Все десять пальцев

Андрей Кузечкин
 
Все десять пальцев

      ...И вдруг
      Чей-то хрип:
      – Разрешите?! -
      Хриплый голос был молодым.
      Дух студенческих общежитий
      В шоколадный ворвался дым.
      Золотая черта исчезла.
      Безобразный, как гамадрил,
      Студент, придвинув кресло,
      Заговорил...
Илья Сельвинский. «ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ! (Апокалипсис ХХ века)»

 

1. Твари на стенах

      Проулок быстро кончился, вывернув к зданию общаги. Этот восьмиэтажный колосс отгрохали еще в пятидесятые годы ХХ века. Строили с таким расчетом, чтобы в случае вторжения империалистических армий здание стало неприступной крепостью. Псевдогранитные стены были толстенными, окна – узкими, как бойницы. Два нижних этажа – без балконов. При всех властях студенты именовали здание «Титаник».
      Кирюха прошагал сквозь высоченную арку каменной ограды, распахнул дверь, обитую потемневшим железом, и оказался в вестибюле. Миновал бритоголового охранника с кобурой на поясе, взлетел вверх по лестнице с толстыми резными перилами. Ему не терпелось поскорее разделаться с одним неприятным разговором.
      Поднялся на третий этаж.
      Каждый этаж старой общаги – прямой коридор с двумя рядами дверей. Узкий – если вытянуть руки в стороны, шагая точно посредине коридора, можно дотронуться до обеих стен. Немой – человеческая речь и звуки музыки с большим трудом просачиваются сквозь толщину стен и дверей. Безлюдный, независимо от времени суток.
      Кирюха постучался в комнату третьекурсницы Ольги Ступкиной. Высокая темно-желтая дверь, покрытая лаком (его крупные капли, застывшие пятьдесят лет назад, напоминали янтарь), была украшена огромной ромашкой, склеенной из желтой и белой бумаги.
      Еще год назад, на первом курсе, Кирюха дал себе зарок не заводить в развратной общаге никаких романов. Уже на втором слегка изменил это правило: никаких, кроме легких, ни к чему не обязывающих увлечений, вроде интрижки с Олей. Кирюха не был влюблен и старался изводить на подружку столько времени, чтобы хватало и на учебу. Ему не стоило большого труда сделать ее своей пассией, и он совсем не удивился, обнаружив, что Оля давно не девственница. Обычно Кирюха проводил с ней некоторые вечера и ночи (если сосед Вовка уезжал домой) и воскресенья целиком.
      Оля была невелика ростом, носила осветленные волосы до плеч. В общаге ее обычной одеждой были узкие джинсы, подчеркивавшие выпуклости бедер и ягодиц, и футболка, на которой она сама нарисовала красным маркером множество сердечек и черным сделала надпись: DO UT DES. Это изречение ей запомнилось и полюбилось из курса латыни, а означало оно «Даю, чтобы ты дал». Хотя в понимании Кирюхи шлюхой она не была: его подружка ничего от него не требовала (как и он от нее), не выкачивала деньги, не заставляла таскать себя по ресторанам. Двое обитателей старой общаги просто проводили вместе время, свободное от учебы. Ничто серьезное Кирюху с Олей не связывало, и все же он решил попрощаться с ней.
      – Милый... – девчонка запрыгнула на Кирюху, как кошка на дерево, не дав ему сказать ни слова, и звонко чмокнула в губы. Она совершенно не стеснялась ни соседок, ни гостей. Комната Оли и ее подруг вечерами напоминала ночной клуб. Вся общага знала, что здесь весело до самого рассвета, играет музыка, любого примут, напоят чаем или чем покрепче, возможно, и еще чего обрыбится. Добрая фея Оля и две ее соседки были гостеприимными хозяйками.
      Звучал вальс Штрауса, а Лиза и Зина (обе изящные, худенькие, будто составленные из палочек) в паре танцевали под восхищенными взглядами гостей. Трое визитеров были достаточно взрослыми дяденьками в камуфляже – охранниками или еще какими-то членами обслуживающего персонала. (Или просто членами, подумал Кирюха. Ходячими.) В любом случае, он не знал их и знать не желал.
      Оля дергала его за руку и канючила:
      – Ну пойдем танцевать! Пойдем! А то с этими лентяями со скуки помрешь!..
      «Сессия вовсю бушует, а она знай себе пляшет», – с досадой подумал Кирюха. Хотя чего уж там – этим грешит не она одна. Общага – не библиотека, здесь даже в период сессии не прекращают звенеть гитары и граненые стаканы.
      Кирюха потянул Олю к себе, вывел в коридор. Только бы не показать ей своего волнения!
      – Олюшка, у меня к тебе просьба...
      – Да? – красотка почуяла недоброе, и ее улыбка сузилась. – Что-то серьезное?
      – Очень. Поцелуй меня так, как еще никогда не целовала!
      Та прыснула:
      – Всего-то?
      И крепко прижалась к Кирюхе.
      – Знаешь, крошка, мы с тобой расстаемся, – выдохнул Кирюха минут через пять, как только губы освободились.
      Оля сперва не поняла:
      – Кто сказал?
      – Я сказал. Я не хочу больше с тобой встречаться. – Он постарался, чтобы эта фраза звучала четко и полновесно.
      Переварив ее, девчонка слегка обалдела:
      – Ты что, больной?
      Мрачный кивок:
      – Может быть.
      – Кирилл! – взвизгнула девчонка и подпрыгнула на месте так, что длинные серебристые сережки, похожие на куриные лапки, закачались. – Я тебя вообще не понимаю! Нашим отношениям боги могут позавидовать!
      – Вполне возможно. – Кирюха не собирался с ней дискутировать. Знал, что не обремененная интеллектом фейка не поймет его.
      Около месяца назад он внезапно обнаружил, что начинает что-то испытывать к Оле. Случилось то, чего не было за все время их романа: Кирюха стал ревновать. Ему делалось погано при мысли о том, что в комнату его подружки каждый день ходят стада посторонних парней, что она позволяет ласкать себя взглядами и не только ими (в этом Кирюха даже не сомневался), что в его отсутствие Оля ведет себя как вольная девушка.
      Он и раньше все это осознавал, но никогда не огорчался. Потом что-то изменилось. Это беспокоило, ведь Оля – совсем не та, от кого можно ждать верности или искренней любви. А попробуй он надавить на девчонку, как она тут же вильнет хвостом и демонстративно уйдет прочь. Куда уж лучше сделать все самому, раз и навсегда прекратив все переживания.
      Оля всматривалась Кирюхе в глаза, пока не добралась до единственного логического объяснения:
      – Кирилл, у тебя что – кто-то есть?
      – Есть. И намного лучше тебя, – соврал Кирюха. Он бил наверняка. Оля жутко оскорбилась, что сделала бы любая девушка на ее месте.
      – Да? И кто она? Или, может, он? – последним вопросом она пыталась поддеть парня: мол, если ты смог отказаться от такой прекрасной подружки, то у тебя что-то не в порядке с головой. Мало того, Кирюха знал, что уже завтра половина общаги будет донимать его такими же насмешками. Может, Оля и не считалась образцом чистоты и скромности, зато была общепризнанным секс-эталоном. Всех друзей и знакомых придется послать подальше вместе с их мнением. Бессмысленно доказывать, что кроме секса должно быть и еще что-то, чего Оля не могла дать ни ему, ни кому-то еще.
      – Скоро узнаешь. – Кирюха отшагнул назад. – Ну, я пойду?
      Его подружка (теперь уже бывшая...) попыталась насмешливо улыбнуться – получилась некрасивая гримаса-фальшивка:
      – А я что, тебя держу? Больно надо!
      Кирюха повернулся и зашагал по коридору. Позади хлопнула дверь. Вот и весь разговор. Быстро и почти безболезненно – во всяком случае, пока. Ночью она устроит очередную вечеринку с музыкой и выпивкой, без труда заведет себе нового парня. И всем встречным и поперечным она будет рассказывать историйки, в которых выставит прежнего ухажера полным идиотом. Такие же истории о бывших парнях Оли в изобилии бродили по общаге. Кирюхе предстояло стать персонажем очередного цикла этих баек.
      С неприятным мутным осадком на дне души он поднялся на свой этаж, отпер полутемную комнату – компактную «двушку» с двухъярусной кроватью. Не включая света, снял рюкзак, разулся. Посмотрелся в зеркало. Открыл холодильник, вынул кастрюлю со вчерашними макаронами, повернулся к двери, собираясь шагать на кухню. Остановился, с сомнением взвесил кастрюлю в руке. Поднял крышку: ни единой макаронины, лишь на дне лежит вилка.
      Какого хрена, подумал Кирюха. Макароны не могли так запросто испариться из комнаты, замкнутой на ключ. Единственным, кто мог их съесть, был Вовка – сосед по комнате, будущий журналист, неглупый парень и отчаянный пьяница – да только он ушел утром на экзамен и раньше десяти вечера не появится, если появится вообще. Ибо после любого зачета или экзамена, независимо от его результата, Вовка вместе с одногруппниками закатывал попойку. К тому же зачем бы соседу таскать у Кирюхи макароны, когда у него самого целая полка разных припасов.
      Кирюха огляделся и только сейчас заметил, что на его кровати кто-то спит. Похоже, это была Златовласка из сказки, переключившаяся с медведей на студентов. Кирюха на цыпочках подошел к кровати, наклонился: под его одеялом была незнакомая девчонка. Она лежала, разметав светлые волосы по подушке и смешно приоткрыв рот. Рядом с кроватью стояла пара стоптанных кроссовок.
      Кирюха долго не мог ничего понять. Первым делом он решил, что гостью привел соседушка, но тут же выплыли новые вопросы: где сам Вовка, почему он уложил девчонку на Кирюхин ярус кровати, почему позволил ей лопать холодные макароны, вместо того чтобы угостить полноценным ужином... Присмотревшись, Кирюха понял, что незнакомка даже не студентка: ей от силы можно было дать лет шестнадцать. Таким образом, вероятность того, что девчонка была близкой подругой или просто знакомой Вовки, была невелика. Получалось, что она проникла в комнату без посторонней помощи, при этом ей зверски хотелось есть и спать.
      Кирюха потормошил спящую девчонку: он имел на это право как законный владелец койко-места. Не открывая глаз, она протянула «ммм-ммм-ммм» и оттолкнула руку. Кирюха пожал плечами – сама напросилась – зажег лампу на столе, передвинул ее так, чтобы свет бил спящую по глазам. Недовольно фыркнув, нахальная гостья натянула одеяло на лицо.
      – Кисуня, ты вставай уже! – хозяин комнаты стянул с девчонки одеяло.
      – Отстань... – простонала светловолосая.
      – Чего – отстань? Я здесь живу.
      Девчонка нехотя отворила глаза и, морщась от света, выдавила:
      – И что, ты меня прогонишь?
      – Ну знаешь... – Кирюха развел руками. – Рано или поздно по-любому уйдешь.
      – А если не уйду? Если мне некуда больше идти?
      – Как – некуда? Ты где живешь?
      – В данный момент – здесь. Если выгонишь – пойду еще куда-нибудь. Чай поставь.
      Незнакомка медленно слезла с кровати и уселась на табурет. Она была в джинсовых шортах и оранжевой футболке – стройная, голенастая, как аистенок, худенькая, чуток угловатая... От нее веяло пикантным и запретным очарованием, которое свойственно девочкам-подросткам, успевшим осознать и опробовать на деле свою женскую силу.
      – Ты как в комнату попала? – поинтересовался Кирюха, вынув из рюкзака тусклый железный электрочайник советского производства.
      – Молча. Дверь была незаперта.
      Кирюха, шагнув было к двери, замер:
      – А в общагу как попала?
      – Вскарабкалась. С той стороны, где служебный вход, грузовик стоял, а над ним – окно в кухню открытое. Все как по заказу.
      – А потом стала искать комнату с незапертой дверью, где хозяев нет?
      – Ага. Ну, ты идешь за водой?
      Кирюха сбегал на кухню к раковине, наполнил чайник, вернулся:
      – Так ты в общаге никого не знаешь?
      – Никого. Я вообще не из этого города. Понимаешь, мне надо где-то отсидеться хотя бы недельку. Мне без разницы где, но будет лучше, если здесь.
      – У тебя проблемы?
      – Нет, блин, я так развлекаюсь: залезаю в кровати к незнакомым парням. Еще какие проблемы, мать твою через три забора!
      – Знаешь, кисуня, пей чай и проваливай, – доброжелательным тоном посоветовал Кирюха, сев на другой табурет.
      – Да-да... – хмуро согласилась девчонка. – Так и думала. Ну проваливай – так проваливай. Ничего не возразишь. Хозяин – барин.
      Она встала из-за стола, сделала пару шагов и будто случайно упала парню на колени, обхватила его обеими руками и припала губами к его губам. Целовалась она не так, как Оля – не жадно, а мягко и нежно, но настойчиво. Секунд десять Кирюха, которого застали врасплох, был в оцепенении, секунд пять пытался отстранить чересчур настойчивую гостью и еще секунд тридцать молча наслаждался каждым мгновением. И вообще, почему он должен сопротивляться? Олька вон лижется с кем попало, а ему что, кто-то запретил?
      Вскоре Кирюха оторвался от новой подружки лишь затем, чтобы сказать:
      – Пожалуйста, подвинься чуть-чуть... Давишь.
      – Я чувствую, – плотоядно шепнула девчонка и сползла на пол. Встав на коленки, она расстегнула брюки Кирюхи и запустила внутрь обе руки. Почувствовав осторожное прикосновение, Кирюха чуть не брызнул девчонке в лицо, но та умело заработала пальцами в медленном ритме, и эрекция становилась все прочнее и прочнее.
      – Ну так что, можно мне остаться на недельку? – осведомилась девчонка. – Соседу своему скажешь, что я – твоя девушка. Я надеюсь, он толерантный чел?
      – Толерантный, толерантный... Он сам развратник, каких мало... – Кирюха чувствовал, что если прямо сейчас его мучительница резко отдернет руки, он кончит, но удовольствие будет слабым и смазанным.
      – Ничего не бойся. Лично тебе ничто не грозит.
      – А тебе? От кого ты скрываешься?
      Девчонка бросила Кирюхе в лицо раздраженный взгляд, движения ее пальцев стали еще медленнее:
      – Тебе обязательно нужно знать?
      – Ну, не хочешь – не говори.
      Должно быть, опасность действительно серьезная, подумал Кирюха, если ради спасения она готова ублажить первого встречного – надеюсь, у ней нет никаких болезней. А, не все ли равно?! Может, он уже чем-нибудь болен – Оленька постаралась.
      – Какая тебе разница, если через неделю меня здесь уже не будет? – продолжала девчонка, ускоряя темп. – Может, и раньше...
      В ту же секунду Кирюха решил: будь что будет, пусть остается. Главное – с новой подружкой он станет полностью неуязвимым для предстоящих выпадов со стороны Оли.
      – У тебя есть презервативы? – поинтересовалась девчонка.
      – Нет бы спросила, как меня зовут, – хмыкнул Кирюха.
      – И как?
      – Кирюха, – сказал он и протянул руку за рюкзаком.
      – А меня зови Юкки.
      – Это что, финское имя? – Кирюха вынул из бокового кармана рюкзака упаковку презервативов.
      – Думай так, если хочешь. – Юкки расстегнула шорты, стянула их вместе с трусами. Кирюха нетерпеливо сволок с партнерши футболку.
      Чайник булькал и плевался кипятком, но чтобы выключить его, нужно было заставить себя забыть обо всем и встать...
      Обнаженная Юкки вынула презерватив из коробочки, разорвала упаковку, развернула на члене Кирюхи. Медленно уселась на парня, обняв худенькими ногами. Ненасытно целуя ее, он выпрямился во весь рост. Придерживая Юкки за бедра, сделал несколько шагов, вжал девчонку в стену и яростно задвигался туда-сюда. Юкки молча грызла губы. Кирюха запрокинул голову и застонал. Девушка, не издав ни звука, уронила голову ему на плечо.
      Отдышавшись, Кирюха ткнулся губами в мордашку Юкки, та ответила на поцелуй с видом человека, выполняющего надоевшую до чертиков рутинную работу. Юноша слегка отстранился:
      – Ладно, можешь не целоваться, если не хочешь...
      Он поставил девчонку на пол, подошел к неистовствующему чайнику, выдернул шнур из розетки.
      – Да нет. Ты ничего, – серьезно сказала Юкки. – По крайней мере, перегаром от тебя не воняет. Вот я жила с одним козлом целый месяц, исключительно ради того, чтобы отдохнуть от бомжовской жизни... – она плюхнулась на кровать, завернулась в одеяло и продолжила, посмеиваясь. – Звали его Женек. Простой такой, как валенок. Закончил «технарь», отслужил. Работал в автосервисе. По вечерам расслаблялся у телевизора с бутылкой пива. Отдохнет от работы, меня оттрахает, выкурит сигаретину, не вставая с постели, и заснет. Раз восемь приходил пьяный и злой, как бешеный покемон. Однажды привел друзей, накурился с ними плана и гоготал до часу ночи. Раза два вообще не пришел ночевать. И поговорить со мной ни разу не пытался, – она хихикнула. – Если не считать фразок типа «Пожрать чего есть?» Я ему за это очень благодарна. Моя душа – не дерьмо, чтобы в ней ковыряться.
      Кирюха терпеливо подождал, пока она закончит, и сказал:
      – Имеется в виду, я помогу тебе в любом случае. Подвинься, – он лег рядом с Юкки, обнял ее.
      – Это ты зря. Я хочу тебя использовать – так на здоровье, используй и ты меня.
      Сказано это было таким тоном, что Кирюха добавил:
      – Ага, ты забыла сказать: «Подавись». Так все-таки, кто тебя преследует? Менты?
      – Хуже.
      – Мафики?
      – Гораздо хуже, Кирюша.
      Он уже и не знал, о чем думать:
      – Секта?
      – Тоже не то.
      – Так кто же? – рассердился Кирюха. – Инопланетяне?
      – Не грузись, я тебя очень прошу. Пусть мои проблемы тебя не волнуют.
      Кирюха задумчиво гладил бархатную спину Юкки.
      – Кирюш, пожалуйста, задерни шторы, чтобы не было ни единого просвета. Я буду спать.
      – Вставать лень. Может, так оставить? Вроде и так темно.
      – Кирюша, пожалуйста! – Юкки почти закричала.
      – Ну, хорошо, хорошо. – Кирюха выполнил просьбу, и в комнате настала кромешная тьма.
      – А где твой сосед, Кирюш?
      – Сегодня его уже не будет. Пьянствует.
      – Обними меня покрепче, – попросила девчушка беспомощным голоском. Несмотря на очевидное богатство своего интимного опыта, она была совсем ребенком, что и отличало ее и от Ольги, и от других экс-подружек Кирюхи. Ему было даже жаль, что эту смешную девчонку уже развратили. Что же у Юкки за сумасшедшая жизнь, которая так испортила ее?
      Незваная гостья спала, натянув на голову одеяло, как перепуганный малыш. Кирюха думал. Он чувствовал, как тревога медленно проползает по всему его телу. Кому же не угодила эта хрупкая девчонка? И почему она так настойчиво просила задернуть шторы? Свет в окно не затекал – с этой стороны здания нет фонарей, и машины не ездят. Там, куда смотрит окно Кирюхиной комнаты, находится овраг. Яма шириной метров в двести, крутосклонная, поросшая на дне жидким кустарником, чуть-чуть присыпанная хламом. Она отделяет «Титаник» от поселка Треухово, вписанного в черту города.
      Может, Юкки просто любит спать с занавешенным окном. А может, чего-то боится. Чего-то конкретного, что может заглянуть в окно пятого этажа.
      Кирюха представил, как из оврага выбираются неясные фигуры. В них угадываются странные существа, высокие и сильные, но передвигаются они бесшумно. Темные фигуры перелезают через ограду и ползут, как пауки, вверх по стенам, перепрыгивают с балкона на балкон, заглядывают в окна.
      Теперь Кирюхе стало по-настоящему страшно. Он закрыл глаза и тоже залез под одеяло с головой. Ему вдруг показалось, что невидимые враги уже смотрят на него сквозь занавеску. В любой момент они смогут войти. Что их остановит? Слой стекла и слой материи?
      Нет, успокаивал себя Кирюха. Окно слишком узкое. Туда и человек-то не пролезет. Для пущей безопасности можно задвинуть окно шкафом... Нет, тогда враги снаружи легко догадаются, что здесь и прячется их жертва. А так – попробуй-ка найди! Восемь этажей по шестьдесят окон. И ищут чудовища не его, а Юкки, а она спит под одеялом.
      Кирюха осторожно, чтобы не разбудить, целовал Юкки в щеку. Он старался отвлечься, но не мог думать ни о чем приятном. Было ему не по себе.

2. Планета мертвецов

      Утром Кирюха ничего не помнил про свой ночной приступ страха. Жуткие картинки, созданные воображением, испарились без следа вместе с темнотой. Более того: проснувшись, он долго не мог сообразить, с чего это ему так тесно и жарко на кровати. Открыл глаза и увидел вылезшую из-под одеяла раскрасневшуюся мордашку Юкки.
      И стало хорошо. Совершенно не думалось о том, что сессия не сдана и наполовину, что Оля всю ночь развлекалась с другим парнем, может, даже и не с одним, что через пару часиков припрется Вовка, невменяемый с похмелья. Не существовало вообще ничего. Кирюхе хотелось лежать на разогретой кровати и любоваться на этого милого, забавного ангелочка.
      – Хорош валяться. Подумай о завтраке, – сердито сказала Юкки, не открывая глаз. – У меня живот сводит.
      – Ладно, уже бегу, – ответил Кирюха, вместо того чтобы возмутиться. Быстро оделся, взял кастрюлю, отправился на кухню, пока еще пустую. Помыл посудину, наполнил до середины водой, поставил на огонь. Забежал в туалет. Вернулся в комнату.
      Юкки, воспользовавшись его отсутствием, устроилась на кровати поудобнее и всем видом показывала, что в ближайшие сто двадцать минут вставать не собирается. С видом хозяйки она осматривала комнату.
      – А вы молодцы, за порядком следите, – заметила она.
      – Не мы, а я, – поправил Кирюха. Он стоял у зеркала с расческой.
      – «Не мы, а я», – пискляво передразнила Юкки. – Ты гляди, какой крутой!
      Кирюха, проявляя чудеса выдержанности, невозмутимо водил расческой по волосам. Закончив причесываться, он собрал конским хвостом длинные русые волосы, обнажив острые, как у эльфа, уши, перетянул хвост резинкой и полез в ящик за сырьем для завтрака.
      – Опять макароны? – сморщилась Юкки. – А десерт будет?
      – Я бы с удовольствием – денег нет.
      – Ох, мученики науки... Посмотри у меня в котомке.
      – А где котомка?
      – Под кроватью.
      Кирюха встал на четвереньки и вытащил из-под кровати детский плюшевый рюкзак в виде пушистого розового зайца.
      – В кармашек загляни.
      Он расстегнул молнию маленького кармана, запустил руку внутрь, наощупь сгреб несколько бумажек, вынул и не поверил своим глазам. Из кулака торчала пятисотрублевая купюра и несколько мятых сторублевок.
      – Хватит али как? – с издевкой спросила Юкки. – Обойдемся без твоих дурацких макарон. Сбегай, купи конфет каких-нибудь. Только херню разную не покупай, купи чего-нибудь поблагороднее. И еще чего-нибудь, фруктов там... Ладно, покупай чего хочешь. Не экономь.
      – Угу. – Кирюха взял три сотенных бумажки, остальное запихал обратно и задернул молнию.
      – Только, Кирюш... Постарайся, чтобы обо мне знало как можно меньше народу.
      – Как скажешь.
      Кирюха обулся и вышел в коридор, машинально здороваясь с попадавшимися на дороге соседями по этажу. Кто же ты такая, Юкки?
      Выключив газ под ненужной более кастрюлей с водой, сбежал вниз по ступенькам и выскочил на улицу. В лавку, что находилась на первом этаже, Кирюха заходить не стал – там продавали только то, что было по карману студентам, то есть всякую дрянь. Была и еще одна причина, почему он решил прошвырнуться до ближайшего мини-маркета.
      Выйдя наружу, Кирюха двинулся прогулочным шагом. Глядел прямо перед собой, не забывая при этом скашивать глаза то вправо, то влево. Двор был пуст, но, пройдя сквозь арку ограды, Кирюха заметил «уазик» наподобие милицейского, только без мигалок. Вчера вечером его здесь не было.
      Поворачивать голову в сторону машины и рассматривать ее означало выдать себя с потрохами. Кирюха спокойно прошагал мимо, вошел в проулок, образованный двумя деревянными заборами. Добрался по одноэтажной улице до мини-маркета, купил коробку конфет, килограмм апельсинов, столько же бананов. Остатки денег потратил на чипсы, пиво и колбасу. Двинулся обратно.
      Выйдя из проулка, увидел, что возле «уазика» стоит человек. Медленно шагая, смог разглядеть его издалека. То был атлет с курчавой русской бородой, с серебряным крестом поверх тельняшки, в темных очках, камуфляжных брюках и высоких ботинках.
      Постояв немного, бородач тронулся с места и стал прохаживаться туда-сюда, разминая ноги. Кирюхе показалось, что за темными очками незнакомца нет глаз.
      Когда он вошел в здание общаги, у него уже была готова целая логическая цепочка. Неторопливо поднимаясь по лестнице, Кирюха все обдумал еще раз.
      Итак: те, кто преследует Юкки, знают, что она прячется в «Титанике». Никакого отношения к правоохранительным органам эти люди не имеют, иначе спокойно вошли бы и устроили тотальный обыск. Конечно, если они хорошо вооружены, то смогли бы убить охранника, ворваться внутрь и проверить каждую комнату, но из-за размеров здания и количества жильцов такая операция не будет ни быстрой, ни бесшумной. Кто-нибудь непременно вызовет милицию по мобильнику, да и Юкки сможет ускользнуть под шумок. Вывод: все, что остается этим ребятам, – терпеливо стоять снаружи и стеречь выходы. Все, что остается Юкки, – терпеливо сидеть в его комнате на пятом этаже.
      Ситуация ничейная. Интересно, подумал Кирюха, что бы я стал делать на месте этого бородатого и остальных. Пожалуй, выходом было бы запустить внутрь одного-единственного человека. Каким образом это можно сделать – неясно. Охранника не миновать – пройти в гости можно только вместе с кем-нибудь из обитателей общаги по его пропуску. Служебный вход почти всегда заперт, изнутри его тоже сторожит охранник. По стене не заберешься – если только ты не скалолаз... или нелюдь, которая умеет ползать по вертикальным поверхностям.
      Можно поймать какого-нибудь студентика, пригрозить пистолетом, отнять у него пропуск и отправить в общагу парня, внешне похожего на студента, – вполне реальное мероприятие. Правда, потом студентик может поднять тревогу и сорвать весь план. Студентика можно ликвидировать на месте и забрать пропуск у покойника, но исчезновение поднимет еще больший переполох. И в любом случае охранники очень многих помнят в лицо и сразу же среагируют на незнакомца.
      Третий вариант: угрожая студентику пистолетом, заставить провести внутрь одного-двух человек, большее количество неизбежно вызовет подозрения. Но и этот план не слишком хорош: в любом случае, чтобы осмотреть все комнаты, придется грубо вламываться в каждую, что вызовет шумный протест с неизбежным вызовом охраны. Кем бы ни были эти ребята, наверняка им захочется все сделать, не привлекая к себе особого внимания.
      Лучший вариант – завербовать этого студентика, а лучше нескольких. Пообещать им хорошую сумму, чтобы они узнали, в какой комнате прячется Юкки. Если те, снаружи, не дураки, они так и сделают. Таким образом, каждый, кто заглянет в комнату Кирюхи, может оказаться нанятым соглядатаем.
      Кирюха отпер дверь своей комнаты. Юкки по-прежнему лежала под одеялом и вертела в руках фотоальбом.
      – Это ты? – поинтересовалась она. На фотографии был Кирюха в сером инквизиторском плаще с откинутым капюшоном, обеими руками он сжимал двуручный меч. Узнать Кирюху было трудно из-за угрюмого жестокого лица, словно стиснутого в кулак.
      – Я.
      – А где это ты?
      – На ролевой игре «Четвертый крестовый поход».
      – Так ты толкинутый?
      – Я ролевик.
      Она засмеялась:
      – Знаю, знаю таких... Эльфы, орки...
      – Я берсерк.
      – Кто?
      – Воин, который в битве впадает в такую ярость, что не чувствует боли и жалости. Потом поболтаем на эту тему. Вот что, кисуня: дверь все время будет заперта. Если услышишь стук – сразу же прячься в шкаф. С Вовкой я поговорю. Лучше всего, чтобы вообще никто не знал.
      Юкки на секунду задумалась и сказала:
      – Да, дельное предложение. Кажется, ты въехал в мою ситуацию.
      – Еще бы. Я тут видел твоего дружка, – сказал Кирюха, выкладывая продукты на клеенку.
      – Которого? – встрепенулась девчонка.
      – Бородатого. Ростом на голову выше меня. С крестом.
      – Аввакум! – воскликнула Юкки. – Собственной персоной! Надо же, какая я ценная, – ухмыльнулась она.
      – Так, бесценная моя, давай выкладывай, что за Аввакум.
      – Да все б тебе знать-то... – отмахнулась она.
      Кирюха хлопнул ладонью по столу, точно убил гигантского комара:
      – Слушай! Если уж я помогаю тебе, то, наверно, имею право знать хоть что-нибудь?
      – Наверно... – пожала плечами Юкки. Прикрываясь одеялом, она встала и потянулась за апельсином.
      Кирюхе пришлось пустить в ход оружие, запрещенное всеми международными конвенциями:
      – В конечном итоге, что мне мешает прямо сейчас сдать тебя этому Аввакуму?
      Рука Юкки застыла над столом:
      – Ты... ты только посмей! – выдавила она.
      – Страшно? И что ты сделаешь? – осклабился Кирюха. – Как ты меня остановишь? Пришла, разлеглась, как хозяйка, еще командует. Вот вы, бабы, думаете, что все можете купить вашими щелями? Хрен! Может, у Аввакума найдется предложение получше – скажем, штучек десять «зеленых»...
      Губы Юкки дрожали, она сдерживала невесть откуда взявшиеся слезы:
      – Ты... Ты даже не знаешь, с кем имеешь дело. Он тебе, может, и заплатит, а потом зарежет, как свинью. Ведь ты не представляешь, что это за человек!
      – Так расскажи! – он уселся на табурет, приняв позу внимательного слушателя.
      – Кирилл. Если тебе правда так нужно все это знать – я расскажу, но не все сразу. Хотя бы завтра. И пожалуйста, не выдавай меня. Оба погибнем. Что, любишь, когда девчонки тебя умоляют? – Юкки плакала в три ручья. – Мне на колени встать или как?! Может, башмачок поцеловать?
      – Не разводи сырости, хорошо, кисуня? – попросил Кирюха, постаравшись, чтобы голос звучал дружелюбно. – Пойми, я не буду тебя никому выдавать, я просто добиваюсь от тебя... как это сказать... адекватности. Уважения. Не обращайся со мной как со слугой.
      – А просто так не мог сказать, без нервотрепки? Идиот ты! – Юкки с силой бросила в парня куском апельсиновой кожуры. Кирюха заметил, что она уже успокаивается.
      Он вскочил с табурета, нелюбезно облапал Юкки и впился губами в ее губы. Она сопротивлялась. Кирюха не отступался. Девчонка царапнула его по лицу, прорвав кожу.
      – Эй, ты что? – незадачливый любовник отпрянул, прижав ладонь к пострадавшей щеке.
      – Кирюш, не домогайся до меня днем. Днем я злая. Без обид, хорошо?
      – Хорошо, – нехотя согласился Кирюха. – И советую тебе одеться.
      – А мне так больше нравится. – Юкки упала на кровать и расположилась в эротичной позе, слегка прикрывшись одеялом.
      Кирюха с хладнокровием самурая взял табуретку, приставил к шкафу, встал на нее и снял со шкафа бумажный сверток. Спрыгнул, подошел к зеркалу, распотрошил сверток, вынув из обрывков чехол.
      Отступил от зеркала на два шага, выхватил из чехла «Ладонь призрака» – кинжал с широким клинком, по форме и впрямь напоминавшим ладонь. Собрался в боевой стойке, резко выбросил тело вперед, сделав выпад на левую ногу и молниеносным ударом кинжала разрубив горло врагу-невидимке. Солнечный луч отскочил от клинка, брызнул девчонке в глаза. Кирюха вернулся на исходную, полюбовался собой.