Агенты короны (№2) - Блистательный маркиз

— Что случилось? — спросила мисс Хочкис.

— Ничего. А в чем дело?

— Вы покачали головой.

— Разве?

Элизабет кивнула с удрученным видом:

— Наверное, я была недостаточно нежной. Мне ужасно жаль.

Он схватил ее за руку, окинув жадным взором:

— Сам ангел не мог быть нежнее!

Глаза ее расширились и на какое-то мгновение ее взгляд скрестился с его взглядом, прежде чем она перевела взор на их руки. Джеймс ожидал, что она станет возражать, но, поскольку она молчала, позволил себе скользнуть большим пальцем по запястью девушки, прежде чем выпустить ее руку.

— Прошу прощения, — лукаво повинился он. — Не понимаю, что это на меня нашло.

— Все… в-все в порядке, — заикаясь, пробормотала Элизабет. — Вы перенесли шок. Не каждый день падаешь на розовый куст.

Джеймс молча повернул голову.

— Не двигайтесь, — мягко сказала она. — Здесь у вас самая глубокая царапина.

Он закрыл рот, а Элизабет, задержав дыхание, склонилась ниже. Порез располагался чуть левее рта, уходя во впадинку под нижней губой.

— Кажется, попала грязь, — озабоченно заметила она. — Я… О, потерпите минуточку. Нужно…

Прикусив от усердия нижнюю губу, она слегка присела, оказавшись на уровне его лица. Чтобы добраться до царапины, ей пришлось прихватить кончиками пальцев его губу и нежно оттянуть ее вверх.

— Вот так, — прошептала она, очистив ранку и изумляясь, что способна что-либо воспринимать, помимо ударов собственного сердца. Впервые в жизни она находилась так близко от мужчины, тем более такого, в присутствии которого с ней происходили престранные вещи. Элизабет чуть не поддалась совершенно абсурдному порыву обвести пальцами контуры его скульптурных черт, разгладить четкий изгиб темных бровей.

Она заставила себя сделать глубокий выдох и подняла глаза. Он смотрел на нее со странным выражением, словно забавляясь и в то же время удивительно серьезно. Пальцы ее по-прежнему касались его губ, и осознание этого казалось более волнующим, и опасным, чем само прикосновение. С тихим возгласом она отдернула руку.

— Закончили? — спросил Джеймс. Элизабет кивнула:

— Н-надеюсь, вам было не слишком больно.

Его глаза потемнели.

— Мне было не до порезов.

Смущенно улыбнувшись, Элизабет отступила еще на шаг в надежде вернуть себе утраченное самообладание.

— Вас не сравнишь с моим братом по части терпения, — заметила она, пытаясь перевести разговор на менее волнующую тему.

— Он бы, наверное, и глазом не моргнул, — пошутил мистер Сидонс.

— Пожалуй, — сказала Элизабет со сдавленным смешком. — Зато вопил бы, будто его режут.

— Вы сказали, его зовут Лукас?

Она кивнула.

— Он похож на вас?

Элизабет, старательно изучавшая картину на стене, лишь бы не смотреть на мистера Сидонса, перевела на него удивленный взгляд.

— Странный вопрос.

Он пожал плечами:

— Я не менее любопытен, чем вы.

— Да? Вообще-то похож. Мы все похожи друг на друга. Мои родители оба были белокурыми.

Джеймс задумался над ее словами. Нетрудно было заметить, что она говорит о родителях в прошедшем времени.

— Как я понял, они умерли?

Элизабет кивнула, склонив голову, но он не мог не заметить, что лицо ее застыло.

— Пять лет назад, — сказала она. — Мы уже привыкли жить сами по себе, но это по-прежнему, — она с трудом сглотнула, — нелегко.

— Простите.

Она помолчала, а затем коротко рассмеялась:

— По-моему, мы договорились не употреблять этого слова.

— Ничего подобного, — поддразнил Джеймс, стараясь привнести в их разговор немного веселья. Он понимал ее нежелание делиться своим горем. — Мы договорились, что вы не будете его произносить. Что же касается меня…

— Ладно, — сказала Элизабет с явным облегчением, что он прекратил расспросы, — если вы искренне хотите извиниться, я буду счастлива составить список ваших проступков.

Он подался вперед, положив локти на колени.

— Прямо сейчас?

— О, пожалуйста. Конечно, за три дня не совершишь проступков на целый трактат, но на страничку хватит.

— Всего-то? Видно, придется постараться, чтобы… Мисс Хочкис?

Элизабет оцепенела, сердито уставившись на дверь.

— Пошел вон, — прошипела она. Джеймс встал и заглянул за дверь. Присев на задние лапы, на пороге расположился кот тетушки Агаты.

— Что вас так разволновало? — поинтересовался Джеймс. Девушка не отрывала глаз от животного.

— Этот кот нападет на кого угодно.

— Малкольм? — Джеймс усмехнулся и подошел к коту. — Он не обидит и мухи.

— Не дотрагивайтесь до него, — предупредила Элизабет, — если не хотите на личном опыте убедиться, какая это злобная бестия.

Но ее собеседник уже подхватил кота на руки. Малкольм громко замурлыкал и, зарывшись мордочкой в шею Джеймса, лениво потерся об нее.

Элизабет разинула рот от изумления.

— Ах ты маленький предатель Я потратила три года, пытаясь подружиться с тобой!

— Я думал, вы прослужили здесь пять лет.

— Да, но я сдалась после первых трех. Слабая женщина не способна продержаться дольше, когда на нее постоянно шипят.

Малкольм бросил на нее пренебрежительный взгляд, повел в воздухе носом и снова принялся изливать свою любовь на Джеймса с резвостью шаловливого котенка.

Джеймс фыркнул и вернулся к своему стулу.

— Просто он усматривает во мне вызов. Я ненавижу кошек.

Элизабет усмехнулась с нескрываемым сарказмом:

— Странно, но по вашему виду этого никак не скажешь.

— Будем считать, что с этим котом я примирился.

— Какое удачное совпадение, — пробормотала она. — Мужчина, который ненавидит всех кошек, за исключением одной, и кот, который ненавидит всех людей, кроме одного.

— Двух, считая леди Дэнбери, — усмехнулся Джеймс, усевшись на стул. Он вдруг ощутил чрезвычайное удовольствие от жизни. Удрав из Лондона от сюсюкающих дебютанток и их цепких мамаш, он чудесным образом оказался в обществе восхитительной девушки, которая, вполне вероятно, вовсе и не шантажирует его тетку. Впрочем, даже если это так — его сердце давно не ускоряло свой бег от простого прикосновения пальцев женщины к его губам.

Учитывая, что ни одна из потенциальных невест, наводнявших Лондон, не вызвала у него ни тени интереса, это что-то значило.

К тому же, подумал Джеймс с трепетной надеждой, которой не испытывал годами, не исключено, что она решилась на шантаж, имея на то веские причины. Больные родственники или, скажем, угроза выселения. Может, она нуждается в деньгах в связи с чем-то важным и достойным и не собирается, если дойдет до дела, вредить Агате, распространяя позорящие ее слухи.

Он улыбнулся девушке, решив, что к концу недели она окажется в его объятиях, и если оправдает его ожидания, он подумает о дальнейшем развитии событий.

— При наличии соответствующих стимулов, — пошутил он, — я мог бы замолвить за вас словечко перед нашим пушистым другом.

— Меня больше не интересует… Боже мой!

— Что случилось?

— Который час?

Джеймс вытащил карманные часы, но Элизабет, к его удивлению, в мгновение ока оказалась рядом и выхватила часы у него из рук.

— О Господи! — воскликнула она. — Я должна была встретиться с леди Дэнбери в гостиной еще двадцать минут назад. Я читаю ей каждое утро и…

— Уверен, что она не станет возражать. В конце концов, — Джеймс указал на свою исцарапанную физиономию, — у нас налицо доказательство, что вы ухаживали за убогим и страждущим.

— Да, но вы не понимаете… Мне не полагается… То есть мне полагается упражняться… — Она прижала ладонь ко рту, уставившись на него взглядом, выражавшим крайнюю степень смущения.

Он выпрямился во весь свой рост, нависая над ней с явной угрозой.

— Что вы собирались сказать?

— Ничего! — пискнула она. — Клянусь, это больше не повторится.

— Что не повторится?

— Ничего особенного, клянусь вам. Надеюсь, мы еще увидимся.

И прежде чем он успел остановить ее, пулей вылетела из комнаты.

В течение долгой минуты Джеймс смотрел на дверь, через которую она упорхнула, прежде чем сдвинуться с места. Мисс Элизабет Хочкис — престранное существо. Только он пришел к выводу, что настоящая Элизабет — нежное, доброжелательное создание с острым, склонным к иронии умом, как она начала хитрить, заикаться и нести всякую чушь.

Что, она сказала, ей полагается делать? Читать вслух его тетке? Упомянула про какие-то упражнения, а затем поклялась, что больше не будет их делать. Что, к дьяволу, все это значит?

Он выглянул в коридор и огляделся. Никого. Элизабет — когда это он перешел с «мисс Хочкис» на «Элизабет»? — и след простыл. Наверное, забилась в библиотеку и подбирает книги для Агаты…

Вот оно! Когда он застал ее в своем коттедже, она прямо-таки вцепилась в сборник эссе Френсиса Бэкона.

Вспышка памяти, и Джеймс живо представил себе вчерашнюю сцену: когда он попытался поднять красную книжку, Элизабет так запаниковала, что буквально бросилась к красному томику, норовя схватить его первой. Видно, перепугалась, как бы он не прибрал к рукам ее сокровище.

Что же в ней такое, в этой книге?

Глава 6

Он наблюдал за ней весь день. Прятался за углом, проскальзывал в пустые комнаты, используя богатый опыт слежки за сомнительными личностями. Элизабет, не подозревавшая, что кому-то придет в голову следить за ней, ни о чем не догадывалась. Он слышал, как она читает вслух его тетке, наблюдал, как она носится взад-вперед по холлу, принося графине совершенно ненужные той вещи.

Трудно было усомниться, что она испытывает к Агате уважение и искреннюю привязанность. Джеймс пытался уловить признаки раздражения или злости, но как бы нелепо ни вела себя его тетка, Элизабет отвечала ей с несколько ироничной снисходительностью, которую Джеймс находил очаровательной.

Терпимость, с которой она относилась к причудам графини, внушала благоговение. Сам Джеймс вышел бы из себя к полудню. Мисс Хочкис продолжала улыбаться, когда в четыре часа дня уходила из Дэнбери-Хауса.

Джеймс смотрел из окна, как она шагает по подъездной аллее. Девушка раскачивала головой из стороны в сторону, и он с неожиданно теплым чувством предположил, что она напевает про себя. Бездумно он начал насвистывать.

— Что это за мелодия?

Он поднял глаза. Графиня стояла в дверях гостиной, тяжело опираясь на трость.

— Не думаю, что вам понравятся слова, — ответил он с озорной улыбкой.

— Чепуха! Если они неприличные, я тем более хотела бы их услышать.

Джеймс фыркнул:

— Дорогая тетя Агата, я отказался сообщить вам слова, когда вы поймали меня за исполнением матросских частушек в двенадцатилетнем возрасте, и уж точно не намерен делать это сейчас.

— Хм… — Она стукнула тростью по полу и отвернулась. — Пойдем, составишь мне компанию за чаем.

Джеймс проследовал за ней в гостиную и уселся напротив.

— Собственно, — начал он, — я рад, что вы предложили мне присоединиться к вам. Я собирался поговорить о вашей компаньонке.

— Мисс Хочкис?

— Да, — сказал он безразличным тоном, — об этой белокурой крошке.

Агата хитро улыбнулась, устремив на него проницательный взгляд бледно-голубых глаз.

— Вижу, ты заметил…

Джеймс притворился, что не понимает:

— Что у нее белокурые волосы? Этого трудно не заметить, Агата.

— Я имею в виду, что она пикантная штучка, и ты это заметил.

— Несомненно, мисс Хочкис — довольно привлекательная особа, — признал он, — но…

— Но не в твоем вкусе, — закончила за него графиня. — Знаю. — Она подняла на него глаза. — Что-то я забыла, как ты предпочитаешь пить чай?

Джеймс прищурился. Его тетушка не забывала ничего.

— С молоком и без сахара, — ответил он, бросив на нее подозрительный взгляд. — Почему вы решили, что мисс Хочкис не в моем вкусе?

Агата слегка повела плечами и налила ему чай.

— Хотя бы потому, что ей не хватает шика.

Джеймс выдержал паузу.

— У меня такое впечатление, что меня только что оскорбили.

— Ну, ты должен признать, что та женщина была… э-э, я бы сказала… — Она вручила ему чашку. — Слишком броской!

— Какая женщина?

— Ты прекрасно знаешь. Рыжеволосая и… — Она подняла руки на уровень своей груди и сделала округлое движение. — Ну, ты понимаешь…

— Тетя Агата, это же была оперная певичка!

— Возможно! — презрительно усмехнулась она. — Тебе не следовало представлять ее мне.

— Я и не собирался, — сухо произнес Джеймс. — Но вы налетели на меня посреди улицы, проявив не больше такта, чем пушечное ядро.

— Если ты хочешь оскорбить меня…

— Я пытался обойти вас, — перебил он ее, — пытался сбежать, но вы не дали мне ни малейшего шанса.

Графиня драматическим жестом прижала руку к груди:

— Надеюсь, ты простишь родственницу, которой небезразлична твоя судьба. После того как мы годами безуспешно пытались тебя женить, я не могла не заинтересоваться твоей спутницей.

Джеймс сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться и расслабить сведенные мышцы спины. Никто, кроме тетки, не мог заставить его вновь почувствовать себя шестнадцатилетним юнцом.

— Я полагал, — твердо сказал он, — что мы обсуждаем мисс Хочкис.

— Ах да! — Агата отхлебнула чай и улыбнулась. — Мисс Хочкис. Очаровательная девушка. И такая разумная! Не то что эта легкомысленные лондонские вертушки, на которых я насмотрелась в Альмаке. Достаточно провести там один вечер, чтобы прийти к неутешительному выводу, что ум и здравый смысл окончательно перевелись в Британии.

Джеймс был абсолютно с ней согласен в этом вопросе, но не считал нужным обсуждать его сейчас.

— Мисс Хочкис?.. — подсказал он. Тетка посмотрела на него и сказала:

— Не знаю, что бы со мной стало без нее.

— Может, вы стали бы на пятьсот фунтов богаче?

Чашка Агаты громко задребезжала, подпрыгнув на блюдце.

— Не думаю, что тебе стоит подозревать Элизабет.

— У нее есть доступ к вашим личным вещам, — резонно заметил он. — Вы уверены, что не сохранили ничего компрометирующего? Ведь она могла годами рыскать по дому.

— Нет, — заявила она тихим, но тем не менее властным тоном. — Только не Элизабет. Она никогда не сделает ничего подобного.

— Извините, дорогая тетушка, но откуда такая уверенность?

Графиня пронзила его взглядом:

— Полагаю, тебе известно, что я неплохо разбираюсь в людях, Джеймс. Придется тебе ограничиться этим доказательством.

— Конечно, Агата, вы признанный знаток человеческих душ, но…

Она подняла руку, останавливая его:

— Мисс Хочкис — на редкость добрая и искренняя девушка, и я не желаю слышать о ней ничего дурного.

— Как вам будет угодно.

— Если ты мне не веришь, пообщайся немного с ней. И убедишься, что я права.

Джеймс снова сел, вполне удовлетворенный.

— Пожалуй, я последую вашему совету.

* * *

Ночью ему приснилась Элизабет.

Она сидела, склонившись над чертовой алой книжонкой, распущенные белокурые волосы мерцали в лунном свете. На ней была девственно белая ночная рубашка, скрывавшая ее до самых пят, но непостижимым образом он точно знал, как она выглядит под ней, и отчаянно ее желал…

А потом она убегала от него, смеясь и оглядываясь через плечо. Волосы невесомым облаком развевались за ней и щекотали его лицо, когда он настигал ее. Но стоило ему протянуть руку, как она ускользала. И каждый раз, когда ему казалось, что он вот-вот разглядит название книги, золоченые буквы расплывались, и он оставался ни с чем, спотыкаясь и хватая ртом воздух.

Нечто подобное ощутил Джеймс, когда, проснувшись, подскочил на постели, залитой призрачным светом раннего утра. Голова его кружилась, он тяжело дышал, в голове не было ни одной мысли.

Только образ Элизабет Хочкис.

* * *

Когда на следующее утро Элизабет появилась в Дэнбери-Хаусе, она недовольно хмурилась. Накануне она поклялась, что даже не посмотрит на руководство миссис Ситон. Однако, вернувшись вечером домой, обнаружила злополучную книгу у себя на кровати. Ярко-красный переплет буквально бросал ей вызов, призывая открыть его.

Убедив себя, что только глянет одним глазком, чтобы выяснить, стоит ли блистать остроумием и смешить намеченный объект, Элизабет кончила тем, что, усевшись на краешке постели, погрузилась в чтение.

В итоге ее голова была набита таким количеством правил и указаний, что шла кругом.

Нельзя флиртовать с женатым человеком, не полагается давать мужчине советы, но следует не колеблясь отказать претенденту, если он забыл о вашем дне рождения.

— Возблагодарим Господа за его малые милости, — пробормотала она себе под нос, входя в парадный холл Дэнбери-Хауса. До ее дня рождения оставалось девять месяцев, достаточно долго, чтобы не отвергать возможных поклонников…

О, ради Бога! О чем она только думает? Она же твердо решила не поддаваться миссис Ситон, и вот тебе, пожалуйста…

— У вас такой серьезный вид с утра пораньше.

Элизабет вздрогнула.

— Мистер Сидонс! — Голос ее сорвался на последнем слоге его имени. — Как приятно вас видеть.

Он галантно поклонился:

— Значит, наши чувства взаимны.

Она натянуто улыбнулась, вдруг почувствовав себя неловко в его обществе. Накануне они славно поладили, и Элизабет надеялась, что они могут стать друзьями. Однако это было до…

Она кашлянула. Это было до того, как она не спала полночи, думая о нем.

Джеймс тотчас же протянул ей платок.

Элизабет почувствовала, что краснеет, и взмолилась, чтобы это было не слишком заметно.

— Спасибо, не нужно, — поспешно сказала она. — Я лишь прочистила горло.

Бум!

— Должно быть, это леди Дэнбери, — вкрадчиво произнес мистер Сидонс, даже не потрудившись повернуться на звук.

Элизабет обернулась, подавив понимающую усмешку. Леди Дэнбери собственной персоной стояла в противоположном конце холла, ударяя тростью о пол. Малкольм с самодовольным видом расположился рядом.

— Доброе утро, леди Дэнбери, — сказала Элизабет, направившись к пожилой даме. — Как вы себя чувствуете?

— На все мои семьдесят два года, — заявила та.

— Печально это слышать, — отозвалась Элизабет, — поскольку мне достоверно известно, что вам не больше шестидесяти семи.

— Дерзкая девчонка! Ты отлично знаешь, что мне шестьдесят шесть.

Элизабет постаралась скрыть улыбку.

— Вам помочь добраться до гостиной? Вы уже позавтракали?

— Два яйца и три тоста, и я не желаю проводить утро в гостиной.

Элизабет удивленно моргнула. Они проводили в гостиной каждое утро. К тому же любимая сентенция леди Дэнбери гласила о пользе соблюдения раз и навсегда заведенного порядка.

— Я предпочла бы посидеть в саду, — объявила графиня.

— Понятно, — сказала Элизабет. — Прекрасная мысль. Воздух сегодня такой свежий, дует легкий ветерок…

— Думаю немного вздремнуть.

Последнее заявление лишило Элизабет дара речи. Леди Дэнбери часто дремала, но никогда не признавала этого и уж точно никогда не употребляла слова «вздремнуть».

— Проводить вас в сад? — предложил мистер Сидонс. — Буду рад составить вам компанию.

Элизабет подпрыгнула на несколько дюймов. Она совершенно забыла о его присутствии.

— Не стоит беспокоиться! — отрезала леди Дэнбери. — Может, я не так проворна, как раньше, но пока еще не умерла. Пойдем, Малкольм. — И она заковыляла прочь в сопровождении Малкольма, семенившего рядом.

Прижав ладонь к щеке, Элизабет потрясение смотрела им вслед.

— Просто удивительно, как она выдрессировала своего кота, — заметил Джеймс.

Элизабет с ошарашенным видом повернулась к нему:

— Вам не кажется, что она нездорова?

— Нет, а в чем дело?

Она неопределенно махнула рукой вслед удаляющейся графине, не в состоянии выразить словами степень своего изумления.

Джеймс смотрел на нее, явно забавляясь:

— Что особенного в том, что она решила подремать в саду? Погода прекрасная.

— Вот именно! — сказала она, повысив от беспокойства голос. — Все это очень странно.

— Уверяю вас, она…

— Говорю вам, это странно! — Элизабет покачала головой. — Мне это не нравится. Совсем не нравится.

Склонив голову, он бросил на нее изучающий взгляд:

— И что, по-вашему, мы должны делать?

Она распрямила плечи.

— Лично я собираюсь наблюдать за ней. Незаметно.

— Наблюдать, как она спит? — с явным сомнением уточнил он.

— У вас есть идея получше?

— Ну, если очень напрячься, я мог бы, пожалуй, предложить кое-какие занятия, которые…

— О, довольно! — раздраженно бросила Элизабет. — Обойдусь без вашей помощи.

Джеймс улыбнулся:

— А вы ее просили?

— Как вы справедливо заметили, — ответствовала она, гордо приподняв подбородок, — не так уж трудно наблюдать за сном старой женщины. Полагаю, что у вас есть более важные дела. Всего хорошего.

Рот Джеймса приоткрылся от удивления, когда она гордо зашагала прочь. Пропади все пропадом, он не собирался задевать ее чувства.

— Элизабет, постойте!

Она остановилась и повернулась к нему, похоже, более удивленная тем, что он обратился к ней по имени, чем он — вспышкой ее раздражения. Дьявол, он и сам удивился. Просто последнее время она занимала все его мысли, и он не заметил, как начал думать о ней как об Элизабет, вот и…

— Да? — отозвалась она наконец.

— Я пойду с вами.

Ее взгляд не выразил ничего, кроме недовольства.

— А вы способны передвигаться бесшумно? Я бы не хотела, чтобы нас поймали на слежке.

Губы Джеймса дрогнули, он с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться.

— Можете быть уверены, я вас не подведу, — сказал он с величайшей серьезностью. — Смею надеяться, что был неплохим шпионом.

Она состроила мрачную гримасу:

— Какое странное заявление. Послушайте, а вы-то хорошо себя чувствуете?

— Как весенний дождик. Но почему вы спрашиваете?

— У вас такой вид, словно вы сейчас чихнете.

Взгляд Джеймса упал на букет цветов, который навел его на удачную мысль.

— Я всегда чихаю от цветочной пыльцы.

— Но вчера в розарии вы не чихали.

Джеймс прокашлялся, лихорадочно размышляя.

— Здесь нет роз, — заметил он.

— Как бы там ни было, я не могу взять вас с собой, — заявила Элизабет, покачав головой для пущего эффекта. — По всему саду разбиты цветочные клумбы, и вы будете чихать с интервалом в пару минут.

— Ничего подобного, — поспешно возразил он. — На меня так действуют только срезанные цветы.

Она с подозрением прищурилась.

— Что-то я не слышала о подобном заболевании.

— Я тоже. Никогда не встречал никого, кто страдал бы от этого недуга. Видимо, все дело в стебле. Какая-то… э-э… субстанция попадает в воздух, когда срезают стебель.

Девушка продолжала недоверчиво взирать на него, и Джеймс решил приукрасить свою байку, добавив:

— Только представьте, каково мне приходится, когда я ухаживаю за дамой. Помоги мне Боже, если я вдруг решусь преподнести ей букет.

— Так и быть, — деловито бросила Элизабет. — Пойдемте. Но если вы все испортите…

— Ни в коем случае, — заверил он ее.

— Если вы все испортите, — повторила она, повысив голос, — я никогда вас не прощу.

Джеймс склонил голову и слегка согнулся в талии в легком поклоне.

— Показывайте путь, мисс Хочкис.

Элизабет сделала несколько шагов, затем остановилась и обернулась к нему с нерешительным выражением в глазах.

— Чуть раньше вы назвали меня Элизабет.

— Прошу прощения, — вкрадчиво произнес он. — Я несколько забылся.

Джеймс наблюдал за игрой чувств на ее лице. Она не могла решить, можно ли позволить ему обращаться к ней по имени. Он видел, как ее дружелюбная натура борется с необходимостью держать его на расстоянии. Наконец она поджала губы и сказала:

— Пожалуй, это не так уж важно. Мы здесь в Дэнбери-Хаусе не придаем особого значения формальностям. Если повар и дворецкий зовут меня Элизабет, вам тоже можно.

Джеймс вдруг ощутил странное удовлетворение.

— В таком случае вы должны звать меня Джеймсом, — галантно отозвался он.

— Джеймс… — Она словно попробовала его имя на вкус, а затем добавила:

— Думаю, мне не следует называть вас так в чьем-либо присутствии.

— Разумеется. Но когда мы наедине, нет нужды держаться официально.

Элизабет кивнула:

— Хорошо, мистер… — Она застенчиво улыбнулась. — Джеймс. Нам пора идти.

Он последовал за девушкой по лабиринту коридоров. Она настояла на окольном пути, чтобы не возбудить подозрений у леди Дэнбери. Джеймс полагал, что если что и покажется подозрительным, так это их появление в бальном зале, комнате для завтраков и оранжерее — и все это в течение одного утра, — но держал свои мысли при себе. Было очевидно, что Элизабет наслаждается, играя роль лидера, а ему нравилось смотреть на нее сзади.

Выбравшись наконец на свежий воздух, они оказались в восточной части дома, довольно близко от парадного входа и в максимальном удалении от сада.

— Можно было выйти через французские двери в музыкальной комнате, — пояснила Элизабет, — но так мы сможем прятаться за живой изгородью и следовать за ними повсюду.

— Великолепная идея, — промурлыкал Джеймс, шагая за ней вдоль ограды. Кустарник достигал в высоту двенадцати футов и полностью скрывал их со стороны дома. К величайшему его изумлению, Элизабет свернула за угол и припустила бегом. Ну если не бегом, то уж точно быстрым маршем или умеренной рысью.

Несмотря на то что его ноги были значительно длиннее, ему пришлось ускорить шаг, чтобы не отставать от нее.

— Чем вызвана такая спешка? — поинтересовался он. Элизабет обернулась на ходу.

— Я ужасно беспокоюсь о леди Дэнбери, — бросила она и возобновила свое стремительное продвижение.

— Неужели жизнь в Дэнбери-Хаусе настолько однообразна, что вас так взволновало желание вздремнуть, высказанное женщиной шестидесяти шести лет от роду?

Она обернулась к нему:

— Очень жаль, что вы находите мое общество скучным, но позвольте напомнить, что вас никто не заставлял идти со мной.

— О, с вами не соскучишься, — заверил он ее, сверкнув льстивой улыбкой. — Просто я недооценил всю серьезность сложившейся ситуации.

Элизабет остановилась и устремила на него суровый взор.

— Из вас получилась бы неплохая гувернантка, — съязвил он.

— Леди Дэнбери никогда не спит днем, — с нажимом произнесла она, чуть ли не испепелив его взглядом. — Рутина важна для нее как воздух. Два яйца и три тоста на завтрак. Каждый Божий день. Полчаса на вышивание. Всегда. Просмотр корреспонденции и ответы на нее в три часа пополудни. Ежедневно. И…

Джеймс поднял руку, сдаваясь.

— Я вас понял.

— Но она никогда не спит днем.

Он медленно кивнул, не представляя, что можно сказать на это.

Элизабет же стремительно повернулась и понеслась вперед. Джеймс двинулся, следом, размашисто шагая. Расстояние между ними несколько увеличилось, и он решил перейти на легкую рысцу, как вдруг заметил впереди торчащий из земли корень.

— Осторожно…

Она грохнулась на землю, взмахнув одной рукой, словно птичка крылом, и выставив перед собой другую.

— …корень, — закончил он, бросившись к ней. — Вы не ушиблись?

Элизабет покачала головой и пробормотала:

— Конечно, нет.

Но она так поморщилась при этом, что он усомнился в ее словах.

Опустившись рядом с ней на корточки, Джеймс потянулся к руке, которой она пыталась предотвратить падение.

— Как ваша рука?

— Нормально, — заявила Элизабет, вырвав руку и пытаясь избавиться от грязи и мелких камней, впившихся в кожу.

— Боюсь, я должен убедиться в этом.

— Вообще-то, — проворчала она, — это случилось по вашей вине.

Он не удержался от удивленной улыбки.

— По моей вине?

— Не знаю, как и почему, но если в этом мире существует справедливость, во всем виноваты вы.

— Если это моя вина, — сказал Джеймс, стараясь выглядеть предельно серьезным, — значит, я обязан ее искупить, занявшись вашими ранами.

— У мне нет никаких…

— Я не из тех, кто принимает отказы.

С шумным вздохом она вытянула руку, пробормотав довольно нелюбезно:

— Вот, пожалуйста.

Джеймс нежно прикоснулся к ее запястью. Она никак не прореагировала, пока он осторожно не отогнул ее кисть назад.

— О-ох! — вскрикнула Элизабет, явно недовольная, что не сдержалась. — Не очень больно, — поспешила заверить его она. — По-моему, растяжения нет.

— Пожалуй, вы правы, — согласился он, не видя никаких признаков опухоли. — Но придется поберечь руку день-другой. Может, вам лучше вернуться в дом и приложить к ней лед или холодное мясо?

— Мне некогда, — деловито ответила Элизабет, поднимаясь на ноги. — Я должна узнать, что с леди Дэнбери.

— Если она, как вы опасаетесь, спит, то ваши страхи, что она сбежит, несколько преувеличены.

Элизабет бросила на него негодующий взгляд.

— Иными словами, — произнес Джеймс самым нежным тоном, на который был способен, — нет нужды рисковать собственной жизнью и конечностями, устраивая гонки по пересеченной местности.

Он видел, что она взвешивает его слова, но в конечном итоге она покачала головой и сказала:

— Вы вольны поступать, как вам угодно. — И, быстро повернувшись, устремилась вперед.

Джеймс издал сдавленный стон, пытаясь сообразить, почему он вообще таскается за ней. Тетя Агата, напомнил он себе. Это связано с его теткой. Ему необходимо выяснить, является ли Элизабет шантажисткой.

Внутреннее чувство говорило ему, что едва ли. Едва ли особа, проявившая столько заботы о властной и по большей части надоедливой старой даме, станет шантажировать ее.

Но, поскольку у Джеймса не было других подозреваемых, он кинулся вслед за девушкой. Так как она успела свернуть за угол, он потерял ее из виду, но быстро догнал. Вытянувшись в струнку, она стояла спиной к изгороди и смотрела через плечо, повернув голову под немыслимым углом.