Современная электронная библиотека ModernLib.Net

У кого как...

ModernLib.Net / Курсунская Жанна / У кого как... - Чтение (стр. 10)
Автор: Курсунская Жанна
Жанр:

 

 


      – Да, но это гораздо меньше, чем сумма, которую они получили за ракету-носитель. Короче, не волнуйся, те парни, что продавали, в убытке не остались. Тут у нас с ними полное взаимопонимание. Если бы такое взаимопонимание между Россией и Израилем было на высшем уровне, мы бы уже Белку со Стрелкой на альфа Центавра заслали. Короче, Довчик, он хоть и доктор географических наук, на самом деле заслуживает Нобелевской премии за изобретательность.
      – Он – доктор географических наук? Почему же именно он возглавляет проект по конструированию спутника? Мне представляется это не его специальность...
      – Фирочка, дорогая, он ведь не конструирует спутник, а только руководит работами... и деньги достает. Добывает... Нам... Ну и себе, конечно.
      – И как, успешно?
      – Думаю, да. Вчера один из двух пожертвователей к нам из Америки прикатил. Поддержать ученых из новых репатриантов. Русских ругал. Говорит: как это они вас, евреев, облапошили! Отличный дядька. Энергия из него плещет во все стороны! Семьдесят пять лет, а выглядит! Женская половина нашего коллектива вокруг него порхает беспрерывно. Говорят, заряжаются положительным отношением к жизни.
      – Помогает?
      – Пока да. Завтра жена его прибудет. Может, и наша мужская братия порхать начнет.
      – А жене сколько лет?
      – Сорок восемь. На фото – словно двадцать.
      – Хорошо, что он приехал.
      – Очень хорошо.
      – Как пацаны? Как Яков – мой новый юный друг?
      – Нормально. Бунтует. В первый класс пошел, через неделю забастовку в школе организовал.
      – Вот это да! Из-за чего?
      – Учительница сказала, что Израиль должен отступить к границам шестьдесят седьмого года, а территории отдать арабам. Он с ней спорить начал. Яков знаешь как спорит, стены трясутся.
      Она его из класса выставила, чтобы урок вести не мешал. Он домой приходит, говорит: «Папа, ты мне должен помочь написать три плаката. Нам учительница задала. Завтра игра какая-то будет интересная». Я и написал на больших белых листах то, что он мне сказал: «Да здравствует сильный Израиль!», «Свободу слова!», «Дайте права детям!». Яшка писать-то еще не умел тогда.
      – Круто.
      – Ага. Меня потом в школу вызывали.
      – Ты его ругал?
      – Я счастливый две недели ходил!
      – Почему?
      – Смелый мужик растет. Я бы на такое даже в десятом классе не решился.
      – Да. Израильский ребенок. А мне сейчас Алешина Девушка звонила. Алена. Говорит, его в армию призвали.
      – Ты знаешь, я так Леху уговаривал на другой факультет пойти, но он – ни в какую.
      – Теперь после армии поступит.
      – Поступит. Он упорный. Девушка его тоже ого! С характером...
      – Да. И толковая... Новый год через две недели, ты отмечаешь?
      – Нет. Только еврейский отмечаю осенью.
      – А мне до сих пор тридцать первого декабря грустно, очень снега хочется. Воздуха морозного, ядреного, Помнишь?
      – Помню. Запах у него такой особенный... Самый свежий.
      – Хрустящий!
      – Фира, запах не бывает хрустящий.
      – Не бывает... А в детстве был. Ты-то меня понял, надеюсь.
      – Я-то понял... Поезжай на Хермон, там уже две недели снег лежит.
      – На Хермоне снег, как у нас в Сибири в конце марта.
      – Точно. Не подходит для новогоднего.
      – Ладно, Витюша, удачи тебе в новом проекте.
      – Спасибо.
      – Ну все, пока. Дворе большой привет.
      – Нет, подожди, тебя в штат взяли?
      – Не взяли еще.
      – А тот пенсионер ушел на пенсию?
      – Ушел.
      – Значит, другого журналиста на его место взяли?
      – Угу. Но ты не расстраивайся, я тут еще курсы успешно заканчиваю «Презентация мероприятий». Много интересных предложений от разных компаний по производству всего на свете.
      – Очень голосок у тебя грустный.
      – Это тридцать первое декабря приближается.
      – А может, к нам приедешь на Новый год?
      – Не знаю... Не думаю...
      – А то приезжай, мы будем очень рады!
      – Может быть, спасибо, Витюша. Выключаю сотовый.
      Спутник... Алеша... Швыдко... А в прессе не было сообщения о том, что спутник разбился. Конечно, о чем писать-то. Вот если бы он бороздил Вселенную. Ладно, побороздит еще.
      Как хорошо, что через два дня приезжает Алена.
      В черных глазах Алены вся грусть еврейского народа.
      – Ты что, Аленушка?! Возлюбленный твой жив, здоров и невредим! Нельзя так убиваться!
      – Твой вот тоже здоровый и невредимый, и что с того? Можно подумать, ты радостная.
      – Ну ладно, у меня свои причины.
      – Свои. Такие же самые.
      – Мой возлюбленный за четыре тысячи километров от Иерусалима... И потом... Через две недели исполнится ровно десять лет, как я его не видела.
      – Ужас!
      – Ужас... А ты говоришь...
      – Десять лет! Как же ты выдержала?!
      – Не знаю... Не представляю... Понимаешь, человек ведь не сидит у окна в ожидании. Он живет. А жизнь выплескивает на него море проблем, которые нужно немедленно решать. Так летят дни, месяцы, годы.
      – Ты должна поехать к нему! – Алена хватает меня плечи и кричит вдруг так, что несколько прохожих удивленно оборачиваются: – Ты обязана! Обязана поехать к нему немедленно!
      – Алена, перестань орать.
      – Нет! Ни за что! Десять лет – это огромный срок! Ты должна увидеть его!
      – Зачем?
      – Чтобы что-то понять для себя.
      – Что понять?
      – Что ты действительно любишь его!
      – Конечно, люблю. Его невозможно не любить.
      – Нет, может быть, это давно стало твоей мечтой, просто мечтой, миражом, с которым ты живешь все эти годы. Может быть, он изменился и теперь совсем другой, не такой, каким ты его помнишь и любишь. Нет! Ты изменилась за десять лет и воспринимаешь все иначе. Фира, пожалуйста, где у вас тут поблизости агентство по продаже билетов? Я уверена, что можно успеть. Заказать билет на тридцать первое декабря, как раз на Новый год. Пожалуйста. Если у тебя нет денег, я могу одолжить. Мне мама месяц назад прислала тысячу долларов. Отдашь потом, когда будет возможность.
      – Нет, Алена, спасибо, Я не могу ехать туда.
      – Ты просто трусишь. Ты боишься разрушить свою мечту. Но это необходимо, чтобы жить дальше. Это необходимо тебе теперь. Поехали, умоляю, поехали в агентство. Я так хотела сделать для тебя что-то хорошее, что-то важное, по-настоящему важное. – Она оглядывается по сторонам и моментально находит нужную вывеску: – Вон, смотри! Даже ехать не надо. Агентство «Гранат». Хорошая компания, известна всей стране. – Она крепко сжимает мою руку.
      А ведь она права, эта маленькая женщина. Тысячу раз права. Я должна увидеть Геру. Я могу сделать себе такой подарок. Я заслужила его, в конце концов. И потом, увижу настоящий январский снег... Хотя у меня и одежды-то нет подходящей.
      Алена не отпускает мою руку ни на секунду. Через несколько минут мы уже сидим напротив миловидной сотрудницы агентства «Гранат». Она что-то ищет в голубом пространстве компьютера, наконец удовлетворенно улыбается:
      – Да, есть билет на тридцать первое декабря. Назад когда собираетесь?
      – Есть билет на пятое?
      – Фира, ты что, обалдела! У тебя на все лишь три дня выпадает!
      – А больше и не нужно, чтобы все понять... И потом, у меня одиннадцатого января важное мероприятие, а к нему готовиться основательно надо.
      – Какое?
      – Потом расскажу.
      – Девушка, оформляйте билеты, – приказным голосом говорит Алена.
      – Да-да, оформляю. Паспорт, пожалуйста.
      – У меня только водительские права с собой.
      – Пока права подойдут, а как у вас с визой?
      – Визу нужно?
      – У вас есть российское гражданство?
      – Нет. Я знаю, сейчас восстанавливают, но я еще не сделала этого. Как-то не нужно было...
      – Мы успеем восстановить. Успеем за две недели, – тараторит Алена, – у Йоси консул знакомый есть. Он с ним все время на связи. Оформляйте билеты, девушка.
      Через полчаса мы выходим из агентства. Январский буйный ливень обрушивается на Иерусалим.
      – Ого! И зонта нет!
      – Бежим! Тут близко до моей машины.
      Потоки желтой воды стремительно несутся по асфальту. Ветер рвет на части зонты, как годовалый малыш бумажные игрушки. Внедряемся в машину. Включаю обогрев, радио.
      – Кайф... – Алена блаженно откидывается на сиденье.
      – Возьми там полотенце сзади.
      – Спасибо. – Вытирает промокшие волосы.
      Я смотрю на потоки дождя, омывающие лобовое стекло машины, и вдруг отчетливо понимаю, что первого января увижу Геру.
      – Фира...
      – Что?
      – Ты должна позвонить ему сегодня или в крайнем случае завтра. У тебя есть его телефон?
      – Я помню его наизусть.
      – Номера могли поменяться за десять лет.
      – Могли. Это неважно. Я не буду ему звонить.
      – Но ведь его может не оказаться в городе. Люди иногда уезжают в командировку или в отпуск.
      – Уезжают.
      – И что тогда?
      – Тогда я его не увижу. Зато увижу снег. Настоящий январский снег. Пургу... Метель... Я тебе очень благодарна, Аленушка, за то, что ты затащила меня в это агентство. – Достаю из сумочки билеты на самолет. Смотрю на них как на что-то сверхъестественное, волшебное. – Всего две недели...
      – А если его не будет в городе?!
      – Значит, не суждено.
      ...Прошел уже целый месяц после моей поездки в Россию, а все события до сих пор перед глазами.
      Аквамариновое море в иллюминаторе самолета, припудренное тончайшими барашками облаков, сменяется густыми плотными горами снегов над черными лесами...
      Я появилась на пороге его кабинета. Повернула замок в дверях. Сбросила шубу и шапку и не в силах больше сдерживаться припала к его губам...
      Он нисколько не изменился за эти десять лет.
      А я?
      Он хотел сделать это тут же в кабинете, но мне не подходило место, где побывали десятки женщин. Я не была предметом развлечения. Тогда он не понял, в чем причина, но потом...
      Я сказала Гере, что жду его в гостиничном номере, и он примчался туда раньше меня. Он даже успел снять еще один номер на моем этаже. Оказалось, что в России гостей после одиннадцати вечера выгоняют.
      Я не помню, что мы делали эти три дня, кроме того, что ели, хохотали, говорили и занимались любовью. Да вот еще, гуляли по заснеженному городу. Конечно, играли в снежки, и я всегда побеждала, и меня не выбрасывали из команды. Покупали мороженое, от которого мои губы, и без того отвыкшие от морозов, превращались в деревяшки, но Гера быстро вдыхал в них жизнь, наверное, как когда-то Всевышний в уста Евы... Еще мы играли в слова и дорисовывали фигурки, чтобы получалось что-то конкретное.
      Я не помню, чтобы Гера оставил меня одну хоть на полчаса в течение этих трех дней. Отчетливее всего я помню теперь лишь острое, жгучее, почти невыносимое чувство счастья, которое, мне кажется, мы испытывали оба, отчего оно казалось еще острее и невыносимее.
      Мы не искали никаких разнообразий, занимаясь любовью. Гера лишь обнимал меня, и я уже была на грани оргазма. Хотя это слово вряд ли подходит к тому великому чувству, которое я испытывала, когда он прижимал меня к себе, а потом входил в меня, опутывая мою голову своими горячими ладонями и низким голосом:
      – Что? Что происходит?
      – Я люблю тебя. Очень-очень люблю.
      – Я снова нашел свой дом. Свой самый уютный дом. Мой настоящий Дом.
      Мы почти не говорили с Герой о моей жизни в Израиле или о его жизни здесь, словно боялись, боялись оба, что это напомнит нам о неминуемой разлуке.
      В аэропорту Гера затащил меня в ювелирную лавку. Там были очень красивые украшения с бриллиантами, сапфирами, рубинами. Мне понравились серьги, но оказалось, что он пришел сюда с конкретной целью – купить мне кольцо. И выбрал самое дорогое. Очень дорогое золотое кольцо, гладкое внутри, а снаружи обрамленное бриллиантами по кругу. Он надел мне его и восхищенно любовался своим подарком.
      Потом в Израиле мой знакомый раввин сказал, что по еврейской традиции это кольцо вполне может быть обручальным, так как оно гладкое внутри. От его слов мое сердце сжалось и, наверное, остановилось на несколько мгновений. Это было невероятное совпадение, ведь Гера, когда выбирал, даже не подозревал о еврейских требованиях к обручальному кольцу.

Глава 7. ГЕРА

      Обнимаю дочь, новоиспеченного зятя. Может быть, их брак будет счастливее моего? Хотя, собственно, что плохого было в моем браке с Норой? Было? Неужели я говорю о нем в прошедшем времени? Ведь мы стоим рядом. Моя супруга прекрасна. Ей пятьдесят лет, но выглядит она на тридцать пять. Великолепная фигура, сверкающие глаза, золотые пряди волос. Белое вуалевое платье с шелковым подкладом.
      Мой новый партнер – главный врач стоматологического центра – нечаянно сделал Норе такой сногсшибательный комплимент, что, думаю, его хватит на весь медовый месяц нашей дочери. Вениамин Иосифович подошел к Норе и, загипнотизированный ее лучезарным взглядом, произнес:
      – Разрешите от всего сердца поздравить неотразимую невесту с днем бракосочетания. И пусть даже через много лет этот день будет самым счастливым в вашей жизни!
      Я был польщен. Нора тоже. По-моему, она даже колебалась, говорить ли стоматологу правду, но выхода не было – настоящая невеста вот-вот должна была появиться в банкетном зале.
      – Спасибо, но, вообще-то, я не невеста, а ее неотразимая мать.
      Потом Веня еще танцевал с Норой три танго, и я был невероятно благодарен ему за это. Мне даже пришла в голову сумасшедшая мысль попросить его позаботиться о моей супруге – ведь Веня вдовец. Но тут же понял, что это переходит все границы – обращаться к главному стоматологу, которого я знаю без году неделю, с подобной просьбой. Тем более, я уверен, Нора сама сумеет найти достойного партнера...
      Наверное, нужно поговорить с Ритой. Но это может омрачить ее медовый месяц. Интересно, может ли третий месяц беременности быть медовым?..
      Я основательно подготовился к отъезду. Разделил наш семейный капитал на равные части. Свою и дочери переправил в швейцарский банк. Норина часть осталась в России.
      Я никогда не мог говорить с Ритой. Как не мог говорить с Норой или со своей мамой, хотя очень любил ее. К сожалению, я понял это слишком поздно, когда ее не стало. Мама, что сказала бы ты, узнав о моем поступке?
      Сегодня поздно ночью, когда закончится свадьба, я должен сообщить Норе, что уезжаю в Израиль на тысяча девятьсот восемьдесят один день, потому что числа имеют для евреев глубокое значение, как и буквы их Древнего алфавита.
      Бред. Сон. Сумасшествие. Завтра, 16 марта, мой самолет вылетает в Москву в час дня, а 17 марта в полдень прибываю в Тель-Авив.
      Я ничего не сообщил Фире. Она поступила бы на моем месте точно так же. Собственно, она всегда так поступала. Она всегда, а я – впервые.
      Осталось еще страниц десять из Фириного послания. Страниц десять, так и не прочитанных мной. Я прочту их в самолете и нисколько не удивлюсь, что все опять совпадет.
      Чем я буду заниматься в Израиле? На каком языке говорить? Что делать? Я бросаюсь в омут с головой. Нет!
      Это не омут, а целебный источник с живой водой. Я уверен в этом, как уверен в том, что моя мама поддержала бы меня, и я обязательно еще найду этому подтверждение.
      Фирины письма научили иначе смотреть на вещи, находить в окружающем особый смысл.
      А может быть, я просто безумно хочу ее? Хочу эту женщину. Желаю. Жажду Может, я раб своих сексуальных желаний? Только и всего. «Седина в бороду – бес в ребро», «Лишь счастливая любовь может продлить зрелому мужчине молодость». Примитивные афоризмы из журналов лезут мне в голову.
      Наливаю два бокала шампанского. Подхожу к дочери. Музыканты сделали перерыв, и она о чем-то оживленно болтает в кругу бывших одноклассниц. С удовольствием отмечаю, что Рита– самая привлекательная из них.
      – Дочь, можно с тобой поговорить?
      – Конечно, папочка.
      Рита выпрыгивает из девичьего круга, подходит ко мне.
      – У меня тост, – подаю ей шампанское, – немного странный, правда... тост... Я хочу выпить за то, чтобы ты хотя бы раз в жизни испытала то, что чувствую сейчас я.
      – А что ты сейчас чувствуешь, папа? – кокетливо заглядывает она мне в глаза.
      – Не только сейчас, а последние полтора месяца.
      – Да! Я понимаю, подготовка к моей свадьбе, волнения, единственная дочь.
      – Рита, речь не о тебе. То есть о тебе, потому что я хочу, чтобы ты узнала... настоящую любовь.
      – А Валерик, по-твоему, не настоящая?
      – Не знаю. На этот вопрос можешь ответить только ты и только самой себе... если, конечно, наберешься смелости.
      – А ты, значит, последние полтора месяца это испытываешь?
      – Да.
      – Ну и как?
      – Рита, не паясничай, моя ситуация может вызвать у тебя какую угодно реакцию, только не насмешку... Завтра я улетаю в Израиль.
      – Надолго?
      – Надолго. Очень надолго.
      – Значит, твоя любовь ждет тебя там. Кстати, мысль о любви к моей матери мне даже в голову не пришла.
      – Это только подтверждает правильность моего решения.
      – Где ты будешь жить?
      – В Иерусалиме.
      – Можно навестить тебя там с новорожденным внуком?
      – Рита, Рита, как у тебя, оказывается, все просто... Конечно, приезжай.
      – Говорят, иерусалимский воздух очень полезен для младенцев. О! Идея! Может, мне вообще приехать туда рожать? Медицина там на высшем уровне. И потом, родить ребенка на Святой земле – это грандиозно!
      – Приезжай, рожай, вскармливай. Я действительно буду рад и помогу тебе всем, чем смогу.
      – Ну вот и договорились! – Рита звонко чмокает меня в щеку. – Смотри только, чтобы твой внук не оказался старше твоего сына.
      – Как это?
      – Ну, новая семья, новые дети...
      – Я не думал о новых детях.
      – А ты подумай. Может, есть еще что-то важное, негуманное... Знаешь, я хочу поменять тост.
      – На какой?
      – Давай выпьем за то, чтобы ты все учел перед отъездом, чтобы в Израиле смог хорошо устроиться.
      – В смысле?
      – Материально. Мне понравилась твоя идея. Ваш брак с мамой давно уже приказал долго жить, а богатый папочка в Израиле – это очень удобно. Престижные курорты. Мертвое море. Что там еще есть?.. Кажется, горные лыжи зимой. Ах да, еще Красное море, коралловые рифы.
      – Откуда такие познания?
      – – Мы с Валериком долго спорили по поводу медового месяца, выбирали между Индией и Израилем.
      Ритина прагматичность ошеломляет меня.
      – Значит, ты поддерживаешь мое решение?!
      – Вполне. И нисколько не сомневаюсь, что у тебя все получится. Ты же у меня гений! Супермен! Короче, старый умный еврей. Ну, очень умный...
      – И не совсем старый.
      – Да уж! Похоже, тут я ошиблась.
      – Маме не говори, я сам.
      – Да. Это по-мужски. Думаю, наша прагматичная мама тебя тоже простит... на каком-то этапе. Грязи Мертвого моря ей очень пригодятся для продления вечной молодости.
      – Я разделил семейный капитал на три равные части. Твоя часть переведена в швейцарский банк. Я открыл там счет на твое имя.
      – О! Это самый лучший свадебный подарок! Я уже обожаю свою будущую мачеху и моих будущих сводных братьев и сестер!
      Мелодия вальса плавно захватывает танцующие пары. Валерик отвешивает поклон, забирает у меня Риту.
      – Совет да любовь, Герочка!
      У меня, оказывается, мировая дочь! Живи как хочешь, только про меня не забывай – открытым текстом.
      Если бы с Норой все оказалось также просто. Как вспомню о предстоящем разговоре, поджилки трясутся. Тридцать лет вместе прожили, под одной крышей! Дочь вырастили. Дом красивый, чистый всегда был. Уютный...
      – Ты сегодня странный какой-то... – Она подходит ко мне, лучезарная, неотразимая.
      Фотограф выскакивает, как черт из табакерки. Нора обхватывает меня за шею, прижимается крепко. Чувствую запах ее духов. Как давно я не вдыхал запах ее духов! Обнимаю ее за талию. Вспышка фотоаппарата озаряет нашу семейную идиллию. Нора чуть отстраняется, заглядывает в глаза:
      – Очень странный...
      – Только сегодня?
      – Не знаю... Я тебя редко видела последние полтора месяца.
      – Это тебе мешало жить?
      – Нет.
      – Мне тоже.
      – Что ж, по крайней мере честно. У тебя что-то серьезное на этот раз?
      Я дал себе слово больше никогда не врать женщинам. Но сейчас свадьба нашей дочери. Не место и не время для разговора, который должен состояться через несколько часов.
      – Давай поговорим на эту тему после свадьбы.
      – А ты не исчезнешь?
      – А ты действительно хочешь знать правду?
      – Да. Но на этот раз я не захочу закрывать глаза и делать вид, что мы идеальная пара.
      – Почему?
      – Потому что... ты же сам сказал, сейчас не место и не время.
      – Да. Хочешь станцевать танго?
      – Пожалуй, тем более что ты делаешь это прекрасно.
      Вновь обнимаю Нору за талию. Мы кружимся, и я замечаю устремленные на нас восхищенные взгляды Риткиных одноклассниц.
      – Что еще я делаю прекрасно?
      – Насколько я помню, ты все делал прекрасно. Только давно это было, многое стерлось в памяти...

Глава 8. ФИРА

      Что спасло меня тогда, после возвращения из России? После разлуки с Герой. Что спасло меня тогда от невыносимой депрессии? От непреодолимого желания бросить все, лечь и умереть?
      Конечно, категорический запрет еврейской религии на самоубийство. И еще обыкновенная презентация. Нет, конечно, не обыкновенная. Это была моя первая презентация. Я готовила ее два месяца. Собственно, это была моя дипломная работа. Кроме журналистики я изучала в университете еще управление бизнесом, прошла курс подготовки торжеств. Мама убедила меня сделать это. И, конечно, была права. Теперь я овладела уже тремя профессиями. Да и для журналиста быть специалистом в какой-либо области – большой плюс.
      11 января состоялась подготовленная мной презентация израильской фирмы, выпускающей пластмассовые изделия. Ее основатель до сорока лет был капитаном военного корабля. Потом его списали на берег по состоянию здоровья. 11 января фирма праздновала ее десятый день рождения. Морское прошлое владельца «Пластик-таль» сразу увлекло меня, открыв пространство для фантазии.
      Через три дня после моей встречи с Гершем Талем представила ему подробное описание предстоящего вечера и смету расходов. Вскоре мне сообщили, что я победила в конкурсе на проведение этого торжественного рекламного вечера.
      Я выбрала просторный зал, но гости должны были входить в него не через парадные двери, как обычно, а через длинный подсобный коридор. Стены коридора украшали тонкие полоски лент из серебряной фольги, рыболовные сети с застрявшими в них пластиковыми рыбками, водорослями, камнями и ракушками. Все это подсвечивалось таинственным голубоватым светом и, естественно, раскачивалось от сквозняка, так как оба входа были открыты настежь.
      В конце «подводного» коридора был устроен невысокий помост, ведущий к пластиковому бассейну. Здесь приглушенное коридорное освещение резко менялось на очень яркое, торжественное. Бассейн обрамляла чудесная лужайка из искусственной травы. Собственно, идея с бассейном была не моя, а царя Соломона. Это он, желая увидеть ноги прекрасной царицы Савской – злые языки болтали, что они покрыты густыми волосами – к прибытию ее в Иерусалим приказал покрыть настоящий бассейн прозрачным стеклом. Царица Савская не знала про стекло. Увидев бассейн, она по привычке приподняла платье, чтобы пройти через него.
      Мой бассейн был покрыт прозрачным пластиком, а под ним в специальном желе плавали разноцветные пластмассовые рыбки, колыхались кораллы, морские раковины и водоросли. Потенциальные заказчики проходили через это волшебное царство, и тут же у них могли возникнуть различные идеи по оформлению своих домов и офисов. Столы в зале были покрыты синими скатертями, а на белых пластиковых стульях лежали мягкие голубые подушечки. Официантки были одеты в белые блузки с матросскими воротничками и синие миниюбки. Девчонкам сразу понравилась эта форма, а гостям, по-моему, – еще больше.
      Сцена была оформлена в виде причала, по обеим сторонам которого плавно раскачивались большие качели, а также стояли шезлонги, на которых расположились желающие отдохнуть. Хозяин фирмы с удовольствием облачился в свою прежнюю военно-морскую форму. Платье для этой презентации его жена заказывала специально – оно получилось роскошным и вполне соответствовало морскому антуражу.
      Я здорово напилась в тот вечер – из-за разлуки с Герой и непонимания, как жить дальше, из-за головокружительного успеха своей первой презентации.
      Мне повезло: через час после начала торжества всем уже было не до меня. Всем, кроме Алены, которую я пригласила на это событие еще в тот день, когда она приехала ко мне в Иерусалим и так неожиданно заставила отправиться к Гере. Алена вызвала такси и благополучно доставила меня домой в полуобморочном состоянии, хотя утром я этого не могла вспомнить. Нужно было срочно искать точку опоры, то есть набираться сил, чтобы жить дальше. И тут предложения по организации различных торжеств посыпались на меня, как из рога изобилия. Это был хороший дополнительный доход и отличное занятие для моих нерастраченных сил.
      ...За три дня, что мы были с Герой, он так и не спросил у меня ни моего иерусалимского адреса, ни телефона, а я, естественно, тоже промолчала. Единственное, что он спросил в аэропорту, есть ли у меня муж. Я засмеялась и ответила по-еврейски – вопросом на вопрос:
      – Ты можешь представить себе хоть на минуту этого несчастного?
      – Нет...
      – Вот его и нет...
      Потом мы долго целовались... Дальше были снега, облака, воздушные ямы, напоминавшие мне объятия, аквамариновое море и лавинообразный дождь в аэропорту Бен Гуриона.
      Первую неделю после приезда я подолгу рассматривала визитку Геры, которую он сунул мне на прощание в нагрудный карман курточки со словами: «Звони хоть иногда. Или напиши письмецо. Хотя... кто теперь пишет...» Я до сих пор помню прикосновение его пальцев, когда он клал эту визитку в мой нагрудный карман.
      Потом визитка куда-то исчезла: и я подумала – к лучшему, потому что после нашей встречи никакой разговор по телефону не смог бы меня спасти, тем более – банальное письмо. Я словно оцепенела или потеряла душу. Точнее, она осталась там, с Герой, и продолжала купаться в пушистых январских снегах.
      Мне так и не удалось принести Ури ни одной информационной бомбы. Писала толковые статьи и серьезные обзоры, но в них не было ничего «взрывного».
      Я даже подумывала уйти из газеты и открыть свое дело, но остановило отсутствие начального капитала, и я решила повременить с этой идеей.

Глава 9. ГЕРА

      Мы входим в наш дом. В наш красивый уютный дом. Я достаю свои билеты в Израиль.
      – Я и не знала, что у тебя есть бизнес на родине предков.
      – Бизнес?..
      – А что это? Медовый месяц, как у Риты?.. Вот уж точно попала в яблочко.
      – Медовый месяц... Нора, я уезжаю в Израиль на долго. Это не командировка...
      – А что это? – Она смотрит на меня, ничего не понимая.
      – Это... Я буду там теперь жить.
      – С кем? С предками?
      – И с ними тоже.
      Нет, это невыносимо! Нужно немедленно все объяснить Норе.
      – Я уезжаю в Израиль к женщине, которую очень люблю... Без которой, моя дальнейшая жизнь не имеет смысла.
      – Хватит! – обрывает меня Нора, и я понимаю, что сказал совсем не то, что нужно было сказать, но изменить уже ничего невозможно.
      – Нора, умоляю, отпусти меня по-хорошему. Я очень благодарен тебе за все, что ты для меня сделала... Ты мне дорога... И всегда будешь дорога.
      – Как память?
      – Нет! Как человек, как преданный друг, который заботился обо мне все эти тридцать лет.
      Тяжелая, бесконечно тяжелая усталость наваливается на меня. Мне кажется, что я карабкаюсь из последних сил по склону отвесной горы, но мне не добраться до вершины – ослепительной ледяной вершины, разбивающей солнечные лучи на миллионы солнечных бликов, ослепляющих меня.
      Я опускаюсь перед Норой на колени. Слезы жгут веки. Я больше не могу их сдерживать. Они катятся по щекам, и вместе с ними с меня спадает напряжение последних дней.
      – – Гера... Я никогда не видела, как ты плачешь!
      – Я сам никогда не видел. Умоляю тебя, отпусти меня с миром. Помоги собраться, как только ты умеешь это делать. Ничего не забыть.
      – Господи! Гера! Ты понимаешь, о чем говоришь. Ты просишь меня помочь, собираясь уйти к другой женщине. «Ничего не забыть!» Чего не забыть? Зубную щетку, бритву, пижаму, сменные трусы? Может быть, зонтик? Там, кажется, сейчас дожди? Или темные очки от солнца?
      Я обхватываю руками ее голову:
      – Нора, я все равно уеду завтра в десять утра. Меня ничто не остановит. Я не могу без нее жить. Я хочу, чтобы ты тоже узнала, что это такое. Пойми же, пойми, наконец, если я не уеду, ты никогда не узнаешь этого чувства. Огромного чувства! Ты не испытаешь его, если я по-прежнему буду с тобой.
      – А тебе не приходило в голову, что я не могу жить без тебя, что этим чувством, о котором ты твердишь, я живу тридцать лет!
      – Нет... Это неправда, Нора. Оно должно быть взаимным. Только взаимным. То, что испытываешь ты ко мне, – не настоящее. Это не то!.. Понимаешь, не то. Это фикция, подделка, самообман.
      – Тридцать лет обмана?
      – Да... Прости меня, умоляю. Я ведь тоже не знал, что это подделка, пока не испытал настоящее. И ты испытаешь. Ты такая красивая, нежная, женственная... Невеста! Веня не ошибся сегодня. Ты еще будешь счастливой невестой...
      Она вдруг затихает. Смотрит мне в глаза, вытирает ладонями мои слезы.
      – Поезжай, Гера. Поезжай. Ты обезумел. Я не умею бороться с безумством. С сумасшествием. Твое место в сумасшедшем доме, но самое смешное, что именно этими словами описывает мне Израиль Викуля.
      – Викуля?!
      – Да. Я получила от нее письмо две недели назад, не успела показать тебе. Она с мужем уже три месяца живет в Израиле.
      – Вика Штрасман – твоя одноклассница – в Израиле?

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15