Завет Холкрофта

— Мы ей не докучаем. Но какими бы ни были причины, побудившие вашу матушку пуститься в бега, ей следует знать, что кое-кто в курсе этих причин. И этот «кое-кто» — очень серьезная личность.

— Что вы хотите сказать?

— За ней следил какой-то человек. В наших картотеках он не значится. По всей видимости, его документы тоже были подложными. Нам удалось схватить его в аэропорту Мехико, но не успел никто из нас и рта раскрыть, как тот проглотил капсулу с цианистым калием.

Глава 29

Местом встречи выбрали Монмартр — квартирку на последнем этаже старого дома. Хозяин квартиры, художник, уехал на время в Италию. Хелден по телефону сообщила Ноэлю адрес и время, добавив, что познакомит его с братом и сразу уйдет.

Ноэль вскарабкался на последний этаж и постучал в дверь. В квартире послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, ив узком коридоре показалась Хелден.

— Привет, любимый! — сказала она, целуя Холкрофта.

— Привет, — рассеянно ответил Ноэль и неловко чмокнул Хелден, заглядывая за ее плечо.

— Иоганн на террасе, — засмеялась Хелден. — Так что целовать разрешается. Я рассказала ему о том, как я... люблю тебя.

— Это было необходимо?

— Да, как ни странно. И я рада, что рассказала брату обо всем. Мне сразу полегчало. — Хелден закрыла дверь и взяла Ноэля за руку. — Это трудно объяснить. Понимаешь, я не видела брата больше года, и он очень изменился с той поры. Иоганн принял ситуацию с Женевой близко к сердцу. Он кровно заинтересован в успехе дела. Никогда еще я не видела его таким... таким озабоченным.

— У меня по-прежнему остаются к нему вопросы, Хелден.

— У него тоже. К тебе.

— Серьезно?

— Сегодня утром даже был момент, когда он хотел отказаться от встречи. Иоганн тебе не верит. Он считает, что тебя наняли провалить Женеву.

— Меня?!

—Поставь себя на место Иоганна. Он узнал от знакомых из Рио, что ты встречался там с Морисом Граффом. Из Бразилии ты направляешься в Лондон, прямиком к Энтони Бомонту. Насчет Бомонта ты прав: он из «Одессы»... — Хелден запнулась. — Брат сказал, что ты... переспал с Гретхен.

— Погоди минутку, — попытался перебить ее Холкрофт.

— Ничего, любимый, это не имеет значения. Я уже говорила тебе, что слишком хорошо знаю сестру. Не в этом дело. Видишь ли, для «Одессы» женщины — одно из необходимых мужчине удобств. Ты — друг «Одессы», проделал долгое, изнурительное путешествие, нуждался в отдыхе... Это так естественно — ублажить верного соратника.

— Дикость какая!

— Но именно так интерпретировал это Иоганн.

— Твой брат не прав.

— Теперь он уже знает, что ошибался. Во всяком случае, я на это надеюсь. Я ему рассказала о твоих... о наших злоключениях, о том, как тебя чуть не убили, и это его очень впечатлило. Наверное, у него еще остались кое-какие вопросы к тебе, но, по-моему, мне удалось его переубедить.

Холкрофт недоуменно покачал головой. Теперь для тебя все будет по-другому... Ничто уже не будет таким, как прежде. Прямого пути из пункта А в пункт Б не бывает.

—Давай закончим этот разговор, — предложил Ноэль. — Мы можем встретиться позднее?

— Конечно.

— Ты возвращаешься на работу?

— Я не была сегодня на службе.

— Ах да! Я забыл. Ты была с братом. Мне сказала, что идешь на работу, а сама осталась с ним.

— Это была необходимая ложь.

— Все лживые слова необходимы, не правда ли?

— Пожалуйста, Ноэль, не надо. Хочешь, я вернусь за тобой? Скажем, часа через два?

Холкрофт задумался. Помимо беседы с фон Тибольтом его заботила еще и странная новость Майлза. Он попытался дозвониться на Кюрасао до Буоновентуры, но Сэма не было на месте.

— Могу я попросить тебя об одолжении, Хелден? Помнишь, я рассказывал тебе про Буоновентуру — он с Карибских островов? Я не смог сегодня до него дозвониться, но просил передать Сэму, чтобы он мне перезвонил сам. Если ты не занята, то, может быть, посидишь в моем номере, подождешь звонка? Я бы не стал тебя просить, но дело очень важное. Случилось что-то неладное — я тебе потом расскажу... Ну как, посидишь, у телефона?

— Конечно. Что я должна сказать Сэму, если он позвонит?

— Попросишь его никуда не отлучаться несколько часов. Или пусть он оставит номер, по которому его можно найти. Скажешь Буоновентуре, что я буду звонить ему с шести до восьми по парижскому времени, и передашь, что дело очень важное. — Ноэль достал из кармана ключи от гостиничного номера. — Вот, держи. И не забудь, что меня зовут Фреска.

Хелден, взяв ключи, повела Ноэля в мастерскую.

— А ты не забудь, что моего брата зовут Теннисон. Джон Теннисон.

Джон Теннисон стоял на террасе. Холкрофт заметил его сквозь мутное окно: Иоганн, опершись о перила, смотрел на парижское небо. Одет он был в темный костюм в полоску. Высокий, стройный, идеально сложенный — даже издали в нем угадывался атлет с мощным, упругим телом. Теннисон взглянул направо, и Ноэль увидел его лицо. Такого лица ему прежде не доводилось видеть. Оно больше походило на скульптурный портрет — настолько идеальными были его черты. С трудом верилось, что оно принадлежит созданию из плоти и крови. Отсутствие каких-либо изъянов придавало лицу Теннисона холодность мрамора. Венчали скульптурную голову идеально уложенные шелковистые светло-желтые волосы, как нельзя более гармонировавшие с мрамором.

Фон Тибольт-Теннисон обернулся и увидел Холкрофта через окно. Взгляды их встретились, мраморный призрак сразу исчез: глаза у Теннисона были живые и проницательные. Оттолкнувшись от перил, Теннисон вошел в комнату.

— Я сын Вильгельма фон Тибольта, — представился он, протягивая руку.

— Я... Ноэль Холкрофт. Мой отец... Его звали Генрих Клаузен.

— Я знаю. Хелден многое мне о вас рассказала. Тяжело вам пришлось, однако.

— Да, нам обоим, — кивнул Холкрофт. — Я имею в виду — вашей сестре и мне. Полагаю, что и вам досталась своя доля испытаний.

— Увы, это наследственное, — улыбнулся Теннисон. — Неловко, не правда ли, встречаться подобным образом?

— Да, приходилось бывать в более комфортабельных условиях.

— Дайте и мне хоть слово сказать, — вмешалась Хелден. — Я вижу, что вы уже познакомились, а посему откланиваюсь.

— По-моему, ты должна остаться, — сказал Теннисон. — Многое из того, о чем мы собираемся говорить, касается и тебя.

— Не уверена. Думаю, пока это не актуально. И потом, у меня есть кое-какие дела. — Хелден вышла в прихожую и, уже взявшись за ручку входной двери, обернулась: — Мне кажется, что чрезвычайно важно — для очень многих людей, — чтобы вы друг другу поверили. Надеюсь, вам это под силу. — Хелден открыла дверь и вышла из квартиры.

Несколько мгновений оба мужчины молчали, уставившись туда, где минуту назад стояла Хелден.

— Она удивительная, — наконец нарушил молчание Теннисон. — Я ее очень люблю.

— Я тоже, — сказал Холкрофт, оборачиваясь к нему. Теннисон оценил и взгляд Холкрофта, и его фразу.

— Надеюсь, вам это не доставляет лишних хлопот?

— Мне — нет, а ей, наверное, доставляет.

— Понятно. — Теннисон подошел к окну и выглянул на улицу. — Братского благословения я давать не вправе — мы с Хелден живем каждый своей жизнью, — но если бы и мог, то не уверен, что благословил бы вас.

— Спасибо за откровенность. Теннисон обернулся:

— Да, я человек откровенный. Вас я почти не знаю. Мне вы известны лишь со слов Хелден, да еще самому кое-что удалось разузнать. То, что сообщила мне Хелден, — это всего лишь ваш собственный рассказ о себе, окрашенный, естественно, эмоциями сестры. Сведения же, которые собрал я сам, несколько туманны и не совсем вписываются в довольно радужную картину, нарисованную сестрой.

— Нам есть о чем спросить друг друга. Начнете вы?

— Это не так уж важно, не правда ли? Вопросов у меня не много, и все они очень прямые. — Голос Теннисона внезапно стал резким. — Что вас связывает с Морисом Граффом?

— Я думал, Хелден вам все рассказала.

— Она рассказала-то, что вы сообщили ей.Теперь извольте рассказать мне.Я все же немного опытнее своей сестры и не собираюсь принимать все на веру. За долгие годы я научился не верить людям на слово. Зачем вам понадобилось встречаться с Граффом?

— Я искал вас.

— Меня?

—Не лично вас. Любого из фон Тибольтов. Мне нужны были сведения о вашей семье.

— Почему вы обратились именно к Граффу?

— Мне его рекомендовали.

— Кто?

— Я не помню.

— Вы не помните?В Рио-де-Жанейро миллионы людей, и вдруг кто-то, почему-то, случайно рекомендует вам обратиться именно к Морису Граффу.

— Так оно и было.

— Это смешно.

— Погодите. — Ноэль попытался восстановить цепочку событий, которые вывели его на Граффа. — Все началось в Нью-Йорке...

— Чтоначалось? Графф был в Нью-Йорке?

— Нет, в Нью-Йорке было консульство. Я пошел в бразильское консульство на прием к атташе. Мне надо было выяснить, каким образом можно установить местонахождение семьи, эмигрировавшей в Бразилию в середине сороковых годов. Сопоставив факты, атташе догадался, что речь идет о переселенцах из Германии, и прочел мне целую лекцию про вторую натуру немцев, про то, что лежит у них в подсознании.

— Я понял. Продолжайте.

— Потом он все же рассказал мне, что в Рио существует очень мощная, сплоченная община немцев, которой верховодят несколько могущественных людей, и все пытался отговорить меня от поисков пропавшей без вести семьи.

Заявив, что затея может оказаться опасной. Наверное, он излишне драматизировал ситуацию оттого, что я не назвал ему конкретных имен.

— И слава Богу, что вы этого не сделали.

— Когда я приехал в Рио, мне не удалось обнаружить никаких следов. Даже иммиграционная картотека была сплошь фальсифицирована.

— Эта операция стоила огромных усилий очень многим людям, — горько заметил Теннисон. — Другого способа защиты у нас не было.

— Оказавшись в тупике, я вспомнил слова атташе о том, что германской общиной руководят некие могущественные люди, — продолжил Холкрофт. — Я пошел в немецкий книжный магазин и навел у клерка справки о больших особняках. Я назвал эти дома «баварскими», но клерк сразу понял, что именно меня интересует. Видите ли, я архитектор, могу описать...

— Понятно, — кивнул Теннисон. — Большие немецкие поместья, в которых обитают наиболее влиятельные люди германской общины.

— Именно. Клерк назвал мне пару имен: какого-то еврея и Граффа. Он сказал, что поместье Граффа — одно из самых впечатляющих строений в Бразилии.

— Это правда.

— Вот и все. Так я и вышел на Граффа. Теннисон даже не шелохнулся.

— Что ж, вполне приемлемая версия, — заметил он уклончиво.

— Я рад, что вы так считаете, — сказал Ноэль.

— Я сказал, что версия приемлема, но не говорил, что верю вам.

— Но у меня нет причин лгать вам.

— Я не уверен, что, даже если бы они у вас были, вам хватило бы таланта складно солгать. Я вижу лжецов насквозь.

Ноэль был поражен:

— Вы сейчас практически слово в слово повторили фразу Хелден, которую она сказала мне в день нашего знакомства.

— Я хорошо натаскал ее. Умение лгать — это искусство. И если у вас есть способности к этому искусству, то их надо развивать. Вы еще очень далеки от совершенства.

— На что вы намекаете, черт побери?!

— Я хочу сказать, что вы — способный дилетант. Излагаете все очень складно, но недостаточно профессионально. Забываете о краеугольном камне. Надеюсь, вам, как архитектору, понятно, что я имею в виду?

— Будь я проклят, если хоть что-то понял! Объяснитесь же!

— С удовольствием. Раздобыв в Бразилии фамилию фон Тибольт, вы прилетаете в Англию и менее чем за двенадцать часов по прибытии уже спите с моей сестрой в предместье Портсмута. Между тем вы ничего не знали о Теннисонах.Каким же образом вам стала известна фамилия Бомонт?

— Но я знал оТеннисонах.

— Откуда? Кто вам назвал это имя?

— Я уже говорил об этом Хелден... Ко мне в отель пришли брат и сестра Карарра...

— Ну да. Карарра. Весьма распространенная фамилия в Бразилии. Вам она о чем-нибудь говорила?

— Конечно нет.

— Итак, к вам в отель неизвестно откуда нагрянули какие-то Карарра и объявили себя нашими близкими друзьями. Но, как уже говорила вам Хелден, мы не знаем никаких Карарра. Так что, мистер Холкрофт, надо было вам продумать свою легенду получше. — Теннисон возвысил голос: — Имя Бомонта назвал вам Графф, не правда ли? «Одесса» — «Одессе».

— Да нет же! Графф вообще ничего не знает. Он думает, что вы до сих пор прячетесь где-то в Бразилии.

— Он так сказал?

— Он это подразумевал. Карарра тоже подтвердили, что вы находитесь в Бразилии. Они упомянули какое-то германское поселение на юге страны — Катарина... или что-то в этом роде. Какая-то гористая местность, населенная немцами.

— Вы прекрасно справились с домашним заданием. Есть такие немецкие поселения — называются Санта-Катарина. Но давайте-ка вернемся к этим неуловимым Карарра.

Ноэль вдруг четко вспомнил испуганных брата и сестру.

— Может, они неуловимы для вас, но не для меня. А у вас, должно быть, плохая память. Или вы никудышный друг. Карарра говорили, что почти не знают Хелден, но вас помнят очень хорошо. Они чертовски рисковали, когда шли на встречу со мной. Португальские евреи, которые...

— Португальские... -прервал его Теннисон, внезапно насторожившись. — О Господи! Они скрывались под фамилией Карарра... Опишите их!

Холкрофт рассказал, как выглядели брат и сестра Карарра.

— Они вернулись из прошлого... — шепотом произнес Теннисон, когда Ноэль обрисовал Карарра. — Из прошлого, мистер Холкрофт. Все совпадает. Фамилия Карарра в качестве прикрытия. Португальские евреи. Санта-Катарина... Они вернулись в Рио.

— Кто?

— Их настоящая фамилия Монтелегрес. С тех пор прошло лет десять — двенадцать... Все, что они рассказали вам о себе, — легенда, так что вы никогда не смогли бы установить их личностей даже по наитию.

— А что произошло двенадцать лет назад?

— Детали я опущу — они не столь важны, но нам пришлось вывозить детей из Рио и прятать в Санта-Катарине. Их родители помогали израильтянам и поплатились за это жизнью. За детьми тоже охотились. Пришлось отправить их на юг.

— Значит, в Санта-Катарине знают о вас?

— Да, кое-кому наши имена там известны. В Санта-Катарине располагалась наша основная база, на которой мы разрабатывали все операции. Размещать штаб-квартиру в Рио было слишком опасно.

— Какие операции? Кто это «мы»?

— Те, кто боролся в Бразилии против «Одессы». — Теннисон покачал головой. — Прошу извинить меня. Хелден права: я был несправедлив к вам. Вы говорили правду.

Ноэлем овладело странное чувство — словно его вдруг реабилитировали, хотя оправдываться ему было не в чем. Ему стало неловко перед человеком, который всю жизнь боролся с «Одессой», спасал сирот от неминуемой гибели, — ведь это он научил его любимую женщину искусству выживания... А Холкрофт теперь собирается его допрашивать. Но у него ведь действительно есть вопросы к Теннисону. И не время сейчас для сантиментов.

— Теперь моя очередь спрашивать, — сказал Ноэль. — Вы со своими вопросами управились быстро; понятно, вы знаете о многих неизвестных мне вещах, но я не уверен, что вы очень уж распространялись.

— Если один из ваших вопросов касается Тинаму, — ответил Теннисон, — то, уж извините, я отвечать не буду. Слышать о Тинаму не желаю!

— Что вы сказали?! — обалдел Холкрофт.

— Что слышали. Я не намерен обсуждать с вами Тинаму. Это не ваше дело.

— А по-моему, мое! Что ж, давайте и я сформулирую свою позицию: если вы не желаете говорить о Тинаму, то нам с вами говорить вообщене о чем.

Теннисон был весьма озадачен заявлением Холкрофта.

— Вы это серьезно? — спросил он после паузы.

— Абсолютно.

— Тогда постарайтесь меня понять. Я не могу допустить, чтобы по какой-либо случайности или из-за чьей-то небрежности информация о Тинаму попала в ненадежные руки. Пусть это маловероятно — в данном случае для меня это не аргумент. Если я все правильно рассчитал — а я полагаю, что так оно и есть, — то вы получите ответ через несколько дней.

— Неубедительно!

— Хорошо. Делаю еще один шаг вам навстречу. Тинаму был обучен в Бразилии «Одессой». Пожалуй, не найти на всем свете человека, который знал бы о нем больше меня. Я выслеживаю его шесть лет.

Ноэль на несколько мгновений лишился дара речи.

— Вы... шесть лет?

— Да. Пора его прикончить. Он готовит новое убийство. Британской разведке об этом тоже известно. Именно поэтому они и вышли на контакт с вами.

— А почему выне хотите сотрудничать с МИ-5? Бог ты мой, знаете ли вы, что они о вас думают?!

— Я знаю, что кто-то пытается навязатьим это мнение, потому и не хочу с ними связываться. У Тинаму везде свои люди, причем многие даже не подозревают, что работают на него.

— Вы сказали, что я получу ответ через несколько дней.

— Если я ошибся в своих расчетах, то расскажу вам все сам. И даже пойду к англичанам вместе с вами.

— Через несколько дней... Хорошо. Мы еще поговорим о Тинаму «через несколько дней».

— Что ж, а теперь я готов отвечать на другие ваши вопросы. Мне скрывать нечего.

— Итак, вы были знакомы в Бомонтом, знали, что он агент «Одессы», обвиняли меня в том, что я вышел на него через Граффа, а сами позволили ему жениться на вашей сестре. Как это понимать: «Одесса» породнилась с «Одессой»? Может, вы тоже агент «Одессы»?

Теннисон не колебался ни секунды:

— Тут дело в приоритетах. Интересы дела должны быть выше интересов личности. Если коротко, то свадьба была спланирована. Гретхен уже не та, что раньше, но ненависть к нацистам сохранила прежнюю. Выйдя замуж за Бомонта, она пошла на жертву гораздо большую, чем мы с вами. Зато теперь мы знаем о каждом шаге ее супруга.

— Но ведь Бомонту известно, что вы — фон Тибольт! Почему он не расскажет об этом Граффу?

— Спросите у него. Может, он вам и скажет.

— Вымне скажите!

— Он боится! — пояснил Теннисон. — Бомонт — свинья. Даже в делах он нечистоплотен. Он все меньше и меньше работает на «Одессу» — и то лишь когда его припугнут.

— Я вас не понимаю.

— Видите ли, у Гретхен есть свои... скажем так, средства убеждения. Думаю, вы уже испытали их действие на себе. Кроме того, на банковских счетах Бомонта осели значительные суммы, следы которых тщетно ищут во многих странах. Вдобавок ко всему он боится разоблачений Граффа, с одной стороны, и моих — с другой. Он служит нам обоим, но, конечно, более полезен мне, нежели Граффу. Действовать самостоятельно Бомонт не в состоянии.

— Если вам заранее известен каждый его шаг, то вы должны были знать, что Бомонт находился на борту того самолета, летевшего в Рио. Вы знали, что он охотится за мной.

— Каким образом?! Я же васне знал.

— Но он был на том самолете. Значит, кто-то послал его!

— Когда Хелден рассказала мне эту историю, я сразу попытался разведать, кто же это мог быть. Узнал я совсем немного, но даже эти мелочи меня чрезвычайно встревожили. Я полагаю, что наш безвольный поросенок выполнял поручение какой-то третьей стороны. Кто-то раскрыл его связи с «Одессой» и с помощью шантажа заставил работать на себя. Как Графф. Как я.

— Кто же это?

— Святый Боже, хотел бы я это знать! Мне известно лишь то, что Бомонту предоставили срочный отпуск, и он, бросив свой корабль в Средиземном море, отправился в Женеву.

— В Женеву? — Память возвратила Ноэля к мгновениям, заполненным суматохой и воплями бегущей толпы... Это случилось на вокзальной платформе. На бетонной вокзальной платформе.Завязалась драка; какой-то человек упал, обливаясь кровью; другой бросился в погоню за третьим. Мимо пробежал еще один: под густыми, черными с сединой бровями — расширенные от ужаса глаза... Изумленный Холкрофт пробормотал: — Да, это Бомонт. Он был в Женеве.

— Я вам только что об этом говорил.

— Вот, оказывается, где я увидел его впервые. А то все никак не мог вспомнить. Значит, он преследует меня от самой Женевы.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Где сейчас находится Бомонт? — спросил Ноэль.

— На корабле. Несколько дней назад Гретхен отправилась на встречу с ним. Думаю, они увидятся в Сен-Тропе.

Завтра я уезжаю на Средиземноморье. К человеку, которого ненавижу...Теперь все становится ясно. Может быть, Теннисон не единственный в этой комнате человек, ошибавшийся в своих предположениях.

— Мы должны выяснить, кто направил Бомонта по моему следу, — сказал Ноэль, припомнив незнакомца в черной кожаной куртке. Теннисон прав. Он пришел к такому же выводу: интерес к Женеве проявляет кто-тоеще.

— Согласен, — ответил Теннисон. — Хотите, чтобы мы работали вместе?

Искушение ответить утвердительно было велико. Но Холкрофт еще не все выяснил. Заключать договор пока было рановато.

— Посмотрим, — ответил он. — Прежде чем принять решение, я хотел бы задать вам еще два вопроса. И предупреждаю, что требую немедленных ответов. Никаких «нескольких дней».

— Договорились.

— Вы убили кого-то в Рио. У Теннисона сузились зрачки.

— Это Хелден вам сказала?

— Я должен был знать об этом. И Хелден прекрасно меня поняла. Договор о Женеве исключает всякие сюрпризы. Если человека могут подвергнуть шантажу, то я не имею права вводить его в дело.

— Понятно, — кивнул Теннисон.

— Так кто же стал вашей жертвой?

— У вас сложилось превратное впечатление обо мне, — ответил Теннисон. — Я человек не скрытный. И могу безо всяких угрызений совести рассказать вам, кого именно я убил. Но меня волнует другое: каким образом вы будете проверять подлинность моего рассказа? Никто не может меня шантажировать. Это исключено. Но как мне убедить в этом вас?

— Начните с имени жертвы.

— Мануэль Карарра.

— Карарра?

— Да. Монтелегрес сознательно выбрали себе в качестве прикрытия эту фамилию. Они знал, что, услышав фамилию Карарра, я сразу по ассоциации вспомню несчастных брата и сестру. Карарра был одним из самых влиятельных людей в стране. Он возглавлял палату представителей, но служил не Бразилии, а Граффу. «Одессе». Я убил его семь лет назад, и, случись мне убить его снова, я не раздумывал бы ни минуты.

Ноэль пристально взглянул на Теннисона:

— Кто знал об этом?

— Несколько стариков. В живых из них сегодня остался только один. Могу назвать вам его имя. Он никогда не проговорится об убийстве.

— Почему?

— Как говорится, под влиянием изменившихся обстоятельств. Перед тем как улететь из Рио, я встретился с ним и недвусмысленно намекнул, что ежели он вздумает преследовать меня, то я предам гласности все, что знаю о Карарре. Консерваторы мигом лишатся ореола мучеников. А бразильская консервативная партия вряд ли потерпит подобное безобразие.

— Мне нужно имя.

— Я напишу вам его на листке. — Теннисон достал ручку и черкнул два слова. — Думаю, вам не составит труда связаться с ним по линии трансатлантической связи. Много говорить не придется — упоминания моего имени в сочетании с именем Карарры будет вполне достаточно.

— Я так и поступлю.

— Сделайте одолжение, ради Бога, — сказал Теннисон. — Он подтвердит мои слова.

Холкрофт и Теннисон в упор разглядывали друг друга. Разделял их какой-нибудь фут.

— Пять лет назад в лондонском метро произошла трагедия, — продолжал Ноэль. — Погибло много народу, в том числе и сотрудник «Гардиан», подписавший от имени газеты контракт с вами. Это был единственный человек, который знал о вас все и мог пролить свет на то, как и почему вас наняли на работу.

Взгляд Теннисона сразу похолодел.

— Я тогда был в шоке, от которого не вполне оправился до сих пор. Что именно вас интересует?

—.Несколько дней тому назад случился еще один трагический инцидент. В Нью-Йорке. Опять были убиты ни в чем не повинные люди, но погиб и тот человек, на жизнь которого покушались террористы. Я очень любил его.

— Я вынужден повторить, Холкрофт: что вас интересует?

— Трагедия в Нью-Йорке очень похожа на лондонскую, не правда ли? МИ-5 ничего не известно про случай в Нью-Йорке, зато относительно лондонской бойни у разведки есть весьма определенное мнение. Сопоставив обе трагедии, я пришел к весьма тревожным выводам: между ними есть связь. Что вам известно о лондонской трагедии?

Теннисон весь напрягся.

— Поосторожнее, пожалуйста, — сказал он. — Британцы слишком далеко зашли. Что вам от меня надо? Какими еще способами вы собираетесь дискредитировать меня?

— Хватит молоть чепуху! — повысил голос Ноэль. — Что случилось тогда в метро? '

— Я был там! -Теннисон вдруг яростно рванул на груди рубаху. От ключицы через всю грудную клетку тянулся страшный шрам. — Я ничего не знаю о трагедии в Нью-Йорке, но о лондонской трагедии я буду помнить всю жизнь. Этонапоминает мне о Лондоне каждый день: сорок семь швов — от горла до живота. Пять лет назад в Лондоне был момент, когда мне показалось, что моя голова наполовину отрезана от туловища. А тот человек, о котором вы столь загадочно выражаетесь, был моим лучшим другом в Англии! Он помог нам выбраться из Бразилии. И тот, кто убил его, хотел убить и меня! Я был с ним в тот день.

— Я не знал... Англичане мне об этом ничего не говорили. Им неизвестно, что вы были тогда в метро.

— А вы попросите их, пусть проверят. Думаю, регистрационную запись в одной из лондонских больниц найти будет нетрудно. — Теннисон возмущенно покачал головой. — Простите, я не должен был сердиться на вас. Вы тут ни при чем. Это все англичане — для них все средства хороши.

— Может, они действительно не знали.

— Наверное. Из того поезда извлекли сотни раненых. Десятки лондонских больниц были переполнены пострадавшими, и в ту ночь врачам было, конечно, не до имен. Однако МИ-5 вполне могла бы разыскать меня, если бы захотела. Я пролежал в больнице несколько дней. — Теннисон резко оборвал свою речь. — Вы говорили, что в Нью-Йорке убили какого-то человека, которого вы очень любили? Что произошло?

Ноэль рассказал, как все было, и о том, какую версию происшедшего выдвинул Дэвид Майлз. Он не видел никакого смысла скрывать что-либо от человека, на чей счет он, оказывается, так сильно заблуждался.

В конце концов оба они пришли к единодушному мнению.

Я полагаю, что наш безвольный поросенок выполнял поручение какой-то третьей стороны.

Какой именно?

Святый Боже, хотел бы я это знать!

Кто-то еще.

Человек в черной кожаной куртке. Дерзкий тип из темного берлинского переулка, который хотел умереть... Умолял Холкрофта застрелить его. Не желал говорить, кто он и откуда взялся. Некто — или нечто — гораздо более могущественный и осведомленный, чем «Возмездие» и «Одесса».

Кто-то еще.

Ноэль, рассказав Теннисону все, почувствовал огромное облегчение, чему весьма способствовала и манера Теннисона слушать собеседника. Сосредоточенный взгляд его серых в крапинку глаз ни на минуту не отрывался от лица Холкрофта.

— Вот все, что я знаю, — завершил Ноэль свой рассказ, ощущая себя совершенно опустошенным. Теннисон кивнул:

— Наконец-то мы нашли общий язык, не правда ли? Мы должны были рассказать друг другу, что у каждого на уме. Каждый из нас думал о другом, как о враге, и оба мы ошибались. Теперь нам есть чем заняться.

— Как давно вы знаете о Женеве? — спросил Холк-рофт. — Гретхен сказала мне, будто вы поведали ей о человеке, который придет однажды поговорить о странном договоре.

— О Женеве я знаю с детства. Мама говорила мне, что в этом городе спрятаны огромные деньги, которые должны быть использованы для большого дела — искупления тех страшных злодеяний, что вершились во имя Германии людьми, недостойными зваться истинными немцами. Правда, это все, что мне известно. О подробностях я не знаю.

— Значит, вы не знакомы с Эрихом Кесслером?

— Имя припоминаю, но очень смутно. Я тогда был еще ребенком.

— Кесслер вам понравится.

— Если он такой, каким вы мне его описали, то я уверен, что так оно и будет. Вы сказали, он приедет в Женеву с братом. Разве это дозволяется?

— Да. Я обещал позвонить ему в Берлин и сообщить дату.

— Почему бы вам не подождать до завтра или до послезавтра? Позвоните ему из Сен-Тропе.

— Бомонт?

— Бомонт, — процедил сквозь зубы Теннисон. — Я думаю, нам нужно встретиться с нашим безвольным поросенком. Ему есть что сказать нам. Например, о том, на кого он работает в последнее время. Кто послал его на женевский вокзал? Кто платил ему — или кто его шантажировал — за слежку в Рио-де-Жанейро или в Нью-Йорке? Когда мы узнаем это, нам станет ясно, откуда взялся незнакомец в черной кожаной куртке.

Кто-то еще.

Ноэль взглянул на часы. Почти шесть. Они беседуют с Теннисоном более двух часов, но обсудить еще предстоит массу вопросов.

— Не хотите ли вы отобедать со мной и с вашей сестрой? — предложил Холкрофт.

— Не могу, друг мой. Мы продолжим беседу по пути в Сен-Тропе. А сейчас мне нужно позвонить кое-куда и еще заглянуть в свое досье. Мне нельзя забывать о том, что я журналист. Где вы остановились?

— О отеле «Георг V». Под именем Фреска.

— Я позвоню вам вечером, — сказал Теннисон, протягивая на прощанье руку. — Встретимся завтра.

— До завтра.

— И кстати, если мое благословение для вас что-либо значит, то считайте, что вы его получили.

* * *

Иоганн фон Тибольт стоял у перил террасы, обдуваемый холодным вечерним ветром. Глянув вниз, он увидел, как Холкрофт вышел из подъезда и зашагал по тротуару прочь.

Все оказалось предельно просто. Тщательно продуманная и мастерски исполненная оркестровка лживых измышлений, россыпи благодарностей вперемежку с беспардонными обвинениями и внезапными откровениями достигли своей цели: Холкрофт поверил.