Любовь по завещанию

Кристина Брук

Любовь по завещанию

Пролог

Лондон, весна 1799 года

– Вы нашли ее. Наконец-то.

Тихий женский голос заставил герцога Монфора обернуться. Позади него стояла красавица в старинном золоте и бриллиантах, столь же неуместная в детском крыле особняка, как и он сам.

– Да, – кивнул он.

Леди Арден разглядывала спящую девочку, и герцог заметил на ее лице проблеск материнской нежности. Потом она перевела проницательный взгляд на него.

– Дитя Донтри?

Монфор кивнул. Мало кто знал о существовании этой девочки, но его соратница понимала, что он небо и землю перевернул в поисках леди Джейн Уэструдер.

Ему не следовало удивляться, что леди Арден так живо заинтересуется девочкой. Она за версту чувствовала непристроенных наследниц.

Эта наследница потерялась на целых восемь лет. Ее мать сбежала из великолепного поместья лорда Донтри через неделю после родов, забрав с собой дитя.

Возможно, леди Донтри страшилась гнева мужа из-за пола ребенка, а может быть, стала жертвой какой-нибудь болезни, что порой случается с женщинами после родов. Муж не потрудился найти ее. Как выяснил Монфор, леди Донтри умерла от ревматической лихорадки через несколько месяцев после побега.

Джонатан Уэструдер, граф Донтри, свернул себе шею во время охоты, оставив дочь на попечении Монфора. Это было вполне обычным делом: как главу дома Уэструдеров герцога часто назначали опекуном отпрысков этой большой прославленной семьи. Опыт и суждения Монфора особенно требовались в тех случаях, когда ребенку предстояло унаследовать фамильное поместье или состояние.

Увы, он уже собрал целую коллекцию богатых сироток.

С его именем связана орда детей, а он до сих пор даже не женат… Кто бы мог подумать! Порой он чувствовал себя столетним старцем, а ему еще не было и тридцати.

Монфор взглянул на свою спутницу. Воплощенная элегантность. На каштановых с медовым отливом волосах играют блики света горящих свечей. Одному Богу известно, с какой целью леди Арден последовала за ним сюда. Он и сам толком не знал, зачем ему понадобилось взглянуть на ребенка во время бала.

Внезапно Монфор почувствовал нелепость ситуации. Он нанял батальон слуг, чтобы заботиться о леди Джейн Уэструдер. Няня дремала в смежной комнате, прислушиваясь, не проснулась ли ее подопечная. Худенькая маленькая девочка спала, подложив руку под щечку. Розовые губки слегка приоткрылись и подрагивали при каждом вдохе, страх в ее глазах сейчас прятался за густыми ресницами.

Ярость закипала в нем при мысли об источнике этого страха. Однако от ярости в подобных обстоятельствах проку нет. Быстро и безжалостно Монфор уничтожил негодяев, которые держали девочку заложницей в запущенном пансионе, и теперь она в безопасности.

Однако страх в ее больших серых глазах он не мог победить так же легко, как расправился со злодеями, во власти которых она оказалась.

Отвернувшись, Монфор с поклоном подал руку леди Арден. Она спокойно вложила в его ладонь затянутую в перчатку руку. Когда они выходили, он уловил аромат ее духов. Загадочный, сложный, чарующий, как и она сама.

После некоторых раздумий леди Арден заговорила:

– Если эта маленькая куколка – дочка Донтри, то она богатая наследница. Я приберегу ее для Фредерика Блэка, сына Роксдейла.

Монфор не подал виду, но ее прямота его удивила. Леди Арден славилась умением предрекать события.

– Миледи, вы, как и я, понимаете, что этот разговор неуместен. Мы должны следовать приличиям.

Ее пальцы сжали его руку.

– Приличия! «Министерство брака» стало настоящим рассадником неприличия, и вы это знаете. Девер в этом году голосовал против любого моего предложения.

– Девер просто злится, поскольку вы невосприимчивы к его сомнительным чарам, – ответил Монфор.

Какие-то эмоции промелькнули на ее лице, и герцога встревожило, что он не может их расшифровать. Возможно, следует нанести визит Деверу.

– Я хочу получить от вас уверения, что меня выслушают непредвзято, – настаивала она.

Монфор проглотил едкое возражение. Почему ее целеустремленность кажется столь надоедливой? В конце концов, леди Арден плохо знает печальную историю девочки.

Он напомнил себе, что сам организовал союз, метко названный «Министерством брака», и только себя ему нужно винить за ту мощную борьбу, которая разгорается каждый светский сезон. На месте леди Арден он так же стремился бы выиграть столь ценный приз, как спящая наверху малышка, для отпрыска собственного клана.

Монфор поклонился:

– Конечно, все ваши предложения будут должным образом рассмотрены. Вы знаете, что я сторонник соблюдения правил.

– Особенно тех, которые устанавливаете сами, – сухо заметила она. – Хорошо, если «министерство» одобряет, я приберегу леди Джейн Уэструдер для лорда Роксдейла. Отличная пара.

Так и есть. В теории. Нужно поближе познакомиться с Роксдейлом.

Они подошли к бальному залу. Голоса гостей перекрывали звуки кадрили и проникали в коридор. Леди Арден присела в реверансе и собралась войти.

Монфор, положив ладонь на ее руку, удержал ее.

– Мы поговорим об этом в подходящее время, миледи. – Он помолчал. – Как опекуну девочки мне надлежит тщательно выбрать ей мужа.

Глаза леди Арден округлились. Догадывалась ли она, что эта девочка ему особенно дорога? Монфор думал, что нет. Как глава аристократического дома, среди обитателей которого масса холостых родственников, как человек, твердо уверенный, что любовь никакого отношения к браку не имеет, он не мог себе позволить проявить слабость.

Не мог себе позволить признать правду: плевать он хотел на «Министерство брака».

Он просто хотел видеть эту испуганную малышку улыбающейся.

Глава 1

Котсуолдс, Англия, весна 1814 года

Только что овдовевшая Джейн, леди Роксдейл, стояла у окна гостиной и, приоткрыв штору, смотрела на разыгрывающуюся внизу сцену.

Задрапированные черным крепом, украшенные гербами кареты запрудили подъездную аллею. Вереницей черных блестящих жуков они вползали в узорчатые металлические ворота, двигались по дубовой аллее, потом останавливались у портика и извергали из своих недр очередную порцию приехавших на похороны.

Визитеры шагали неторопливо и торжественно. Джейн не могла дождаться, когда все они отбудут столь же медленно и степенно, как и приехали.

Джейн прижала дрожащие пальцы к оконной раме. Когда? Как скоро она должна будет покинуть свой дом?

Не свой!

Дом больше ей не принадлежит.

Теперь он здесь хозяин! Константин Блэк. Кузен и наследник ее мужа. Негодяй, который даже не потрудился явиться на похороны родственника.

О новом лорде Роксдейле шла дурная молва. Бабник, пьяница, игрок, не думающий ни о чем, кроме очередной игры, очередной распутной девицы, очередной бутылки вина.

Он спустит нежданное богатство так же, как промотал наследство отца. Конечно, на это потребуется время, даже для такого заядлого игрока, как Константин Блэк.

Поместье Лейзенби было огромным, а впечатляющее приданое, которое Джейн принесла в свой брак, дополнило его процветание. Теперь же средства ее семьи будут финансировать выходки этого типа, а ее выставят из дома. Какая страшная несправедливость! Если бы…

Если бы она родила наследника, катастрофу можно было предотвратить.

Горло у Джейн перехватило от внезапного приступа печали. Если бы Люк был ее родным сыном…

Унылая морось превратилась в дождь. Он барабанил по коляскам, стучал по окну. Лакеи с зонтами провожали гостей в дом.

Внезапно что-то встревожило ее. Не звук, поскольку дождь и толстые стекла заглушали все звуки снаружи. Скорее – атмосфера. Чуть отодвинув тонкую занавеску, Джейн выглянула и увидела внизу все тот же поток людей. Но…

Мужчина. Да, мужчина на белом коне мчался по лужайке вдоль аллеи, как метеор в ночи, оставляя позади себя черные кареты.

Джейн не могла разглядеть его лицо, только абрис широких плеч и мускулистых бедер, сжимавших бока коня, – сорвиголова в развевающейся по ветру накидке.

Он удержал коня там, где бутылочное горлышко аллеи, созданное многочисленными каретами, сделало подъезд к портику невозможным. Крупный молочно-белый жеребец стоял неподвижно, великолепный, как и ловко спешившийся всадник.

Джентльмен снял шляпу и поклонился гостям, съехавшимся на похороны, которые, без сомнения, сгорали от любопытства, но были слишком хорошо воспитаны, чтобы это показать.

Его черные локоны развевались на ветру и быстро стали влажными.

Он замер. Широкие плечи чуть поднялись, словно невидимые пальцы сжали ему затылок.

Потом он повернулся и посмотрел вверх. На нее.

Их взгляды встретились, расстояние между ними, казалось, исчезло в какой-то головокружительной вспышке. Завораживающие глаза с тяжелыми веками, высокомерные, чуть насмешливые, открыто смотрели на нее.

Губы Джейн приоткрылись. Сердце бешено заколотилось. Ей пришлось напомнить себе, что надо сделать вдох.

Внезапная улыбка приподняла уголок его рта, потом обнажила белые зубы. Эта улыбка пронзила мрачные покровы ее души как удар летней молнии. Всем своим существом, от макушки до пят Джейн ощутила ослепительное тепло, покалывающую радость. И подавила ответное сияние, которое, казалось, рвалось из глубины.

Улыбка незнакомца исчезла. Его глаза настойчиво прищурились. Легкие Джейн жгло, словно она вдыхала не воздух, а дым. Но она продолжала смотреть, не в силах отвести от него взгляд.

Господи, никогда прежде она не видела такого мужчину. По справедливости, порочный человек должен быть уродлив, но… Должно быть, правда, что дьявол заботится о своих подопечных.

Константин Блэк. Новый лорд Роксдейл. Разве это может быть кто-то еще? Отпустив занавеску, она торопливо отошла от окна.

Минуты тянулись в тишине, прежде чем Джейн взяла себя в руки и выпрямилась. Она не сникнет перед этим мошенником с его раскованной грацией, беззаботной силой и фанфаронством. Она его совершенно не одобряет. Он ее не проведет.

– Тетя Джейн, тетя Джейн, тетя Джейн!

Ликующие крики заставили ее обернуться, на щеках у нее горел предательский румянец. Шестилетний мальчик летел к ней и, заскользив по паркету, остановился.

– Ты его видела?! – Карие глаза Люка сияли. Он взглянул в окно, потом нетерпеливо глянул на нее. – Какой красавец!

Мысли Джейн мгновенно вернулись к черноволосому джентльмену.

Ее румянец стал ярче.

– Я бы… Ох! – У нее вырвался дрожащий смешок. Конечно, Люк имеет в виду коня, а не самого джентльмена. – Да, милый, видела. Очень красивое животное.

Подтащив к окну стул, Люк взобрался на него. Оттолкнув штору, он выглянул.

Джейн осталась на месте.

– Никогда не видал жеребца такого цвета. – Люк наклонился, чтобы лучше разглядеть коня. – Как ты думаешь, он арабский или валлийский? Для арабского он слишком большой. В нем по меньшей мере семнадцать ладоней!

– Почему бы тебе не спуститься и не узнать? – предложила она. – Я уверена, что конюх не станет возражать, если ты подойдешь и посмотришь. Но не забывай, только посмотришь! – предупредила Джейн. – Лошадь слишком большая, чтобы ты на ней катался.

Люк смотрел на нее сияющими карими глазами.

Джейн протянула ему руку:

– Обещаешь?

– Хорошо. – Люк торжественно взял ее руку и твердо тряхнул. – Слово джентльмена.

Держась за ее руку, Люк спрыгнул со стула. Джейн думала, что он уйдет, но мальчик медлил, плечи его чуть поникли.

– Когда мы должны уехать отсюда, тетя Джейн?

Удивленная резкой переменой темы, Джейн колебалась.

– Думаю, пока повременим.

Лейзенби-Холл был единственным домом, который знал Люк, попавший сюда в младенчестве сиротой. Фредерик меньше всего хотел обременять себя ребенком родственника, но Джейн настояла. С того момента, когда Люк протянул к ней пухленькие ручки, она полюбила его всем сердцем. И все сделает для его счастья.

– Не понимаю, почему мы не можем остаться, – потупившись, пробормотал он, длинные темные ресницы бросили тень на его щеки. – Комнат тут хватает.

– Их тридцать семь, если быть точным, – легко согласилась она. И это только спальни.

– Тридцать семь, и он не может выделить нам каких-то жалких две комнаты. – Люк пнул носком кожаного башмака ножку стула.

Джейн погладила его по щеке.

– Я знаю, это не просто, но теперь это дом нового барона. Дом больше нам не принадлежит.

– Но что он тут будет делать, живя в одиночестве? Может, он захочет, чтобы мы составили ему компанию? Знаешь, леди Сесили говорит, что я отличная компания.

Рассмеявшись, Джейн взъерошила его волосы.

– Новый барон, конечно, вправе оказать нам гостеприимство, – согласилась она. – Но боюсь, мы должны уехать.

Джейн подавила вздох. Лейзенби-Холл был ее домом с тех пор, как в семнадцать лет она вышла замуж за Фредерика. Теперь придется покинуть поместье. Она чувствовала себя брошенной на произвол судьбы, и дух ее был сломлен больше, чем она признавалась Люку. Лейзенби и благополучие его людей теперь не ее забота. Она бессильна помочь им, как бы ни хотела это сделать.

И в сущности, ей повезло куда больше, чем многим женщинам в ее ситуации. После заключения брака ее опекун, герцог Монфор, проследил, чтобы вдовья доля наследства была более чем щедрой. Она может жить независимо, если пожелает.

Кроме того, у нее есть Люк, а это самое важное.

– Кстати, об отличной компании: у меня есть замечательный план. Думаю, тебе он понравится. Мы с тобой можем устроить дом в Харкорте, с герцогом Монфором, леди Сесили и леди Розамунд. Правда, замечательно? Мы покажем тебе свои любимые местечки, и там тебе будет с кем поиграть.

– Но все мои друзья здесь, – сдвинул темные брови мальчик.

У Джейн заныло сердце.

– Наверное, мы сможем навещать их.

Опрометчивое обещание, но она сделает все, чтобы перемена обстановки оказалась для мальчика менее болезненной.

– А тем временем чудесный конь ждет твоего внимания. – Джейн заставила себя говорить весело. – Почему бы тебе не наведаться в кухню за морковкой или яблоком для него? Если повезет, повариха угостит тебя парочкой пирожных с ягодами.

При упоминании пирожных Люк тут же повеселел.

– Мне еще понадобится альбом. Я зайду потом и все тебе расскажу, – пообещал он.

– Буду ждать.

Люк кинулся к двери, едва не налетел на входившую Розамунд, поклонился ей и, выпалив приветствие, умчался.

Вопросительно подняв брови, Розамунд взглянула на Джейн.

– Лошадь, – объяснила Джейн.

– О! – рассмеялась Розамунд. – Как бедной женщине с этим соперничать?

– Я так рада тебя видеть, – обняла кузину Джейн. – Спасибо, что приехала. Я бы не смогла без тебя выдержать все это.

Отстранившись, она сжала руки Розамунд. Хотя кузины выросли вместе, всякий раз, когда они встречались, ошеломляющая красота Розамунд снова сражала Джейн.

– Внизу настоящее столпотворение. – В синих глазах Розамунд светились участие и забота. – Сесили и Бекнему тоже не терпится тебя увидеть. – Она заправила выбившийся локон Джейн за ухо. – Что ты делаешь здесь одна, Гуси?

Джейн улыбнулась, услышав свое детское прозвище. Она сделала глубокий вдох.

– Собираюсь с духом.

Ее мысли скользнули к одинокому всаднику. Он где-то внизу, среди толпы. От этого у нее сдавило грудь и участился пульс. Что это с ней?

– Герцог теряет терпение, – сказала Розамунд. – Тебе лучше спуститься.

Нервы Джейн натянулись как скрипичные струны. Оглашение завещания. Родственники и знакомые собрались поглазеть и повысказывать предположения. Как же ей не хотелось оказаться в центре внимания, под прицелом множества глаз.

Сегодня ей потребуется все ее мужество. Не только для того, чтобы встретиться лицом к лицу с прибывшими на похороны, но и выдержать разговор с герцогом Монфором. У его светлости есть планы на ее счет. Планы, которые на этот раз она откажется выполнять.

Джейн прошла из гостиной в спальню. Сняла со стойки шляпку и водрузила эту ужасную черную штуковину на голову. На ее рыжеватых кудрях шляпка казалась зловещей хищной птицей.

– Я догадываюсь, что содержится в завещании, – бросила она через плечо. – В любом случае поместье для меня потеряно. Все переходит к этому грубияну. – Джейн подчеркнула последние слова.

– Как думаешь, он действительно так красив, как все говорят? – наклонила голову набок Розамунд.

Джейн беспечно пожала плечами:

– Не сомневаюсь, что, на свою беду, он еще краше. Но удивлюсь, если за его внешностью есть что-то большее.

Розамунд искоса взглянула на нее:

– Ты должна проявить уважение, Джейн. Он теперь глава семьи.

– Не моей семьи. – Сделав глубокий вдох, Джейн взяла Розамунд за руку: – Идем.

– Черт! – Константин Блэк долго стоял неподвижно, ожидая, что занавеска приоткроется. Наверняка дама проявит любопытство и снова покажется.

Но леди, конечно, не появилась, а он, конечно, прирос к месту и мок под дождем в ожидании счастливого случая.

Она… сияла. Не как солнце. В ней не было ничего вызывающего, роскошного, не было даже особенного тепла. Она наводила на мысли о мерцании серебра, о лунном свете.

Высокая, стройная, с красивой пышной грудью. С такого расстояния и при таком освещении трудно точно сказать, какого цвета у нее глаза. Сжав губы, она смотрела на него так, будто он червь, недостойный поцеловать кончики ее пальцев.

Он все еще стоял, сраженный ее видом, когда услышал приближающийся стук копыт, наконец затихший в брызгах грязи.

Повернув голову, он увидел своего брата Джорджа. Они оба мчались сюда, но конь Джорджа заупрямился перед каменной стеной, и ему пришлось ехать в объезд.

– Джордж, я влюбился, – объявил Константин.

– Ха! – Наклонившись, Джордж похлопал лошадь по лоснящейся шее. – Что ты знаешь о любви? Ты не узнал бы ее, даже если бы она укусила тебя в зад.

– Возможно, ты прав, – задумчиво наклонил голову Константин. – Давай войдем в дом и попробуем ее найти.

Рассмеявшись, Джордж тряхнул головой. Они оставили лошадей конюху и направились к дому.

Какая досада, что они опоздали на похороны! Присутствие на домашнем приеме в Нортумберленде помешало им вовремя узнать о смерти Фредерика. Константин получил известие, только вернувшись в Лондон. Они с Джорджем мчались сломя голову, но к тому времени, когда они явились в церковь, похороны уже завершились.

Учитывая давнюю ссору с Фредериком, он мог бы вообще не приезжать, если бы не записка. Среди стопки корреспонденции в своей лондонской квартире, он нашел вызов от Фредерика двухнедельной давности. Фредерик, должно быть, знал, что конец близок, и желал посовещаться со своим наследником. Возможно, он даже искал некоего примирения?

Сердце у Константина сжалось. Теперь он никогда этого не узнает.

Когда братья присоединились к толпе, вливавшейся в широко распахнутые двери, лицо Константина приняло серьезное выражение. Он напомнил себе, по какой причине сюда приехал, хотя предпочел бы оказаться на краю света.

Вопреки всем ожиданиям он унаследовал этот милый дом. Фредерик умер слишком молодым, даже не успев устроить в доме детскую.

Это был удар. Настоящий удар.

Бедный Фредерик. Шептались, будто он умер в самый интимный момент, что вызывало у Константина еще больший интерес к вдове.

До смерти натешиться любовью. Неплохой способ уйти, если близкий конец неизбежен.

Голова и плечи Константина возвышались над толпой, он рассматривал женские лица. Кто та женщина, которую он видел в окне? Она должна жить в этом доме, но вряд ли это леди Роксдейл. Вдова Фредерика наверняка где-то внизу, встречает приехавших выразить соболезнования, а не взирает на них с высоты, как принцесса в башне.

Это его и очаровало, сообразил он. Она выглядела такой отстраненной, прелестно неосязаемой. Это вызвало в нем жгучее желание срывать с нее покровы и пробуждать ее нагое тело поцелуями, пока она не затрепещет от восторга.

Ах, но она ведь явно добродетельна. Из тех леди, что даже в огне не приподнимут юбку. А добродетельные леди хорошего происхождения с безукоризненной репутацией нынче для него табу. Со времен злополучного романа с Амандой.

Отдав перчатки и шляпу лакею, Константин поморщился. Сколько народу здесь сегодня повернется к нему спиной, притворяясь, будто его не существует?

– Константин! Джордж! – Пронзительный женский голос, раздавшийся над траурной толпой, заставил Джорджа остановиться.

Господи, у брата явно нет чувства самосохранения. Константин продолжал двигаться, будто ничего не слышал.

Он узнал голос, который принадлежал его тетушке, леди Эндикотт. Недовольство в ее голосе грозило выволочкой не за одно, так за другое, и Константин не стремился узнать, за что именно. Оставив Джорджа на растерзание, он поднялся по центральной лестнице и шагнул в галерею.

Знакомые лица родственников неодобрительно смотрели на него из золоченых рам. Здесь витали тени его предков.

В галерее ничего не изменилось, и это обескураживало. Ничего, если не считать добавившегося портрета: покойный Фредерик Блэк, лорд Роксдейл. На портрете он выглядел довольно бледным и болезненным, несмотря на усилия художника придать ему флер романтизма.

Константин смотрел на длинную узкую комнату и мысленно возвращался в прошлое. Вот они с Фредериком играют здесь в крикет в такой же ненастный день, как сегодня, когда площадка превратилась в болото и дождь, казалось, никогда не кончится. Фредерик сделал подачу, и Константин, забыв, где находится, отбил твердый шар.

Он до сих пор помнил треск и грохот, когда шар сбил с пьедестала мраморный бюст, отколов римский нос их прославленного предка. Константин слабо улыбнулся, припоминая их с Фредериком отчаянные попытки исправить повреждение, чтобы отец Фредерика не заметил и не выдрал их обоих.

Воспоминания о последнем разговоре с отцом Фредерика были болезненными. Константин отбросил их, стараясь не смотреть на портрет десятого барона.

Он повернулся к изображению Фредерика, его кузена, его друга. Выудив фляжку с бренди, он поднял ее, произнося тост:

– За тебя, старина. – Бренди согрело горло. – Я докажу, что ты ошибался на мой счет. Вот увидишь.

И хотя Константин принял это решение, леди в окне тревожила его сознание. Он зашипел сквозь зубы, потом снова отхлебнул бренди.

Что ж, он редко следовал своим добрым намерениям.

Глава 2

Когда они вошли в старый музыкальный салон, Джейн взглянула на Розамунд. Вопреки уверениям кузины здесь был только герцог Монфор. Где же остальные?

– Леди Роксдейл. – Герцог поклонился, Джейн присела в глубоком реверансе.

Хотя Монфор был ее опекуном с восьмилетнего возраста, он всегда обращался к Джейн в официальной манере. Чтобы соблюдать дистанцию? А может быть, он перекатывал на языке ее титул, словно дорогое вино, смакуя свою победу. В конце концов, стратегия герцога принесла его подопечной статус, могущество и владения Роксдейла.

Однако с внезапной смертью Фредерика эти богатства скользнули сквозь пальцы Монфора. Земли, родословная, политическое влияние – все перешло к Константину Блэку, не прямому наследнику.

«Ощущает ли Монфор это так остро?» – задумалась Джейн. По его виду никогда невозможно сказать, о чем он думает.

Герцогу за сорок. Одет он строго, как клерк, но аристократизм, самообладание и властные манеры говорят о его ранге красноречивее всяких внешних атрибутов. Темные глаза под тяжелыми веками светятся умом.

– Позвольте выразить соболезнования, дорогая, – сказал герцог. – Кончина Роксдейла стала ударом для всех нас. Он был добрым человеком. – Герцог помолчал. – Как вы?

– Спасибо, хорошо, ваша светлость, – ответила Джейн.

Его ни в малейшей степени не волновало ни ее здоровье, ни внутренний переворот в ней. Он учитывал ее мысли и чувства не больше, чем шахматист думает о чувствах своей пешки. Джейн не смогла удержаться и добавила:

– Смерть Фредерика не была таким уж ударом. Из-за его слабого сердца. Это могло случиться в любую минуту.

– Да, конечно, – наклонил голову Монфор. – И все-таки никогда не бываешь готовым к концу. Вы прекрасно держитесь.

Герцог пристально изучал ее. В детстве она всем сердцем верила, что он обладает способностью читать мысли. Повзрослев, Джейн поняла, что в его таланте нет ничего магического. Он отлично умел читать по лицам, расшифровывать мелкие красноречивые жесты, видеть за словами умышленно недосказанное. Она потрудилась сохранить на лице нейтральное выражение и свести комментарии к минимуму. Пусть истолковывает это как пожелает.

– Что теперь вы планируете делать, леди Роксдейл? – спросил Монфор.

Можно подумать, он предоставит ей выбор.

– Я останусь здесь, пока не удостоверюсь, что хозяйство спокойно перешло из одних рук в другие. Потом вернусь в Харкорт, если это приемлемо для вас, – добавила она.

Герцог кивнул, но не позволил так легко покончить с этим вопросом.

– Мы должны поговорить о будущем. Но сначала разберемся с завещанием.

Монфор сунул длинные пальцы в жилетный карман и вытащил великолепные золотые часы.

– Поверенный Фредерика уже должен быть здесь.

– Наверняка топчется снаружи, – вставила Розамунд. – Несколько родственников Фредерика еще не прибыли.

– Особенно его наследник, – сухо заметил Монфор.

Джейн заморгала. Джентльмен на белом коне не Константин Блэк?

От облегчения у нее чуть голова не закружилась. Какая же она глупая, что сделала столь сомнительные выводы! Он мог быть кем угодно, этот смелый, яркий всадник. Порой ее воображение бывает слишком живым и забегает вперед.

Голоса и шаги эхом отдавались в коридоре.

– Джейн! Ты здесь?

Влетев в комнату, Сесили так порывисто стиснула в объятиях Джейн, что у той едва дыхание не перехватило.

– Я говорила Бексу, что ты пошла вниз, но он заверил, что ты, наверное, безумно горюешь и не хочешь нас видеть, – тараторила Сесили, – а я сказала, что это глупость, что ты бы пальцем не пошевелила из-за Фре… Ох, тут Монфор, и он ужасно рассердится на меня!

С апломбом записной шалуньи Сесили отцепилась от Джейн и присела в заученном реверансе:

– Ваша светлость. – Поднимаясь, она лучезарно улыбнулась герцогу.

Не в первый раз Джейн восхищалась тем, как кузине при таком поведении всегда удавалось избегать неприятностей. Герцог посмотрел на Сесили сверху вниз, но она только бровью повела. Ее темные глаза светились умом и весельем.

– Сесили, – одернул ее Бекнем, следом вошедший в комнату. – Буду тебе очень обязан, если ты воздержишься мгновенно выкладывать все то, что взбредет тебе в голову.

– Но я этого не делаю. Уверяю тебя, Бекс, ты бы в ужас пришел, если бы я действительно говорила все, что у меня на уме.

Бекнем стиснул зубы.

– Этой особе придется научиться себя вести, прежде чем она соберется выезжать в следующем году, – сказал он герцогу.

– Не имею ни малейшего желания представить леди Сесили ничего не подозревающей публике без соответствующей подготовки, – едва заметно улыбнулся герцог. – Розамунд проследит за этим, не так ли, дорогая?

– Конечно, ваша светлость. – Тон ее был серьезным, но глаза весело поблескивали.

– Восхищаюсь твоей силой духа, – сказал Бекнем. Он окинул Сесили взглядом от темных локонов до носочков туфелек. – Ей требуется хорошая выучка.

– Ты говоришь обо мне как о лошади, – фыркнула Сесили.

– Вовсе нет. Я очень уважаю лошадей.

Бекнем отвернулся, строгое выражение его лица смягчилось, и он протянул руки к Джейн. Она ответила ему быстрым нежным объятием. Бекс всегда напоминал ей большого черного медведя – такой огромный, теплый, но яростный, когда инстинкт борьбы берет верх.

– Фредерик был хорошим человеком, – сказал он, подсознательно повторив менее искренние чувства Монфора. – Все будут по нему тосковать.

Джейн кивнула, высвободившись из его рук:

– Спасибо. Да, по нему будут тосковать.

«Только не я». Нет, в этом она никогда не признается.

– Может быть, сядем? – попыталась развеять напряженную атмосферу Розамунд.

Бережно проводив Джейн к кушетке, она села рядом.

Милая Розамунд. Она демонстрировала свою поддержку и любовь без причитаний о молодости Фредерика, без печали от его ухода. Джейн ценила это так же, как восхищалась спокойной скромностью, подчеркивающей ошеломляющую красоту кузины. Розамунд всегда облегчала жизнь окружающим. В отличие от Джейн, которая порой приводила всех в замешательство своей неожиданной прямотой.

Появившийся в гостиной поверенный Фредерика засыпал присутствующих многословными извинениями и жалобами на толчею карет. Герцог, поприветствовав, проводил его к письменному столу, оба о чем-то тихо заговорили. Поверенный перелистал страницы и аккуратной стопкой положил на стол.

Бекнем выбрал кресло рядом с Розамунд и Джейн. Подавшись вперед, он пробормотал:

– Как я понимаю, ни Ксавье, ни Эндрю не соизволили явиться.

– Конечно, нет, – фыркнула Сесили, плюхнувшись между Джейн и Розамунд. – Мы не видели Эндрю с тех пор, как он вернулся из Египта. Ксавье… – Она пожала плечами: – Кто знает? Мне на это наплевать.

– Сесили.

Розамунд сказала это тихо, но ее мягкое предостережение сработало там, где не помогало рычание Бекнема.

Все они выросли под одной крышей, под опекой герцога Монфора. Как ни странно, Монфор взял на себя попечение над многочисленными сиротами, но знавшие герцога не удивлялись: он хотел всех держать под своей пятой.

Девочки были наследницами, мальчики обладали титулами и землями или были следующими в очереди на них. И герцог считал целесообразным поселить этих сирот в одном из своих владений, в Харкорте, пока мальчикам не приходила пора отправляться в свои поместья.

Ксавье и Розамунд были среди них единственными родными братом и сестрой, но все они были родственниками. Порой родственные связи были слишком дальними, чтобы принимать их в расчет, но дружеские узы между ними были крепкими.

Джейн задавалась вопросом, где герцог подведет черту. Определенно не на ее браке с Фредериком, у которого было слабое сердце. Сердце, которое у нее никогда не было надежды завоевать.

Отпустит ли ее герцог на этот раз? Вряд ли! Если только она потеряет все свои деньги, играя на бирже, или учинит вселенский скандал.

Ох, возможно, официально она теперь сама себе хозяйка. Но Монфор знает способ вернуть ничего не подозревающую пешку в свою игру. Нужно постоянно на шаг опережать его, чтобы уклоняться от его хитростей.

– О, кто-то новый приехал! – сообщила Сесили.

Дворецкий Фидер провожал тех, кого интересовала воля покойного, в музыкальный салон.

Обычно для таких случаев самое подходящее место – библиотека, но она всегда была для Джейн святая святых. И пока невозможно смириться с ее утратой.

Джейн принимала соболезнования, вежливо бормоча благодарности.

Гостиная быстро заполнялась. Господи, сколько здесь народу! Над всеми главенствовал скрипучий голос одной дамы, ее высокая шляпа и ее столь же высокое мнение о себе.

Гризельда, графиня Эндикотт. Одна из тетушек Фредерика. Джейн съежилась в кресле, но эта слабая попытка остаться незамеченной не увенчалась успехом. Леди Эндикотт направилась к ней, ее массивный бюст разрезал толпу подобно носу корабля.

При ее появлении три кузины встали и сделали реверанс.

– Джейн! Надеюсь, ты объяснишь мне, о чем ты думала, заказывая этот обшарпанный гроб для бедного Фредерика, – заявила графиня Эндикотт. – Когда его сняли с катафалка, я не знала, куда глаза девать!

Высказывания графини привлекли внимание собравшихся, щеки Джейн порозовели.

– Гроб именно такой, как просил Фредерик, миледи.

Красивый, из отполированного красного дерева, с медными ручками. Какие могут быть претензии?

Джейн давно знала, что графиня критикует всех и вся. Она только хотела, чтобы тетушка Фредерика делала это не на людях.

Чуть выпуклые карие глаз леди Эндикотт прищурились.

– Фредерик выбрал этот кошмар? Что он вообще понимал? – отмахнулась она. – Дорогая моя, похороны Фредерика не его забота. Долг жены проигнорировать его желания и сделать все по высшему разряду. Я думала, что после стольких лет брака ты это поняла.

Джейн не знала, что ответить, но, к счастью, в этот момент вошел их сосед, мистер Трент. Поприветствовав собравшихся, он повернулся к графине с самой обворожительной улыбкой:

– Ах, леди Эндикотт! Вы, как всегда, восхитительны. Вот-вот начнут читать завещание. Идем?

Графиня, растаяв, взяла его под руку. Уводя ее, Трент оглянулся на Джейн. «Спасибо», – сказала она одними губами. Он кивнул, уголки его губ чуть приподнялись.

Маленький поверенный многозначительно прочистил горло. Наконец чтение началось.

Замысловатые юридические термины делали документ невозможным для понимания, и внимание Джейн тут же рассеялось. Конечно, в завещании будет мало сюрпризов. Поместье перешло к Константину Блэку, все это знали. Небольшие суммы оставлены слугам, арендаторам, родственникам. Причем то, что полагалось по расчету, не более. Фредерик был пунктуальным, но отнюдь не щедрым человеком.

Нахлынули непрошеные воспоминания о Фредерике, о временах до их женитьбы, до того, когда все пошло плохо. О том, как Фредерик навещал ее в Харкорте во время школьных каникул, как привозил конфеты, катал в своей коляске. Он ухаживал за ней ради приличия. Глупая девчонка, она видела в этом гораздо больше, чем он намеревался вложить.

С детства воспитывавшаяся как будущая жена Фредерика, Джейн строила грандиозные планы на их совместное будущее.

А теперь никакого будущего. Он умер.

У нее вырвался дрожащий вздох.

– Джейн? – прошептала Розамунд. Ее голос казался эхом, доносившимся до нее через многие мили.

Джейн тряхнула головой. Слезы жгли ей глаза, горячие и неудержимые. Почему эти воспоминания так ее расстроили?

Она так долго держала взаперти эти мысли, эти эмоции. С сухими глазами наблюдала она последний вздох Фредерика, помогала приготовить его для прощания. Она видела, как сверкающий гроб вынесли из дома, положили на катафалк, как его увозят. Дамам не полагалось присутствовать на похоронах. И ей не пришлось вынести еще и это.

В эти последние дни она себя все время чем-нибудь занимала: заботилась о траурных повязках для слуг, отправляла посыльных, заказывала вдовьи наряды.

А теперь, когда для ее горя нет уединения, рыдания рвались у нее из груди.

Сильная рука, твердо взяв под локоть, подняла Джейн на ноги. Глубокий голос кузена рокотал что-то умиротворяющее, Бекнем вел ее сквозь толпу. Господи, спасибо за Бекнема и его спокойную уверенность!

Джейн закрыла лицо платком, заслонившись от назойливых взглядов, шепота, нескрываемого любопытства.

«Бедняжка… Неудивительно, что она обезумела… Возможно, она беременна… Я слышал нечто совершенно скандальное…»

Через несколько мгновений Джейн оказалась в библиотеке. Высокое окно тут же было открыто, кресло подвинуто к нему, свежий ветерок холодил ее лицо.

Когда приступ горя миновал, Джейн подняла глаза. Бекнем принес ей стакан воды и сунул в руку.

– Бекс. – Она неэлегантно засопела, когда он снял с нее шляпку и положил на письменный стол. – Какой ты добрый!

Его твердые черты светились заботой. Но ему не стоит беспокоиться. Худшее позади. Теперь, когда она свободна выплакать все, что хочет, источник слез высох.

– Как ужасно! – сказала Джейн, вытирая щеки. – Я думала, что сделана из более прочного материала. Очень сожалею.

– Не надо. В проявлении эмоций нет ничего постыдного.

Если только он действительно верит в это. Тогда, возможно, она сумеет облегчить груз его собственной боли. Но Джейн научилась никогда не упоминать об этом и даже не произносить имя определенной леди в присутствии Бекнема. Она вздохнула. У каждого из них свой камень на сердце.

Джейн отхлебнула воды и отдала стакан Бекнему. Откинув голову на спинку кресла, она попыталась улыбкой скрыть досаду.

– Пожалуйста, иди к ним. Я бы предпочла, чтобы ты был там и потом все мне объяснил. Я не доверяю Монфору.

Бекнем взглянул в сторону музыкального салона, потом на нее:

– Вызвать твою горничную?

– Нет, не надо. Я пойду наверх, когда приду в себя. Хочу немного посидеть здесь.

Он знал ее достаточно хорошо, чтобы не настаивать. Неуклюже похлопав ее по плечу, он вышел – такой большой, надежный, такой добрый. Как им всем повезло! Ни один кровный брат не мог дать им всем большего, чем Бекнем.

Прикрыв глаза, Джейн прислушивалась к его шагам. Щелчок двери сказал ей, что она осталась одна.

Джейн вздохнула, облегчение медленно разливалось в ней. Постепенно гигантская рука, стиснувшая ее грудь, ослабила хватку.

Вдруг Джейн сморщила нос. Что это? Дым? Фу, опять дымоходы! Она просто должна что-то с ними сделать.

Но она здесь больше не хозяйка.

Джейн открыла глаза, и крупная фигура заслонила ей обзор. Мужчина заполнил собой весь дверной проем. Темные волосы отброшены назад в каком-то немыслимом стиле, глаза с тяжелыми веками устремлены на нее, в очень белых зубах зажата тонкая сигара.

Джейн задохнулась. Всадник, которого она видела из окна наверху.

Теперь он на расстоянии вытянутой руки. Он улыбается ей, не выпуская изо рта сигару, с досадой поняла Джейн.

Она хмуро посмотрела на визитера:

– Надеюсь, вы не собираетесь дымить здесь этой отвратительной штукой.

Зеленые глаза мужчины прищурились, разглядывая ее. Потом его губы сомкнулись вокруг сигары. Худые щеки втянулись, кончик сигары вспыхнул янтарным огоньком. Незнакомец демонстративно вытащил сигару изо рта, запрокинул голову и выпустил облачко дыма. Колечки, вырываясь из красиво очерченных губ, поднимались к потолку, украшенному лепниной.

В этой позе упрямый выступ его подбородка стал заметнее. Хоть Джейн и раздражало пренебрежение к ее пожеланию, ее взгляд зачарованно скользнул по его сильной шее, исчезавшей в накрахмаленном белом галстуке.

Мужчина повернулся и выбросил сигару. Прочертив в воздухе над террасой дугу, окурок полетел под дождь.

Словно обидевшись на эту экстравагантную выходку, небеса разверзлись и обрушили на землю потоки воды. Ветер завывал, как привидение. Кроваво-красные шторы вздымались вокруг незнакомца, и причудливый образ дьявола, явившегося из ада, мелькнул у Джейн в голове. Джентльмен шагнул внутрь и закрыл высокое окно, отсекая бушующую непогоду.

Джейн вскочила с кресла и оказалась неподобающе близко к незнакомцу. Он него пахло, причем приятно, дождем, лошадьми и экзотикой испанского табака.

Оба двинулись одновременно, и Джейн ткнулась ладонью в его широкую грудь, боком – в бедро. Две большие сильные руки поддержали ее.

– Вот так.

Жар его рук просачивался сквозь ее холодную кожу. Вблизи незнакомец казался даже больше, чем она думала, глядя из окна. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть на него и на его решительный подбородок.

Внезапно под его тяжелыми веками замерцали огоньки. Джейн ожидала, что он удержит ее дольше, но он отпустил ее чуть ли не раньше, чем она обрела равновесие. Она поспешно отступила, и кресло ударило ее под колени.

Незнакомец улыбнулся, яркая белозубая улыбка контрастировала с его загорелым лицом.

– Нет-нет. Не уходите из-за меня.

От его хрипловатого голоса у нее по спине побежали мурашки.

Джейн нахмурилась. Что он себе воображает? Ни один джентльмен не появляется в приватных покоях без приглашения.

– Я никуда не собираюсь. Вы найдете остальных в музыкальном салоне, сэр.

– Я знаю. Именно поэтому я в библиотеке. – В уголках его глаз появились лучики. – Вы ведь понятия не имеете, кто я?

– Конечно, нет. Мы не представлены. – Несмотря на чопорный тон, Джейн чуть повернулась и взялась дрожащими пальцами за подлокотник кресла.

Но он определенно не… не может быть… Если бы незнакомец был Роксдейлом, он присутствовал бы на оглашении завещания, разве не так?

Джейн прижала ладонь к подлокотнику, чтобы удержать нервно барабанившие по нему пальцы. Она всегда чувствовала себя скованно с незнакомцами, а этот просто выбивал ее из колеи.

Прежде чем он заговорил, она сказала:

– Меня не волнует, кто вы. Нам неприлично находиться здесь наедине. Вы должны уйти.

– Должен? Но мы прекрасно ладим.

Без всякого «с вашего позволения» он наклонился, отодвинул с дороги ее кресло и прошел в глубь комнаты.

Лавируя между книжными полками, глобусами и картами, он обогнул большой стол и задержался у подноса с напитками на буфете. Налил себе бренди из хрустального графина.

Направившись к нему, Джейн выпалила:

– Что вы себе думаете…

– Похоже, у меня есть преимущество. – Он взял длинными пальцами стакан, повернулся к ней и приветственно приподнял. – Поскольку я знаю, кто вы.

Джейн приостановилась.

– Как? Вы только что…

«Только что приехали», – хотела она сказать. Но не желала упоминать тот волнующий момент, когда тонула в его взгляде, как муха в банке с медом.

– Я навел справки, – мягко сказал он. – Леди Роксдейл.

Джейн поймала себя на том, что как завороженная смотрит на соблазнительный контур его губ, пока он смакует бренди.

Потом до нее дошло, что он сказал. Он справлялся о ней. Зачем?

Светские правила требовали, чтобы она немедленно покинула комнату, а не пререкалась с незнакомцем. Они друг другу не представлены, поэтому им и говорить не о чем. Джейн была сторонницей соблюдения этикета… когда это позволяло ей следовать собственным склонностям.

На этот раз она не смогла обуздать любопытство. С притворным равнодушием она повела рукой в его сторону:

– А вы…

Поставив стакан, он изысканно поклонился:

– Полагаю, я должен быть Роксдейлом. – Сверкнули белые зубы. – Но вы можете называть меня Константин.

Глава 3

На миг леди побелела, потом на ее щеках расцвел обворожительный румянец. Смотревшие на него серые глаза горели огнем.

– Вы, – сказала она, и в этом простом слове был целый мир, – новый барон.

– За мои грехи, – поклонился он.

По тому, как дрогнули ее губы в ответ на это заявление, было понятно, что известия о его грехах его опередили. Только этого не хватало. Теперь вдова вдвойне раздосадована его присутствием.

Константин поднял взгляд к этим смущающим его серым глазам.

– Я опоздал с соболезнованиями. Фредерик был…

– …хорошим человеком, – сквозь стиснутые зубы договорила она его фразу.

Она не согласна с общим мнением о ее муже? Хотя ее глаза чуть припухли, непохоже, что она обезумела от горя из-за смерти Фредерика. Однако по английским леди никогда не скажешь, что у них на душе. Некоторые столь поразительно сдержанны, что по ошибке можно счесть их холодными. В то время как на самом деле…

Любопытство всегда являлось его главным грехом. Или одним из них. Прислонившись бедром к буфету, Константин скрестил ноги. Он не мог сесть в ее присутствии без приглашения, даже если теперь это его собственный дом.

Леди заговорила первой:

– Насколько хорошо вы знали моего мужа?

Значит, Фредерик не упоминал их историю.

– Мы с Фредериком с детства были близкими друзьями. Но я здесь не показывался лет семь или восемь. Строго говоря, я понятия не имею, был ли он хорошим человеком. Когда мы были мальчишками, он определенно был мне отличным другом.

Она наклонила голову, обдумывая его слова.

– И мне он был прекрасным другом. Давно.

На последних словах голос ее стал бесцветным. Руки, однако, сцепившись, беспрестанно изгибались, словно две терзаемые мукой души.

Она вся противоречие, интрига. Стремление сорвать с нее покровы тайны искушало его.

«Опасная почва, дружок». Несмотря на пикантные разговоры о смерти ее мужа в момент интимных отношений – что, честно говоря, может случиться с каждым, – вдова Фредерика, без сомнения, добродетельная леди, представительница того рафинированного круга, в который ему с его дурной репутацией путь заказан. Не нужно задерживать ее. Можно представить, какой шум поднимется из-за ее разговора тет-а-тет с таким нераскаявшимся грешником, как он. Да еще в день похорон ее мужа.

Но ему не хотелось уходить, не узнав о ней больше, и еще больше не хотелось уступать ей территорию. Насколько он помнил, библиотека всегда была самой приятной и гостеприимной комнатой в доме. И то, что здесь нет съехавшихся на похороны гостей, добавляло преимущества. Почему ему здесь не остаться, если он хочет? Если она находит его общество столь нежеланным, она может уйти.

– Вы вечером возвращаетесь в Лондон, милорд, или остановитесь в гостинице?

Похоже, леди тоже любопытна в отношении него.

Константин молчал. В его ситуации есть некоторая неловкость, он это сознавал. Он прискакал в Лейзенби без всяких иных мыслей, кроме присутствия на похоронах Фредерика. Теперь он в совершенно ином положении: хозяин поместья. Хотя по взглядам леди Роксдейл ясно, что для него уготовано другое определение: узурпатор.

Эта мысль придала его решению непривычную твердость.

– Я остаюсь здесь.

Ее глаза изумленно округлились.

– Вряд ли это возможно.

– Почему?

Ее губы казались слишком сочными, чтобы сжаться в такую бескомпромиссную линию.

– Персонал не подготовлен к вашему прибытию.

Константин улыбнулся:

– О, я неприхотлив. Все, что мне требуется, – это постель и завтрак.

– Вам предстоит узнать, что в Лейзенби-Холле все обстоит иначе, не так, как вы привыкли.

Константин вопросительно приподнял бровь, но Джейн вскинула голову с надменностью королевы, изрекающей королевский вердикт.

– Вы должны понимать, что речь не о том, что вам требуется.

Ее высокомерный тон не позабавил его, как следовало бы.

– Я хозяин этого дома, и единственное, что имеет значение, – это мои требования.

И кто теперь говорит высокомерно?

– Вы должны считаться с чувствами ваших людей, – нетерпеливо взмахнув рукой, настаивала она. – Они хотят подготовиться к вашему появлению, сделать все должным образом, соблюсти собственные стандарты. – Она помолчала. – Даже если у вас их нет.

Константин заморгал. Потом расхохотался и пробормотал себе под нос непростительную грубость. Но ведь и леди Роксдейл без колебаний оскорбила его.

Ну конечно. Она же из Уэструдеров. А Уэструдеры считают себя выше банальной вежливости.

Его смех, похоже, застал ее врасплох. Она озадаченно сдвинула брови, словно не могла понять причины его веселья. Над ней никто не смеялся? Какая жалость! Ей бы пошло на пользу, если бы время от времени ее спускали с небес на землю.

Константин посерьезнел. Что ж, если у них пошел разговор без обиняков…

– Персонал этого дома будет обязан усвоить мои привычки. Я не вписываюсь в рамки заданного порядка. Если мне хочется куда-то пойти, я иду. Я не спрашиваю позволения и не извещаю о своих передвижениях за неделю вперед.

И какого черта она решила, что вправе высказываться относительно дел в его доме? Бессердечно напоминать ей, что она здесь больше не властвует, поэтому Константин воздержался от упоминания об этом. Если бы не вызов Фредерика, он подождал бы месяц-другой, прежде чем вторгнуться сюда. Но будь он проклят, если теперь отступит.

Она шумно втянула воздух, румянец прелестно полыхал на ее щеках. Словно вопрос причинял ей страдание, она уточнила:

– Вы намерены остаться здесь на ночь?

Константин поклонился:

– Если это приемлемо для вас, мэм.

Это была всего лишь дань вежливости. Она не вправе запретить ему остаться в собственном доме и знает это.

Леди Роксдейл отвернулась, словно пряча от него выражение лица. Тусклый свет от свечей играл на ее волосах, высвечивая рыжеватый оттенок, которого он прежде не замечал. Константин прошелся взглядом по длинному своевольному локону, выбившемуся из прически, мысленно провел кончиком пальца по шее, затем по ключице…

Боже, даже сдержанная и сердитая, она прелестно выглядит, правда, держится как напыщенная старая дева.

– Джейн!

Константин удивленно повернулся на каблуках. Он был так поглощен леди Роксдейл, что не заметил появления крупного темноволосого мужчины. Тот широким шагом вошел в комнату и остановился, завидев Константина.

Леди Роксдейл быстро и взволнованно заговорила, словно ее застали за чем-то дурным:

– О, Бекнем! Позволь представить тебе лорда Роксдейла. Милорд, граф Бекнем, мой дальний родственник.

Когда Константин отвечал на поклон графа, у него возникло четкое ощущение, что его оценивают. Строго говоря, граф не был настроен враждебно. Скорее, настороженно.

Итак, лорд Бекнем не относится к тем джентльменам, кто демонстративно избегает его. Константин не позволил себе вздоха облегчения. Плевать он хотел на то, что думает Бекнем или кто-нибудь другой.

Конечно, граф вправе ожидать объяснений уединения Константина с его родственницей. Странно, что он этого не просит.

Вместо этого Бекнем сосредоточил взгляд встревоженных темных глаз на Константине.

– Вы не присутствовали при чтении завещания Фредерика.

– Нет. – Он не хотел появляться на публике и подливать масла в огонь и без того полыхающих сплетен.

Заложив руки за спину и похлопывая одной рукой по другой, Бекнем зашагал по комнате.

– Тогда вы не знаете.

Константин почувствовал укол тревоги.

– Что?

Следы какой-то внутренней борьбы промелькнули на лице Бекнема.

– Самое неудачное… – Бекнем замолчал и кашлянул, – это мне давать вам советы.

Значит, новости плохие. Конечно. Чего и следовало ожидать.

– Ваши объяснения сейчас весьма уместны. – Лучше выслушать неприкрашенную версию, чем витиеватую юридическую бессмыслицу, которую вольет ему в уши поверенный Фредерика.

Константин скрестил руки и приготовился слушать. В душе он в очередной раз удивлялся собственному глупому оптимизму. Жизнь всегда макала его головой в дерьмо в тот самый миг, когда он лелеял надежду выбраться наверх.

Джейн внимательно присматривалась к Константину Блэку, но не сумела заметить ни малейшего неудовольствия от слов Бекнема. Конечно, такая беззаботность, должно быть, всего лишь фасад. Его это не может не беспокоить.

Но почему Бекнем смотрит на нее так мрачно? Ее вдовья доля наследства в безопасности. Монфор в свое время оговорил это в брачном договоре. Герцог тогда приложил усилия, чтобы объяснить ей все в деталях. Про него никто бы не сказал, что он недооценивает женский ум.

Бекнем огляделся и увидел кресла у камина.

– Может быть, сядем?

Прикусив губу, Джейн устроилась на софе. Константин с явным облегчением уселся в кресло напротив и закинул ногу на ногу. Бекнем остался стоять, сжав спинку стоявшего впереди кресла, его напряженно вытянутые руки казались параллельными прямыми.

– Прежде всего позвольте сказать, – заговорил Бекнем, – что со стороны Фредерика это скверно. Действительно скверно. Если бы он спросил меня, я бы стал возражать.

– Против чего? – требовательно спросила Джейн. – Бекс, ты говоришь загадками. Мы все знаем, что поместье ушло. По майоратному наследованию вся собственность перешла к новому барону, но есть моя вдовья доля и выделенные другим суммы.

– Вовсе нет, – покачал он головой. – Видишь ли, отец Фредерика перед смертью убедил его нарушить майорат. Это дало Фредерику полную свободу распоряжаться поместьем, как он пожелает.

Бекнем сосредоточил взгляд на ней.

– Не считая других мелких сумм, Фредерик оставил все свои средства, ценные бумаги и золото тебе, Джейн. Он сделал тебя очень богатой женщиной.

У Джейн было такое чувство, будто гигантская рука схватила ее мир, перевернула вверх дном и как следует встряхнула. Конечно, она ожидала, что ее вдовья доля будет значительной. Но богатство такого размера… ошеломляло.

– Это означает весьма серьезные последствия для поместья. – Бекнем снова переключил внимание на Константина. – Коротко говоря, Фредерик оставил вам, лорд Роксдейл, все земли, принадлежащие титулу, но не оставил средств, чтобы содержать собственность.

Джейн уловила сдавленное проклятие, вырвавшееся у Константина Блэка. К горлу подкатывала дурнота.

– Что?! – сказала она. – Но он не мог это сделать!

Содержание поместья обходилось в астрономическую сумму. Вечно требовалось ремонтировать и перестраивать дома арендаторов, покупать новое сельскохозяйственное оборудование. Не говоря уже о главном доме. Одна плата слугам…

Джейн поднесла руку ко рту, потом уронила.

«Ох, Фредерик! Как ты мог подумать, что я этого хочу?»

Но конечно, покойный сделал это не из-за нее. Он сделал это, чтобы наказать Константина Блэка.

Скрестив руки, Константин откинулся на спинку кресла.

– Это все?

– К несчастью, нет. – Бекнем вздохнул. – Поместье обременено долгами, ткацкая фабрика заложена. Мистер Гринслейд объяснит вам детали, но я уверен, что со смертью Фредерика долги полезли вверх. У вас меньше двух месяцев, чтобы уладить дело, иначе вы лишитесь фабрики.

Джейн взглянула на Константина Блэка. Его красивое лицо оставалось бесстрастным, однако зеленые глаза горели яростью. Она не хотела его присутствия здесь – она почти уверилась, что терпеть его не может, – но внутри у нее все сжалось от сочувствия. Он ожидал унаследовать головокружительное богатство, а не удавку на шее.

– С этим ничего нельзя сделать? – спросила она.

– Наверняка Фредерик не хотел так ободрать поместье, – одновременно с ней сказал Константин.

Бекнем снова зашагал по комнате.

– Не знаю, Роксдейл. Вам нужно посоветоваться с собственным поверенным. Вероятно, вы можете подать иск. Но такие дела тянутся годами, если не всю жизнь, не говоря уже о том, сколько это стоит. Не слишком практичное решение.

– А как насчет Люка? – спросила Джейн. – Фредерик позаботился обеспечить его?

Бекнем шумно выдохнул.

– Боюсь, что нет. Но это не самое худшее.

– Что? – Она вскочила. – Говори.

– Фредерик отдал Люка под опеку лорда Роксдейла.

Это был удар под дых. Джейн схватилась за подлокотники кресла. Казалось, она не может дышать. О Господи! Так Фредерик ее, оказывается, ненавидел? Почему он это сделал?

Какой нормальный человек счел бы Константина Блэка подходящим наставником для шестилетнего мальчика? Наверняка что-то можно было сделать, чтобы спасти Люка от такой судьбы.

Протест гудел в ее голове.

– Нет! – выпалила она. – Этот… этот прохвост – опекун Люка?

Поднявшись, Константин уставился на нее.

– Позвольте напомнить, мэм, что я еще в комнате, – ледяным тоном сказал он. Его взгляд впился в Бекнема. – Будьте добры объяснить, кто этот Люк и почему я должен стать его опекуном.

– Люкас Блэк – шестилетний мальчик. Он дальний родственник Фредерика и ваш тоже, Роксдейл. Он попал сюда младенцем после смерти родителей и с тех пор живет здесь.

– Вы не можете взять его, – с отчаянием в голосе обратилась Джейн к Константину. – Я заберу его с собой в Харкорт.

Роксдейл нахмурился.

– Не думаю, – холодно возразил он. – В конце концов, я впервые вас вижу. Откуда мне знать, что вы подходящая персона, чтобы присматривать за ним? – Константин повернулся к Бекнему: – Полагаю, мой кузен не предполагал, что мальчик останется у нее.

Бекнем молча покачал головой.

Константин, наклонив голову, разглядывал леди Роксдейл.

– Интересно, почему?

Ярость и боль кружились в ней. Вскочив, Джейн шагнула к нему.

– Фредерик был безумен, вот почему! Наверняка даже вам понятно, что он не рассуждал здраво, составляя завещание. Об этом свидетельствует то, как он распорядился поместьем. Вы должны отказаться от опеки и назначить вместо себя меня!

Константин выдержал ее взгляд.

– Нет.

Джейн смотрела в его глаза и видела в них непримиримую убежденность. Страх сдавил ей грудь. Он удержит Люка просто назло ей? Наверняка даже Константин Блэк не может быть таким черствым.

Бекнем прочистил горло.

– Отказ Роксдейла от опекунства был и моей первой мыслью, Джейн. Но это невозможно.

Она вскинула на него глаза.

– Почему?

– Фредерик предусмотрел замену.

– Кого? – Джейн была готова сразиться с многочисленными Блэками, чтобы оставить Люка у себя.

– Лорда Эндикотта.

– Этого слюнтяя?! – Константин саркастически хохотнул. – Дорогая леди Роксдейл, моя тетушка никогда не позволит своему сыночку отдать мальчика вам.

Он прав. Эндикотт известен тем, что накрепко пришпилен к юбке матери. Леди Эндикотт жила для того, чтобы вмешиваться в жизнь других людей. Она скорее умрет, чем позволит сыну оставить заботу о Блэке кому-нибудь из Уэструдеров, особенно Джейн.

Похоже, меньшим из двух зол будет стоящий перед ней мужчина.

Но как устроить, чтобы он согласился оставить Люка жить с ней? И даже если она это сделает, где гарантия, что в будущем он не воспользуется властью опекуна, чтобы забрать у нее Люка?

Гортанный крик вырвался у нее из груди:

– Убила бы Фредерика за это!

– Более впечатляющее заявление трудно вообразить, – заметил Константин.

Джейн уничтожила его взглядом. У нее возникло глубочайшее и совсем не подобающее леди желание ударить его.

Уголок его рта дрогнул.

– Продолжайте, – мягко сказал он.

Какое искушение! Джейн перевела взгляд от этих насмешливых зеленых глаз к красивому рту. У нее ладонь покалывало от желания смахнуть эту полуулыбку с его лица.

Тянулись мгновения безмолвного вызова, пока Бекнем не прочистил горло.

Джейн встряхнулась и, тщательно подбирая слова, обратилась к Константину:

– Обещайте мне не ставить в известность Люка о вашем опекунстве, пока мы не договоримся. Я могу не быть его опекуном, но знаю Люка лучше других. Я должна выбрать время и способ сообщить ему новость.

Помолчав, Константин поклонился:

– Как пожелаете.

– Могу я быть уверенным, что вы посовещаетесь с мистером Гринслейдом, поверенным Фредерика? – обратился к нему Бекнем. – Он ждет вас в старом музыкальном салоне.

– Я это сделаю. – Нарочито небрежно Константин поставил полупустой стакан на буфет и поклонился обоим.

Джейн отвернулась, слишком расстроенная, чтобы соблюдать светские условности.

Скрип двери сказал ей, что он ушел.

Она вопросительно взглянула на Бекнема:

– Он может гарантировать мне, что Люк останется со мной, даже если он будет опекуном? Ведь у него нет никаких причин, чтобы оставить Люка у себя.

Джейн облизнула губы.

– Я ему заплачу, – сказала она. – Я отдам ему все свои средства, если он гарантирует, что Люк останется со мной.

Бекнем покачал головой:

– Ты не можешь этого сделать, Джейн. Фредерик отдал состояние в доверительное управление, тебе выделены средства только на личные расходы. Ты не можешь просто отдать деньги. Доверенные лица этого не позволят.

Бекнем большим и указательным пальцами потер глаза. У него был такой мрачный вид, что Джейн чувствовала, как надежда ускользает у нее из рук. Ее обстоятельный кузен всегда внимательно подходил к деталям. Если он думает, что в этом деле нет решения…

– Однако… – Бекнем заколебался, потом опустил глаза. – В случае твоего замужества средства станут собственностью твоего мужа.

Это заявление подкосило ее.

– З-замужество? – слабо повторила она. – Выйти за Константина Блэка?!

Он перевел дух.

– Нет. Конечно, нет. Никто не может ожидать, что ты это сделаешь. Это просто… Джейн, это будет решение всех твоих проблем. И проблем Роксдейла тоже, если на то пошло. Выйди за него, и поместье снова будет в порядке. А ты получишь Люка.

Ошеломленная, Джейн ухватилась за каминную полку. Она только что избавилась от брачной ловушки с мужчиной, который и пальцем не пошевелил ради нее. Как она может ввергнуть себя в новый союз без любви?

Больше всего ей хотелось забрать Люка и исчезнуть. Но как они будут жить? Она не распоряжается деньгами. Как сказал Бекнем, они отданы в доверительное управление. Даже если она найдет способ содержать их обоих, они станут изгоями. Какую жизнь она сможет дать Люку? Ему лучше остаться с Константином.

Бекнем подошел к ней и положил руку ей на плечо.

– Мне бесконечно жаль, что до этого дошло. Будь уверена, я сделаю все, что смогу.

Милый Бекнем. Но что он может сделать? Джейн положила ладонь на его руку.

– Спасибо тебе, Бекс. Спасибо, что рассказал.

Он отмахнулся от ее благодарности, в его темных глазах светилась забота.

– Монфор ждет тебя в зеленом салоне. Нужно обсудить важные вопросы.

Джейн не могла сейчас встретиться с герцогом. Его волнует только ее наследство. Она не в силах сейчас сосредоточиться на таких банальностях. Единственное, чего она хочет, – это не расставаться с Люком.

– Пожалуйста, Бекс. Я… у меня ужасно болит голова. Я сейчас не могу общаться с герцогом.

Он присмотрелся к ней, потом кивнул:

– Я скажу ему, что тебе нездоровится.

Бекнем наклонился и по-братски поцеловал ее в щеку.

– Отдохни. Мы займемся всем этим завтра.

Джейн кивнула, выдавив благодарную улыбку.

Но она меньше всего думала об отдыхе. Нужно найти способ оставить при себе Люка. Нужно придумать план.

Выйти за Константина Блэка? Джейн передернула плечами. Должен быть другой способ.

– Джордж, я в сотый раз говорю: нет! – Константин, сдерживая раздражение, терпеливо улыбнулся.

Почему его благородный идиот братец не может уяснить, что продажа Бродмира не обсуждается? Обычно уравновешенный, Джордж превращался в упрямца, когда какая-нибудь идея втемяшивалась ему в голову.

– Это единственный способ уберечь Лейзенби от гибели. – Джордж не сводил с него пристального взгляда.

Константин покачал головой:

– Да раньше тут все к дьяволу провалится, чем я заберу у тебя фамильное гнездо и продам. Каким мерзавцем ты меня считаешь? – Он невесело рассмеялся. – Не отвечай.

Повернувшись, Константин смотрел в окно на промокший пейзаж. Лейзенби теперь принадлежит ему. Он дал себе слово, что это будет его новый старт. И управление этим поместьем не начнется с потери главного источника дохода и работы. Он найдет способ спасти фабрику. Должен.

Но только не за счет продажи дома, родового гнезда многих поколений. Дом, где они выросли, где живет их мать и семья Джорджа. Дом, куда Константин глаз не казал со времен своего позора.

Когда злополучный роман с мисс Флоктон стал известен, отец выставил его из Бродмира, поклявшись оставить поместье Джорджу. Увы, пожилой джентльмен скончался раньше, чем успел изменить завещание. Как старший сын, Константин унаследовал все.

Зная желание отца, Константин хотел отдать Бродмир брату. Джордж, однако, заупрямился. Он не позволил Константину официально передать право собственности.

Джордж цеплялся за глупую эгоистичную надежду, что Константин смягчится и проигнорирует волю отца. Но этого не случилось. Вместо этого Константин оставил Бродмир в умелых руках Джорджа, отказавшись брать больше, чем обычно выделяют младшему брату. И с тех пор никогда не бывал в родовом гнезде.

Продать Бродмир, чтобы спасти Лейзенби? Черт побери, лучше уж жениться на Ледяной Деве, как он про себя окрестил леди Роксдейл. Ведь так поступили бы многие в его положении? Стратегические союзы ради родословной, денег или престижа – обычное дело. Почему он должен поступать иначе?

Но что-то в нем бунтовало против этого. Однажды он уже многим пожертвовал, чтобы избежать подобного брака. По горькой иронии судьба второй раз подбросила ему этот вариант. Но в этом случае на кону не только его собственная репутация.

По словам Гринслейда, Фредерик заложил ткацкую фабрику и несколько прилегающих акров земли Бронсону, владельцу такой же фабрики, расположенной севернее. Смерть Фредерика увеличила долги до астрономической суммы, и на все платежи даны сорок пять дней. Если Константин за это время не найдет деньги, фабрика перейдет в собственность Бронсона.

И потом еще этот Люкас Блэк. В этом Ледяная Дева права: как Фредерик мог быть таким идиотом и счесть Константина подходящим опекуном для шестилетнего ребенка?

И все-таки Константин сомневался, что леди Роксдейл – подходящая персона, чтобы заботиться о мальчике. За время их недолгого общения он не заметил в ней ничего материнского. Фредерик, должно быть, имел свои причины не упоминать ее, когда определял дальнейшую судьбу ребенка.

– Если бы ты позволил мне… – не унимался Джордж.

– Мне нужно просмотреть конторские книги и познакомиться с поместьем, – перебил Константин. Он не имел желания продолжать бесполезный спор. – Должен быть какой-то способ выцарапать деньги и заплатить долги. У меня есть инвестиции…

Замолчав, он прищурился. Этим вложениям еще расти и расти. Если он продаст ценные бумаги сейчас, то только потерпит убытки. Его инвестиции не покроют таких долгов. Он будет вынужден пуститься в спекуляции. Джордж этого не одобрит.

Он прямо взглянул на брата:

– Я больше не желаю говорить о продаже Бродмира. И дам поручение своему поверенному как можно скорее подготовить документы о передаче.

Джордж грохнул кулаком по столу.

– Я не приму твое законное наследство. Черт побери, Константин! Это все из-за отца. А ты его точная копия. Ты не слышишь разумных доводов, ты ослеплен гордостью.

Слова Джорджа поразили его. Значит, он ничем не отличается от их жесткого неумолимого отца? Услышь Константин это от кого-нибудь другого, он рассмеялся бы, и такое замечание лишь скользнуло бы по его броне. Но Джордж! Его самый главный – и единственный – союзник.

Из боли родился гнев, горячий и разрушительный. С откровенным намерением обидеть Константин скривил губы:

– Братец, ты становишься еще более назойливым, чем наша тетушка. Возвращайся к своей семье, Джордж. И позволь мне идти своей дорогой.

Джордж долго стоял недвижно, его лицо выражало бессильную ярость.

Константин поднял бровь, словно говоря: «Ну? Чего ты ждешь?»

Выругавшись себе под нос, Джордж повернулся на каблуках и направился к двери.

– Отлично, иди своей дорогой, – проворчал он. – Можешь отправляться прямиком в ад!

Глава 4

– Не понимаю, почему ты так расстраиваешься, получив неприлично большое состояние, – сказала Сесили. – Если бы я распоряжалась своим наследством, то была бы на седьмом небе от счастья.

Лежа на животе на кровати Джейн, Сесили лениво болтала ногами в воздухе. Розамунд уселась у окна, ее ясные голубые глаза были непривычно хмурыми.

Джейн не могла сидеть спокойно, она кружила по комнате, которая больше не была ее спальней. Много пользы от наследства, если она не может поменять его на Люка?

– Только подумай, Джейн, – выдохнула Сесили. – Ты богатая вдова! Я на твоем месте сделалась бы модной эксцентричной штучкой и потакала своим желаниям.

– Ты и так вытворяешь что в голову взбредет, – сказала Джейн. – И тебе это сходит с рук. Никто и внимания не обращает, когда ты ведешь себя вызывающе.

– Думаю, Сесили исполнит свой долг, когда придет время, – улыбнулась Розамунд. – У нас нет возможности избежать ответственности, как у герцога или Бекнема. Хотя я надеялась, что на этот раз ты получишь своего рода отсрочку, Джейн. Сожалею, что до этого дошло.

Удивленная Джейн метнула взгляд на кузину. Ведь Розамунд не могла знать, насколько Джейн несчастна в браке. Она никогда об этом словом не обмолвилась, даже Розамунд и Сесили.

Не могла же кузина предположить? Невозможно. Розамунд слишком бесхитростна, слишком склонна видеть во всех и каждом хорошее.

– Тебе нужно бежать, – сказала Сесили. – И взять нас с собой.

Лицо Розамунд осветилось улыбкой.

– И куда мы побежим?

– Да куда угодно! – ответила Сесили. – В Париж, Рим, Египет. – Она подперла подбородок руками, темные локоны подрагивали, глаза горели. – Это будет потрясающее приключение.

– Подозреваю, оно будет чрезвычайно некомфортным, – сказала Джейн. – Если бы дело было только в поместье. Но ведь есть еще Люк. – Голос ее сорвался, она закусила губы.

– Фредерик знал, как ты любишь Люка. Как он мог такое сделать? – покачала головой Розамунд.

– Я тоже этого не понимаю. – Джейн стиснула руки. – Возможно, он поставил это условие давно и позже просто не потрудился изменить его. – Она покусывала губы. – А может быть, в этом есть нечто большее. В конце концов, Люк из семейства Блэк, а вы знаете, какие они гордые. Меня бы не удивило, если бы Фредерик, не обращая внимания на чьи-то чувства, захотел, чтобы Люк рос в его клане.

– Ты же не думаешь, что этот прохвост не позволит тебе оставить Люка! – заявила Сесили.

– Он сказал, что не может этого позволить. Представьте себе, я оказалась неподходящей персоной, чтобы заботиться о Люке!

– Неслыханно! – сказала Сесили.

– Очевидное решение проблемы – это выйти замуж за Константина Блэка, разве не так? – спокойно сказала Розамунд.

– Выйти за… за этого грубияна? – запнулась Джейн. – Бекнем сказал то же самое, но… Ох, Розамунд, я думала, что хоть ты понимаешь мои чувства!

Розамунд протянула к ней руку:

– Я бы ни за что на свете не обрекла тебя на брак с этим записным повесой, но твои и его дела неразрывно связаны. Действиями Фредерика поместье будет разорено. Он не оставил никакой финансовой поддержки Люку. Бекнем больше всего расстроен этим. Он сказал, что ради спасения Лейзенби ты и Константин Блэк должны пожениться.

– Она права, Джейн, – вставила Сесили. – И что важнее всего, Люк останется с тобой.

От паники у Джейн внутри все переворачивалось.

– Я не могу. – Джейн сжала руки. – Я не могу выйти за него. Ни за него, ни за любого другого.

– Он чертовски красив, – продолжала Сесили. – Это должно стать некоторым утешением. Я хочу сказать… если тебе придется делать… ну… это… с тем, кого ты не любишь, пусть лучше он будет красивым. Правда?

Скульптурные черты Константина Блэка возникли перед внутренним взором Джейн. И почему-то его потрясающая внешность делала перспективу… «этого»… хуже, а не лучше.

– Я не могу. Я не гожусь в жены.

Сочувствие смягчило лицо Розамунд.

– То, что ты не родила ребенка, не означает, что ты не годишься в жены, Джейн.

Именно означает, подумала Джейн. Однако она не могла заставить себя обсуждать такие интимные темы даже с Розамунд.

– К тому же этот прохвост едва ли годится в мужья, – с непоколебимой логикой заявила Сесили.

– Думаю, вы вполне поладите, – заключила Розамунд.

– Ты могла бы завести любовника. – Сесили перекатывала на языке слово, придав ему французский шарм.

Розамунд кивнула:

– Ты даже могла бы не жить здесь, если не хочешь. Или даже лучше… ты можешь отправить его в Лондон, а сама будешь управлять здесь. Думаю, это хорошее соглашение.

– Джейн, Джейн, – соскользнула с кровати Сесили. – Ты же знаешь Монфора. Если не Константин Блэк, то появится какой-нибудь другой кандидат, как только кончится твой траур. По крайней мере в этом случае ты получишь что хочешь.

Джейн прижала пальцы к вискам.

– Вы правы. Конечно, правы. Я должна выйти за него. Это единственный способ не расставаться с Люком.

Розамунд с тревогой смотрела на нее:

– Ты думаешь, этот повеса согласится?

Джейн повела плечом:

– Он будет глупцом, если проигнорирует преимущества такого союза. В конце концов, ему нужны мои деньги.

Джейн думала о других вещах, которые Константин мог потребовать от нее как от жены. Жар пронзал ее тело, но ее мутило от дурного предчувствия.

Он такой энергичный, такой… гм… мужественный.

Джейн вытерла об юбку вдруг ставшие липкими ладони.

– Я изложу ему логику своего предложения. Брак по расчету, в котором каждая сторона получит то, что хочет. Блэк… формально заменит Фредерика, вот и все.

Розамунд задумчиво взглянула на нее:

– Ты думаешь, с ним нужно быть столь откровенной? Некоторых джентльменов это обижает.

Лучше обидеть, чем отдать ему преимущество. Джейн серьезно подозревала, что Константину Блэку особого подбадривания не потребуется.

– Постараюсь говорить примирительно, – сказала она. – Но уверяю, это будет нелегко.

Не обращая внимания на скептические взгляды кузин, Джейн решительно направилась к секретеру.

Дрожащей рукой она откинула крышку, вытащила бумагу и чернила.

– Мне нужно поговорить с лордом Роксдейлом, прежде чем я утром встречусь с герцогом. Я назначу свидание.

Константин разглядывал пустой стакан, потом перевел взгляд на графин. Он уже велел принести еще бутылку, но кого он пытается одурачить? Во всей Англии не найдется столько вина – напиться до такой степени, чтобы отвлечься от угрожающего положения дел.

Он поссорился с Джорджем, чего почти никогда не делал, и к тому же обидел тетушку.

Леди Эндикотт отправилась в постель с приступом мигрени, так что по крайней мере в ближайшие несколько часов она его не побеспокоит.

Размолвка с тетушкой его не тревожила. Леди Эндикотт только и делала, что постоянно его порицала. Кроме того, она, несомненно, осуществила бы свою угрозу напустить на него ужасную леди Арден, так что он не слишком раскаивался.

Джордж – другое дело. Он единственный в семье верил в Константина, когда общество отвернулось от него. Джордж оставался на его стороне, открыто бросая вызов отцу, который запретил все контакты с паршивой овцой в семье.

От огорчения Константин зашипел сквозь зубы. Но лучше обидеть Джорджа, чем видеть, как он жертвует своей мечтой ради спасения Лейзенби.

Игнорируя явное желание леди Роксдейл, чтобы он поселился где-нибудь еще, Константин занял спальню в восточной башне, вдали от ее собственных апартаментов. Конечно, это не покои барона – это было бы чересчур даже для него, – но удобная просторная комната, окна которой выходят в парк.

Константин поднялся и подошел к окну, которое оставил открытым. Дождь прекратился, но грозовые тучи заволокли небо, закрыв звезды и луну. Тишину нарушало только потрескивание дров в камине. Он всматривался в густую тьму в поисках ответа.

Да, есть смысл жениться на ней. Конечно. У нее деньги, у него недвижимость. И все будет в порядке, если они поженятся. Его тетушка требует этого, а единственным другим выходом Джордж видит продажу Бродмира.

Они, вероятно, правы.

И все-таки… Гордость заявляла о себе всякий раз, когда он обдумывал женитьбу ради денег. Особенно на той, которая его откровенно презирает.

Он никогда не встречал женщины, подобной леди Роксдейл. Она четко высказала нелестное мнение о нем и явно верила, что устоит перед его греховным обаянием.

Единственный раз она проявила слабость, когда Бекнем упомянул об опекунстве над Люком. Это ужас от того, что человек с его замашками может испортить мальчика? Или она искренне любит мальчика? Чем она готова пожертвовать ради благополучия Люка?

Константин восхищался лицом и фигурой леди Роксдейл. Он желал ее. Ничто не доставило бы ему большего удовольствия, чем сбить с Ледяной Девы спесь в своей постели.

Снова он подумал о ее румянце. Ее кожа такая гладкая, прозрачная, у него пальцы покалывало от желания погладить ее. Он хотел снова заставить ее покраснеть. Всю, от макушки до пят.

Дверь открылась. Константин обернулся и увидел своего камердинера с подносом, на котором стояли бутылка бургундского и стакан.

– А, Приддл! Ты вовремя. – Вино убережет от грустных мыслей.

– Милорд. – Приддл поставил поднос на столик рядом с Константином, откупорил бутылку и налил.

Только отпив глоток бургундского, Константин заметил на серебряном подносе листок бумаги. Его глаза засветились.

Константин расправил листок и разгладил пальцами. Он едва разбирал изящные буквы, обильно сдобренные кляксами. Письмо явно было написано в спешке и тут же отправлено. Чернила едва высохли. Он заметил пятно на пальце.

– Тайное свидание в часовне. Хм… – Он вопросительно поднял бровь, глядя на камердинера: – Что скажешь, Приддл?

– Я бы не сказал, что тамошняя обстановка способствует развлечениям, милорд.

– Как думаешь, я должен идти? Возможно, это способ избавиться от меня.

– Нельзя разочаровывать леди, милорд.

– Даже если грозит смерть?

– Я принесу вам сюртук, сэр.

– Не трудись. – Константин сунул ноги в вечерние башмаки, в два глотка допил вино и поднялся.

– Милорд! – От волнения голос Приддла взлетел. – Вы не можете идти в таком виде!

Не обращая внимания на призывы камердинера, Константин прихватил свечу и отправился в часовню.

Добравшись до места встречи, он увидел, что часовня освещена только свечами у алтаря. Он поставил свою свечу на боковой столик и всматривался в сумрак.

Леди Роксдейл стояла спиной к нему, словно разглядывая витражное окно – бесполезное занятие, когда нет солнца, оживляющего краски. Если она и услышала, как он вошел, то не подала виду.

Константин воспользовался возможностью рассмотреть ее. Прямая спина, мрачное платье, туго зашпиленные волосы – леди Роксдейл даже в столь поздний час не позволяла себе никаких поблажек. Только маленькие завитки рыжеватых волос около ушей и на затылке не хотели подчиняться.

Как предсказуемо его желание разорвать все эти тугие путы и открыть под ними живую женщину из плоти и крови! Предсказуемо и, вполне возможно, глупо. Хотя желание все равно пульсировало в его крови.

– Миледи.

Ее шея напряглась. Леди Роксдейл еще больше выпрямилась, если такое возможно, потом повернулась. Ее губы приоткрылись в безмолвном восклицании, глаза отливали жидким оловом, на коже играли золотистые блики света.

– К вашим услугам. – В его поклоне была преувеличенная вежливость, в голосе – нежность.

Леди Роксдейл округлила глаза, завидев великолепие его шелкового халата. С заносчивостью, которая в членах семейства Уэструдер казалась врожденной, она неторопливо окинула его взглядом сверху вниз: от спутанных кудрей и распахнутого ворота рубашки до пряжек на туфлях.

Встретившись с ним взглядом, она отвела глаза. Это игра света или румянец окрасил ее щеки? Не в первый раз Константин восхищался ее нежной кожей, столь тонкой и так быстро розовеющей.

У него появилось ощущение, что разговор будет интересным.

Джейн молила Бога послать ей сдержанность. Этот человек просто невозможен! Как она может обсуждать серьезные вопросы, когда он стоит здесь такой растрепанный, дерзкий и… просто великолепный?

Она знала о мужской моде на халаты самых экзотических рисунков. У Фредерика был халат, подобный тому, в котором позволил себе явиться Константин Блэк. Правда, яркие оттенки китайского шелка не могли скрасить бледность Фредерика.

Халат нового барона, казалось, был специально создан, чтобы подчеркнуть его мрачную красоту и оливковую кожу. Блеск драгоценных камней подчеркивал зелень его глаз. Загорелая шея и грудь в распахнутом вороте рубашки кричали о мужественности, отсутствие галстука и жилета придавало ему бесшабашный, пиратский вид.

У Джейн засосало под ложечкой, сердце, казалось, сорвалось со своего места и застряло в горле.

Что с ней происходит? Она пыталась сопротивляться, но ее непослушный взгляд приклеился к его груди.

– Леди Роксдейл? – Судя по его лукавому тону, новый барон прекрасно понимал, какой произвел на нее эффект.

Ее лицо запылало.

Оторвав мысли от сильных и красивых мышц Константина Блэка, она пробормотала:

– Вы по крайней мере могли бы надеть сюртук.

Черная бровь вопросительно поднялась.

– Мой костюм – наименее неприличный аспект этой встречи. К чему отговорки? Разве вы не знаете, что я ем благоразумных девиц на завтрак?

– Как вы можете бахвалиться своей репутацией?! – отрезала Джейн. – Уверяю вас, на меня это не производит впечатления.

Уголок его рта приподнялся.

– И все-таки вы здесь.

Он позволил себе неторопливо окинуть ее взглядом, и Джейн сочла это справедливым, поскольку сама только что бесстыдно его рассматривала.

От взгляда этих мерцающих зеленых глаз ее так и подмывало прикрыть грудь руками, хотя платье доходило до самого горла. Джейн почти верила, что новый лорд Роксдейл способен видеть сквозь одежду ее нагое тело. И назвал бы цвет ее подвязок, если бы она дала ему возможность высказаться на эту тему.

С пылающим лицом она торопливо сказала:

– Мне нужно поговорить с вами о важном деле, милорд.

– Странное место вы для этого выбрали.

– Нейтральная территория.

Она выбрала часовню из-за самой прозаической атмосферы, которую можно придумать. И все равно, как только он вошел в часовню, воздух здесь запульсировал от напряжения.

Господи, он просто ходячая печь, несет с собой этот жар всюду, где появляется, наполняя им помещение. Они могли встретиться в банке, в юридической конторе, да хоть… в коровнике, все равно меж ними возникло бы то же напряжение.

Джейн заставила себя продолжить:

– Мне нужно поговорить с вами приватно, прежде чем это сделает мой… герцог Монфор. Завтра у меня может не быть шанса.

Все знали, что светский баловень не поднимается раньше полудня. Монфор требовал, чтобы она присутствовала за завтраком. И если она к тому времени не загонит в угол Константина Блэка, герцог решит ее судьбу, не оставив пространства для маневра.

Джейн переплела пальцы и подняла на него глаза.

– Завещание Фредерика породило ужасную неразбериху.

Джейн, прищурившись, посмотрела на него, но решила пропустить это замечание мимо ушей. В конце концов, ей нужно его содействие.

– Нам не следует оставаться наедине, – заметил Константин. – Что, если герцог зайдет помолиться?

– Монфору не нужны молитвы, – фыркнула Джейн. – Герцог считает, что он и есть бог. В любом случае моя репутация выдержит минутную беседу с кузеном моего покойного мужа.

– Боже мой, вы так уверены? – Он огляделся, и золотые нити халата блеснули при его движении. – Если бы я был наполовину таким, как меня малюют, окружающая обстановка не удержала бы меня от того, чтобы соблазнить вас.

Несмотря на решимость не позволить ему запугать ее, Джейн вздрогнула.

Однако, собрав силы, вновь сосредоточилась на своей цели.

– Завещание ставит нас обоих в ужасное положение. Мои родственники считают, что единственный выход для нас – пожениться.

Она ждала, но комментариев не последовало. Он не собирался облегчать ей задачу. Джейн стиснула руки:

– Завтра я встречусь с герцогом Монфором, чтобы обсудить это.

Сначала ее ужаснуло, что герцог может потребовать, чтобы она вышла за Константина Блэка. Теперь ее в той же мере страшило, что у Монфора на ее счет другие планы. Ее возражений против расставания с Люком герцог не поймет. Его цель состоит исключительно в увеличении богатства и могущества семейства Уэструдер. К чему герцогу заботиться о маленьком мальчике, да еще из клана Блэков?

Джейн смотрела на Константина, но снова этот несносный человек ничего не сказал. Похоже, он не удивлен ее откровением. Конечно, нужно быть дураком, чтобы не понимать: их брак – оптимальное решение той головоломки, которую подбросил им Фредерик. А Константин Блэк отнюдь не дурак, она это чувствовала.

Джейн пыталась понять его реакцию, но он оставался бесстрастным.

Она шумно втянула воздух, дрожа от смущения.

– Я уверена, что независимо от наших… личных чувств нам надо вступить в брак, чтобы сохранить поместье.

Пауза. Его брови поползли вверх.

– Я польщен, – мягко сказал Константин, – что столь благородная леди оказала мне честь и снизошла до того, чтобы сделать мне брачное предложение.

Джейн проглотила ком в горле.

– Конечно, это будет брак по расчету. Не воображайте, что я жду, будто вы измените свои… привычки, хоть в малейшей степени.

– Мои привычки? – Слово было сказано мягко, но глаза опасно блеснули. – Как вы великодушны! Я глубоко польщен.

Слова вырвались у нее прежде, чем она успела обдумать их:

– Польщен?! Да вы последний человек на свете, за которого я бы вышла. Но похоже, у меня нет выбора.

Гнев промелькнул на его лице и мгновенно исчез, сменившись улыбкой. Но Джейн эта улыбка не обманула. Его зеленые глаза были твердыми, как изумруды.

– Что ж, – спокойно сказал он, – это ставит меня на место, не так ли?

Джейн вспыхнула. Извинение за грубость вертелось на кончике языка, но она не дала ему слететь с губ.

– Полагаю, вы считаете, будто любая леди при мысли о браке с вами потеряет сознание от восторга, – язвительно сказала она.

– Вот как?

Его улыбка стала шире, но не коснулась глаз. Он шагнул к ней, мощный, крупный, его тело грациозно двигалось под струящимся шелком халата.

– Ба, да вы почти в обмороке! Только посмотрите на себя. Чопорная пуританка со строгим пучком и глухим воротом. – Константин остановился в нескольких дюймах от нее. – Но какая страсть кипит под всем этим!

Джейн пыталась дышать ровнее, но это было невозможно, пока он находился так близко. Но она его не боится, совсем не боится. Жар, который пронзает ее тело, не имеет ничего общего со страхом.

Она смело подняла глаза. Страсть? Ха! Что он знает о ее желаниях? Она не заинтересована в том, чтобы делить с ним постель. Совсем нет.

Не сводя с нее глаз, Константин потянулся к ее локону, выбившемуся из узла на затылке. Его палец задел ее скулу, оставив горячий след. Джейн почувствовала легкое натяжение, когда он вертел прядь между большим и указательным пальцами.

– Мягкие, – пробормотал он.

Противоречивые эмоции охватили ее, лишая здравомыслия и отвращая от цели. Ахнув, Джейн отпрянула. Повернулась к нему спиной, отчаянно пытаясь обрести утраченное самообладание.

Джейн закусила губы, стремясь подавить внутреннюю дрожь. Никто никогда не касался ее так, даже Фредерик. Это интимно. Более чем интимно. Она не должна была позволять этого.

Чего Константин хочет добиться таким поведением? Думает напугать ее?

Он заговорил мягко, удивив ее:

– Как мог Фредерик оставить после себя такую неразбериху?

Джейн не нравились мысли, на которые ее наводили странные нотки в этом хрипловатом голосе. У нее возникло впечатление, будто Константин Блэк оценивает ее как постельную партнершу.

– Фредерик просто сумасшедший, – выговорила она. – Я не имела возможности высказаться на этот счет, иначе так ему и сказала бы.

Молчание.

Он ей не верит.

Джейн сглотнула, пытаясь собраться с мыслями. На карту поставлено счастье Люка. Она не может позволить Константину Блэку одурманить ее своими чарами.

– Покончим с этой игрой в кошки-мышки, сэр. Вы знаете, чего я хочу. Все, что меня заботит, – это оставить при себе Люка. Если для этого я должна выйти за вас, значит, так тому и быть.

– Вы пожертвуете своей свободой и своим состоянием ради мальчишки? – Его тон красноречиво говорил, что в это трудно поверить.

Ее голос дрогнул.

– Люк мне как сын.

Он и был для нее сыном. Она будет бороться за него до последнего вздоха.

Ясно, что стоящий перед ней мошенник никогда не поймет глубины ее чувств. Бесполезно даже пытаться объяснить их.

Выйдя за рамки всяких приличий, Джейн выпалила:

– Так вы женитесь на мне или нет?

Ничуть не смутившись, он обезоруживающе улыбнулся:

– Не знаю. Я не решил.

Глава 5

Константину нужно было выпить. Еще! Он шагал по коридорам, через анфиладу комнат. Воздух шумно вырывался из его ноздрей.

Это не дом, а какая-то кроличья нора! Он уже прошел полпути к своей комнате, когда сообразил, что в библиотеке скучают графины с бренди. Но увы, он забыл, что в этом нагромождении комнат, коридоров и лестниц без карты не обойтись.

Уэструдеры! Провались они к дьяволу! Такие самовлюбленные, держащие себя выше всей остальной человеческой расы. Как смеет Джейн Уэструдер смотреть на него сверху вниз?

Завтра он переедет в баронские покои, и к черту ее чувствительность. Чем скорее она покинет Лейзенби-Холл, тем лучше.

Он шумно выдохнул сквозь сжатые зубы. Куда важнее встретиться с советниками Фредерика и выяснить, что еще можно сделать, чтобы спасти положение и не брать в жены эту самоуверенную ханжу Уэструдер.

О, он поверг ее в серьезную панику, сказав, что еще не решил, согласится ли с ее требованием. Ее вид доставил бы ему массу удовольствия, если бы его самолюбие не было так оскорблено.

Он думал, что больше никто здесь не смеет так обходиться с ним. Его отец, мать, даже Фредерик, черт бы его побрал, сделали свое черное дело. Но она… Почему его должно заботить, что она думает о нем?

Если Фредерик хотел, чтобы Люк остался с леди Роксдейл, почему не предусмотрел этого в своем завещании? Значит, у него были на то причины.

Он начнет с разговора с самим мальчиком. Пригласит его утром, после верховой прогулки.

Идя по коридору, Константин услышал шум в галерее. Кто мог быть там в такой час?

Распахнув дверь, он услышал шум и звон стали. Сдвинув брови, осторожно вошел в комнату и увидел герцога Монфора, фехтующего с незнакомцем.

– А, Роксдейл! – остановился герцог Монфор.

Константин теперь узнал противника Монфора. Адам Трент, которого он не видел много лет. Земли Трента граничили с Лейзенби на западе. В давние времена он был златокудрым мальчишкой, рассказывал Фредерику и Константину разные истории и отказывался участвовать в их озорстве. Судя по его тяжелому взгляду, это болван еще помнил давний разлад.

– Вы извините нас, мистер Трент? – бросил через плечо герцог своему сопернику. – Нам с лордом Роксдейлом нужно обсудить важное дело.

Глядя Константину в глаза, Трент отдал герцогу рапиру, потом взял сюртук и сапоги, поклонился и вышел.

Константин вопросительно поднял бровь.

– Покладистый человек ваш партнер. – Он глянул на дверь. – Я не собирался лишать вас удовольствия. Просто проходил мимо.

– Не важно. Хотите… скрестить со мной клинок, милорд? – Герцог говорил любезно, но в его медоточивом тоне чувствовалась сталь.

– Нет, спасибо. Я не фехтую.

Вздохнув, герцог повесил рапиры на стену.

– Какая жалость, что вы, молодые люди, предпочитаете варварские виды оружия! В наши дни мы проявляли большее изящество.

На самом деле Константин умел обращаться с рапирой, просто сегодня предпочел не упражняться. И не испытывал желания объяснять это герцогу.

– Вы явно предпочитаете держать руку в тонусе.

– Да. – Герцог улыбнулся, надевая сюртук. Для своих лет Монфор был на удивление мускулист. – Когда человек доживает до моих лет, ему надлежит либо заботиться о здоровье, либо обрекать себя на подагру, сердечные проблемы, более… э-э-э… интимные жалобы… – Он небрежно махнул рукой: – Плата за грехи.

– Вы говорите прямо как священник. – Константину снова захотелось выпить. Сначала финансовые проблемы, потом оскорбления Ледяной Девы, а теперь еще морализаторство герцога. Куда уж хуже?

Герцог сунул ноги в вечерние туфли.

– Возможно, я как-то задел вас? Мои извинения. Я не намеревался читать проповедь.

Он неторопливо расправил манжеты, тяжелое кольцо-печатка блеснуло на правой руке.

– Нам нужно обсудить ситуацию. – Герцог помолчал. – Думаю, я могу помочь вам.

Благодаря ночному свиданию с Ледяной Девой Константин точно знал, какова будет помощь герцога.

– Вряд ли я нуждаюсь в помощи.

– Тогда вы глупец. – Темные глаза утратили всякие следы веселья. – Вы ни малейшего представления не имеете, во сколько ежегодно обходится содержание этого поместья, так?

Взгляд Константина посуровел.

– Могу предположить.

Монфор назвал сумму, которая ошеломила бы Константина, если бы он не приготовился к шоку. Где, черт побери, взять эти деньги сверх того, что придется вернуть Бронсону?

– Пойдемте в библиотеку, – сказал герцог. – Выпьем бренди и обсудим дело.

Это была не просьба. Константину чертовски хотелось напомнить герцогу, что это его дом и его бренди, но это прозвучало бы грубо. Кроме того, ему действительно хотелось выпить.

Когда они спускались по лестнице, Константину пришлось сдерживать свой решительный шаг, подстраиваясь к неторопливой походке герцога.

– По крайней мере дом в отличном состоянии, – пробормотал герцог. – Во всей Англии вы не найдете лучшей хозяйки, чем леди Роксдейл.

Константин сдержал гримасу.

– Весьма предприимчивая молодая леди, – согласился он.

– Управление таким огромным домом, – заметил герцог, входя в библиотеку, – требует больших способностей, такта и, конечно…

– Денег.

Пройдя к камину, Константин вольготно расположился на софе, широко раскинув руки на спинке. Насколько прямолинейным будет Монфор? Константин точно знал, к чему клонит герцог, знал даже без предупреждения Ледяной Девы.

– Да, именно. – Расправив фалды черного сюртука, герцог уселся напротив Константина. – И что вы предлагаете делать?

«Предлагаете»? Вот уж предложения он делать не собирался.

– Я обдумываю свои действия, – холодно сказал Константин.

Недостаточно прямолинейно, чтобы воспрепятствовать аргументам герцога, но это лучшее, что он мог сейчас придумать. Его еще покачивало от новостей, которые вывалил на него сегодня привередливый поверенный Фредерика. Константин никак не мог обрести опору и меньше всего хотел пускаться в сложные маневры с коварным герцогом-свахой.

Темные глаза герцога широко распахнулись.

– Дружище, какой выбор вам остается, кроме брака?

Черт бы его побрал!

Нечего сидеть и кротко выслушивать подобные заявления. И что, собственно, Монфор тут делает?

После минутной внутренней борьбы Константин любезно ответил:

– Возможно, вы не слышали. Я не слишком гожусь для брака.

Герцог улыбнулся и глубже уселся в кресло. Что здесь такого забавного?

Сплетя пальцы, Монфор прижал их к губам.

– Грубо говоря, как всегда бывает в таких делах, вам нужно существенное денежное вливание, и быстро. Вы будете полностью заняты поместьем. Однако дом огромный, им трудно управлять. Ему нужна хозяйка.

Константин фыркнул.

Герцог развел руками:

– Женитесь на наследнице, и с вашими проблемами будет покончено. Титул Роксдейлов старый и уважаемый, даже если имя Константина Блэка не восстановить. Несмотря на хозяйственные неудачи Фредерика, ваши земли в хорошем состоянии. Поверьте, ни одна мамаша, у которой дочь на выданье, и бровью не поведет из-за вашей репутации, зная, что вы можете предложить.

У Константина загорчило во рту.

– Корысть.

– Необходимость, – мягко поправил Монфор. – Таков наш мир. – Он махнул рукой. – Вам нужно жениться на леди, которая понимает, что такое брак по расчету, и тогда вам будет удобно. Вам вовсе не понадобится… э-э-э… менять привычки.

Почему сегодня все толкуют о его привычках? Проклятые Уэструдеры. Возомнили, будто могут говорить и делать все, что вздумают.

– Хотите выпить? – подался вперед герцог.

– Нет, пожалуй, не стану.

Это была правда. Кипевшая ярость желчью захлестывала горло. Константин пристально смотрел на герцога.

– Давайте будем откровенны друг с другом, ваша светлость: от ваших танцев вокруг да около у меня голова кругом идет. Я ни при каких обстоятельствах не женюсь на леди Роксдейл.

Он еще не принял такого решения, но был слишком зол.

Глаза герцога заледенели, рот сжался в твердую линию. Константин чувствовал, что краснеет от собственной грубости. Он всегда гордился своей неуязвимостью для критики, отметая все колкие замечания улыбкой. Почему он позволил герцогу довести себя до непростительных оскорблений?

– Мои извинения, – натянуто сказал он.

– Это возможно? Я правильно понял? – Темные глаза герцога округлились, словно от изумления. – Как вы могли предположить, что я прочу вас – вас! – в мужья леди Роксдейл?

Презрение в его протяжном голосе кислотой жгло грудь Константина.

– Пожалуй, я все-таки выпью.

Он поднялся, но герцог тоже встал, заступив его путь. Монфор был ниже его, но Константин уже сознавал его мощь, холодную ярость и несгибаемую волю.

Как он мог хоть на секунду подумать, что новая жизненная ситуация смоет его прошлые грехи? Как он мог надеяться на новый старт? Он скорее бы брови сбрил, чем женился бы на этой заносчивой особе. Хотя заявление Монфора о том, что он никогда, ни на секунду, не рассматривал его как претендента на ее руку, раздражало.

– Когда вы постигли катастрофичность своей ситуации, разумеется, у вас возникло искушение ухватиться за соломинку. Но дам вам совет: этот путь опасен для вашего здоровья.

Константин шумно втянул воздух.

– Говорите прямо, ваша светлость. Меня утомили ваши загадки.

– Отлично, – сказал герцог мягким тоном, полным скрытого яда. – Позвольте мне перевести на понятный язык: коснитесь пальцем леди Роксдейл, и я убью вас.

Константин долго выдерживал взгляд Монфора, выбирая подходящий момент. Потом холодно сказал:

– Если вы не хотите, чтобы я не только пальцем ее коснулся, то скажите ей, чтобы убиралась из моего дома.

Глава 6

Джейн вошла в столовую, где обычно завтракали. Розамунд и Сесили пили шоколад.

В другие дни Джейн к этому времени давно бы поела, но она ждала, когда Константин Блэк вернется с верховой прогулки. Она поднялась в привычное время и отправила ему записку, велев вручить, когда он проснется. Однако он провел ее, поднявшись гораздо раньше, чем можно было ожидать от лондонского повесы.

Джейн до сих пор не могла понять, как он сумел так ее расстроить прошлой ночью. В их разговоре не было места эмоциям. Она планировала спокойный деловой разговор. Любой разумный человек понял бы преимущества такого союза.

Вместо этого от общения с ним у нее перехватывало дыхание и кружилась голова. Он лишил ее равновесия нелепым чувственным соседством и неприличными, наводящими на размышления насмешками. Она ужаснулась, припомнив свою ответную грубость. Лишь позднее ей пришло в голову, что следовало изобразить женскую беспомощность и снискать его расположение.

Нет, она бы до этого никогда не опустилась. Но почему, почему не научилась она придерживать язык?

Задумав исправить оплошность, Джейн решила подкараулить его здесь.

– Ну? – требовательно сказала Сесили. – Что произошло?

Джейн развела руками:

– Этот человек просто невозможен.

– Он не женится на тебе? – сказала Розамунд.

– Он еще не решил, – состроила гримасу Джейн. – Представь себе.

– Не решил?! – скривила губы Сесили. – Тогда он просто рыба мороженая.

Джейн никогда бы не выбрала это выражение для описания Константина Блэка.

– Нет, – покачала головой она. – Я уверена, он просто провоцирует меня.

Слишком поздно услышала она нотки обиды в собственном голосе. Нарочито не обращая внимания на вопросительно поднятые брови Розамунд, Джейн смотрела в окно. Очередное унылое утро. Она превратила эту комнату в столовую для завтрака из-за открывавшегося из окон вида, но сегодня солнца не будет. Только свинцово-серые тучи, барабанящий дождь и мрачная перспектива разговора с герцогом.

Честно говоря, единственной ее радостью было общение с Розамунд и Сесили. Сегодня утром они такие элегантные в дорожных платьях, сшитых по последней моде. Джейн подумала о своем мрачном и унылом гардеробе и вздохнула.

Значение нарядов кузин вдруг дошло до нее.

– Ох нет! Вы меня покидаете? – Она не думала, что кузины уедут так скоро.

Розамунд коснулась губ салфеткой.

– Похоже, да. У его светлости неотложное дело в Лондоне, и он настоял на том, чтобы заодно проводить и нас. Бекнем поедет с нами до Оксфорда. Жалею, что мы не можем задержаться дольше.

– Но вы только что приехали! – воскликнула Джейн. – Почему Монфор не позволяет вам остаться?

– Держу пари, он не доверяет лорду Роксдейлу в отношении Розамунд. – Темные глаза Сесили поблескивали над краем чашки. – Хотелось бы мне хоть одним глазком взглянуть на этого Буйного Барона перед отъездом. Скажи, Джейн, ты считаешь его красивым?

Константин Блэк был самым великолепным из мужчин, которых Джейн видела за всю свою жизнь, но она скорее умрет, чем признается в этом.

– В меру красивый, – позволила себе сказать Джейн. – Но не в меру беспардонный. Я не могу иметь с ним дела.

– Ага! – Синие глаза Розамунд понимающе блеснули.

– Ага? – повторила Джейн. – Что ты хочешь этим сказать? Не знаю, какие ты сделала умозаключения, но вид у тебя самоуверенный. Прошу, выброси это из головы, Розамунд.

– Она не может, – сказала Сесили. – Она неисправимый романтик.

– Брак довольно быстро вылечит ее от этого, – пробормотала Джейн.

Улыбка Розамунд погасла, словно задутая свеча.

До Джейн вдруг дошло, что она сказала. Сердце у нее заныло, внутри все сжалось. Она в ужасе смотрела на Розамунд.

Как могла она быть такой бесчувственной, такой бестактной? Судьба Розамунд тяжелее, чем у других, поскольку она любила джентльмена, которого ей не предназначили в мужья. Это был прекрасный благородный человек, отважный кавалерийский офицер, но не ровня наследнице из рода Уэструдеров. Муж, которого Монфор выбрал для Розамунд, был совсем иного сорта: большой, хмурый, грубоватый человек, которого она даже не надеялась полюбить.

– Ох, Розамунд, – прошептала Джейн. – Прости. Я не хотела!

Розамунд поставила чашку, тихо звякнув ею о блюдце. И улыбнулась Джейн вежливой светской улыбкой, которая делала ее отстраненной.

– Пустяки. Что мы можем для тебя сделать?

Отвернувшись, чтобы спрятать жалость, которая, должно быть, сквозила в ее глазах, Джейн прошла к буфету. Машинально сняла с блюда серебряную крышку и положила себе немного овсянки. Добавив в середину кусочек масла, она смотрела, как оно тает и растекается золотистыми ручейками. Потом влила молоко, и оно белой ленточкой окружило желтый центр.

Отлично, или было бы отлично, если бы у нее не пропал аппетит.

Подперев рукой подбородок, Сесили строго посмотрела на Джейн:

– Я знаю. Ты должна его увлечь.

– Ты хочешь сказать, что я должна с ним флиртовать? – сморщила нос Джейн. – Но я не умею.

– Несколько улыбок и небольшое ободрение не дадут сбиться с пути, – сказала Розамунд. – Знаешь, дорогая, порой ты довольно неприступна и неприветлива.

– Константин Блэк тверд, как кремень, – нахмурилась Джейн. – И меньше всего нуждается в ободрении.

– У тебя есть надежный способ, – заметила Сесили, отпив глоток шоколада. – Просто соблазни его.

– Что? – Джейн подавилась овсянкой.

– Будто не знаешь, – пожала плечами Сесили. – Заставь его скомпрометировать тебя, и тогда вам придется пожениться. Это случается сплошь и рядом.

– Мне? Соблазнить его? Не может быть, что ты говоришь серьезно.

– Конечно, несерьезно, – нахмурилась Розамунд. – Ведь так, Сесили?

– Я действительно не могу. Я… – запнулась Джейн. – Я не знаю, с чего начать.

В наклоне головы Розамунд был намек на любопытство. Кузина наверняка глаза бы вытаращила, узнай она, сколько лет прошло с тех пор, как Джейн делила постель с мужчиной. За исключением того последнего раза, конечно. Она подавила дрожь.

– Не думаю, что он уж очень особенный, хоть и повеса, – рассуждала вслух Сесили.

Не успела Джейн ответить, как послышались тяжелые шаги, свидетельствовавшие о скором появлении человека, которого она ждала. Он заслонил дверной проем, потом шагнул через порог и, казалось, заполнил собой всю комнату.

Глупое сердце Джейн подпрыгнуло к горлу.

– Леди. – Он поклонился с беспечной грацией, которая сделала этот официальный жест насмешливым.

Джейн представила его. Глаза Сесили широко распахнулись.

– Так вы и есть новый Роксдейл?

Он кивнул:

– Это вас удивляет?

Его зеленые глаза опасно блеснули, но Сесили это не устрашило.

– Мне следовало сразу догадаться! Вы ведь родственник Фредерика?

– Верно.

– Вы совсем не похожи.

Казалось, его черты подернулись льдом.

– Да, говорят, я пошел в мать. По крайней мере цветом волос. Валлийская кровь, знаете ли. Это может служить объяснением.

– Должно быть, она была настоящая красавица. – Повернувшись, Сесили с упреком посмотрела на Джейн: – В меру красив? Да этот грубиян просто настоящий Адонис, Джейн!

«Грубиян»?!

Три пары женских глаз рассматривали Константина.

Он подавил желание ослабить галстук. Женщины часто восхищались его внешностью, это правда, но никогда он не претерпевал такого откровенно критического анализа. Черт, он чувствовал, как смущение согревает его щеки.

Константин не позволил своим мыслям отразиться на лице.

– Счастлив услышать ваше одобрение, леди Сесили.

Поставив локти на стол, леди Сесили положила на руки подбородок и уставилась на него. Константин чувствовал себя куском хорошей говядины, к которому приглядывается мясник. Леди Сесили явно задавалась вопросом, какой кусочек от него отрезать.

– Скажите, это очень увлекательно – быть повесой? – спросила девчонка.

Блондинка удивила его, хихикнув. Она поднялась из-за стола.

– Довольно, Сесили. Ты лорда Роксдейла в краску вгонишь. И он еще не позавтракал. Идем, нам нужно проследить за укладкой вещей. – Наклонившись, она поцеловала леди Роксдейл в щеку. – Мы будем готовы к отъезду через час.

Константин почувствовал, что напряжение в его плечах немного ослабло. Он не надеялся, что они так скоро уедут. Он снова поклонился, когда дамы выходили из комнаты.

– Милорд, нам нужно продолжить разговор о ситуации, в которой мы оба оказались, – сказала леди Роксдейл. – Я умоляю вас обдумать преимущества нашего союза.

Почему она так хочет этого брака? Только из чувства долга по отношению к поместью? К Люку? Константин не мог поверить, что в ее заинтересованности в ребенке есть что-то, кроме самоуверенного намерения во все вмешиваться.

– Я их обдумываю, поверьте, – сказал он. – Но предпочел бы не давать никаких обещаний, пока не определю свое финансовое положение.

После разговора с Монфором Константин кипел от негодования. Вчера он с опрометчивой поспешностью отказался от мысли о женитьбе на леди Роксдейл. Сегодня утром долгая верховая прогулка под дождем успокоила его, и он увидел правду. Он не мог позволить себе с презрением отвергнуть решение, которое преподносила ему на блюдечке леди Роксдейл. Нет, не мог, если хотел сберечь Лейзенби.

Он задавался вопросом, не предупредить ли ее, насколько яростно возражает герцог против этого брака, но передумал. Она сама это скоро узнает. Константин задумался, насколько мнение герцога может поколебать ее. Прошлой ночью казалось, что она решительно настроена против доводов Монфора, но Константин подозревал, что ей будет нелегко.

Надеясь на время отложить дело, Константин двинулся к буфету, где стояло несколько накрытых крышками серебряных сосудов. Он взял тарелку и приподнял крышку. Овсянка. Поднял другую – яйца всмятку. Взялся за третью – пудинг, столь бледный, что наводил на мысли о чахотке.

У него в животе заурчало от разочарования. Где бекон? Где бифштекс и копченый лосось, сосиски и жареная ветчина? Он ожидал найти здесь сытный английский завтрак, вроде того, что его мать устраивала в Бродмире.

После вчерашних вечерних возлияний Константин проснулся с ужасной головной болью и решил, что единственный способ прогнать демонов – это наказать себя упражнениями на свежем воздухе. Он вернулся обратно мокрый, замерзший, проголодавшийся, только для того, чтобы столкнуться…

– Это еда для малышей, – пробурчал он.

– Здоровая и питательная.

Медленно повернувшись, Константин увидел, что леди Роксдейл смотрит на него так, будто это он странный.

– Вы еще здесь? – притворно удивился он.

Джейн заморгала и пропустила вопрос мимо ушей.

– Попробуйте овсянку. Она сегодня особенно хороша.

– Я скорее собственный язык жевать стану.

Она зачерпнула полную ложку каши и сунула в рот. Он отвел взгляд от ее шевелящихся губ. Господи, у него от голода разум помутился! Наверняка женщина, которая ест овсянку, – наименее эротичное создание во Вселенной.

– Полагаю, вы велели все это подать, чтобы досадить мне. – Константин говорил раздраженно, но, черт побери, он за себя не отвечает, когда голоден, а ему подсовывают размазню, которая годится только для инвалидов и младенцев.

Леди Роксдейл подняла брови, похоже, искренне удивившись.

– Почему? Мы с Фредериком каждый день ели это на завтрак. Спросите повариху, если мне не верите.

Она промокнула губы салфеткой и поднялась, съев, как он заметил, очень мало. И в свойственной ей манере добавила:

– Поскольку вы не потрудились заказать то, что любите, повариха приготовила обычный завтрак.

Так от него ждали, что он закажет себе завтрак? А он считал, что завтрак здесь нормальный, как в доме каждого английского джентльмена.

Это его ошибка. В Лейзенби-Холле нет ничего нормального.

Константина вдруг охватило глубокое сочувствие к своему предшественнику. Бедный Фредерик. Неудивительно, что он умер, если каждое утро был вынужден давиться этим месивом.

Леди Роксдейл вскинула подбородок:

– Если вы сообщите о своих предпочтениях, я это закажу.

Если он позволит ей хотя бы временно командовать домашним хозяйством, то никогда от нее не избавится.

– Не нужно.

Он поймал ее за локоть, когда она проходила мимо. Ее голая рука была теплая и нежная, совсем не как ее характер. Ощущение ее плоти отозвалось в той части его тела, которую он намеревался держать под контролем в ее присутствии. Под страхом смерти, если верить Монфору.

Задохнувшись, Джейн дернула руку. Щеки ее порозовели.

– Вы забываетесь, сэр!

«Нет, я как раз помню».

Константин смотрел в ее глаза, теперь потемневшие от тревоги, смущения и чего-то еще, возможно, от предвкушения. Порыв заставить эти глаза закрыться от чувственного наслаждения едва не затмил его здравый смысл.

Ведь он же не юнец, чтобы жаждать ее только потому, что она запретный плод. Хотя он горел желанием выяснить, сможет ли так же выбить ее из колеи, как она его выводит из равновесия.

А почему нет? Прошлой ночью он заглянул за ее ледяную оболочку и увидел под ней мерцание страсти. Почему бы не раздуть эти тлеющие угли в пламя?

– Я переселяюсь в покои барона, – сказал он и заметил, как вспыхнули ее глаза, как дрогнула шея, когда она сглотнула. – Вы же знаете, что это рано или поздно произошло бы.

Он ослабил хватку, превратив ее в ласку, и провел кончиками пальцев по ее руке. Эта нежная податливая кожа чуть его не прикончила. Он хотел касаться ее, целовать, пробовать на вкус, взять в плен каждый дюйм плоти.

Ее веки чуть опустились, словно глаза постепенно закрывались от безмолвного удовольствия. Потом, тряхнув головой, леди Роксдейл опомнилась и решила ускользнуть.

Она отступила, в ее вдохе была заметная – и доставившая ему удовлетворение – дрожь.

– Это ваш дом. Вы можете делать все, что пожелаете.

Он одарил ее медленной чувственной улыбкой.

– Все, что пожелаю?! – Константин намеренно выделил первое слово.

Леди Роксдейл в отчаянии посмотрела на буфет, словно вареные яйца и овсянка могли броситься ей на помощь.

– Извините за завтрак. Я должна была ожидать… – Слова, казалось, застревали у нее в горле.

Значит, она решила расположить его к себе? Чем это вызвано? Константин ждал, не столько наслаждаясь ее дискомфортом, сколько любопытствуя, что она скажет. Насколько смирит себя, чтобы угодить ему?

Она сделала новую попытку. На этот раз с решительной улыбкой.

– Я поговорю с поварихой и на следующее утро закажу завтрак, достойный короля. Вот увидите.

Ее улыбка чуть не покорила его. Даже деланная, она осветила лицо леди Роксдейл, превратив глаза в серебро, привлекла внимание к ее губам, приоткрывшим белые зубы. Губы у нее были пухлые, алые, не нуждавшиеся в помаде.

«С каких это пор ты, как идиот, вздыхаешь из-за женской улыбки?»

Женщины, напомнил он себе, улыбались ему по двум причинам: или они от него кое-что хотели, или только что это от него получили. Константин Блэк знал эту игру.

Это смягчившееся выражение вовсе не простодушно, ведь так? Даже она, жена его покойного кузена, улыбается, потому что кое-что хочет. Его кольцо на своем пальце.

– Не трудитесь, – пробормотал он. – Я сам поговорю с поварихой.

У него живот подвело от голода. Поклонившись, Константин оставил ее и отправился на кухню, которая находилась чересчур далеко от комнат, где завтракали и обедали. Неудобство, которое он намерен устранить. Вернее, устранил бы, если бы у него за душой было хоть что-то. От этой мысли его раздражение превратилось в гнев.

В холле он столкнулся с Монфором и Бекнемом, судя по виду, они только что вернулись с верховой прогулки.

Отдав шляпу дворецкому, Монфор поднял брови:

– Роксдейл. Какая приятная встреча!

К радости Константина, голод временно уступил место свирепости.

– Если вы ищете приличный завтрак, боюсь, вы обречены на разочарование.

Бекнем сбросил пальто, и оно упало в подставленные руки дворецкого.

– Не беспокойтесь, Роксдейл. Мы позавтракали в деревне.

– В деревне? – повторил Константин.

Герцог улыбнулся, хлопнув себя перчатками по ладони:

– Да. «Голова короля» славится превосходными завтраками. Ведь так, Бекнем? Мы никогда их не пропускаем, когда бываем здесь.

– Они там умеют обращаться с беконом, – подтвердил Бекнем. – Думаю, коптят. Он просто восхитительный.

При упоминании о беконе у Константина рот наполнился слюной. В животе заурчало так громко, что герцог поднял лорнет и принялся разглядывать талию Константина.

Не говоря ни слова, Константин повернулся и направился в недра дома. Черт бы побрал этих умников Уэструдеров!

Если он женится на Ледяной Деве, то никогда не избавится от ее родственничков. Они будут наводнять его дом, когда им заблагорассудится.

Константин сбежал по узкой винтовой лестнице, которая вела в кухню, и окунулся в детство.

Ах, эта кухня с полом в шахматную клетку, большим деревянным столом и скамьей у окна, где он мальчишкой поглощал горячие булочки и имбирное печенье! Запах свежеиспеченного хлеба, трав, воска. И теплые объятия Марты, руки у которой всегда в муке.

На кухне ни души. Константин слышал стук приборов по тарелкам, доносившийся из зала для слуг. Он намеревался совершить набег на кладовую, но это может подождать. Ему нужно знать, здесь ли Марта.

Когда он появился в дверях зала, разговоры тут же прекратились, вилки застыли между ртами и тарелками. Слуги, как один, поднялись, с шумом отодвигая стулья.

Он огляделся. Была пара знакомых лиц, хотя он не мог припомнить имена. Но в конце стола, как маяк, манило круглое, розовощекое, улыбающееся лицо.

Он улыбнулся в ответ:

– Здравствуй, Марта.

– Мастер Кон.

Детское имя обрадовало и взбодрило его. Шагнув вперед, Константин подхватил на руки пухлую женщину и закружил.

За что получил легкий шлепок по уху.

– Ну и ну, милорд! С какими намерениями вы спустились сюда, где вас не ждут?

– Марта, у меня на сердце легче, когда я вижу тебя. – Константин взглянул на буфет, на котором громоздились достойные блюда. – А желудку полегчало еще больше. Не возражаешь, если я угощусь?

Не дожидаясь ответа, он схватил тарелку и щедро положил себе всего. Слизнув с пальца подливу, он огляделся и увидел, что слуги все еще стоят.

– Ох, садитесь, садитесь! – Он взвесил на руке тарелку. – Я… гм… возьму это в кухню.

Марта, казалось, пришла в себя.

– Завтракайте. Я позабочусь о его милости.

Она поспешила за ним, попеременно извиняясь за отсутствие достойной пищи наверху и упрекая его, что он не пришел к ней раньше.

– Ах, бедная деточка! – по-французски причитала Марта. – Я про хозяйку, у нее никаких вкусовых рецепторов нет. – С драматическим вздохом повариха поджала губы и покачала головой: – Это пародия на кулинарию, но что я могу сделать? Я должна подчиняться приказам и подавать это пресное английское месиво. Пудинг! – Она всплеснула руками. – Да от этого плакать хочется.

– Удивлен, что ты еще здесь. – Вкусовые рецепторы Константина пели от восторга, когда он смаковал жареные грибы в сливочном соусе, сдобренном травами и бренди.

– Меня держит здесь не только преданность.

– Влюбилась в дворецкого? – подмигнул он. – Никогда не думал такого про Фидера. Вот старый черт!

– Это чудище?! – выпрямилась Марта. – Неужели похоже, что я могу влюбиться в такого?

– Тогда в кого?

Веселые огоньки в глазах сменились негодованием. Она небрежно махнула рукой:

– Не важно.

Улыбнувшись, Константин припомнил свою юношескую симпатию к хорошенькой маленькой горничной.

– А Вайолет еще здесь? Теперь она лакомый кусочек.

– Вайолет была с амбициями, – пожала плечами Марта. – Она понравилась одной гостившей здесь леди, та сманила ее и сделала своей личной горничной.

– Рад за Вайолет. Удивляюсь, что эта дама и тебя не сманила.

– Многие пытались, – повела плечом Марта. – Но мне хорошо платят, и я довольна. Но… вуаля! Теперь ты здесь, и я могу творить!

– Отлично, – улыбнулся Константин. – Марта, ты будешь творить все, что подскажет тебе сердце. Но я тебя оторвал от еды. – Константин махнул вилкой, подгоняя ее: – Иди. Я настаиваю.

– Да, милорд. – Улыбаясь, Марта присела в реверансе и вышла.

Константин снова занялся едой, но звук шагов на лестнице нарушил его одиночество. Подняв глаза, он увидел, как в кухню вбежал темноволосый мальчик и тут же остановился.

С одного взгляда было понятно, что это не кухонный мальчишка на побегушках. Покрой его желтовато-бежевой курточки и качество пуговиц ясно говорили, что он член семьи.

Мальчик, казалось, пришел в себя. Он быстро поклонился и выпалил:

– Лорд Роксдейл.

– А ты, должно быть, Люк, – улыбнулся Константин.

– Да, сэр.

Константин поднялся, обошел стол и протянул руку своему подопечному.

Люк слегка наклонил голову, словно сбитый с толку предложением опекуна обменяться рукопожатием. Потом несколько агрессивно сжал руку Константина и тряхнул ее.

А-а… Так леди Роксдейл не единственная возражает против его присутствия в Лейзенби.

– Если ты спустился сюда в поисках приличного завтрака, то рекомендую бекон, – беспечно сказал Константин. – Он отличный.

Быстрый взгляд в сторону зала для слуг выдал мальчика. Его глаза округлились, когда он заметил нагруженную тарелку Константина.

– Я не проболтаюсь, если ты этого не сделаешь, – сказал Константин.

Люк сглотнул и снова посмотрел в сторону зала для слуг.

– Просто я не люблю ранить чувства тети Джейн.

– Понимаю. Но эта еда больше подходит для мужчины, чем… э-э-э… чем легкое питание наверху, – сказал Константин. – Так что нагружай свою тарелку и возвращайся. Нам с тобой нужно лучше познакомиться.

На выразительном лице мальчика отразилась борьба совести и желания. В конце концов желание победило и Люк стремглав умчался за едой.

Вернувшись, он уселся на стул, немного поодаль от Константина. Не отрывая глаз от тарелки, он поглощал вкусную стряпню Марты, возможно, избегая общения со своим сотрапезником.

Нисколько не смутившись, Константин погрузился в поток воспоминаний о времени, проведенном в Лейзенби:

– Мальчишками мы с Фредериком прибегали сюда к Марте. Набивали седельные сумки всякими вкусностями и ездили верхом по всему поместью. Мы были рыцарями, побеждающими драконов и спасающими прекрасных дев. – Константин широко улыбнулся. – Спасать мне нравилось.

Во взгляде Люка промелькнула зависть.

– Тетя Джейн говорит, что я еще слишком мал, чтобы ездить на пони без сопровождения конюха. Иногда она ездит со мной, но… – Он передернул плечами.

Константин нахмурился:

– И сколько тебе?

– Почти семь, шесть лет и девять месяцев. – Голос Люка дрогнул от возмущения.

– Гм…

В этом возрасте Константин и Фредерик постоянно затевали какое-нибудь озорство, целиком наслаждаясь мальчишеской свободой. Он не винил Люка за возмущенный тон. Присутствие конюха приключений не обещает.

Ясно, что кузина Джейн ограничивает мальчика сверх разумных пределов. Нет, она не жестокая женщина, это всем понятно. Просто чересчур опекает мальчика. Для него это не слишком хорошо.

Константин тщательно подобрал слова.

– Тебе повезло, что леди Роксдейл так заботится о твоей безопасности. Однако есть вещи, которых дамы не понимают. Я поговорю с ней, и посмотрим, сможем ли мы прийти к лучшему варианту.

Лицо Люка осветилось надеждой. И почти мгновенно его выражение изменилось, глаза затуманились, уголки губ опустились вниз.

– Ничего хорошего не выйдет, – пробормотал он. – Вы отошлете нас отсюда.

Потянувшись, Константин поднял подбородок Люка и посмотрел мальчику в глаза:

– Я вас не отошлю. Это, мой дорогой Люк, я тебе обещаю.

– Вы желали видеть меня, ваша светлость?

Джейн в назначенный час вошла в гостиную, готовая к предстоящей дискуссии. Она до зубов вооружилась аргументами в свою пользу, невзирая на нежелание потенциального жениха связать себя узами брака.

Герцог, должно быть, уже догадался, что она избегала его. Прошлым вечером она сослалась на усталость. Сегодня утром отказалась от его предложения проехаться верхом, хотя любила хороший галоп и свежий сельский воздух. Но больше она не могла оттягивать разговор. Герцог вскоре собирался в Лондон.

Герцог поднял глаза от письма, которое читал:

– Да, дорогая. Присядем?

Джейн взглянула на письмо. Если оно нашло герцога здесь, послание важное.

– Надеюсь, плохих новостей нет?

Герцог поднял брови. Джейн приготовилась к упреку за любопытство.

Но герцог просто сложил письмо и сунул в карман сюртука.

– Нет. Просто неотложное дело требует моего присутствия. Сожалею, что вынужден сократить свой визит и немедленно выехать в Лондон.

– Розамунд мне сказала. Как жаль! Я думала, что вы все останетесь по крайней мере на неделю.

– Да, я тоже так думал. – Он помолчал. – Тебе, однако, лучше остаться здесь и приглядывать за ходом событий, пока юристы не уладят дела с поместьем.

– Да, – согласилась Джейн, немного удивленная тем, что Монфор не придирается к ней за то, что она остается под одной крышей с таким, как Константин Блэк. – Убеждена, что мой отъезд сейчас вызовет большее замешательство.

Джейн села на софу, герцог выбрал кресло. Он выглядел элегантным и непринужденным, Джейн мечтала научиться так же хорошо скрывать свои чувства. Но возможно, это вовсе не навык. Возможно, молва о герцоге правдива: у Монфора нет никаких чувств.

– Скажите, ваша светлость, ситуация действительно такая плачевная, как думает Бекнем?

Герцог вздохнул:

– Константину Блэку оставлено поместье со всем содержимым и окружающей землей. Остальное: инвестиции, облигации, финансы – завещано тебе и отдано в доверительное управление.

– Но я не хочу этого, – сказала Джейн.

– И тем не менее.

Она облизнула губы.

– И у меня нет способа вернуть все это назад?

В обмен на Люка, конечно.

– Это будет сложно. Доверенные лица нарушат свой долг, если позволят это. – Монфор развел руками в непривычно беспомощном жесте. – Позор, что Фредерик так распорядился наследством, но мы мало что можем с этим сделать. Отдай дело в руки юристов, и оно затянется до следующего века, ты же знаешь…

Герцог сложил кончики пальцев и прижал их к губам.

– Ты умная женщина. И должна понимать, что единственный способ сложить эту мозаику – выйти замуж за нового барона.

Джейн повесила голову.

Герцог поднял руку:

– Однако я этого не советую. Будь он человеком иного сорта… – Монфор поджал губы, выражая свое неодобрение. – Но Константин Блэк любую леди сделает несчастной. Его репутация шокирует. Его едва принимают в свете.

Джейн заморгала. Она не ослышалась? Герцог действительно советует поставить личное счастье выше фамильного долга? Но как жаль, что его взгляды изменились теперь, когда она с радостью принесла бы эту жертву, чтобы сохранить Люка!

– Что этот мошенник натворил? – Она старалась говорить пренебрежительно. – Припоминаю, что был какой-то скандал, но Фредерик никогда об этом не рассказывал.

– Он соблазнил молодую леди и оставил ее, – без обиняков сказал герцог. – Блэк еще до этого заслужил дурную репутацию, но этот проступок сделал его изгоем. Семья, конечно, пыталась затушить скандал, но дело приняло огласку.

От разочарования у нее засосало под ложечкой. Джейн заморгала от удивления. Она ведь знала, что Константин Блэк – негодяй. Тогда откуда разочарование?

– Что случилось с этой молодой леди?

Герцог пожал плечами:

– Ее за кого-то выдали. Кажется, за какого-то поверенного. Вряд ли это сравнимо с тем, что она могла бы получить, поступи Блэк благородно.

Поступи Блэк благородно, эта неизвестная леди, как новая хозяйка Лейзенби-Холла, сейчас выставила бы Джейн отсюда… Ох! Какая же она эгоистка!

Но это уж слишком для блистательного плана Сесили. Даже если Джейн сумеет соблазнить Константина Блэка, стыд не приведет его к алтарю. К тому же она станет презирать себя, если опустится до такого низкого трюка.

Джейн хорошо понимала, какое искушение представлял Константин Блэк для неопытной девушки. Она и на себе испытала огромную мощь его обаяния, а ведь она не юная глупышка и не имеет никаких романтических иллюзий относительно брачного ложа.

– Сколько ему было в то время?

Почему она цепляется за смягчающие обстоятельства?

– Двадцать? Двадцать один? – Герцог пожал плечами. – Достаточно взрослый, чтобы соображать.

Достаточно молодой, чтобы совершить ошибку.

Джейн встряхнулась. Она его защищает? У нее не больше здравого смысла, чем у той глупенькой девицы. Благородный человек никогда не отказался бы жениться на леди, которую соблазнил, независимо от того, насколько он юн.

Похоже, герцог не помощник в ее планах выйти замуж за нового лорда Роксдейла. Ей придется самой добиваться согласия Константина.

Если судить по откровениям герцога, Константин Блэк безжалостен, пытаясь избежать брачной ловушки.

Вернувшись к теме разговора, Джейн сказала:

– Что бы ни случилось с поместьем, я должна пока остаться здесь, – убедиться, что бразды правления перешли из рук в руки без особых потрясений.

– Да. – Герцог вытащил часы, щелкнул крышкой и сунул их обратно в карман. – Однако я бы попросил тебя быть осторожнее. Константин Блэк не из тех, кому можно доверять.

Джейн думала о вчерашней встрече в часовне. Как она была беспечна! Но он ее не изнасиловал. Даже не поцеловал. Он просто…

Непрошеная дрожь пробежала по спине.

Чтобы скрыть свою реакцию, Джейн разгладила юбку на коленях.

– Вам не нужно беспокоиться, ваша светлость, – сказала она. – Я не глупенькая юная девочка. Вернее, я последняя женщина на свете, которая попадется на уловки такого человека.

Прикрытые тяжелыми веками глаза мгновение всматривались в нее.

– Гм… Да. И все-таки нежелательно, чтобы ты долго оставалась с ним под одной крышей. Я бы не одобрил этого, если бы ситуация с наследством не оказалась такой сложной.

– Леди Эндикотт обещала мне остаться, – напомнила Джейн.

Монфор кивнул:

– Разумеется. Где графиня? Я ее не видел с самых похорон.

– Вчера вечером она слегла с ужасной головной болью. Ее горничная сказала мне, что графиня обычно выздоравливает после дня отдыха.

– Будем надеяться, что леди поправится, – нахмурился герцог. – Вряд ли она окажется подходящей компаньонкой, если не будет покидать спальню.

– Как я уже сказала, я не глупая девчонка, ваша светлость, – вскинула подбородок Джейн. – Константин Блэк меня не тревожит. – Она решительно посмотрела на Монфора: – Вы же не думаете, что он будет докучать вниманием не желающей того женщине?

– Нет. Думаю, он не перейдет этой границы, – сказал Монфор. – И все-таки лучше позаботиться об альтернативе, если леди Эндикотт не пожелает остаться здесь подольше. Я подумаю об этом и советую подумать тебе.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.