Хроники короля Келсона (№4) - Невеста Дерини

— Лайе, ты не ранен? — воскликнул Матиас с тревогой, в то время как Келсон постепенно выходил из транса.

— Нет, я невредим, но король…

Подняв голову, Келсон встретился взглядом с перепуганными Лайемом и Дугалом. Брендан тем временем старался удержать Расула с Матиасом, чтобы они не подходили ближе. Вид у обоих торентцев был хмурым. Расул, поджав тонкие губы, взглянул вниз с обрыва. Там, на далеких скалах, среди обломков повозки лежало разбитое тело убийцы, который предпочел смерть пленению. Грудь его пронзил один из поручней повозки.

— Лорд Вассил распорядится, чтобы тело достали оттуда, — заметил Дугал, указывая вниз. — И он уже послал гонца предупредить Орсала.

Кивнув в знак согласия, Келсон глубоко вздохнул. Морган помог ему подняться на ноги, и король с благодарностью кивнул юному Брендану, со стиснутыми от боли зубами, ибо лишь теперь полученный удар напомнил о себе с новой силой. По счастью, когда он ощупал ребра, то не обнаружил крови, так что, скорее всего, он отделался лишь обычным синяком, и лезвие не вошло в плоть. Однако, несомненно, погибнуть в этой засаде должны были они оба с Лайемом.

Теперь вставал вопрос о возможном пособничестве Расула или Матиаса, хотя сейчас у обоих из них вид был в равной степени возмущенный и испуганный. Келсон искоса взглянул на них, в то время как к Дугалу протолкался, наконец, Арилан, который до сих пор стоял позади торентцев с ничего не выражающим лицом.

— Очевидно, — отчетливо проронил Келсон, — что мы никогда не узнаем, кто должен был стать основной жертвой убийцы, я или ваш король… Либо, возможно, мы оба. — Он указал на Лайема, который до сих пор не мог унять нервную дрожь и цеплялся за Брендана с Морганом. — Но надеюсь, вы оба поймете, что я обязан спросить у вас, имели ли вы отношение к этому покушению, или, возможно, что-то знали о нем заранее.

— Я дипломат, а не убийца, — ровным тоном отозвался Расул. — Но скажите мне прямо, государь, ибо жизнь ваша может зависеть от этого: смог ли убийца ранить вас до крови?

Он указал на длинный кинжал, по-прежнему торчавший из горла мертвеца. Келсон покачал головой.

— Вы думаете, там яд?

— Более чем вероятно, — отозвался Расул. — Вы позволите?

Он вновь показал на кинжал. Келсон сдержанно кивнул и отступил на шаг, в то время как Расул склонился и, упираясь ногой в грудь мертвеца, с силой вырвал лезвие. Затем мавр осторожно принюхался к металлу, повернул его к свету и уронил в пыль рядом с трупом, с презрительным жестом отряхивая ладони о штаны. Лайем с широко раскрытыми глазами взирал на него.

— Кинжал был отравлен, Расул? — спросил он, наконец.

— Нет, мой господин, слава Аллаху. Но если бы эти люди преуспели в своем замысле, вы были бы уже мертвы.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, — напомнил ему Келсон. — Вы что-то знали об этом?

С легкой улыбкой Расул протянул раскрытую ладонь, приглашая Келсона коснуться его руки.

— Прочтите истину в моих словах, государь, — произнес он негромко. — Клянусь вам бородой Пророка, что я не имел к этому никакого отношения, и ни о чем не знал заранее. Более того, если бы мне стало хоть что-то известно, я никогда бы не допустил подобного.

Именно такого ответа и ожидал от него Келсон.

Касаясь ладони Расула и используя чары истины на такой глубине, какую мавр никогда прежде не дозволял ему, он так и не смог уличить его во лжи.

Впрочем, он этого и не ожидал, поскольку за последние годы они с торонтским посланцем научились относиться друг к другу со сдержанным доверием и уважением, так что между ними зарождалось даже нечто, похожее на дружбу. Нет, все случившееся было отнюдь не в духе Расула. Однако что касается Матиаса… Келсон отнюдь не был в этом столь же уверен.

Отпустив руку мавра, Келсон перевел взгляд на дядю Лайема, косясь на того с явным сомнением.

— Теперь вы, граф Матиас… Я буду прям и спрошу вас без околичностей. Можете ли вы заверить меня, что не имели никакого отношения к этому подлому нападению?

— В таких обстоятельствах ваш вопрос вполне оправдан, — с осторожностью отозвался Матиас, хотя и не предложил Келсону убедиться в этом с помощью физического контакта, как это сделал Расул. — Даю вам слово чести, что не участвовал в этом заговоре и ничего не знал о нем. Разумеется, я не одобрил бы никаких действий, которые поставили бы под угрозу жизнь моего племянника.

Сдержанно кивнув Матиасу, Келсон подумал, что тот наверняка сознает, что все они, он сам, Морган, Дугал и Арилан, а возможно, также и Брендан, сейчас с помощью чар истины пытаются установить его правдивость. Мельком взглянув на Моргана и на остальных, король убедился, что они согласны с ним:

Матиас и Расул, судя по всему, были невиновны.

Однако если даже один из дядей Лайема не имел отношения к покушению на его жизнь, Келсон не мог сбросить со счетов слухи, ходившие о старшем его брате Махаэле, ибо того уже давно обвиняли в гибели прежнего короля Торента, так что теперь, еще сильней, чем прежде, он чувствовал, что никому из Фурстанов нельзя доверять.

Взглянув вниз, Келсон обнаружил, что Дерри возглавил отряд стражников, которые взялись поднять со скал тело второго убийцы. Он подошел к кастеляну Орсала и попросил его, чтобы двое носильщиков, которые везли Моргана с Бренданом, занялись трупом, оставшимся на дороге.

— Государь! — воскликнул лорд Вассил. — Я не в силах объяснить, что здесь произошло. Я думал, что хорошо знаю этого человека, — он указал на мертвеца, которого стражники втаскивали на повозку. — А Гаэтан, тот, который бросился с обрыва, уже много лет беспорочно служил нам. Я уверен, что их обоих насильно заставили совершить это злодейство. Милорд Летальд ужаснется, когда услышит о том, сколь ужасным образом было нарушено его гостеприимство.

— Я ни в чем не виню ни вас, ни Летальда, — заверил его Келсон. — Однако если не возражаете, то думаю, что остаток пути я лучше пройду пешком.

Кастелян охотно согласился и, отправив свою повозку вперед, молча двинулся рядом с королем, возглавляя пешую процессию, к которой присоединились Морган, Лайем, Расул и Матиас. Следом за ними ехала повозка с телом убийцы, за которой шествовал молчаливый Арилан. Растревоженный Брендан уселся в следующую повозку вместе с Дугалом.

Поскольку о покушении было тут же сообщено хозяину замка, то внутри их ожидал совсем иной прием, нежели обычно при Орсальском дворе. Едва заслышав о нападении, совершенном на его высокопоставленных гостей, Хорт Орсальский отослал внутрь все свое многочисленное семейство и теперь ожидал прибытия Келсона, Лайема и их свиты вместе с отрядом стражников, взявших на караул. Это было совсем не в стиле Орсаля, да и сам он, встревоженный и оскорбленный до глубины души, выглядел не так, как обычно, — седые волосы растрепаны, одежда в беспорядке… Он стремительно сбежал навстречу процессии по широким ступеням в сопровождении двух широкоплечих тралийских пикеносцев.

— Милорды, даже не знаю, что сказать! — воскликнул он. — Тралия приносит глубочайшие извинения Гвиннеду и Торенту! — Он поклонился Келсону с Лайемом. — Не могу объяснить, что произошло, но уверяю вас, что мы предпримем все возможное, дабы установить виновников этого подлого заговора. Прошу вас, войдите внутрь и освежитесь немного. Милорд Аларик, рад видеть вас вновь…

С этими словами Летальд провел гостей в небольшую приемную, где им тут же подали прохладный эль и освежающий шербет, а так же свежие лепешки, сыр и фрукты. Он с жадностью выслушал рассказ Келсона о нападении, а затем расспросил обо всем еще и Лайема с Морганом, которые дополнили повествование гвиннедского короля, и расспросил даже Брендана, после того, как узнал, сколь отважно юный оруженосец устремился на защиту своего господина.

Наблюдая за Летальдом, Келсон понемногу расслабился, ибо теперь у него не осталось ни малейших подозрений в том, что его старый верный союзник не был замешан в происшедшем. Никогда прежде он не видел этого добродушного круглолицего человека таким взволнованным. Сейчас же он настороженно щурил свои серо-зеленые глаза и ерошил коротко подстриженные седые волосы, задавая гостям все новые вопросы, чтобы как следует уяснить себе происшедшее. В ухоженных пальцах, унизанных множеством колец, он задумчиво вертел кинжал неведомого убийцы-Дерини, и хотя под просторными сине-зелеными шелковыми одеждами скрывалось изнеженное тело, глубоко заблуждался бы тот, кто назвал бы Хорта Орсальского слабым.

Более того, он являлся весьма влиятельным владыкой, ибо правил не только островом Орсал, весьма удачно расположенном со стратегической точки зрения, но также являлся владыкой Тралии и верховным повелителем всех Форсинских пограничных княжеств, так что территории в его власти могли сравниться с Кассанским герцогством. Кроме того, он имел влияние на обширных землях, площадью превосходивших Меару и Конаит, и этого тоже нельзя было сбрасывать со счетов. Давний торговый партнер Торента, Корвина и Гвиннеда, он был главой семейства, которое многие века держало в своих руках всю торговлю на южных морях, — так что он являл собой одну из главных политических фигур на арене Одиннадцати Королевств.

— Я глубоко потрясен и огорчен, что подобное предательство могло созреть здесь, при моем дворе, — объявил им Летальд, когда выслушал, наконец, все рассказы людей, ставших свидетелями нападения, включая и Арилана, который с огорчением был вынужден признать, что не узнал ничего нового от мертвого Дерини и его сообщника.

— Прежде я не имел чести быть знакомым с графом Матиасом, — продолжил Хорт Орсальский, кивнув торонтскому принцу. — Однако я всегда считал милорда Расула человеком чести, даже если не всегда и не во всем соглашался с регентами, правившими его королевством.

Лайем, молча сидевший между Келсоном и Бренданом, задумчиво теребил оборванную завязку на своей некогда белоснежной рубахе, теперь грязной и измятой. Отец Иреней, до сих пор восседавший напротив своего короля безмолвно, поджав губы, встревоженно покосился сперва на Лайема, затем на Расула с Матиасом.

— увы, настали трудные времена, милорд Летальд, — признал он. — Многие в Торенте искренне радуются, что их падишах, наконец, вернется в родные края после столь долгого отсутствия и столь долгого регентства. И хотя все верноподданные приветствуют его возвращение, нельзя отрицать, что многое изменится после того, как он возьмет бразды правления в свои руки.

Дословно в этом утверждении не прозвучало ничего нового, и иеромонах лишь констатировал давно известные всем факты, однако учитывая его взгляд, брошенный на Матиаса, в словах Иренея читался ясный намек, что самые главные перемены ожидаются после того, как по возвращении Лайема будет, наконец, уничтожен регентский совет. Исподтишка покосившись на священника, затем на Матиаса, Келсон задумался, действительно ли он уловил в словах отца» Иренея осуждение, или это лишь померещилось ему, поскольку он сам подозревал в заговоре родичей Лайема. Расул сидел с задумчивым видом.

Матиас, опустив глаза, делал вид, будто пристально разглядывает стеклянный бокал, который вертел в руках. Похоже, он предпочел сделать вид, будто не уловил скрытого смысла в словах священника. Арилан, окинув присутствующих оценивающим взором, подал голос, едва ли не с вызовом:

— Любопытное замечание, — промолвил он. — Но то, что случилось сейчас, на дороге в замок, было двойным покушением. Погибнуть мог не только ваш король, но и наш. Разумеется, обе эти смерти были выгодны тем, кто достиг процветания во время долгого регентства в Торенте. Не так ли, граф Матиас?

Матиас аккуратно отставил в сторону бокал и поднял голову, уверенно встретившись взглядом с Ариланом.

— Как совершенно справедливо заметили оба святых отца, возвращение падишаха многое изменит в стране. В большинстве своем народ будет приветствовать его от чистого сердца. Порой регентство является необходимостью, но, полагаю, это не лучшая форма правления для королевства, даже с самыми лучшими регентами. Мой племянник еще юн годами, и поначалу ему потребуется помощь и поддержка, однако полагаю, что он вполне готов взять на себя всю полноту власти… И за это, хотя бы отчасти, я должен благодарить и вас, государь, — он учтиво кивнул Келсону. — Что же касается меня, то я всегда к услугам моего государя и окажу ему всю помощь и поддержку, что в моих силах.

— Мы оценили ваши речи, граф Матиас, — любезно отозвался Морган, прежде чем смогли ответить Келсон и Арилан. — Однако, полагаю, вы поймете нашу тревогу, если вспомните, что по крайней мере один из сегодняшних убийц был Дерини, и не просто Дерини, но маг, достаточно опытный и преданный своим хозяевам, который был готов на все, чтобы скрыть от нас свою подлинную сущность и имена тех, кто послал его. Боюсь, все это ясно указывает на то, что убийцы были родом из вашего королевства… Причем, возможно даже, высокородные Дерини, ибо, насколько мне известно, даже в ваших краях, подобными способностями обладает отнюдь не каждый встречный.

— Верно сказано, — ворчливо поддержал его Летальд. — И это меня очень тревожит. Как мог такой человек оказаться среди моей челяди, лорд Расул?

Это серьезнейшее нарушение всех договоренностей и дипломатического протокола.

— Милорд, я никак не могу нести ответственность за случившееся, — воскликнул Расул, вскинув руки в энергичном жесте отрицания. — Однако от лица Торента я приношу вам свои глубочайшие извинения и спешу заверить, что немедленно после прибытия в Белдор постараюсь лично разобраться во всем, что случилось сегодня.

На этой примирительной ноте, хотя и с изрядной долей неловкости, разговор продолжился. Было высказано еще немало предположений касательно происшедшего, но никто не делал прямых обвинений, — поскольку под подозрением были братья Матиаса, если не он сам, — но, наконец, Морган, проявив завидную тактичность, высказался, что небольшой отдых сейчас пошел бы на пользу всем присутствующим.

— По крайней мере, я бы точно с удовольствием избавился от грязной одежды, — с улыбкой промолвил он, указывая на свою запыленную рубаху. — А если Летальд, как это у него в обычае, запланировал на вечер одну из своих превосходных пирушек, которыми нас всегда встречают в Хортанти, то нам всем следовало бы немного подремать перед ужином. Он всегда недоволен, если гостям случается заснуть прямо за трапезой.

— Это верно, — согласился Летальд и, кивнув Лайему, поднялся на ноги. — Надеюсь, у меня будет возможность должным образом проявить гостеприимство по отношению к нашему высокочтимому юному гостю. — И он ободряюще улыбнулся мальчику.

Келсон, донельзя вымотанный, был рад подчиниться и беспрекословно последовал за Летальдом, который сам пожелал проводить их с Дугалом в отведенные королю покои. Иво и Даворан, его оруженосцы, уже находились там, вытаскивая чистую одежду из сундуков, доставленных с корабля, в то время как слуги подливали кипяток в ванну, установленную у окна, выходящего на море.

Едва лишь Летальд со слугами удалились, как Келсон тут же принялся стаскивать с себя грязную одежду.

— Интересно, Морган по-прежнему думает, что Матиас не заодно со своими братьями? — пробормотал он, выпутываясь из рубашки, в то время как Дугал, наконец, пришел ему на помощь и помог стянуть ее через голову, после чего осторожно прощупал огромный синяк, украшавший ребра Келсона, и король не смог удержаться от стона. Тунику Дугал протянул Даворану.

— Вот уж не знаю, — отозвался он. — Матиас явно не говорит всего, что знает, но, по-моему, он перепугался не меньше нашего, когда на вас с Лайемом напали. Присядь, и я посмотрю, что можно сделать с этим кровоподтеком.

Келсон не возражал, и, ощупав синяк, опустился на скамью рядом с ванной. Затем, после того, как Даворан стащил с него пыльные сапоги, Дугал опустился рядом на колени, положив одну руку поверх кровоподтека, а другой прикрыв Келсону глаза.

Уставший пациент глубоко вздохнул.

— Вот и славно, — пробормотал Дугал, начиная привычный ритуал исцеления. — Расслабься, и я сделаю все, что нужно. А когда закончу, ты искупаешься и сможешь немного подремать.

Забота Дугала вскоре принесла свои благотворные плоды, а горячая ванна еще больше помогла расслабиться, развязав узлы в ноющих мышцах и смыв дорожную пыль и грязь. Когда Келсон, наконец, лег отдохнуть, наслаждаясь ощущением чистых простыней, он позволил себя убаюкать привычным звукам приглушенной болтовни оруженосцев, которые в соседней комнате теперь помогали Дугалу принять ванну и завершали приготовления к ужину.

Но уже на самой грани сна, когда Келсон был не властен больше над своими мыслями, они невольно устремились к той части вечера, подготовиться к которой он никак не мог: к его неизбежной встречей с кузиной Аракси.

Глава десятая

…как на жениха, возложил венец и, как невесту, украсил убранством

Исаия 61:10

По крайней мере, Келсону ничего не снилось, хотя он некоторое время все же подремал. Но первое, что он ощутил после пробуждения, когда пажи явились разбудить и подготовить его к вечернему приему, было гнетущее чувство долга, и мысль об этом не оставляла его все то время, пока его обряжали в шуршащие алые шелка традиционного цвета Халдейнов. Затем в косу ему вплели витой золотой шнур и возложили на голову тяжелый, украшенный самоцветами золотой обруч, который Келсону придется надеть также на церемонию возведения на престол Лайема, — и корона эта показалась ему столь же тяжела, как и груз у него на сердце, ибо она вновь напомнила королю о его титуле и обязательствах.

Дугал оделся куда скромнее, брошью закрепив на плече поверх черной шелковой рубахи темный тартан цветов Маклайнов. Его туника была чуть короче, чем у Келсона, и он носил ее навыпуск, поверх черных штанов, заправленных в короткие сапоги. Косу он перевязал черной лентой, а на голове красовалась герцогская корона, удерживавшая в повиновении непокорные медно-рыжие волосы.

Ни он, ни Келсон не стали цеплять к поясу мечи, однако оба, не сговариваясь, взяли горские кинжалы-дирки, служившие одновременно украшением и опасным оружием в драке, куда более действенным в близком бою, нежели длинные мечи. В былые времена у них не было повода усомниться в своей безопасности при дворе Летальда Орсальского, но после покушения, которое им довелось пережить сегодня днем, даже сам Орсал, пожалуй, не смог бы поручиться, что все пройдет, как подобает.

Морган явился вместе с пажом, которого прислали за ними в назначенный час. На нем была шелковая туника болотно-зеленого цвета и такие же штаны, а на поясе, как и у Келсона с Дугалом, красовался кинжал. Он сопроводил их вниз, и музыка и веселый смех встретили их задолго до того, как гости достигли парадного зала. Семейство Орсала всегда славилось своей многочисленностью и любовью к бурному изъявлению чувств. В просторном зале было буквально негде яблоку упасть, здесь были бесчисленные детишки, близкие и дальние родичи, придворные и прочие гости, явившиеся поприветствовать обоих королей, встретиться со старыми друзьями и просто поучаствовать в увеселениях. Они жалели лишь о том, что королевский визит окажется столь коротким, ибо уже назавтра судам надлежало отплыть вверх по реке.

Внешне дневное происшествие никак не сказалось на манерах Летальда, хотя Келсон не сомневался, что за прошедшие несколько часов он отдал распоряжения строго усилить безопасность. В зале и впрямь было больше стражи, чем обычно, и наверняка их гостеприимный хозяин принял и другие меры.

Вместе с двумя своими герцогами Келсон, а за ним и Лайем со своими сопровождающими, с наслаждением окунулся в беззаботную и радостную атмосферу, всегда царившую при Орсальском дворе, где даже государственный прием умудрялись превратить в веселую встречу старых друзей, тепло встречая как давних знакомых, так и новых гостей.

— Добро пожаловать в мой замок, — провозгласил Летальд, делая широкий жест, дабы обвести рукой самую ближнюю свою родню, которых насчитывалось не меньше двух десятков человек. — Добро пожаловать всем вам! Моя возлюбленная супруга Нийя просит извинить ее, что она не явилась встретить вас, ибо очень скоро ей предстоит разрешиться от бремени. Очень скоро, — добавил он, изображая, как велик уже живот его беременной супруги. — Впрочем, если будет на то воля Божья, чуть позднее она присоединится к нам за столом, но стоять на ногах ей слишком тяжело в последние дни.

Удивленный, слегка шокированный, Келсон все же сумел улыбнуться и кивнул, в то время как Летальд, не смущаясь, продолжал:

— А тем временем я с радостью представлю вам своих детей. Как же быстро они растут, если их как следует кормить, доложу я вам, добрые господа! Но что еще остается делать отцу? — И Летальд возвел очи горе, изображая полнейшее отчаяние, и любовно привлек к себе крепкого плечистого подростка, а вслед за ним и еще одного паренька, и целую стайку других, каждого представляя по имени, прежде всего из Лайема, который видел их впервые.

— Вот мой второй сын, Роган. Думаю, герцог Аларик хорошо его помнит… Куда лучше, чем должно быть, хотелось бы ему или самому Рогану. Но впрочем, он славный мальчуган, очень славный. Я послушал вашего совета, Аларик, и Роган с удовольствием занимается теперь с учеными наставниками, — и он любовно растрепал сыну густые вихры.

— А вот и Сирик, мой наследник, который вскоре отправится на службу при своем дяде по материнской линии, короле Р'Касси. Отличное место, скажу я вам…

При этих словах вперед выступил рослый светловолосый юноша, чуть младше Келсона, и обменялся рукопожатием сперва с ним, затем с Лайемом. Отец его тем временем, едва выпустив из объятий Рогана, привлек к себе очаровательную девушку, миловидную и с вполне зрелыми формами.

— Позвольте вам представить мою старшую дочь, Реццу Элизабет… Она очень смущается, когда ко двору прибывают достойные молодые холостяки… А вот и двойняшки: Марсель и Марселина, — продолжил он, подбородком указывая в сторону улыбающихся мальчика и девочки, одетых очень похоже. — И крошка Эйнбет, которой всего шесть лет. А еще малыш Освин, зеница отчего ока…

Представления продолжались, и всех их вовлекло в этот нескончаемый водоворот. Калейдоскопом мелькали радостные лица, отовсюду звучали шутки, блестели самоцветы и украшения. Среди прочих к Келсону подошла также и его двоюродная бабушка Сиворн, приходившаяся сестрой Летальду. Она подставила ему щеку для поцелуя, а за ней последовала стайка хохочущих девчушек, его кузин, которые принялись роиться вокруг Келсона, торопясь чмокнуть его в щеку и в свою очередь получить поцелуй от него.

Чуть поодаль держались две старшие девушки, чьи лица, на восточный манер, были скрыты под тонкими вуалями, скрепленными серебряными коронами, как подобает принцессам. Та, что потемнее, с лукавыми глазами, была Ришель, и Келсон сразу узнал бы ее, даже не будь на девушке алого платья, ибо она так и лучилась счастьем ввиду своего близкого замужества. На ее спутницу он тщательно избегал смотреть, так что у него осталось лишь воспоминание о густых светлых волосах и изумрудно-зеленом платье, и о прикосновении мягких губ к его щеке через густую вуаль.

Но он не смел думать ни о чем больше, поскольку основным делом сейчас было представить Лайема надлежащим образом Летальду и его двору в новом статусе короля, наконец достигшего совершеннолетия, который вскорости должен взойти на престол в собственной стране. Лайем, который, судя по всему, все же примирился со своим статусом, надел корону, привезенную Матиасом из Белдора.., хотя вместо пышного одеяния из пурпурного Дамаска все же выбрал простую шелковую тунику с бронзовым отливом, которую преподнесли ему на прощание в дар Нигель и Мерауд. Вид у него был совершенно королевский, и Келсон внезапно поймал себя на мысли, что совсем не знает этого нового юношу, что стоял сейчас рядом с ним.

А Расул и Матиас почтительно держались поодаль в то время, как их господин обменивался любезностями с Летальдом и его семейством, и хотя сейчас на них были те же самые одежды, что и в Ремуте, Келсон внезапно поразился, что они выглядят какими-то чужими и незнакомыми, иначе даже, чем сегодня утром, ибо теперь их деринийское происхождение внезапно сделалось куда более очевидным, нежели в Ремуте. На другом конце зала отец Иреней о чем-то говорил с другим бородатым священнослужителем в длинном черном платье, и даже у него вид был отчего-то куда более зловещий, чем за те месяцы, пока он жил при дворе Келсона.

В чем же дело? Просто ли в том, что их родина теперь стала ближе, а Гвиннед, наоборот, куда дальше? Неужто две их страны и впрямь так сильно разнятся между собой? Келсон всерьез начал опасаться, что так оно и есть, и что различия станут еще более очевидными, когда они въедут на территорию Торента. Неужто и Лайем тогда сделается для него совершенным незнакомцем? До сих пор все они вели себя образцово во время путешествия, и Келсон ни в чем не мог упрекнуть спутников Лайема даже после сегодняшнего покушения. И все-таки они были торентцами и Дерини, а это сочетание нередко оказывалось слишком опасным в прошлом, даже при таком дворе, как в Орсале, где на Лерини никто не обращал особого внимания, если только представители этой расы не переходили границы дозволенного.

Однако явно таковым и был сегодняшний инцидент, — хотя, к вящему изумлению Келсона, случившееся никак не отразилось на праздничной атмосфере, царившей в этот вечер в Орсальском замке, и ему даже почти удалось на время прогнать прочь все личные заботы, что так тревожили его за последние дни: эту подтачивающую неизбежность поручения, к которому он не испытывал ни малейшей склонности.

Однако дело само напомнило о себе, и совершенно неожиданным образом, в самый разгар торжеств, когда они с Иво Хепберном, его дежурным оруженосцем, удалились из зала в поисках уборной, — Морган строго-настрого запретил королю покидать зал без сопровождающих. Они уже возвращались обратно и оказались в неожиданно пустынном коридоре, когда внезапно прямо перед ними возникла высокая, облаченная в черное фигура с закрытым тканью лицом, где из прорези виднелась лишь пара горящих черных глаз.

Смуглая сильная рука сделала повелительный жест, и указательный палец прижался к ткани в том месте, где должны были располагаться губы. Иво застыл на месте, вцепившись в рукоять кинжала. С уст его уже готов был сорваться изумленный возглас.

Келсон также инстинктивно подался назад, мгновенно поднимая свои щиты, но тут же заставил себя расслабиться. Он ведь ждал, что рано или поздно это должно случиться…

— Вам что-то нужно от меня, Келсон Гвиннедский? — промолвил негромкий голос, в то время как рука принялась разматывать складки ткани, и из-под кефии показалось смуглое лицо с длинным орлиным носом и коротко подстриженной бородкой.

— Принц Азим, — едва слышно поприветствовал того Келсон, склонив голову в церемонном приветствии, ибо Азим ар-Ракиф был дядей Росаны, братом ее отца и принцем королевской крови, — и к тому же являлся высокопоставленным членом таинственной пустынной секты, братства, именовавшего себя Рыцарями Наковальни, о которых Келсон почти ничего не знал, кроме этого имени. То, что Азим Достоин абсолютного доверия, было очевидно: жена Моргана обучалась у этого мага-Дерини, точно так же, как и Росана. Но на сей раз Келсону не слишком приятно было иметь дело с Азимом.

Азим устремил взор на Иво, как видно отдавая тому некий безмолвный приказ, ибо оруженосец немедленно закрыл глаза, чуть слышно вздохнул, и руки его опустились безвольно. Келсон с трудом смог подавить дрожь, когда взор черных глаз устремился на него, хотя прекрасно осознавал, что ни он, ни Иво не подвергались ни малейшей опасности.

— Я буду краток, — произнес Азим мягко и сочувствие мелькнуло в глубине его глаз. — Поверьте, я от всей души сочувствую вам, государь, но моя племянница просила передать, что постаралась позаботиться о вас и о вашем королевстве наилучшим образом.

Чуть позже вечером, если таково будет ваше желание, мне было велено отвести вас в то место, где вы сможете наедине поговорить с принцессой Аракси, вашей кузиной. Вам известны пожелания моей племянницы относительно нее. Она надеется, что вы поступите так, как велит вам долг перед Гвиннедом.

С силой втянув в себя воздух, Келсон медленно выдохнул, узами долга сковывая свой язык, хотя путы эти делались для него все тяжелее с каждым ударом сердца.

— Я в вашем распоряжении, милорд, и повинуюсь воле вашей племянницы, — промолвил он негромко. — Вы придете за мной сами, или мы где-то встретимся в назначенное время?

— Я приду за вами, государь, после того, как вы покинете стол Орсала, — с поклоном прошептал Азим. — До встречи.

Келсон едва заметил, как тот ушел. Показалось, будто маг-Дерини испарился прямо в воздухе, вслед за тем, как легонько коснулся виска Иво, стирая у того все воспоминания об этой встрече и одновременно освобождая его из-под контроля Дерини. Когда Иво негромко вздохнул, Келсон вмиг пришел в себя и лишь теперь осознал, что, видимо, и он тоже все это время находился в легком трансе… Хотя, в отличие от Иво, король мог с легкостью восстановить в памяти все происшедшее. С бешено колотящимся сердцем он последовал за Иво обратно в парадный зал, счастливый, что может раствориться там в относительной анонимности толпы… Ибо лишь там он мог попытаться забыть о своих тягостных мыслях.

Он сидел по правую руку от Летальда, между ним и его беременной супругой Нийей. Слева от Летальда восседал Лайем, а рядом с ним — старший сын Хорта Орсальского. Летальд ненадолго вышел из-за стола, чтобы обменяться какими-то шутками с Дерри и епископом Ариланом, а Сирик о чем-то негромко беседовал с Лайемом, широко улыбаясь, в то время как юный торонтский король рассказывал ему, вероятно, что-то забавное. Сзади Брендан и Пейн, тоже включенные в это беззаботное товарищество, подтянули поближе стулья и присоединились к ним. Лайем уже давно снял свой венец с самоцветами, который надевал на торжественный прием, предшествовавший ужину, и теперь, похоже, веселился от души.

Прочие торентцы, как видно, также наслаждались происходящим, погрузившись в праздничную атмосферу вечера и позабыв обо всех прочих тревогах.

Расул сидел по другую руку от принцессы Нийи, обсуждая с ней все те радости, которые приносит многочисленное семейство. Прочие члены королевского эскорта восседали на других концах стола и за двумя другими столами, установленными сбоку. Там Келсон заметил Сиворн и ее мужа, барона Савила, сидевших рядом с графом Матиасом, но никто из отпрысков Сиворн не показался за ужином, и за это он был им искренне благодарен.