37-й пост

      - Ну духи берегитесь, - язвит Джафаров, - сам Коцюба заряжается, готовиться менять новые штаны.
      - Джафаров, ты мне надоел.
      - Ешь, ешь, салага. Это я не я тебе надоел, это тебе подлая мыслишка надоела, а вдруг, зараза, пальнет вон из-за того камня.
      И тут банка вылетает из рук Коцюбинского на шоссе.
      - Стой, - ору я. - С машины.
      Солдаты попрыгали с еще не остановившегося БТР. Мне пришлось рвануть врачиху и мы вместе катимся с брони на мелькающую дорогу. Слышен грохот впереди и сейчас же барабанная дробь сотрясла бронь нашей машины. Мы лежим у камней. Я зажал Ковалеву к выемке дороги и пытаюсь оглядеться. Впереди дымит танк, но по интенсивной стрельбе ясно, что кто то из экипажа жив. Разведочного БТР не видно, видно его пропустили вперед, а врезали по нам... Наш БТР прижался к левой стороне дороге и стрелок башни ввязался в перестрелку. Солдаты разбросаны по дороге сзади. Кое кто постреливает из автомата. Но вот у обочины замечаю неподвижное тело. Сзади колонна стоит и тоже отстреливается.
      - Ты как? - поворачиваюсь к Ковалевой.
      - У меня колени...
      - Лежи тихо.
      Я перебежкой пересекаю шоссе и оказываюсь за корпусом бронетранспортера. Здесь так же лейтенант Петров.
      - Хреново дело, командир. Духи опоясали почти трехсот метровый участок подъема.
      - В противоположной стороне никого нет?
      - Нет.
      - Эй, - стучу по броне, открой дверь.
      Испуганный радист открывает двери.
      - Передай заднему танку, пусть шпарит по гряде, как только мы переедем на другую сторону дороги. Шофер, ползи осторожно вниз и прикрой врачиху, потом возвращайся на эту сторону.
      БТР пятится назад и корпусом прикрывает Ковалеву. Я за шиворот тащу ее из лунки.
      - Уходим, сейчас на это место посыпятся камни. Лезь в машину.
      - Я не полезу туда, с испугом говорит она.
      - Тогда перебегай вместе с машиной.
      БТР медленно переезжает на другую сторону дороги, я почти тащу Ковалеву на себе, прикрываясь его броней. И тут же грохот о броню усилился, мы отстреливаемся из автоматов и вдруг раздается противный свист и с грохотом на дорогу падают камни. Стрельба сразу прекратилась. Еще один взрыв на гребне, мы сваливаемся к колесам БТР. На нас сверху сыпятся камни и песок. Пыль медленно садится и тут мы видим, как по гребню кое где мелькают маджохеды, Еще один разрыв на гребне, впереди машины вместе с камнями на шоссе скатывается маленький человек. Он пытается встать и тут же падает обратно. Вспыхнула стрельба сзади нас, лопнула граната и вдруг все стихло. Лейтенант Петров подходит к лежащему маленькому человечку, тот отрывает голову и они смотрят друг на друга. Петров поднимает автомат и с выстрелом тело подбрасывает. Я подхожу к нему. В лоб убит мальчик.
      - Не слишком...
      - Нет. Ты не представляешь, старлей, сколько мы натерпелись от таких мальчиков с автоматами. Один такой проволокой руки и ноги пленным скручивал.
      - Свяжитесь с нашим разведчиком. Цел ли он? А потом посмотрим, что с танком.
      Танк накрылся. Два человека копошатся у гусеницы, раскладывая тела людей.
      - Костров...
      Грязный от копоти офицер выпрямился передо мной.
      - Товарищ старший лейтенант, один убит, один ранен. Машина повреждена.
      - Как ты?
      - Только ушибся.
      - Сейчас врачиха придет сюда.
      - Понимаешь, - он чуть не плачет, - главным делом я его видел... Ведь смог среагировать... развернуть башню..., но... как паралич... Он первый, прямо в упор из-за камня...
      - Брось себя винить. Ты шел первым, а первым всегда достается.
      - А как у вас?
      - Похоже один убит тоже, а вот сколько раненых еще не знаю.
      - Я думал у вас хуже. Весь огонь БТР принял на себя.
      - Задний танк спас...
      - Разведчик цел?
      - Цел.
      - Я понял.
      К нам подбежала Ковалева и тут же опустилась на колени перед лежащими.
      Колонна подтягивается к нам. Подбегает Хворостов.
      - Костров, жив дружище...
      - Жив...
      - Хворостов, как у вас дела? - спрашиваю я.
      - Пока двое раненых. Это не считая потерь с вашей машины. И еще попался в плен раненый дух.
      Ковалева поднимает голову.
      - У нас одного зацепило, один убитый, остальные с ушибами.
      - Итого двое убитых, четверо раненых и разбит танк. Многовато, а нам еще ехать и ехать... Хворостов давай сюда духа и переводчика. С ним то все в порядке?
      - Я сейчас.
      Хворостов побежал вдоль колонны.
      Мне приводят маджохеда согнувшегося от боли. Пуля попала ему в живот и он все время сгибается и подвывает. Прибежал без шапки мальчик переводчик.
      - Спроси его, - киваю на пленного. - Какой полевой командир командовал здесь?
      Мальчик быстро заговорил и дух чуть выпрямился.
      - Он все равно умрет и просит русского командира оставить его умирать здесь у дороги.
      - Оставлю, но только после того как он ответит на несколько вопросов.
      - Он говорит, что полевые командиры на этой дороге не хотят вступать в бой с русскими, что это добровольцы, которые под руководством родственника Максуда, Исмаила хотели задержать вас до прибытия главных частей, которые двигаются за русскими.
      - Дух, тоже доброволец?
      - Доброволец.
      - А где сейчас Исмаил?
      - Ушел в горы.
      - Значит за нами идет Максуд?
      - Да.
      - Положите его здесь у дороги. Все равно умрет.
      - Если он не врет, - замечает Хворостов, - то главная опасность сзади, а не спереди.
      - Она везде. Плохо быть последним.
      Теперь мы едем почти первыми, впереди лишь маячит разведчик, оторвавшись от колонны метров на сто. На броне нет раненого, который стеснялся Ковалевой, он убит и теперь лежит в одном из грузовиков. Прижавшись к башне, сидит Джафаров, его левая рука в шине. При прыжке с БТР он упал на камни и сломал руку. У Коцюбинского вся щека рассажена об камни, докторша замазала все йодом и теперь подсохшая кровь, создала из лица маску урода. Как я не гнал Ковалеву на другие машины, она все равно едет с нами, также поджав колени и прижавшись к другой стороне башни. Здесь же сидит и бывший пленник лейтенант Петров. Этот держится на стреме, крепко держа в руках автомат. Из бывшего состава нет также другого легко раненого, я его отправил на другие машины.
      - Сержант, а чего вы не захотели на другой транспорт, подает голос Петров.
      - Здесь роднее.
      - Но зато теперь в два раза опаснее.
      - С Коцюбинским сразу страх пропадет. Если бы не его консервная банка, быть нам всем в одеялах.
      - Как что, так Коцюбинский, - ворчит молодой.
      Мы проезжаем какой то перевал и тут разведчик впереди нас останавливается.
      - Первый, - слышится с него, - впереди провал...
      Наш БТР подъезжает к нему. Перед нами возникла удивительная панорама. Дорога километра три была прямолинейна, как натянутая нитка она медленно спускалась вниз и также медленно поднималась к противоположному склону гор.
      Все на броне насторожены и готовы скатится с машины.
      - Второй, третий подтянитесь все ко мне, - прошу я по связи всю колонну.
      У бронетранспортера собираются все офицеры.
      - Ну и видок, - говорит Хворостов, - если там стоит хотя бы одно орудие всей колонне конец.
      - Я тоже так думаю. Когда то здесь духи уничтожили целый мехполк. Петров, иди к разведчику, веди БТР на ту сторону. Проскочи потом еще на километр в глубь и если все чисто, вернись на тот гребень и сразу вызывай нас. Лейтенант, - киваю Хворостову, - ставь танк и орудие здесь. Если БТР обстреляют, фитили по высоте.
      Офицеры разошлись.
      - А вы чего здесь? - обращаюсь я к сидящим на броне. - Марш от сюда.
      Я протянул руку Ковалевой, но она соскочила сама. Все убрались с брони. Лейтенант перехватил автомат и побежал к разведчику, там, взобравшись на броню, присел за башней.
      - Приготовились, Петров пошел.
      Мы наблюдаем за движущейся машиной.
      Петров проехал по всей дороге до самого подъема, пропал за горбом вершины и вскоре возвратился обратно. Он подал сигнал, что все в порядке и колонна тронулась по этой странному пути.
      Как только мы перебрались через каньон, я приказал всем остановиться и опять собрал офицеров.
      - Товарищи офицеры, если тот маджохед был прав, то за нами идет Максуд и он захочет любым путем нас достать. Хорошо бы ему преподнести урок.
      - А если дух не прав? - засомневался Костров.
      - Прав он или не прав, но то что Максуд на хвосте я не сомневаюсь. В силу своего личного отношения ко мне, он не захочет дать нам возможность уйти на родину.
      - Старлей, я так тоже думаю, - говорит Петров. - Если и встречать Максуда то только здесь.
      - Раз так, маскируйте танк, выдвигайте между камней орудие. А бронетранспортеры подготовьте к неожиданному маневру. Всю пехоту на возвышенности и не высовываться. Джафаров. Сержант Джафаров.
      Он стоит рядом. Ему уже привязали руку к груди.
      - Воевать то можешь?
      - Могу.
      - Бери Коцюбинского, еще пару полу инвалидов и иди туда за хребет. Чтобы на нас с тыла не напали, охраняй дорогу.
      - Пошли, Корявый, - обращается сержант к Коцюбинскому.
      - Пошли, Однолапый...
      Они показались к вечеру. Без разведки, колонна бронетранспортеров и несколько грузовых машин двигались по дороге. Вскоре больше сорока машин вошли в каньон и первые стали подниматься по откосу к нам.
      - Хворостов, давай.
      Заревел двигатель танка он вышел на горб дороги и начал стрелять вниз. Забухало орудие. Колонна Максура сразу затормозила и гранатометчики Петрова выпустили первые ракеты. Наши БТРы выкатились на крошечные пятачки возвышенности и своими пушечками молотили грузовики Максуда. Неожиданно танк прекратил стрельбу.
      - Хворостов, в чем дело?
      - Снаряды кончились.
      - Как кончились?
      - Так. Их всего было шестнадцать.
      Через минут пять и орудие прекратило стрельбу. Там тоже доложили, что боеприпасов нет.
      - Черт подери, отбой. Где там Петров?
      Мы дождались лейтенанта Петрова с солдатами и, посадив всех на машины, тронулись в путь. У башни сидит по прежнему Ковалева.
      - А где сержант? - спрашивает она.
      - Сейчас посадим.
      Мы проехали метров триста и увидели Джафарова и его солдат, они стояли вдоль дороги и махали руками.
      Весь состав опять на броне. Джафаров посмеивается над Коцюбинским.
      - Ты у нас как талисман...
      - Это почему же?
      - Ты и раньше был не подарок, поэтому духи при виде твоей рожи всегда палили от страха не туда куда надо, а сейчас будут просто разбегаться...
      - Иди ты в...
      - Ну нельзя же так, Коцюба, здесь же женщины.
      Коцюбинский сплевывает и со злостью отворачивается.
      - Ребята, присматривайте за дорогой, - просит лейтенант Петров, - не отвлекайтесь, мы еще прошли не все испытания.
      Наступила тишина. Через минут десять Петров обращается ко мне.
      - Как ты думаешь, что сейчас делает Максуд?
      - Если жив, то по радио ведет переговоры с полевыми командирами, что впереди нас.
      - Думаешь нас все же поджидают?
      - Я здесь воюю давно и думаю, что сейчас надо ждать не прямого нападения, а мелких пакостей. Разгром колонны Максуда уже известен по всей округе, поэтому в лоб не полезут...
      - Значит, жди мин и камнепадов...
      - Еще забыл про снайперов...
      Ковалева поежилась, теперь мы до рези в глазах смотрим на дорогу и горы.
      Через два часа попадается село, на его окраине, трое вооруженных бородачей, стоят рядом с нашим разведчиком на дороге и машут руками. Бронетранспортер с чиханием останавливается рядом с ними.
      - Бекет, среди вас есть Бекет? - коряво спрашивает один из афганцев.
      - Я старший лейтенант Бекетов.
      - Бекет, мы предлагаем мир. Я командир отряда контролирующего семьдесят километров дороги. Ты не трогаешь нас, мы тебя спокойно пропускаем.
      - Я согласен.
      - Тогда прощай, Бекет, пусть тебя убьют другие...
      - Прощайте, чтобы вы без меня сдохли...
      Мы любезно раскланиваемся. В их глазах ненависть и ярость. БТР медленно разгоняется.
      - Интересно, выдержат они договор или нет, - спрашивает врачиха.
      - Посмотри налево и направо, здесь громадное село, почти город. Мы могли бы его смести его с лица земли...
      - Чем, - отзывается Петров, - у танка ни одного снаряда, гранат мало...
      - Но они то не знают...
      - В этом наше спасение.
      Колонна тянется по центральной улице. Похоже для афганцев война закончилась. Спокойно ходят люди, чуть ли не под колесами бегают дети, кое-кто даже машет нам рукой.
      Проскочили этот городок и на сухих однообразных плато стали попадаться сельскохозяйственные поля с маисом и кукурузой... и мелкие деревеньки.
      - Скоро ночь, где мы приткнемся? - спрашивает Петров.
      - Надо использовать благоприятную обстановку. Проскочить эту нейтральную территорию и ночью прихватить еще километров двести, если конечно удастся...
      Утром всегда ослаблено внимание. До наших, по моим подсчетам, километров двадцать. Только что рассвет вступил в свои права и мы поеживаясь от холода, въезжаем на последнюю каракулю горных дорог.
      - Тормози, - орет Павлов, - тормози.
      - Стоп, - кричу я в лорингафон, дублируя его команду.
      Грохот взрыва обрушивается на машину. Меня скидывает на крупный гравий и сверху чье то тело плюхается на спину. Опять оглох, в голове звон, с трудом пытаюсь подняться и отталкиваю мягкое тело человека. Да это же врачиха.
      - Галя, ты как?
      Она поднимает голову и открывает рот. Губы шевелятся, но я ее не слышу.
      - Чего ты говоришь? Я ничего не слышу.
      Меня хватают за плечи чьи то руки. Я оглядываюсь. Это лейтенант Петров, он оттаскивает меня в сторону. Постепенно звон исчезает и до меня доносятся звуки.
      - Лейтенант, ты как?
      - Чего то с моей головой. Лучше посмотри Королеву.
      Петров уже трясет врачиху.
      - Вы способны встать?
      - Я ничего..., я могу...? - cтонет она.
      - Там надо посмотреть людей.
      Пытаюсь встать и закололо так, словно в голову впились тысячи гвоздей. Подъехал еще один бронетранспортер, с него попрыгали солдаты. Меня поддерживает Костров.
      - Старлей, ты в порядке?
      - Что с машиной?
      - Наехали на мину.
      Я стараюсь сосредоточится на дорогу впереди машины. Постепенно резкость восстанавливается и видна небольшая воронка у истерзанного колеса БТР.
      - Как же разведчик прошел?
      - Черт его знает, точно между минами колеса прошли.
      - У нас много пострадало?
      - Почти все. Погиб шофер, в тяжелом состоянии радист и раненые на мешках внутри машины.
      - А как врачиха?
      - Блюет. Вон там за камнем.
      Теперь виден, торчащий из-за камня, вздрагивающий зад Ковалевой. Я пытаюсь распрямится и опять боль, но она уже током прошла по телу.
      - Пошли людей расчистить дорогу.
      - Хорошо. Стоять можешь?
      - Могу.
      Костров побежал к приближающимся машинам. Теперь я могу медленно оглядеться. На краю дороги лежит Коцюбинский, рядом с ним сидит прислонившись на камни Джафаров и тупо смотрит на дорогу. Недалеко, уже кто то в одеяло, завернул тело водителя. Остальные пострадавшие лежат на другой стороне дороги.
      Два солдата осторожно осматривают дорогу и через пол часа докладывают, что все в порядке, дорога очищена. Нам приходится бросить уже негодный бронетранспортер и укороченная колонна опять тронулась в путь. На этот раз я сижу на втором бронетранспортере, а в первом разведывательном, едет за старшего Костров. У нас на броне людей, как селедок в бочке, кроме старого состава, здесь все прежние знакомые, Джафаров, Коцюбинский, Королева. Лейтенант Петров поехал вместе с Костровым.
      Через час с правой стороны дороги возникает большое поселение. Идущий впереди бронетранспортер вдруг резко сворачивает и начинает обстреливать дома. Стреляют все, и те кто сидят на броне, и из башни, и даже из боковых лючков в броне. Наш БТР так же включился в это неистовство. Сжав зубы, с яростью палит Коцюбинский, Джафаров, придавив автомат к башне стреляет прицельно. Кто то из солдат встал и лупит из автомата веером. Вспыхнула ближайшая мазанка. В это время подъехал танк и сходу рванул корпусом в ближайшее строение и пошел, пошел дальше, по всему глинобитному поселку. С него спешно соскочили солдаты и, разинув рот, смотрят на вал пыли и обломков, двигающийся к центру поселения.
      Меня дергает Королева за руку. Она прижимается ко мне и кричит в ухо.
      - Останови ты это безумие.
      - Бесполезно, они обозлены.
      - Но там же ни в чем не повинные люди.
      - Это их участок дороги и кто т о из них заминировал дорогу.
      - Да сделай же что-нибудь.
      - Прекратить стрельбу, - ору я и для начала выстрелил из пистолета над ушами ближайших двух парней.
      Стрельба начала стихать и вскоре совсем прекратилась. Колонна неподвижно замерла, только труженик танк продолжать давить и утюжить поселок.
      Похоже все устали. Ночь, проведенная в дороге, сказалась на людях. Уже мало кто следит за окружающей местностью, солдаты дремлют, а я не даю команды становиться и отдохнуть. До наших осталось ровно полтора часа.
      Мы прибыли на ближайший контрольный пункт. Его командир, худощавый капитан с удивлением смотрит на проходящую колонну. Наш БТР останавливается рядом с ним.
      - Вы от куда? - спрашивает нас офицер.
      - С 37 поста.
      - Разве его... не это... Мы же были уверены, что вас давно нет...
      - Нет, не это... мы живы и целы.
      - О вас мне никто не сообщал... По этой дороге уже год из наших никто не проезжал.
      - А мы прорвались...
      - Я пойду доложу о вас в штаб...
      - Товарищ капитан, - я спрыгиваю на землю, - мои люди устали. Вы не против, если мы здесь встанем и пару часов отдохнем.
      - Хорошо. Вам все равно через тоннель сейчас не пройти. Там такое столпотворение... Отдыхайте и мне спокойней, как никак почти батальон за спиной. Встаньте там, вон за той высотой. Мои люди все просматривают, сразу предупредят если что.
      - Сзади наш катили маджохеды, так что будьте внимательны.
      Меня будит командир поста.
      - Старлей, проснись, маджохеды.
      Я тут же отрываюсь от брони и соскакиваю на землю. Привыкшие к чуткому сну солдаты, тревожно подняли головы.
      - Где?
      - Развернулись перед постом, но не нападают.
      - Почему так поздно разбудил?
      - Странно все. Не нападают, только разворачиваются, причем нагло. Открыто ходят, открыто стоят.
      - В ружье, тревога, - подаю я команду. - Выйти из-за холма. Развернуться лицом к посту.
      Колонна ожила. Бронетранспортеры зашумели моторами, выезжая на исходные позиции перед постом, солдаты спешно группировались за ними.
      Духи, действительно вели себя странно, они совсем не остерегались. Их БТРы спокойно стояли, вытянувшись в неровную линию, перед ними группировались маджохеды и что то кричали нам. Появилась белая тряпка, несколько людей, размахивая ей, шли к нам.
      - Бекет, у вас есть Бекет...
      - Чего это они? - удивляется капитан, командир поста.
      - Это они ко мне. Мой старые друзья. Я пойду на встречу, держите их на прицеле. Где переводчик? Передайте по цепочке, переводчика сюда, - кричу своим.
      Маленький солдатик отрывается от второго от меня БТРа и несется ко мне.
      Капитан доводит нас до своих окопов и спрыгивает в них, я же перескакиваю, а бедный переводчик сначала залезает в окоп потом бежит влево и по земляной аппарели вылезает на поверхность, опять мчится ко мне, делая такой невообразимый зигзаг. Теперь мы идем по нейтральной земле к приближающимся парламентерам.
      Я его сразу узнал. Это Максур со своими приближенными.
      - Привет, Бекет, - тараторит переводчик.
      - Разве ты еще жив Максур? Я думал, что оторвал тебе голову в ущелье.
      - Не нашлась еще пуля или снаряд, чтобы поразить меня.
      - Жаль.
      У него только нервно дернулась бровь, но Максур взял себя в руки.
      - Мне поручено предложить тебе перемирие.
      - Ты же хотел мой череп видеть у себя дома, как же пересилишь себя и не начнешь первым стрелять?
      - Я не только хотел твой череп, я хотел скормить собакам твое сердце, смешать с навозом твои кости, впрочем... мне и сейчас хочется тебя проткнуть вертелом и жарить на костре...
      - Максур, если тебе нужен я, мира не будет, если тебе нужен мир, выкинь из головы мысль о мести.
      - Это не моя воля, высший шариат республики и новый президент постановили прекратить военные действия. Убегающего шакала нельзя доводить до бешенства.
      - Впервые ты сказал разумные вещи. Прощай, Максур, мы приняли мир с автоматами на изготовку.
      - Прощай. Хоть бы ты сдох.
      Я повернулся и пошел к своим. Солдатик переводчик шел рядом.
      Часа через четыре опять появился капитан.
      - Старлей, твой батальон ждут у туннеля. Только что по рации начальник штаба дивизии дал шифровку.
      - А вы? Когда снимут вас?
      - А нам приказано продержаться сутки и идти за вами.
      - Счастливо отделаться от духов. Чтобы никто у вас не был убит или ранен.
      Колонна опять движется по шоссе. Солдаты повеселели, уже нет того напряжения и почти никто не следит за ближайшими холмами. Джафаров мурлыкает какую то песню, Коцюбинский ковыряет засохшую кровь со щеки, машину трясет и у него опять стало кровоточить, врачиха мечтает о чем то своем, солдаты переговариваются или курят.
      - Наши, - вопит молодой солдат.
      На пересечении дорог мы замечаем замершую цепочку грузовиков. Сначала там встревожились, увидев нас, но, услышав вопли радости наших солдат, паника прекратилась. Едем вдоль колонн и вдруг, на большом разрыве их, заметили регулировщика, отмахивающего флажком. К БТРу подходит капитан, с повязкой на руке.
      - Кто старший?
      - Я. Старший лейтенант Бекетов.
      - Вам приказано, грузовые машины, оставить здесь. Всех раненых и мертвых переместить туда. БТРы и танки отправить к туннелю в распоряжение полковника Макрецова.
      - Что произошло?
      - Пробка. В туннеле пробка. Вам все по месту объяснят.
      Опять унылый вид. Справа проплывает бесконечная колонна застывших машин, бензовозов, пушек...
      - Там что то произошло? - спросила меня врачиха, как всегда мертвой хваткой вцепившись в кронштейн башни..
      - Похоже произошло несчастье, но мне ничего не разъяснили.
      Мы подъезжаем к скоплению техники. Большая группа военных сосредоточилась у двух газиков. Я спрыгиваю с БТРа и иду туда. Толстый полковник выделялся среди всех. Он оторвал голову от карты, расстеленной на капоте, и уставился на меня.
      - Откуда, старший лейтенант.
      - С 37 поста. Прорвались сюда по южному шоссе.
      - С 37? Странно... По южному шоссе..., но мы там не воевали. Я не слышал о вас. Сколько у вас БТР?
      - Девять машин и один танк.
      - Прекрасно. Всех лишних людей с машин снять, оставить только шофера и еще кого-нибудь, кто умеет водить БТР. В туннели пробка, от отработанного газа машин, травятся люди, уже скончалось несколько человек. Задача выволочь сюда все застрявшие машины. Я здесь собрал еще несколько БТР возьмите над ними командование. Дайте шоферам противогазы или заставьте одеть марлевые повязки, пропитанные водой. У вас фельдшер или врач есть?
      - Врачиха.
      - Хорошо. Разверните здесь походный медицинский пункт, используйте для этого своих солдат. Всех отравленных и погибших вот на эту площадку.
      Он показывает вправо от туннеля, где раньше была, площадка для ожидания.
      - Но если там застряло много техники, то на этой площадки она не разместится. Сколько там машин?
      - Не знаю. Знаю одно, тоннель односторонний, поэтому если один БТР туда зайдет, другим надо ждать здесь у входа. Как только он вернется и притащит сюда машину, заезжает следующий. Здесь вы снимаете всех , кого найдете и транспортируете машину дальше, чтобы не загружать эту площадку. Вот в этот район, это ближайшая пустая площадка.
      Полковник тыкает пальцем на карту. Я вижу на ней кружок, километров за двадцать от туннеля.
      - Я понял. Разрешите съездить с первой машиной в туннель?
      - Нет. Занимайтесь здесь приемом пострадавших.
      - Есть.
      Солдаты вопросительно смотрят на меня.
      - Всем. Долой с машины. Поступаете в распоряжение лейтенанта Ковалевой.
      - Меня? - она в недоумении открыла рот.
      - Да. Разворачивайте здесь медицинский пункт. Сейчас сюда будут прибывать отравленные и мертвые.
      - Господи. Когда это кончится? Уже войне конец, а жертвам нет конца. Мальчики, тащите вон на ту площадку одеяла, плащ-палатки, НЗ и воду. А вы, она обращается к Коцюбинскому и Джафарову, - пройдитесь по колонне и соберите медикаменты, особенно поищите кислородные баллоны.
      - Баллоны?
      - Да, да.
      - Но где они здесь?
      - Ищите, может чего и найдете. В этой нелепой войне всякие чудеса возможны.
      БТРов набралось много, со всех частей понемногу. Первый ушел носом, а приполз кормой, ведя на прицепе "Урал", накрытый тентом. Мои ребята тут же на смотровой площадке распотрошили его. Восемь человек без памяти лежат на одеялах. БТР поволок машину дальше, а уже в туннель заехал следующий.
      БТРы притащили из туннеля около сорока машин. На площадке лежат в беспамятстве солдаты и офицеры, в стороне у самой подошвы скального склона завернуты в одеяло покойники. Несколько очухавшихся военнослужащих отползли в сторону или ушли к машинам, возле которых полно солдат. Уже стемнело, к нам подкинули еще нескольких врачей и санитарок, увеличили число бронетранспортеров для вывоза машин. Я подсел к грязному, как шахтеру под землей, капитану. Он сидит, облокотившись на камень и вяло поливает свою голову водой из бутылки.
      - Как себя чувствуете?
      - Хреново. Голова болит. До родины было два шага, а так и не дошел.
      - Скоро вас отправят.
      - Дудки, раз здесь этот толстый придурок, Макрецов, значит командующий что то задумал.
      - Что там произошло в туннеле?
      - Как всегда, неразбериха и трусость при бегстве. Шоферы замучались за баранками машин уже вторые сутки непрерывно удирают из этой сволочной страны. Эти, говнюки - офицеры- тыловики, вывозят все, от рваных кальсон до вагонов радиоэлектроники, после грабежей центральных складок Кабула. Вот и произошло несчастье, один из шоферов заснул за баранкой, врезался боком в стенку тоннеля и его машину боком отшвырнуло, под колеса, ехавшего попятам "Урала". Сзади этой пробки прибывали и прибывали машины и никто не догадался дать команду выключить двигатели. Так и стояли, пока люди не стали падать в обморок... Даже после этого, половина машин двигатели не отключила...
      - Там нет вентиляции?
      - А при строительстве этого туннеля вентиляцию не предусматривали. Считали, есть вход в гору, через тридцать километров выход, должна быть естественная циркуляция воздуха... О..., смотри, сам боров идет сюда, не тебя ли он ищет.
      К нам подошел полковник Макрецов.
      - Можно вас, старший лейтенант? - Мы отходим в сторону. - Доложите, как обстановка?
      - Двадцать два человека мертвы, около двухсот отравлены газом.
      - Понятно. Теперь слушайте внимательно. Через восемь часов сюда прибудет арьергард, прикрывающий нас по дороге на Кабул. Ему надо освободить дорогу. Там за туннелем наша земля и будет осуществлена торжественная встреча последних войск из Афганистана. За ней пойдут колонны застрявшие здесь. Командующий решил, чтобы не омрачать настроение граждан нашей страны, всех мертвых и тяжело раненых, также задохнувшихся вывезти в следующую ночь...
      - Но их же всех вырежут маджохеды. Основные же боевые части уйдут завтра...
      - Вот чтобы этого не было, соберите своих солдат и офицеров, всю свою технику и оседлайте вот этот перекресток, - полковник достанет карту и показывает злополучную дорогу, на которой я встретился с нашими. - Создайте здесь заслон.
      Нас всех перебьют, - мелькнула мысль, - опять не повезло.
      - Для вашего усиления, к себе присоедините отступающий пост с южного направления.
      - У меня нет снарядов к пушкам и патронов.
      - Вам все выдадут. Вон у крайней машины майор Селезнев, - Он кивает на толстенькую фигуру военного, лопающего большую банку консервированной каши с мясом, - обратитесь к нему, он все достанет. Машин со снаряжением и боеприпасами у него полно, так что будете обеспечены под завязку.
      - Разрешите сейчас моих людей вывести от сюда, - я киваю на площадку заваленную мертвыми и отравленными людьми, - надо им дать отдохнуть.
      - Выводите.
      - А как же эти..., - киваю на лежащих.
      - Сейчас организуем пустые машины и положим их туда. Когда вы утром следующего дня приедете сюда, пропустите всех перед собой в туннель.
      - Как же они здесь сначала на жаре, потом ночью в холоде, без квалифицированной пом...
      - Это не ваше дело, старший лейтенант. Вам приказано выйти последним, выходите. После вас не должно быть ни одной машины.
      - Разрешите идти.
      - Идите.
      Стало почти темно. Офицеры уныло стоят передо мной.
      - Собрать все машины, всех солдат, мы едем обратно на перекресток дорог, будем там прикрывать отступающие части.
      - Что они там, сдурели? - возмущается лейтенант Хворостов. - Опять мы. Мало нам 37 поста, так и здесь, как штрафников опять каждую гнилую дыру заталкивают.
      - А где полки прикрытия? - спросил Петров.
      - Они парадным шагом сегодня утром пройдут перед трибунами, там за хребтом. Показуха, мать ее..., а мы за это своими жизнями отдувайся
      - Показушники, хреновы, - тоже ругается Костров. - Им наплевать, что здесь столпилось столько людей и техники, больных и раненых, которым срочно нужна помощь... Ишь, что придумали, перед телеками повертеться, показать, какие мы лихие...
      И тут наш замполит вывернул такой мат, длинной в полторы минуты, что у меня даже кожу защипало под бинтами.
      - И это говорит замполит, - хмыкаю я.