Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Последняя просьба

ModernLib.Net / Драматургия / Лауринчюкас Альбертас Казевич / Последняя просьба - Чтение (Весь текст)
Автор: Лауринчюкас Альбертас Казевич
Жанр: Драматургия

 

 


Альбертас Казевич Лауринчюкас

Последняя просьба

Трагическая история в двух действиях (с прологом и эпилогом)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Джордж Стикер – хирург.

Марта – его жена.

Дэвид Гамильтон – инженер.

Мери – его жена.

Аллен – друг Стикера.

фред – владелец небольшой фирмы по купле-продаже земельных участков.

Сьюзен – его жена.

Стаун – представитель страховой компании.

Ирена – дочь Джорджа и Марты.

Действие происходит в наши дни в небольшом городке США.

Пролог

Международный аэропорт Нью-Йорка. Вечер. Рев взлетающих и приземляющихся самолетов. Мерцают огни информационных табло и реклам. Луч прожектора высвечивает Джорджа Стикера, который держит в руках букет красных гвоздик. Стикер напряженно вглядывается в темноту, потом нерешительно направляется к автоматическому справочнику, опускает монету.

Джордж. Когда прилетает самолет из Москвы?

Голос из автомата. Это, конечно, не мое дело, мистер, но, по-моему, вы задаете этот вопрос в третий раз за последние двадцать минут.

Джордж (не сразу). Эти минуты я ждал тридцать лет.

Голос из автомата. Простите, мистер. Самолет уже сел. Счастливой встречи!

Джордж поспешно оборачивается. Луч прожектора высвечивает Марту. Джордж замирает. Некоторое время они молча смотрят друг на друга. Очнувшись, Джордж делает шаг, второй.… Роняя цветы, устремляется к женщине, протянувшей к нему руки. Луч прожектора скользнул в сторону, и вот уже Марты и Джорджа не стало видно, в луче прожектора только оброненные Джорджем цветы.

Действие первое

Картина первая

Просторный особняк Джорджа Стикера. Вечер. За окнами сад. Со вкусом обставленная гостиная. Справа бар, слева вмонтированная в стену библиотека. Несколько дверей ведут в комнаты, в коридор. У бара Аллен готовит напитки, Дэвид сидит в кресле, читает журнал. Мери разговаривает по телефону. Сьюзен отыскивает место, куда бы пристроить цветы. Фред с дивана наблюдает за женой.

Мери (в трубку). Я сказала – спокойной ночи. Ты уже двадцать минут назад должна была лежать в постели с закрытыми глазами… Спокойной ночи. (Кладет трубку.) Она опять не спит.

Дэвид (не отрываясь от журнала). Кто именно?

Мери. Лиз, кто же еще? Изо всех девочек Лиз самая неспокойная.

Дэвид. Возьми пилюли у Джорджа.

Фред. Сегодня ему будет не до пилюль.

Сьюзен (отошла, оценивающе взглянула на букет). Нет, нет, и здесь не то. Марта еще подумает, что цветы предназначены для Дворца конгрессов. (Указывает на фотографию.)

Ал лен. У меня идея!

Фред. Гениальная, как всегда?

Аллен. Среди миллиона идей, живущих во мне, иных не бывает. Правда, не всем доступно понять.

Фред. Не набивай себе цену, Аллен.

Аллен. Зачем? Если бы за каждую я получил всего по доллару… Поделиться? В честь приезда жены нашего друга жертвую, так и быть. Или вас это не устраивает?

Дэвид. Давно не покупаю в кредит.

Мери. Не тяните, Аллен. Они вот-вот явятся.

Аллен. Все очень просто, Мери. Цветы не надо никуда ставить. Мы вручим их Марте у порога. И, как самый обаятельный, сделать это, разумеется, должен Фред.

Сьюзен. Фред? Избавьте. Я не хочу краснеть за мужа. Он наверняка скажет что-нибудь не то.

Аллен. Ты тоже не уверен в себе, Фред?

Фред неопределенно пожимает плечами.

Идея уценяется. Увы, я не учел привходящих причин. Но вы, право, напрасно ревнуете, Сьюзен.

Сьюзен. Я?

Аллен. Женщина, которая выглядит так, как вы, просто не имеет права ревновать.

Сьюзен. Как я? Что вы имеете в виду?

Дэвид. Он хотел сказать, что ты прекрасно выглядишь. (Смотрит на Аллена.) Не так ли?

Аллен (только сейчас поняв двусмысленность сказанной им фразы). Что я еще мог сказать? (Сьюзен.) Вы удивительно красивая.

Сьюзен (с грустной иронией). Особенно последний месяц.

Аллен. Не знаю, кто как, я не заметил никаких перемен. И потом, имея такого друга, как Джордж Стакер, вы вообще могли бы не думать ни о каких болезнях и даже о позвоночнике– Джордж врач, пусть это беспокоит его.

Сьюзен (мягко улыбаясь). Он врач, но все-таки позвоночник мой…

Фред. А ты знаешь, сколько стоит попасть к Джорджу? Но с нас он не хочет брать и цента!

Сьюзен (улыбаясь). Ну вот… Я ведь говорила – он всегда что-нибудь сморозит.

Фред. Я говорю то, что знаю. Джордж – новая звезда хирургии. Помнишь, как я вернулся домой чуть живой, с ногой, сшитой из кусков? И кто поставил меня на ноги? Джордж! Только Джордж способен на такое чудо! По десять раз в день приходилось расстегивать штаны и показывать его работу. От желающих полюбоваться не было отбоя. У меня стала самая знаменитая нога во всем квартале!

Сьюзен (не сдержав улыбки). Ты невозможен, Фред. Что за дурацкие шуточки! Никакого такта.

Звонит телефон. Мери поднимает трубку. Все, затихнув, смотрят на нее.

Мери. Алло!… Да… (Прикрывает трубку рукой.) Не он. (В трубку.) Нет, его нет. Вряд ли он будет сегодня в клинике… Думаю, что сегодня не стоит его беспокоить. Надеюсь, это не так срочно… Завтра с утра. (Кладет трубку.) Пятый звонок за час.

Фред. Пациент?

Мери. Кому же еще!

Аллен. У меня идея!

Фред. Доллар?

Аллен. Бесплатно. Сегодня я щедр. Во-первых, Марта жена Джорджа, во-вторых, моя соплеменница. Это тоже что-то ворошит там. (Показывает на грудь.) Далеко, правда, давно… Тридцать лет, знаете…

Дэвид. Идею давай! Лирику мы как-нибудь потом выслушаем.

Мери достает из шкафа книгу, устраивается поудобнее в кресле, листает ее.

Аллен (Дэвиду, шутя). Знаешь, ты кто? Практичный, бездушный робот.

Дэвид. Робот и должен быть практичным. Души вообще не существует. Давай идею!

Аллен. Ты даже в такой день уставился в свой технический журнал. (Подходит к Дэвиду, вырывает из его рук журнал.) Вот, пожалуйста… Тьфу, черт, язык можно сломать! Как тебя только дочки терпят? О чем ты с ними можешь говорить?

Дэвид. Сказки на ночь рассказываю. Гони идею! Ладно. Вижу, толку не будет…

Звонит телефон. Аллен, оказавшийся у аппарата, мгновенно приподнимает и сразу же опускает на рычаг трубку.

Фред. Ты что?

Аллен. Тише!

Все молча смотрят на Аллена. Пауза.

Нравится?

Сьюзен (тоже шепотом). Что?

Аллен. Как хорошо, когда вокруг тихо! Давайте преподнесем им сегодня знаете что – тишину! Да, да, тишину!

Фред. Я думаю, идея стоит доллара.

Сьюзен. Вы просто умница, Аллен.

Аллен (величественно кланяется). Благодарю. Я об этом давно догадывался. Даже когда был ночным репортером. Кстати, можете меня поздравить. Это уже пройденный этап.

Фред. Ты ушел из газеты?

Аллен. Во всяком случае, я высказал им все, что думал. Это равносильно.

Фред. Ты сошел с ума? Или напился?

Аллен. Я не пью, как ты знаешь. Уже год.

Фред. Нашел другую работу?

Аллен. И какую! Радио! Настоящая журналистика. Мистер Кук твердо пообещал.

Дэвид. Кук? Это который Кукаускас?

Аллен. Ну и что?

Дэвид. Дохлое дело.

Аллен. Во всяком случае, он не бросает слов на ветер. Разумеется, испытательный срок. Но теперь все зависит от меня, а с моим миллионом идей…

Мери (оторвалась от книги). Нашла!

Сьюзен. Что?

Мери. О цветах. Ваша идея, Аллен, не стоит и цента. Знаете, что здесь написано? Если новая хозяйка входит в дом, цветы ей вручать нельзя. Только в следующий раз, когда мы сами придем в гости и она встретит нас. Вот… (Протягивает Аллену книгу.)

Аллен (берет книгу, смотрит на обложку). Я могу нацарапать десяток таких книжонок, не выходя из комнаты. (Пренебрежительно бросает книгу на стол.)

Мери (с обидой). Что-то я не видела ни одной.

Аллен. Одну, положим, при желании могли.

Мери. Ту самую, что вы еще там, дома, издали? В своей Литве? Но, видите ли, у меня как-то не было времени выучить литовский язык. И потом, если вы действительно писатель, за эти годы могли бы написать и об Америке, о том, что волнует настоящих американцев.

Аллен. Я писал об этом. Двенадцать лет. Триста четырнадцать изнасилований, двенадцать грабежей века. Что еще?

Дэвид. Я, скажем, никогда не прикасался к подобного рода чтиву. Может быть, ты не считаешь меня американцем?

Сьюзен. Дэвид, Аллен, вы совсем не о том говорите. Ведь вы же совсем иное имели в виду, Аллен. Просто в запальчивости сказали. Вам не везло, но это не значит, что надо на всех озлобляться. Иначе вы вообще ничего-не напишете.

Аллен. Возможно… Извините, я был неправ.

Мери (все еще с обидой). Нет, почему же, все верно. Просто человек, не родившийся в Америке, никогда не сможет стать настоящим американцем.

Аллен. Мой сын воевал за Америку во Вьетнаме. Добровольцем.

Мери. Ваш сын, не вы. Он родился здесь.

Дэвид (оторвав голову от журнала). Ты неправа, Мери.

Мери. Я? Почему же?

Дэвид (жестко). Неправа.

Сьюзен. Говорить об этом в доме Джорджа…

Мери. Исключения только подтверждают правило.

Сьюзен. В день приезда его жены…

Мери хочет ей возразить, но, встретившись со взглядом мужа, останавливает себя.

Мери. Я не совсем точно выразилась. Неудачно. Фред (фальшиво, явно стремясь переменить тему разговора). Все-таки, как быть с цветами? Аллен. Пусть стоят.

Пауза.

Фред (Аллену). Хотел спросить… Ты знал Марту?

Аллен. Откуда? Мы встретились с Джорджем в лагере для перемещенных лиц в Норденгаузе. Тогда он был – еще Юргисом Стиклюсом.

Фред. Но он рассказывал о ней?

Аллен. Каждый день. Они не прожили и недели. Только начался медовый месяц. Джордж прооперировал в госпитале эсэсовца. Фронт надвигался. Немцам пришлось удирать. Джорджа заставили сопровождать раненого.

Сьюзен. Но разве он не мог вернуться к жене из Норденгауза?

Аллен. Вы думаете, он попал бы в Литву? В Сибирь, вероятнее всего. В рудник. Ему бы никогда не простили этого эсэсовца. Чувство страха еще с Норденгауза въелось нам в поры. Мы до сих пор даже во сне не можем увидеть себя на литовской земле. Если бы не этот страх, думаете, он встречал бы сегодня жену в нью-йоркском аэропорту? Он давно бы уже полетел за ней в Вильнюс. А, вам этого не понять…

Мэри. Но почему он не отказался тогда ехать с эсэсовцами? Медовый месяц все-таки. Нашли бы другого врача.

Сьюзен. Вы, видно, не знаете, что такое фашизм, Мери.

Мери. Когда я слышу обо всех этих ужасах, мне становится жутко.

Фред. И все-таки он странный человек – Джордж. Признаться, я думал – у него с этим делом не все в порядке. Иначе чем объяснить его поведение? Тридцать лет ждать встречи с женой, с которой и недели-то не прожил… Нет, нет, не переубеждайте меня. Я никогда не поверю, что все эти годы у него не было женщин.

Аллен. Были, но не такие, о которых ему хотелось бы с кем-то поделиться. Я не слышал о них.

Сьюзен незаметно достает из сумки коробку с таблетками, вытаскивает из нее несколько штук. Тут же Фред подходит к бару, наполняет стакан содовой, подает жене. Сьюзен принимает таблетки.

Дэвид. Я тоже не слышал. Хотя пятнадцать лет вижу его почти каждый день. С тех пор, как делаю для него медицинскую аппаратуру.

Мери. Его можно понять, честное слово. Но Марта… Оставить дочь…

Аллен. Ее не пустили… Наверняка.

Дэвид. Дочь уже взрослая.

Мери. Дети никогда не бывают для родителей взрослыми, никогда.

Дэвид, взглянув на жену, едва заметно улыбается.

Фред (посмотрев на часы). Если самолет не опоздал, они уже мчатся к дому.

Сьюзен. Какое романтическое продолжение медового месяца!

Фред. Ну, положим… В лучшем случае это счастливый конец долгой истории.

Аллен. А может быть, начало новых проблем?

Фред. Каких проблем? Сейчас у Джорджа дела идут – дай бог каждому! Мне, во всяком случае!

Аллен. А пятьсот тысяч, которых ему не хватает для покупки своей клиники?

Фред. Имея такую репутацию, ему достаточно позвонить в любой банк…

Аллен. Хорошо, деньги он достанет в банке, а где он достанет время? Сейчас ему не хватает двенадцати часов в сутки, а с приездом Марты…

Мери. Наши мученики! Мы им всегда портим жизнь!

Д э в и д. Меня волнует только одно.

Мери. Что же?

Дэвид. Воскресный гольф. Если я не потеряю партнера, к Марте никаких претензий.

Фред. Думаешь, отпустит?

Дэвид. Надеюсь.

Мери. Это несерьезно – гольф. Только одно оправдывает ее. Она приезжает в самую лучшую страну мира. Послушайте, у меня тоже идея. Как у Аллена. Вы простите, Аллен? Знаете, как мы встретим ее? Встанем у дверей и встретим их песней «Америка, ты прекрасна».

Аллен (с иронией). Может, сразу американский гимн?

Мери (серьезно). Но она еще не подданная США.

Аллен. Скоро будет.

Мери. Тогда и споем.

Аллен. Без меня только.

Мери. Вам не нравится?

Аллен. Просто не знаю слов.

Мери. А вы тяните мелодию. Ради меня, Аллен! В знак того, что мы не сердимся друг на друга.

Аллен. Если все будут, что ж… Надеюсь, меня не подвергнут преследованию за искажение прекрасной песни?

Мери. Вы невыносимы, Аллен. (Улыбаясь, касается его руки.)

Аллен. Ладно, ладно.

Мери. Вы будете дирижировать, Сьюзен. Мы чудесно споем, правда?

Сьюзен. Да, да, конечно.

Фред. Еще бы! Дирижировать будет настоящий музыкант.

Сьюзен (с укором). Фред!

Фред. В чем дело? Ты не согласна? Я, правда, не кончал консерваторию, но кое-что понимаю в музыке. Когда ты закончишь свой концерт для виолончели, это поймут и остальные.

Мери. Вы пишете концерт, Сьюзен? Правда? И все втайне? Я приду слушать с девочками, ладно?

Сьюзен. Боюсь, что это будет не так уж скоро.

Мери. Когда же?

Сьюзен. Это зависит от Джорджа.

Аллен. От Джорджа? Мери, срочно заказывайте новое платье для концерта.

Сьюзен. Если для моего, воздержитесь.

Аллен. Вы слишком эмоциональны, Сьюзен.

Дэвид (смотрит на часы). Минут через пять они появятся.

Мери. По-моему, они должны были приехать час назад.

Аллен. А таможня? Иммиграционное ведомство? Забыли?

Сьюзен. Зачем все это нужно?

Аллен. Иначе наркотики будут продавать, как кока-колу.

Фред. Ты приготовил напитки, Аллен?

Аллен. На любой вкус. Все-таки вы имеете дело с профессионалом!

Фред подходит к бару, принимается рассматривать его содержимое. Дэвид снова углубляется в чтение. Сьюзен из своего кресла грустно наблюдает за мужем. Аллен отходит в сторону, садится на диван, вытягивает ноги.

Мери (подходит к нему, садится рядом). Простите,

Аллен. У вас плохое настроение?

Аллен. Ничего.

Мери. Сын?

Аллен молчит.

Как он?

Аллен. Плохо. Не говорит, руки так и не начали двигаться. Лежит, как Христос, снятый с креста.

Мери. Какой ужас эта война!

Аллен. Но я еще поборюсь. Заработаю денег у Кука, заберу из этой проклятой аризонской лечебницы… в Японию отвезу…

Мери. Разве там лучше врачи?

Аллен. Они нигде ничего не смыслят. Но в Японии есть врач, который ставит на ноги даже самых безнадежных. Есть, правда, еще одно место… Но это не для меня.

Мери. Нужно много денег?

Аллен (криво усмехается). Ни за какие деньги не пустят меня туда.

Мери. Что за место?

Аллен. Вы не знаєте. Там сосны растут у берега. А волны выбрасывают на песок янтарь, прозрачный, как слезы Юрате.

Мери. Это ваша родина?

Аллен (не сразу). Да, Литва.

Мери. Я думала, янтарь делают ювелиры.

Аллен. Разве слезы делают на заводе?

Мери. А почему плачет Юрате? Ее обидели? Не нравится у большевиков?

Аллен (улыбается). Это было давно. До большевиков. Морская богиня Юрате полюбила рыбака Кастиса.

Сьюзен. Чуть громче, Аллен.

Аллен. Она полюбила Кастиса и ввела его в свой янтарный дворец на дне моря. Боги возмутились: впервые человек вступил в царство, принадлежащее только им, богам. Перун ударил молнией, разбил янтарный дворец. Плачет Юрате по Кастису, по разбитой любви. Слезы ее превращаются в капли янтаря, и волны после шторма выносят их на берег.

Сьюзен. Как это прекрасно, Аллен! Это музыка. Вы слышите? Так может рассказывать только человек, который любит. Да, да, любит и Юрате, и Кастиса, и волны, которые выносят на берег янтарь.

Аллен вскакивает, направляется к бару, наполняет рюмку. Фред внимательно смотрит на Аллена, накрывает рюмку ладонью.

Фред. Спасибо.

Аллен. Что?

Фред. Ты ведь обо мне позаботился, не так ли?

Аллен. Ты можешь взять другую.

Фред. Оставь, Аллен.

Аллен нехотя опускает рюмку. Фред дружески обнимает его.

Так-то лучше.

Во дворе резко затормозил автомобиль. Смотрит в окно.

Приехали!

Мери (вскакивает). Сьюзен, начали… Все вместе.

Глядя на дверь, все поют «Америка, ты прекрасна».

Затемнение

Картина вторая

Та же гостиная. Окна зашторены. Марта и Джордж стоят у двери, в которую только что вышли их друзья. Марта еще машет им рукой.

Джордж (закрывает двери, берет Марту за плечи, поворачивает к себе лицом). Вот и все.

Марта. Мне кажется, я вижу сон. Сплю с открытыми глазами. Я правда не сплю?

Джордж. Правда.

Марта. И ты – это ты? Твои руки на моих плечах?

Джордж. Если к ним посмеют прикоснуться другие руки, я их просто… (улыбается) ампутирую.

Марта (смеясь). Ты… Конечно же ты. Ничуть не изменился.

Джордж. Зато ты – очень.

Марта (огорченно). Правда?

Джордж. Стала еще красивее и нежней!

Марта. Ну конечно. (Улыбаясь.) Все женщины после сорока меняются только к лучшему.

Джордж. Мне нет дела до всех женщин. Есть ты, только ты. Одна во всей Америке.

Марта. Неужели твоя Америка так прекрасна, как говорила о ней Мери?

Джордж. Сегодня она сделалась для меня в сто раз лучше.

Марта. Из-за меня?

Джордж. Конечно. Ведь она стала сегодня и твоей Америкой.

Марта (снимает с плеч руки мужа, держит их в своих ладонях). Еще не стала, Юргис. Я очень боюсь, сумею ли я прижиться… Мне сказали, надо принять подданство… А я ничего не знаю, к кому обращаться, как…

Джордж. Зачем тебе знать? У меня есть адвокат. Это его дело.

Maрта. И мне не надо никуда идти?

Джордж. Надо. Ко мне.

Марта, смутившись, выпускает ладони мужа. Подходит к вазе с цветами. Джордж, расстроенный, смотрит ей вслед.

Марта. Какие красивые цветы! Друзья принесли?

Джордж (подходит к бару, наполняет рюмку, пьет). Наверное, Марта. Знаешь, кто их покупал? Аллен, мне кажется. По-моему, он очень тонкий человек. Джордж. Может быть. Марта. А Сьюзен поставила их сюда. (Смотрит на мужа.) Юргис!

Джордж. Что?

Марта. Ты сердишься?

Джордж. С чего ты взяла?

Марта. Господи, ты совсем не изменился. Неужели прошло тридцать лет?

Джордж. Я ничуть не сержусь.

Марта. Я ведь вижу.

Джордж. Все-таки все эти тридцать лет я ждал тебя.

Марта. Все тридцать? И даже когда мы не знали ничего друг о друге.

Джордж. Я знал.

Марта. Что?

Джордж. Что встретимся.

Марта. Я тоже. И все-таки, когда услышала о тебе, сначала не поверила. Ты снился мне каждую ночь. Я как праздника ждала ночи. Засыпала, словно шла к тебе на свиданье. Представляешь, Юргис, я стала никуда не годной учительницей. Все время старалась рассмешить класс. На третьей парте, у окна, сидел мальчик, почти юноша уже, Казис Виткус, так когда он улыбался, становился на тебя похожим.

Джордж. Хотел бы я посмотреть на твоих учеников. Уж что-что, а рассмешить ты умела. Причем не всегда в самый подходящий момент.

Марта. Разве?

Джордж. Забыла костел? Ты что-то сказала мне у входа, я рассмеялся, споткнулся о камень, чуть не растянулся у порога.

Марта. Ты был такой медлительный.

Джордж. Не всегда, положим.

Марта. Конечно. Когда надумал жениться, тогда ты стал расторопней! К алтарю идти уговорил меня быстро.

Джордж. И правильно сделал, как видишь. С востока фронт приближался, не так уж долго оставалось ждать, а во мне словно предчувствие было. Боялся – расстанемся. Не на столько, правда… Никогда не предполагал, что на столько. (Испытующе смотрит на жену.)

Марта (глядя ему в глаза). Что, милый?

Джордж. Можно один вопрос?

Марта. Хоть сто. Это ведь твое любимое число – сто.

Джордж. Один только. Ты не жалела? Никогда?

Марта отрицательно качает головой.

Тебе ведь было нелегко. Одна, с дочерью…

Марта. Ну и что? Вырастила. И на ноги поставила.

Джордж. А потом мы совсем потеряли друг друга.

Марта. Не совсем. Нашли в конце концов.

Джордж. У тебя, наверное, были неприятности там?

Марта. Были.

Джордж. И ни разу?…

Марта. Я никогда ни о чем не жалела, Юргис. Ни одной минуты.

Джордж. Наверное, я сам виноват.

Марта. В чем?

Джордж. Не знаю. Может быть, надо было попытаться бежать от них.

Марта. Они бы тебя убили. Помнишь этого длинного эсэсовца с гнилыми зубами. У него еще дергалась щека. Он не задумался бы ни на секунду.

Джордж. Дело не в этом даже. Раненый бы умер в пути. Три раза пришлось вскрывать ему гнойные затеки.

Марта. Выжил?

Джордж– Не знаю. А потом Норденгауз, лагерь для перемещенных лиц. Я боялся вернуться. Нас все время запугивали…

Марта. Не надо, Юргис, не мучай себя. Все прошло. Все. Мы вместе. Вдвоем.

Джордж. Когда я через Красный Крест получил твое письмо, я от радости чуть с ума не сошел. Оказывается, ты столько лет меня искала. А я боялся тебя искать. Я боялся своим письмом повредить тебе. Прости меня.

Марта. Успокойся. Мы вместе. Вдвоем.

Джордж. Вдвоем… А дочь? Какая она?

Марта. Ты не обидишься? Говорят, что она больше на меня похожа. Но волосы у нее твои, светлые. И глаза. Да нет, просто там не видели тебя, поэтому так говорят.

Джордж. А внуки? (Улыбается.) Подумать только – год назад я был всего-навсего старым безнадежным холостяком. И вдруг в один удивительный день выясняется, что я женат, причем на самой лучшей женщине в мире. А потом я узнаю, что у меня прекрасная дочь. Она не может быть иной, ты сама говоришь – она похожа на тебя. А теперь я стал самым богатым человеком в Вудстауне – у меня два внука!

Марта. Знаешь, какие они чудесные малыши! Особенно Пятрас. Он очень крупным родился. Четыре двести.

Джордж. Точно как я. Сразу видно – мой внук.

Марта. А Томас болел. Оказалось, что у него пищевод недоразвит.

Джордж. Оперировали?

Марта. В Вильнюсе. Ему десять дней было.

Джордж. Представляю, во что это вам обошлось.

Марта. Еще бы. Мы столько пережили.

Джордж. Да, да… И это тоже, я понимаю…

Марта. А что еще? Деньги? Но с нас ничего не взяли.

Джордж. Разве вы так бедны?

Марта (виновато). Я что-то не совсем понимаю, Юргис.

Джордж. Ах, да, у вас там, кажется, бесплатные больницы. Для всех. Я бы им не доверил мальчика.

Марта. Почему?

Джордж. Думаешь, они хорошо сделали?

Марта. Ты бы посмотрел на Томаса. Он уже весит больше, чем брат. Хотя младше почти на полтора года. Как раз перед отъездом я была у них. Пятрас для тебя целый альбом изрисовал. Тракторы, самолеты какие-то невероятные. Он, наверное, изобретателем будет.

Джордж. А дочь? Как она восприняла твой отъезд?

Марта. Она любит своего мужа. Наверное, как я тебя. Когда-нибудь она поймет…

Джордж. Когда-нибудь?

Марта. Ты знаешь, Юргис, люди, оказывается, такие разные. Ее муж заявил, например, что за тридцать лет между нами образовалась такая пропасть, какую никому из нас не перешагнуть.

Джордж. Как он мог так подумать! Он просто неумный человек, ее муж, и как она могла полюбить его?

Марта. А соседка – мы на одной лестничной площадке живем – сказала, что завидует мне. Но ты знаешь, оказывается, чему она завидовала? Что я в Америку еду. Представляешь? Но я сказала ей, что еду не в Америку, а к мужу. Как будто Америка нужна мне без тебя. Ты ведь точно так же в Литву мог приехать, ко мне.

Джордж. Это исключено, Марта.

Марта. Почему?

Джордж. Мне слишком дорого достались эти тридцать лет. И слишком многое связывает меня теперь с Америкой. Она неплохая страна, ты сама убедишься в этом.

Марта. Я уже убедилась. Ведь в ней живешь ты. И твои друзья. Они чудесные люди, правда?

Джордж. Ты чудо у меня. Мое нежное, ласковое чудо. Котишка моя, мурлыка…

У Марты на глазах слезы.

(Обнимает жену.) Что с тобой?

Марта. Не забыл. Даже слова эти не забыл. Представляешь, они такие простые, эти слова, а никто никогда не додумался сказать их. Только ты.

Джордж. Они просто пришли тогда. И вернулись через тридцать лет. Потому что ты единственная моя. Единственная. (Порывисто целует жену.) Я хочу быть с тобой… Сейчас…

Марта упирается в плечи Джорджа, выскальзывает из его объятий.

Ты что?

Марта. Не надо.

Джордж. Почему?

Maрта. Я боюсь, Юргис. Неужели ты не понимаешь?

Джордж. Боишься? Чего?

Марта. И потом, беспорядок вокруг. Нельзя же на ночь комнату оставлять в таком виде.

Джордж (обиженно). Ты не уборщицей приехала в этот дом.

Марта. Не сердись, Юргис. Слышишь? Ты ведь умница у меня.

Джордж молчит. Марта нерешительно подходит к столу, убирает часть бутылок в бар.

Ты все еще сердишься?

Джордж. Нет.

Марта. Правда?

Джордж. Нет, я же сказал. Я просто дурак.

Марта. Что ты!

Джордж. Ты ведь устала с дороги?

Марта. Немножко. Все-таки столько в самолете.

Джордж. Не спала?

Maрта. Я даже дома последние ночи спать не могла.

Джордж. Выпила бы снотворное.

Марта. Пила. Не помогало.

Джордж. Я все-таки беспросветный дурак. (Подходит к секретеру, открывает дверцу, вытаскивает красную коробочку.)

Марта. Что это?

Джордж. Таблетки Мерилин Монро. Мгновенное действие. Только не вздумай больше двух. Прими и иди в спальню.

Марта. Прямо сейчас?

Джордж. Конечно. Тебе надо отдохнуть.

Марта. Уже светает.

Джордж. Скоро утро.

Марта, посмотрев на часы, прикладывает их к уху; еще раз недоуменно взглянув на них, смеется.

Чему ты?

Марта. Они день показывают.

Джордж. Не перевела?

Марта. Забыла.

Джордж. Семь часов разница.

Марта. Мне сказали. Ты можешь сам перевести.

Джордж. Если хочешь.

Марта. Ведь это твое время.

Джордж. Наше. Теперь наше.

Марта. Но пусть подаришь его мне ты!

Джордж, улыбнувшись, берет у Марты часы, переводит стрелки. Марта завороженно смотрит на его руки.

Какие у тебя пальцы!

Джордж. Пока не дрожат.

Марта. Ты хороший хирург?

Джордж. Надеюсь, что да. Готово. (Надевает часы ей на руку.)

Марта. Хороший, конечно. Иначе бы ты не взялся оперировать Сьюзен. Она такая тоненькая и чуткая. Как стебелек. Фреда можно понять. Он ведь никого не видит, кроме нее.

Джордж. А Дэвид? Он понравился тебе?

Марта. Больше всех. Но только не сразу. Вначале подумала: что за мрачный тип? А потом он улыбнулся… Его, наверное, дети любят.

Джордж. Еще бы! Виснут у него на шее, как только войдет в дом. Все пятеро.

Марта (удивленно). Пятеро?

Джордж. И все девочки.

Марта. Правда? (Смеется.) Хемингуэй писал – это признак мужской силы.

Джордж. Ему можно верить! Между прочим, мы пятнадцать лет работаем с Дэвидом. Когда куплю клинику, обязательно заберу его.

Марта. Он тоже врач?

Джордж. Не совсем. Медицинские приборы делает, инструменты. Причем нестандартные, требующие ювелирной работы.

Марта. Золотые руки?

Джордж. Вот именно. Знаешь, кстати, сколько стоят его руки?

Марта. У них действительно есть цена?

Джордж. Конечно. Правая – триста тысяч долларов, левая – двести.

Марта. Я что-то не пойму. Он продавать их собрался?

Джордж. Зачем? Это страховка. Если что-нибудь случится с руками, ему выплатят.

Марта. Почему больше за правую?

Джордж. Говорит, что ею чаще гладит дочерей.

Марта. Они, по-моему, оба – и он, и Мери – для детей только и живут. Она чудесная, правда? Мы обязательно подружимся с ней. И с Сьюзен.

Джордж. Если нормально пройдет операция.

Марта. Ты не уверен?

Джордж (неохотно). Надо кое-что уточнить с диагнозом. А этот… – Аллен? Как он тебе?

Марта. Самый странный из всех. У него руки дрожат. Много пил?

Джордж. Это тоже было. Но дрожать они могли бы и по другим причинам… Прожить такую жизнь… Он ведь писателем был в Литве. Начинающим, правда, только одну книгу выпустил.

Марта. Ты читал ее?

Джордж. Здесь уже. А там только слышал о ней. Фразу даже из одной рецензии запомнил: «Обостренное чувство литовского слова…»

Марта. Почему же он здесь не пишет?

Джордж. Это уже политика, а я не вмешиваюсь в политику. А знаешь – Аллену я многим обязан. Дядя его жены в Чикаго нашел для него работу в пошивочной мастерской. Аллен уступил ее мне, сам устроился уборщиком в метро.

Марта. Я не понимаю, Юргис. Почему в мастерской? Ты ведь врач, был врачом…

Джордж. Я это доказал в конце концов. Выучился и доказал. А пока учился, туговато, конечно, приходилось. Кем только не работал! Носильщиком в порту, мойщиком стекол, посуду мыл… потом вот мастерская. Я им доказал, Марта. Видишь, этот дом, сад, автомобили в гараже – все это мое, наше с тобой. Если бы ты была рядом, я бы еще раньше добился всего. Я бы не восемнадцать, двадцать четыре часа в сутки работал! Ведь знаешь, иногда такая тоска подступала. Зачем? Ради кого? Ведь тебя же нет. И все-таки я жил, а значит, и вера во мне жила, вера во встречу нашу, Марта.

Марта. Юргис!

Джордж. Что?

Марта. Мой Юргис! Любимый мой!

Джордж. Господи, уже совсем рассвело. Ты так и не прилегла. Может быть, все-таки выпьешь? (Указывает на коробочку со снотворным.)

Марта. Нет, нет. (Направляется в комнату.)

Джордж. Куда ты?

Марта. Сейчас. (Уходит в комнату и тут же возвращается с каким-то предметом, который прячет за спиной.)

Джордж. Что это?

Марта. Угадай.

Джордж. Подарок? Из Литвы?

Марта (кивая). Угу.

Джордж. Галстук?

Марта (морщась). Нет.

Джордж. Трубка?

Марта. Нет.

Джордж. Ты привезла мне счастье.

Марта (вытаскивает из-за спины и протягивает Джорджу пластинку). Я хотела бы… очень хотела, чтобы это было так.

Джордж. Какая старая! Наверное, очень, ценная, да?

Марта. Ты не узнал?

Джордж. Это ведь… это ведь наша свадебная пластинка.

Март а. Вспомнил!… Ты вспомнил!

Джордж (подходит к проигрывателю, включает его). Мы будем танцевать. Как тогда, в Куршенае. Хочешь, куплю тебе белое платье? Ты должна быть в нем – у нас еще не кончился медовый месяц. (Наклоняется над проигрывателем.)

Марта. Что?

Джордж. Не получается. Они не приспособлены, эти современные проигрыватели.

Марта. И ничего нельзя сделать?

Джордж. Завтра. Я куплю патефон. И белое платье. Уже сегодня. А пока… Тише! (Неуверенно, сбиваясь, напевает мелодию. Потом его голос становится тверже.) Правильно?

Марта. Ты ничего не забыл.

Джордж обнимает Марту. Напевая, кружатся в танце

Ты мой… Единственный мой! Ночь еще не кончилась. Пусть это будет наша ночь.

Кружась, они задевают столик. Падает ваза с цветами, Джордж наклоняется, чтобы поднять ее.

Потом… Все потом… Идем!

Затемнение

Картина третья

Та же гостиная. Обстановка не изменилась, только на столе стоит граммофон с большой трубой. В комнате Джордж, Сьюзен, Фред и Давид. Подавленная горем Сьюзен забилась в кресло. Фред держит ее за руку. Джордж наливает в стакан воду, протягивает Сьюзен таблетку.

Джордж. Выпей.

Сьюзен. Господи, зачем?

Джордж. Выпей.

Сьюзен дрожащей рукой берет таблетку, пьет. За окнами шум подъезжающего автомобиля. В комнату входит Марта, радостно возбужденная, с покупками в руках.

Марта. Здравствуйте, Фред. Сьюзен, добрый день! Так рада видеть вас всех. Джордж, почему ты не предупредил?

Джордж. Я не знал.

Марта (выкладывая покупки). Я сварю кофе. Будем пить с яблочным тортом. А где Мери, Дэвид? По-моему, вы просто прячете ее. Передайте, что я соскучилась. Пусть с девочками приезжает. Да, Джордж, кредитная карточка «америкен экспресс» просто чудо. Никто не требует денег. Куда ни зайдешь, оказываешься в окружении целой свиты. Что только не предлагают. Отказаться невозможно. Я даже поводок для болонки купила. Понятия не имею, зачем, если нет болонки. (Смеется.) А сегодня в магазине Мейси знаете что предложили? Авторучку для самообороны. Слышали? Оказывается, не ручка вовсе, просто форма такая – револьвер, заряженный слезоточивым газом. Спрашиваю: «От кого мне обороняться?» – «От мужчин, разумеется». – «Меня могут с кем-то спутать?» – «О, то, ради чего они нападут, ни с чем спутать нельзя». – «Что же это?» – спрашиваю. «Вы молоды и так обворожительны». Я, естественно, сделала оскорбленное лицо, демонстративно удалилась. Села в машину, чувствую – никакой обиды. Они солгали, конечно, но, оказывается, не всякая ложь бывает для женщины неприятной. Как вы считаете, Сьюзен? (Только сейчас замечает выражение лица Сьюзен.) Простите, я не обратила внимания…

Сьюзен. Нет, нет, ничего. Так даже лучше.

Марта. Что с вами?… Фред!

Фред, пожимая плечами, молчит.

Джордж, ты можешь объяснить?

Сьюзен. Так, мелочи в общем. Ваш муж вынес мне смертный приговор.

Марта. Я полагаю, это шутка. Если так, Джордж, прости, но ведь это даже ниже уровня магазина Мейси.

Сьюзен. Это не шутка, к сожалению.

Марта. Не понимаю… Ничего не понимаю… Джордж!

Дэвид. Ваш муж установил теперь другой диагноз…

Марта. Это не позвоночник?

Дэвид. Позвоночник, конечно. К сожалению, не то, о чем думали. Это не разрушенный хрящ. Опухоль. Костная опухоль. Она растет из позвоночника, сдавливает нервные корешки. Отсюда опоясывающие боли.

Марта. Но она ведь доброкачественная, правда?

Дэвид. Увы!

Сьюзен. Увы!

Марта. Это вам Джордж сказал? Джордж?… Но ведь он ошибиться мог.

Джордж. Я мог. Но аппаратура Дэвида безотказна.

Марта. Но если даже так… Есть хирурги. Они прооперируют, удалят.

Джордж. Это опухоль позвоночника. Она неудалима, к сожалению.

Дэвид. Невыполнима технически.

Джордж. А подбор донора для Сьюзен практически невозможен. Мы пробовали.

Марта. Замолчи!

Дэвид. Марта!

Марта. И вы замолчите. Все. Это невыносимо слушать. Вы как в анатомическом театре… Если вам так нравится мучить ее, выберите другое место.

Сьюзен. Вы неправы, Марта, неправы. Это нелегко слышать, зато это правда… Я должна знать правду. Чтобы знать, как быть дальше.

Дэвид. И мы все должны помочь ей. Ты слышишь, Фред? Все. И ты тоже. И не сиди, как будто тебя стукнули по голове пустой бутылкой. Это еще не сегодня случится. И не завтра.

Фред (пытается улыбнуться). Конечно… Это еще так не скоро.

Сьюзен. Когда же?

Марта. Сьюзен, милая, я уверена, все изменится.

Сьюзен. Я хочу знать, сколько мне осталось.

Джордж. Если как следует облучиться, я думаю, года полтора.

Сьюзен. Полтора года? Восемнадцать месяцев… В месяце четыре недели. Фред, сколько недель я буду жить?

Фред. Семьдесят две.

Дэвид. Семьдесят пять. В месяце больше чем четыре недели.

Сьюзен. Семьдесят пять… И каждый день с этими жуткими болями. А потом станет еще хуже. Нет, нет, я не хочу.

Фред. Успокойся, Сьюзен… Не надо. Ведь есть же уколы какие-то.

Сьюзен. Я не хочу. Не хочу быть наркоманкой.

Джордж. Можно обойтись без наркотиков. Один укол в спину. Спирт, новокаин. Несколько месяцев ты не будешь ощущать никакой боли.

Фред. Один укол? Так просто?

Джордж. Не совсем обычный укол. Надо делать в клинике.

Фред. Бывают осложнения?

Джордж. Редко.

Сьюзен. Значит, бывают.

Джордж. Врачи Редстауна прекрасно проводят эту анестезию.

Сьюзен. Нет, нет, я не хочу в Редстаун. Я с ума там сойду. Только вы, Джордж. Вы единственный врач, которому я верю.

Джордж. Разве я возражаю, Сьюзен? Если вы так хотите…

Марта (Джорджу). Может быть, ты не очень хорошо умеешь это делать?

Фред. Джордж не умеет? Да он сто очков вперед даст этим живодерам из Редстауна. Знаете, что у меня было с ногой? Двенадцать кусков. Крупные только. Не считая всякой мелочи. А сейчас? (Пытается закатать штанину.) Черт! (Расстегивает ремень.)

Сьюзен (Фреду). Ты с ума сошел.

Фред (расстегивает брюки). Я могу шесть раз присесть на одной этой ноге.

Сьюзен. Что ты делаешь?

Фред (слегка смутившись). А что?… Я просто хотел показать.

Сьюзен. Нет, он невозможен. (Вдруг улыбнулась.) Ребенок. Бог не дал мне детей – муж вполне заменяет. (Грустно.) Как он будет без меня? Вы не оставите его,

Джордж?

Дэвид. Сдадим в приют для дефективных детей.

Сьюзен. Боже мой, как мало в жизни абсолютных истин! С возрастом все меньше становится. И среди них есть одна, ради которой стоит жить! Знаете, что это за истина? Вы, вы, Джордж. И вы, Дэвид. И Марта теперь. Все вы. Друзья наши. Я бы не смогла жить ни одного дня, если бы не было вас.

Джордж. Это не совсем так, Сьюзен. Разве вам так мало дано, ради чего стоит жить? Фред, например. И потом, мы так и не услышали ваш концерт для виолончели.

Фред. Да, да, концерт. Ты обязательно должна закончить его. Вы даже не догадываетесь, что это будет за

музыка.

Сьюзен. Ты ведь не очень разбираешься в музыке.

Фред. Пойму. Твою пойму. Знаешь, Джордж, это просто случайность, что я не попал к тебе раньше. Музыканты чуть не переломали мне ноги, когда я забрал ее из

оркестра.

Дэвид. И правильно бы сделали. Сьюзен была талантливой виолончелисткой.

Фред. Разумеется, талантливой. (Оправдываясь.) Но если бы она осталась в оркестре, когда бы ей было сочинять концерт? Разве не так, Сьюзен? Ведь у тебя теперь есть все условия.

Сьюзен (улыбнулась, с любовью посмотрела на мужа). Ты просто невозможен, Фред. (Встает.) Простите, нам пора. Еще столько дел. (Неловко повернулась, почувствовав боль.) Когда я смогу сделать этот укол, Джордж?

Джордж. Через три дня. Потерпишь?

Сьюзен. Постараюсь. Пойдем, Фред. До свидания.

Все прощаются. Джордж уходит проводить Сьюзен и Фреда.

Марта. Я сначала подумала – глупая шутка. Невероятно.

Дэвид. Опухоль может возникнуть у каждого из нас.

Марта. Это, наверное, глупый вопрос, но я просто неспособна сейчас стать умней… Если бы ваша жена… Если бы у нее…

Дэвид. Был рак?

Марта. Да. (С раздражением.) Неужели все нужно так напрямик?

Дэвид. Почему же нет?

Марта. Значит, вы бы сказали ей?

Дэвид. Я – нет. Врач обязан. Таков обычай, врачебный закон, если хотите.

Марта. Но ведь это же антигуманный закон.

Дэвид. Я думаю, вы неправы, Марта. Гуманизм слишком расплывчатое понятие. Каждый может по-своему трактовать его. Ну, а что касается наших законов, к счастью, их сформулировали не гуманисты, а деловые люди. Кое-кому они, вероятно, не нравятся. Но объективно они служат прогрессу. Это очевидно.

Марта. Что убыло бы у вашего прогресса, если бы Сьюзен прожила свои полтора года, не считая дней до назначенного срока? Ведь Джордж пообещал снять боль. Она могла бы забыть о своей болезни.

Входит Джордж. Останавливается, прислушивается к разговору.

Дэвид. Наверняка у нее есть дела, которые надо завершить. По-вашему, гуманно обмануть ее, чтобы она не успела этого сделать? Нет? Вот видите, наши деловые законы оказались и самыми гуманными.

Марта. Это не так. Я не могу привести сейчас доводы, но я чувствую, что это не так.

Дэвид (разводит руками). Если женщина начинает говорить о чувствах, мне остается только уступить.

Звонит телефон.

Джордж (подходит к аппарату, снимает трубку). Я слушаю… Добрый день, Мери!… Он здесь… Третий день ничего не ест?… Я не думаю, что совсем ничего… Есть, конечно… Да, новые… Весьма эффективны у детей. Я передам эти таблетки с Дэвидом… Пожалуйста… (Зовет.) Дэвид! (Передает трубку Дэвиду, выходит из комнаты.)

Дэвид (в трубку). Я слушаю… Были оба, Сьюзен и Фред. Все обсудили… Не лучше ли без таблеток? По-моему, девочки нафаршированы ими… Хорошо, возьму… Возьму, я сказал… Сейчас еду.

Джордж выносит из комнаты коробочку с лекарством, подает ее Дэвиду.

Дэвид (кивает на коробочку). Что-нибудь очень сильное?

Джордж. Всего-навсего подкрашенная глюкоза. А лечить надо твою жену от излишней заботливости…

Дэвид (улыбаясь). Благодарю, Джордж.

Джордж. Главное – строго соблюдать эту сложнейшую инструкцию.

Дэвид. Естественно. (Пожимает руку Джорджу.) До свидания.

Джордж. Счастливо!

Марта. Всего доброго, Дэвид!

Джордж провожает Дэвида до дверей, возвращается к Марте, садится рядом с ней.

Джордж. Ты расстроена?

Марта. Не то слово. Неужели ты не мог по-другому?

Джордж. Когда-то мог. Знаешь, во сколько это мне обошлось? Одному из первых моих онкологических пациентов я сразу не сообщил диагноз. Тянул, сколько мог. Когда он узнал правду от другого врача, подал на меня в суд. Обвинил в том, что я злонамеренно скрыл от него истину. Это не позволило ему закончить дела, распределить наследство. Потребовал сто тысяч долларов на возмещение ущерба.

Марта. Он умер?

Джордж. Да. Но дело не прекратилось. Дети оказались еще активней. Тем более что каждый из них считал себя обделенным по моей вине.

Maрта. Может быть, когда-нибудь я привыкну к вашим законам… Знаешь, что я подумала? Мне надо поскорей устроиться на работу.

Джордж. По-моему, я вполне могу обеспечить тебя.

Марта. Дело не в этом. Просто я хочу быстрее поняті, твою Америку. Это очень трудно не работая. Я знаю, здесь нелегко устроиться. Не обязательно учителем. Любая работа. Ты ведь можешь что-нибудь найти для меня?

Джордж. У меня есть постоянные пациенты, к которым я мог бы обратиться. Разумеется, они посчитают, что я немного тронулся, но это не беда. Хуже другое: получив место, ты отберешь его у человека, которому оно необходимо, чтобы существовать, сводить концы с концами. Тебя это устраивает?

Марта. Иначе нельзя?

Джордж. Нет. Но если ты настаиваешь, я могу позволить. Прямо сейчас. Звонить?

Март а. Нет… Не надо.

Звонит телефон. Марта, оказавшаяся у аппарата, снимает трубку.

Алло!… Да, я сейчас приглашу. (Передает трубку Джорджу.)

Джордж (в трубку). Алло!… Добрый день, мистер Спенсер!… Я жду вас завтра з четырнадцать пятнадцать. Захватите стенограмму и снимки… Всего доброго. (Кладет трубку.)

Марта. Пациент?

Джордж. Да.

Марта. Они звонят целыми днями.

Джордж. Тебя раздражают звонки?

Марта. Нет, что ты, наоборот. Когда ты в клинике, они напоминают мне о тебе. И если даже немножко взгрустнется, поднимаю трубку, и все проходит. Кажется, что ты рядом.

Дж о р д ж. Ты очень скучаешь по дому?

Марта. Очень. Мне совсем не просто здесь. Но я постараюсь, постараюсь привыкнуть, милый. Не волнуйся.

Джордж. Я все чувствую и мучаюсь, что не могу помочь. (Берет руку Марты.)

Марта (гладя его волосы). Родной ты мой! Такой седой… И бог с ней, с работой. Мне ничего не нужно, кроме тебя.

На улице резко затормозила машина.

Джордж (поднимает голову). Аллен, кажется. (Подходит к окну.) Точно. Его престарелый «шевроле»– Не машина – простуженный верблюд. Чихает так же.

Входит Аллен. В руках у него портативний магнитофон.

Аллен. Добрый вечер! Я что-то стал у вас частым гостем.

Марта. И прекрасно.

Джордж. Можешь заезжать и почаще. Марта немного скучает.

Аллен. Теперь не смогу, к сожалению.

Джордж. Что так?

Аллен. Новая работа.

Джордж. Поздравляю. Пить будешь?

Аллен. Нет, ты ведь знаешь.

Джордж. Кока-колу?

Аллен. Берегу горло.

Джордж. Устроился в оперу?

Аллен. Почти. На радио.

Джордж. Вот как?

Аллен. С испытательным сроком, конечно. Важен первый материал.

Джордж. С твоим миллионом идей…

Аллен. Вполне конкретный материал. А идея, увы, не моя.

Джордж. Что ж, успеха тебе!

Аллен. Он зависит от твоей жены.

Maрта. От меня? Ради бога. Если я хоть чем-то могу помочь.

Аллен. Еще как! Мне поручили поговорить с вами. Что-то вроде интервью.

Джордж. Кто поручил?

Аллен. Мистер Кук. Именно он взял меня на работу.

Джордж. Ясно. Никаких интервью. К черту эту политику. Она никого не доводила до добра.

Аллен. Но это очень важно для меня.

Джордж. Однажды он уже вмешался в твою жизнь. По-моему, именно он уговорил твоего сына поехать добровольцем во Вьетнам.

Аллен. Это совсем другое. Джордж. Кукаускас никогда не изменится. Даже если еще раз пять сменит фамилию.

Аллен. Ты тоже сменил.

Джордж. И тоже не изменился. В политику не лез и не лезу.

Аллен. Не вмешиваться в политику – уже политика.

Джордж. По-моему, это заговорил мистер Кук? Или его боссы из Вашингтона, которые диктуют ему каждый шаг?

Марта. Что тут особенного, Джордж? Поделиться впечатлениями… При чем тут политика? Дайте ваш микрофон, Аллен.

Аллен включает магнитофон, подает микрофон Марте.

Раз, два, три… Слышно?

Аллен. Вполне.

Март а. Это я говорю, Марта Стиключене. (Аллену.)

Это не надо, наверное?

Аллен машет рукой – продолжайте, мол.

Я приехала из Литвы к своему мужу Юргису Стиклюсу. Здесь он больше известен как Джордж Стикер, хирург. Меня встретили его друзья, и все они в один голос говорили, что мне обязательно понравится Америка. Я не прожила здесь еще и двух недель, но уже убедилась – они были правы. Америка очень красивая, удивительно деятельная страна. В ней живут замечательные люди. Я, правда, не многих знаю, все это друзья мужа, но по ним, наверное, можно судить об остальных. Они мужественны, энергичны, добры, умеют любить. Они прекрасные друзья. Порой мне кажется, что я и не уезжала из Вильнюса, просто на другом языке стала говорить. Перед отъездом ко мне пришел мой ученик Казне Виткус. Он вернул мне книгу, которую я когда-то подарила ему, сказал, что никогда не поймет меня. Я не знала тогда, как ему возразить. Сейчас, наверное, смогла бы. Я знаю», теперь, пройдет время, Казне вырастет, вырастут И дети Америки, и когда-нибудь они все поймут: в них столько общего, что они просто не имеют права не знать друг о друге, не быть друзьями. Это обязательно будет. И еще я хотела бы поблагодарить правительства Советского Союза и Соединенных Штатов за то, что они помогли воссоединиться нашей семье. Нас разлучила война. Война… Я не могу представить, что когда-нибудь она может повториться, что мои внуки и дети Дэвида Гамильтона… Нет! (Оставляет микрофон. Аллену.) Я так путано говорила.

Аллен. Да нет, все это прекрасно. Может, кое-что даже удастся включить в передачу.

Марта. Значит, не то?

Аллен. Не совсем. Давайте проще. Я буду задавать вопросы, вы – отвечать. Кажется, они у меня даже записаны. (Вытаскивает из кармана лист бумаги.)

Марта. Пожалуйста… Если так лучше.

Джордж садится в стороне, внимательно следя за происходящим.

Аллен. Значит, так… (Включает магнитофон.) Внимание! В Нью-Йорк из Советского Союза прибыла жена известного хирурга Джорджа Стикера. Соединилась семья, жившая раздельно тридцать лет. Корреспондент радиостанции «Свободный мир» встретился с Мартой Стикер и попросил ее ответить на несколько вопросов. Скажите, пожалуйста, миссис Стикер, вам, наверное, пришлось проявить незаурядное мужество, чтобы вырваться из России? (Передает микрофон Марте.)

Марта. Вырваться?… Но меня никто не держал.

Аллен (выключает магнитофон). Послушайте, не могут ведь такой ответ пропустить в эфир.

Maрта. А что я должна сказать?

Аллен. Так, например: «Это было очень легко». Или наоборот: «Они бы никогда не удержали меня».

Марта. Я не понимаю.

Джордж подходит к столу, забирает из рук Аллена бумажку.

Джордж. Дай! Дай, говорю. Я хочу узнать, на какие еще вопросы ты рекомендуешь ей ответить.

Аллен. Почему я? Думаешь, я их писал?

Джордж (читает). «Нам известно, что вашей дочери не удалось выехать с вами. Как вы считаете, борьба за права человека, проводимая западным миром, поможет ей в конце концов последовать за вами?…» Слушай, Марта, здесь даже заготовлены варианты ответов. Номер один: «Думаю, что поможет». Номер два: «Вряд ли. Эта борьба должна быть усилена». (С отвращением бросает бумажку на стол.)

Марта. Я не понимаю, Аллен! Это же мерзко! Неужели это вы?… (Встает и выходит из комнаты.)

Джордж. Тебе надо извиниться перед моей женой.

Аллен. Я готов. Хочешь, встану на колени, буду ползать в ногах. Но уйти без этого интервью не могу.

Джордж. Придется.

Аллен. Кук не пустит меня на порог, если я вернусь с пустыми руками.

Джордж. Это бессмысленный разговор.

Аллен. Пойми, всего несколько слов. Может быть, никто и не услышит эту передачу.

Джордж. Нет.

Аллен. Я ведь не для себя прошу. Мне все равно. Но мой сын… Если я не увезу его в Японию, он погибнет в этой лечебнице для паралитиков.

Джордж. Мне очень жаль, Аллен.

Аллен. Они и тебя не оставят в покое. Ведь это же мафия.

Джордж, Она не скажет для твоей передачи ни слова.

Аллен. Они все гнусные типы. Думаешь, я не знаю этого? Когда-нибудь я напишу о них книгу. Настоящую. Всех выведу на чистую воду! Но сейчас я должен быть среди них. Чтобы лучше узнать.

Джордж. Ты придумал это сейчас, Аллен. Ты лжешь сам себе. Лжешь, зная, что твоя единственная книга давно уже написана.

Аллен. Может быть, ты прав. Может быть… Значит, нет?

Джордж. Нет.

Аллен дрожащей рукой хватает оставленную на столе рюмку, залпом выпивает ее, расплескивая, наполняет снова.

Аллен. Ты не знаешь их, Джордж. Не знаешь. Они уничтожат нас обоих.

Занавес.

Действие второе

Картина четвертая

Та же гостиная. Солнечный воскресный день. Марта, сидя в кресле, читает иллюстрированный журнал. Тихо играет стереофоническая музыка. Отложив журнал, Марта раскрывает другой, перевернув лист, откладывает и его, направляется к телефону, набирает номер.

Марта. Междугородная?… Пожалуйста, с Советским Союзом… Город? Виржай. В Литве. Телефон 21-17-18… Ирина Плукене… Мой телефон 243-52-52. Скоро?… Спасибо. (Положив трубку, некоторое время сидит неподвижно, потом возвращается к журналу. Перевернув страницу, отодвигает журнал, подходит к окну. Постояв у окна, направляется к книжному шкафу, вытаскивает наугад книгу, читает – «Как стать миллионером». Пожимает плечами, ставит книгу на место, берет другую – «Миллионерами не рождаются». Перевернув страницу, возвращает книгу на полку, достает еще одну. Эта показалась ей интереснее.)

Доносится шум въезжающего во двор автомобиля. Оставив книгу на диване, Марта идет к окну, улыбаясь, машет рукой, идет к двери. В гостиную входят Джордж и Дэвид. Оба в спортивных костюмах, у обоих прекрасное настроение.

Джордж (подходит к Марте, целует ее). Прости, дорогая, задержался. Надеялся на реванш.

Дэвид. Свидетельствую: весь обратный путь он каялся, что задержался. Весьма искренне, тем более что реванш не состоялся.

Джордж. Так и быть, походи в чемпионах. До следующего воскресенья.

Дэвид. Ты еще на что-то надеешься? Дохлое дело.

Джордж. Сегодня я не в форме. Напрасно связался с тобой.

Дэвид (Марте). Как видите, кругом виноват один я. Рубите мне голову.

Марта. Ну что вы! Женщины гуманны. Мы головы не рубим. Разве что методично пилим своих мужей.

Джордж. Что будешь пить, чемпион?

Дэвид. Сегодня ни капли.

Джордж. Не отметить два таких события?…

Maрта. Два? Какое второе?

Джордж. Ты не знаешь?

Марта. Разве Дэвид что-нибудь расскажет о себе?

Джордж. Язык его, в отличие от рук, не стоит и двух долларов.

Марта (Дэвиду). Какой-нибудь новый аппарат?

Джордж. Не совсем. Уникальные инструменты. За десять минут можно сделать любой костный трансплантант.

Марта. Погодите, погодите… Значит, Сьюзен…

Джордж. Вероятно, да. Но не сразу. Месяц надо поработать в виварии.

Марта. Целый месяц?

Джордж. Пока сделаем ей обезболивание.

Марта. Тот самый укол в спину? Когда?

Джордж. Послезавтра, я думаю. Завтра ляжет в нашу клинику. День на подготовку, – знаешь ведь, что у нее за нервы.

Марта. Это же так здорово! Вы просто умница, Дэвид!

Джордж. Умных развелось слишком много. Надо родиться с такими, как у него, руками. Представляю физиономию мистера Робертсона, когда я сообщу ему, что забираю от него Дэвида в свою новую клинику.

Дэвид. Он умеет сдерживать эмоции. (Раскрывает оставленную Мартой книгу, читает.) «Как быстрее стать настоящим американцем». Любопытно. Я и не знал, что такая существует.

Джордж. Зачем тебе знать? Ты родился в Америке. А для меня в первые годы она была настольной книгой.

Дэвид. Заметно. Вся исчеркана.

Джордж. Не только мною. Мне подарил ее дядя жены Аллена. В ней есть дельные советы. (Раскрывает книгу.) Вот, например. (Читает.) «Будь бережлив. Лучше не терять деньги, чем потом их искать».

Дэвид (с иронией). О, это безусловно великое открытие. Колумб?

Джордж. Для меня это было открытием… Или вот. Это помогло мне в медицинском бизнесе. «Если хочешь,

чтобы человек обратился к тебе за советом во второй раз, пусть твой первый совет не будет невыполним».

Марта. Как, как? Это интересно.

Дэвид. О, Марта! Я думаю, вам давно пора подружиться с моей женой.

Джордж. Дэвида ничем не удивишь! Он стал американцем с молоком матери. Даже раньше.

Дэвид. Разумеется. Мои гены имеют форму Капитолия.

Во дворе останавливается машина. Все замолкают, смотрят на дверь. Входит Мери.

Мери. Добрый день!

Джордж. Здравствуй!

Дэвид (недоуменно). По какому поводу?

Марта. Обязательно нужен повод? Я так рада.

Джордж. Поздравь своего мужа – он разгромил меня сегодня в гольф.

Мери. Фреда и Сьюзен не было?

Джордж. Не обещали вроде.

Мери. Возможно, еще придут.

Джордж. Звонили тебе?

Мери (уклончиво). Мы немного поболтали с Сьюзен. Дэвид, тебе не кажется, что пора домой?

Дэвид. Я уже готов.

Марта. Как ваши маленькие красавицы?

Мери. Спасибо, вполне терпимо. Правда, Лиз опять не спит по ночам.

Джордж. Может быть, лекарство?

Мери. Нет, нет!

Джордж. Самое новое.

Mери. Я уже взяла в аптеке.

Дэвид. Прости, но мы же договорились пользоваться только теми лекарствами, которые я беру у Джорджа.

Мери. Мне сказали в аптеке – совершенно безопасное лекарство.

Джордж (переглянувшись с Дэвидом). Я все-таки принесу. На всякий случай. (Выходит.)

Неловкая пауза.

Марта. Знаете, Мери, вчера испробовала в магазинах кредитную карточку «америкен экспресс». Поразительно действует. Никто не требует денег.

Мери. Надеюсь, вы не думаете, что получаете товары бесплатно?

Марта. Нет, нет, я знаю. Но все равно так удобно. Я дома столько раз деньги из сумочки теряла, а тут их и брать с собой не надо. Знаете, что я купила? Сейчас принесу. Минутку. (Выходит.)

Дэвид (жене, строго). Что с тобой?

Мери. Со мной, слава богу, ничего… Ты читал сегодня «Лонг-Айленд ньюс»?

Дэвид. Заставить меня по воскресеньям читать газеты? Гиблое дело!

Мери (оглянувшись на дверь, вытаскивает из сумочки газету). О Джордже написали… Вот.

Дэвид углубляется в чтение.

(Ходит по комнате, поглядывая на дверь.) Неужели он такой? А я так верила ему, давала девочкам его таблетки.

Дэвид (вдруг швыряет газету на пол; в ярости). И ты… ты поверила этой безграмотной пачкотне?

Мери. Думаешь, они ошиблись?

Дэвид. Это не ошибка. Ложь.

Мери. Ложь? В газете?

Дэвид. Где еще можно встретить столь гнусную, заведомую ложь?

Мери. Ты никогда не говорил так.

Дэвид. Потому что это не касалось меня. И моих друзей. Ты говорила с Сьюзен?

Мери. Ты не думай, это не я. Она сама позвонила мне. Я даже и не открывала еще газету. Как раз кормила Крис.

Дэвид. У-у-у-у!… Я знаю, знаю, откуда все идет. Аллен рассказывал мне. Эти Куки все-таки высунули головы. Ничего, мы еще посмотрим, посмотрим. (Подходит к телефону, лихорадочно набирает номер.)

Мери. Куда ты?

Дэвид. В редакцию. Я там знаю кое-кого. Я им"1все скажу, все.

Мери. Дэвид!

Дэвид (сбивается, нажимает на рычаг, снова набирает). Что?

Мери. Может быть, не надо отсюда? (Кивнула на дверь.)

Дэвид. Да, верно. (Бросает трубку. На ходу застегивая куртку, направляется к выходу.) Буду через полчаса.

Мери. В редакцию?

Дэвид. Я устрою им Пирл-Харбор!

Мери. Может быть, потом, Дэвид? Ты в таком состоянии…

Дэвид. В каком еще состоянии я должен быть? Они оболгали моего друга. (Выходит.)

Мери (подходит к окну). Осторожней на дороге, Дэвид!

Взревела машина. Проводив мужа взглядом. Мери поднимает с пола газету, складывает ее и прячет в сумочку. В гостиную входит Джордж. В руках у него коробочка с лекарством.

Джордж. Еле нашел. Завалялось среди самых дефицитных… А где Дэвид?

Мери. Дэвид?… У него срочное дело.

Джордж. Какие еще срочные дела в воскресенье?

Мери. Он… Ему надо дать телеграмму.

Джордж. Мог бы по телефону.

Мери. Заехать еще к кому-то должен. Он будет через полчаса.

Джордж. Его дело.

Мери. Наверное, это очень хорошее лекарство?

Джордж. Неплохое.

Мери. Я обязательно дам его Лиз. За полчаса до сна?

Джордж. Желательно.

Мери. Ваши лекарства всегда так хорошо действуют на девочек.

С двумя коробочками в руках входит Марта.

Марта. Взгляните, Мери. (Вытаскивает из коробочки фарфоровую трубку.) Подарок мужу.

Мери. Это можно курить?

Марта. Не знаю, право. Но он просто коллекционирует. (Вытаскивает из второй коробочки жемчужное ожерелье.) А это его подарок.

Мери. Это же отборный жемчуг! Наденьте, наденьте!

Марта, улыбаясь, надевает ожерелье.

Вы выглядите в нем совсем юной девушкой.

Марта. Никогда не думала, что буду носить такое.

Слышно, как на улице останавливается автомобиль. Входит Фред.

О, Фред, здравствуйте! Вы так вовремя. Я вам нравлюсь?

Фред. Вы прекрасно выглядите.

Джордж. Что будешь пить?

Фред. Немного джина с апельсиновым соком.

Джордж подходит к бару, готовит напиток.

Март а. Почему вы не взяли с собой Сьюзен?

Фред. Ей нездоровится.

Марта. Мери, что же вы не сказали? Ведь вы разговаривали с ней по телефону…

Мери. Я?… Наверное, это потом началось.

Марта. Вы знаете, Фред, у нас праздник сегодня. Дэвид изготовил новые инструменты. С ними можно оперировать Сьюзен. Ей удалят опухоль. Я ничего не спутала, Джордж?

Джордж (ставит бокал возле Фреда). Нет. Но оперировать можно не сразу. Через месяц.

Фред. Оперировать?… И тогда?…

Джордж. Я не могу дать гарантий, Фред. Новая операция, новые инструменты. Дэвиду пришла в голову счастливая идея, ну, а руки его ты знаешь. Если бы не болезнь Сьюзен, этого инструмента, вероятно, долго еще не было бы.

Фред. Ну, а шансы? Сколько шансов?

Джордж. Как сказать? Через месяц будет видно… Тогда я возьмусь.

Фред. Скажи, Джордж… эти инструменты… они

только у тебя будут?

Джордж. Почему же? Робертсон приказал Дэвиду изготовить их для Редстауна.

Фред. И там тоже будут оперировать?

Джордж. Наверняка.

Фред. Я приехал к тебе, Джордж, не для совсем приятного разговора. Может быть, ты когда-нибудь поймешь меня. Я всем тебе обязан, ты поставил меня на ноги.

Джордж. О чем ты хотел сказать?

Фред. Видишь ли, бывают обстоятельства выше наших желаний, против которых просто невозможно бороться.

Джордж. Я не силен в философии, Фред. Я врач.

Фред (не сразу). Налей мне еще, пожалуйста… Хотя нет, не надо. В общем, Сьюзен придется сделать обезболивание в клинике Редстауна.

Джордж. Я понял. Ну что ж, каждый больной может выбирать себе врача. А подойдет срок операции, подумайте…

Фред. Операцию, наверное, ей тоже придется делать там, Джордж. Хотя целый месяц… За месяц может многое измениться.

Джордж. Возможно, ты прав, Фред. Врачи Редстауна прекрасно оперируют.

Фред. Если бы дело было только во врачах…

Джордж. В чем еще? Может быть, ее не принимают туда? Я могу позвонить.

Фред. Нет, нет, не надо. Я уже договорился. На послезавтра.

Mери. Я обязательно навещу ее.

Фред. Она будет рада.

Мери. Вместе с Мартой.

Фред. В общем-то она не слишком долго пробудет там. Наверное, ей лучше побыть одной эти дни.

Джордж. Кто будет делать?

Фред. Профессор Дик.

Джордж. Я сейчас же позвоню ему.

Фред. Не надо, Джордж. Ни сейчас, ни потом. Я убедительно прошу тебя.

Джордж (усмехаясь). Не слишком о многом ты просишь.

Фред. Я должен идти. Сьюзен ждет. (Направляется к выходу. У двери останавливается, вытаскивает из кармана сложенную газету.) Если будет свободная минута, прочти, Джордж. Пятая страница. Я им не верю. Ни слову. Но увы, иначе поступить не могу. Может быть, когда-нибудь ты меня поймешь. Прости, Джордж. Прощайте. (Передает газету Джорджу и уходит.)

Джордж. Простите, я покину вас на несколько минут.

Мери. Конечно, Марта не даст мне скучать.

Джордж выходит.

Все-таки оно вам поразительно к лицу.

Марта. К лицу? Что?

Мери. Ожерелье.

Maрта. Вы что-нибудь поняли, Мери?

Мер и. Стоит ли нам, женщинам, вмешиваться в мужские дела?… Оно сделано как будто специально для вас.

Марта. Странно как-то. Чем дальше, тем меньше я все понимаю.

Мери. По-моему, Джордж любит вас.

Марта. И я его. Кажется, даже сильнее, чем тридцать лет назад.

Мери. Удивительно. Неужели, чтобы сохранить любовь, надо расстаться на тридцать лет?

Марта. Дело не в Джордже.

Мер и. Что вам еще надо?

Звонит телефон.

Марта (бросается к аппарату, снимает трубку). Да, да, заказывала… (Мери.) С дочерью соединяют. (В трубку.) Ирена?… Я, конечно, я. Как хорошо слышно!… Нет, и позавчера было хорошо, но все-таки странно. Как будто за стеной… Прекрасно, как же еще? Уже почти привыкла… Нет, климат почти такой же, только чуть теплее… Почему ты не спрашиваешь об отце? Он очень любит внуков, фотографии их в спальне поставил… И твою тоже, конечно. Как они?… Пятрас все так же проказничает?… Вспоминали?… Господи, как я соскучилась!… Я не могла не поехать, Ирена. Неужели ты еще не поняла?… И он не мог. У него здесь клиника, больные… Все бросить?… Мы скоро пригласим вас. Всех вместе… Нет, это совсем не трудно… Значит, сами приедем… Плохо ест? Может быть, выслать таблетки?… Чудесные… Но если понадобятся, ты мне напиши. Да, я видела здесь славные куртки для мальчиков… Уже достала? Тогда игрушки вышлю… Но я уже купила их… Ты не получала писем для меня?… Нет, нет, мне совсем не скучно, что ты! Сколько хотела сказать. Забыла. Завтра обязательно позвоню… Не будет дома? Тогда послезавтра. В котором часу?… Да нет, я могу отложить свои дела… Целую тебя. (Медленно кладет трубку.)

Mери. У вас взрослая дочь?

Марта. Тридцать лет. Как вы думаете, она сможет полюбить Джорджа?

За окном слышится скрежет тормозов, грохот столкновения автомобилей, мужской крик.

(Кидается к окну.) Боже мой! (Выбегает на улицу.)

Мери, побледнев, медленно подходит к окну, преодолевая страшное предчувствие, смотрит на улицу и, вскрикнув, оборачивается к двери. Марта втаскивает в гостиную Дэвида.

Помогите… Скорей.

Мери словно парализовало. Она пытается сдвинуться с места и не может. С трудом, но осторожно укладывает Дэвида на диван.

Юргис! Скорей!

Из комнаты выходит Джордж, бросается к Дэвиду, нащупывает пульс. Дэвид стонет.

Что с ним?

Джордж (проводит пальцами по предплечью Дэвида). Рука… Раздроблена, кажется. Ножницы!

Марта выбегает в спальню и тут же возвращается с ножницами.

Кто его сюда внес?

Maрта. Я.

Джордж. А полиция? Где была полиция?

Maрта. Ее не было.

Джордж. И ты… (Подходит к телефону, снимает трубку.)

Марта. Куда ты?

Джордж. В полицию.

Марта. Сначала помоги ему.

Джордж. Сначала надо было вызвать полицию. Еще там… Хотя теперь все равно уже поздно.

Мери вскрикивает, бессильно опускается в кресло.

Не для него поздно – для нас.

Maрта. О чем ты говоришь?

Джордж. Ты забыла, что его руки застрахованы?

Марта. Он лежал на земле, а я должна была вспоминать?…

Джордж (замечает в кармане Дэвида газету, вытаскивает ее). «Лонг-Айленд ныос…» Так я и знал. (Мери.) Поэтому он умчался?

Мери едва заметно кивает головой.

Чем он мог мне помочь? Чем? А… (Подходит к телефону, набирает номер.) Полиция?… Произошла автомобильная катастрофа.

Затемнение

Картина пятая

Та же гостиная вечером следующего дня. Тихо играет свадебная пластинка. Марта сидит в кресле, читает книгу «Как стать настоящим американцем». Слышится шум останавливающегося автомобиля. Марта выключает граммофон, идет к двери. Входит Джордж.

Март а. Ты? Так рано?

Джордж. Никто не звонил?

Март а. Почему-то нет. Даже странно. Обычно столько звонков. Один был, правда, по это просто номер перепутали. Какие-то хулиганы.

Джордж. Перепутали номер?

Марта. Конечно. Ты выглядишь очень усталым.

Джордж. Так, мелкие неприятности.

Марта. Ты слишком много работаешь. Очень тяжелые больные?

Джордж. Всякие. Они нуждаются во мне так же, как и я в них.

Март а. Ты имеешь в виду деньги?

Джордж. Именно их.

Марта. Ты и так не беден, по-моему.

Джордж. Я должен купить свою клинику. (Поднимает со стола книгу.) Прочла?

Март а. Почти все.

Джордж. И как?

Марта. Есть довольно неглупые советы. Но сам тон!… Если уж тебе не повезло родиться здесь, значит, ты неполноценный человек. Учись, дотягивайся, авось что-нибудь из тебя выйдет.

Джордж. Ее надо читать без эмоций. Лично мне она помогла.

Звонит телефон. Марта тянется к трубке.

(Резко.) Не трогай! Сам.

Марта с удивлением смотрит на мужа. Джордж поднимает трубку, подносит ее к уху. Лицо его искажает гримаса. Не ответив, он кладет трубку на рычаг.

Марта. Опять ошиблись?

Джордж. Почти.

Марта. Почему ты не разрешил мне взять трубку? Джордж. Я прошу тебя больше не брать ее. (Мягче.) Не надо. Пока.

Марта, растерянная, отворачивается.

(Заметив состояние жены.) Ты, наверное, очень скучаешь?

Марта. Нет, что ты? Развлекаюсь каждый день.

Джордж. У меня действительно было много работы.

Марта. Наверное, я эгоистка. У женщин это бывает в молодости, когда только выходят замуж. Потом проходит. А у меня в молодости тебя не было.

Джордж (подходит к жене, обнимает ее). Нет, это я виноват. Ничего, у нас теперь будет время. Можем пойти куда-нибудь.

Марта. Правда?

Джордж. Конечно. Куда? Приказывай.

Maрта. В театр. Я еще не была в театре.

Джордж. Я тоже.

Март а. Ты?

Джордж. Сначала не было денег, потом времени.

Марта. Ты ведь так любил театр.

Джордж. Я постоянен, ты ведь знаешь. Любовь сохранилась. Платоническая, правда. (Хвастливо.) Между прочим, я даже член совета попечителей Ныохейненского студенческого театра. Ежегодно жертвую триста пятьдесят долларов.

Марта. Ты молодчина.

Джордж. Разумеется, с меценатов взимают меньше налогов.

Марта рассмеялась.

Но ведь я мог бы жертвовать и обществу по борьбе с вивисекцией.

Марта (целует мужа). Ты все равно молодчина.

Джордж. К сожалению, тридцать лет, кроме меня самого, никто этого не понимал. (Высвобождается из объятий жены.) Закрою гараж. (Выходит.)

Марта садится в кресло, берет книгу, переворачивает страницу. Звонит телефон. Марта протягивает к нему руку, тут же отдергивает ее.

Марта (зовет). Джордж!

Телефон продолжает звонить.

(Нерешительно берет трубку.) Алло!… Да, я… Послушайте, вы… (Гневно.) Какое вы имеете право?! (Бросает трубку на рычаг, вскакивает.)

В комнату входит Джордж.

Джордж. Ты все-таки взяла?

Марта. Какие-то негодяи.

Джордж. Я же просил тебя. (Подходит к телефону, выдергивает из розетки шнур.)

Марта. Что ты делаешь?

Джордж. Отключаю. Теперь они не дадут покоя.

Марта. Кто «они»?

Джордж молча уносит аппарат в другую комнату. Сразу же возвращается.

Джордж!

Джордж. Что?

Марта. Почему у тебя вдруг появилось время для театра?

Джордж. Тебе это не по душе?

Марта. Почему сегодня не звонили твои пациенты?

Джордж. Это их дело.

Марта. Что было в той газете?

Джордж. Тебе обязательно надо знать?

Марта. Я ведь твоя жена.

Джордж. Наверное, ты права. (Вытаскивает из кармана газету.) Вот. (Протягивает газету жене.) Лучше я. (Читает.) «Опыты хирургии, польза и опасность». (Марте.) Красноречивый заголовок, не правда ли? (Читает.) «По данным ООН, сегодня цивилизация развивается в девять раз быстрее, чем пятьдесят лет назад. Число изобретений в кибернетике и атомной энергии растет в геометрической прогрессии. Несколько меньше изобретений в медицине, но и здесь прогресс очевиден. Сегодня уже во многих клиниках мира используются аппаратура и инструментарий, которым в будущем суждено, вероятно, стать решающим фактором в преодолении болезней. К сожалению, внедрение их нередко связано с печальными ошибками, а иногда и с жертвами. Так, в Австралии три хирурга наказаны тюремным заключением – их пациенты умерли от необоснованного оперативного вмешательства. Скандальное дело началось в Буэнос-Айресе. Пять больных были изувечены там в результате использования хирургических инструментов, не испытанных на животных. Вероятно, больные будущего времени будут благодарны смелости этих врачей. Но что скажут сегодняшние их пациенты? Прогресс медицины ощутим и в некоторых клиниках нашего города. Так, например, известный хирург Джордж Стикер…» (Швыряет газету на стол.)

Марта. Но ведь они ничего особенного не написали. Назвали известным хирургом.

Джордж. Змеи! Хитрые, искусные змеи! Знали, как ужалить. Если бы они обвинили прямо, я мог бы подать на них в суд. А теперь?

Марта. Ничего страшного, Джордж. Ну, станет немного меньше пациентов. Но ведь большинство поймет, что это ложь. Ты слышал, что сказал Фред? Он не поверил ни одному слову.

Джордж. И все-таки отвез Сьюзен в Редстаун.

Слышится шум подъезжающего автомобиля.

Марта. Господи, почему ты не захотел приехать в Литву?

Джордж. Поздно об этом, Марта.

В комнату входит Стаун.

Стаун. Простите за вторжение. Мое имя Томас Стаун. Я представляю страховую компанию «Долгая жизнь».

Джордж. Но я не застрахован в вашей компании.

Стаун. Я осведомлен, господин Стикер. Но в ней застрахован Дэвид Гамильтон. Надеюсь, вам известно это имя?

Марта. Да, да, конечно. Проходите, садитесь.

Стаун. Мне, право, неловко.

Марта. Сюда, пожалуйста. (Придвигает Стауну стул.)

Стаун. Собственно, мне нужны вы, а не ваш муж.

Марта. Я должна застраховаться?

Стаун. О, это было бы прекрасно. Наша компания обеспечивает выгоднейшие условия любого вида страхования…

Джордж (перебивает). Надеюсь, вас привело сюда не желание застраховать мою жену?

Стаун. Поверьте, я с большой радостью пришел бы к вам только для этого. К сожалению, другое дело заставило меня… Право, я не знаю, как начать.

Джордж. С начала. Вы говорили о Дэвиде Гамильтоне.

Стаун. Но, может быть, вам сейчас неудобно? Я могу отложить наш разговор. Скажем, до завтра.

Марта. Нет, нет, зачем откладывать?

Стаун. Видите ли, компания получила свидетельские показания о том, что вы внесли Дэвида Гамильтона в ваш дом до приезда полиции. Может быть, вы сумеете доказать, что это не так?

Марта. Именно так и было. Это случилось прямо у подъезда.

Стаун. Да. К сожалению. Мне так бы хотелось что-нибудь для вас сделать.

Март а. Для меня? Я не понимаю.

Стаун. Гамильтона осматривал консилиум врачей. Было установлено, что кроме перелома у него разорваны сухожилия и нервные пучки. Рука не будет двигаться.

Марта. Господи! Эти машины!

Стаун. Дело не только в них, к несчастью. Консилиум установил, что дополнительные повреждения были нанесены больному при его транспортировке.

Марта. При транспортировке?

Стаун. Да, когда вы втаскивали его в дом.

Марта. Не может быть. Я так осторожно поддерживала его.

Стаун. Заключение консилиума трудно будет оспорить. Господин Стикер как врач может подтвердить это.

Марта. Я не могла ему повредить.

Джордж. Сейчас это уже не докажешь.

Стаун (Марте). Вот видите. Для меня это весьма нелегкое поручение. Но дело есть дело. Я должен поставить вас в известность, что страховая компания «Долгая жизнь», выполняя свои обязательства, сделает все, чтобы Дэвид Гамильтон получил полную сумму страховки. Но поскольку бездействие руки прежде всего обусловлено разрывом лучевого нерва, большая часть этой суммы будет взыскана с виновника.

Марта. Значит, с меня?

Стаун. Или с вашего мужа, если он даст на это согласие. Поверьте, мне очень неприятно об этом говорить.

Джордж. Вы могли бы обойтись без стандартных извинений.

Стаун. О нет, вы не поняли. Вы, наверное, забыли меня, господин Стикер? Два года назад вы оперировали мою дочь. Она словно заново на свет родилась. Неужели мои извинения показались стандартными?

Джордж молчит.

На этой чертовой работе можно разучиться нормальному человеческому языку. (Идет к двери. Останавливается.) Может быть, имеет смысл сослаться на то, что ваша жена еще не знает американских законов?

Джордж. Бессмысленно.

Стаун. Да, наверное… Что я могу еще вам предложить? Может быть, стоит застраховать ее от несчастных случаев при спасении попавших в беду? Такие договоры мы практикуем уже двенадцать лет.

Джордж. Мы подумаем. Прощайте.

Стаун. Желаю вам удачи, мистер Стикер. Всего доброго, миссис. (Уходит.)

Марта. Что же теперь будет, Джордж?

Джордж. Ничего страшного.

Марта. Господи, триста тысяч… Я разорила тебя.

Джордж. Пустяки. Всего-навсего придется отложить покупку клиники.

Марта. Отложить? Ты о ней столько мечтал.

Джордж. Я умею ждать, ты ведь знаешь. Я все равно ее куплю. Не сейчас, так через пять. лет, через десять лет, но куплю!

Марта. Боже мой! Что я натворила!

Джордж (ласково). Перестань. Все образуется. Главное, что ты рядом.

У окна останавливается машина. В комнату быстро входит Дэвид. Рука у него в гипсе.

Дэвид. Он уже побывал здесь?

Джордж. Кто?

Дэвид. Этот, из «Долгой жизни»?

Джордж. Заезжал. Садись.

Дэвид. Некогда. Отпросился у врача на два часа. Еще надо забежать к Робертсону.

Марта. Как ваша рука?

Дэвид. Ничего. Говорят, получится изящный протез из собственного мяса.

Джордж. Зачем ты поехал в редакцию?

Дэвид. Хоть высказал им то, что думал.

Джордж. Это не помогло бы…

Дэвид. Не расстраивайся, Джордж. Все пройдет. А что касается агента страховой компании, забудь о нем. Я твои деньги не возьму.

Джордж. Возьмешь.

Дэвид. Нет. Кроме рук, у меня есть еще голова. Она тоже может пригодиться Робертсону. Тем более что я столько для него сделал. Счастливо, Джордж. Не грустите, Марта. Все это мелкие неприятности медового месяца. (Уходит.)

Пауза.

Марта. У тебя такие замечательные друзья.

Джордж. Они – всё, что было у меня до тебя.

Mарта. Сколько я принесла тебе неприятностей… Если бы знала.

Джордж (настороженно). Что было бы?

Марта. Я, наверное, никогда не привыкну к этой стране. Знаешь, кто снится мне уже вторую ночь? Казис Виткус. Ученик мой, который на тебя похож. Я ему говорю что-то, а он смотрит не на меня даже – сквозь меня.

И молчит.

Джордж. Ты бы выпила снотворное на ночь. Я ведь давал тебе таблетки. Быстро действуют. И никаких снов.

Марта. Совсем никаких?

Джордж. Гарантия.

Марта. А мне еще Вильнюс снится. Школа. И Ирена с мальчиками.

Джордж. Ты в Куршенае давно была?

Марта. Лет пять назад.

Джордж. Изменился?

Марта. Совсем другой город. Ты бы не узнал.

Джордж. На кладбище заходила?

Марта. Могилы родителей твоих совсем заросли. Еле нашла.

Джордж. А брата?

Марта. Что брата?

Джордж. Могила.

Марта. Он ведь в Каунасе умер, там и похоронен.

Джордж. Все равно дома.

Марта с болью смотрит на мужа. У окна останавливается машина.

(Услышав шаги в коридоре.) Я не могу никого принять сейчас. Передай мои извинения. (Уходит в спальню.)

В комнату входит Сьюзен.

Марта. Сьюзен, вы?

Сьюзен. Я ненадолго. Несколько слов всего. (Достает из сумочки газету.) Читали?

Марта. Та самая газета?

Сьюзен. Новая. Пишут, что я отказалась лечиться у Джорджа.

Марта. Какое им дело?

Сьюзен. Вы их не знаете. Они способны на все. Один из них вчера пришел к Фреду. Вначале заявил, что хочет купить земельный участок. Потом, когда они остались одни, раскрылся, сказал, что если я лягу в клинику Джорджа, через месяц Фред разорится дотла. Это была не пустая угроза. Он не напрасно завел сначала разговор о земельных участках. Фреду дано было понять, что эти люди прекрасно знают его бизнес и тех лиц, от которых он зависит.

Марта. Это же мафия! Настоящая мафия.

Сьюзен. Вы ведь слышали о мистере Куке?

Марта. Тот, от которого приходил Аллен?

Сьюзен. Тот самый.

Марта. Это все оттого, что я не захотела читать по их бумажке?

Сьюзен. Они не умеют прощать.

Март а. Боже мой!

Сьюзен. Только не думайте, Марта, я иду в Редстаун совсем не потому, что испугалась. Совсем наоборот. Да они, наверное, и не осмелятся поджечь. Но что я все о себе?… Поверьте, Марта, Фред очень хороший человек, честный, добрый, может быть не очень сильный. Иногда может обидеть, но не со зла – от бессилия или просто не подумав. Это можно простить. И потом – он так искренне относится к Джорджу.

Марта. Зачем вы говорите все это?

Сьюзен. Я бы так не хотела, чтобы он остался совсем один.

Марта. Глупости, Сьюзен! Глупости то, о чем вы сейчас подумали! Вы ведь знаете, Дэвид сделал новые инструменты, вас прооперируют, пусть не Джордж – в Редстауне.

Сьюзен. Да, да, конечно. Но все-таки пообещайте.

Марта. Вы будете жить. Обязательно будете. Фред так любит вас. И потом, ваш концерт – вы ведь так и не закончили его.

Сьюзен. Концерт? Я его и не начинала. Вернее, пробовала, но получилась такая чепуха. Я немножко умела играть на виолончели, только и всего.

Марта. Но Фред столько говорил о вашем концерте.

Сьюзен. Ну конечно. Фреду казалось, что он виноват, запретив мне играть в оркестре. Думал, появятся дети, забуду, а их… а их не было. Тогда он и выдумал этот дурацкий концерт.

Марта. Но вы сами говорили.

Сьюзен. Мне так не хотелось расстраивать его. (Встает.) Пойду. Да, чуть самое главное не забыла. Завтра к вашему дому придут пикетчики. Кук уже нашел охотников. Даже Фреда заставляли, но он отказался. Видите, какой он? Вы мне обещаете, Марта?

Марта. Конечно, Сьюзен, конечно.

Сьюзен. До свидания. (Останавливается в дверях.) Господи! Как мне страшно идти в этот Редстаун! (Выходит.)

Марта застывает у окна. Из спальни выходит Джордж.

Джордж. Кто это был?

Марта не отвечает.

Кто был здесь?

Плечи Марты дрожат. Она пытается сдержаться, но не в силах остановиться. Рыдает.

Затемнение

Картина шестая

Та же гостиная вечером следующего дня. На столе отключенный от сети телефон. Из-за зашторенных окон доносятся усиленные мегафонами крики пикетчиков:

– Требуем объяснить, какие эксперименты делает доктор Стикер!

– Мы не подопытные животные!

– Стнкер, убирайся из нашего города вместе со своей красной женой!

Забившись в кресло, Maртавздрагивает при каждом выкрике. Джордж взволнованно ходит по комнате.

Марта. Я не могу больше. Не выдержу.

Джордж. Возьми себя в руки. Покричат и разойдутся.

Марта. Мне кажется, это никогда не кончится.

Джордж. Кончится. Я даже могу узнать, когда. (Включает в сеть телефон, набирает номер.) Алло! Полиция?… Говорит доктор Стикер. У моего дома собралась группа каких-то людей с лозунгами. У них есть разрешение?… До которого часа? (Смотрит на часы.) А кто просил разрешение?… Понятно. Они кричат. Это им тоже разрешено?… Нет? Но они действительно кричат, пугают людей… Приезжайте, убедитесь. (Кладет трубку.) Через час-і они уберутся. Даже раньше. Через пятьдесят минут.

Марта. Кто эти люди? Что им надо от нас?

Джордж. Разрешение на демонстрацию получил комитет по поддержке борцов за права человека в Советском Союзе.

Марта. Эти люди, вот эти, с озверевшими лицами, – о правах человека думают?

Джордж. Думают? (Усмехнулся.) Зачем? Им ведь не мысли оплатили – глотки. Почасовая плата. Потерпи.

С улицы снова доносятся истерические возгласы:

– Мы не желаем лечиться у красного хирурга!

– Требуем объяснить, какие опыты делает доктор Стикер!

– Стикер, отправляйся уродовать коммунистов!

Джордж включает проигрыватель. Громко звучит джазовая музыка.

На ее фоне выкрики пикетчиков кажутся еще более дикими:

– Америка не приют для красных ублюдков!

– Убирайся из нашего города!

– Стикер, отправляйся уродовать коммунистов!

Марта (закрывает уши). Не надо… Я не могу… Выключи!

Джордж выключает проигрыватель.

– Мы не желаем лечиться у красного хирурга!

– Убирайся из нашего города вместе со своей красной женой!

Джордж (кивнув в сторону окна). Повторяются. Видимо, заплатили не по высшей таксе.

Выкрики становятся менее разборчивыми.

(Садится рядом с Мартой, обнимает ее.) Я выдержу. Мне и не такое приходилось выдерживать. Причем я тогда был один.

Марта. Это все из-за меня… Все из-за меня. Но ведь я… я только не хотела лгать.

Джордж молча обнимает жену.

Помнишь, Джордж… В первую ночь… Ты сказал, что я привезла тебе счастье. (Пытается заглянуть в глаза мужу.)

Джордж (отводит взгляд; не очень уверенно). Все это пройдет. Пройдет.

Марта высвобождается из объятий мужа. Тот не удерживает ее. В гостиную входят Мери и Дэвид.

Мери. Еле пробились. Они окружили весь дом.

Дэвид. Чуть гипс с руки не стащили.

Джордж (явно обрадован приезду друзей). Прекрасный трофей был бы. Демонстрировали бы потом! «Вот она, пойманная у дома Стикера рука красной Москвы». Под этот кошачий концерт, возможно, не так уж приятно будет сидеть, но представляете, какой тишиной мы насладимся через сорок минут? По чашечке кофе?

Дэвид. Мы ненадолго.

Джордж. Ты говоришь таким извиняющимся тоном. Я все-таки врач, знаю, чего тебе стоило приехать с такой рукой.

Марта. У меня просто гора с плеч свалилась, когда вы вошли. Так страшно все это. Если бы не вы… Спасибо вам. Человек бы, наверное, не мог выжить без друзей.

Дэвид (бросает взгляд на Марту, тут же отводит глаза). Да, конечно. Мы, пожалуй, пойдем.

Марта. Так скоро? Они ведь уйдут через полчаса, и тогда вы выберетесь без труда.

Дэвид. Нет, нет, пора.

Мери. Марта права, Дэвид.

Дэвид молча смотрит на жену. Джордж внимательно наблюдает за Дэвидом.

И потом – мы ведь предупредили девочек, что будем не раньше чем через час.

Дэвид нехотя садится.

Вы бы знали, как расходы увеличиваются, когда они взрослеют. Одежда, учеба… Девочкам нужно гораздо больше, чем мальчикам.

Джордж. Ты что-то хотел мне сказать, Дэвид?

Дэвид. Я? Да нет.

Джордж. Вчера от нас ты поехал к Робертсону.

Дэвид бросает взгляд на Джорджа, тотчас же отводит глаза.

Что он тебе сказал?

Дэвид неопределенно пожимает плечами.

Мы ведь друзья, Дэвид.

Мери. Он сказал… он сказал, что ему были нужны именно руки Дэвида. Что у него есть кому руководить и подавать идеи.

Дэвид. Он сказал, что весьма сожалеет.

Джордж. И ты хотел сейчас улизнуть? Из-за тех самых трехсот тысяч долларов, которые я все равно выплачу «Долгой жизни»? Мы, наверное, все-таки не настоящие друзья, Дэвид. Или я чего-то не дочитал в тех самых советах для родившихся за границей.

Дэвид. Я бы никогда не взял этих денег. Но ведь их пятеро у нас, Джордж.

Мери вдруг безудержно зарыдала. Марта подходит к ней, обнимает.

Марта. Успокойтесь! Ну что вы? Подумаешь, какие-то деньги… (Джорджу и Дэвиду.) Да выйдите же вы. Неужели смотреть надо?

Джордж и Дэвид, переглянувшись, послушно выходят.

Милая моя, ну что вы? Зачем? Неужели мы не поймем?

Мери. Вы? При чем тут вы? (Всхлипывая.) Вы бы видели, какой он пришел вчера от Робертсона. Даже когда руку ему… когда внесли его… не таким был. Словно внутри все переломали. А потом я… Это я заставила… Он никогда не простит мне.

Марта. Успокойтесь. Выпейте немножко… Вот так. Все забудется. А потом все равно хорошо все будет. Не может быть по-другому.

Мери. Не будет уже. Кончилось все хорошее. С вашим приездом кончилось.

Марта с ужасом отшатнулась, руки ее бессильно повисли.

И никогда он уже не найдет работу. А девочкам каково будет?

В комнату входит Аллен. Он оброс, костюм его измят.

Ал лен. А, Мери! Тоже здесь? Привет! Добрый день, Марта. Хотя какой он добрый? Можете меня не бояться. Сегодня я без микрофона. (Подходит к столу, залпом выпивает оставленную Джорджем рюмку.) Позволите? Правда, она все равно уже там. Но раз попросил разрешения, придется повторить. (Наполняет рюмку, пьет.)

В комнату входят Джордж и Дэвид. Молча смотрят на Аллена.

(Заметив вошедших мужчин.) А, Дэвид… За твою руку! Имею я право помянуть руку Дэвида?

Джордж подходит к столу, молча забирает бутылку, ставит ее в бар.

Ты напрасно так поступаешь, Джордж. Сегодня я уже не представляю мистера Кука. Частное лицо. Даже не специалист по изнасилованиям и убийствам. Еще одну рюмочку. Всего одну.

Джордж. Обойдешься.

Дэвид. Водкой горю не поможешь…

Аллен. Это мудро. Вот видишь, Джордж, у тебя в доме говорят умные слова, а ты прячешь бутылку. Неумолим?… Ладно. Позволь тогда продолжить интервью с твоей женой. Как частному лицу. Один вопрос всего. Никаких заготовленных ответов. Вы любите мужа? Это не вопрос, факт – я ведь вижу. Ради него вы бросили родину. И вот теперь скажите: вы счастливы, Марта?

Марта молчит, глаза ее наполняются слезами.

Джордж (в ярости). Ты в своем уме? Я запрещаю тебе задавать ей такие вопросы!

Ал лен (криво усмехнувшись). Ого! Кажется, они неприятней тебе, чем вопросы мистера Кука. Все, не буду. Только один еще.

Джордж. Нет.

Ал лен. Не ей. Тебе, Джордж. Совсем другой. Позволишь?

Джордж. Мне? Давай.

Ал лен. Помнишь Норденгауз? Лагерь для перемещенных лиц? Последние дни в нем? Многое зависело от нас. Не знаю, отправили бы тебя в Сибирь, если бы ты вернулся. Возможно, и нет: в отличие от меня, ты был далек от политики. Но если бы даже так случилось?… Ты никогда не жалел, что тебя не отправили в Сибирь, Джордж?

Джордж. Я отвечу. Позже. Но сначала позволь спросить тебя: уж не собрался ли ты вернуться в Литву, Аллен?

Аллен (хрипло рассмеявшись). О, это сложный вопрос! На него не ответишь с пересохшим горлом. Ну! Ты ведь хочешь услышать честный ответ?

Дэвид. Налей ему, Джордж.

Джордж подходит к бару, открывает его. Плеснул в рюмку.

Аллен. Больше. И поставь бутылку на стол. Твой дом не единственное место в Нью-Йорке, где можно напиться.

Джордж ставит на стол бутылку и рюмку. Аллен пьет, дрожащей рукой снова наполняет рюмку, выпивает. Пьяно покачнулся. Дэвид поддерживает его.

Пусти! (Вырывается, слегка задев раненую руку Дэвида, опускается в кресло.) Да, ответ… Ты не понял еще? Нет?… Ты думаешь, я им нужен такой?

Джордж не отвечает. Аллен пьяно хохочет, снова наполняет рюмку.

Джордж (кладет руку на плечо Аллену). Не пей больше.

Аллен. У тебя есть что-нибудь покрепче? Чтобы забыть… все эти тридцать лет. Или те двадцать девять, что были до них. И те, и другие не могут ужиться в одной голове. Есть у тебя?

Джордж молчит.

(Пьет.) Сегодня я устроил себе праздник. Моя книга! Я вырывал из нее страницы и бросал с двадцать шестого этажа. Они планировали, как последние листья, упавшие с мертвого дерева. Туда-сюда… туда-сюда… А прохожие останавливались, ловили их, читали, комкали, плевались – еще бы, ведь это даже не было рекламой стирального порошка. Джордж, дай мне такое лекарство, чтобы меня свезли в Аризону. Чтобы я не двигаясь лежал в лечебнице рядом с сыном. Дай мне такое лекарство, Джордж. (Затихает.)

Рев пикетчиков становится громче. Снова слышны все те же выкрики.

Дэвид. Уезжайте отсюда, Джордж. Куда угодно. Во Флориду, в Калифорнию. Это только начало.

Джордж. Никуда я не уеду. Выдержу.

Дэвид. А Марта?

Джордж (не сразу). Что Марта?

Марта сидит неподвижно. Дэвид с болью смотрит на нее, переводит взгляд на Джорджа.

Дэвид. Выдержать можно все. Нищету, голод, это купленное безумие за окнами. Все можно выдержать, если оставаться самим собой. А они уже изуродовали нас. Тебе не кажется, Джордж?

Джордж молчит. В комнату медленно входит Фред. Молча останавливается у дверей. Все оборачиваются к нему.

Пауза.

Фред. Сегодня… час назад… в клинике Редстауна умерла Сьюзен.

И в это время за окнами нестройный хор пикетчиков затягивает песню, ту самую, которой встречали Марту друзья Джорджа: «Америка, ты прекрасна». Все присутствующие застывают. И вдруг на диване начинает биться в истерике Мери.

Мери. Боже мой!… За что?… Мне страшно… Страшно…

Дэвид бросается к Мери.

Джордж. Уведи ее. В кабинет.

Дэвид, здоровой рукой обняв Мери, уводит ее из комнаты.

Мери. Как ты мог допустить? Как?… Мои девочки! Что с ними будет?…

Дэвид и Мери скрываются в кабинете. Фред молча опускается в кресло. Джордж наполняет рюмку, ставит ее возле Фреда.

Фред. Ей даже не успели сделать пункцию. Только положили на стол. И вдруг… Она знала, она сказала, что если с ней что-нибудь случится, ты объяснишь мне. Они что-нибудь не так сделали, эти врачи?

Джордж. Они ни при чем. Это страх. Она умерла от страха.

Фред опускает голову – так не видно Джорджу его слез. Неожиданно Аллен, пошатываясь, встает, направляется к окну, вытаскивая что-то из кармана пиджака.

Аллен. Поете?… Сволочи! Я вам заткну сейчас глотки.

В руке Аллена пистолет. Джордж бросается к нему, хватает за руку.

Джордж. Ты сошел с ума. Они прикончат тебя. И всех нас вместе с тобой.

Аллен вырывается, убегает в другую комнату, Джордж за ним. Слышится звон разбитого стекла. Вздрагивает неподвижно сидевшая Марта. Фред поднимает голову, смотрит на нее.

Фред. Вы довольны?

Марта. Чем?

Фред. Результатом! Вам немало удалось натворить дел за этот… медовый месяц!

Марта. Мне?

Фред. Кому же еще? Вы разорили мужа, изувечили Дэвида, Аллена опрокинули в грязь. Да, да, вы! (Истерично.) Если бы не вы, Сьюзен была бы сейчас жива!

Марта. Боже мой! Она любила вас. За что?…

Фред. Простите, Марта. Ради бога, простите. Если б вы знали, каково мне сейчас… Простите. Прошу вас. Ради нее. Я ведь ее так любил!

Марта. Я тоже любила Джорджа. Это все, в чем я была виновата.

Фред. Но теперь вы видите? Видите, что дала ему ваша любовь? Если любите, уезжайте обратно, Марта!

Марта отрицательно качает головой.

Не пустят?

Марта. Не смогу.

Фред. Простите меня.

Maрта. Я простила. Еще вчера.

Фред. Сьюзен? Она была здесь? Я видел ее!

Марта чуть заметно кивает головой.

Была? (Сквозь прорвавшиеся рыдания.) Прощайте! (Уходит.)

Марта встает, медленно направляется в комнату, в которой скрылся Джордж. Звонит телефон. Марта возвращается, берет трубку, прислоняет ее к уху и почти сразу же бессильно опускает. Шум за окнами постепенно стихает. Марта берет лист бумаги, пишет на нем несколько слов, подходит к серванту, вытаскивает коробочку со снотворным – тем самым, которое предлагал ей в первую ночь Джордж. Высыпает все таблетки в стакан с водой, размешивает и пьет. Постояв несколько секунд, направляется в свою комнату. У дверей останавливается.

Марта (негромко). Джордж!

Джордж (выходит в гостиную). Ты звала?

Марта. Да… Я просто хотела сказать – спокойной ночи.

Джордж. Какое тут спокойствие?

Марта. Можно я поцелую тебя, Юргис?

Джордж. Что с тобой?

Марта. Нет, нет, ничего… (Целует мужа.) Какой ты красивый у меня. И совсем молодой… Я отдохну у себя. Ты извинись перед ними. (Чуть пошатываясь, уходит в свою комнату.)

Джордж молча убирает бутылки и рюмки в бар.

В гостиную входит Дэвид.

Джордж. Успокоилась?

Дэвид. Немного.

Джордж. Аллен чуть не натворил дел. Надо дать ему снотворное. (Подходит к серванту, вытаскивает пустую коробочку, недоумевающе смотрит на нее.) Куда-то засунул… Марта!… Ладно, обойдется.

Дэвид садится у стола, механически складывает оставленный Мартой лист бумаги.

(Подходит к окну, смотрит на улицу.) Разошлись.

Дэвид. Надолго ли? (Разворачивает лист. Взгляд его падает на написанное Мартой.)

Джордж. Что ты там увидел?

Дэвид. Письмо какое-то. Тебе.

Джордж. Письмо? (Подходит к столу и сразу же кидается в спальню.)

Из кабинета выходит Мери, провожает Джорджа взглядом.

Мери. Что случилось?

Дэвид (берет письмо, читает вслух). «Я бы уехала домой, Юргис, но никогда я не смогу посмотреть в глаза Казису Виткусу. Есть такой мальчик. Он очень похож на тебя. Я, наверное, была неплохой матерью, а бабушкой неважной. Но я бы очень хотела, Юргис, – и это моя последняя просьба, – чтобы по земле, по литовской земле, в которой я буду лежать, ходили наши с тобой внуки. Прости меня, я не сумела найти другого выхода».

На пороге спальни появляется потрясенный человек, который несколько минут назад был Джорджем.

Занавес

Эпилог

Вильнюсский аэропорт. Вечер. В гул самолетов врывается голос диктора: «Совершил посадку самолет „ТУ-134“, прибывший рейсом двадцать один двадцать из Москвы. Повторяю: совершил посадку самолет.…» Из тьмы, выхваченный лучом прожектора, появляется Джордж Стикер. Он оборачивается. Женщина, которая Остановилась возле него, была Мартой, почти Мартой, только моложе.

Джордж. Ирена?

Они смотрят друг на друга, не зная, что сказать.

Занавес

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4