Следствие ведут ЗнаТоКи (№24) - Третейский судья

– Ты сдурел? – выдирается она из его рук.

– Тсс. Серьезный разговор. Я с утра звоню, Олег Иваныч не отвечает. Надо его срочно найти!

– Какой Олег Иваныч?

– Янов, Янов. Надо ему передать, что его заказали. Ты поняла? Хотят убить.

– Кто? Почему?

– Неважно. Передай – Руслан предупредил. Я его знал раньше, давно. Он вспомнит.

– О господи!

Катька вихрем скатывается по лестнице.

Прочтя посмертное письмо Нуриева, Томин расплы­вается в улыбке: далась в руки долгожданная удача! На душе было бы насквозь хорошо, если б не некий психо­логический дискомфорт, связанный с Ковалем. На воп­рос о нем ответили, что ушел рано утром, но ключа не сдал и, по осторожному определению швейцара, был «без галстука».

Оказавшись в номере, Томин понимает, что швейцар был прав и в прямом и переносном смысле: на полу валялся галстук, разбитая рюмка и сотовый телефон.

Томин звонит по мобильнику:

– Андрей, быстро узнай, где Янов, и перезвони.

Разъединяется и звонит Знаменскому:

– Паша, поздравь, карьера спасена! В письме Нурие­ва сказано в двух словах следующее. Он едет на встречу с Ландышевым, но опасается, что тот его уберет. Поэтому пишет подробно о грабежах в Австрии, чтобы милиция с Ландышевым разобралась, если что. Ландышеву крышка! Судя по штемпелю, заказное письмо шло восемь дней. Что это за почта в Москве!

Брошенный сотовый телефон опять подает сигналы. Одновременно в номер врывается Катерина.

– Я свяжусь попозже, – говорит Томин.

Катерина смотрит на Томина, на звонящую трубку на полу:

– Где Макс?!

– Вы, по-видимому, Катя?

Та, не отвечая, кидается в спальню, в ванную. Возвра­щается.

– Где он?!

– Хотел бы я знать.

– Вы кто?

– Друг. Вы тоже о нем беспокоитесь?

Катерина не в силах соблюдать конспирацию.

– Он с утра не отвечает на звонки… Мне сказали, что… что его могут убить…

– Кто сказал?

– Руслан… начальник охраны.

Томин вспоминает – он играл с ним в очко. Мобильник Коваля умолк, но теперь подает голос тот, что в кармане у Томина.

– Да, Андрей… Где?.. Скажи ребятам, что на него возможно покушение. Пошли подмогу!

Коваль идет по кладбищу. Перелетая с дерева на дере­во, словно сопровождая его, зловеще каркает ворона.

Сзади из-за памятника высовывается пистолет с глу­шителем. Выстрел ударяет Коваля в шею.

Ему кажется, что он бежит к могиле матери. Но падает он на чужой холмик. И тянет руку ухватиться за крест.

В отчете наружки появится заключительная фраза: «После поступления указания уплотнить наблюдение объект был обнаружен на кладбище застреленным неус­тановленным лицом».

Катерина продала подаренные Ковалем кольцо и се­режки: понадобились деньги. Она уволилась от Ландышева, но встречалась и разговаривала с Русланом. Вскоре Ландышев был убит при выходе с ипподрома двумя выстрелами: одним в грудь, другим в голову. На следую­щий день Катерина уехала домой в провинцию.

Томин отбыл в Лион, а затем в Вену, чтобы оформить арест Мокрого австрийской полицией по ордеру Интер­пола. Срок его откомандирования в Интерпол истечет через десять месяцев.

Главврач психоневрологического интерната не может успокоиться после визита Канделаки, он перевел Ми­шеньку в лучшую палату и оформляет над ним опеку (на себя).

Мишенька ежедневно сидит у ворот с крохотным узелочком (там его «имущество») и замызганным шар­фом на шее. Он собрался за границу. Если сердобольная нянечка зовет его в дом, Мишенька отвечает:

– Дя-дя… Зди, з-зди.