Вспомнить о будущем

— Никто не спорит, вам действительно стало получше, — негромко произнес он сдержанным тоном. — Но ваш лечащий врач считает…

— Да знаю я, что она считает. Лучше подождать, пока я сама не вспомню. Но я не могу вспомнить, и от этого у меня в голове… Словом, мне становится хуже, все еще больше запутывается. Такое впечатление, что я начинаю сходить с ума. Мне страшно… — Голос ее сорвался на последнем слове, слезы жгли глаза, она смаргивала их, пытаясь загнать обратно. — В данный момент мне кажется, что вы вообще единственный человек в мире, которого я знаю! Хотя мне ничего о вас не известно, кроме того что вы приезжаете и принимаете участие…

— Господи! А как же иначе?! Я ведь несу ответственность.

Джейн никак не ожидала услышать от него такое. Онемев, она смотрела на него большими печальными глазами, даже рот приоткрылся у нее от удивления.

— Вы? Ответственность? Как вас понимать? — Он повернулся к ней лицом, и, увидев его выражение, она глубоко пожалела, что вообще завела этот разговор.

— Это была моя машина.

— Ваша?..

Захваченная вихрем противоречивых эмоций, она даже не пыталась строить какие-то догадки по поводу интонации, с которой он произнес эти слова, и чувства, которое скрывалось за ними. Без кровинки в лице она упала на подушки, зажав дрожащие губы ладонью.

— Вы… вы были за рулем? — тихо спросила она, как только к ней вернулся дар речи.

— Да нет же, Господи! Меня и в Нью-Йорке тогда не было, но мой… — Он резко оборвал себя. Создавалось впечатление, что он подыскивает нужные слова. — Просто машина, в которой вы попали в аварию, принадлежит мне,

— Значит, на вашей машине… — Джейн медленно приходила в себя, потом .села повыше, вид у нее был растерянный. — За рулем была я?

— Нет. Вы были пассажиром. — Тон Мартинелли стал почти враждебным, отвечал он сквозь зубы.

— Тогда что же?.. Как?..

— Мисс Бретт, позвольте мне напомнить вам, что врачи категорически запретили мне рассказывать вам все обстоятельства аварии.

Он откровенно воспользовался запретом врачей, чтобы остановить поток ее вопросов.

Но теперь она встревожилась еще больше. Одно дело ждать, когда к тебе вернется память, и совсем другое — знать, что от тебя что-то скрывают только потому, что боятся расстроить.

— Но почему? Значит, случилось что-то ужасное? Кто вел машину? Где он… она… сейчас?

— Мисс Бретт… Джейн…

— Элджи! — В волнении она не заметила, что назвала его по имени. Потянувшись к нему, она почти свесилась с кровати и схватила его за руку. — Пожалуйста! — Сколько секунд отсчитало ее сердце, она не знала, все равно они показались ей вечностью, пока он колебался, раздумывая. По его глазам она видела, как он приходил к какому-то решению и тут же передумывал, снова принимал решение и снова менял его. — Пожалуйста! — повторила она умоляющим голосом, интуитивно догадываясь, что решение будет не в ее пользу. — Мне нужно знать.

Мартинелли устало вздохнул, ему очень не хотелось говорить ей правду.

— Джейн… водитель… он скончался на месте аварии.

— О нет, только не это!

Такое ей и в голову не приходило, теперь наконец стало понятно, почему Элджи не хотел ей говорить. Но самое ужасное, что она чувствовала… вернее, ничего не чувствовала. Она ничего не полшила, включая водителя, и не знала, что должна была почувствовать, узнав о его гибели.

— Кто он был? Я его знала?

Но лицо Элджи словно окаменело, опустив ресницы, он спрятал от нее свои глаза и свои мысли.

— Кому знать об этом, как не вам, — неприязненно ответил он.

— О нет, это нечестно!

Мартинелли снова и снова напоминал ей о предписании лечащего врача, заявляя, что намерен подчиняться ее запрету, независимо от того, как к этому относится Джейн.

— Подождите, раз я была с ним… значит… я должна была знать его, конечно же должна! Я бы не села в машину с незнакомым человеком.

Джейн впилась взглядом в лицо Мартинелли, ища у него ответа, который помог бы ей заполнить пробел в памяти. Но видела только лишенную всяческого выражения маску, напомнившую ей древнегреческие мраморные статуи с застывшими лицами и невидящими глазами.

— Ни за что бы не села! — упрямо повторила Джейн, тем самым подчеркнув важность своего утверждения. — Я не такого сорта девушка.

Мартинелли промолчал, но лицо его пришло в движение: легкий наклон головы, ожившие глаза, приподнятая бровь. Казалось, всем этим он выражал сомнение в ее утверждении.

— Вы не верите мне?

Теперь она разозлилась и больше не могла спокойно лежать. Спустив с кровати ноги, она, встала, надела халат, который прикрывал ей колени, запахнулась, туго затянула поясок на тонкой талии. Все это она проделала резко и нервно. Так будет удобней смотреть ему в глаза, подумала Джейн. Однако, несмотря на ее не маленький для женщины рост, Мартинелли все равно возвышался над ней приблизительно сантиметров на двенадцать.

— Да как вы смеете?! Вы не имеете права осуждать меня, даже если это правда.

— Клянусь, что никогда не знал вас раньше, не видел ни разу, до того, первого дня, когда пришел в больницу и застал вас лежащей без сознания.

— Значит… вы не можете сказать мне, куда и с какой целью я ехала в вашей машине, — упавшим голосом сказала Джейн. Она стояла в растерянности и переминалась с ноги на ногу. Лучше не думать о том, что этот высокомерный заносчивый человек рассматривал ее беспомощное неподвижное тело равнодушным оценивающим взглядом своих холодных желтых глаз, когда она, находясь без сознания, была абсолютно беззащитна и не подозревала о его присутствии.

— Вы ничего не знаете обо мне… кто я, какая я, и, наконец, откуда… так что придется вам поверить мне на слово: я не из тех, кого принято называть легкомысленными.

— Успокойтесь, Джейн, можете мне поверить, вы такой не были…

Она не дала ему закончить предложение.

— Не была? — повторила она его последние слова дрожащим голосом. — Как вас понимать? Вы что-то знаете обо мне и скрываете?

Мартинелли, избегая ее взгляда, отвернулся и подошел к Дэнни, который мирно спал в своей колыбельке.

— Мне надо уходить, — сказал он, даже не пытаясь скрыть свое нежелание отвечать на ее вопросы. — Дэнни пора кормить…

— Нет! Вы не поступите так со мной! Я не позволю вам!

Он искоса окинул ее безразличным взглядом, словно хотел сказать: я всегда делаю только то, что считаю нужным, и вам меня не остановить.

Как же его остановить?

Не успел Мартинелли взяться за ручки колыбельки, как она, скользнув мимо него, устремилась к двери и закрыла ее своим телом.

— Я сделаю это! — заявила она как можно увереннее, чтобы скрыть свою внутреннюю неуверенность.

— Джейн… — В его голосе слышалось грозное предупреждение, к которому, как она понимала, было бы разумнее прислушаться, но она не могла заставить себя сдаться без боя.

— Нет. Не пущу, пока вы не расскажете мне все. Это моя жизнь, и я имею право знать!

Нет, я веду себя неправильно, поняла Джейн. Таким образом я только укрепляю его в принятом решении. Она прочитала это на его лице — челюсти сжаты, холодный блеск в прищуренных глазах, которые смотрят на нее оценивающим взглядом. Она поспешно изменила тактику.

— Элджи, пожалуйста… — заговорила она жалобным умоляющим тоном.

— Джейн, не надо настаивать.I

Она занервничала, внутренний голос советовал ей отступить. А уверена ли она, что хочет получить ответы на свои вопросы?

— Да! — вырвалось у нее.

Она упрямо отказывалась дать волю минутной слабости. Если она уступит сейчас и не получит ответа Элджи, она навсегда потеряет такую возможность.

— Пожалуйста… вы не представляете, какая это мука — неизвестность. Лежать без сна по ночам, пытаясь вспомнить, но все впустую. Одна большая черная дыра, куда провалился тот день. Вы только подумайте, что я должна при этом чувствовать и какой это кошмар!

— О Господи! — воскликнул Элджи и запустил в волосы обе ладони с такой неожиданной экспрессией, что Джейн не смогла не улыбнуться, понимая, что наконец-то проняла его.

— Вы пожалеете об этом.

Слова прозвучали не угрозой, а простой констатацией факта, что укрепило Джейн в ее решимости.

— Я пожалею еще больше, если не узнаю то, о чем вы можете мне рассказать. Это мое прошлое… это часть моей жизни! На что я могу надеяться в будущем, если не знаю, что было со мной в прошлом?

Элджи разразился взволнованной тирадой на итальянском, после чего вскинул руки, признавая, что сдается.

— Ладно, но вы сами напросились! А может, и лучше, если вы узнаете правду? Та дата, которую вы назвали…

— Я ошиблась? Неужели я пролежала без сознания дольше, чем полагала?

— Напротив. Дата абсолютно правильная, и число и месяц…

— Но?.. — Она прекрасно понимала, что дальше должно последовать какое-то «но».

— Но вы ошиблись ровно на год.

— На год? Не понимаю.

— Вы назвали доктору Харви точное число и точный месяц, но прошлого года. И вам не двадцать три, а двадцать четыре. В результате катастрофы и травмы головы у вас провал в памяти. Вы позабыли не какие-то несколько дней перед аварией, вы позабыли целый год своей жизни.

Неужели такое возможно? И как это могло случиться? А самое главное — почему это случилось именно с ней? Неужели вот так просто можно забыть целый прожитый год? Вычеркнуть из памяти триста шестьдесят пять дней своей жизни, уничтожить, да так, что и следа не осталось?!

«Вы позабыли целый год своей жизни». Эти слова, брошенные ей Элджи перед уходом, бились в ее мозгу, она больше ни о чем не могла думать. А времени для размышлений у нее было предостаточно. Врач наконец разрешила ей читать и смотреть телевизор. Джейн часто ловила себя на том, что тупо смотрит в книгу или на экран, ничего не видя, не слыша и не понимая, потому что всеми ее мыслями владела одна-единственная фраза, навязчивая, как проклятие: «Вы позабыли целый год своей жизни!» Она изводила ее, вызывала ужас. В ночные часы становилось еще хуже. Когда в больнице все стихало, в темноте эта фраза вспыхивала огненными буквами перед ее глазами.

— Нет! — кричала она, пытаясь отогнать демонов страха и панического ужаса, которые обступали ее со всех сторон, мучили ее.

Нет! Она не позволит себе утонуть в волнах бессмысленного, безумного ужаса. Она будет бороться с ним всеми доступными ей средствами. Ее прошлое не могло исчезнуть бесследно. Однажды память вернется к ней, и она сделает все, чтобы приблизить этот день.

Но пока она мало чем располагала. Вещами, принадлежавшими ей, она не смогла воспользоваться. Одежда, в которой она была в момент катастрофы, уже ни на что не годилась, тем не менее она тщательно осмотрела ее в надежде получить хотя бы крошечный толчок в памяти. Но все вещи оказались безликими, купленными, видимо, в недорогих магазинах или на распродаже. Точно так же обстояло дело и с обувью. В маленькой кожаной сумочке, которую подобрали на месте аварии полицейские, она обнаружила кошелек с небольшой суммой денег, расческу, упаковку бумажных носовых платков и ключ. Больше ничего.

— Если б нашелся дневник или записная книжка, хоть что-нибудь с адресом и телефоном! — причитала Джейн, когда доктор Харви заверила, что от нее ничего из вещей не утаили.

— Боюсь, это все, что нам было передано. Полиция проверила адрес в Денвере, который вы назвали, но там им ничего не удалось выяснить.

— Значит, никакой помощи вообще?

Врач покачала темноволосой головой, ее серые с зеленью глаза смотрели на Джейн с искренним сочувствием.

— К сожалению, никакой. Сейчас в этом старом доме занята только одна комната, обычно там живут студенты, снимающие жилье на время учебы. Очевидно, одновременно с вами там жили те, кто учился на последнем курсе. Все они разъехались в разные концы и мало кто оставил свой новый адрес.

— А Кэтлин!

С Кэтлин они были очень дружны в студенческие годы, она была ее лучшей подругой.

— Я поздно поступила в университет из-за болезни отца, — рассказывала она доктору Харви, и глаза ее стали печальными при этом воспоминании. — Мне приходилось помогать матери ухаживать за ним. Учиться я поступила в двадцать два года. На курсе все были намного моложе меня и настоящих друзей у меня не было, пока я не переехала на Лейк-роуд. Там я и познакомилась с Кэтлин.

— Вы говорили, она собиралась уехать в ЮАР?

— Все верно. Она была помолвлена с врачом из ЮАР и собиралась уехать жить к нему после свадьбы.

Джейн помнила, что получила приглашение на церемонию венчания, значит, она наверняка была на свадьбе. Не могла же она пропустить такое важное событие в жизни своей лучшей подруги. Но, сколько она ни напрягалась, ничего не могла вспомнить об этом дне. Похоже, канун свадьбы Кэтлин оказался последним днем той жизни, которую Джейн помнила.

— Но искать ее без адреса в ЮАР все равно что искать иголку в стоге сена. У меня наверняка был ее адрес, я уверена в этом. Но где он сейчас, представления не имею. Скорее всего, там, где я жила, перед тем как покинуть Денвер.

Для начала и это достижение. Потом, видимо, произошло что-то очень серьезное, возможно какое-то трагическое событие, потому что она бросила университет и… И что? Лежа в темноте без сна, Джейн лупила кулаком по подушке в бессильной ярости. Ответ на этот вопрос был потерян вместе с памятью…

— Так что же мне теперь делать? — растерянно спросила Джейн доктора Харви.

Ведь придется же ей чем-то заняться. Внешние последствия аварии успешно поддавались лечению, раны зарубцевались, почти полностью исчезли синяки, даже самые страшные. Если судить по ее физическому состоянию, то ей незачем больше оставаться в больнице.

— О, полагаю, вам не стоит беспокоиться об: этом, — улыбнулась доктор Харви. — Всем этим уже занимается мистер Мартинелли.

3

— Что вы замышляете за моей спиной? — Таким вопросом встретила Джейн в тот вечер Элджи, едва он вошел в палату.

— Я? Замышляю? Моя дорогая мисс Бретт, объясните, что вы имеете в виду?

— Вы отлично знаете, что я имею в виду!

Джейн стояла в самом дальнем углу комнаты, вызывающе глядя на него. Глаза ее горели, подбородок был решительно вздернут, всей своей напряженной изящной фигурой она протестовала против его своевольного поведения.

На этот раз он не взял с собой Дэнни, с благодарностью отметила она, малыш отвлекал бы ее от задуманного разговора.

— Я вам не «дорогая мисс Бретт»! И вообще для вас я никакая не дорогая! Вы не имеете права по своему усмотрению распоряжаться моей жизнью!

— И как, по-вашему, я собираюсь это сделать? — Он был невозмутим, говорил спокойно и неторопливо, чем только подлил масла в огонь; при этом он неторопливо разглядывал ее стройную фигуру в светло-серых брюках свободного покроя и кремовой спортивной рубашке. Откровенно чувственный взгляд заставил ее сердце биться чаще и даже вызвал легкое удушье.

— Одежда подошла вам.

— Не пытайтесь меня отвлечь! — взорвалась Джейн и с горечью подумала, что, если б не забота, проявленная этим противным Мартинелли, ей нечего было бы надеть, во всяком случае таких дорогих и модных вещей она никогда не могла себе позволить.

— Мы говорим о моей жизни. Вы не смеете распоряжаться чужими жизнями, относиться к людям так, словно они куклы, и манипулировать ими. Отношения между людьми не сводятся к сводке доходов и расходов!

Смех Элджернона Мартинелли вначале вызвал у Джейн крайнее изумление, но постепенно он сменился леденящим душу страхом.

— Вот это темперамент! Кому, черт возьми, пришло в голову назвать вас Джейн, вы не такая уж простушка, как я погляжу, вам палец в рот не клади. — Он прошелся по комнате и опустился в удобное кресло, стоявшее у окна. — Впрочем, чего еще я мог ожидать от… — Он не закончил фразы, сделав вид, что его отвлекло происходящее на улице.

— Что вы хотели сказать? — живо спросила Джейн. — Чего еще вы могли ожидать от… кого?

Последнее слово она выделила голосом, произнеся его со злым вызовом, но ей пришлось быстро пожалеть об этом, потому что, когда Элджернон Мартинелли снова обернулся к ней, в его глазах она не увидела и тени веселости, взгляд их стал холодным и колючим.

— От особы с вашим цветом волос, — резко ответил он. — Огненные волосы — огненный темперамент. Разве не так?

— Я… — начала было Джейн, но, встретив предостерегающий взгляд, поспешно проглотила свою гневную тираду, после чего заставила себя снова говорить, но уже другим тоном: — Верите вы или нет, мне на это наплевать, но обычно я совсем другая. В сущности, я всегда была очень уравновешенной. О, только не надо на меня смотреть такими глазами! — вспылила она, когда он, насмешливо скривив губы и склонив набок голову, без слов выразил сомнение в ее словах.

— Остаюсь при своем мнении, — пробормотал он, цинично усмехнувшись.

— Вы сами прекрасно знаете, что специально выводите меня из себя.

— А почему, как вы думаете?

Действительно почему?.. Джейн только растерянно покачала головой. Почему он так действует на нее? Почему с таким трудом достигнутое душевное равновесие всякий раз нарушается в его присутствии? Причем с его стороны достаточно одного взгляда, одного слова или даже жеста. Раньше Джейн не замечала за собой таких резких перепадов в настроении, у нее не было склонности терять контроль над собой по малейшему поводу, а в его присутствии она превращается в своего рода флюгер, меняющий направление в зависимости от того, как ведет себя Эдджи Мартинелли.

— Потому что я еще не встречала человека, который так действовал бы мне на нервы. Ваше поведение, по-моему, мотивируется чрезмерной реакцией на то обстоятельство, что я пострадала, находясь в вашей машине..

— Меня с детства учили всегда нести ответственность за последствия своих поступков.

Видимо, тем же объясняется его отношение к Дэнни, мелькнуло в голове Джейн. Элджи не объяснил ей, что произошло с матерью ребенка, но совершенно ясно, что уклоняться от обязанностей отца он не намерен. Вероятно, и в случае с ней, Джейн, он тоже готов нести ответственность за то положение, в котором оказалась бедная женщина, более того — он готов все решить за нее, не считаясь с ее желаниями.

— Ну да, брать на себя всю ответственность и пренебрежительно обращаться с теми, кто попадает в зависимость от вас!

Его преувеличенно смиренный вздох прозвучал для нее напоминанием, что терпение мистера Мартинелли далеко не безгранично.

— Вы собираетесь весь вечер меня терзать? — спросил он с кислым видом. — Или все-таки по-человечески объясните мне, что вас грызет?

— Разве непонятно? Меня грызет, как вы выразились, исключительно ваша редкая самонадеянность. Вы уверены, что можете строить планы моего будущего, и ждете, что я мгновенно и послушно подчинюсь, стоит вам только щелкнуть пальцами. Так когда вам будет угодно дать команду? Сегодня? Завтра? Когда вам удобно? Или вы просто поставите меня перед фактом и скажете: будет так, так и так. Ах, не нравится?! Скажите на милость! Какая черная неблагодарность!

Элджи не удостоил Джейн ответом, продолжая разглядывать ее с каменным выражением лица. Его яркие глаза были прикрыты веками, разглядеть их выражение не представлялось возможным. Но Джейн и без слов все поняла. Когда, он смотрел на нее таким образом, с высокомерным видом нацелив свой аристократический нос в ее сторону, она чувствовала себя неразумным двухлетним ребенком, капризно сучащим ножками под осуждающим взглядом строгого отца. Такое отношение возмущало ее, и она, не дождавшись ответа, понеслась дальше:

— Так обстоит дело, правда? И у меня нет выбора. Ну что ж, скажите же наконец, какую участь вы мне уготовили и чего мне ждать в дальнейшем?

— Я подумал, что вы могли бы переехать в мой дом и жить со мной.

— Что?!

Джейн замотала головой, не в силах поверить собственным ушам.

— Жить с вами? Никогда!

— А какой выход можете предложить вы? — быстро спросил Элджи. Он стремительно вышел из состояния неподвижности, легко поднялся с кресла и заходил по комнате. — У вас ни копейки, жить вам негде и нет никого, кто мог бы поддержать вас…

— Думаете, я сама этого не знаю?

Сколько дней и бессонных ночей она провела, ломая голову над этой проблемой, доводя себя до изнеможения и отчаяния! Но выхода из тупиковой ситуации она так и не нашла.

— Значит, вы можете предложить что-то другое в качестве альтернативы?

Опять этот инквизиторский тон, который так напугал Джейн во время их первой встречи. Она невольно отступила перед его надвигающейся, словно возмездие, фигурой. Он давил на нее физически. Джейн уловила легкий аромат мужского одеколона, аромат свежести, смешанный с запахом его тела, У нее закружилась голова и мысли смешались.

— Пока нет, — уклончиво ответила она.

— Тогда почему бы вам не пожить у меня до тех пор, пока не определитесь?

— Вы знаете почему!

— Нет, не знаю. Просветите меня. — Казалось, чем сильнее кипятилась она, тем более безразличным и замкнутым становился Элджи, пока в своей попытке достучаться до него она не почувствовала себя человеком, который пытается прошибить лбом каменную стену.

— Я знаю, что вам надо… что вы задумали!

— О! Значит, вы способны читать чужие мысли. Тогда скажите мне, синьорина Бретт, чего же, по-вашему, мне надо?

Джейн обнаружила, что ей нелегко облечь свои мысли в слова. Но надо же до него донести то, что она имеет в виду. Это необходимо! Интересно, отлает ли он себе отчет, что между ними возникло нечто? Нечто такое, что ей не хотелось бы называть своим именем? Не может же он не чувствовать в воздухе, который их окружает, того напряжения, что возникает в атмосфере перед грозой? Гроза пока не разразилась, но это, скорее всего, объясняется сдерживающими, больничными условиями ее пребывания. Изменятся условия, и все может обернуться по-другому. От одной мысли о переезде в его дом кожа ее покрылась мурашками.

— Так вы намерены объяснить, что имели в виду? — резко спросил Элджи. — Или так и будем стоять здесь весь день, ограничиваясь туманными намеками, потому что вам не хватает духу быть честной?

— По-моему, вы испытываете ко мне сильное сексуальное влечение! — Фу! — Слова произнесены, и теперь неважно, что она натворила, взять их обратно не представляется возможным. Элджи молчал, и осмелевшая Джейн очертя голову продолжала: — Вы хотите заполучить меня в свою постель, я читаю это по вашему лицу, по тому, как вы смотрите на меня, когда думаете, что я не вижу. Иногда я слышу это в вашем голосе. И не говорите, что это всего лишь игра моего воображения, потому что…

— И не собирался, — перебил ее Элджи так вкрадчиво и ласково, что у Джейн перехватило дыхание. — Зачем я буду отрицать то, что очевидно любому с первого взгляда на меня? Я был бы полным идиотом, если бы даже попытался. — Низкий грудной голос звучал чуть хрипловато, чувственно, окутывая ее теплом и ароматом. — Я не хочу отпираться.

Джейн не заметила, как он подошел, только вдруг он оказался совсем близко от нее. Высокий, сильный и пугающе красивый. У нее замерло сердце. Он стоял так близко, что она могла бы дотронуться до него, ощутить тепло смуглой кожи, скользнуть пальцами в шелковистые черные волосы. Если бы она, конечно, захотела. Джейн едва вслух не засмеялась от этой мысли. Потому что она хочет этого! Она так сильно хочет этого, что сердцу становится больно. Но она не осмелится. Внутренний голос предупреждал ее, что, дав себе волю и удовлетворив свое невинное желание, она вызовет непредсказуемую реакцию, которая может закончиться трагическим взрывом. И будет она гореть синим пламенем, а когда развеется дым и розовый туман, не узнает себя и не вспомнит, кто она, откуда и где ее прежняя жизнь.

— Вы очень красивая женщина, Джейн Бретт, вы созданы, чтобы возбуждать желание в мужчинах. Мое желание так велико, что причиняет мне боль. С первого момента, как я увидел вас, я думаю только об одном.

— Об одном? — словно эхо повторила Джейн, сознание ее отказывалось воспринимать услышанное, голова была пуста.

— Увидев вас здесь, в больнице, я понял, что не будет мне покоя, пока я не заключу вас в свои объятия, чтобы поцеловать вот так…

Элджи перешел от слов к делу, сомкнул вокруг нее руки и притянул к себе. Джейн упала в его объятия как сомнамбула с ощущением, что так и должно быть, что так было предопределено с момента ее рождения. И когда его гордая голова склонилась, она автоматически подняла лицо ему навстречу и губы ее, мягкие и нежные, приготовились ответить на поцелуй.

Но в его поцелуях не было нежности — злые, требовательные, они обжигали ее как пламя, потрясая до глубины все ее существо. Вскрикнув, она покачнулась, потянулась руками к его шее, прильнула к нему, чтобы не упасть. В голове у нее все смешалось, глаза застлала красноватая дымка, словно адская пучина влекла ее к себе жаждой острых наслаждений. От его прикосновений тело Джейн вздрагивало как от боли, требуя еще и еще, а в глубине лона толчками пульсировала кровь и заставляла ее все крепче прижиматься к его властному большому телу в поисках спасения.

Постанывая от желания, Элджи гладил ее тело и прижимал к себе так, что она ощутила жаркое прикосновение его возбужденного члена, индикатора страсти, которая владела им.

Откровенные, бесстыдные картины уже рисовались в ее воспаленном воображении: вот они приближаются шаг за шагом к постели, падают на кремовое одеяло и он накрывает ее своим тяжелым телом. Они срывают друг с друга одежду, нетерпеливо отбрасывая ее как помеху на пути к слиянию их обнаженных тел…

Впрочем, фантазии ее явно обретали реальные черты. Сильными пальцами Элджи вытащил из-под ремня брюк ее кремовую рубашку и, добравшись до ее тела, медленными круговыми движениями продвигал руки все выше и выше. Реальность оказалась восхитительнее эротических грез. Его ласки доставляли ей безмерное удовольствие, согревая и возбуждая ее. Сердце учащенно забилось, когда его руки скользнули к ее грудям и принялись ласкать их.

— Элджи… — прохрипела Джейн и задохнулась под его еще более требовательным поцелуем.

Непреодолимая потребность дотронуться до его обнаженного тела заставила ее, протиснув руки между их телами, нетерпеливо расстегнуть пуговицы его рубашки. Она даже всхлипнула от удовольствия, ощутив под ладонями его разгоряченное тело. Всхлип сменился стоном, когда он стал гладить ее соски круговыми движениями больших пальцев, и все ощущения слились в одно острое пронзительное наслаждение.

Она не замечала, что дверь в палату приоткрыта, что в коридоре кто-то ходит. Заходящее солнце согревало ей спину, и она купалась в наслаждении, забыв обо всем, пока из коридора не донеслось:

— Полагаю, мистер Мартинелли сейчас здесь.

Услышав свое имя, Элджи замер, поднял голову и прислушался. Дышал он неровно, лицо застыло. И только когда голоса стали удаляться, он стряхнул с себя напряжение и посмотрел в затуманенные страстью карие глаза Джейн.

— Сейчас не время и не место для этого, — произнес он с кривой улыбкой.

Он выпустил ее из рук и, немного отступив, спокойно поправил на ней рубашку. Отлученная от его волшебных ласковых рук, Джейн испытала такую боль, что у нее вырвался крик протеста.

— Элджи… — начала она, но он покачал головой, приказывая ей помолчать.

Пригладив растрепавшиеся волосы обеими руками, он уже тверже повторил:

— Не здесь и не сейчас. — Голос показался ей отстраненным, чужим и подействовал на нее отрезвляюще. — А лучше вообще никогда, если я еще в своем уме.

— Никогда… — повторила Джейн и внутренне ахнула, не в силах поверить в услышанное. Что он сказал? Почему он так сказал?

Возбужденное тело продолжало жить предвкушением, и кровь в ней еще волновалась. Но постепенно ужасное чувство утраты охватило ее, она похолодела, минутный восторг сменился болью разочарования. Она чувствовала себя так, словно ее полет к звездам был прерван безжалостно и жестоко.

— Не сейчас? — заикаясь спросила она, не в силах заставить себя произнести страшное в своей безнадежности слово «никогда».

— Мисс Бретт… Джейн… — Внешне Элджи полностью восстановил контроль над собой, он снова выглядел безупречно. Казалось, имевший место эпизод не оставил на нем никаких следов, словно он стер эти мгновения близости между ними так же легко, как след ее губной помады со своей щеки. — Прости меня. Этого нельзя было допустить. Я приношу извинения за свой поступок.

Набор формальных слов, его внезапная чопорность неприятно поразили ее. Во рту появился отвратительный горький привкус, голова закружилась. Она не ожидала от него такого предательства.

— Нет необходимости извиняться… — сказала Джейн в тон ему, приняв установленную им дистанцию. Бессознательно она зеркально повторила его движения: поправила одежду и пригладила волосы. — Меня никто силой не заставлял. Я полностью отдавала себе отчет в происходящем.

— Джейн! — взволнованно заговорил Элджи. — Ты забыла целый год своей жизни. Возможно, тогда с тобой что-то произошло. Пока ты не вспомнишь, как ты прожила эти двенадцать месяцев, с кем ты была, ты не можешь решить, как тебе жить дальше.

— С кем я была?.. Выходит, тебе что-то известно? — Не очень-то надеясь, она вглядывалась в его лицо, которое мгновенно утратило присущую ему выразительность, став непроницаемым; он опустил тяжелые веки, чтобы она, заглянув в глаза, не угадала по ним его мысли. — Если и знаешь, то ничего не скажешь, верно? — упавшим голосом проговорила она. — Мне нельзя ничего рассказывать… доктор не велела. Так?

— Я не имел права дотрагиваться до тебя.

— А если мне захотелось дать тебе такое право?

Его ответ она знала еще до того, как последние слова слетели с ее губ. Глядя, как он ожесточенно мотает головой, она поняла, что утрачена последняя надежда.

— Между нами ничего не может быть, пока остается провал в твоей памяти, — холодно отчеканил он. — Совсем ничего.

— Значит, ты… ты уже не хочешь, чтобы я переехала жить в твой дом?

— Напротив. Я по-прежнему считаю, что мой первоначальный план единственно правильный.

— Твой… твой первоначальный план? Но если ты не хочешь меня…

Взгляд, который он бросил на нее, был полон откровенного презрения и прожег ее словно лазерный луч.

— О Господи! Ты полагаешь, что я приглашал тебя в свой дом для этого?