Звучность леса

      Уходили тропинкой по склону - под сосны. Где-то лаяла собака. Эхо далеко уносило лай, за Петровское озеро.
      - Ну мне пора, - девушка остановилась.
      - И мне пора, - сказал Андрей, - уже ночь.
      - И звезды ярко горят. В пятницу в одном месте уже подснежники появятся.
      - Так рано?
      - Совсем не рано. Уже пора. Ведь только кажется, что зима. А весна уже здесь. Я как раз пойду туда.
      - Я бы тоже пошел.
      - Ну и что же? Можно пойти вместе. Я буду ждать у большого камня возле дороги.
      - А где это?
      - У самой дороги, как поворачивать от Савкина к Святым горам. Камень большой лежит, и чаши на нем выбиты. Я буду ждать. Только приходить надо задолго до рассвета. Когда луна начнет садиться.
      Девушка поправила платок, коротко поклонилась и побежала тропинкой вниз к Сороти. Андрей пошел тропинкой к озеру.
      Кругом лежала ночь, однако Маленец светился. И оттого снега Маленца казались невесомыми. Тропинка не скрипела под ногами, да и сами шаги не были слышны.
      В пятницу Андрей проснулся рано. За окнами стоял мглистый свет. Так светят остывающие угли, если на них подуть. Яблони в саду стояли багровые. Однако приемник у соседа уже распевал. Дверь хлопнула, а шаги спустились по крыльцу. И соседа голос послышался, который спрашивал:
      - Вам чего?
      - Я просто так, - ответил голос девушки.
      - Просто так по ночам не ходят, - сказал сосед.
      Андрей вышел на крыльцо. Девушка стояла во дворе под яблоней.
      - Нехорошо так долго спать, - укорила она. - Я совсем заждалась там у дороги. А здесь меня допрашивают.
      - Я не думал, что так поздно уже, - сказал Андрей. - И мне, поверьте, от этого совестно.
      Земля уже была подморожена. Кое-где лежали багровые полосы сугробов. На земле валялась сломанная ветка яблони. Девушка подняла ветку, помахала ею в воздухе и направилась к калитке. С улицы возвращался сосед с ведром. Старик с хрустом прошел по заледенелому сугробу и наставительно посмотрел на девушку.
      - Зачем вы сломали ветку?
      - Я не ломала. Я просто подобрала с земли.
      - Не отпирайтесь! Кому еще было ломать?
      - Зря вы не верите людям, - сказала девушка. - Впрочем, возьмите эту ветку, и пусть она вам даст столько яблок, сколько вам хочется. - Девушка протянула ветку старику.
      - То-то же. - Сосед принял ветку и направился домой. - Деревья надо беречь, они должны давать плоды.
      Сосед ушел, неся в одной руке ветку, а в другой ведро. Луна висела низко над Тригорским, огромная, а небо вокруг нее выглядело черным, без единой звезды, и одновременно малиновым.
      Молча вышли на шоссе.
      Впереди на холме Андрей увидел большой валун. Словно кто-то исполинской рукой положил на траву отсеченную голову огромного тельца. По холму стекали длинные полосы заледенелого снега. Над камнем из больших долбленых чаш поднимались ровные языки желтого пламени. Пламя извивалось и светило без дыма. Вокруг стояли, склонив головы, люди. Люди стояли неподвижно. Одни в коротких, до колена, плащах и шлемах. Плащи багровой ткани, на шлемах отсвечивало пламя. Некоторые стояли в похожих на шлемы шапках. На пригорке возвышался старик, седой, длиннобородый. На его голове поблескивал стальной обруч. Одет старик был в длинную белую рубаху, подпоясанную ремнем. Держал старик в руке длинную палку и смотрел на вершину камня.
      За Маленцом ударил колокол и пробил пять раз.
      Андрей оглянулся в сторону колокола. Какая-то звезда покатилась с самой высоты и рассеивалась на лету, теряя свет и скорость. Андрей почувствовал, как пальцы тут же коснулись его руки, и девушка спросила:
      - Ты что сейчас задумал?
      - Ничего не успел.
      - Вот всегда так бывает, - сказала девушка горько. - Пойдем.
      Андрей взглянул на холм, все было пусто. Лежал камень, светила луна, и мглисто поблескивали на камне пустые широкие чаши. Шли по зернистому от холода асфальту, шаги звонко отдавались на дороге. Луна опустилась на далекие холмы за Тригорским. Луна была большая, светила пустынно, и казалось, до нее рукой подать.
      - И не верится, что сейчас там ходит эта машина, аппарат, и щупает, сказал Андрей, глядя на Луну.
      - И, может быть, размышляет, - подхватила девушка.
      - Ну о чем аппарат может размышлять? Размышляют за него на земле.
      - А может быть, не так, - сказала серьезно девушка. - Может быть, он тоже размышляет.
      - Чего ему размышлять?
      - А ведь никто не ожидал, что он будет там так долго ходить.
      - Да, он ходит, - сказал Андрей спокойно. - Я-то уж это знаю.
      - Откуда? - Девушка посмотрела Андрею в глаза.
      - Я кое-что делал для этого.
      Девушка отошла в сторону и некоторое время шла молча.
      - Ну как легче стало? - спросила она.
      - Нет. Я очень устал.
      - Значит, она страшная. - Девушка посмотрела на луну.
      - Нет... Просто я устал немного. Мне нужно передохнуть.
      - А я ее боюсь, - сказала девушка.
      Андрей тоже посмотрел на луну и потом окинул взглядом всю холмистую равнину. Равнина в это предутреннее время была багрового и одновременно пепельного цвета и поблескивала.
      На холмах залаяла гончая. Девушка схватила Андрея обеими руками за локоть. Лай приближался.
      Вдруг что-то зашуршало по асфальту. На шоссе выскочил и замер заяц. Он был большой, уже серый и смотрел в глаза. Мгновение он как бы размышлял и, казалось, надеялся. Потом рванул задними ногами по асфальту, поскользнулся и бросился через дорогу в лес.
      Тотчас же выбросился на дорогу крупный старый гончак. В нем не было резвости. В нем было знание дела и уверенность. Гончак тоже остановился. Глянул исподлобья и деловито поскакал все с тем же лаем.
      - Неужели догонит? - спросил тревожно Андрей.
      - Догонит, - сказала девушка упавшим голосом. - Обязательно догонит... Ну пойдем. Утро начинается...
      Далеко за дорогой среди сосняка наступал рассвет. Воздух быстро начал светлеть. На горе среди молодых сосен девушка остановилась.
      - Смотри, - она вытянула руку в сторону недалекой долины, - там Маленец.
      Самой долины видно не было, только видны были обступившие озеро сосны. Воздух там тоже светлел, как бы расступался. Потом он сделался розовым, и поднялось оттуда светящееся плоское и круглое облако. Облако легко и плавно вытянулось, затрепетало, поднялось выше и растаяло. И тут же во все стороны ударили лучи. Глазам стало легко. И запели птицы...
      Когда вернулся Андрей домой, сосед шел от колонки, нес в одной руке полное ведро воды. Другая его рука была замотана полотенцем. Сосед издали сердито, но в то же время просительно посмотрел на Андрея. Андрей прошел в свою комнату, выпил кружку воды и лег на постель.
      В дверь вежливо постучали.
      Андрей поднялся.
      - Войдите.
      Вошел сосед. Он сел на табуретку и пристально посмотрел на Андрея.
      - Добрый день, - сказал Андрей.
      - Какой же он добрый день?
      - Конечно, добрый, - Андрей улыбнулся.
      - Зачем же так над пожилым человеком шутить?
      - Как "шутить"? - насторожился Андрей.
      - Плохая это шутка. На старости-то лет зачем мне так? - Сосед вопросительно посмотрел Андрею, в лицо.
      - Какие шутки? - Андрей вдруг заметил, что в доме стоит удивительная тишина, не слышно ни телевизора, ни приемника. - Какие шутки? - повторил он.
      Старик размотал на правой руке полотенце и протянул Андрею раскрытую ладонь. В ладони возле большого пальца торчала маленькая ветка. Та самая, что девушка утром подняла с земли.
      - Что это? - спросил Андрей.
      - Приросла, - сказал старик укоризненно.
      Он потрогал ветку пальцем левой руки. Ветка только покачнулась - она крепко сидела в ладони. Почки на ветке уже заметно набухли.
      Снег только начал таять, а по лесу пахнет уже грибами. Уже влажные шорохи притаились по мхам. Еще ничего нет, а запах уже стелется. Особенно в полдень.
      Кругом туман. Савкино стоит в тумане, как остров на разливе. И Воронич. И Тригорское. На яблонях снега нет. Но яблони тяжелы от воды. С ветвей каплет. Звук этих капель слышен далеко. Кап... Кап... Стук... Стук... С крыш тоже каплет. И с хвои. День обещает быть пасмурным.
      Но внезапно туман оседает и является солнце. Все блестит, все тонет в сверкании. На молодых соснах капли горят, как иней. Лес ярок и сочен. Хвою хочется пить, пить ее прямо с ветки, зелеными, пахучими, густыми глотками На проталинах наливается брусничник. Он тяжелеет на глазах. Темная зелень его жгуче лоснится. Березы совсем зарумянились, они действительно похожи на девиц. Они томятся, они бы запели протяжно и ласково, когда бы вокруг было одно только поле, только чистое поле да ветер. Ветер тоже беспокоен. Ветер никак не может остановиться. Он спешит. Он не может найти себе места. У него тревожная душа. Как у этих камней, что завлажнели у дорог, и по оврагам, и в лесу. Камни тоже наливаются соком.
      Все обнажено. Все голо. Так перед утренним купаньем. В Дедовцах за Соротью гудят гуси, вопят петухи, басом лают собаки. Вороны прямо рычат. Цапли за Маленцом гогочут доисторическими голосами. К ним страшно подводить. Воздух душист и густ. Он весь набухает. От него тяжелеют веки, голову ломит.
      Дятлы усердствуют от всей души, и стук их похож на топот конницы.
      Лед лопается, и стон идет из одного озера в другое.
      Над землей тихо. По вершинам сосен идет ветер. И сосны шумят, как тяжелый дождь. Иногда этот шум похож на гул водопада. Сороть разлилась и заперла лед в Маленце. И вода еще прибывает. Нет уже ни Маленца, ни Петровского озера, ни Сороти. Разлив. И Сороть туда, где был Маленец, гонит лед. Льды теснятся, напирают и лезут на берег. Льды цвета черного серебра и как бы подернуты мхами. Льды раскалываются на пластины, чешуйки. Они мелко, гусельно наигрывают. И взбираются, взбираются на берег.
      Льды то шумят подобно снегопаду, то - вроде бы ссохшиеся ворота раскрываются со скрипом. Или в пустом доме шевелятся полуоткрытые двери. Верховой ветер слабеет. Облупившаяся кора сосен шелестит подобно льдам. И шорохи хвои напоминают поскрипывание льдов. Падают шишки. Нет, это стеклянные льдины раскалываются и рассыпаются по ветвям.
      - А почему бы человеку, стоя над озером, не сказать "ау"? - спросил Андрея знакомый голос.
      Такой голос не совсем неожиданный среди сосен и льдов.
      - Человек слушает ледоход, - ответил Андрей.
      - Ледоход и вместе можно слушать.
      - Вот мы и слушаем вместе.
      - Не всегда так получается, - сказала девушка и встала рядом с Андреем. - Однажды я видела здесь человека, и мне показалось, что вместе с ним можно слушать ледоход. Человек сидел на берегу и рисовал это озеро. Я стояла и ждала. Он закончил свою работу, и я окликнула его. И поманила пальцем. Он подошел. И я показала ему, как слушают ледоход. Я низко наклонилась к воде и сделала вид, что внимательно слушаю. Он тоже стал слушать. И некоторое время слушал. А потом ни с того ни с сего стал бить каблуками по льдинам. Я взяла и ушла.
      Девушка присела, подняла небольшую льдинку. Льдинка блестела на ладони. Девушка высоко подбросила льдинку, та упала на берег и рассыпалась на множество кристаллов. Из леса выбежала красная лиса, схватила большой сверкающий кристалл и побежала вдоль берега, высоко подпрыгивая Потом лиса встала на задние лапы, подкинула кристалл, а сама отскочила в сторону. Кристалл покатился по земле и начал рассыпаться. Лиса уставилась на девушку и села. Девушка двинулась к лисе. Тогда лиса вскочила, подбежала к воде, выхватила другой кусок льда и убежала в лес.
      - Какая же это лиса?
      - Это и есть лиса, - сказала девушка.
      - Зачем лисе лед?
      - А зачем синице море поджигать?
      Кто-то шел той стороной Маленца и напевал:
      Спой мне песню, как синица
      Тихо за морем жила;
      Спой мне песню, как девица
      За водой поутру шла.
      В наступающих сумерках человека видно не было, и пение как бы само собой двигалось вдоль озера.
      - Сейчас бы лодку да на разлив выплыть, - сказал Андрей.
      - А за мысом стоит лодка. Кто-то забыл или оставил. Все равно водой поднимет и унесет.
      - Так она чужая.
      - Тут ничего чужого нет. - Девушка взяла Андрея за руку.
      - Там сосед у меня совсем обиженный сидит, - сказал Андрей.
      - Он сам себя обидел, - сказала девушка. - Нельзя таким недобрым быть. А людям надо верить. Хороших людей больше, чем плохих. Может, хоть это на пользу ему пойдет.
      - У него на ветке этой уже листья распустились. Цвет набирает. А он руку все полотенцем заматывает. Всем говорит, что кипятком обварил. И приемник свой забыл. И телевизор не смотрит.
      - А хорошо ведь это. - Девушка улыбнулась.
      - Конечно, хорошо. Да жаль старика.
      - Глупый он. Ему бы радоваться надо. Ну ладно. Вот уедешь отсюда, тогда и отпадет ветка. Пусть он тогда и телевизор палит, и приемник свой крутит.
      - Уезжать мне отсюда совсем не хочется, - сказал Андрей.
      - Уезжать надо. - Девушка невесело наклонила голову. - Ну хорошо. Сегодня ночью заморозок ляжет, и весь цвет у него на ветке побьет. Только пусть он не гудит приемником да телевизором, пока не уедешь.
      - Не хочется мне уезжать, - опять сказал Андрей.
      Впереди в сумерках замаячила лодка. Она стояла на берегу. Но вода уже подмывала ее и покачивала. Лодка еле держалась у берега.
      Теперь трудно было все это назвать просто разливом. Расстилалось море. И в низкой тьме ночи светились острова.
      - Много лет назад я рыбачил здесь как-то с друзьями, - начал Андрей рассказывать. - Смешная получилась рыбалка. Взяли невод. Разлив большой тоже был. Только закинули, зацепился невод. Еле отцепили. Зашли в Маленец. Закинули. Опять зацепились. Мучились, мучились. Невод пустой, конечно. Отплыли под усадьбу. Тянем. Тяжело. Как бурлаки тащим. Вытянули перепугались. Уж не мертвую ли скотину выволокли? Какая-то странная кочка в неводе. Раздирали ее, раздирали. Только одного линя нашли. Зато громадный. В руках так и бьется. Бросили рыбалку - и домой.
      - Так оно и должно было быть, - сказала девушка.
      - Может быть, - согласился Андрей. - А ночью на веранде спали да и линя тут бросили. Только задремлешь, вроде кто-то вздыхает. И зубами скрипит. Собака, что ли, пробралась? Свет зажгли: нет никакой собаки. Опять легли. Снова кто-то вздыхает. С рассветом глядим, а это линь на полу дышит, движется. Положили его в ведро и выпустили в Сороть.
      - Уплыл?
      - Сначала на боку долго лежал. Потом встрепенулся - и от берега. Все же вернулся, поглядел на нас, дал круг - и в глубину.
      - Ты ведь не жил здесь тогда.
      - Да, я тогда учился уже. Но приезжал сюда. В деревне я жил раньше. За Волгой. Сено косил, пахал. С матерью мы жили. Колодец был у нас. Помню, на хутор к нам девушка одна зашла. Заезжая. Туча большая в небе стояла. Такие тучи у нас перевалами называют.
      - Перевалами?
      - Да. Потому что стоит, стоит, а потом куда-нибудь перевалится. И девушка к нам на хутор пришла из-под тучи.
      Андрей сидел на корме, девушка - на самом носу лодки. Весла лежали на бортах. Девушка руки заложила за голову.
      - Ты полюбил ее? - спросила девушка.
      - Я бы ее полюбил. Таких я тогда еще не видел.
      - Что же вам помешало?
      - Да ничего особенно. У нее жених оказался. И приехал.
      На пригорке в усадьбе начал бить колокол. И каждый удар Колокола уходил в свою, особую сторону. И далеко уходил он, и пропадал в своей стороне навсегда. На усадьбе вспыхнул огонек. Вспыхнул и погас. И опять вспыхнул.
      - Няня со своей лучиной, - сказала девушка.
      За Маленцом опять послышался голос:
      Спой мне песню, как синица
      Тихо за морем жила;
      Спой мне песню, как девица
      За водой поутру шла.
      - Значит, уедешь скоро, - сказала девушка задумчиво.
      - Не хочется мне уезжать. Давай уедем вместе.
      - Я никуда не могу отсюда уехать. - Девушка положила руки на колени.
      - Поедем.
      - Нет. А тебе ехать надо.
      - Мне здесь так спокойно. - Андрей нагнулся и зачерпнул за бортом пригоршню воды.
      Выпил воду.
      Девушка тоже зачерпнула пригоршню за другим бортом. Тоже выпила.
      - Теперь тебе уже не будет спокойно, - сказала она грустно.
      - А тебе? - спросил Андрей.
      Низкая тьма облаков рассеивалась, и в небе начали проступать звезды. Заметно холодало.
      - Там, на усадьбе, в доме окна большие, - негромко заговорила девушка. - Ночью встанешь у окна при таком разливе, а звезды все по воде рассыпаны. А зимой в камине гудит, и мороз на стеклах, и половицы поскрипывают.
      По голосу чувствовалось, что девушка думает совсем не о том, о чем говорит. По разливу ходило течение. Оно развернуло лодку и медленно понесло по кругу.
      - Теперь ты будешь счастливым, но жить тебе тревожно станет. Хотя ничего бояться не будешь, - сказала девушка.
      - Не буду я счастливым.
      - Ты помни обо мне.
      - Конечно.
      - Ты меня не забывай.
      - Как же я забуду?
      - Ты полетишь куда-нибудь?
      - Не знаю.
      - Если ты куда-нибудь полетишь, то обязательно обо мне помни. А я в это время буду о тебе думать. И мне за тебя станет страшно.
      Девушка села за весла и начала грести. Она гребла и говорила, как бы размышляя вслух:
      - Теперь ты будешь счастливый. Это человеку уже неподвластно.
      - А что "это"? - спросил Андрей и посмотрел под ноги.
      - То, что я тогда стала у тебя на дороге и ты меня увидел.
      - Я ведь тогда и не понял, кто ты и откуда появилась.
      - Я здесь все время. Когда еще никого и не было, я тут ходила над озерами.
      - Хорошо все-таки, что мы встретились.
      - Для того я тут и живу. Если я нужна человеку, ему и повстречаюсь. Теперь ты будешь счастливый.
      - Я все это время был счастливым, - сказал Андрей. - И сейчас я счастливый. Только мне тревожно.
      - Не нужно сейчас тревожиться. - Девушка положила весла на борта. - А то, что ты был счастлив... Это просто так. Это еще не совсем счастье. Это только начало. Ты был спокоен, и тебе казалось, что ты счастлив. А счастлив бы будешь тогда, когда не сможешь найти себе покоя... Ты помни обо мне, - попросила она еще раз.
      Лодка подходила к берегу. Там, на горе, светились окна. Воздух сделался холодным, и ярко сияло электричество.
      - Здесь на горе живет забавный человек. - Девушка вздохнула. - Он себе кухню летнюю во дворе поставил. Ради шутки написал на ней: "Харчевня". И русалку нарисовал. Теперь ему беды хватает. Туристы как придут, надпись увидят и валят. А дверь закрыта. Шум туристы поднимают, книгу жалоб требуют. Заведующего ищут. А ему это нравится.
      - Я знаю, - сказал тихо Андрей.
      - Я знаю, что знаешь.
      Лодка подошла к берегу и въехала на траву. Девушка сошла на берег. Она отошла несколько шагов и остановилась к лодке спиной. Андрей вытащил лодку далеко на сушу. Девушка продолжала стоять, Андрей подошел к ней и тронул за Плечо. Девушка обернулась, приподняла руки и приблизила их к Андрею ладонями вперед. Андрей тоже поднял руки и приложил свои ладони к ладоням девушки. Ее ладони вздрагивали, и Андрей увидел, что она плачет. Девушка плакала, но не опускала лицо.
      - Иди, - сказала она и быстро пошла к лесу.
      Андрей зашагал в гору.
      - Андрей! - крикнула девушка из лесу. - Андрей!
      И Андрей бросился на крик. Но услышал громкий бег. И уносился бег по лесу все дальше и дальше.
      Андрей вернулся к дому. Начинало светать. В комнате соседа гремел приемник. Андрей прошел к себе и, не раздеваясь, бросился на постель. Он заснул мгновенно.
      Но во сне почувствовал тревогу. Будто стоит он на краю света...
      Тогда Андрей проснулся и вышел на крыльцо. Сосед ходил по своему огороду, хозяйственно рассматривал грядки, держа в руках лопату, и бодро напевал. В его комнате пел приемник и гремел музыкой телевизор. Возле крыльца валялась на земле маленькая ветка яблони. На ветке съежились распустившиеся и убитые морозом цветы.
      Андрей вышел за калитку и направился на горку. Там шумели сосны, а тени их длинные ложились далеко вниз, до самой воды. Разлив был громаден. Из Маленца на широкое течение разлива выносило лед. Течение кружило его и несло. И Андрей увидел на разливе небольшую льдину, а на льдине стояла девушка. Девушка стояла в коротком светлом пальто, на голове трепетал синий платок. Она пристально смотрела со льдины в сторону горки.
      - Ау, - тихо сказал Андрей.
      Девушка подняла руку и стала махать ему оттуда, с самой середины разлива.
      - Ау, - повторил Андрей.
      Девушка сняла с головы платок и стала махать платком. Льдину кружило и уносило все дальше. Скоро она совсем пропала из глаз...
      Андрея охватило неистовое беспокойство. Он побежал по горке. Потом остановился. Потом опять побежал. И остановился снова. Ему стало казаться, что со всех сторон на него смотрят. И зовут разными голосами. Смотрят рядом и смотрят издали. Зовут из-за леса и зовут из-за горизонта. Андрей стремительно спустился с горы. Он шагал сильно и твердо. Прошел мимо соседа, мимо дома, мимо поселка.
      Он шагал через лес к автобусной остановке. В лесу пела весна. Андрей шагал и почему-то все повторял слова, которых раньше никогда не слышал, и даже не подозревал, что могут быть они на свете:
      - И теперь, когда роса уже высохла на тропинке, я прикладываю ладонь к земле и долго слушаю удаляющееся тепло шагов этой замечательной девушки, которую мне больше никогда не придется увидеть.