Клипп

      - Ну, выкладывай.
      - Теория, противоположная тому, что говорил Джеб. Он-то имел в виду морфий, который в зависимости от дозы может быть и лекарством, и наркотиком, и ядом. А твое искусство, твой голос, он со знаком плюс - чем больше, тем лучше. Понятно?
      Я кивнул.
      - Ну, я пошел, - Томми поднялся. - Теперь можно...
      - А десять минут назад?
      - Десять минут назад было рано. У меня, там, в номере, Гэм.
      - Не один, надо полагать?
      Томми кивнул и незаметно растворился. Я посидел, покачался, борясь со сном, и вновь бухнулся на постель.
      Вейн и Стас сопроводили меня до Шпорт-халле. Стас помог мне подняться по лестнице: ноги отказывались слушаться.
      - Ну как? - спросил Боб, встретив нас на верхней площадке.
      - Маэстро желает прилечь, - улыбнулся Стае.
      - Что-о? - "Киндер" сдвинул брови. - Целый день спишь и все не выспался?
      Я промолчал. Меня дотащили до засценья, оставили среди нагромождений декораций.
      - Отдышись, - посоветовал Войн и растворился.
      Где-то рядом запел синтезатор "Кванта" - зал взревел. Я же сидел на пожарном ящике, который служил местом курения, вокруг него, изогнутые в предсмертной агонии, валялись обсосанные окурки, похожие на Джеба после вчерашнего выступления... Затрясло от зеркального отражения будущего. Вполне вероятно - и моего тоже.
      Ну и город - присесть негде, сплошные символы! С невидимого потока и до пола свешивались шторы, занавески, ленты, обрывки декораций: они дрожали, покачиваясь, передвигая окурки с места на место. Я следил за ними так жалостливо, что проходивший мимо парень с двумя усилками под мышками, остановился, поставил один усилок на пол, достал пачку "Винстона", протянул мне:
      - Успокойся, Влад.
      - Не курю, - ответил я, мотнул головой. Но рука сама потянулась к пачке, вытащила пару сигарет. - Спасибо.
      - Не волнуйся, Влад, все будет тип-топ, - улыбнулся парень.
      Я достал из кармана потрепанную Его Книгу, заглянул в титульный лист... застыл. Между пальцев, сжавших сигареты, потекли струйки табака; вспомнилось старое доброе: "Взгляни на себя".
      Из-за завалов декораций, стеллажей и настилов выбралась Сибилла, Сама Привлекательность. Не иначе как ее комбинезон концентрирует влажный воздух и перерабатывает его в энергию магических чар: "Киска" ошпарила меня взглядом и протянула лапку, не снимая блестящей розовой перчатки - шелковой подушечки для игл.
      - Пойдем, пора, - позвала она, осторожно погладила мою руку, провела линию от локтя до плеча. Туда-обратно, еще раз, еще... Любое, даже нечаянное прикосновение ее пальцев вызывало у мужчин приподнятость, настроение тоже.
      - Привет, - я выдавил улыбку.
      - Так смотришь, - тихо сказала Сиби, - не узнаешь?
      - Я не узнаю всех вас, я рад, что вы изменились, особенно ты, правда... Я рад, что у тебя будет ребенок.
      - Да? Но, Влад, мы не изменились, - она хитро улыбнулась. - А может, ты прав, - что-то вспомнила, - потом скажу.
      - Тилл У.? Один человек переворачивает гору? Невозможно.
      - Уверен?
      - Нет. Теперь - нет. Не уверен. Я разговаривал с Джебом...
      - Зачем? - Сиби вздрогнула, засуетилась, не дала мне рассказать, - вот и попробуй. Пойдем!
      Я поднялся. Сиби, из неведомых глубин ткани, выхватила расческу и ловко привела в порядок волосы: и свои, и мои.
      - Пойдем, мальчик, - она обхватила меня за талию, и мы потихоньку пошли, обнявшись, но не как любовники перед неминуемостью ночи, а как брат и сестра. - Споешь для меня?
      - Обязательно. И для твоего малыша...
      Я ждал, что она рассмеется, догадавшись, что я раскрыл ее "тайну". Нет. Сиби ущипнула меня пониже спины и сказала: "Спасибо!". Она не кокетничала, не заигрывала, не пыталась уластить, добиться привилегий на получение внеочередного бриллиантового колье, она оставалась сама собой. Быть самим собой - самое простое или самое трудное. Играть, прикидываться, прятать истинные чувства проще, чем говорить правду.
      Потихоньку-полегоньку, мы дошли до прозрачной занавеси, до последнего препятствия.
      - Влад, - "Киска" приподнялась на цыпочки, зашептала, мне ни с кем и никогда не было так хорошо, как с тобой... ее глаза заблестели...
      - А он? - серьезно спросил я, не из любопытства.
      - Кто?
      - Тилл У., конечно.
      - А был ли он? - переспросила Сиби, унимая дрожь, промакивая перчаткой капельки глаз. - Разве это так важно?
      Серьезно переспросила, без ехидства и злорадства, не так как вчера утром, но и без сожаления: как-буд-то-е-го-и-не-бы-ло-вовсе... Человека по имени Тилл У. Раз-ве-э-то-так-важ-но?
      Главное - есть я, мои друзья, которые продвинули меня на одну клеточку вперед. Игра? Или? Вся жизнь - игра, значит надо научиться получать удовольствие от удачных ходов. И если окажется, что меня продвигают в ферзи - я согласен. Вокруг: фишки, фигурки и конфетные обертки. Влад В., не желаете еще раз облизать любимый фантик короля?
      Нет, не желаю, даже фантик, не говоря о другом, большем. Пусть мне в тягость навязчивая заботливость "Континуума", но это... Стоп, Влад! Ты долго еще собираешься думать? Да или нет? Нельзя стоять на нейтральной полосе. Нельзя предать. Значит, все предрешено.
      - Ну, я пошел...
      - Мы надеемся на тебя, - Сибилла чмокнула меня в щеку. Умм! За три дня - ни одного нормального поцелуя! Крепкого и задиристого, чтобы душа в пятки.
      Я вздохнул, повернулся, Сиби остановила меня, еще раз приподнялась, еще раз прикоснулась губами к моему уху, зашептала: "Влад, я должна сознаться, прежде чем ты начнешь петь... я обманула... эта история с ребенком... это твой ребенок... клянусь! Что ты так на меня смотришь?" - вслух продолжила "Киска".
      А как еще я мог смотреть на Сиби, если в последний раз это случилось... дай бог памяти, года два назад.
      - Не смотри... так! - выкрикнула "Киска" и стала нашептывать дальше: "Может... я как кингурушка, они где-то сидели внутри меня, ждали своего часа, потом выползли... взялись за работу... я уверена, так и было..."
      Я немо зевнул, как рыба, хотел сказать, но звука не последовало...
      - А теперь - иди, - она повернула меня и вытолкнула на сцену.
      Волна холодного ужаса окатила при виде тысяч лиц на фоне бескрайнего Зала: глаза слились в один большой глаз, в электронный микроскоп, сквозь него им видна каждая клетка моего тела. Рты раскрылись, образовав огромную пещеру, обдали рокотом взлетающего авиалайнера. Лучи миллиона про-жек-то-роватт вонзились в сцену.
      Справа, на возвышении, в компании барабанов ликовал Стас. Он наклонился ко мне, подтолкнул дальше. Слева колдовал Любен, стиснутый четырьмя синтезаторами. Вейн и Боб стояли у черты сцены-пасти, простукивали микрофоны. Они повернулись, отреагировав на шум, подняли руки вверх, зааплодировали.Зал подхватил!!! Вейн осторожно положил гитару на стул, двинулся в засценье. Боб, купаясь в реве, как в кислородном коктейле, опьяненный ожиданием, еще раз взмахнул руками, "Киндер" выступал в любимой всеми шерстяной полосатой майке - простым, но внушительным жестом уложил Зал на обе лопатки, призвал к тишине, выкрикнул:
      - Группа "Континуум" приветствует всех вас под сводами Шпорт-халле! Мы рады новой встрече с вами! Сегодня мы представим вам новую программу и познакомим с почти новым солистом Владиславом В.! Поприветствуем его!
      Зал взорвался ураганом звуков - я окончательно растерялся: полежать бы, подумать, разобраться... Самокопание - мое любимое занятие. Думать-думать, разбираться...
      Стас гаркнул в самое ухо: "Иди к Вейну!", пихнул в спину, указывая палочкой в темный угол сцены. Рук для него не существовало - он, как китаец, и ел, и пил, и..., и играл палочками. Я медленно двинулся по сцене, вокруг Любена, описывая сложную траекторию, но стараясь оставаться в тени Влад, спутник планеты "Континуум". Вейн стоял рядом с пирамидами усилителей, сжимал спинку высокого стула с подставкой для ног.
      - ... композицию, которую "Квант" Любен назвал "Ледяные шапки Земли", мы посвящаем всем покорителям Полюсов: и Южного, и Северного! И, конечно, Владу! - вещал Боб.
      Когда я доковылял до Вейн, ребята рубили в полную мощь, выруливая на "Хард-соул-рок-шассе №...". Молчун заботливо усадил меня, пододвинул стойку с микрофоном, пробормотал, что подключит его только по моей команде. "Решишь петь махнешь", - сказал он, повесил мне на шею, поверх диска, наушники. Постоял немного, подумал, посоветовал их надеть, добавил, что не обязательно, если нет желания, вылезать на середину сцены, петь можно и отсюда, если сидя удобней, кому как. А в наушниках та же музыка, те же ледяные всполохи "овер-драйва", но тише, вот... После чего показал на две бутылки воды, под стулом. Одну я тут же вытащил, судорожно влил содержимое в горло, промочив-смазав: фу-у, хоть сказать спасибо теперь могу. "Спасибо, Вейн..." Молчун кивнул, подмигнул мне, достал из кармана Его Книгу, опять покет-бук.
      - Полистаю, - улыбнулся я, показал ему свой экземпляр в жесткой обложке.
      Звуки колыхались в воздухе, жили своей особой жизнью: шум ветра, плеск воды, рокот авиа-турбин, шорох льдин и потрескивание снега, дрожащего от холода, перекличка пингвинов Любен, из кирпичиков-нот выстраивал мелодию полярного Юга, вытягивал мою Душу в золотые струны. Ошеломленный, я листал страницы новой, незнакомой Книги, недоумевая, как на Ее страницах появились мои стцхи? Они выплескивались со страниц под своды тридцатитысячного Зала:
      И еще:
      "Отец, мы не знаем друг друга,
      но я - во сне тебя вижу - а ты?
      Знаешь ли ты, что я сплю одинок?"
      "Если вдруг меня не станет...
      Я листал в сотый раз и впервые, я читал - не узнавая, теряясь в догадках.
      Диск забился под футболкой, застонал... Я открыл наугад, прочитал: с.юна просились и немоту ожидания, зависшую над разгоряченным Залом. Единственная мысль маялась в голове, ища поддержки: "Петь, петь, петь!" И я запел, прорываясь сквозь время и пространство:
      "Дайте мне кисть! Дайте мне холст!
      Я нарисую огромный мост,
      И мы в завтра взойдем по нему с друзьями!"
      Затаив дыхание. Зал выжидал, как и я - что дальше? Ослепляющая, режущая уши тишина, натянулась струной нейрона и оборвалась: я не предполагал, что беззвучие бьет по перепонкам сильнее грохота реактивного двигателя.
      Долой наушники! Я поднялся на дрожащих ногах, пробудив жизнь Зала, вызвав его ответный сигнал.
      Боб повернулся, откинул со лба волосы, поднял правую руку, два растопыренных пальца - Лэйди Лак! Госпожа Виктория!
      - Спасибо! - гаркнул я в микрофон, Залу, единоживому существу. - Спасибо! - еще раз, каждому в отдельности.
      Пауза первого восторга затягивалась. "Теперь я Всемогущ, мне море по колено!" Я отхватил незаслуженный аванс и обязан его отработать. Только бы не ослепнуть, не оглухнуть, не забыть, что я - человек, совсем и не все, а просто - могущий заронить в души... Значит - обязанный. Вчера Вейн процитировал Тилла У., сказав, что капля "живой" музыки способна воскресить умирающего. Его слова? Или мои? Раз-ве-э-то-так-важ-но?! "Живая музыка", говорите? Отлично! Я взмахнул рукой:
      "Живая музыка морей,
      Живая музыка лесов
      Живая музыка живых...
      И мертвый город мертвых снов!"
      А как вы воспримете это?
      "Почему мы живем в каменных склепах,
      А место под солнцем оставляем свободным?
      Почему мы кутаемся в стекло и бетон?
      Чего мы все время боимся? И кого?
      А если бояться нечего - к чему мы стремимся?"
      И, без остановки:
      "Выходите на улицы, бегите за город!"
      После глотка воды...
      "И здесь лавина одна за одной..."
      ... и стакана воздуха:
      "Другой шипит: не мы начнем..."
      Зал слушал меня одним огромным ухом, единораскрытымнемо-восторженным мозгом. Я испытывал не меньший восторг, выплескивая из себя:
      "Снимите с кнопки пальчик свой!"
      "Не стреляй!.."
      Все смешалось: свет с тенью, тень с явью, явь с кровью... Я двинулся к краю сцены, к Вейну: "пока его гитара нежно пела".
      "Прекрасный Город Счастья
      Распахнет перед тобой Золотые Ворота..."
      И после паузы-отдушины:
      "Я верю только в себя".
      Сколько времени прошло с начала концерта: секунда? минута? час? день? вся жизнь? Может, время остановилось?
      "Года нам будет мало.
      Часа нам будет много.
      Просто мы любим друг друга,
      Вы не судите нас строго!"
      Ноги начали подгибаться - я чувствовал, как силы покидают тело, хотя голова прояснилась и расширилась до размеров Вселенной. Футболка прилипла к спине, силуэты Зала стеклись в одну огромную каплю ртути - она вытягивалась в мою сторону, впитывалась легкими. Над ней, в вышине переборок, куда я посылал свой голос, наслаждались жизнью всполохи Душ и Сердец: Харт-энд-Соул... Я вытянул подбородок, следя за их игрой... Галлюцинации? Возможно, нет. Но! Минутный перерыв необходим.
      Пьяно покачиваясь, я выполз за штору, содрал с себя футболку, напялил сухую - ее протянула Сибилла... Откуда ты, Прекрасное Дитя?
      - Гениально... - нашептывала "Киска", - ... слышишь? Гениально! - слезы замерли в уголках ее глаз... Ответ? Только покачивание головой - не мои заслуги... Па негнущихся, зато крепкостоящих, налитых свинцом ногах я потопал обратно. Влад! - крикнула Сибилла, - остановись! Ты забыл!
      - Я нашел... - отозвался Влад В.
      - Я не поняла, что? - переспросила Сиби, но Влад В. отмахнулся. Микрофон в руке. А почему он в руке? Стоп. Стихи еще остались во мне? Остались. Вперед!
      - Эту песню я исполняю специально для Сибиллы "К": "Не проходи мимо..."
      Туман застилал глаза, но даже сквозь его хлопья я видел, как плакал Зал. Или это мои слезы? Я пел на-пре-де-ле, чувствуя, что могу свалиться в любую, самую неподходящую секунду. Пусть. Впервые в жизни дорвался до людей, которым могу сказать всю правду - и я скажу ее, открою им глаза. Постараюсь...
      "Уберите бомбу с нашей крыши!
      Разломайте на части, закопайте на помойке!"
      Потом я пел: "Я закрываю..." Нет. Второй раз? Я не пою дважды. Достаточно одного. Повторение - роскошь.
      "Hе рубите сук, на котором сидите.
      Не спиливайте дерево, на котором птицы
      свили гнездо.
      Даже если вы хотите приготовить из него
      бумагу, для книг и газет..."
      Я осилил еще два шага вверх:
      "Ведь Земля - это наша Душа!
      Сапогами не вытоптать Душу!"
      И:
      "Возвращаются все, кроме лучших друзей".
      Музыка стихла, Зал сжался пружиной концентрированного пространства, я приподнялся на носки, надеясь заглянуть в Зал сверху, из точки слияния Харт-энд-Соул... и попал в ловушку: пружина распрямилась, опрокинув на дощатый пастил. Я перевернулся на живот, подтянул к груди коленки, встал на четвереньки, постанывая, надеясь:
      "Сидя на красивом холме..."
      И скис... скис... кис-кисс...
      Меня куда-то несли, везли, тащили, волокли, как тюк, мешок, ящик с паклей, ватой, дерьмом; катали-переворачивали разноцветные люди с разнокалиберными целями; тени-пятна лиц, блики-выкрики волос. Вместо нашатыря меня пробуждали плясками белых халатов: хо-о-шень-ки-э де-э-воч-ки в бее-ээнь-ких хаа-ти-ках. Их разогнал неприятно-сердитый бас, заполнив пространство, жидкое, как кисель без крахмала: "Приходит в себя!" Ба-шой шут-ник по-па-ася. Кто при-ходит в меня? Лицо: Сиби, Кесс, Милена. Зачем-почему она?
      Болезненный укол в руку, фиксированно-горизонтальное положение тела - отдых...
      Я спал-спал-спал... Знал, что сплю и не беспокоился. Лишь напевал: "Баю-бай, спи до тех пор, пока не проснешься..."
      Нежданный гость: меня посетило солнце! Привет! Но глаза открылись нехотя. Задрапированные окна сдерживали напор света, но крохотная щелка-точка пропускала луч, выстреливая в глаза. Мучала жажда, как с похмелья. И общая слабость - головокружение с примесью желудочного дискомфорта. Я повернул голову к стене, прошуршал волосами о накрахмаленное одеяние подушки. "Человек свалился в реку, помогите..." Ого! Куда меня занесло!
      Фотообои ласкали видом берега Лазурного Моря - нежнобелый песок, ананасовые пальмы, банановая трава, баранчики волн. Девочки, играющие в прибрежной воде. Девушки, бронзовеющие на поцелуе океана и суши. Знакомый пляж. Знакомая комната. Я влез - когда-то - по водосточной трубе, надеясь позагорать в постели, всю ночь, с хозяйкой дома, Принцессой. Миленой. Но она оказалась проворнее и хитрее, чем я. Смешно вспоминать прошлое, связанное с неудачными любовными попытками. Ага! Радостная весть - если я могу смеяться - я жив, что само по себе приятно, без приправы.
      Познать край постели, как вчера и позавчера не удалось: слабость, черт побери! Значит, я смеялся не в открытое пространство, а над собой. Веселость прокисла, оборотившись кефирной грустью. Хотелось написать трагикомедию на шестистах страницах для театра Миражей. Я еще раз попытался выбраться, но не смог сесть - а так хотелось покинуть вязкую мягкотелость перины. Действительно, братец кролик, ослабел ты за сутки. Полежав на пляже, я вернулся в комнату, уставился в дверь с богатой резной отделкой. За ее скрупулезно-отточенным хребтом, в соседней комнате, кто-то шуршал, скрипел, позвякивал - шумовые эффекты сопровождались мелодичным посапыванием, скорее всего, тихим женским пением. Милена дома петь не станет, значит...
      - Эгей! - крикнул я, как заправский конюх, жаль седла подо мной нет. - Помираю от тоски и обезвоживания! - и задышал, высунув язык, как после скачек.
      Дверь тяжело повернулась в мою сторону, откликнувшись на мой взвыв стуком каблучков: вошла миловидная девушка-прислуга, я следил за ее появлением сквозь неплотно сомкнутые веки.
      - Кто ты? - спросил я и открыл глаза.
      - Здравствуйте, Владислав, - тихо сказала она и поклонилась. Ну и выучка! А что вы хотите: Берлога Мэтра Города!
      - Как тебя зовут?
      - Меня зовут Лика, - сообщило нежноголосое существо, погруженное в километры белорозовых лент, рюшечек и оборок, даже на мягких туфлях крепились прозрачнотканные искуственпые розочки.
      - Я служу...
      - Не надо, не объясняй! - взмолился я. Может, прерывать рассказ не слишком вежливо, но выслушивать слова благодарности в адрес "Добрейшего Мэтра Города и Дочери Его" - ну уж дудки! - Не сердись! Лучше объясни, как я сюда попал?
      - Мэтр Города, Его Дочь Милена, Их Родственники - присутствовали на концерте...
      - Вот как?! - изумился я, чуть было не вскочив с постели. Год назад они обходили Шпорт-халле стороной. - Обитатели Этого Дома посетили рок-концерт!
      - Да-да, - засуетилась Лика. - Когда они узнали, что Вы вернулись и будете выступать, то заказали билеты. Даже для прислуги. Бони возил нас на автобусе...
      Она покачала головой, сжав щеки ладонями:
      - Мы так Вам благодарны, В. В.! Ох, извините, я Вас так назвала... - и тут же, в испуге закрыв ладонью рот, округлив глаза, зашептала: - Извините, Владислав, я забыла...
      - Что случилось? - я зашевелился, скрипя простынями, правой рукой судорожно ощупывая лицо, шею, гладкие щеки и подбородок - больного уже побрили!
      - О, простите, я напугала Вас...
      - Да, - сознался я.
      - Забыла спросить, как Вы себя чувствуете?
      - Местами не чувствую. И слабость, - вздохнул я. - Принеси попить, хорошо?
      - Конечно-конечно, - засуетилось существо - ленты и ленточки обесценивали женственность, придавали Лике оттенки среднего рода - и, стуча каблуками, выбежало из комнаты. Секундой позже она вернулась с подносом и кувшином. На серебряном подносе стоял один - но хруста.и.ныи стакян. Для меня. Я выпил залпом два стакана апельсинового сока, а Лика стояла рядом, почти по стойке ""Смир-но!". Я заглатывал сок, раздумывая о порядках Дома Мэтра Города. Почему Лика носит мягкие туфли с каблуками? Специально пришили? Чтобы не подслушивала?
      Скрипнула дверь, Лика аж вздрогнула. Я отдал ей стакан, и она быстро ретировалась в другую комнату...
      В дверях красовалась Принцесса Милена - умеет появляться тихо и незаметно, как послеполуденная тень, как навязчивый призрак угрызений совести. Но сейчас она появилась "со скрипом". С чем ты явилась, любовь моя безрадостная?
      Прр-фи Нцесса быстро пересекла пляжную комнату, подошла к моему лежаку и села, да не на стул, а на постель, на белоснежность простыней - Чудо! Она - Милена - Дочь Мэтра Города, никогда себе не позволявшая подобного! Наверное, это ее первый антиобщественный поступок за всю жизнь! Если, конечно, его можно возвести в ранг нарушения правопорядка.
      О, Святой Постинор, Бог Прогресса! *
      Милена осторожно опустилась на край постели, улыбнулась, вполне искренне, положила на мой лоб изысканно-аристократическую ладонь - холодные замшевые пальцы из змеиной кожи.
      - Как ты себя чувствуешь? - спросила она.
      - Местами не чувствую. И слабость, - стандартно ответил я, другое не придумывалось. И закрыл глаза. Милена тут же очертила изгиб моих бровей тонким пальцем-указкой.
      - Понимаешь, Влад, отец, тетя, я... - Милена запнулась, подбирая слова - обычно они готовы заранее - улыбнулась. Как нежно! Мне? Оглянуться? Зачем - двое нас.
      * Постинор - одноразовое нероральное контрацептивное средство.
      - Ты так пел! Даже предположить не могла, что человек может так петь! Ты - смог! Отец, тетя, я... что-то надломилось внутри, перевернулось, где-то здесь, - она приподняла мою ладонь, приложила к своей груди, - да. Здесь. Задрожало, закачалось и перевернулось, - Милена вздохнула, убрала свою руку с моей, но мою ладонь с груди не отлепила. А дальше прошептала такое... - Влад, милый, раздень меня, я хочу к тебе...
      Я отдернул руку, обожженную ее грудью, спрятал под одеялом. Собрать волю в кулак, напрячься и проснуться: видеосон с Миленой в главной роли мне не пережить!
      - Я хочу лечь к тебе, - шептала Милена. Мои руки, змеипредатели, выползли из-под одеяла, обняли Принцессу за талию. Я открывал-закрывал глаза, но видение не исчезало... Это ж надо, до чего дошла техника! Милена - исполнительница главной роли в соблазн-фильме! Не могу не подыграть ей - сны и мечты требуют взаимного напряжения.
      - Ты же знаешь, - возбудилгя я, растекаясь по простыням, - что уже четвертый год только о том и мечтаю.
      - Все смеешься? - спросила она, блеснув глазами, но тут же стерла улыбкой прошлосекундную резкость - перезаписала эпизод. И не рассердилась, как написано в сценарии.
      - Влад, я серьезно...
      - Я тоже... - мрмяу...
      Принцесса Милена, не дожидаясь утвердительно-однозначного ответа, как обещала, начала растегивать пуговицы блузки: одну, вторую, третью. Милена играла роль, я не сомневался, но сопротивление бессмысленно. Прежде всего она - гипнотизерпрофессионал - очаровала меня. обг.чдннжила. отключила от розетки общечеловеческого напряжения течения и отсчета времени, от моего собственного настоящего и будущего. И, приковав мое внимание к последней, роковой пуговице, подключила к изнаночной поверхности супердорогих штор. Я понял, еще миг и мне хана. Однажды Принцесса уже испытывала на мне это зелье - подействовало - даже с учетом того, что последняя пуговка осталась запретным плодом... Парень, а ведь зелье на том и действует, что ты бегаешь несколько лет, теша себя надеждой заглянуть за ткань под последней пу...
      - Я хочу от тебя ребенка... - ее волосы накрыли мое лицо, я почувствовал вкус ее губ - розовое масло. Приторно-розовое масло, по десяти миллионов за баррель.
      - А Папенька? - спросил я, улоьив момент и глоток воздуха, облизнув губы и усы. Их, временно, оставили в покое, сместив акцент военных действий волшебных губ на левую щеку, подбородок, шею и ниже...
      - Он не станет возражать, - прошептали мягкие теплые уста, расположившиеся на моей груди, - он согласен, чтобы мы поженились...
      - Аа-а... - прохрипел я, одновременно довольный и разочарованный - зверь, загнанный в ловушку... Меня обцеловывает девушка, которую я люблю больше жизни, а мне противно. И за себя, и за нее. Слава Богу, что противно... И еще, Влад, ты уверен, что любишь? Может все в прошлом - любил?
      - Мы поженимся и уедем - далеко-далеко, станем жить в небольшом уютном домике, будем наслаждаться друг другом, воспитывать детей... Мы обязательно Будем Счастливы всю оставшуюся жизнь! Ты же знаешь, нам не о чем беспокоиться и волноваться, - Милена откинула волосы на спину, потянулась и распахнула блузку... приколола меня к своей груди, как бабочку к мягкой подстилке из коллекции сушеных насекомых. Принцесса разрезала-таки ленту выставки - лучшее полотно года - натюрморт куполообразных грудей, розовых нецелованных еще сосков, мною, по крайней мере... Нет! Я не кот и не бабочка - я задыхался от бессильной злобы дикого пса, которого подманили муляжной костью и посадили на цепь. "Барсик, Служи!" Или Бобик. Или Владик. Принцесса может посадить на цепь любого зверя... А зверь? Хватит ли сил вырваться?
      "Если не хватит мне сил доползти,
      Я их займу у лесных моих братьев..."
      - Что? - спросила Милена и, как лохматая домашняя болонка редкой породы - единственный экземпляр на континенте - склонила на бок голову, насторожившись: я-жду-отве-та. Н-ну!
      Ответа не последовало: нас прервала дверь, расщедрившаяся на несколько торопливых подстукиваний, но не с наружной стороны, как принято у людей, а с внутренней, как принято у Хозяина.
      - Ты здесь, Милэ, - промонотонил Мэтр Города сквозь могучие породистые брови, расплылся улыбкой, застыл - от уха до уха Само Обаяние голосуйте за кандидатов Откакойхотитемоейпартии!
      - Как вы себя чувствуете, Владислав? - спросил он.
      - Спасибо, лучше. Местами подъем настроения...
      Мэтр Города обратился ко мне, не отреагировав на явную наготу Дочери! Милена сморщила носик, фыркнула, нехотя сомкнула блузку двумя пальцами, но с кровати не встала, даже не повернулась к Папеньке - ждет-не дождется, когда он покинет "скромный приют влюбленных", и продолжит хищничество. У меня появилась передышка, а значит - шанс.
      Хозяин дважды, против заведенных правил Дома и течения общественной жизни, вшагнул в комнату. Остановился. Надо отдать ему должное - хорош! Истинный Светский СуперЛайон! Стоит возле полуголой дочурки, равнодушно ее не замечая. А та, при живом-то отце, пытается отдаться первому встречному.
      - Значит, вам лучше, - заверил меня Мэтр Города.
      - Спасибо, - сипло-слабо ответил я, выдавливая звуки. Моя рука приподнялась и... безвольно упала на простыню. - О... простите, я еща слаб...
      - Ну, отдыхайте, - разрешил Наш Самый Щедрый Горожанин, трижды вышагнул спиной, извернулся, - Милэ, - напомнил он, доктора сказали, что Владиславу нужен покой... - и выплыл, растворившись за шелковыми водорослями Дома.
      Принцесса изящно опустила руку-скрепочку, начав второе действие, напомнив, кто в замке король. Король, Принцесса и Придворный Трубадур.
      Я смотрел не нее сквозь щели глаз и не верил ей! Чего Она добивается?
      - Устал, Мила, - тихо сказал я, сжимая веки. Еще секунда и решетчатые ворота западни навсегда захлопнутся за моей спиной.
      - Конечно, - согласилась Принцесса. Кровать услужливо скрипнула, приподняла ее. - Я приду позже...
      Минут двадцать я наблюдал за детьми, купающимися в Лазурном море, после чего вздохнул с облегчением - вырвался... Теперь можно попробовать и подняться... Получилось. Я намотал на бедра простыню, прокрался вдоль кустов и пальм, пряча себя от купальщиков, чтобы не напугать детей мертвецки белой шкурой моего тела. Дверь была плотно закрыта, символизируя конкретный запрет на выход из дома. Спасительно холодная пасть тигра - ручка двери - вернула уверенность, поддалась.
      - Лика, - позвал я.
      Девушка-в-рюшечках выронила тряпку, вскрикнула.
      - Тихо... - зашипел я, - иди ко мне.
      - Вы не одеты... - зарделась она, не сдвинулась с места.
      - Вот одежда-то мне и нужна.
      - Одежда? - переспросила Лика, забуксовав на середине перегона Тряпочка-на-Полу - Владислав В.
      - Да-да, черт побери! Штанцы, рубаха, тапочки. Только без каблуков. Не в простыне же мне ходить!
      - А? Ага, конечно.
      - Тогда подбери на свой вкус и притащи, что найдешь.
      - Я... я не знаю... вам лежать надо, - вспомнила Лика.
      - Мне убираться отсюда надо. И чем скорее, тем лучше. Иначе от меня останется один футляр.
      "Всех вас вместе соберу, если на чужбине
      я случайно не помру от своей латыни..."
      Музыка послышалась после того, как выключили мотор старого загнанного грузовика. Вернула к жизни, напомнив, что существует мир за стенами крепости Мэтра Города, что в нем живут люди, которым н нужен.
      - Кто это?
      - Бони - племянник тетушки Марты, поварихи.
      - Приехал на обед? - спросил я.
      - Почему на обед? - удивилась Лика. - После работы.
      - Время... - вытаращился я, схватил девушку за руку, сколько теперь времени... - голос задрожал.
      - Начало шестого. Ой! - и она поняла.
      - Концерт не отменили?
      - Кажется, нет. Я ничего об этом не слышала.
      - Бони музыку любит?
      Лика кивнула.
      - Тогда зови его сюда...
      С большим трудом, преодолевая слабость, я натянул футболку и джинсы - Бони предпочитал одежду на несколько номеров меньше моей. С обувью пошло легче - дамские тапочки подмялись, но на ногах прижились.
      Лика распахнула шторы, я рванул на себя створки резных окон с ручками-гривами львов. Или Мэтров Города?
      Шторы замахали крыльями, ветер наполнил комнату - свежий воздух незнакомых голосов нежно перебирал струны и-мо-ей-жиз-ни-то-же, позвал за собой на свободу, поднял на подоконник, как пушинку. Я смотрел вниз, на асфальт, дальше - на ровные газоны для гольфа, на розовые кусты, теплицы, фруктовые деревья. Мотор кашлянул, тоскливо заскрипела резина колес, раскачиваясь, они оттолкнулись от земли: Бони подогнал грузовик под самое окно: в кузове лежали тюки с чем-то мягким.
      - Может, с нами? - в третий раз спросил я. Лика отрицательно покачала головой. - Выкрутишься? Она кивнула. - Ну, тогда, "гардины, картины, картонки и хорошенькие девчонки" прощай! - я прыгнул вниз, приземлился, подвернув ногу... В окне улыбалось по-детски приятное личико Лики.
      - Гони! - крикнул я, заколошматил по кабине. Грузовик сорвался с места, унося от Дома Принцессы Милены.