Приключения Неуловимых Мстителей

      Петр Сергеевич закурил длинную египетскую папиросу и, отодвинув штору, заглянул в зал. За черными деревянными столами сидели немцы и все, как один, дули пиво. А глаза тупые - словно после контузии. Что за мерзость эти дешевые кабаки. Но на дорогие у них нет денег, а если англичане не раскошелятся, то и не будет. Впрочем, дорогие кабаки - тоже мерзость, только веселая, там гуляют спекулянты и удачливые биржевики.
      - А вы сообщите господину полковнику, что к нам едет на стажировку русский инженер Валерий Мещеряков.
      - Какое нам до этого дело?
      - По сведениям Дрозда, он раньше работал в чрезвычайке.
      - Вот как?
      - Правда, Дрозд считает, что он не является сейчас агентом, но англичанам такие подробности знать не нужно.
      - Отлично, хорунжий, - сказал Петр Сергеевич и самолично наполнил обе рюмки. - Под операцию по ликвидации агента ЧК англичане могут и расщедриться!
      - Так точно, господин капитан.
      - Мещеряков один едет?
      - Нет, с девушкой.
      - То есть, как? Большевики стали на стажировки брать барышень? ухмыльнулся Овечкин.
      - Никак нет, она тоже инженерша, закончила курс.
      - Не важно, главное, что за о уже шпионская группа. Англичане будут довольны.
      - Осмелюсь заметить, - сказал Славкин, - что перевербовка агентов ЧК может иметь в глазах руководителей иностранных разведок большую ценность, чем простая ликвидация.
      - Хорошо, я подумаю, - Петр Сергеевич смерил хорунжего подозрительным взглядом. Что-то он больно боек! Не на его ли место метит?
      - Здесь важно правильно разработать операцию.
      - Так точно, господин штабс-капитан!
      - Не кричите, бюргеры всполошатся, - улыбнулся Овечкин. - Благодарю за службу.
      - Рад стараться!..
      - Тихо, тихо, - Петр Сергеевич протянул рюмку и хрусталь тоненько звякнул. - За успех операции... Скоро этот чекист приедет?
      - Через неделю.
      Славкин выпил, а штабс-капитан задержал руку из-за внезапной мысли: Кудасов еще дней десять-пятнадцать пробудет на переговорах в Лондоне. Значит, операцией руководить будет он, Овечкин! При удачном исходе дела уже капитан сможет претендовать на должность полковника. Ведь у Кудасова, как начальника разведки, в активе только Бурнаш, который сам сражается, сам донесения шлет. Ловко проведенная в отсутствии начальника операция способна изменить карьеру. Тем более, что, как справедливо считает Леопольд Алексеевич, в разведке звания имеют второстепенное значение. Главное - это ум и решительность. Лучше донесение полковнику вовсе не посылать, а то примчится с переговоров и все испортит. А так к его возвращению все будет решено: если победа, то целиком принадлежащая штабс-капитану, если поражение - то из-за неуклюжести хорунжего Славкина.
      - Я подумаю над планом, Георгий Александрович, - повторил Петр Сергеевич, впервые припомнив из личного дела имя Славкина. Хорунжий от неожиданности даже поперхнулся и настороженно глянул на старшего по званию: нет ли тут подвоха?
      * * *
      Паровозный гудок сообщил, что до отправления осталось пять минут. Декан зачастил прощальную речь, а делегация соответственно быстрее закивала в знак согласия.
      - ...не уроните звание советского инженера! Не посрамите честь комсомольцев! Высоко пронесите знамя...
      - Мы ж не на фронт едем, - пробормотал Валера, правда тихо, и услышала его только Юля. Прерывать оратора не красиво, да и правильные слова он говорит, вроде бы от души. Вот только зачем собирать делегации? Скоро и профессия такая появится: член делегации. Где же друзья?
      - Эй, Валерка! - раздалось откуда-то сбоку вместе с цокотом копыт. Отряд Мстителей в полном составе заехал на перрон. Вместе с ними на седле у Даньки приехала и Настя. Она скользнула на землю и вручила Юле букет полевых цветов. Друзья спешились и принялись похлопывать Мещерякова по плечам.
      - Передавай привет немецким рабочим-коммунистам, - сказал Яша Цыганков, - если что, они помогут.
      - Смотри, Валерка, там буржуи кругом, не забывай, что ты чекист, напутствовала Ксанка.
      - Юлю береги, - сказал Данька, глядя при этом на Настю.
      - Нашли брата-то пропавшего? - тихо спросил Валера.
      - Пока нет, - нахмурился Даниил, - времени не хватает. Детские дома просмотрели, тюрьму, да без толку.
      - Это не так уж плохо, - заметил Валера.
      - Настя нервничает. Может, Костя вообще из города подался - страна большая.
      - Ладно, найдется, мы искать умеем. Вот управитесь с Бурнашем, тогда и отыщете...
      - Ишь, хитрый какой! Нет, мы тебя из командировки дождемся, чтоб самолично мог с атаманом поручкаться!
      - До свидания, ребята.
      - Счастливо, Валерка.
      - До свидания, Юля!
      - Сообщите, как доедете. Машинист дал сигнал к отправлению.
      - Валерий, постойте!
      - Профессор?
      - Подождите минутку, - попросил запыхавшийся Эйдорф.
      - Но мне пора.
      - Очень важно.
      - Что-то случилось, Генрих?
      - Да, кое-что, это не важно. Скажем так: у меня плохое предчувствие. Я прошу вас передать это письмо моему сыну в Кельне.
      - Но, профессор, мы же сначала едем в Киев, а только потом группой в Германию, это очень долго. Проще послать письмо почтой.
      - Нет, это очень важное для меня письмо, я боюсь слать по почте. Пожалуйста, передайте сыну.
      - Но...
      - Я вас умоляю! Вы же знаете, как я его люблю, я вам рассказывал, пожалуйста, Валерий!
      Поезд тронулся и Мещеряков схватился за поручень.
      - Если вам опять угрожают, обратитесь к Ларионову, он поможет.
      - Я вас прошу, умоляю, может, мы уже не увидимся с Альбертом!
      - Хорошо, я передам, - Валера уже встал на подножку.
      - Клянетесь?
      - Ну, клянусь.
      Профессор протянул конверт.
      - Обязательно из рук в руки! Я вас прошу!
      - Хорошо! - крикнул уже с подножки новоиспеченный инженер.
      - Храни вас Бог! Я рад, что не ошибся в вас, Валерий!
      - Что?
      - Я вас тоже не подведу!
      - Что, что?
      - Адрес на конверте, счастливо! Валера в последний раз помахал и скрылся в вагоне.
      14
      - Здрафстфуйте, - сказал Эйдорф с порога. - Зфали меня?
      - Здравствуйте, товарищ Эйдорф, проходите, садитесь, - Даниил указал на стул перед собой. Профессор присел на краешек.
      - Что-то случилось?
      - Да нет, а у вас?
      - И у меня - нет, - заверил посетитель.
      - Нападение на иностранца - это политическое преступление, поэтому расследовать его будем мы, а не городская милиция, куда хотели было передать ваше дело. Поэтому я пригласил вас, чтобы уточнить кое-какие детали.
      - Пожалуйста, я готоф помочь.
      - Вы прекрасно освоили русский язык, - заметил Ларионов, - наверное, у вас хорошие способности?
      - Мне просто это интересно.
      - А вот я на Западном фронте даже польский язык не выучился понимать.
      - Наферное, фы слишком быстро наступаль?
      - Может быть, - улыбнулся Даниил. - Итак, записку вам подбросили только один раз?
      - Да.
      - Какого числа, не помните?
      - Нет, теперь не помнить, - сказал профессор. - Это случилось, как только я приехал.
      - Значит, три месяца назад?
      - Примерно.
      Всю добытую информацию Даниил старательно заносил на листок.
      - Знакомились ли вы с кем-нибудь помимо института, особенно в первые дни?
      - Сначала - нет, а сейчас я знаю библиотекарей из городской библиотеки, продафца из книжной лафки. Ну, э-э-э, молочника, булочника...
      - Понятно, товарищ Эйдорф... Я хочу предъявить вам фотографии преступников-рецидивистов, которые могли участвовать в нападении на вас.
      - Но я не помню отчетлифо... - немец развел руками. - Фалерий, кажется, кого-то узнал. Фы его спросили?
      - Конечно, - кивнул начальник отдела по борьбе с бандитизмом. Мещеряков обознался, мы проверили информацию. А вы все-таки посмотрите фотографии рецидивистов.
      - Хорошо.
      Ларионов положил перед профессором четыре толстенные папки - весь архив, собранный после революции. Эйдорф принялся листать картонные страницы. Даниил еще пописал на листочке, йотом убрал его в стол и поднялся.
      - Мне нужно выйти, а вы сидите, товарищ профессор, работайте.
      Эйдорф листал коллекцию уголовников с двойным чувством. Как обыватель, он подобных людей боялся и сторонился, но прикажут завтра - как миленький помогать станет. Он все последнее время старался убедить себя, что независим и самостоятелен, что он партнер в деле, из которого в любой момент может выйти, но где-то глубоко в душе знал, еще там в Германии, что связан по рукам, что договор с дьяволом не может быть наполовину. А люди, с которыми столкнула его судьба, были страшными людьми. Сейчас, перелистывая страницы со зверскими рожами, Генрих осознал это совершенно отчетливо. Но, возвращаясь мысленно назад, он каждый раз склонялся к тому, что выбора у него не было. Призрачный шанс удачи был единственным, что могло спасти его семью от нищеты. Видит Бог, он старался найти другой выход, не чурался любой работы, но в Германии было слишком много безработных: и своих, и приезжих.
      - Бу-бу-бу...
      Какой-то новый звук отвлек герра Эйдорфа от грустных мыслей. Он прислушался и понял, что кто-то бубнит в коридоре... нет, за перегородкой. Он ведь находился в кабинете, где новой стеной поделили между кабинетами окно. Господам чекистам, действительно, сперва нужно обучить своих инженеров, а потом уже заниматься страной. Разговор в таком помещении не утаишь, тем более, что маловоспитанные люди, работающие здесь, говорят громко. Понятно, что Валерию Михайловичу они не компания. Несмотря на разницу взглядов, Эйдорф находил в Мещерякове много общего и привязался к нему за эти месяцы. Профессор надеялся, что новоиспеченный инженер испытывает к нему такие же чувства. Если он не обманулся, то Валерий окажет ему услугу, за которую Эйдорф с ним уже рассчитался. Может быть, когда-нибудь Мещеряков узнает об этом и оценит...
      Профессор оставил альбом, подошел к перегородке и приложился ухом.
      - ...невозможно! Я буду настаивать на том, чтобы к нам прислали обученный отряд чоновцев и как можно раньше, - раздраженно говорил, кажется, хозяин соседнего кабинета - Яков Цыганков.
      - Настаивай, если хочешь, но решение республиканского ЧК уже есть и менять его не станут. Там, знаешь, тоже не лопухи сидят и глядят подальше нас с тобой, - возражал другой знакомый голос.
      - Ксанка, как ты не понимаешь, что покончить с бурнашами - это первоочередная задача и для Киева тоже. Здесь уголь, а налаживать его добычу, когда по округе гуляет банда атамана, совершенно невозможно. Хорошей охраны мы не обеспечим, а каждый удачный налет принесет миллионные убытки.
      - А ты думаешь, Данька им все это не сообщал?
      - Где это видано: присылать только мобилизованных, необстрелянных бойцов! - возмущался Яшка. - Что мы будем с ними делать?
      - У нас есть полигон в двадцати верстах, придется устроить им курс молодого бойца, - сказала Ксанка. - Кстати, ты первый кандидат в учителя по рукопашному бою и верховой езде.
      - Вот еще...
      - Да не переживай, Яшенька, всем нам придется красноармейцев учить, людей-то не хватает.
      - А как же город?
      - Ничего, пару-тройку дней без нас постоит. Выдвинемся ночью - никто не узнает.
      - Данька не говорил, когда пришлют этих желторотиков?..
      - Через месяц или...
      За дверью послышались шаги и профессор метнулся к столу. Ларионов застал его низко склонившим голову над последним альбомом. Голоса за перегородкой продолжали бубнить, но разобрать уже ничего не возможно.
      - Как успехи?
      Эйдорф отодвинул фотографии и потер якобы уставшие глаза.
      - Ничего. Мне очень жалько.
      - Мне тоже, - сказал Даниил, занимая место за столом. - Скажите, пожалуйста, товарищ Эйдорф, а как вам платят за работу у нас? Сейчас у вас есть деньги, валюта?
      - Есть немного, - сказал профессор, - но это не такой сумма, чтобы за ней охотиться. Полофину денег я получил афанс, они остались ф Германия, для моя семья. А здесь я получал рубли по курсу. Это достаточно только на еду и платье.
      - Хорошо, хорошо, я понял, - сказал Даниил. - Не исключено, что на преступников произвел впечатление ваш костюм, они решили, что раз иностранец - то богатый.
      - Нет, нет, - затряс головой профессор, - не богат.
      - В конце концов, раз они больше не появлялись, может, они поняли свою ошибку?
      - Я бы желал знать это тфердо.
      - Я бы тоже... - заметил Ларионов. - Спасибо, профессор, больше вопросов у меня пока нет, до свидания.
      Эйдорф пожал руку чекисту и вышел. По крайней мере, визит в ЧК прошел не бесполезно, подумал немец.
      Как ни странно, Данька тоже на это надеялся.
      15
      На удивление, немецкая встречающая делегация оказалась еще больше, чем родные советские. Видимо, поглазеть на большевиков из России пришли все, кто знал о приезде группы инженеров-стажеров. Хорошо, что ни немецкой угольной компании, ни советской стороне громкая, огласка была не нужна. Зато речь главного толстого высокого немца была короче, чем у незабвенного декана Пискунова. Группу вывели с перрона, рассадили по автомобилям и отвезли в тихую гостиницу на окраине Кельна. Валера с Юлей держались вместе, хоть и не забывали глазеть по сторонам на достопримечательности. Чистый город с аккуратными домиками, ухоженные газончики - все казалось чуть декоративным. Только брусчатка выглядела родной и знакомой. Правда, Кельнский собор декорацией никак не назовешь - слишком огромен и величествен. Но, как атеисту, Мещерякову не нравилось, что громада собора возвышается над жизнью простых людей.
      Вообще-то, проезжая по Германии, они уже попривыкли к местным мирным пейзажам, но кое-где еще встречались и следы войны, кончившейся почти десятилетие назад.
      - А сколько нам предстоит отстроить! - говорил Валерка, с горечью вспоминая, что на родине до сих пор горят хаты и гуляют всякие банды.
      - Валера, мы же не наркомы, лучше давай всерьез подумаем о наших проблемах.
      - У нас нет никаких проблем, Юленька, - обнимал ее за плечи Мещеряков.
      - Есть, - твердо говорила девушка. - Я беспокоюсь об этом письме. Его надо выбросить.
      - Я обещал Эйдорфу, что обязательно передам.
      - Почему он его не послал по почте?
      - Он сказал, что это очень важно.
      - У немца контракт заканчивается через три месяца. Верни ему конверт нераспечатанным, через месяц после нашего возвращения Эйдорф сам отвезет его в Германию.
      - Что за страхи, Юля, ты же знаешь Генриха, что тут опасного?
      - Почему на конверте две фамилии?
      - Не знаю, - пожимал плечами Валера и обычно переводил разговор на другую тему. Юля не часто затевала этот разговор, но и мнения своего не меняла.
      - Ты по-прежнему собираешься передать письмо? - спросила она в последний раз уже в фойе гостиницы.
      - Ага, и завтра ты больше не будешь его бояться.
      - Я буду бояться сегодня, - пообещала Юля. - Валера, давай его прочтем?
      - Да ты что?
      - Если там нет ничего запрещенного, то...
      - Не волнуйся, Юленька, все будет хорошо, не забывай: я же бывший чекист.
      Здоровенный немец, встречавший инженеров на вокзале, объявил, что утро начнется с экскурсии по городу, затем обед в гостинице и после этого "наши русские коллеги" отправятся на поезде в Рурский район. Он сам лично будет сопровождать группу, чтобы каждого из стажеров доставить на ту шахту, где он будет проходить практику.
      Хорошо, что немцы - пунктуальный народ. Когда, зевая, Валера вышел из номера за час до экскурсии, то не встретил ни здоровяка-руководителя, ни других знакомых лиц. В первом встречном уличном кафе Мещеряков выпил кофе и почувствовал, что сон отступил окончательно. Спасибо Эйдорфу, Валера говорил достаточно хорошо, чтобы немцы его понимали. Без особого труда отыскал он нужную улицу, дом и квартиру. На звонок дверь открыла женщина с испуганными глазами. Усталое лицо изменило выражение, но все-таки в ней можно было узнать даму из семейного альбома профессора.
      - Фрау Эйдорф?
      Женщина заколебалась, не зная, впустить гостя или захлопнуть дверь.
      - Фрау Вернер?
      - Проходите, - кивнула женщина.
      Валерий заметил, что она, прежде чем закрыть замок, выглянула на площадку.
      Квартира была ухоженной, но это не скрывало, а, напротив, выдавало ветхость жилья и подчеркивало скромность меблировки.
      - Меня зовут Валерий Мещеряков, я привез письмо от вашего мужа.
      Фрау Эйдорф покачала головой.
      - Зачем он только с вами связался! Чем вы его соблазнили? За какие деньги он согласился ехать в эту Богом проклятую страну?!
      - Простите, но...
      - Только не врите про любовь к Родине, патриотический долг и прочую ерунду, в которую не верят даже сами члены вашего союза. Все долги Александэр давно отдал, иначе мы бы не жили, как нищие. Впрочем, что я спрашиваю, ведь денег нам с сыном муж оставил мало, значит, вы его просто запугали или шантажировали.
      - Вы что-то перепутали, фрау Эйдорф. Ваш муж послал вам письмо, вернее не вам, а сыну, на конверте стоит его имя.
      - Не хотите говорить?.. И не надо. Сама все знаю... Альберт, иди сюда.
      В комнату вошел мальчик лет восьми. Он спрятался за мать и на гостя глядел выжидательно.
      - Привет, малыш. Меня зовут Валерий.
      - Здравствуйте, герр Валерий.
      Мещеряков наклонился к мальчику.
      - Альберт, твой отец прислал это письмо из России и очень хотел, чтобы оно попало именно в твои руки.
      Ребенок взял письмо и, сунув его матери, снова спрятался за ее спину. Женщина разорвала конверт и быстро пробежала глазами по строчкам. Глаза ее наполнились слезами и ужасом.
      - Нет! Никогда! Зачем вы пришли? Убирайтесь! Я не позволю моему сыну следовать за его безумным отцом! Будьте вы прокляты! Уходите! - фрау Эйдорф выронила письмо, упала на стул и разрыдалась. Маленький Альберт поднял бумагу с пола и обнял мать, словно защищая от незваного гостя.
      Валера развернулся и быстро вышел на лестничную площадку. Глупо получилось. Он-то думал, что принесет какую-то радостную весть... Что, черт возьми, написал в письме Эйдорф? Что могло испугать его жену? Рассказ о том, как ему угрожают, как напали на улице? Странно, что любящий муж и отец (в этом Валера не сомневался) написал об этом семье. А на обороте письма был еще какой-то чертеж, наверное, второпях Генрих использовал первую попавшуюся на столе бумажку. Как она сказала: "Не позволю сыну следовать за безумным отцом"? Неужели Эйдорф пригласил свою семью (или одного сына, что еще нелепее!) приехать к нему на Украину? Контракт его скоро заканчивается, и это бессмысленно, если он не решил задержаться в СССР или поселиться там насовсем. Страна Советов может испугать немку, наслушавшуюся буржуазной пропаганды, это факт. Но почему в разговорах с ним Генрих ни разу не заикнулся о том, что хочет жить в России? Очень все странно, нужно будет обязательно узнать у Эйдорфа, что он там напридумывал и откуда взялась вторая фамилия на конверте?
      Задумавшись, Мещеряков спустился вниз и, выйдя из подъезда, побрел по улице. Он прошел пару кварталов, прежде чем обратил внимание на потертого вида человека, который шел за ним, не обгоняя и не сворачивая. Валеру выручила привычка, приобретенная еще в 20-м в Крыму, в тылу у белых, когда Мстители доставали у Кудасова карту укрепрайона. Хоть сейчас и мирное время, но на территории буржуазной Германии Валерка чувствовал себя отчасти как тогда, в Севастополе, и глаза автоматически фиксировали все вокруг.
      Может, показалось? Валерий быстро свернул в проулок, прошел чуть вперед и по следующему переулку вернулся на прежнюю дорогу. Не отставая, плохо одетый господин повторил все его маневры. Значит - хвост. Когда пристал? У гостиницы? Возможно, местная полиция решила последить за русскими гостями?.. Вряд ли, от гостиницы до Эйдорфов далеко, тогда бывший чекист заметил бы сыщика раньше. Скорее, он идет за Валеркой именно от дома Эйдорфов. Тогда получается, что квартира немца под наблюдением? С точки зрения властей он политически неблагонадежен, так как сотрудничает с красными. Логично, но неужели местные пинкертоны не могут одеваться получше? Костюм - это мелочь, его можно надеть для маскировки, то, что Валера засек шпика так быстро, говорит или о крайней неумелости полиции или... или это не полиция. Полицейские шпики шли бы, меняясь, впятером, и никакой чекист их бы в чужом городе не заметил. Тогда кто шпионит за Валеркой? Кого еще может интересовать скромный профессор Эйдорф-Вернер? Белоэмигрантов интересует всякий, кто связан с СССР. Пожалуй, эта версия больше походит на правду.
      Соображая, что к чему, Мещеряков шел не оглядываясь и не сворачивая. Не стоит показывать, что он заметил хвост раньше времени. Если шпик один или, рассчитывая на худший вариант, их двое, то уйти можно и в чужом городе. Только делать это нужно с первой попытки. Днем их группа уже уезжает, все гостиницы шпики обыскать не успеют.
      Валера приблизился к центру города и увидел громаду собора. И атеистам иногда могут пригодиться большие храмы. Мещеряков подошел к главному входу, остановился, словно ища кого-то в толпе. Посмотрел на часы, потом опять на толпу прохожих. Наконец появился человек, которого ждал Валерка. Упитанный мужчина направлялся прямо внутрь собора. Кивнув ему, как старому знакомому, Мещеряков пропустил немца вперед и сам пошел следом. Раз у него здесь встреча, рассчитал Валерий, то шпики у входа должны чуть притормозить, чтобы не спугнуть "объект". Сам Мещеряков поступил прямо противоположным образом. Едва войдя в полумрак собора, он почти бегом бросился вправо по периметру здания, ища другой выход. Если уж в Медянке у церкви было трое дверей, то здесь их должно быть не меньше десятка. Валера нашел боковой выход, выскользнул на площадь и сразу смешался с толпой прохожих. Отойдя метров тридцать, он позволил себе коротко оглянуться. Никто, похожий на потертого шпика, за ним из собора не вышел. Валера отвернулся и быстро зашагал в сторону гостиницы. По дороге он несколько раз проверял, но хвоста больше не заметил.
      - Наконец-то, Валера, - кинулась к нему в фойе гостиницы Юля, - а я уже начала беспокоиться!
      - Привет, как прошла экскурсия?
      - Хорошо.
      - У меня тоже, - сказал Валерка, опережая вопрос.
      16
      - Остапенко... Остапенко!
      - Я здесь, товарищ Оксана, - откликнулся из темноты подвала чекист, приставленный помогать Ксанке с беспризорниками.
      - Коля, я уверена, что у них тут второй выход есть.
      - Був, - поправил Микола, - да я его рухлядью привалил. За имя ж не угонишься, такие бисовы дяты!
      - Молодец, товарищ Остапенко, - похвалила Ксанка. - Значит, действуем, как договорились: ты ловишь только того мальчишку, которого я укажу. Он верткий и крикливый, хоть и шепелявый. Только когда его поймаешь, можешь ловить следующего.
      - Да ясно, товарищ Оксана. Чекисты осторожно пробрались к месту, где прятались беспризорники.
      - ...а над клестами глоп с покойниском летает!
      - Врешь!
      - Вот те клест - сам от дядьки Савелия слысал! - забожился рассказчик. - Вдоль довоги мелтвые с косами стоят и... тисина!
      - Коля, оратора бери, - шепнула Ксанка. Остапенко кивнул и шагнул вперед.
      - Всем стоять на месте, а то ухи пообрываю!
      - Шухер, братва!
      - Атас, пацаны!
      Беспризорники кинулись к запасному выходу, но, встретив неожиданное препятствие, заметались по помещению. Остапенко кинулся в гущу, а Ксанка старалась держаться ближе к единственному проходу, чтобы не пропустить Кирпича. Часть мальчишек постарше, поняв, что вторая дверь только завалена, стали упорно раскачивать створки. Среди них оказался и Костя. Тут Микола его и настиг. "Ой, пусти, больно!" - попробовал кричать мальчишка, но Остапенко твердо помнил приказ своей юной начальницы и хватку не ослабил. Свободной рукой он прихватил еще одного пацана.
      Услышав знакомый голос, Ксанка двинулась на звук, прихватив пару снующих в панике малышей. Видя, что проход освободился, беспризорники гурьбой кинулись к нему, отталкивая друг друга.
      - Привет, Кирпич, опять ты нам попался! - сделав удивленные глаза, сказала Ксанка.
      - А я опять сбегу! - заявил мальчишка.
      - Это мы еще посмотрим, - встряхнул его Остапенко.
      - Из детдома сбегу, а садить меня не за сто!
      - А иностранца кто бил?
      - Я не бил, - твердо сказал Кирпич.
      - Правильно, ты на шухере стоял, - сказала Ксанка, - выводи их, Коля.
      Некоторое время Кирпич шел, повесив голову, думал.
      - Откуда знаесь? - спросил, наконец, он, глянув исподлобья на Оксану.
      - А кто "сухел" кричал? - ехидно спросила Ксаика. - Тебя, в отличие от дружков твоих, даже в темноте опознать можно.
      - А се ты длазнися, я вообсе нисего говолить не буду!
      - И не надо, у нас свидетель имеется.
      - Немец, сто ли? - презрительно спросил Кирпич.
      - А откуда знаешь, что он немец? - спросила Ксанка. - Я ведь сказала иностранец.
      Мальчишка прикусил язык и отвернулся. Лучше с легавыми вообще не говорить, хитрые они, как лисы.
      - А ты, шкет, зеленый еще, - словно прочитав его мысли, заметил Остапенко, - подрасти сначала, а потом уж выбирай: в тюрьме сидеть или каким-нибудь хорошим делом заниматься.
      - Это пасанов ловить - холосее дело?
      - Нет, немцев бить, - отпарировал Микола, хоть спор с шепелявым, но острым на язык мальчишкой прекратил.
      Пойманных четверых беспризорников посадили в припасенную пролетку и с ветерком доставили по знакомому Кирпичу адресу - на улицу Одесскую в детский дом имени Клары Цеткин. Остапенко караулил мальчишек в приемной, а Ксанка прошла в кабинет к заведующей, забыв закрыть за собой дверь.
      - Здравствуйте, Тамара Васильевна. Я опять к вам с пополнением.
      - Здравствуй, Оксана. Новенькие?
      - Кроме Кирпича, всего четверо.
      - Четверых не возьму, только Кирпича.
      - Но, Тамара Васильевна...
      - И слушать ничего не хочу. Ты у себя начальница, а я у себя. Не могу! Нет места.
      - Очень нужно.
      - Оксаночка, я знаю, но мест нет. Я сколько просила отдать мне правое крыло нашего здания? Пока не будет решения - ни одного воспитанника не приму, - твердо сказала заведующая.
      Кирпич победоносно поглядел на своих приятелей: его принимали, а их нет, а кроме того, он знал, как отсюда сбежать, поскольку однажды уже это проделал.
      - Решение уже есть, - понизив голос, конфиденциально сказала Ксанка. Но пока, Тамара Васильевна, губчека держит часть вашего дома в резерве. Всего на два месяца.
      - Зачем?
      - Через месяц здесь будут чоновцы. Поймите, у нас нет другого помещения.
      - Рядом с детьми? - возмутилась Тамара Васильевна. - Неужели тюрьма так переполнена?
      - Чоновцы - это не бандиты, а части особого назначения, красноармейцы, понятно?
      - А точно решение уже есть? - переспросила подозрительная заведующая.
      - Точно.
      - Хорошо, Оксана, два месяца мы с детьми потерпим, - согласилась Тамара Васильевна, - но ни днем больше!
      - Договорились, - обрадовалась Ксанка. - Принимайте ребят, а я с товарищем Остапенко должна осмотреть помещение под казарму.
      - Вот ключ, - сказала Тамара Васильевна, я от своих сорванцов запираю.
      - Думаете, помогает? - улыбнулась Ксанка, кивая в сторону Кирпича.
      - Помогает, - строго сказала заведующая, - когда начинают понимать, что ломать замки - это плохо. Заводи ребят.
      Остапенко с облегчением сдал мальчишек Тамаре Васильевне. С этой шпаной порой тяжелее приходится, чем с бандитами.
      - Разрешите быть свободным, товарищ Ларионова? - козырнул Микола.
      - А как же приказ начальника отдела по борьбе с бандитизмом?! - громко спросила Ксанка, закрывая за собой дверь кабинета.
      - Но...
      - Осмотреть помещение под казарму без разговоров!
      - Есть, - сказал Микола, все равно не понимая, о каком это приказе Оксана гутарит.
      17
      - Господин штабс-капитан! Господин штабс-капитан! - хорунжий влетел в квартиру Овечкина, словно брал ее штурмом.
      - Что случилось? - Петр Сергеевич вскочил с кресла, в котором отдыхал после обеда.
      - Провал, большевистский агент не приехал! - забыв о субординации, Славкин рухнул на диван.
      - Господин хорунжий! - проревел капитан. - Объяснитесь толком!
      Георгий Александрович подскочил к Овечкину.
      - Поезд прибыл по расписанию, я с тремя помощниками прочесал все вагоны, никого похожего на чекиста с подругой обнаружено не было.
      - Черт, - сказал только Петр Сергеевич, застегивая верхнюю пуговицу на кителе, - ничего поручить нельзя, все нужно самому делать. Где ваши люди?
      - У подъезда ждут-с.
      - Не кривляйтесь, вы же офицер, - поморщился Овечкин. - Список пассажиров вы проверили?
      - Так точно, господин капитан. Все на месте, никакого Мещерякова в поезде не было.
      - Гостиницы?
      - Проверили, никто похожий не появлялся.
      - Странно, - пробормотал Петр Сергеевич, - красные должны были приехать группой. Такой компании не легко затеряться в дороге.
      - Так точно! - крикнул хорунжий, забегая вперед.
      - Болван, - сказал Овечкин, проходя в предупредительно распахнутую дверь.
      Лица агентов у подъезда выражали преданность и благоговение. Никто в наше время не хочет потерять работу, даже такую.
      - Все в такси, - приказал капитан, довольный, что хоть машину не придется искать в тот момент, когда каждая минута на счету. - В компанию "Бруно и сыновья"!
      Славкин сказал водителю адрес, и автомобиль помчался со всевозможной скоростью, обгоняя прочие неторопливые экипажи.
      Швейцар распахнул перед посетителями дверь, в уютном фойе навстречу гостям поднялся секретарь.
      - Господам назначено? Как ваши имена?
      - Назначено, назначено, - бросил Овечкин. - Где герр Бруно?
      - Сын - вы хотите сказать? - стараясь сохранить вежливую улыбку, переспросил секретарь.
      - Ага, сын, - подтвердил Славкин.
      - Простите, господа, но патрон принимает только по предварительной договоренности. Изложите, пожалуйста, ваше дело, и я сообщу вам время посещения.