелась. Уступ, на котором они стояли, был шесть футов шириной и торчал в нескольких футах над рекой. В стене утеса виднелся овальный вход в пещеру, закрытый решеткой. В левом нижнем углу решетка отошла от скалы. К стене была прикреплена надпись красными буквами на непали и английском:

ОПАСНО

ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН

НЕ ВХОДИТЬ

Под словами кто-то грубо намалевал череп и кости.

Реми улыбнулась.

– Смотри, Сэм, универсальное обозначение «занятного».

– Забавница, – ответил он. – Готова побродить по пещере?

– Разве я на такой вопрос когда-нибудь отвечала «нет»?

– Никогда, видит бог.

– Веди.

* * *

Их предположение, что вход закрыли, желая помешать любопытным заблудиться или пораниться, подтвердилось через несколько секунд после того, как они пролезли сквозь дыру в решетке. Выпрямляясь, Сэм попал рукой в щель в полу чуть шире предплечья. Если бы он двигался даже в среднем темпе, перелом ему был бы обеспечен; если бы он шел, это была бы лодыжка.

– Плохое предзнаменование или честное предупреждение? – спросил он Реми, когда та помогла ему встать.

– Я за второе.

– 640-я причина, почему я тебя люблю, – ответил он. – За неизменный оптимизм.

Они осветили фонариками туннель. Он был достаточно широк, чтобы Сэм мог развести руки, но лишь чуть выше роста Реми, так что Сэму приходилось нагибать голову. Пол неровный, как стократно увеличенная штукатурка.

Сэм повернул голову, принюхался.

– Сыростью не пахнет.

Реми провела пальцами по потолку и стенам.

– И на ощупь сухо.

Если повезет, с влагой можно не считаться. Почти. Продвижение по сухой пещере достаточно опасно, но вода делает его гораздо более опасным, потому что пол, потолок и стены могут обрушиться при малейшем прикосновении. Тем не менее они знали, что у них под ногами невидимые притоки реки Багмати, поэтому строение пещеры может измениться почти или без всякого предупреждения.

Они пошли вперед, Сэм первым. Туннель резко повернул влево, потом вправо, и неожиданно они оказались перед первым препятствием, тоже рукотворным: от стены до стены в пол и потолок вбиты вертикальные металлические прутья.

– Здесь не шутят, – сказал Сэм, освещая фонариком заржавевшую сталь. Он задумался о том, сколько искателей приключений, пробравшись через вход в пещеру, останавливались здесь.

Реми склонилась у прутьев. Один за другим принялась трясти их. При четвертой попытке металл заскрипел. Реми через плечо улыбнулась Сэму.

– Достоинство окисления. Помоги.

Вместе они начали расшатывать прут, и наконец он высвободился из углубления. С потолка посыпались осколки камня и пыль. После двух минут работы прут выпал и ударился о пол со звоном, разнесшимся по туннелю. Сэм схватил прут и вытащил его через зазор. Осмотрел концы.

– Перепилен, – прошептал он и показал Реми.

– Ацетиленовая горелка?

– Нет следов огня. Я бы сказал, ножовка.

Он посветил фонариком в пустой паз и в нескольких дюймах внизу увидел обрубок металлического стержня.

Сэм взглянул на Реми.

– Положение осложняется. Кто-то побывал здесь до нас.

– И не хотел, чтобы об этом узнали, – добавила она.

После минутной паузы, пока Сэм определялся по компасу и набрасывал в блокноте грубую карту, они протиснулись в отверстие между прутьями, вернули прут на прежнее место и пошли дальше. Туннель сузился и начал поворачивать, и вскоре потолок опустился до четырех футов, так что Сэм и Реми задевали локтями стены. Пол пошел под уклон. Они выключили фонарики и включили фонари на шлемах. Пол накренялся все круче, и вскоре им пришлось продвигаться вниз по тридцатиградусному склону, используя выступы стен как опору для рук и ног.

– Стоп, – неожиданно произнес Сэм. – Слушай.

Где-то поблизости журчала вода.

Сэм сказал:

– Река.

Они спустились еще на двадцать футов, туннель выпрямился и превратился в короткий коридор. Сэм осторожно продвинулся вперед, туда, где пол туннеля снова начал подниматься.

– Он почти вертикальный, – крикнул он назад. – Но если будем осторожны, думаю, можно залезть…

– Сэм, погляди!

Он вернулся туда, где стояла Реми; запрокинув голову, она смотрела на стену. Из скалы в свете фонаря выступал объект размером с полдоллара.

– Кажется, металлический, – сказал Сэм. – Ну-ка залезай.

Сэм наклонился, и Реми вскарабкалась ему на плечи. Он выпрямился медленно, чтобы Реми успела сохранить равновесие, придержавшись за стену. Через несколько секунд она заявила:

– Это железнодорожный костыль.

– Повтори?

– Он по самую шляпку забит в скалу. Подожди… Думаю, я смогу… Вот! Забит прочно, но я смогла вытащить на несколько дюймов. Еще один, Сэм, на два фута выше. Я встану. Готов?

– Давай.

Она выпрямилась во весь рост.

– Их целая цепочка, – сообщила она. – Поднимаются на двадцать футов к чему-то вроде карниза.

Сэм немного подумал.

– Можешь вытащить второй?

– Погоди… Готово.

– Хорошо, спускайся, – сказал Сэм. И когда она оказалась на полу, добавил: – Молодчина.

– Спасибо, – ответила она. – Думаю, они могут быть так высоко по одной единственной причине.

– Чтобы из не замечали.

Она кивнула.

– Они выглядят довольно старыми.

– Года этак 1973? – вслух спросил Сэм, думая о времени исчезновения Льюиса Кинга.

– Возможно.

– Если не ошибаюсь, это Булли или какой-то другой призрачный спелеолог построил для себя лестницу. Но куда?

Сэм замолчал, и они направила лучи своих фонариков вверх.

– Есть только один способ узнать, – ответила Реми.

8

Ущелье Чобар, Непал

Сэму было бы трудно подниматься по вертикальной череде вбитых в стену костылей – если бы, честно говоря, он сумел добраться до первой «ступеньки». Для этого он размотал веревку, завязал на одном конце петлю и потратил две минуты, пытаясь набросить ее, как лассо, на второй костыль. Сделав это, он из парашютного шнура сделал на веревке схватывающий узел, похожий на стремя, чтобы подниматься или скользить вдоль стены.

Поставив одну ногу на нижнюю ступеньку и обхватив левой рукой вторую, он отвязал петлю и прицепил к своей «сбруе». Потом вытащил третий костыль и полез вверх. Через пять минут он был наверху.

– Не то чтобы я горел желанием попробовать, – крикнул он вниз, – но тут достаточно опор, чтобы подняться без этих железок.

– Требовалось некоторое мастерство, чтобы забить их.

– И сила.

– Что ты видишь? – крикнула Реми.

Сэм поворачивал шею, пока нашлемный фонарик осветил карниз.

– Тут лаз. Чуть шире моих плеч. Погоди, брошу тебе веревку.

Он вытянул предпоследний костыль и заменил его снабженным пружиной кулачковым устройством. Устройство само закрепилось в отверстии. Сэм прикрепил к нему сначала карабин, потом веревку. И бросил ее Реми.

– Поймала, – сказала она.

– Подожди. Разведаю, что впереди. Нет смысла подниматься обоим, если тут тупик.

– Две минуты, и я иду за тобой.

– Или если услышишь крик и удар, в любом порядке.

– Крики и удары запрещены, – предупредила Реми.

– Сейчас вернусь.

Сэм изменил положение так, чтобы обе его ступни встали на предпоследний костыль, ухватился руками за край карниза, вдохнул, согнул ноги и оттолкнулся, одновременно подтянувшись на руках и ложась грудью на карниз. Он осторожно пополз вперед, и наконец его ноги перестали болтаться в воздухе.

Луч фонаря проникал вперед всего на десять-двенадцать футов. Дальше чернота. Сэм лизнул указательный палец и поднял его. Воздух был совершенно неподвижен – плохой знак. Проникнуть в пещеру обычно легко, выйти гораздо труднее, поэтому любой спелеолог, который не зря ест свой хлеб, всегда ищет второй выход. Особенно это справедливо для систем, не нанесенных на карту, как эта.

Сэм поднес часы к лицу и посмотрел на циферблат. Реми дала ему две минуты; зная жену, он понимал, что через две минуты и одну секунду она начнет подъем.

Он пополз вперед. Снаряжение лязгало и скребло по полу, звук в тесном пространстве казался необычайно громким. «Тонны», возникло в его сознании непрошеное слово. Над ним в эти мгновения нависали бесчисленные тонны камня. Он заставил себя не думать об этом и продолжал ползти, теперь медленнее; какая-то примитивная часть мозга продолжала твердить: осторожнее, иначе мир обрушится на тебя.

Сэм прополз двадцать футов и остановился, чтобы посмотреть на часы. Прошла минута. Он пополз дальше. Туннель повернул налево, потом начал подниматься, сначала полого, потом все круче, пока не пришлось продвигаться как по дымоходу. Тридцать футов. Снова проверка времени. Осталось тридцать секунд. Он переполз через бугор в полу и оказался в более просторной части пещеры. Луч фонаря осветил впереди отверстие почти вдвое шире того места, где он был теперь.

Сэм изогнул шею и крикнул через плечо:

– Реми, ты там?

– Здесь! – послышался слабый ответ.

– Думаю, я кое-что нашел.

– Иду.

Луч фонаря осветил потолок и стены, и Сэм услышал, как подползает Реми. Она схватила его за икру и ласково сжала.

– Как ты?

Сэм не страдал клаустрофобией в медицинском смысле, но в тесном пространстве ему приходилось особенно сосредоточиваться и строго контролировать сознание. Вот как сейчас. Реми говорила, что это плата за слишком живое воображение. Возможности становятся вероятностями, и надежная в целом пещера вдруг превращается в смертельную ловушку, готовую от легчайшего сотрясения обрушиться в чрево Земли.

– Сэм, ты здесь? – спросила Реми.

– Да. Мысленно репетирую «В полуночный час» Уилсона Пикетта[4].

Сэм неплохо играл на пианино, а Реми на скрипке. Изредка, когда позволяло время, они играли дуэтом. Произведения Пикетта не слишком годятся для классических инструментов, но они, страстные любители старого американского соула, не пасовали перед такими трудностями.

– Что ты нашел? – спросила Реми.

– Что нужно будет много репетировать. И что когда я пою блюзы, нужно больше…

– Я имею в виду – впереди?

– А. Отверстие.

– Веди. Здесь, на мой вкус, слишком тесно.

Реми не увидела улыбки Сэма. Жена проявила доброту. Мужское эго Сэма не так уж хрупко… но Реми знала, что задача женщины – чуточку помогать мужчине сохранять лицо.

– Вперед! – Сэм пополз.

Дорога до отверстия заняла всего тридцать секунд. Сэм просунул в него голову. Осмотрелся, потом сказал через плечо:

– Круглая яма примерно десять футов шириной. Дна не вижу, но слышу журчание воды – вероятно, подземное ответвление Багмати. Прямо напротив нас другое отверстие, но примерно на двенадцать футов выше.

– О радость. А как стены?

– Диагональные сталагмиты, самый большой с бейсбольную биту, остальные вдвое меньше.

– Нет удобно расположенных костылей или лестницы?

Сэм еще раз осмотрелся, осветив фонарем стены.

– Нет, – откликнулся он, – но прямо над моей головой висит копье.

– Прошу прощения. Ты сказал…

– Да. Прикреплено к стене чем-то вроде кожаного ремня. Под копьем висит кусок веревки с привязанным обломком дерева.

– Растяжка, – заметила Реми.

– Я тоже так считаю.

Они уже видели такие ловушки, предназначенные для неосторожных пришельцев, в могилах, крепостях и в примитивных бункерах. Как ни стара эта западня, она явно сооружена с расчетом, что копье вопьется в шею ни о чем не подозревающего незваного гостя. Сэм и Реми знали: вопрос в том, что должна защищать эта ловушка?

– Опиши копье, – сказала Реми.

– Я сделаю лучше.

Сэм перевернулся на спину, уперся ступнями в свод и протискивался вперед, пока верхняя часть его туловища не прошла через отверстие.

– Осторожно… – предупредила Реми.

– Осторожность – мое второе имя, – отозвался Сэм. – Что ж, тут кое-что интересное. Одно копье, но еще два места прикрепления. Два других копья либо упали, либо нашли себе жертв.

Он протянул руку, ухватился за древко копья над самым наконечником и потянул. Полусгнивший с виду, кожаный ремень оказался прочным. Он уступил, только когда Сэм несколько раз подергал копье туда-сюда. Сэм развернул копье, крутя его, как жезл, потом провел им вдоль тела, отправляя в сторону Реми.

– Держу, – сказала она и через мгновение добавила: – Мне оно незнакомо. Я, конечно, не специалист по оружию, но такого рисунка никогда не видела. И оно древнее – ему не меньше шестисот лет. Сделаю несколько снимков на случай, если не удастся за ним вернуться.

Реми достала из рюкзака фотоаппарат и сделала несколько снимков, Сэм тем временем внимательнее осмотрел яму.

– Других ловушек не вижу. Пытаюсь представить себе, как это выглядело при свете факелов.

– Ужасно, вот как, – ответила Реми. – Только подумай. По крайней мере один из твоих друзей только что получил копье в шею и рухнул в бездонную яму, а у тебя только тусклый факел, чтобы его разглядеть.

– Достаточно, чтобы самый храбрый исследователь повернул назад, – согласился Сэм.

– Но не мы, – сказала Реми с улыбкой, которую Сэм слышал в ее голосе. – Каков план?

– Все зависит от сталагмитов. Принесла веревку, которую мы оставили?

– Вот она.

Сэм протянул руку назад, ощупью нашел руку Реми, схватил карабин и подтянул к себе веревку. Вначале он сделал петлю на свободном конце, потом узел-стоппер; к нему в качестве груза прикрепил карабин. Поменял позу так, что руки повисли над отверстием, и бросил веревку через яму, целясь в большой сталагмит в нескольких футах под отверстием на противоположной стороне туннеля. Промахнулся, подтащил веревку, снова попробовал и на этот раз захватил петлей выступ. Потряхивая веревку, заставил петлю съехать к основанию сталагмита и затянул.

– Поможешь проверить прочность? – спросил Сэм у Реми. – На счет три тяни что есть мочи. Раз… два… три!

Вдвоем они потянули за веревку, пытаясь оторвать сталагмит от стены. Сталагмит не поддался.

– Думаю, все в порядке, – сказал Сэм. – Можешь найти трещину в стене и…

– Ищу… Нашла.

Реми засунула в щель пружинный клин и стравила веревку через него, а потом через карабин.

– Выбери слабину.

Сэм натянул веревку, а Реми подвинула карабин к клину, и веревка натянулась. Сэм, проверяя, дернул.

– Вроде ничего.

Реми сказала:

– Наверно, по умолчанию подразумевается…

– Что? Что я буду осторожен?

– Да.

– Точно. Но слышать все равно приятно.

– Удачи.

Сэм обхватил веревку обеими руками и медленно, словно приплясывая, двинулся вперед, постепенно перенося свой вес на натянутую веревку.

– Как там клин? – спросил он.

– Надежен.

Сэм глубоко вдохнул и медленно вытащил ноги из лаза. Он повис в воздухе, не смея пошевелиться, оценивая натяжение веревки и слушая, не раздастся ли треск раскалываемого камня. Прошло десять секунд. Тогда Сэм обхватил веревку ногами и начал осторожно продвигаться по ней через яму.

Примечания

1

Булли (англ.) – хулиган, задира, забияка. – Здесь и далее примеч. пер.

2

Defence Advanced Research Projects Agency – Агентство исследовательских оборонных работ.

3

Recreational Equipment, Inc.

4

Уилсон Пикетт (1941–2006) – афроамериканский ритм-энд-блюзовый исполнитель. В 1965 г. добился крупного сольного успеха с танцевальным хитом «In the Midnight Hour», ставшим его визитной карточкой на годы вперед.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.