Звереныш (Вестник смерти)

И еще он просто разрывался между двумя желаниями. С одной стороны, его так и тянуло остаться созерцать вид из окна и наблюдать рассвет из водительского сиденья. А с другой — его ожидали картриджи. Решившись наконец, он вернулся в комнату, выбрал приключенческий роман и включил аппаратуру. Появились звук и изображение — звук глубоко раздавался в ушах, в то время как перед его глазами предстала вполне реальная картина описываемых событий. Каждый раз, когда эмоции переполняли парня, он, не в силах сдерживать себя, выключал звук и изображение и смотрел, как "Голубая стрела", слабо урча, катится по рельсам по направлению к Калифорнии и Убежищу...

До рассвета оставалось сорок девять минут.

Очень скоро Охотник поднимется. И облачится в одежды Охотника. И испросит благословения на святую месть...

Глава 6

Сверхразуму Хьюланна пришлось ждать всего несколько мгновений, пока органический мозг вернется к жизни.

Когда Хьюланн полностью пришел в себя, он сразу же ощутил сильный холод. Если наоли воспринимает температуру воздуха вокруг так остро, значит, положение дел оставляет желать лучшего.

Что, впрочем, так и было.

При падении он вылетел из вездехода и скатился по склону заснеженной горы, ободрав до крови в нескольких местах свою грубую кожу. Сейчас он лежал в глубоком сугробе, который намело возле семи толстых сосен. Выглядывая из свой берлоги, он изучал стенки колодца, пробитого его телом. Тепло кожи наоли растопило белые кристаллы, но из-за сильного холода они снова замерзли. Хьюланна покрывала ледяная корка, которая то таяла, то снова замерзала. В местах разрыва кожа нестерпимо болела. Раны не кровоточили только потому, что кровь застыла на морозе.

Даже наоли не могут долго выжить в подобных условиях. Шатаясь, он приподнялся, затем выпрямился и изо всех сил рванулся вон из сугроба. Он стоял на морозном воздухе раннего утра, за полчаса до рассвета, пытаясь разглядеть в темноте хоть какие-то признаки Лео и вездехода.

Но ничего не увидел.

К тому же даже то, что он видел, периодически покрывала пелена клубов пара, извергаемых всеми четырьмя его ноздрями. Особенно нижними, которые брали на себя основную нагрузку при дыхании. Хьюланна это сильно раздражало (он не мог прикрыть вторичные ноздри). А ведь ему нужно было сейчас действовать как можно быстрее и обдуманно.

Он поднял голову и начал осматривать гору, однако ее вершина была скрыта от глаз. Темнота и падающий снег ограничивали диапазон видимости на уровне тридцати футов.

Сколько же они летели с обрыва? В каком месте он вылетел из машины? Упал ли вездеход у подножия горы или завис где-то на полпути? Лео жив или мертв? Или умирает?

Хьюланн почувствовал, как его охватила паника после последних вопросов. Если Лео мертв или умирает, какая же у него теперь цель? Если Лео мертв и наоли не сможет помочь ему, тогда весь этот полет, все его преступление, с которого все началось, потеряли всякий смысл. Придется сдаться. Смысл утерян. Символ погиб.

— Лео! — громко позвал он, но слова унесло ветром, и они потонули в вое бушующей стихии.

Хьюланн развернулся, съежившись от' встречного ветра, сложил у рта руки и позвал снова. Его ладони чуть приглушили крик, но они и помогли несколько ослабить рассеивание звука ветром. Хотя, если предположить, что Лео мертв или без сознания, толку от его криков не много.

Он стоял, широко расставив ноги, по колено в снегу, осматриваясь по сторонам, растерянный и испуганный. За все предыдущие почти триста лет жизни он еще не оказывался в таком положении. Самые опасные ситуации пугали его не больше, чем крыса-мутант в подвале несколько дней назад. Да вдобавок ко всему, он находился сейчас в незнакомой стране, как в капкане, — без транспорта, полагаясь только на свои ноги, в то время как погода вокруг была до такой степени ужасной, что он не мог вспомнить что-либо подобное на своей родной планете. А где-то рядом был мальчик, возможно тяжело раненный, которого обязательно нужно найти. И даже если им удастся выбраться отсюда на дорогу, идти им будет некуда. У них нет друзей.

А ветер вокруг все кружил и кружил, задувая снег глубоко под чешуйки на его коже. В некоторых местах крошечные льдинки так и оставались там. Хьюланн стоял неподвижно, в то время как его глаза пытались различить какое-то слабое свечение вдали. Сейчас он больше напоминал статую, вылепленную сумасшедшим, чем кого-либо, хоть в какой-то мере наделенного разумом. Чужой среди чужого мира. Ему показалось, что даже ветер беснуется от одного лишь его присутствия, а снег падает только из-за того, что он просто стоит и всматривается в темноту.

Наконец он наугад пошел вправо. Ему подумалось, что это более подходящее направление, хотя и не было никаких признаков, по которым он мог это осознанно определить. Хьюланн полагал, что машина при падении с горы должна была оставить след, и он надеялся, что наткнется на этот след, последует по нему и найдет вездеход или то, что от него осталось.

По мере того как он продвигался вперед, удары мягких молоточков ветра неустанно избивали его. Он мог идти только согнувшись, превратившись в таран, чтобы пробить себе дорогу сквозь сплошную снежную преграду, которую выстраивала на его пути стихия. Завывала вьюга, охватывая его своим ледяным дыханием и унося во мглу. Он упорно пробирался к последней сосне, дальше деревьев не было.

Пройдя ярдов сто, он уже начал жалеть о таком выборе направления. К тому же он не обнаружил никаких признаков машины, только сплошное белое покрывало. Но его ведь не могло отбросить слишком далеко от машины. Хьюланн решил сделать еще двадцать агонизирующих шагов, после чего вернуться, чтобы поискать в другом месте. На семнадцатом шаге он оказался на краю. обрыва.

Наоли чуть было не оступился. Когда он опускал ногу, то почувствовал, как носок провалился вперед, — явный признак пустоты. Очень осторожно он оттянул ногу назад и опустился на колени, вглядываясь в неопределенную пелену снежной бури. Сосредоточившись, мало-помалу он начал различать очертания обрыва. Он не видел противоположного края. Тянулся обрыв на несколько сотен ярдов, но что там на другом конце и на каком расстоянии тот находится, определить не удалось.

Овраг был глубоким. Внизу проглядывали неясные острые очертания скал, то тут, то там выступавшие из-под белого покрывала.

Хьюланн поднялся и повернул обратно. После ста новых шагов он увидел, что ветер уже стер его следы, и вынужден был полагаться только на немногие знакомые признаки в окружающей его пустыне, чтобы выбраться отсюда. И, даже ориентируясь по соснам, как по указателям, он два раза сбивался с пути. Он нашел сугроб, в котором очнулся, так как при падении оставил глубокую вмятину и ветер не успел замести ее снегом за прошедшие несколько минут. Здесь он прислонился на какое-то время к стволу дерева, пытаясь восстановить дыхание, силы и хоть немного потерянного тепла.

Он начал сдирать лед, покрывший все его тело сплошной коркой, оставив нетронутыми только места суставов. Но вскоре бросил это бесполезное занятие, решив, что ледяной покров поможет сохранить плоть от жестокого ветра. Он не хотел думать о том, что мог бы избавиться ото льда, забрав тепло у своего организма.

После краткого трехминутного отдыха Хьюланн снова выпрямился, потянулся и отправился на осмотр еще неисследованных окрестностей слева. Сначала ветер дул со спины, и, казалось, он подталкивал Хьюланна, облегчая ему движение. Но вскоре эта иллюзия исчезла. Ветер обернулся огромным кулаком, безжалостно молотившим Хьюланна в спину, раскачивавшим его из стороны в сторону, чтобы бросить на землю и с воем закружиться над головой. Хьюланн насколько мог вжал свою продолговатую голову в плечи, хотя ледяной покров на затылке постоянно давал о себе знать.

В конце концов ему удалось различить на девственно чистой снежной мантии след вездехода, хотя снег уже начал заполнять его, а мощные удары ветра дополняли его работу, заметно сужая границы широкой полосы, оставленной машиной. Хьюланн посмотрел на верхушку горы. Интересно, как далеко отбросило Лео от машины? Наоли попытался вспомнить, как они падали, перелетев через обочину. Но все это было скрыто в полном тумане даже для его наблюдательного мозга. Ему оставалось только надеяться, что мальчик все еще находится в машине. И, зашагав по ее следу, он начал спуск, чтобы найти хоть что-нибудь.

Временами, когда путь становился слишком крутым, Хьюланн боялся оступиться и покатиться вниз, потеряв контроль над собой. В таких местах он становился на колени, переползая от одного ростка какого-нибудь кустика к другому, от одного выступа на скале к следующему. Здесь, наверное, машина зацепилась, а потом отлетела, продолжая скольжение.

Хьюланн нашел несколько искромсанных обломков.

Он прихватил с собой парочку и продолжал пробираться вперед, пока не понял, что это бессмысленно. Он откинул обломки в сторону, чтобы освободить руки.

Холодный воздух огнем жег легкие. В груди появилась какая-то странная боль, спазмы боли пронизывали весь торс с такой яростью, что это заставляло его останавливаться и скрежетать игловидными зубами так сильно, что на губах выступила кровь. Хьюланн понял, что нежные ткани легких обмораживались холодным зимним воздухом. Мягкая влажная внутренняя плоть твердела и трещала от такого испытания. Ему приходилось дышать чаще, неглубоко, чтобы воздух успевал хоть как-то согреваться по пути в легкие. Воздух с трудом проходил сквозь первичные ноздри, и Хьюланну пришлось напрячь мышцы первичной пары, чтобы протолкнуть блокирующий клапан дальше к пазухам носа.

Все вокруг стало загадочно серым. Приближался рассвет. Чуть позже наконец-то начало светать, и он различил впереди искореженный корпус машины.

Вездеход зацепился между двумя острыми скалами, которые возвышались подобно воротам в священную обитель. Сначала Хьюланн подумал, что кто-то нарочно установил здесь эти каменные монументы, но потом понял, что они были природными, хотя и очень странными образованиями. Машина висела на боку между двумя скалами, прижатая третьей, и была изуродована до неузнаваемости. Выбрав удобную позицию для наблюдения, Хьюланн смотрел на машину и видел только днище. Два ротора снесло, и все механизмы были оторваны. Да он и не ожидал увидеть машину в сохранности, чтобы продолжать на ней свое бегство. Хотя такая окончательная, полная смерть угнетала.

Хьюланн скатился по склону по направлению к машине и врезался в нее с задней стороны. Он ухватился за борт, тяжело дыша через вторичные ноздри. Когда он отдышался, то осмотрел вездеход, отмечая выбоины и царапины, затем зашел со стороны водительской двери. Вторая дверь была прижата к земле.

Он ничего не видел внутри, в кабине для пассажиров царил густой мрак.

— Лео!

Ответа не последовало.

— Лео!

И снова тишина.

Хыоланн пролез, изворачиваясь, к двери, совсем обезумевший от горя. Чувство вины, которое только-только начало пропадать, вспыхнуло еще сильнее, чем до этого. Если мальчик мертв, то это он, наоли, убил его. Да. Он. Потому что он был за рулем, потому что он был не достаточно внимателен, потому что он был наоли, а наоли всегда точно выполняют предписания, необходимые для успешного полета.

Дверь не поддавалась, зажатая изнутри изогнутыми и смещенными поврежденными частями. Машина лишь трещала по швам.

Хьюланн дергал дверь до изнеможения. Затем он снова позвал мальчика.

Тот не отвечал.

Он пытался уловить хоть какие-то признаки жизни в машине, но был оглушен бурей, усиливавшейся с каждой минутой. Ее завывания становились все более громкими и резкими.

Сделав еще несколько безуспешных попыток, Хьюланн осмотрел заднюю часть машины в поисках пролома в корпусе, чтобы пробраться внутрь. Он увидел, что ветровое стекло по всему периметру было разбито. По краям рамы осталось только несколько осколков. Он выбил их ладонью, затем, упершись ногами о скалу и капот, пробрался .в машину.

Лео, должно быть, отполз — или его отбросило — за сиденья в багажный отсек. Там осталось единственное безопасное место в тяжелой, искореженной машине. Хьюланн поднял вещмешок с ноги мальчика и перевернул его на спину.

— Лео, — позвал он мягко. Затем громче. Потом он уже кричал, хлопая ладонью по маленькому личику.

Лицо мальчика оставалось мертвенно-бледным. Губы слегка посинели. Используя чувствительные подушечки на кончиках пальцев, Хьюланн ощупал кожу мальчика, чтобы определить температуру его тела, и установил, что она была ужасающе низкой. Он вспомнил, какая у людей низкая сопротивляемость к холоду. Двух часов на морозе было достаточно, чтобы причинить непоправимый вред их хрупкому организму.

Он порылся в вещмешке, вытащил мощный персональный обогреватель и нажал большим пальцем кнопки на гладком сером предмете, похожем больше на отполированный водой камень. И в ту же секунду почувствовал мощный поток тепла, которое даже ему было приятно. Он положил прибор возле мальчика и принялся ждать.

Через несколько минут снег, набившийся в машину, растаял и потек по наклонному полу, скапливаясь в углах. Синее лицо мальчика начало розоветь. Хьюланн посчитал, что самое время ввести стимулятор. Из разбросанных в мешке медикаментов он наполнил иглу сывороткой и ввел ее в пульсирующую вену на запястье мальчика, стараясь быть предельно осторожным, чтобы не причинить вреда, не рассчитав свои силы.

Мальчик зашевелился и вдруг вскочил как после ночного кошмара. Хьюланн успокоил его, погладив по золотистой голове. Однако прошло еще десять минут после этих первых признаков возвращения Лео к жизни, когда мальчик осознанно открыл глаза. Они были налиты кровью.

— Привет, — сказал он Хьюланну. — Как холодно.

— Сейчас станет теплее.

Мальчик придвинулся к обогревателю.

— Ты в порядке?

— Замерз.

— А кроме этого? Переломы? Раны?

— Не думаю.

Хьюланн прислонился к спинке пассажирского сиденья, а сам сидел на том, что должно было быть стеной. Он глубоко вдохнул через рот и почувствовал, что первичные ноздри все еще закрыты, и открыл их. Теплый воздух приятно разливался по легким.

Через некоторое время Лео встал, придерживая голову руками, и начал массировать виски.

— Нам нужно выбираться отсюда, — сказал Хьюланн. — За нами скоро пошлют. Нам нельзя терять ни минуты. К тому же наш единственный источник обогрева очень скоро выйдет из строя, если мы будем включать его на полную мощность. Нам нужно найти место, где укрыться и восстановить силы.

— Где?

— Выше в горах. Нет смысла спускаться вниз. Мы не знаем, есть ли там что-нибудь вообще. А наверху — дорога. Если мы выйдем на дорогу, следуя по дорожным ограничителям, то обязательно рано или поздно выйдем к какому-нибудь зданию.

Лео с сомнением покачал головой:

— Это очень высоко?

— Не очень, — солгал Хьюланн.

— Но я замерз. И устал. А еще я очень хочу есть.

— Мы используем обогреватель, — сказал Хьюланн. — И сейчас немного поедим, перед дорогой. Тебе нужно как-нибудь справиться со слабостью. Мы должны спешить. Скоро пошлют Охотника.

— Охотника?

— Один из наших. Но не такой, как я. Он охотится.

Когда Лео заметил в глазах Хьюланна неподдельный ужас, он прекратил всякие пререкания. Наверное, существуют два вида наоли. С одними люди сражались — с такими, как Хьюланн. Хьюланн такой дружелюбный. А другие — охотятся. Может, это и объясняет, почему началась война.

Но Хьюланн дал ему понять, что есть только один Охотник — или всего несколько. Тогда вообще непонятно, зачем эта война. Все это оставалось сплошной загадкой.

Хьюланн вытащил что-то напоминающее по составу пшеничный хлеб — хотя, подумал Лео, вкус несколько отличался, и в худшую сторону. Он не сказал этого вслух. Хьюланн гордился качеством продуктов, которые ему удалось раздобыть, и считал их некоторыми из немногих наольских деликатесов. В любом случае спорить с этим означало унизить его.

Они также съели несколько рыбьих яиц, залитых кисло-сладким гелем. Это, отметил Лео, было действительно чем-то особенным. Он бы съел и больше, но Хьюланн указал на опасность того, что на переваривание пищи расходуется много тепла, и таким образом он потеряет тепло, необходимое для того, чтобы не умереть от холода. Поэтому было бы мудро использовать тепло более рационально.

После того как они закончили трапезу и по возможности согрелись, Хьюланн закрыл мешок и швырнул его в окно. Тот скатился по капоту и повис на скале. Затем наоли вылез сам, очутившись в снежном вихре, и вытянул Лео через разбитое окно. Они сползли на землю, Хьюланн подхватил сумку. Он поручил Лео нести обогреватель, не обращая внимания на протесты мальчика по поводу того, что наоли был абсолютно голым. Хьюланн пообещал, что будет периодически приближаться к Лео, чтобы ловить волны тепла.

Они направились вверх по склону горы. Несмотря на то что был уже день, видимость улучшилась не намного. Они могли различать только расстояние в пределах тридцати шагов. Облака висели низко-низко и грозили остаться в таком положении надолго. Но Хьюланн был доволен. По крайней мере, из-за темноты и сплошной стены из белых хлопьев Лео не сможет увидеть, как далеко от них вершина горы...

— Я пойду впереди и буду прокладывать дорогу, — сказал он Лео. — Держись ближе ко мне, шаг в шаг. Ползи, где я ползу, шагай, когда я встану. Договорились?

— Я могу выполнять приказы, — заявил мальчик высокомерно.

Хьюланн засмеялся, хлопнул Лео по плечу, повернулся и сделал первый шаг на пути к вершине...

...и одновременно с этим услышал первое слово тревоги по Фазисной системе.

Баналог напрягся всем телом, сидя на стуле, когда услышал, как в Фазисной системе прозвучали первые слова тревоги. Сладкий наркотик полностью прекратил свое действие еще час назад, но Баналог решил ждать по возможности дольше, перед тем как объявят тревогу и на поиски Хьюланна и мальчика выйдет Охотник. Сначала он подумал, что эта тревога касается не Хьюланна. Она исходила от женщины по имени Фиала, археолога и весьма известного в технических кругах современного эссеиста. Но когда он убедился, после первых же слов сообщения, что Хьюланн и ее связал и заткнул рот кляпом, он не мог больше ждать. Он присоединил свой голос к ее голосу.

Спустя всего несколько мгновений после их сообщения в офисе появились наоли и отвязали его от стула, вытащили кляп. Один из военных офицеров, которого звали Зенолан, был очень большой, на фут выше Баналога, настоящий супер-ящер с головой вполовину больше обычной. Он выхватил пустую иглу со следами наркотика из рук другого наоли.

— Сладкий наркотик? — спросил он Баналога, хотя это и так было ясно.

-Да.

— Когда?

— Вчера вечером, — солгал Баналог.

— Зачем он приходил сюда?

— Он приходил обследоваться. Зенолан осмотрел свисавшее с потолка оборудование в приемной офиса:

— Обследование? Ночью?

— Был еще не поздний вечер, — пояснил Баналог. — А пришел он вечером потому, что забыл о назначенной встрече. Или он так сказал. Я часами пытался связаться с ним, чтобы напомнить. Но он не желал этого даже тогда. Пытался найти отговорки. Но я не принимал ни одну из них.

Врач посмотрел на Зенолана, пытаясь определить, какой эффект произвел на военного этот рассказ. Казалось, великан поверил.

— Продолжайте, — велел он.

— Затем он пришел сюда и попытался обвести машину вокруг пальца. Что конечно же невозможно.

— Конечно.

— Когда я раскрыл его секрет, — что он прячет мальчика, — он применил силу, ударил меня головой об пол, после чего я потерял сознание, не успев войти в контакт с системой.

— Вы уверены, что это произошло не раньше? Баналог пришел в замешательство:

— Если бы это случилось раньше, наркотик уже Давно бы прекратил свое действие и я бы вышел на контакт с Фазисной системой.

— Вот об этом я и говорю. — Вы полагаете...

— Нет. — Зенолан мотнул огромной головой. — Забудьте об этом. Я просто не в себе.

Баналог фыркнул. Он знал, что лучше не переигрывать, изображая себя разгневанным. Преувеличенная ярость могла возбудить в них подозрение, будто он пытается что-то скрыть. Когда врач обдумывал свой следующий шаг, на столе зазвонил телефон. Интересно, подумал он, о чем же это частное сообщение, которое нельзя передать по Фазисной системе. Он взял трубку и услышал:

— Вы придете ко мне через десять минут, — произнес вкрадчивый, холодный голос. — Мне нужно полное изложение вашей истории.

Это был Охотник Доканил.

Охотник Релемар вышел из цистерны в тысячу галлонов на территорию сталелитейного завода в городе, который когда-то назывался Атланта. Он вступил в контакт с Фазисной системой и проинформировал военное командование, которое руководило его действиями (и, естественно, любого, имеющего выход к зоне Атланты и системе Четвертой Дивизии), что выполнил задание. Затем он прервал контакт.

Он даже не оглянулся, чтобы посмотреть на то, что когда-то было Сарой Ларами.

Охотник засунул когтистые руки в карманы шинели и направился через двор к воротам.

В воздухе чувствовался легкий морозец, а он не мог ходить без одежды, как другие наоли. Он был Охотником. Он был другим.

Где-то в это время...

Фиала закончила подготовку необходимых документов, чтобы подать прошение на должность директора археологической бригады. Это назначение первой должна была получить она, а не Хьюланн. А теперь не существовало больше никаких препятствий. Она не может не получить это место. Хьюланн и без ее помощи дал трещину. Сейчас она просто наслаждалась тем, что все произошло именно так.

Дэвид наслаждался рассветом из окна в кабине водителя в передней части мощного экспресса "Голубая стрела", в то время как поезд несся по двухмильному скату по направлению к равнине, где так легко набрать скорость. Это был самый красивый рассвет, когда-либо виденный им. Когда восхитительное зрелище закончилось и день вступил в свои права над миром, он решил немного вздремнуть в спальном вагоне.

Тело мертвого патрульного, погибшего под вездеходом Хьюланна, было накачено сладким наркотиком, завернуто в пурпурный саван, а затем сожжено...

Края воронки, где вели свою работу конверсирующие биоснаряды возле Великих Озер, продолжали расползаться, шипя и извергая сверкающий зеленый свет...

Глава 7

"Внимание!"

Сообщение обрушилось на Хьюланна с тяжестью огромного молота. Ощущение не было физическим. Оно ошарашило его сознание и чувства. Наоли замер, продолжая принимать поступающие сигналы тревоги до тех пор, пока их не заменили официальные распоряжения и инструкции, следовать которым он не собирался. Толку от этого было бы мало или не было бы совсем.

— Что случилось? — спросил мальчик.

— Обнаружили, что меня нет, а также узнали почему.

— Как?

— Они нашли того травматолога, которого я связал, заткнув кляпом рот, и женщину, у которой я угнал вездеход.

— Но откуда тебе все это известно?

— Фазисная система.

Лео с недоумением посмотрел на Хьюланна и сморщился так, что его рот и глаза, казалось, сошлись к кончику носа.

— А что это такое?

— У вас этого нет. Только наоли обладают подобной системой, благодаря которой можно общаться, не разговаривая, следовательно, поддерживать связь друг с другом на любом расстоянии.

— Телепатия?

— Что-то вроде этого. Только все происходит механически. Когда ты становишься достаточно большим, чтобы покинуть питомник, в твою голову вживляют маленький прибор.

— Питомник?

— Возле каждого дома в определенном месте обязательно находится специальный питомник, где... — Хьюланн вдруг замолчал, прищурив большие глаза. — Забудь об этом. По крайней мере, сейчас. Все объяснить не так уж просто.

Лео пожал плечами.

— Возьмешь обогреватель? — спросил он.

— Пусть он побудет пока у тебя, — отказался Хьюланн, — нам нужно идти.

Едва он сказал это, как вдруг послышался грохот, раздавшийся где-то поблизости. Он был похож на металлический скрежет, после чего по всей округе разносилось гулкое эхо.

— Что это было? — настороженно поинтересовался Хьюланн.

— Кажется, где-то там. — Мальчик махнул рукой влево.

Грохот повторился, на этот раз не так сильно, хотя скрежет металла стал более отчетливым. Казалось, что столкнулись две какие-то железные громадины.

Хьюланн старался подавить в себе страх, утешаясь мыслью о том, что вряд ли Охотник мог оказаться здесь так быстро. Охотник мог получить сигнал тревоги не раньше, чем Хьюланн. Так что у них в запасе оставалось еще достаточно времени.

Он повернулся и направился в сторону раздававшихся ударов. Лео, не отставая, следовал за ним. Не прошли они и сорока футов, как вдали сквозь пелену снега показались неясные контуры вышек, между которыми качался квадратный корпус вагончика.

— Канатная дорога, — с удивлением сказал Хьюланн больше себе, чем Лео.

Он был поражен этим зрелищем, хотя не раз уже слышал, что земляне строили эти сооружения там, где невозможно было установить лифт.

— Она должна куда-то вести, — предположил Лео. — Возможно, наверху поселок. Мы смогли б там укрыться.

— Возможно, — безразлично произнес Хьюланн, приковав свой взор к качавшемуся желтому вагончику; его движения, если прищурить глаза, напоминали танец какой-то огромной желтой пчелы на ветру.

— Ты говорил, что нам надо торопиться... — Голос Лео прервал его наблюдения.

Хьюланн перевел взгляд на мальчика, затем вновь на вагончик, который все еще пошатывался на едва заметном канатном волоске, и произнес:

— Может быть, нам действительно лучше прокатиться, чем идти.

— Тогда нужно спуститься вниз, к тому месту, где можно сесть. Все же легче, чем подниматься вверх.

Неистовый ветер то завывал, то умолкал. Казалось, с еще большей силой, чем прежде, проносился он меж деревьев, безжалостно расстреливая их снежной дробью.

— Я думал, наш путь будет короче, — вздохнул Хьюланн.

— Ты что, тогда солгал мне? — удивился мальчик.

— Выходит, так. Лео усмехнулся:

— Или ты сейчас лжешь, — наверное, ты просто хочешь прокатиться по этой дороге?

Знак стыда, свойственный наоли, проявился на лице Хьюланна. Мальчик вяло поковылял к ближайшей вышке.

— Хорошо, давай попробуем, — крикнул он, — хотя она может и не работать. Но ты все равно не УСПОКОИШЬСЯ, пока сам не убедишься.

Приблизившись к покрытой ледяной коркой металлической глыбе, они посмотрели вверх на желтую пчелу, которая, казалось, поджидала их под небесами. Они невольно отпрянули, когда вагончик вновь ударился о корпус вышки, издав режущий слух металлический скрежет.

— Вон, смотри! — воскликнул Лео. — Нам не придется спускаться на самый низ.

В двухстах ярдах от них на середине горы располагалась промежуточная посадочная станция. Ее лестница обвивалась вокруг вышки, опираясь у самого верха на длинную сваю и выходя таким образом на платформу, которая служила для посадки и высадки пассажиров. Из-за снежной пелены все сооружение приобретало какой-то призрачный вид и напоминало полуразрушенную башню замка, чудом уцелевшую со времен древней цивилизации.

Лео был уже в сорока футах от напарника; съежившись на ветру и бережно прижимая к груди обогреватель, он спускался по крутому склону, рассекая ногами снег и поднимая клубы белой пыли. Хьюланн, сбросив оцепенение, последовал его примеру. Лео поджидал его у лестницы, пристально глядя на металлические ступеньки. Он облизал губы и прищурился. Что-то беспокоило его.

— Лед, — наконец произнес Лео.

— Что?

— Лестница покрыта льдом. За ней не ухаживали еще с войны, поэтому подниматься будет тяжело.

— Но здесь всего лишь тридцать ступенек, — возразил Хьюланн. Мальчик засмеялся:

— Я и не говорил, что это невозможно. Давай попробуем. — И Лео ухватился за перила и начал подъем.

Они не преодолели и полпути, как он успел два раза поскользнуться, сильно ударяясь об обледеневший металл, а однажды чуть не завалился на спину. Если бы Хьюланн не оказался рядом, чтобы поддержать его, Лео давно бы уже валялся внизу с разбитой головой после многочисленных ударов о ступеньки, по которым пытался карабкаться, цепляясь за предательски гладкий лед. Хьюланн же уверенно держался на льду благодаря, как это выяснилось позже, своим прочным когтям на больших пальцах. Они рассекали лед, оставляя за собой на гладкой поверхности борозды, которые помогали взбираться наверх и мальчику.

Поднявшись, они разыскали пульт управления. Кнопки и рычаги заледенели, все щели между ними были занесены снегом. На помощь пришел серый камень обогревателя. Постепенно они — высвободили из ледяного плена все необходимые рычаги. Внимательно изучив все указания, чтобы быть уверенным в том, что и где нужно включать, Хьюланн нашел нужный рычаг и что было сил потянул его на себя. Раздался грохот, который заглушил даже стон вьюги. Низкий, сердитый звук, он был подобен гневу бога. Грохот постепенно нарастал все больше и больше, пока не перерос в монотонный гул надвигающейся лавины.

И тут наконец они увидели, как желтый вагончик медленно приближается к ним. Теперь им был понятен источник искусственного грома. От длительного простоя трос покрылся толстым слоем льда, который с треском раскалывался по мере продвижения вагончика. Длинные полупрозрачные обломки льда падали на белую землю. Желтая пчела подкатила к посадочной площадке, но остановилась чуть дальше Хьюланна и Лео, продолжая покачиваться от сильного ветра.

И все-таки вагончик сравнялся с платформой, но прежде, чем войти в него, Хьюланну и Лео пришлось оббивать лед на двери, так как ее невозможно было открыть. Сделав это, они запрыгнули в блестящий салон. Хьюланн не ожидал увидеть дюжину пассажирских сидений, обтянутых мягкой блестящей черной кожей. Хотя вид салона любого космического корабля наоли впечатлял куда больше, чем эта простая кабина.