Жила Комстока

В этот момент открылась дверь, и на пороге показался Джим Ледбеттер. Он окинул взглядом комнату и заметил чужака. Тот, улыбаясь, обратился к нему:

— Здравствуйте, сэр. — Потом, допив кофе, поднялся из-за стола. — Ну что ж, мне пора. Спасибо за прием. — Положив на стол монету, он взял шляпу и метнул взгляд на Джима, все еще стоявшего в дверях.

— Ищете кого? — загнав в угол рта сигару, процедил Ледбеттер.

— Я-то? Может, и ищу, а может, и нет. А вы тот самый Ледбеттер, который занимается перевозками?

— И не только ими, — сухо ответил Джим.

— Можете передать Тревэллиону, что Топор ищет встречи с ним. Топор… или А. К. Элдер.

Ледбеттер перекатил сигару в другой угол рта.

— Ваше имя ему прекрасно известно. Он прочел его на рукоятке револьвера, который вы обронили, когда удирали.

Улыбка исчезла с лица Элдера.

— В следующий раз удирать не стану.

— Вот как? Вы еще, может, скажете, что стрелять умеете?

— Готов попробовать.

Ледбеттер подошел к стойке и сказал:

— Эй, Гарри, дай-ка мне ружье. — Гарри протянул ему двустволку. — К вашим услугам, мистер Элдер.

Глава 56

Тревэллион очнулся, почувствовав на плече чью-то руку.

— Вэл! Вэл! С вами все в порядке?

Он быстро сел.

— О, простите. Я, кажется, уснул. Устал смертельно.

— Могу себе представить. — Глаза их встретились. — Вэл, я уже не маленькая, так скажите мне всю правду. Неужели это конец? Неужели мы никогда не сможем выбраться отсюда?

— Только не в этом месте. — Он кивнул головой в сторону дыры. — Прошлой ночью мне удалось пробиться, но там оказался следующий завал. Если его расчистить, за ним будет еще один.

Он наклонился и поднял с земли кирку.

— Зато я нашел вот это. Вероятно, кто-то из рабочих забыл.

Грита в недоумении смотрела на него.

— Грита, помните схему квершлага, которую мы видели в конторе? Вы хорошо рассмотрели ее?

— По-моему, да.

— Тогда не подскажете, какой длины он приблизительно был?

— Мне трудно сказать, ведь я только глянула разок и все. Ну… кажется, футов пятьдесят…

Она отвернулась и вдруг вцепилась Тревэллиону в руку.

— О, Вэл! Посмотрите, что это?

Справа, из-под дощатой обшивки стен, толстая, словно гигантская змея, ползла глина.

— Да, это оползень. Пройдет время, и он заполнит здесь все. Он всегда появляется словно ниоткуда. На многих приисках Комстока возникают оползни. Глина тысячелетиями лежит, заключенная между каменными пластами, но стоит образоваться какому-нибудь пространству, и она находит выход. Очень может быть, что этот взрыв дал толчок оползню. На некоторых приисках существуют даже специальные люди, вся работа которых заключается в том, чтобы выгребать глину и вывозить ее на поверхность.

Тревэллион взял кирку. В слабом голубоватом свете свечи глаза Гриты казались двумя темными впадинами на бледном лице.

— Так вы полагаете, длина квершлага около пятидесяти футов? Я уже пробовал обмерить его шагами и подозреваю, что другой туннель находится не более чем в семи или десяти футах от устья.

— Но ведь это твердая порода, Вэл!

— Порода тут разная. Здесь, как и во всем Комстоке, она содержит полевой шпат и глину. Иногда потолок рушится целыми огромными кусками из-за того, что порода крошится. Сядьте в сторонке и молите Бога, чтобы не случилось беды. Однажды рабочие на одной из соседних шахт, буря породу, наткнулись на горячий источник, вода почти закипала в нем, а пар обжигал с тридцати футов, эти ребята еле унесли ноги.

— Так здесь бьют горячие источники?

— Еще какие! В некоторых местах жар достигает такой силы, что до камней невозможно дотронуться. Несколько горняков даже погибло из-за этого.

Тревэллион выбрал место и сделал пробный удар в стену. Сейчас главное — пробить хотя бы небольшую брешь, чтобы пошел свежий воздух. Интересно, понимает ли Грита, что означает голубое пламя свечи?

Свеча горела слабее, пламя все больше становилось голубым — воздух кончался. Тревэллион размахнулся, ударил киркой по стене, от нее откололся большой кусок. Если бы у него была кувалда, дело пошло бы быстрее — уж никак не реже пятидесяти ударов в минуту. Он работал упорно, не думая ни о чем другом. Стены мерцали в полумраке тысячами слюдяных искорок, отражавших пламя свечи. Тревэллион остановился. Вокруг стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь их дыханием — ни единого звука, ни малейшего дуновения свежего воздуха. Если даже их отсутствие заметят, никому не придет в голову искать их именно здесь.

Он снова ударил киркой по стене, отколов приличный кусок породы.

— Надо бы поосторожней, — пробормотал он себе под нос, — иначе можно сломать рукоятку.

Тело его покрылось потом, брюки потемнели, пропитавшись этой драгоценной влагой, каждая капля которой теперь была на вес золота. С неизменной отчаянной яростью Вэл боролся с каменной стеной, откалывая от нее куски, которые падали к его ногам, поблескивая серебром. Лишь глухие удары кирки, врезавшейся в стену, и его тяжелое дыхание нарушали тишину замкнутого пространства.

Больше часа Тревэллион работал без остановки, потом, тяжело дыша, опустился на землю.

— Вэл, — Грита говорила почти шепотом, — с вами все в порядке?

— Да, только немного отдохну, — не глядя на нее, ответил он.

Вэл понимал, что результаты его труда ничтожны по сравнению с тем, сколько предстоит сделать. Трудность заключалась еще и в том, что в проделанном углублении стало невозможно работать киркой.

Грита встала.

— Дайте я попробую.

Тревэллион покачал головой в знак протеста, но все же протянул ей кирку. Грита неловко размахнулась и ударила по стене. Через несколько минут она устало опустилась на землю.

— Только отдохну минуточку.

Вэл поднял кирку.

Прошло еще несколько часов — казалось, целая вечность, а проделанное углубление по-прежнему оставалось невероятно крохотным. Медленно, тяжело он размахивал киркой и упорно бил в стену. Легкие его хрипели и свистели. Теперь после каждого удара ему приходилось останавливаться, чтобы отдышаться. Тогда кирку подхватывала Грита. Ладони ее покрылись волдырями, которые лопались, пачкая кровавыми пятнами рукоятку кирки, но она не замечала этого.

Пламя свечи сделалось совсем слабым и мерцало крохотным голубым огоньком. Размахнувшись, Вэл отколол огромный кусок породы. Еще несколько часов назад он бы радовался такому достижению, сейчас даже не обратил внимания.

Они уже больше не разговаривали, они хотели во что бы то ни стало вырваться из этого мрака, даже не думали о воздухе. Они просто долбили стену, нанося один удар за другим.

Положить кирку Тревэллион не мог, так как другого выхода у него не было. Вся его жизнь прошла в борьбе и в труде, и умереть он мог только борясь и работая. Он никогда не представлял себе, как умрет, жизнь научила его до конца бороться за существование. С угрюмой яростью бессловесного животного он снова и снова атаковал каменную твердыню. Тысячи мелких осколков, разлетаясь в разные стороны, хлестали его по лицу, залитому потом. Его некогда стальные мышцы, налитые силой от долгой работы с кувалдой, теперь ныли от нестерпимой боли, но руки, словно когтистые лапы, судорожно сжимали рукоятку кирки. Нанеся очередной удар, он в изнеможении прислонялся к стене, чтобы перевести дух, и тогда перед ним всплывало жестокое лицо его врага.

Манфред ворвался в кондитерскую, в дверях наткнулся на человека, стоявшего к нему спиной, и только войдя в комнату, увидел ружье в руках у Ледбеттера.

— Отложим до следующего раза, мистер Ледбеттер, — галантно раскланялся Элдер и, протиснувшись мимо Манфреда, вышел.

— Слава Богу, — с облегчением выдохнула Мелисса. — Благодаря вам удалось избежать стрельбы, — объяснила она.

— А жаль, — вступил в разговор Ледбеттер. — Сдается мне, под дулом этого ружья у него быстро поубавилось бы прыти. — Но тут же, заметив обеспокоенное выражение на лице Манфреда, спросил: — Что-то случилось?

— Они пропали, — ответил тот. — Грита и Тревэллион. И чует мое сердце, Хескет знает, где они!

— Вы хотите сказать, они погибли? — не на шутку встревожилась Мелисса.

— Я не могу этого утверждать, но хорошо представляю этого человека… и выражение «чует кошка, чье мясо съела» на его лице. Если они и не погибли, то находятся в смертельной опасности.

Мелисса медленно опустилась на стул.

— Джим, где они могут быть?

— Как давно вы их видели? — спросил Манфред.

— Ну… уже много часов прошло.

— А где Тэпли? Хоть кто-нибудь видел его?

— Я здесь, — послышался голос с порога. — Я искал Тревэллиона.

— Мы тоже.

— Он пошел в отель, чтобы встретиться там с этой актрисой, мисс Редэвей.

— Они могли пойти на «Соломон», — высказал предположение Ледбеттер.

— С какой стати ей туда идти? — возразил Тэпли. — Что женщине делать на прииске?

— Ну почему же? Это интересно. Ведь ей принадлежит большая его часть, — возразила Мелисса.

— Но даже если и так, — не унимался Тэпли, — зачем им оставаться там так долго? Что могло их там задержать? Сэнтли ушел рано. Я видел его вчера в магазине, и он отправился к себе домой в долину.

— Тиэйл может знать что-то, ведь он все время сидел в отеле, — предположила Мелисса. — Ему всегда известно, где мисс Редэвей.

— Но Тиэйл ранен, — возразил Тэпли. — Что он может сказать?

— Его могли ранить уже после того, — заметил Ледбеттер. — Возможно, в этом-то и заключалась идея. Если бы он умер, никто ничего не узнал бы, и концы в воду.

— Надо искать на прииске, — волновалась Мелисса. — Больше негде. Вам, ребята, лучше отправиться туда прямо сейчас, пока не стемнело.

Манфред повернулся к ней,

— Я договорился с Дэйном Клайдом встретиться здесь. Когда он придет, попросите его подождать. Мы скоро вернемся.

— Только будьте осторожны.

Ледбеттер хотел положить ружье на стойку, но Гарри покачал головой.

— Оставьте его себе, оно вам может понадобиться.

Они вышли на улицу. По дороге встретили Фермера Пила. Появившись на пороге игорного дома и завидев их, он обернулся и бросил через плечо:

— Давайте-ка рассчитаемся, а то у меня появилось одно дело, и мне пора идти. — Выскочив на улицу, он окликнул Ледбеттера: — Джим, что там стряслось?

— Тревэллион исчез. И Маргрита Редэвей вместе с ним. Мы думаем, они попали в западню на «Соломоне».

— Подождите, я с вами!

Еще двое горняков, проходивших мимо, услышали эти слова и присоединились к ним. Новость поползла по городу, к ним стали стекаться люди — завсегдатаи биржи, бармены, погонщики, горнорабочие и управляющие шахт, так что вскоре собралась целая толпа.

— Он такой смелый, — заметил кто-то. — Я сам видел, как он вернулся цел и невредим с территории модоков и привез спасенное золото.

— Он всегда готов прийти на выручку, — прибавил другой.

Ваггонер увидел вереницу спешащих людей. Выйдя на порог хижины, он удивленно смотрел им вслед. Что за черт? Куда они все? А толпа тем временем все пополнялась и вскоре насчитывала пятьдесят, сто, а потом и сто пятьдесят человек. Не выдержав, Ваггонер окликнул пробегавшего мимо рабочего:

— Эй, чего это там такое?

— С Тревэллионом беда — попал в западню на «Соломоне»! Все бегут спасать его.

Ваггонер хотел что-то ответить, но только покачал головой и шагнул в дом, закрыв за собой дверь.

Он долго стоял не двигаясь. Где-то внутри него слабо, но настойчиво загудел набат.

«Сматываться! Сматываться отсюда, пока не поздно!» Но бандит раздраженно пожал плечами. Зачем? Ведь он не оставил следов… ни одного… Все, что принес с собой в шахту, осталось там, и среди этих вещей нет ни одной, которая принадлежала бы ему. Разве могут его заподозрить? Так чего же тогда суетиться? В конце концов, кто такой этот Тревэллион? И эта актриса… Какие-то сопляки, которые все видели тогда на Миссури и теперь выросли…

Лошадь он оставил подковать в конюшне, и если отправится за нею, то любой может поинтересоваться, куда это он собрался в такой час.

На лбу его выступил пот. Что за глупость? Чего так нервничать? Если их и не задавило обвалом, в любом случае они наверняка задохнулись. Они мертвы, а больше об этом никто не знает.

Хотя… любой горняк сразу догадается, что взрыв устроен явно не в рабочих целях. Начнут копать, наводить справки. Конечно, никто не видел, как он ходил туда, но кто даст гарантию? Всегда найдется какой-нибудь случайный очевидец, который выбрасывал объедки в приоткрытую дверь или брился у окна. Да мало ли кто мог его видеть! Нельзя быть уверенным…

Ваггонер вытер пот со лба. Да что это с ним такое! Чего он боится? И все же он знал чего. Ему уже приходилось видеть такое сборище, как сейчас, но в тот раз, когда толпа линчевателей добралась до его берлоги, его уже и след простыл.

Но сейчас-то все в порядке. Никто не знает о нем… кроме человека, пославшего его туда. Никто, кроме него. Только вот что делает в городе Чистильщик? Ваггонер всегда недолюбливал его, но был уверен, что Чистильщику его не достать. Во всяком случае, так ему хотелось думать.

И все-таки, что привело его в этот город? Должно быть, деньги, иначе бы он не приехал. Тогда чьи деньги? Кто платит за работу? И кому это, интересно, известно, как и где разыскать Топора? Наверное, есть такие, только, скорее всего, это один человек. Тот же самый, который нанял его, Ваггонера. Но почему именно Топор понадобился ему на этот раз? Какую такую операцию может провернуть Топор, которая не под силу Ваггонеру?

Ваггонер не доверял никому и понял сразу: причина тут только одна.

Глава 57

Когда Ледбеттер, Тэпли, Манфред и Лэнгфорд Пил подошли к прииску, навстречу им выступил охранник.

— Извините, ребята, но сюда нельзя.

— Ты давно заступил? — спросил его Джим.

— Вчера днем.

— Кто-нибудь проходил на территорию шахты?

— Никто. Нам приказано никого не пропускать без личного разрешения мисс Редэвей.

— А ты не видел ее или Тревэллиона?

— Нет, не видел. — Он помолчал. — Правда, мне показалось, что кто-то прошмыгнул вон там, на задворках, но когда я подошел, никого не оказалось. Что ж, это и немудрено, на такой работе все время что-нибудь мерещится.

— У нас есть основания полагать, что мисс Редэвей и Тревэллион попали в ловушку в шахте. Хотим пройти.

— Но послушайте… — Лицо охранника от волнения покрылось испариной. — Не можете же вы нару…

— Ты собираешься преградить мне путь, Том? — тихо проговорил Пил и, указав на остальных, добавил: — И всем этим людям?

Том покачал головой.

— Нет… И если Тревэллион в беде, я тоже хочу помочь.

— Мы не знаем точно, там ли он, — заметил Тэпли. — Хотя… не понимаю, где они еще могут быть!

Ледбеттер повернулся к Манфреду.

— Вы работали с нею и хорошо ее знаете. Стала бы она спускаться в шахту, как вы думаете?

— Да она ходит, куда ей заблагорассудится, — ответил Манфред. — Эта женщина сама себе хозяйка.

Ледбеттер подергал за ручку двери конторы.

— Смотрите-ка, открыто, и кто-то был здесь.

— Они бы не ушли, оставив дверь открытой. Даже при охраннике.

Джим толкнул дверь и вошел. Манфред последовал за ним, а Тэпли направился к будке подъемника. Вдруг послышался голос Пила:

— Ребята, он точно здесь! Вот его пиджак!

Ледбеттер бросился к двери, но Манфред остановил его.

— Посмотри-ка сюда!

Перед Манфредом лежала схема квершлага.

— Ее достали вот из этого ящика. Она лежала на столе. А теперь взгляни-ка сюда… — И он протянул ему записку Хескета, адресованную Сэнтли.

— Сорок девятый. Тут говорится, что туда и близко нельзя подходить, а при этом лежит схема, и такое впечатление, будто кто-то изучал ее.

— Ну что ж, это уже кое-что. Пошли.

Ледбеттер тоже узнал пиджак Вэла.

— Конечно, это его.

Теперь все собрались около конторы, Джим оглядел собравшихся и спросил:

— Кто-нибудь из вас работал на «Соломоне»?

— Я работал. — Вперед выступил рыжий парень по имени Ред в запачканной горняцкой одежде.

— Что там такого опасного в сорок девятом? — спросил Ледбеттер.

Ред пожал плечами.

— Да вроде ничего особенного, как и везде. В Комстоке много опасных мест, это всем известно.

— Давайте-ка спустимся и посмотрим, — предложил Джим и, помолчав, добавил: — Лучше идти вшестером, там ведь тесно. А вы, — он посмотрел на остальных, — будьте наготове, нам может понадобиться помощь.

Потом он обратился к Пилу:

— Не мог бы ты посторожить контору? И вы, Манфред, тоже. А ты, Ред, — прибавил он, — выбери троих надежных ребят, пойдете со мной и Тэпом.

— Надо бы костер развести, — сообразил кто-то. — Если они найдут их, без костра не обойтись. Когда поднимаешься на поверхность, проторчав столько часов в жаркой шахте, в самый раз схватить воспаление легких.

— Пожалуй, сбегаю за одеялами, — предложил другой и, повернувшись, скрылся в темноте.

Держа в руках зажженные свечи, шестеро мужчин исчезли в отверстии шахты. Остальные занялись костром.

Впереди шел Ред.

— Проработал я тут совсем недолго, — бросил он через плечо. — Быстро уволился. Не по душе мне пришлось, как велись здесь работы.

— Ты знаешь Хескета? — спросил Ледбеттер.

— Видел пару раз. Он все время сидел в конторе, но шахту хорошо представляет. Спускался сюда украдкой, когда последняя смена заканчивала. Иногда даже что-то делал, только потом аккуратно заметал следы. Уж понятия не имею, чего он хотел, только мы всегда замечали кое-какие изменения, когда заступали на смену с утра. — Ред махнул рукой. — Сорок девятый вон там.

Несколько минут они шли молча. Вдруг путь им преградила стена обломков породы. Ред поднял свечу повыше.

— Тьфу ты, пропасть! Потолок рухнул к чертовой матери!

— Нет, Ред, он не рухнул, его взорвали. Вот, посмотри-ка. — Ледбеттер держал в руках увесистый кусок породы с проделанным в нем отверстием, оставленный буром. — Видишь? Бурили.

— Может, и так, — неохотно согласился Ред. — Только кому это понадобилось?

Они переглянулись, потом рыжий парень заметил:

— С этим туннелем всегда что-то происходит. Порода тут крошится. Я как-то толкал тележку, и вдруг отвалился кусок, который весил ну никак не меньше трехсот фунтов. Он свалился прямо у меня перед носом, окажись я на шаг ближе, и мне крышка.

— А далеко еще до сорок девятого квершлага? — поинтересовался Ледбеттер.

— Футов сто пятьдесят или чуть больше. Да, взрывали, похоже, недавно, еще пахнет порохом. — Ред посветил перед собой. — Пойдемте к другому туннелю. Попробуем подобраться с той стороны.

— Не поможет, — возразил широкоплечий крепыш по имени Блэйн. — Это единственный путь в квершлаг.

— Взрыв устроили после того, как они прошли туда, — заметил Ледбеттер. — Тревэллиона уже несколько раз пытались убить.

— Если они там, — Блэйн указал на завал, — то скоро им оттуда не выбраться. Завал может простираться на пятьдесят, даже на шестьдесят футов. Как только мы начнем разгребать его и отбрасывать породу, сверху посыплется другая. В этих шахтах всегда так. Хуже не бывает, поверьте мне.

В главном туннеле, в том месте, где штреки разветвлялись, Джим остановился и осветил выработку, уходившую под углом от той, в которой они только что побывали.

— Может, туда сходить?

— А за каким хреном! — сказал Блэйн. — Квершлаг не закончен, это нам ничего не даст. Лучше начать разгребать проклятый завал да заготовить лес для крепей. Если не будет подпорок, порода снова обрушится.

Ред стоял в нерешительности, потом наконец проговорил:

— Чего мы медлим, Джим? Пошли!

Двое других остановились.

— Вы идите, а мы пока начнем разгребать. Там копать и копать.

Ред шел впереди.

— Вот будет здорово, если мы носом пророем весь этот чертов завал, — усмехнулся он, — а Тревэллион объявится наверху как ни в чем не бывало!

— Не объявится, — возразил Ледбеттер. — Я знаю его. Он никогда не станет развешивать свою одежду и оставлять дверь незапертой. Он слишком осторожен.

Они шлепали по лужам между шпал. В этом туннеле в отличие от других вода капала с потолка. Здесь было сыро, темно и жарко, и Ледбеттер возблагодарил всех богов, что ему хватило ума не стать шахтером, он просто не понимал, как эти люди могут работать в таких условиях.

— Осталось совсем немножко, — сообщил Ред. — Видно, тут проводили серию взрывов.

Они остановились возле узкого, сводчатого углубления, проделанного в глухой каменной стене. Оно-то и представляло собой незаконченный вход в квершлаг.

Джим отер пот со лба.

— Вот черт! — Он выглядел потрясенным и разочарованным. — Я-то думал, тут нормальный проход.

Они молча слушали, как медленно, монотонно падают сверху капли. За пределами светового круга, отбрасываемого свечой, к ним подступала непроглядная тьма, повсюду сочилась и капала вода. В большинстве шахт даже устанавливались помпы для ее откачки. Ледбеттеру вдруг нестерпимо захотелось выбраться отсюда наружу и снова очутиться под звездным небом.

— Не пойму я, Ред, как ты не боишься работать г таком месте. Это ж надо быть двужильным, да что там… ты, наверное, выносливее вьючного мула, не иначе.

— Сколько себя помню, все время работал на шахте, — ответил Ред. — Да я под землей-то за всю свою жизнь больше проторчал, чем наверху. От меня и жена ушла из-за этого. Только что я могу поделать? Ведь другому-то я не научился.

Он повернул голову, и свеча, закрепленная у него на шляпе, на мгновение осветила сводчатый проем, ведущий в квершлаг.

— Так я и…

— Ред! — Голос Джима сделался глухим и сдавленным от волнения. — Господи, Ред, ради всего святого, посмотри, что это!

Они поднесли свечи к проему. Из каменной тверди стены торчала… тонкая белая рука.

Глава 58

Элберт Хескет поправил шелковый серый галстук, расстегнул жилет и с удовлетворением посмотрел на свое отражение в зеркале. Прилизанная волосок к волоску голова и ровный, как ниточка, пробор завершали этот безупречный во всех отношениях портрет.

Выйдя из номера, он не спеша направился к лифту. Все складывалось наилучшим образом. Эл был доволен не только собой, но и будущим, которое открывалось перед ним.

Он снова обретет контроль над «Соломоном», а если и потеряет его когда-нибудь, то уж сумеет перед этим выпотрошить прииск окончательно.

Кроме того, у него есть и другие владения, которые тоже требуют разработки. В Комстоке многие мечтают разбогатеть, и он тоже принадлежит к числу этих людей. Поговаривают, что Джордж Хирст уже стал миллионером. Возможно, это и правда. Хирст умен, трудолюбив и умеет приобретать нужные земли. Он всегда знает, каков будет его следующий шаг. Так же и он, Хескет. Эл самодовольно улыбнулся. Да, он идет другим путем, но тоже очень удачным.

Когда он занял свое обычное место за столиком, в пустом ресторане скучали официанты. Это несколько удивило Хескета, ведь по воскресеньям многие позволяли себе отобедать в «Интернэшнл», и обычно зал в такие дни рано заполняла публика.

К нему подошел официант и, приняв заказ, осмелился заметить:

— Не ожидал вас увидеть сегодня к обеду, сэр. Я думал, вы на «Соломоне».

Хескет удивленно поднял глаза.

— На «Соломоне»? С какой стати я должен быть там?

— Ну… Это же ваш прииск, а сегодня все отправились туда, сэр. Дело в том, что мистер Тревэллион и мисс Редэвей попали там в завал.

Какое-то леденящее душу чувство зашевелилось внутри у Хескета, и засосало под ложечкой. Так скоро? Неужели они еще живы? Нет, вряд ли.

— Что вы говорите?! Я не слышал об этом. — Он сделал паузу, обдумывая слова, которые, как он понимал, весь город будет потом повторять. — Вы же знаете, между нами была тяжба, и меня, во всяком случае какое-то время, не пропускали на прииск… Так вы говорите, они попали в завал? Но как такое могло случиться? Прииск же охранялся.

— Ничего не могу сказать, сэр, только весь город сейчас там. Люди любят их обоих, поэтому все, кто свободен, бросились им на выручку.

Официант ушел выполнять заказ и, вне всякого сомнения, сейчас рассказывает своим сослуживцам, о чем говорил за обедом Элберт Хескет.

На столике, как обычно, лежала сложенная газета. Эл неторопливо вынул из кольца салфетку и положил на колени.

Слишком уж быстро. Он-то думал, их хватятся не раньше завтрашнего утра, когда заступит утренняя смена и обнаружит завал, и тогда только начнутся вопросы и поиски. Что же он сделал не так?

Хескет нахмурился, ощутив прилив ярости. Он всегда приходил в бешенство, когда что-то вставало у него на пути или расстраивало его планы, хотя внешне оставался спокойным и невозмутимым — истинным хозяином положения и вершителем собственной судьбы. Так, по крайней мере, он о себе думал.

Он заказал бокал вина и сделал неторопливый глоток. Теперь все будет зависеть от того, что они там обнаружат. Разумеется, следы не могут привести к нему. И потом, разве он не предупреждал, что в сорок девятый квершлаг спускаться опасно? Да, это был ловкий ход. Еще раз вспомнив, как удачно он все продумал, Хескет остался доволен собой. А если они живы, в чем он сильно сомневался, ему придется предпринять другие шаги.

Только нужно все хорошенько обдумать. Хескет вспомнил о Ваггонере, но тут же отбросил эту мысль. Нет, лучше приберечь его на потом. Ваггонер понадобится ему, чтобы разделаться с Маргритой Редэвей. Ведь не кто иной, как Ваггонер, торопился тогда на Миссури поскорее добраться до этих женщин, все рвался изнасиловать и убить их. Нет, его он оставит на потом, а эту работу выполнит Топор.

Тревэллион прославился как хороший стрелок, но Топор лучше, он превзошел самого Лэнгфорда Пила.

Хескет заканчивал десерт, когда дверь распахнулась и на пороге появился человек.

— Их нашли! Они живы! С ними все в порядке, и они уже идут сюда!

Сразу же поднялась суматоха, начались бесконечные расспросы, все были возбуждены, а Хескет старательно ловил в этом гуле каждое слово.

— …Они почти уже выбрались. Тревэллион пробил брешь киркой, и только когда хлынул свежий воздух, потерял сознание… Говорят, они пробыли в ловушке много часов.

— Обвал явно подстроили, — сообщил кто-то. — Взрыв прогремел, когда они уже прошли туда.

— Но кто мог подстроить такое? Даже представить невозможно! Кто-то специально пробрался на шахту?

Хескет сидел спиной к говорившему, и их разделяла толпа. Рассказчик явно не видел его, а если и видел, то не соотнес его персону с произошедшими событиями.

Эл сложил салфетку, медленно поднялся и, ни на кого не глядя, вышел. Он не стал дожидаться лифта и отправился пешком по лестнице. Сердце его глухо стучало.

Нельзя маячить в такой момент, не зря говорят — с глаз долой — из сердца вон. Покричат, поволнуются и успокоятся. В Комстоке что ни день, то история, и скоро об этом все забудут.

Интересно, как им удалось обнаружить, что взрыв устроен специально? Ведь он просил сделать так, чтобы это походило на обычный обвал, какие нередко случаются на шахтах и ни у кого не вызывают подозрений. Проклятый Ваггонер все дело испортил. Хескет грязно выругался, чего давно не позволял себе. Проклятый придурок…

Топор, вот кто ему нужен!

Тогда Топор был почти ребенком, но чувствовалась в этом тощеньком шестнадцатилетнем пареньке какая-то жестокая, неукротимая сила, что даже взрослые мужчины на всякий случай обходили его стороной. Однажды кто-то из них отпустил в его адрес презрительное замечание, и он без тени колебания распорол обидчику живот острым арканзасским ножом. Топор быстр и ловок, как дикая кошка, он не знает жалости и любой обидный намек или презрительное слово встречает враждебно.

С годами эти качества не исчезли, только теперь он стал щеголеват, одевался со всей тщательностью, изо всех сил старался походить на джентльмена и одинаково виртуозно управлялся как с револьвером, так и с винтовкой. Его волнистые белокурые волосы всегда тщательно причесаны, а ухоженным ногтям могла бы позавидовать любая барышня.

Хескет медленно кивнул. Да, ему нужен Топор, и никто другой. Только как добраться до него? Как заплатить за работу? Ведь действовать ему придется не в городе, а прямо в этом отеле.

Тревэллион лежал с закрытыми глазами на спине в своей постели. После того как выбрался на воздух, он быстро пришел в себя и теперь чувствовал лишь обычную усталость. Однако сейчас снова вспомнил, как кирка прошла сквозь стену и в образовавшуюся брешь хлынул поток воздуха. Вдохнув полной грудью, он расширил отверстие и, собрав последние силы, поднес к нему Гриту. Только после этого упал без чувств. До него смутно доносился какой-то гул голосов, но подняться он уже не мог. Должно быть, это бред его воспаленного мозга, решил тогда Вэл.

Откопали их без особого труда, в считанные минуты, и, очутившись на свежем воздухе, Тревэллион долго хватал его ртом, не в силах пошевельнуться.

Грита чувствовала себя даже лучше, чем он, ей ведь не пришлось так тяжело и долго работать. Сейчас она в отеле, и с нею Мэри.

Он лежал, закрыв глаза, расслабив каждый мускул своего изможденного тела, и думал.

Кто-то явно пытался уничтожить их обоих. Все продумано как нельзя лучше — заранее выбрано время, просверлены скважины, заложен порох, и тот, кто это подстроил, рассчитывал, что они спустятся в шахту. И потом, эта записка — предостережение об опасности, таящейся в сорок девятом квершлаге… Такое впечатление, что писавший ее нарочно хотел подогреть их любопытство. При такой слоистой, крошащейся породе даже небольшой силы взрыв мог вызвать обширный завал. Их спасло только то, что он нашел кирку, оставленную каким-то забывчивым рабочим.

Но кто это подстроил?

Тревэллион сел на постели. Там, в туннеле, последние удары стоили ему немалых усилий. Смертельная усталость, нехватка кислорода и моральное опустошение — вот все, что он чувствовал, и все же что-то внутри его шевелилось и заставляло снова и снова долбить стену. Сколько времени прошло так, он не заметил.