Святой Камбер

      – Я свет, идущий от звезд, – прошептала Эвайн, – и наполняющий чашу сознания. – Она оперлась руками о кресло и заглянула ему в глаза.
      – Я сосуд, открывающий мою волю, – почти беззвучно прошелестел Камбер. – Я поворачиваю ключ, поджигаю лозу и.., наполняю.
      Его глаза оставались открытыми, а мозг кое-как, но воспринимал происходившее вокруг, правда, теперь почти все поле зрения закрыла голубая ряса Эвайн. Он слышал ее ровное дыхание, но все остальные звуки казались очень отдаленными. Даже движения дочери казались совершенно беззвучными – шороха одежды Камбер уже не слышал.
      Теперь ты стоишь на краю, – это заговорил мозг Эвайн. – Пусть все воспоминания вольются в тебя, оживи их. Каждое из них должно быть прочитано, принято и должно стать частью тебя. Давай же. Мы позаботимся о твоей безопасности.
      Камбер вдохнул глубоко и свободно, потом медленно выдохнул, его сознание продолжало путь в самое себя, он догружался в еще неизведанное безмолвие. Уже не оставалось сил смотреть, веки задрожали, опустились и застыли, теперь о телесном мире Камберу напоминало только его дыхание, доносившееся как бы со стороны. Он не почувствовал, что Эвайн отняла руку от его лба, а прикосновение Риса перестал ощущать уже давно.
      Надо идти… Надо идти…
      Камбер, подчиненный естественному ходу вещей, почувствовал, как поток чужеродных воспоминаний накрывает его мозг. Часть его существа поразил страх, но другой частью он осознал, что не должен уклоняться. Отказываясь от защит и сопротивления, он расторг последние узы и дал этому случиться. В то же мгновение его сознание наполнилось роем чужих мыслей.
      Солнечный свет. Тепло и пьянящий запах летнего поля. Глаза Алистера упивались зелеными, золотыми и розовыми оттенками летней растительности: высокой травой, тучной почвой и сотнями цветов. Под его босыми ногами расстилался ковер из полевых цветов – белых, розовых, лиловых. Подобрав свою синюю рясу, он переходил прохладный ручей по отшлифованным водой камням. Он был еще совсем молодым, таким его Камбер Мак-Рори никогда не знал. На целый час он отказался от своих занятий, чтобы насладиться радостями простой жизни.
      Он зарылся в сочный клевер и лежал среди цветов, щекотавших уши, нотой сорвал один и начал высасывать сладкий сок из его стебля, наблюдая, как на лазурном небе меняются облачные фигуры. В поле его зрения попал кузнечик. Он лениво приподнял руку, чтобы насекомое заползло на его большой палец. Легкое щекотание лапок и усиков кузнечика, самые разнообразные оттенки цветов – все это было до боли прекрасно. Вдруг все оборвалось.
      Теперь он был немного старше, недавно принявший сан священник помогал своим братьям убирать алтарь в Челттхэме. В луче прозрачного солнечного света плавали пылинки. Даже отбеленные ткани, которые он с братьями перетряхивал и укладывал на гладкий камень алтаря, пахли солнечным светом.
      Натирая вырезанную из дуба статую Михаила, он вдыхал терпкий аромат кедрового масла. Он вдохнул знакомый запах, а выдохнув, оказался в темноте.
      Какой ужас! Каким-то образом он понял, что лежит на кровати один в своей келье, но в то же время он боролся с кем-то или с чем-то, что душило его! Его ночной кошмар все сильнее сдавливал горло, мешая дышать. Он знал, что на руках его врага когти, способные вырвать и жизнь, и душу из него. Он метался, отчаянно пытаясь освободиться, проснуться, одолеть врага, спасти себе жизнь!
      Неожиданно наступила темнота, и он больше не метался в постели, борясь за жизнь, хотя по-прежнему часто дышал.
      Теперь он уже совсем взрослый человек, настоятель Ордена святого Михаила. В написанном его рукой листке имена возможных преемников. Список содержит десять имен.
      Алистер – на коленях возле камина, подносит пергамент к огню, чувствуя, что Джебедия расположился рядом. Когда бумага занялась, он бросает ее в камин и поднимается, дружески опираясь на плечо Джебедия. Ему спокойно и уютно…
      И немного не по себе. Перед ним на коленях стоит монах-послушник, молодой человек, одаренный чрезвычайно тонкой интуицией, необычной даже для дерини, за исключением немногих Целителей. В своем кресле настоятелю Алистеру легко вести себя, повинуясь внутреннему голосу. Он может придумать что-то такое, что может навсегда нейтрализовать таланты этого юноши, сделав его самым обычным монахом, похожим на десятки его товарищей. Юноша смотрел на него со слепым доверием, и Алистер знал, стоит ему только приказать, и тот охотно откажется от стремления возвысить свой талант.
      Обеспечение правильного обучения в Ордене и направление этого таланта было делом куда более сложным, требовало большего времени и его личного участия. Отважится ли он принять подобное решение?
      Вспышка. Снова перемена места и времени. Сейчас он рыцарь-новичок, принимающий свой освященный меч от давно умершего наставника. Еще один скачок, всего год назад. Он осматривает незначительные раны, полученные одним из его людей в бою в центральной башне, Синил, только что провозглашенный королем, смотрит на него в удивлении.
      Теперь воспоминания приходили быстрее, они стали короче, но ярче. На мгновение появилась поляна в лесу, в равной степени знакомая Камберу и тому, в чьей памяти он пребывал, и он пропустил это воспоминание.
      Камбер ощущал свое тело так же отчетливо, как и то, другое, чувствовал, как его легкие заполняются до половины, а сердце бьется в немыслимо медленном ритме. Он просто вручил себя заботам Риса. Перед глазами появилась следующая картина.
      Он, еще совсем юный Алистер, упражняется с мечом, стараясь во время выпада подхватить с земли клочок бумаги. Молодым человеком, он вскакивает на крупного боевого коня и берет барьеры в открытом поле, за ним следуют еще пять всадников.
      В ту же ночь он и еще один рыцарь скользят по вражескому лагерю, укрываясь в тени, и это вовсе не тренировка. Во рту появился сухой металлический привкус, его жертвой должен стать дерини, и жестокая радость наполнила тело, бесшумно крадущееся в ночи…
      Он сидит у потайного ночного костра вместе с Джебедия и двумя другими рыцарями. В ноздри забивается приторно-сладкий запах подогретого вина. Ощущая покой и тишину ночи, он опирается о колено Джеба, задумчиво глядя на горящие поленья, постепенно превращающиеся в пепел. Все четверо говорят.
      Внезапно его внимание было отвлечено от воспоминаний. Он почувствовал, как Рис старается загнать воздух в его легкие, а они сопротивляются.
      В ушах стоял звон, в пальцах покалывало, Камбер чувствовал то, что казалось медленной, непрерывной барабанной дробью, уносившей его из грез Алистера. С трудом приподняв отяжелевшие веки, он понял, что стук исходил от двери и Йорам вопросительно переводил взгляд с него на Риса и дверь. Эвайн застыла возле мужа, раскрыв рот в удивленном «о». Рис, отстранившись, тревожно заглядывал в его глаза, желая убедиться, что его подопечный снова начал дышать.
      У Камбера кружилась голова. Режущая боль пронзила глаза и затылок, когда он кашлянул и уселся потверже. Словно во сне, он услышал новый стук в дверь и знакомый, пугающий голос, называвший его теперешнее имя.
      – Отец Каллен, мне можно войти?
      Синил.
      Ценой немалых усилий Камбер заставил зрение служить себе и увидел Риса, чтобы прочесть на его лице все свои опасения. Кому угодно можно было отказать в посещении без особых объяснений, но Синил будет настаивать, пока его прихоть не исполнится.
      Камбер сидел в кресле в облике того, кого считали мертвым. Именно сейчас все могло открыться. Нет, это не могло быть концом!
      Усилием воли он собрал все силы, знаком приказал Йораму и Эвайн спрятаться в молельне, как они договорились заранее. Простое движение едва удалось ему – рука казалось тяжелее свинца. Потом Камбер проговорил, обращаясь к Рису:
      – Я был очень слаб, ты беспокоился о том, что я изнемогаю в борьбе с темными силами Ариэллы. Сейчас я попробую вернуть внешность Алистера и постараюсь удержать.
      Рис хотел возразить, но превращение уже началось. При этом Камбер старался сохранить в себе и поток воспоминаний Каллена. Он не ведал, сколько выдержит мозг в таком перенапряжении, но должен был попробовать. Снова открыв глаза, он за открытой дверью молельни увидел Эвайн, ничком простертую перед алтарем. Рядом со склоненной золотистой головой стоял Йорам. Рис направился к двери. Оторвав взгляд от изменившегося Камбера, он положил руки на засов и снял преграды. Промедление длилось не более полминуты.
      Оставалось только вновь закрыть глаза и надеяться на лучшее.
      – Отец Алистер? – Синил осекся, увидев у двери Риса, а Дуалта виновато кивнул из-за королевской спины.
      – Прошу прощения, милорд. Я объяснял Его Величеству, что настоятель занят.
      – Ты сказал, что это всего лишь дисциплинарный вопрос, – возразил Синил, тщетно пытаясь заглянуть в комнату через плечо Риса. – Мне нужно говорить с ним, Рис, Где он?
      Рис стоял на пороге, опираясь на косяк, – рука прямо на уровне королевских глаз. Синилу так и не удалось ничего рассмотреть.
      – Спасибо, Дуалта, – проурчал Рис. – Ваше Величество. Алистер не готов принять еще одного посетителя. Довольно и визита Йорама, Викарий очень устал. Я готовил его ко сну.
      В серых глазах Халдейна блеснула тревога. Отстранив Риса, Синил увидел склоненную седую макушку над высокой спинкой кресла. Рис отстал, не сумев остановить короля и не поспевая за ним.
      Не зная, что он должен делать, Дуалта топтался у порога;
      по знаку Йорама, появившегося из молельни, он запер дверь, и теперь его живые глаза с любопытством следили за королем и Целителем.
      – Сир, он то и дело теряет сознание, – произнес Рис. – Возможно, к утру все образуется, если ему хорошенько выспаться, главное сейчас – отдых. – Когда Синил наклонился к неподвижной фигуре, Рис не смел и дохнуть.
      Камберу удалось полностью вернуть облик Алистера, но теперь он действительно был в обмороке. Рис поспешно опустился на колени и схватил запястье Камбера, не решаясь смотреть на Синила.
      – Не понимаю. Что происходит? – тихо и с испугом спросил король. – Еще ни разу со дня нашего возвращения он не был так слаб.
      – Он заплатил великую цену за вашу безопасность, Ваше Величество, – сказал Йорам, возникший рядом. – Не желая беспокоить вас, он никогда не рассказал бы этого сам, но его победа над Ариэллой многого стоила. Я был там. И знаю.
      Взглянув на торжественное лицо Йорама, Синил неловко опустил глаза.
      – Я чувствовал, что-то изменилось, чувствовал еще с той ночи. Но мне казалось, что он просто истощен и скоро поправится.
      – Он часто бредит, – прошептал Рис. – Мысленно он все еще сражается с ней. Это было не чистой победой.
      Он взял слабую руку Камбера, прижал ее ко лбу, закрыл глаза и попытался передать энергию по этой связи.
      – Держитесь, святой отец! – он так тихо говорил, что Синил едва мог слышать это. – Боритесь! О, Боже! Дай ему сил!
      Когда веки Камбера задрожали, Йорам тоже опустился на колени, перекрестился отяжелевшей рукой, потом взял в ладони другую руку Камбера и склонил голову, словно между ним и Рисом тоже существовала связь.
      Синил, открывшись волнам психической энергии, веявшим вокруг, резко пошатнулся и ухватился за кресло, Дуалта бросился к нему и подхватил под руку. Король не разбирался в подробностях происходящего, но чувствовал эмоциональный ток огромной силы. Ни он, ни Дуалта не замечали неприметного испуганного монаха в дверях молельни.
      Камбер медленно возвращался к жизни, ощущая, как его наполняют целительные силы. Поток воспоминаний Алистера пришлось прервать, и за сохранение его лица теперь можно было не волноваться. К прерванному действу придется вернуться позже. Будет ли управляема передача памяти? Кто знает. А в голове вновь усилилось давление.
      Держись. Еще.., еще, – твердил он себе, не зная, возможно ли это, но понимая, что должен ослабить давление, иначе потеряет все.
      Испробуй хотя бы одно.., легче.., легче… Он был в классической школе в аббатстве святого Неота. Ему было пятнадцать, и он был наиболее многообещающим из своей группы. Когда он поднялся, чтобы отвечать урок, он почувствовал восторженный взгляд отца Эльрика. Он знал, что овладел всем, чему добрым гавриллитам было дозволено обучить его. Он провел в послушании около двух лет, именно столько было позволено тому, кто не собирается вступать в Орден святого Гавриила. Летом он отправится в Челттхэм для дальнейшего обучения под наставничеством михайлинцев. Если на то будет воля Божья, через несколько лет его произведут в рыцари и посвятят…
      Ну вот, это было не так уж и трудно. Попробуй еще одно. Впусти его.
      Он был ранен, хотя боли не чувствовал. Он знал, что раны были тяжелыми и, возможно, смертельными, но знал и то, что не умрет, не выполнив своего предназначения. В этой битве Зло не устоит против него, потому что он будет сражаться на стороне Света.
      О, Боже, он оживил воспоминания о последней битве Алистера с Ариэллой!
      Он почувствовал сталь меча на своем бедре, рассеченную кольчугу и кожу костюма, но продолжал бороться. Одна его часть была готова отступить, избежать рокового столкновения любой ценой, но победа над сторонниками Ариэллы придавала силы его израненному телу, взбадривая и заставляя забыть о боли. Один из людей Ариэллы погиб от его меча, потом другой.
      То, что он переживал сейчас как Камбер и как Алистер высшую точку своей борьбы, витало в воздухе, открытое для восприятия тех, кто умел разбираться в этом.
      Рис почувствовал это и еще сильнее сжал руку своего наставника, отдавая ему энергию, так необходимую в этой борьбе.
      Йорам делился своими силами, положив руки на колени отца, под видом молитвы против дьявольских сил. Голова его склонялась, он черпал энергию в самой глубине своего существа.
      Синилу было не по себе от всего этого. Безнадежны были все попытки понять недоступное уму и прежде невиданное. Не отрывая глаз от дрожащего Алистера Каллена, он упал на колени.
      Ни король, ни окаменевший Дуалта не ведали о роли маленького монаха в происходящем. Он, менее всех заметный, стоял в дверях молельни, сложив руки в молитве и беззвучно шептал слова литании.
      – Я ключ…
      – Я замок.,. – удалось ответить Камберу.
      – Свеча в ночи… – послала ему Эвайн.
      – Лоза, дающая жизнь огню…
      – Я Свет, – последовали слова Эвайн. – Да будет так!
      – Сосуд, – слабо откликнулся Камбер. – Ключ… Лоза… Я наполняю…
      Пути, пройденные сегодня, снова открывались в его мозгу, только медленнее – часть сознания следила за сохранением облика Алистера, тем не менее образы памяти вновь протекали через его сознание. Воспоминания короткие, мимолетные, не требующие осмысления, они проскальзывали в его память и становились частицами его личности.
      Он склонился над ярко разрисованной картой, вокруг только что посвященные михайлинские рыцари, с одобрением слушает рассказ одного из самых толковых – молодого светловолосого священника Йорама, объясняющего стратегию возможного нападения на…
      Дассу, святой город, столицу принца-епископа Рэймонда, его дяди по материнской линии, возлагавшего руки на его голову во время посвящения, когда его родители с гордостью наблюдали за церемонией…
      Вот он снова ребенок, шумно играющий с другими мальчиками из школы аббатства святого Лайэма. Торопливо семенит худыми ногами под синим форменным стихарем, который обязательно носил каждый мальчик, собирался он стать служителем церкви или нет…
      Огромный скачок во времени, и он снова стал настоятелем михайлинцев, явившимся в церемонном приветствии перед высоким золотоволосым лордом-дерини, похожим на повзрослевшего и возмужавшего того, дорогого его сердцу молодого священника.
      Позже, много позже. Он в полном вооружении на страже перед дверью потайной часовни. Женщина, Целитель и все тот же благородный лорд-дерини приближаются, сопровождая человека с затуманенным взором, уже не священника и еще не короля. Он чувствовал холод меча в своей затянутой в перчатку руке, пропуская их в дверь, и с уважением склонил голову. Он знал и не знал одновременно, что еще случилось в ту ночь, потому что сейчас раздвоился, смотрел на эту дверь и воспринимал ее двумя тесно переплетенными сознаниями.
      Резкая боль, хруст костей в его боку, и он снова был в Йомейре. Его могучий боевой конь метался из стороны в сторону, калеча и убивая людей Ариэллы кованными сталью копытами. Лошадь под ним заржала и упала замертво, а сам он ранен в бедро, ему удалось успеть выбраться и вспороть живот еще одному из рыцарей Ариэллы. Вокруг умирали михайлинцы и люди Ариэллы. И вот он остался один, лицом к лицу с безобидным на вид врагом. Он в отдалении, между ними пространство, залитое кровью, – поляна.
      Он чувствовал боль. Горячка схватки больше не отвлекала. Он сознавал, что самое худшее – впереди. Шатаясь, стоял на пути Ариэллы к свободе и сжимал меч. Словно во сне, он увидел: она направила к нему своего жеребца. Разящие подковы над его головой, удар в лошадиное брюхо, тепло внутренностей, пустое седло. Он вылезает из-под сраженного коня и видит Ариэллу творящей заклинание смерти.
      Простая и ясная мысль приходит – твоя смерть близка. Вместе с кровью, сочащейся из дюжины ран на теле, уходят силы. Собрав их остатки, он подносит меч к дрожащим губам, поцелуем передавая свою решимость и последнюю волю.
      Меч вылетел из его руки, посланный в ее сердце, он чувствует, что падает, его тело и душа погружаются в непроглядную темноту…
      Другая часть его существа сознавала происходящее вокруг, хотя и слабо, но не собиралась сдаваться. Он не мог заставить свое тело подчиняться, весь в тумане чужой памяти, и понимал, что он – Камбер и должен сохранять свою маску.
      Этому были отданы все силы. Дыхание прервалось. Стоило вновь привести легкие в движение, как чужие черты могли сползти с его лица.
      Потом появился Рис, затем Йорам. Они не дадут умереть, но почему так важно удержать маску, что вынуждает к этому? Камбер никак не мог вспомнить. Еще немного, и он потеряет контроль над собой, необходимо что-то предпринять… Восприятие памяти так и не закончено. Только полегче стало голове после оживления образов последнего боя Алистера, давление не так сильно.
      Камбер почувствовал рядом какое-то движение и догадался, что решение уже было принято. Он понял, что его тело тащат на пол, на мягкий ковер, почувствовал решительное прикосновение рук, массирующих затылок, хлопоты Риса, снова вдувавшего жизнь в его легкие. Сердце забилось сильнее, подгоняя кислород к истощенному мозгу, но такой ритм не мог быть задан надолго. Рис понимал это, и в следующий момент Йорам занял его место, чтобы Целитель полностью сосредоточился на замедлении биения сердца.
      Камбер чувствовал на себе чей-то взгляд, но открыть глаза и оглядеться было для него непосильной задачей.
      Потом он различил внутри себя присутствие Эвайн. Она по-прежнему стояла у входа в молельню, положив руки на косяк. Его дочь обращается к мозгу кого-то в этой комнате, и это он почему-то чувствовал очень определенно. А потом раздался молодой голос, он был явно знаком, но его владельца вспомнить не удалось.
      – О, Господи, если бы Камбер был здесь! – кричал этот голос. – О, Господи, Камбер мог бы спасти настоятеля!
      Едва живой, Камбер не стал вдумываться в смысл этих слов. Он так никогда и не поймет всего дальнейшего. Уловив поддержку Эвайн, он изо всех сил заставлял тело вернуться к жизни, приказывая себе дышать раз, другой, третий. Йорама обрадовали благотворные перемены, происходившие прямо на глазах, но вскоре до него дошла суть изменений, а радость сменилась паническим ужасом.
      На лице отца прежняя маска Алистера таяла, уступая место чертам Камбера.
      Рис увидел это одновременно с Йорамом, но не позволил испугу взять верх над хладнокровием Целителя. У него оставался единственный шанс на то, что удастся устранить причиненный вред и вернуть Камбера к нормальной жизни. Он закрыл глаза и взмолился об удаче.
      Когда перемены в лице Камбера сделались очевидны, Синил стал еще бледнее, почти не чувствуя железной хватки Дуалта, в страхе глядевшего на то, что наделал он своими воплями.
      Все это длилось лишь несколько секунд, но и того было вполне довольно. Достаточно для Риса, чтобы провести исцеление, и для Камбера, чтобы обрести контроль над собой, более чем достаточно для Дуалта, уверившегося до конца дней своих, что лицезрел чудо, и для Синила, решившего, что помешался.
      Очень скоро на лицо вернулись знакомые черты Алистера Каллена, и он задышал медленно и ровно. Стоявший позади всех маленький монах уронил руки и в изнеможении упал на колени.
      Когда память Алистера Каллена воссоединилась с его собственными воспоминаниями, Камберу явилось последнее видение: сложив руки на груди, Алистер стоит у окна своего кабинета в михайлинской крепости и смотрит, как угасает день. За спиной кто-то еще, которого хочется чувствовать рядом всегда, и его рука теперь по-дружески лежит на плече главы Ордена.
      Это был Джебедия. Погружаясь в целительный сон, Камбер знал, что даже внешность Алистера Каллена не поможет ему сблизиться с Джебедия так, как сроднились между собой эти люди.
      Когда Камбер заснул, Рис шумно и прерывисто вздохнул, опустился на колени и от усталости оперся руками о пол. Йорам отпрянул от отца, спрятал лицо в ладонях и скорчился на полу, заливаясь слезами.
      В воцарившейся тишине Синил громко глотнул, перевел взгляд с Целителя на священника, а потом, словно спохватившись, на бледного как полотно Дуалта.
      – Все… – Ему снова пришлось сглотнуть слюну. – Все остальные тоже видели то, что показалось мне?
      – Да будет благословенно имя Господне! – прошептал Дуалта. Он перекрестился и набожно сложил руки. – Он послал Камбера помочь нам! Господь послал Камбера, чтобы спасти слугу Своего Алистера!
      Рис заметил, что после сделанного Дуалта заключения плечи Йорама перестали подрагивать, но больше всего его интересовала реакция Синила. Неуверенно взглянув на короля, он увидел, что лицо его окаменело в борьбе человека веры, готового принять чудо, с другим – практического склада и даже циничным.
      Уклоняясь от ответа на щекотливый вопрос, Рис склонился к спящему и коснулся его лба – о состоянии Камбера в самом деле не следовало забывать. Ссылка на вмешательство свыше неудачна, но даже такое толкование все же лучше, чем истина. Уж лучше солгать в малом и не путаться потом в нагромождениях новой лжи. Никак нельзя, чтобы Синилу пришло в голову, будто он видел в кресле перед собой настоящего живого Камбера.
      – Кажется, теперь он вне опасности, – удалось выдавить Рису. – Не могу объяснить происшедшего. Вы все лучше меня понимаете в этом. Но знаю точно – он выдержал жестокую битву внутри самого себя, и некий источник наполнил его силами для победы.
      – От Камбера? – шепнул Синил.
      Рис пригладил серо-золотистые волосы на лбу спящего и пожал плечами.
      – Может быть. Не мне давать ответ на этот вопрос.
      Последние слова Риса были чистой правдой. Король выпрямился и, отвернувшись, провел рукой по глазам, словно убеждаясь, что чувства не обманули его. Слишком поздно Рис обратил внимание на Эвайн, она по-прежнему оставалась в комнате. Синил не мог не заметить ее и наверняка станет спрашивать о случившемся.
      Он поспешно взглянул на Йорама, но священник оставался недвижим возле спящего Камбера, лицо скрывалось в ладонях. Лица Эвайн тоже было не разглядеть, так низко она опустила голову под надвинутым капюшоном.
      Синил застыл, только что заметив присутствие в комнате еще одной персоны, и стоял так несколько секунд, плотно прижав руки к бокам. Рис затаил дыхание, когда Синил приближался к Эвайн, – даже не прибегая к помощи своих деринийских способностей, он знал о мыслях короля.
      – Рис, кто этот монах? – Синил остановился и кивнул на согбенную фигуру.
      Рис отвечал со всей мыслимой немощью, надеясь, что сострадание перевесит королевскую настойчивость.
      – Йорам говорил, что его зовут брат Джон. Он пришел сюда по какому-то дисциплинарному вопросу. Алистер желал видеть его.
      – Он находился здесь все время? – допытывался Синил.
      – Думаю, да. Откровенно говоря, я и забыл о нем. Рис молился, чтобы Синил оставил этот разговор, хотя знал, что это несбыточная надежда.
      Синил снова повернулся к «брату Джону» и в раздумье посмотрел под ноги.
      – Брат Джон, вы видели, что случилось?
      Плечи Эвайн чуть заметно напряглись. Она колебалась всего мгновение, потом склонилась еще ниже и поглубже упрятала руки в рукава.
      – Я всего лишь невежественный монах, если вашей милости угодно, – пробормотала она глухим голосом. – Я не обучался…
      – Этому не нужно обучаться, – фыркнул Синил и забегал из стороны в сторону. – Скажи только, что ты видел. И смотри на меня, когда я говорю с тобой!

Глава 12.

      Для немощных был как немощный, чтобы приобресть немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых.
Первое послание к Коринфянам 9:22

      Король стоял, повернувшись спиной к Рису, и не мог видеть ужаса Целителя, который вызвали его слова. Незамеченным осталось и резкое движение Йорама, вскинувшего голову и едва не вскочившего на ноги. Дуалта тоже с любопытством воззрился на монаха и не заметил панику двух дери ни.
      Богу было угодно, чтобы Синил не увидел и того, как они оторопели, когда «брат Джон» поднял нежное лицо, обрамленное юношеской бородкой, и глубокими черными (а вовсе не голубыми) глазами взглянул на короля. Похоже, тот менее всего ожидал встретить ясный и смиренный монашеский взгляд. Через мгновение глаза юного клирика скрылись под пушистыми черными ресницами, губы (много тоньше чем у Эвайн) шевельнулись, и зазвучал голос, совершенно не знакомый Рису и Йораму.
      – Если вашей милости угодно, мне показалось, что.., перед нами был.., кто-то другой…
      Голос неуверенно затих, и Синил наклонился ближе к Эвайн, сжимая ее плечи и сверкая глазами.
      – Кто-то другой! Продолжайте же! Кто это был?
      – Это.., был он, сир. Его тень прошла по лицу настоятеля.
      – Имя, – хрипел Синил. – Назови мне имя!
      Руки монаха завозились под синей тканью рясы, черные глаза украдкой взглянули на короля.
      – Мне.., мне почудилось, что это был лорд Камбер, сир. Он умер, но я видел его. Раньше я слышал, что избранные люди могут возвратиться, чтобы помочь достойнейшим, но.., п-пожалуйста, сир, вы причиняете мне боль!
      Синил выпустил руку монаха, усиленно моргая остекленевшими глазами. Душевное напряжение слетело с него, будто лопнула внутри туго натянутая струна, и король забормотал извинения. Монах опустил голову и ничего не ответил. С минуту Синил разглядывал собственную руку, возвращаясь к реальности, потом медленно повернулся к Рису и Йораму.
      – Я должен.., уйти и подумать обо всем этом, – сбивчиво проговорил он, больше не поднимая глаз. – Этого не может быть, и все же…
      Король все еще не мог оправиться от потрясения.
      – Передайте, пожалуйста, отцу Каллену, что я поговорю с ним позднее, когда он окрепнет, – продолжал он резко. – И мне хотелось бы, чтобы все молчали о том, что здесь случилось, до тех пор, пока не осмыслим все хорошенько. Если бы только…
      Сокрушенно махнув рукой, он развернулся и вышел. Дверь хлопнула, и у всех отлегло от сердца.
      Дуалта опустился на колени и посмотрел на руки, белые и обескровленные от слишком долгого и слишком сильного напряжения мышц, потом перевел боязливый взгляд на Риса и Йорама.
      – Отец Йорам, я не понимаю.
      – Знаю, Дуалта, – прошептал Йорам, уставясь на собственные руки.
      – Но я должен говорить об этом, – настаивал Дуалта. – Это.., это было чудо! Этого нельзя рассказывать даже своему духовнику?
      Йорам вздрогнул, он не мог взглянуть на рыцаря.
      – Можно, если этот духовник – я, Дуалта. Король прав. Мы не должны распространяться, не обдумав этого как следует. – Он заставил себя посмотреть на молодого человека. – Согласен?
      – Вы будете исповедовать меня? Конечно же, если так нужно. Но.., это действительно был ваш отец! Я видел!
      Йорам на мгновение зажмурился, вздохнул и поднялся на ноги с трудом, по-стариковски. Юный рыцарь тоже поднялся. Йорам слегка коснулся его плеча и тут же проник в мозг Дуалты.
      – Никто не оспаривает того, что ты увидел, – устало сказал он. – Только не говори об этом. Молчи до тех пор, пока не получишь моего разрешения. Ты понял?
      – Да, святой отец, – выдохнул Дуалта, не поднимая глаз.
      – Благодарю, – Йорам убрал руку. – Теперь тебе пора идти. Отцу настоятельно необходим отдых, как, впрочем, и нам. Можешь разбудить лорда Иллана и сообщить, что Рис разрешил тебе не дежурить остаток ночи. Должно быть, ты порядком утомился.
      Услышав эту бесстыдную ложь, Дуалта оглянулся на Риса и собрался возразить, но Рис, сидевший на полу, привалившись спиной к ножкам кресла, утвердительно кивнул, пристально поглядев на юношу своими золотистыми глазами.
      – Йорам прав, Дуалта. Мы все устали. Может быть, ты просто не заметил этого. Скоро поймешь, – Веки рыцаря послушно опустились, и он покачнулся, одолеваемый зевотой.
      – Попроси Иллана сменить тебя и иди спать, – приказал Рис.
      Пролепетав согласие и поклонившись, Дуалта повернулся и побрел к выходу. Йорам и Рис терпеливо ожидали, пока дверь закроется, потом один поспешно задвинул засов, а другой очутился возле стоящего на коленях монаха и стиснул плечо под михайлинской рясой.
      Эвайн подняла к нему осунувшееся, но свое прежнее лицо.
      – Как ты? – озабоченно спросил Рис.
      Успокоительно вздохнув, она ухватилась руками за его пояс, поднялась и прижалась к мужу с загадочной улыбкой на устах.
      – А как ты? – вопросом на вопрос ответила она, – И отец? Эвайн отстранилась и посмотрела на Риса. Йорам, приблизившись, жадно припал к ее руке, словно искал подтверждения тому, что перед ним в самом деле его сестра.
      – Ты изменила облик, – сказал он с упреком. – Как?
      – Сумела. – Она подошла к спящему Камберу и опустилась на колени, Рис последовал за ней. – Когда мы с Рисом прошлой ночью изучали манускрипт, мы прочли и об этом. Мне казалось, будет лучше, если мы хоть немного будем разбираться в том, что делает отец. Признаться, никогда бы не подумала, что придется испытать это на себе.