Крылья

– Можешь наградить меня медалью. Кое-кто из пассажиров подумывал подать в суд, Я их отговорил.

– Но, Майк, – возразила Кейси. – Ты беседовал с членами экипажа до нас. Так не годится.

– Думаешь, я подкинул им версию случившегося? Нет, черт побери. Это они подкинули мне версию. Теперь нет никаких сомнений относительно того, что произошло. – Майк в упор смотрел на Кейси. – Мне очень жаль, но на Пятьсот сорок пятом произошел выпуск предкрылков, а это значит, что ваши неприятности с N-22 продолжаются.

* * *

– Что он имел в виду, говоря о неприятностях с N-22? – спросил Ричман, когда они с Кейси возвращались к фургону.

Кейси вздохнула. Какой смысл продолжать таиться? Она сказала:

– Несколько раз на N-22 случался нештатный выпуск предкрылков.

– Минутку! – воскликнул Ричман. – Такое уже бывало?

– Да, но не так, как сейчас. До сих пор обходилось без жертв и ранений. И тем не менее предкрылки доставили нам немало беспокойства.

На обратном пути 13:05

Фургон мчался в сторону лос-анджелесского аэропорта.

– Впервые это произошло четыре года назад во время перелета в Сан-Хуан, – рассказывала Кейси. – Предкрылки выдвинулись на крейсерской скорости. Поначалу мы решили, что это случайность, но потом то же самое дважды повторилось на протяжении двух месяцев. Расследовав причины, мы обнаружили, что каждый раз предкрылки выдвигались в момент активной деятельности пилотов – когда происходила смена экипажей либо в компьютер вводились координаты очередной контрольной точки полета или что-нибудь в этом роде. В конце концов мы сообразили, что пилоты нечаянно сдвигают рычаг, зацепив его рукавом кителя либо ударив дощечкой блокнота…

– Вы, верно, шутите, – сказал Ричман.

– Нет, – ответила Кейси. – Щель, в которой движется рукоятка, была снабжена фиксирующим пазом наподобие выреза, закрепляющего рычаг переключения скоростей автомобиля в положении «стоянка», и, тем не менее пилоты продолжали случайно выпускать предкрылки.

Ричман смотрел на нее недоверчивым взглядом прокурора:

– Значит, N-22 действительно несовершенен.

– Это новый корабль, – ответила Кейси. – Любой новый самолет, впервые появляясь на рынке, имеет недостатки. Невозможно построить машину, состоящую из миллиона частей, и не допустить при этом ошибки. Мы всеми силами стараемся их избегать. Сначала мы создаем модель и испытываем ее. Потом строим самолет и проводим летные испытания. Затруднения бывают всегда. Вопрос лишь в том, как их разрешить.

– Как вы их разрешаете?

– Обнаружив недостаток, мы рассылаем владельцам самолетов так называемый сервисный бюллетень, в котором описан рекомендуемый метод устранения дефекта. Однако мы не можем заставить владельца следовать нашим советам. Некоторые выполняют рекомендации, другие – нет. Если дефект угрожает безопасности корабля, ФАВП издает директиву годности к полетам, обязывая владельца устранить недостаток в указанный срок. Такие директивы издаются всегда, для всех самолетов. Мы гордимся тем, что для N-22 их выпущено меньше, чем для других.

– Это ваши слова.

– Можешь проверить. Все директивы собраны в Ок-Сити.

– Где?

– Все директивы о годности к полетам хранятся в Техническом центре ФАВП в Оклахома-Сити.

– Стало быть, для N-22 тоже выпущены директивы. Вы это имеете в виду?

– Мы издали сервисный бюллетень, предлагая авиакомпаниям установить металлический кожух, который поворачивается на петлях и закрывает рычаг. Когда нужно выпустить предкрылки, пилоту приходится откидывать кожух, однако это разрешило все затруднения. Как всегда, некоторые компании последовали рекомендации, другие – нет. Поэтому ФАВП выпустило директиву, обязывающую их это сделать. С тех пор был только один случай – на корабле индонезийской авиалинии, которая не установила защиту. В США ФАВП имеет право заставить владельцев подчиняться, но за рубежом… – Кейси пожала плечами. – Хозяева самолетов поступают так, как им заблагорассудится.

– И это все? На этом неприятности закончились?

– Да, это все. Мы провели расследование: на американских машинах были установлены кожухи, и с тех пор на N-22 не было случаев с предкрылками.

– До вчерашнего дня, – заметил Ричман.

– Совершенно верно. До вчерашнего дня.

Ремонтный ангар лос-анджелесского аэропорта

Из пилотской кабины Пятьсот сорок пятого донесся голос Кенни Бэрна:

– Что? Что они сказали?

– Самопроизвольный выпуск предкрылков, – ответил Ричман.

– Будь я проклят. – Бэрн выбрался из кресла. – Что за чепуха. Эй, умник! Видишь кресло? Это кресло второго пилота. Садись в него.

Ричман колебался.

– Чего ждешь, умник? Садись в кресло.

Ричман неуклюже протиснулся мимо мужчин, собравшихся в кабине, и занял правое кресло.

– Отлично, – сказал Бэрн. – Удобно? Ты, случаем, не пилот по профессии?

– Нет, – ответил Ричман.

– Очень хорошо. Итак, все готово к полету. Посмотри прямо перед собой. – Бэрн ткнул пальцем в панель перед лицом Ричмана. На панели были укреплены три видеоэкрана десять на десять сантиметров. – Вот три цветных монитора – дисплей курсопрокладчика, навигационный дисплей и, слева, системный дисплей. Вот эти маленькие полуокружности отвечают за различные системы. Все они зеленого цвета, значит, все в порядке. Над твоей головой находится потолочная приборная панель. Все огоньки погашены, стало быть, все в порядке. Если что-то неисправно, вспыхнет лампочка. Слева от тебя расположена стойка, которую мы называем пьедесталом.

Бэрн показал коробчатую конструкцию, которая вытягивалась между креслами пилотов. Из пьедестала торчало с полдюжины рычагов.

– Справа налево: закрылки и предкрылки, два сектора газа, по одному на каждый двигатель, затем спойлеры, тормоза, рычаг реверса. Закрылки и предкрылки управляются ближним к тебе рычагом, который прикрыт небольшим металлическим кожухом. Видишь?

– Вижу, – ответил Ричман.

– Замечательно. Откинь кожух и выпусти предкрылки.

– Как?

– Потяни рычаг книзу, – сказал Бэрн.

Ричман открыл кожух и попытался сдвинуть рычаг.

– Нет, нет. Возьмись за него покрепче, сдвинь вправо, а уж потом вниз, – объяснил Бэрн. – Как будто стояночный тормоз автомобиля.

Ричман обхватил рукоятку пальцами, чуть приподнял ее, сместил в сторону и опустил. Где-то вдалеке послышалось жужжание.

– Отлично, – сказал Бэрн. – Теперь посмотри на дисплей. Видишь желтый индикатор «ПРДКР»? Он сообщает тебе, что предкрылки вышли из передней кромки крыла. Ясно? Для полного выпуска требуется двадцать секунд. Вот они выпущены, индикатор становится белым, появляется надпись: «ПРДКР ВЫП».

– Понял, – отозвался Ричман.

– Молодец. А теперь втяни предкрылки.

Ричман воспроизвел те же действия в обратном порядке: поднял рычаг, сместил влево, зафиксировал его и закрыл кожух.

– Это называется штатный выпуск предкрылков, – сказал Бэрн.

– Ясно, – ответил Ричман.

– А теперь давай произведем нештатный.

– Каким образом?

– Всеми доступными тебе способами. Для начала ударь рычаг ребром ладони.

Ричман потянулся к пьедесталу и провел по кожуху левой рукой. Кожух не позволял сместить рычаг. Все осталось по-прежнему.

– Ну же, задай ему перцу!

Ричман нанес несколько ударов – сбоку, спереди, сзади. С каждым разом он бил сильнее, но все впустую. Кожух защищал рычаг, и тот оставался в поднятом и зафиксированном положении.

– Попытайся ткнуть его локтем, – посоветовал Бэрн. – Или знаешь что? Двинь его блокнотом. – Он взял блокнот на дощечке, лежавший между кресел, и протянул его Ричману. – Давай, врежь как следует. Чтобы уж наверняка.

Ричман ударил блокнотом по кожуху. Дощечка наткнулась на металл. Ричман повернул блокнот и ударил по кожуху его торцом. Ничего не произошло.

– Ну что, будешь упорствовать? – спросил Бэрн. – Или наконец согласишься, что это невозможно, пока рычаг закрыт кожухом?

– Что, если пилот открыл кожух? – спросил Ричман.

– А ты и впрямь умник, – похвалил Бэрн. – Может быть, тебе удастся случайным движением опрокинуть кожух. Подцепи его блокнотом.

Ричман попытался поддеть край кожуха, но поверхность была закруглена, и блокнот соскользнул. Рычаг остался закрытым.

– Невозможно, – сказал Бэрн. – Случайно откинуть кожух невозможно.

– А если он был открыт?

– Хорошая мысль, – признал Бэрн. – Летать с открытым кожухом не полагается, но кто его знает, что они тут вытворяли. Давай подними его.

Ричман повернул кожух на петлях. Показался рычаг.

– Отлично, умник. Приступай.

Ричман размахнулся и ударил блокнотом, но движение вышло боковым, и кожух вновь выполнил свою задачу. Блокнот отскочил от него, не успев прикоснуться к рычагу. После нескольких ударов кожух захлопнулся. Прежде чем продолжать, Ричман был вынужден откинуть его.

– Попробуй рукой, – велел Бэрн.

Ричман несколько раз ударил ладонью, она покраснела и распухла, но рычаг по-прежнему оставался в верхнем положении и зафиксирован.

– Ладно, – сказал он, откидываясь на спинку кресла. – Я все понял.

– Невозможно, – произнес Бэрн. – Нештатный выпуск предкрылков на этом самолете невозможен. Вопросы?

В дверях пилотской кабины послышался голос Доэрти:

– Вы покончили со своими забавами, парни? Я хочу собрать регистраторы и отправиться домой.

Выходя из кабины, Бэрн прикоснулся к плечу Кейси:

– Можно тебя на минутку?

– Да, конечно, – ответила она. Бэрн повел ее в хвост самолета, где их никто не мог подслушать. Наклонившись к ее уху, он спросил:

– Что ты знаешь об этом парне?

– Он принадлежит к семейству Нортон.

– Что еще?

– Его прислал ко мне Мардер.

– Ты его проверила?

– Нет, – сказала Кейси. – Поскольку его прислал Мардер, я решила, что опасаться нечего.

– Так вот, я говорил со своими друзьями из отдела сбыта. По их словам, это скользкий тип. Они советуют не поворачиваться к нему спиной.

– Кенни…

– Говорю тебе, с этим парнем что-то неладно. Проверь его, Кейси.

* * *

Орудуя визжащими электрическими отвертками, они сняли крепления и удалили палубную панель, обнажив хитросплетение кабелей и коробок под пилотской кабиной.

– Господи, – пробормотал Ричман, вытаращив глаза.

Рон Смит, руководивший операцией, нервно провел ладонью по лысине.

– Отлично, – произнес он. – А теперь вон ту панель, слева.

– Сколько ящиков на этой машине, Рон? – спросил Доэрти.

– Сто пятьдесят два, – сказал Смит. Кейси подумала, что любому другому человеку пришлось бы перелопатить толстенную пачку чертежей, чтобы дать ответ. Но Смит знал электрооборудование корабля назубок.

– Что будем брать? – спросил Доэрти.

– РПК, ЦРПД и ЭАД, если он здесь есть, – сказал Смит.

– Ты что, не знаешь, есть ли здесь ЭАД? – поддразнил его Доэрти.

– Его устанавливают по выбору заказчика, – объяснил Смит. – Думаю, на этом самолете его нет. Обычно ЭАД укрепляют в хвосте, я смотрел там, но не нашел.

Ричман повернулся к Кейси; на его лице вновь появилась озадаченная мина.

– Я думал, мы собираемся взять «черные ящики», – сказал он.

– Именно, – ответил Смит.

– Сто пятьдесят два «черных ящика»?

– Черт возьми, – сказал Смит, – самолет буквально напичкан ими. Но мы возьмем только главные – десять-двенадцать модулей ЭНП, которые заслуживают внимания.

– ЭНП, – повторил Ричман.

– Ну вот, теперь ты в курсе, – сказал Смит и, отвернувшись, склонился над панелями.

* * *

Кейси вновь пришлось пуститься в объяснения. В представлении широкой публики самолет – это огромная металлическая машина с рычагами и штурвалами, которые поднимают и опускают управляющие плоскости. Где-то среди всей этой механики спрятаны два магических «черных ящика», которые записывают все, что случилось в полете. Те самые «черные ящики», о которых постоянно судачат в выпусках новостей. РПК, или регистратор переговоров в кабине, представляет собой прочный корпус с магнитофоном, который записывает последние полчаса переговоров на ленту, склеенную в непрерывное кольцо. Еще есть ЦРПД, цифровой регистратор полетных данных, фиксирующий все параметры полета на случай катастрофы, чтобы следственная комиссия могла разобраться в ее причинах.

Однако расхожее мнение имеет мало общего с истинным устройством большегрузных машин, продолжала Кейси. На реактивном транспортном самолете очень мало рычагов и вообще механических устройств. Управление осуществляется с помощью гидравлики и электричества. Пилоту не приходится перемещать элероны или интерсепторы собственной мускульной силой. Все устроено наподобие гидроусилителя руля в автомобиле; поворачивая штурвал или нажимая педали, пилот посылает электрические импульсы, включающие исполнительные гидравлические механизмы, которые, в свою очередь, поворачивают управляющие плоскости.

Пассажирский авиалайнер управляется чрезвычайно сложной электронной системой – десятки компьютеров, связанных между собой сотнями километров проводов. Есть компьютеры для прокладки курса, для навигации, для радиосообщения. Компьютеры управляют двигателями, поворотными плоскостями, микроклиматом в салонах.

Каждая компьютерная система включает в себя несколько подсистем; например, навигационная состоит из подсистемы инструментальной посадки, дальномера, систем для слежения за окружающим пространством и уклонения от столкновений, системы предупреждения о приближении земли.

В такую сложную систему относительно нетрудно встроить цифровой регистратор полетных данных. Поскольку большинство команд подается электрическими импульсами, их остается лишь пропустить через ЦРПД, который запишет импульсы на магнитный носитель.

– Современный ЦРПД фиксирует восемьдесят различных параметров за каждую секунду полета, – сообщила Кейси.

– В каждую секунду? – переспросил Ричман. – Наверное, он очень большой?

– Вот он, – ответила Кейси, ткнув пальцем. Рон извлекал из стойки оранжевый с черными полосами ящик размером с коробку из-под обуви. Рон опустил прибор на пол и установил на его место новый – для перелета в Бербэнк.

Ричман наклонился и приподнял ящик за ручку из нержавеющей стали.

– Тяжелый, – заметил он.

– Его корпус способен выдерживать падение с высоты полета, – объяснил Рон. – Само же устройство весит от силы двести граммов.

– А другие ящики? Зачем они?

– Другие «черные ящики», – объяснила Кейси, – необходимы для технического обслуживания. Ввиду сложности электроники воздушной машины приходится в течение всего полета проверять все подсистемы на предмет сбоев и отказов. Каждая подсистема хранит отчет о своей работе в устройстве, которое называется «энергонезависимая память», или ЭНП.

Сегодня будет изучено содержимое восьми ЭНП: курсопрокладчика, который хранит план полета и контрольные точки, которые вводит пилот; контроллера двигателей, который регулирует подачу топлива и следит за состоянием турбин; компьютера, который записывает скорость, высоту, выдает предупреждения о превышении скорости…

– Все ясно, – перебил Ричман. – Я понял.

– Все это было бы лишним, – сказал Рон, – если бы у нас был ЭАД.

– ЭАД?

– Это еще одна система технического обслуживания, – сообщила Кейси. – После посадки самолета наземная бригада поднимается на борт, и ей нужно быстро снять данные о том, как вели себя системы на последнем участке пути.

– Почему бы не спросить пилотов?

– Пилоты докладывают о неисправностях, но в такой сложной машине не каждый дефект становится им известен; в особенности потому, что системы современного самолета дублируются. Для каждой жизненно важной системы, например гидравлики, есть запасная, как правило, даже две. Сигнал об отказе второй и третьей дублирующих систем может и не подаваться в кабину пилотов. Поэтому бригада обслуживания, поднявшись на борт, подключается к экспресс-анализатору данных, который выдает сведения о полете. Механики мгновенно получают общее представление о возникших неисправностях и тут же их устраняют.

– Но на этом самолете нет ЭАД?

– Видимо, нет, – ответила Кейси. – Устанавливать ЭАД не обязательно. Правила ФАВП требуют наличия РПК и ЦРПД, но ЭАД устанавливается по желанию заказчика. Такое впечатление, что на этом самолете его нет.

– По крайней мере, я его не нашел, – сказал Рон. – Но он может оказаться где угодно.

Он опустился на четвереньки, склонившись над портативным компьютером, подключенным к схеме. По экрану бежали строки символов:

A/S PWR TEST 00000010000

AIL SERVO COMP 00000001000

AOA INV 10200010001

CFDS SENS FAIL 00000010000

CRZ CMD MON INV 00000020100

EL SERVO COMP 00000000010

EPR/N1 TRA-1 00000010000

MS SPEED INV 00000040000

PRESS ALT INV 00000030000

G/S SPEED ANG 00000010000

SLAT XSIT T/0 00000000000

G/S DEV INV 00100050001

GND SPD INV 00000021000

TAS INV 00001010000

– По-видимому, это данные курсопрокладчика, – сказала Кейси. – Наибольшее количество сбоев произошло на одном этапе полета, том самом, в течение которого возник инцидент.

– Как вы интерпретируете эти данные? – спросил Ричман.

– Это не наша забота, – ответил Рон Смит. – Мы лишь запишем их и отвезем на завод. Ребята из вычислительного центра скормят данные главному компьютеру и превратят их в видеозапись полета.

– Во всяком случае, мы надеемся, – сказала Кейси. Она выпрямилась. – Долго еще, Рон?

– Десять минут, не больше.

– Ну да, еще бы, – донесся из кабины голос Доэрти. – Десять минут, не больше. Ну, конечно. Какая мелочь. Я хотел управиться до часа пик, но теперь не успею. У моего ребенка день рождения, но я опоздаю на праздник. Жена задаст мне хорошую взбучку.

Рон рассмеялся:

– Это единственная неприятность, которая приходит тебе в голову?

– Нет, конечно. Могут случиться и другие. В торт может попасть сальмонелла, детишки отравятся.

Кейси выглянула в люк. Механики ремонтной бригады спускались с крыла. Бэрн заканчивал осмотр двигателей. Трунг укладывал ЦРПД в фургон.

Пора возвращаться домой.

Опустив глаза к подножию лестницы, Кейси заметила фургон службы безопасности «Нортон», припаркованный в углу ангара. Самолет со всех сторон окружили два десятка охранников.

Ричман тоже заметил их.

– Зачем это? – спросил он, указывая на охранников.

– Мы всегда выставляем охрану у самолета, пока его не доставят на завод.

– Так много людей.

– Да, ничего не поделаешь, – Кейси пожала плечами. – Этому самолету придается особое значение.

Но она заметила также, что все охранники носят кобуры. До сих пор ей не доводилось видеть у них оружие. Ремонтные ангары лос-анджелесского аэропорта достаточно хорошо охраняются, и не было никакой необходимости раздавать людям пистолеты.

Или все-таки была?

Здание номер 64 16:30

Кейси и Ричман шагали по ангару в его северо-восточной части, минуя огромные стапели, на которых монтировалось крыло. Стапели представляли собой решетчатые конструкции из выкрашенных голубым стальных прутьев и возвышались над землей на шесть метров. Они были размером с небольшой жилой дом, но выполнены с точностью до двух тысячных сантиметра. По платформе, которую образовывали стапели, двигались около сотни людей, соединяя вместе отдельные части крыла.

Посмотрев направо, Кейси увидела группу механиков, которые упаковывали стапели в громадные деревянные контейнеры.

– Что это? – спросил Ричман.

– По всей вероятности, резерв.

– Резерв?

– Запасные стапели, которые устанавливаются взамен поврежденных. Но этот комплект был сделан для выполнения китайского заказа. На изготовление крыльев уходит больше всего времени, и было решено собирать их на нашем предприятии в Атланте, а потом отправлять сюда.

Среди рабочих, возившихся с контейнером, Кейси увидела мужчину в галстуке и рубашке с закатанными рукавами. Это был Дон Брэлл, председатель местного отделения профсоюзов авиа– и автомобилестроителей. Заметив Кейси, он окликнул ее и двинулся навстречу. Он щелкнул пальцами, и Кейси поняла, что ему нужно.

– Оставь меня на минутку, Боб, – велела она Ричману. – Увидимся в конторе.

– Кто это?

– Увидимся в конторе.

Брэлл приближался, но Ричман и не думал уходить.

– Может быть, мне остаться с вами, и…

– Боб, – сказала Кейси. – Исчезни.

Ричман нехотя зашагал к конторе, то и дело оглядываясь через плечо.

* * *

Брэлл пожал Кейси руку. Это был невысокий крепко сбитый мужчина, бывший боксер, У него был сломан нос. Он говорил мягким негромким голосом.

– Ты всегда мне нравилась, Кейси, и знаешь об этом.

– Спасибо, Дон, – ответила Кейси, – твои чувства взаимны.

– Два года назад, когда ты работала в цеху, я все время приглядывал за тобой, оберегал от неприятностей.

– Я знаю, Дон. – Кейси ждала продолжения. Брэлл славился длинными предисловиями.

– Я всегда выделял тебя из числа прочих.

– В чем дело, Дон?

– У нас затруднения с китайским заказом, – ответил Брэлл.

– Какие именно?

– Затруднения с приложением к договору.

– А что с ним? – Кейси пожала плечами. – Ты знаешь, что без него не обходится ни одна крупная сделка. – В последние годы производителям авиатехники вменялось в обязанность передавать часть работ странам, которые приобретают самолеты. Страна, заказавшая пятьдесят машин, получала долю в прибылях. Это была стандартная процедура.

– Я знаю, – сказал Брэлл. – Но раньше вы отдавали часть хвоста, может быть, нос, внутреннюю обшивку. Отдельные детали.

– Совершенно верно.

– Но стапели, которые сейчас упаковываются, предназначены для изготовления крыла. Водители грузовиков утверждают, будто бы их отправят не в Атланту, а в Шанхай. Компания собирается отдать крыло Китаю.

– Подробности сделки мне неизвестны, – ответила Кейси, – но я сомневаюсь, что…

– Речь идет о крыле, Кейси, – напомнил Брэлл. – Крыло – средоточие самых высоких технологий. Никто не отдает крыло на сторону. Ни «Боинг», ни «Локхид», никто. Отдав китайцам крыло, ты отдаешь им лавочку со всеми потрохами. Больше они в нас не нуждаются. Они сами смогут построить самолеты следующего поколения. Через десять лет ни для кого из нас не найдется работы.

– Дон, я все проверю, – пообещала Кейси, – но вряд ли в приложении к сделке указано крыло.

Брэлл развел руками:

– Говорю тебе, это именно так.

– Дон, я все проверю. Ради тебя. А сейчас я очень занята происшествием с Пятьсот сорок пятым, и…

– Ты меня не слушаешь, Кейси. У профсоюзов серьезные затруднения с китайской сделкой.

– Я понимаю, но…

– Очень серьезные. – Брэлл выдержал паузу и посмотрел на Кейси. – Уразумела?

Кейси понимала, о чем он говорит. Производство полностью зависело от цеховых рабочих. Они могли сорвать график, не выходить на работу под предлогом болезни, выводить из строя оборудование и создавать тысячи иных проблем, за которыми не уследишь.

– Я поговорю с Мардером, – пообещала она. – Вряд ли он захочет, чтобы на конвейере возникли трудности.

– Мардер и есть самая главная трудность.

Кейси вздохнула. Обычная история. Профсоюзы поверили вздорным слухам. Контракт с Китаем заключали Гэл Эдгартон и отдел маркетинга. Мардер всего лишь управлял производством. Он не имел к сбыту ни малейшего отношения.

– Я позвоню тебе завтра, – сказала Кейси.

– Вот и славненько, – отозвался Брэлл. – Но, Кейси, я буду очень огорчен, если с тобой что-нибудь случится.

– Дон, – сказала Кейси, – ты пытаешься меня запугать?

– Что ты, что ты! – торопливо заговорил Брэлл, ошеломленно глядя на нее. – Ты не правильно меня поняла. Я слышал, что, если расследование происшествия с Пятьсот сорок пятым затянется, китайскому контракту конец.

– Верно.

– И ты отвечаешь за ГРП.

– И это верно.

Брэлл пожал плечами:

– Так вот что я тебе скажу. Ребята всерьез настроены против этой сделки. Кое-кто из них попросту в бешенстве. На твоем месте я бы ушел на недельку в отпуск.

– Я не могу взять отпуск. Расследование идет полным ходом.

Брэлл молча смотрел на нее.

– Дон, я поговорю с Мардером насчет крыла, – сказала Кейси. – Но я должна делать свое дело.

– В таком случае, – отозвался Брэлл, положив ладонь ей на плечо, – будь крайне осторожна.

Здание администрации 16:40

– Нет и еще раз нет, – сказал Мардер, расхаживая по своему кабинету. – Это полная чепуха. Ни при каких обстоятельствах мы не передадим Китаю производство крыла. Уж не думают ли они, что мы сошли с ума? Это означало бы крах компании.

– Но Брэлл говорит…

– Профсоюз водителей грузовиков морочит голову нашему профсоюзу, вот и все. Уж ты-то знаешь, как в наших цехах распространяются слухи. Помнишь тот случай, когда механики как один решили, будто бы композитные материалы вызвали у тебя бесплодие? Они на целый месяц бросили работу. И этот новый слух тоже полная ерунда. Стапели отправляются в Атланту. И тому есть веская причина. Мы передаем производство крыльев Атланте, чтобы заткнуть пасть сенатору от штата Джорджия, который поднимает шумиху всякий раз, когда мы обращаемся в «Экс-Им-банк» за крупной ссудой. Мы помогаем самому влиятельному сенатору из Джорджии выполнить программу по созданию рабочих мест. Неужели не понятно?

– Так давай растолкуем это нашим механикам, – предложила Кейси.

– О господи! – воскликнул Мардер. – Они все знают. Ни одно заседание администрации не обходится без представителя профсоюзов. Как правило, там присутствует сам Брэлл.

– Но на переговоры с китайцами его не пригласили.

– Я поговорю с ним, – пообещал Мардер.

– Мне бы хотелось ознакомиться с приложениями к контракту, – сказала Кейси.

– Ознакомишься, как только он будет подписан.

– Что мы им отдаем?

– Детали носа и хвостового оперения, – ответил Мардер. – То же самое, что прежде отдавали французам. Да и как поручишь им что-нибудь еще? На большее они не способны.

– Брэлл говорил что-то о намерении противодействовать работе ГРП с целью сорвать китайский контракт.

– Каким образом? – осведомился Мардер, хмуро взирая на Кейси. – Он угрожал тебе?

Кейси пожала плечами.

– Что он тебе сказал? – допытывался Мардер.

– Посоветовал на неделю уйти в отпуск.

– Ради всего святого! – Мардер воздел руки кверху. – Это попросту смешно! Я поговорю с ним вечером, вправлю ему мозги. Тебе не о чем беспокоиться. Сосредоточься на расследовании.

– Хорошо.

– Спасибо за предупреждение. Я сам все улажу.

Отдел гарантии качества компании «Нортон Эйркрафт» 16:43

Кейси спустилась в лифте с десятого этажа на четвертый, где располагался ее собственный кабинет. Еще раз прокрутив в голове беседу с Мардером, она решила, что тот говорил правду. Его негодование было вполне искренним, и он совершенно справедливо заметил, что в цехах постоянно циркулируют нелепые слухи. Пару лет назад рабочие целую неделю изводили Кейси заботливыми расспросами о её самочувствии. Прошло немало времени, прежде чем Кейси узнала о том, что виной тому была сплетня, будто бы она больна раком.

Слухи. Всего лишь очередная вздорная сплетня.

Кейси зашагала по коридору, по стенам которого были развешены фотографии самолетов «Нортона» в компании знаменитостей: Франклин Делано Рузвельт рядом с В-22, который доставил его в Ялту; Эррол Флинн с кучкой улыбающихся девиц в тропиках, на фоне N-5; Генри Киссинджер на борту N-12, на котором он прилетел в Китай в 1972 году. Снимки были подкрашены сепией, чтобы подчеркнуть почтенный возраст и незыблемость положения предприятия.

Кейси открыла дверь своей конторы: стекло с морозным узором и накладными буквами «Отдел гарантии качества». Она вошла в просторное помещение с кабинетными дверями вдоль стены. В отгороженной клетушке расположились секретари. Норма сидела у входной двери – грузная женщина неопределенного возраста с ухоженными волосами и сигаретой, висящей в уголке рта. Курить в здании не разрешалось, однако Норма могла делать все, что хотела. Она служила в компании с незапамятных времен; ходили слухи, что она одна из тех девиц, с которыми сфотографировался Эррол Флинн, и что в пятидесятых у нее была интрижка с Чарли Нортоном. Никто не знал, что здесь правда, а что вымысел, однако Норма пользовалась непререкаемым авторитетом. В компании к ней относились с почтением на грани страха. Сам Мардер побаивался ее.

– Что у нас, Норма? – спросила Кейси.

– Обычная суматоха, – ответила та. – Телексы поступают один за другим. – Она подала Кейси стопку бумаг. – Гонконгский СП звонил тебе трижды, но он уже ушел домой. Полчаса назад звонил СП из Ванкувера, и ты, возможно, еще застанешь его на месте.

Кейси кивнула. Сервисные представители в крупных центрах желали знать, что происходит, и в этом не было ничего удивительного. СП были служащими «Нортона», прикомандированными к авиакомпаниям. Происшествие с Пятьсот сорок пятым встревожило владельцев самолетов.

– И вот еще что, – продолжала Норма. – В Вашингтоне нынче праздник. Они узнали, что ОАВП намерено обратить наши неприятности на пользу «Аэробусу». Можно подумать, это для них сюрприз. СП в Дюссельдорфе просит подтвердить, что инцидент случился по вине пилота. СП из Милана просит информацию. СП в Абу-Даби просит недельный отпуск. Бомбейский СП услышал где-то о неисправности двигателя. Я его просветила. А твоя дочь просила передать, что свитер ей не понадобился.