Дом ужасов

      - Боюсь, старина, что разочарую вас, - ответил я, - но мне лично кажется, что корреспондент исследовал это дело под всеми возможными углами зрения.
      - Ах, вот как! - саркастических заметил де Гранден. - Что ж, по возвращении домой, мой друг, вам надо будет проверить свое зрение о окулиста. Смотрите, смотрите на эти фотографии, на эти изображения без вести исчезнувших женщин и не пытайтесь утверждать, что не подмечаете определенного сходства между ними. Причем я имею в виду не только это сходство, но и то, что все они похожи на мисс Ли, покинувшую сына доктора Мэрстона. Ну что, сейчас, когда я прямо указал вам на это, вы видите?
      - Нет... но почему... ну д-да... конечно! - бормотал я, снова просматривая снимки. - Боже праведный, де Гранден, вы правы, можно даже сказать, что все эти девушки - родственницы. Надо же, как это вы заметили?
      - Ничего я пока не заметил, - он пожал плечами. - И ничего не нащупал. Я просто вытягиваю руки, стараясь схватить что-то, вроде того несчастного слепца, над которым издеваются юные негодяи, однако мои пальцы не могу нащупать ничего определенного. Ба! Жюль де Гранден, да ведь ты круглый болван! Думай же, думай, глупец!
      Он присел на край кровати, уткнув лицо в ладони и наклонившись вперед, тогда как его острые локти буравили согнутые колени.
      Внезапно он выпрямился и его лицо озарила загадочная улыбка.
      - Черт меня побери, понял, кажется, понял! - воскликнул он. -Зверушки! Те самые зверушки, о которых бормотал старый похититель автомобилей! Они где-то в подвале! Траубридж, мы должны взглянуть на них, они Должны предстать перед нашими двумя парами глаз. Помните, как зловеще он тогда сказал, что она должна была стать одной из них? Клянусь сатаной, когда он говорил "она", то подразумевал наше несчастное дитя с глазами, как у лягушки.
      - Но почему... - начал было я.
      - Пошли, пошли, - прервал он меня, - я сгораю от нетерпения, и ничто не может меня остановить. Мы должны выяснить и сами увидеть, что за зверушек содержит человек, которому так нравится показывать девушкам в зеркале их обезображенные лица и который, черт побери, временами увлекается кражей автомобилей моих друзей.
      Мы поспешили вниз по главной лестнице и стали отыскивать дверь в подвал. Наконец мы нашли ее и, держа над головами пару свечей, начали спускаться по шатким ступеням в кромешную тьму подвала. Нас окружали каменные стены, и, судя по тяжелому, заплесневелому запаху, вскоре под ногами должна была оказаться голая сырая земля без малейшего намека на какой-либо дощатый настил.
      - Черт побери, - пробормотал де Гранден, останавливаясь у нижней ступени и приподнимая свечу над головой, чтобы лучше осмотреть это мрачное место, - в темницах древних замков и то приятнее, чем в этой преисподней.
      Я не мой подавить охватившего меня чувства тревожного ожидания и озноба. Вглядываясь в гладкие каменные стены, в которых не было ни окон, ни каких-либо иных отверстий, я готов был в любое мгновение повернуть обратно.
      - Ну вот, - сказал я, - ничего нет. Сразу видно, сплошная пустота...
      - Возможно, это и так, дружище Траубридж, - ответил де Гранден, - но я не привык полагаться на то, что видно сразу. Я всегда всматриваюсь основательно, а если и тогда ничего не обнаруживаю, то повторяю свой осмотр. Видите, вон гам какой-то деревянный настил? Как по-вашему, что это?
      - Э... часть пола, очевидно, - наугад сказал я.
      - Может, и так, а может, и нет. Давайте-ка посмотрим.
      Он пересек помещение подвала и подошел к дощатому покрытию, потом посмотрел на меня и удовлетворенно улыбнулся. - Обычно, мой друг, в полу не бывает никаких металлических колец, - он наклонился, чтобы ухватиться за массивное кольцо, прикрепленное к вделанной в дерево прочной скобе.
      - Ага! - воскликнул он, выпрямляясь и приподнимая дощатую крышку люка, под которой находился квадратный лаз. Вниз спускалась почти вертикальная деревянная лестница, конец которой терялся в непроглядной тьме.
      - Итак, начинаем спуск, - де Гранден повернулся и поставил ногу на верхнюю перекладину лестницы.
      - Не делайте глупостей, - посоветовал я. - Вы же не знаете, что там, внизу.
      - Вот именно, - согласился он, когда его голова была уже на одном уровне с земляным полом, - но, если мне повезет, как раз это я и узнаю вскоре. Вы как, идете?
      Не сдержав вздоха досады, я последовал за ним.
      Сойдя с нижней ступеньки, он остановился, подняв свечу повыше и внимательно огляделся. Прямо перед нами простирался прорытый в толще земли проход, своды которого поддерживались широкими досками и подпиравшими их толстыми бревнами, чем-то напоминая горизонтальную выработку примитивной шахты.
      - Кажется, картина начинает усложняться, - пробормотал де Гранден, ступая в проход. - Вы со мной, Траубридж?
      Я шел и гадал, что же ждет нас в конце этого темного, грязного коридора, но мой любопытный взгляд не замечал ничего, кроме покрытых грибками бревен и черных, сырых земляных стен.
      Де Гранден шел впереди на несколько шагов, и мы продвинулись метров на пять, когда он издал сдавленный крик удивления и одновременно ужаса. В два прыжка я оказался рядом с ним и огляделся. По обеим сторонам туннеля располагались прибитые гвоздями к бревнам белые поблескивающие предметы насколько знакомые, что разум поначалу отказывался узнавать их. Впрочем, никакой ошибки здесь быть не должно, ибо даже непрофессиональный глаз не мог ошибиться в определении того, что это такое. Будучи врачом, я, естественно, узнал их со всей определенностью. Справа висели четырнадцать тщательно соединенных друг с другом костей человеческих ног, составляющих единое целое от ступней до таза, отсвечивающих белесым, мертвенным светом.
      - Боже праведный! - вырвалось у меня.
      - Черт меня побери! - воскликнул в свою очередь де Гранден. - Сюда, сюда посмотрите, - он указал на противоположную стену. Там расположились четырнадцать человеческих рук, точнее их скелетов - от кончиков пальцев до лопаток, - подвешенных к вертикальным опорам туннеля.
      - Дьявольщина какая-то - пробормотал де Гранден. - Я знавал людей, которые коллекционировали чучела птиц и засушенных насекомых; встречал собирателей египетских мумий - даже тех, кого интересовали черепа давно умерших людей, - но никогда мне не приходилось видеть выставку рук и ног! Боже ж ты мой, да он, видно, совсем спятил или я вообще ничего не понимаю!
      - Так вот они какие, его зверушки, - проговорил я. - Да, определенно, человек, собравший такую коллекцию, не может не быть сумасшедшим. Тем более здесь, в этом месте. Бедняга...
      - А это что еще там? - перебил меня де Гранден.
      Откуда-то из темноты раздался странный, нечленораздельный звук, подобный тому, который издает человек с набитым пищей ртом, и, словно звук этот разбудил дремавшее в пещере эхо, он стал повторяться вновь и вновь, чем-то напоминая лепет полудюжины слабоумных.
      - Вперед!
      Размахивая свечей, де Гранден бросился навстречу неизвестному подобно воину, поднятому взвуком полковой трубы, и сразу же почти взвизгнул:
      - Смотрите, Траубридж, смотрите и скажите, что вы тоже видите это, иначе я подумаю, что просто сошёл с ума.
      Вдоль стены выстроились в ряд семь небольших деревянных ящиков, каждый из которых был снабжен откидывающейся кверху дверцей наподобие клеток, в которых деревенские жители содержат кур, да и размером они были примерно такие же. В каждом из ящиков находилось нечто, очертания которого мне не приходилось видеть даже в самом страшном сне.
      Это были человеческие туловища, страшно изможденные длительным голоданием и покрытые коркой засохшей грязи, хотя на этом их сходство с человеческой природой, пожалуй, и заканчивалось. Книзу от плеч и поясницы свисали переплетающиеся друг с другом щупальца отвислой плоти - верхние из них оканчивались плоскими, лопатообразными плавниками, имеющими отдаленное сходство с ладонями, тогда как нижние завершались почти бесформенными обломками, смутно напоминающими ступни лишь тем, что каждый из них был увенчан бахромой свисающей сморщенной кожи.
      Костлявые шеи поддерживали странно балансирующие карикатуры на лица плоские, безносые, лишенные подбородков, с ужасными, скошенными наружу и внутрь глазами, растянутыми до невероятных пределов ртами, м - о ужас! вытянутыми, разрезанными вдоль, выступающими сантиметров на десять языками, безжизненно мотающимися в тщетных усилиях вымолвить какое-то слово.
      - Сатана, твой гений посрамлен! - воскликнул де Гранден, поднося свечу к листку бумаги, прикрепленному к одному из ящиков на манер табличек, которые вывешивают перед клетками зверей в зоопарке. - Смотрите! - дрожащим пальцем он указал в сторону этого листка.
      Я отпрянул в ужасе. Это была фотография Элен Мунро одной из пропавших девушке. Здесь же имелась и надпись ее имя и фамилия.
      Ниже нетвердой рукой было нацарапано: "Уплачено 12.5.97".
      Как завороженные, мы двинулись вперед вдоль расположенных у стен ящиков. На каждом из них была фотография молодой симпатичной девушки и соответствующая подпись.
      И везде стояло слово "уплачено" и дата. Все девушки, о которых газеты сообщали как о пропавших без вести, присутствовали в этих ящиках.
      Наконец мы подошли к ящику, который был меньше всех остальных и в котором находилось особо изуродованное тело. На нем была фотография Доры Ли. Дата "платежа" была выполнена ярко-красной краской.
      - Черт побери, - шепотом, с оттенком истерики в голосе произнес де Гранден. - Мы же не можем вернуть этих несчастных людям: это было бы самым отвратительным проявлением жестокости. И все же я содрогаюсь при мысли о милосердии, о котором они наверняка стали бы молить нас, имей они возможность говорить.
      - Пойдемте наверх, - стал упрашивать я. - Нам надо будет все это хорошенько обдумать, а кроме того, если я еще хоть на минуту задержусь здесь, то определенно упаду в обморок.
      Де Гранден не стал возражать и пошел следом за мной из этой палаты ужасов.
      - Да, нам действительно есть о чем подумать, - начал он, когда мы поднялись в холл. - Если мы сжалимся над этими несчастными и прикончим их, то тем самым вступим в конфликт с законом, а с другой стороны, разве возможно выставить их в таком виде перед людьми? Непростое решение придется нам принять, как вы находите, Траубридж?
      Я кивнул.
      - Черт побери, а ведь какой башковитый малый оказался, - продолжал де Гранден. - И какой хирург! Четырнадцать ампутаций рук, столько же ног - и каждый пациент остался жив! Жив, чтобы жить и страдать от пыток в этой дьявольской яме! Уму непостижимо! Лишь безумец мог сотворить подобное.
      Нет, вы вспомните, Траубридж, вспомните и подумайте о том, как горевал этот доктор над телом умершего сына и как вынашивал он свою ненависть и жажду мести в отношении женщины, покинувшей его. И вот в его сознании ненависть к одной женщине трансформировалась в ненависть ко всем, которым было суждено ответить за грехи лишь одной. А месть-то какова! Как тщательно он должен был разрабатывать планы, чтобы завлечь их, сколько трудов было потрачено на то, чтобы сотворить это дьявольское сооружение, где хранились их бедные, несчастные, изувеченные тела, и каких высок достигло его хирургическое мастерство, когда он, даже будучи безумцем, смог превратить их некогда очаровательные лица и фигуры в олицетворение страшного кошмара, свидетелями которого мы только что явились. Это невероятно, ужасно! Извлечь из тела все эти кости, а жертвы продолжают жить!
      Он встал и беспокойно заходил по холлу.
      - Что же делать? Что же делать? - повторял он, ударяя себя ладонями по лбу.
      Я следил за его передвижениями по комнате, но разум мой был настолько потрясен увиденными зверствами, что едва ли я был способен кто-то помочь ему найти ответ на этот вопрос.
      Я безнадежно смотрел на него. Случайно взгляд мой упал на стену, в которую был встроен камин. Она медленно, очень медленно отклонялась от вертикали.
      - Де Гранден, - закричал я, обрадовавшись тому, что что-то отвлекло меня от страшных мыслей, - стена, стена наклоняется!
      - Стена? - повторил она. - О черт побери, и правда! Ну конечно, это дождь, он подмыл фундамент. Быстрее, быстрее, мой друг, в подвал, иначе эти несчастные существа погибнут!
      Мы кинулись вниз по ступеням, но сразу же почувствовали, что вся земля набухла от влаги. Колодец, который вел к тайному хранилищу безумца, наполовину утопал в булькающей, липкой грязи.
      - Святая Дева Мария! - воскликнул де Гранден. - Они погибли, как крысы в ловушке. Да упокой Господь их измученные души, - он повернулся, чтобы идти назад. - Пожалуй, так даже лучше. А сейчас, дружище Траубридж, скорее наверх, надо вынести отсюда то бедное дитя. Нужно спешить, если мы не хотим навечно остаться под руинами этого мерзкого дома!
      Гроза наконец истощила все свои силы и над горизонтом появилось красноватое весеннее солнце, когда мы с де Гранденом подвели измученную, едва державшуюся на ногах девушку к моему дому.
      - Драгоценнейшая, уложите ее в постель, - приказал де Гранден моей экономке Hope, которая вышла нас встречать, закутанная в неимоверных размеров ночную рубашку и преисполненная благородного негодования. - Она уже достаточно настрадалась.
      Мы прошли в мой кабинет. Он наполнил стакан виски и горячей водой, закурил свою вонючую французскую сигарету, потом посмотрел на меня.
      - Так как же могло случиться, мой друг, что вы не знали про этот дом? - требовательным тоном спросил де Гранден.
      Я глуповато ухмыльнулся.
      - Я свернул не там, где надо, и в итоге оказался на Эрбишир-роуд. Ее лишь недавно заасфальтировали, а прежде я ею не пользовался, потому что там практически было невозможно проехать. А поскольку я все время был уверен, что мы едем по Эндовер-пайк, мне и в голову не пришло увязать то место со старым поместьем Олмстед, мимо которого я проезжал сотни раз.
      - О да, - задумчиво кивнул де Гранден, - небольшой поворот с нужной дороги и - бабах! - какой же путь нам пришлось пройти назад!
      - А как же быть с этой девушкой? - начал было я, но он, взмахом руки остановил меня.
      - Этот безумец уже начал творить свое дьявольское дело, - проговорил он, - а я, Жюль де Гранден, прооперирую ей глаза и сделаю с ними все, что положено. Кстати, не плеснете ли мне еще немного виски, дружище, а то мой стакан уже опустел.