Крылья

Таких кадров у нее не было.

До сих пор Дженнифер располагала записью «Си-Эн-Эн», уже потерявшей новизну, и кадрами о взрыве турбины в Майами, которые вряд ли можно было назвать впечатляющими. Из-под крыла валит дым.

Мелочь, ничего интересного.

И, что хуже всего, компания намерена опубликовать предварительные данные, которые опровергнут утверждения Баркера…

Зазвонил сотовый телефон.

– Что скажешь? – послышался в трубке голос Шенка.

– Здравствуй, Дик, – отозвалась Дженнифер.

– Итак, какие у нас успехи? – осведомился Шенк. – В эту минуту у меня перед глазами расписание. Марти закончит с Биллом Гейтсом через два часа.

«Давай оставим это, – хотела сказать Дженнифер. – Сюжет разваливается на части, концы не сходятся с концами, и было бы глупо надеяться, что я сумею поправить положение за двое суток».

– Дженнифер? Присылать к тебе Марти или не стоит?

Дженнифер не нашла в себе сил сказать «нет». Она не могла сознаться в своей ошибке. Если она сейчас откажется снимать репортаж, Шенк ее убьет. Слова, в которые она облекла свое предложение, холодная уверенность, с которой она покидала его кабинет, – все это подстегивало ее, не давало опустить руки. На вопрос Шенка существовал лишь один ответ.

– Да, Дик. Присылай.

– Ты успеешь к субботе?

– Да, Дик.

– Надеюсь, это не будет репортаж о ржавых железках?

– Нет, Дик.

– Я бы не хотел, чтобы передача вылилась в жалкую пародию на «Шестьдесят минут». Не вздумай сделать репортаж о дефектных деталях.

– Все в порядке, Дик.

– Не слышу уверенности в твоем голосе.

– Я уверена, Дик. Просто устала.

– Хорошо. Марти вылетает из Сиэтла в четыре. К восьми он приедет в отель. Подготовь к его приезду расписание и отправь мне домой копию по факсу.

– Ладно, Дик.

– Прижми им хвосты, крошка, – сказал Шенк и положил трубку.

Дженнифер сложила аппарат и вздохнула.

Она повернула ключ в замке зажигания и включила заднюю скорость.

* * *

Кейси увидела машину Мэлоун, которая пятилась по автостоянке. Мэлоун ездила на черном «Лексусе» – таком же, как у Дика. Кейси порадовалась тому, что Мэлоун ее не видит. Ей о многом надо было подумать.

Она продолжала гадать, что на уме у Мардера. Он устроил истерику перед журналисткой, сказал ей, что предкрылки не виноваты, и велел дожидаться предварительных результатов расследования. Как у него повернулся язык? Мардер всегда отличался безудержной бравадой, но на сей раз он дал маху. На взгляд Кейси, его выходка не сулила ничего, кроме неприятностей для компании и самого Мардера.

А Мардер был не из тех, кто действует себе во вред.

ГК 14:10

Несколько минут Норма слушала Кейси, не перебивая.

Наконец она произнесла:

– Так в чем вопрос?

– Кажется, Мардер хочет, чтобы я выступила от имени «Нортона».

– Это обычная мера предосторожности, – ответила Норма. – Большие шишки предпочитают прятаться в ветвях. Эдгартон нипочем не пойдет на контакт с журналистами. И Мардер тоже. Ты осуществляешь связь между прессой и ГРП. Вдобавок ты – вице-президент компании. Эти сведения пойдут внизу экрана бегущей строкой.

Кейси промолчала.

Норма посмотрела на нее.

– Так в чем вопрос? – повторила она.

– Мардер сообщил журналистке, что инцидент с Пятьсот сорок пятым не имеет ничего общего с предкрылками. Еще он сказал, что завтра будет опубликован предварительный отчет о расследовании.

– Хм-мм…

– Но это не правда.

– Хм-мм…

– Зачем это Мардеру? – спросила Кейси. – Зачем он подставляет меня?

– Спасает свою шкуру, – ответила Норма. – Вероятно, пытается скрыть некие обстоятельства, о которых он знает, а ты – нет.

– Какие обстоятельства?

Норма покачала головой:

– Могу лишь догадываться, что речь идет о дефекте в конструкции самолета. Мардер возглавлял разработку N-22. Он знает об этой машине больше, чем кто-либо в компании. Вероятно, существует какой-то нюанс, который он хочет сохранить в тайне.

– И поэтому высосал причину аварии из пальца?

– Могу лишь догадываться.

– А я должна таскать за него каштаны?

– Похоже на то.

Кейси помолчала.

– Что же мне делать? – спросила она.

– Выясни истинную причину, – сказала Норма, щурясь от дыма сигареты.

– Слишком мало времени…

Норма пожала плечами:

– Выясни, что произошло с самолетом. Мардер повел дело таким образом, что все шишки достанутся тебе.

* * *

В коридоре Кейси столкнулась с Ричманом.

– Э-ээ… здравствуйте, – заговорил он.

– Потом, – отмахнулась Кейси. Она вошла в свой кабинет и заперла дверь, потом взяла фотографию дочери и принялась ее рассматривать. На снимке Эллисон только что выбралась из соседского бассейна. Рядом стояла другая девочка, ее ровесница. Обе были в мокрых купальниках. Угловатые детские фигуры, щербатые улыбки, беззаботные и невинные.

Кейси отодвинула фотографию в сторону, распечатала большую коробку, стоявшую на ее столе, и вынула оттуда черный проигрыватель компакт-дисков с поясом из неопренового каучука. К аппарату был подключен кабель, ведущий к странным на вид очкам. Они были велики по размеру и походили на защитные, но не охватывали все лицо целиком. Их стекла были покрыты изнутри каким-то необычным слоем, мерцавшим на свету. Кейси сообразила, что это очки виртуальной реальности, предназначенные для бригад наземного обслуживания. Из коробки выпала карточка, подписанная рукой Тома Кернелла: «Первое испытание ОВР. Желаю тебе получить удовольствие!»

Удовольствие.

Кейси отложила очки и просмотрела бумаги на своем столе. Наконец-то прислали расшифровку переговоров в кабине. Еще она заметила журнал «Транс-Пасифик Флайтлайнз». Одна из его страниц была заложена бумажной полоской.

Кейси открыла журнал на странице с фотографией Джона Чанга, объявленного «служащим месяца». Снимок разительно отличался от факса, который она видела прежде. В свои сорок пять Джон Чанг выглядел подтянутым, спортивным. Рядом стояла его жена, более грузная, улыбчивая. Дети, присевшие на корточки у ног отца, были совсем взрослые – девочка-тинейджер и парень лет двадцати трех. Сын был копией отца с поправкой на современную моду: он очень коротко стригся и носил в ухе маленькую золотую серьгу.

Кейси прочла подпись: «Капитан Чанг отдыхает на пляже острова Лантан-Айленд с женой Сунь и детьми Эрикой и Томом».

На переднем плане виднелось голубое полотенце, расстеленное на песке. Рядом стояла плетеная корзина для пикников, из которой торчала синяя в клетку тряпка. Заурядная, ничем не примечательная сцена.

Зачем кому-то потребовалось посылать этот снимок по факсу?

Кейси взглянула на дату выпуска журнала. Январь, три месяца назад.

И тем не менее кто-то отыскал старый журнал и отправил ей факс. Но кто? Служащий «Транс-Пасифик»? Пассажир? Кто?

И зачем?

Что он хотел сообщить Кейси?

* * *

Фотография в журнале напомнила ей о версиях, которые до сих пор оставались нерасследованными. Кейси предстояло немало потрудиться – что ж, пора браться задело.

Норма права.

Кейси не знала, какую каверзу замыслил Мардер. Но, может быть, это не так уж важно: ее ждала привычная задача – выяснить, что произошло на борту Пятьсот сорок пятого.

* * *

Кейси выглянула из кабинета:

– Где Ричман? Норма улыбнулась:

– Я отправила его в отдел по связям с общественностью, к Бенсону. Велела попросить обычный набор документов для прессы – на тот случай, если они нам понадобятся.

– Вряд ли это придется Бенсону по вкусу, – заметила Кейси.

– Ага, – отозвалась Норма. – Пожалуй, он задаст мистеру Ричману хорошую трепку. – Она еще раз улыбнулась и бросила взгляд на запястье. – На все про все у тебя около часа. Действуй.

Акустическая лаборатория 15:05

– Так. Синглтон. – Зейглер жестом велел Кейси садиться. Чтобы попасть в лабораторию, ей пришлось минут пять молотить кулаками в звуконепроницаемую дверь. – Кажется, нам удалось обнаружить то, что ты искала.

На экране монитора напротив Кейси застыл кадр с улыбающимся ребенком, сидящим на коленях матери.

– Ты просила проанализировать отрезок, предшествующий инциденту, – сказал Зейглер. – Сейчас мы находимся примерно за восемнадцать секунд до начала отрезка. Сперва я дам полный звук, потом – запись, пропущенную через фильтры. Ты готова?

– Да, – ответила Кейси.

Зейглер включил воспроизведение. Звук был таким громким, что слюнявое чмоканье девочки казалось чем-то вроде шума пенистого потока воды. Гудение турбин превратилось в надсадный рев. «Что, вкусно?» – загрохотал мужской голос.

– Включаю фильтры, – сказал Зейглер. – Обрезаю высокие частоты.

Запись зазвучала глуше.

– Отсеиваю нормальные звуки салона.

На фоне возникшей тишины чмоканье вновь показалось очень громким. Рев турбин исчез.

– Вырезаю среднечастотный участок спектра.

Чмоканье утихло. Теперь Кейси слышала только звон столовых приборов и шорох одежды.

«Э… и… ее… твой… автрак… ара?» – произнес мужчина. Его голос то исчезал, то прорезался вновь.

– К сожалению, полностью устранить человеческие голоса не удается, – заметил Зейглер. – Но ведь тебе это и не нужно?

– Нет, – отозвалась Кейси.

«На… ело… ать с… дессу?» – спросил мужчина. Как только он умолк, в динамиках воцарилась почти полная тишина, нарушаемая лишь отдаленными звуками.

– Ага, – сказал Зейглер. – Начинается.

На экране появились показания таймера, ведущего прямой отсчет времени. Быстро мелькали красные цифры, отмеряя десятые и сотые доли секунды.

Женщина рывком повернула голову:

«Ш… о? Ш… о э… было»?

– Проклятие, – выругалась Кейси.

Теперь она ясно слышала этот низкий рокот, отчетливый басовый звук.

– Фильтры повышают его частоту, – объяснил Зейглер. – Но на самом деле это сильный низкочастотный рокот, спектр которого простирается до двух-пяти герц. Почти вибрация.

«Все ясно», – подумала Кейси. Теперь, когда действовали фильтры, она прекрасно различала этот звук. Он присутствовал в записи, и от него нельзя было отмахнуться.

Вновь загрохотал мужской голос:

«У… койся, Эм».

Девочка вновь зашевелила губами, издавая пронзительный режущий ухо звук.

«Мы… очти… ома… илая», – сообщил мужчина.

– Стоп! – воскликнула Кейси.

На экране застыли большие красные цифры – 11:59:32.

«Почти двенадцать секунд, – подумала Кейси. – Двенадцать секунд – именно столько требуется, чтобы полностью выпустить предкрылки».

Итак, на Пятьсот сорок пятом действительно были выдвинуты предкрылки.

* * *

На экране замелькали кадры, снятые во время крутого пике: девочка скользит по коленям матери, женщина подхватывает ребенка, потом камера показывает ее испуганное лицо. На заднем плане – встревоженные пассажиры. Фильтры преобразуют их крики в загадочные прерывистые звуки, мало чем отличающиеся от помех.

Зейглер остановил воспроизведение:

– Вот твоя улика, Синглтон. Неопровержимая, я бы сказал.

– Выпуск предкрылков.

– Да, весьма характерный звук. Ошибиться невозможно.

– Но зачем их выпустили? – Лайнер находился в крейсерском полете. Зачем было выпускать предкрылки? Может быть, они выдвинулись самопроизвольно? Или пилот все же нажал рычаг? Кейси вновь пожалела, что у нее нет записи РПД. Окажись она под рукой, можно было в считанные минуты получить ответы на все вопросы. Однако восстановление синхронизации продвигалось очень медленно.

– Ты просмотрел кассету до конца?

– Следующий интересный эпизод – там, где включаются аварийные сигналы и системы оповещения, – сказал Зейглер. – Как только камера застревает под дверью, я начинаю различать звуки и могу воссоздать последовательность сигналов, которые машина подавала пилоту. Но для этого потребуются еще сутки.

– Займись, – велела Кейси. – Мне пригодятся любые сведения, какие ты сможешь получить.

Запищал пейджер. Кейси отстегнула его от пояса и посмотрела на дисплей.

Дж. М. Админ. НОИП.

Джон Мардер вызывал ее к себе в кабинет. Немедленно.

Здание администрации компании «Нортон» 17:00

Джон Мардер был спокоен и невозмутим – это не предвещало ничего хорошего.

– Короткое интервью, – сказал он, – от силы десять-двадцать минут. У тебя не будет времени вдаваться в подробности. Ты руководишь ГРП, стало быть, именно тебе надлежит продемонстрировать, насколько серьезно компания относится к вопросам безопасности полетов. Ты расскажешь о том, как тщательно мы расследуем происшествия, какое внимание уделяем сервисному обслуживанию. Потом ты объявишь, будто бы предварительное расследование показало, что причиной инцидента стала поддельная решетка реверса, установленная зарубежной ремонтной бригадой, а значит, предкрылки здесь ни при чем. Это выбьет почву из-под ног Баркера, и «Ньюслайн» останется с носом.

– Джон, – заговорила Кейси, – я только что побывала в акустической лаборатории. Нет никаких сомнений – предкрылки были выпущены.

– Результаты акустического анализа могут рассматриваться в лучшем случае как косвенные данные, – возразил Мардер. – А Зейглер – псих. Чтобы точно выяснить, что произошло во время полета, мы вынуждены дожидаться восстановления записи РПД. А тем временем ГРП опубликует предварительные результаты, которые исключают выпуск предкрылков.

– Джон, мне это не нравится. – Кейси казалось, что ее голос доносится откуда-то издалека.

– Речь идет о нашем будущем, Кейси.

– Я понимаю, но…

– Сделка с Китаем спасет компанию. Инвестиции, перспективные разработки, новые машины. Вот о чем мы говорим, Кейси. О тысячах рабочих мест.

– Джон, я понимаю, но…

– Позволь кое-что спросить, Кейси. Неужели ты думаешь, будто бы с N-22 что-то не в порядке?

– Нет, конечно.

– Ты считаешь его летающим гробом?

– Нет.

– А «Нортон»? Как по-твоему, это солидная компания?

– Разумеется.

Мардер смотрел на Кейси, покачивая головой. Наконец он сказал:

– Я хочу, чтобы ты встретилась с одним человеком.

* * *

Эдвард Фуллер возглавлял юридический отдел «Нортона». Это был худощавый нескладный мужчина лет сорока. Он сидел в кабинете Мардера, беспокойно шевелясь в кресле.

– Эдвард, – заговорил Мардер, – у нас неприятности. «Ньюслайн» намерена дать репортаж об N-22. Передача состоится в ближайшие выходные, в самые популярные часы, и будет выдержана в самом неблагоприятном для нас ключе.

– Насколько неблагоприятном?

– Они называют N-22 летающим гробом.

– О господи, – отозвался Фуллер. – Только этого нам не хватало.

– Совершенно верно, – сказал Мардер. – Я пригласил тебя, чтобы спросить, что мы можем с этим сделать.

– Сделать? – Фуллер нахмурился.

– Да, – ответил Мардер. – «Ньюслайн» – передача, падкая на сенсации. Мы считаем их взгляды на нашу продукцию безосновательными и предвзятыми. По нашему мнению, они дискредитируют нас – намеренно и безответственно.

– Понимаю.

– Итак, что мы можем сделать? – спросил Мардер. – Нельзя ли помешать им выпустить репортаж?

– Нет.

– Может быть, остановить их по решению суда?

– Нет, это означало бы добиваться предварительного запрета, а с точки зрения общественности такой шаг выглядит подозрительно.

– Иными словами, ты не советуешь так поступать.

– Пытаться заткнуть рот прессе? Нарушить первую поправку? Это создаст впечатление, будто бы нам есть что скрывать.

– То есть они вольны выпустить репортаж, а мы не в силах им помешать? – спросил Мардер.

– Да.

– Хорошо. Но я считаю, что «Ньюслайн» пользуется искаженными сведениями, которые не соответствуют действительности. Можем ли мы потребовать, чтобы нам предоставили равное количество времени для опровержения?

– Нет, – ответил Фуллер. – Доктрина равноправия, частью которой было требование о предоставлении одинакового количества эфирного времени, была отменена в период правления Рейгана. Теперь информационные программы не обязаны обеспечивать сторонам равные возможности для выражения своих взглядов.

– Стало быть, они могут заявлять все, что хотят? Сколь бы односторонними ни были их утверждения?

– Совершенно верно.

– Но это несправедливо.

– Таков закон, – ответил Фуллер, пожимая плечами.

– Хорошо, – сказал Мардер. – Эта передача выйдет в эфир в очень ответственный для нашей компании момент. Негативная подача событий может стоить нам китайской сделки.

– Вполне.

– Допустим, это приведет к разрыву контракта. Если мы сумеем доказать ошибочность взглядов «Ньюслайн» – а мы уже заявили их представителю, что они заблуждаются, – то нельзя ли подать на них в суд за причинение убытков?

– С точки зрения практики – нет. Возможно, нам удастся продемонстрировать, что они игнорируют и искажают известные им факты, но, судя по прецедентам, доказать это весьма трудно.

– Стало быть, мы не можем судиться с ними из-за убытков?

– Нет.

– Они могут утверждать все, что захотят, и если в результате компания разорится, нам останется лишь проклинать жестокую судьбу?

– Именно так.

– Есть ли на них хоть какая-нибудь управа?

– Видите ли… – Фуллер заерзал в кресле. – Если они выставят компанию в ложном свете, их можно будет привлечь к ответственности. Однако в данном случае все обстоит иначе. Один из пассажиров Пятьсот сорок пятого подал на нас в суд. Журналисты всегда могут заявить, будто бы они лишь освещают факты – мол, адвокат пострадавшего выдвинул против нас такие-то обвинения.

– Понимаю, – сказал Мардер. – Однако на суде обвинения выдвигаются в присутствии ограниченного числа людей. А «Ньюслайн» собирается транслировать эту чушь на сорокамиллионную аудиторию. Вдобавок они придают обвинениям дополнительный вес уже тем, что озвучивают их по телевизору. Мы несем убытки не из-за обвинений как таковых, а из-за того, что они стали известны широкой общественности.

– Я понял, к чему ты клонишь, – ответил Фуллер. – Но закон смотрит на эти вещи иначе. «Ньюслайн» имеет полное право освещать судебный процесс.

– Иными словами, они могут повторять любые утверждения, сколь бы возмутительными те ни были? Например, если адвокат заявит, будто бы мы использовали труд несовершеннолетних, «Ньюслайн» вправе пустить их в эфир и не нести за это никакой ответственности?

– Верно.

– Допустим, мы подали в суд и выиграли. Стало ясно, что «Ньюслайн» распространяла ложные сведения о нашей продукции, основываясь на утверждениях адвоката, которые тот делал в суде. Обязана ли «Ньюслайн» опровергнуть заявления, которые услышали сорок миллионов зрителей?

– Нет. Не обязана.

– Но почему?

– «Ньюслайн» вправе сама решать, какие сведения заслуживают опубликования. Если они, журналисты, полагают, что исход судебного разбирательства не стоит внимания, они не обязаны освещать его. Это остается на их усмотрение.

– А тем временем наша компания становится банкротом, – подхватил Мардер. – Тридцать тысяч человек теряют работу, жилье, медицинскую страховку и отправляются мыть посуду в соседней забегаловке. А потом и еще пятнадцать тысяч остаются безработными, когда разоряются наши поставщики из Джорджии, Огайо, Техаса и Коннектикута. Этим достойным людям, посвятившим жизнь разработке и изготовлению лучших в мире машин, крепко пожимают руку и дают хороший пинок под зад. Так, что ли?

Фуллер пожал плечами:

– Да. Так уж работает система.

– Ты называешь это «работает»?

– Система есть система, – ответил Фуллер.

* * *

Мардер бросил взгляд на Кейси, потом вновь повернулся к Фуллеру.

– Так вот, Эд, – заговорил он. – Складывается безвыходная ситуация. Мы выпускаем великолепные машины, все объективные данные свидетельствуют о том, что они надежны и безопасны. Мы тратим годы на разработку и испытания. Мы пользуемся заслуженным авторитетом. И ты хочешь сказать, что какой-нибудь тележурналист может приехать на завод, поболтаться здесь пару дней и сделать так, что все наши усилия пойдут прахом? Опозорить нас перед всей страной и не нести за это никакой ответственности? И мы не можем даже подать на него в суд за причинение убытков?

Фуллер кивнул.

– Какой кошмар, – произнес Мардер.

Фуллер откашлялся.

– Видишь ли, так было не всегда, – сказал он. – Однако в течение последних тридцати лет, после принятия в 1964 году акта Салливана, суды все чаще закрывают дела о диффамации, ссылаясь на Первую поправку. Теперь пресса пользуется куда большими правами.

– В том числе – правом на клевету.

Фуллер пожал плечами.

– Жалобы на клевету со стороны прессы имеют давнюю историю, – объяснил он. – Уже несколько лет спустя после принятия Первой поправки Томас Джефферсон обвинял прессу в необъективности и предвзятости…

– Послушай, Эд, – перебил Мардер. – Нас не интересуют события двухвековой давности. Мы говорим не о горстке нечистоплотных редакторов колониальных газет. Речь идет о телевизионном шоу, которое намерено представить жареные факты на суд сорока миллионов зрителей – а это существенная доля населения страны – и тем самым похоронить нашу репутацию. Похоронить. Причем незаслуженно. Вот о чем идет речь. Итак, – продолжал Мардер, – что посоветуешь, Эд?

– Ну… – Фуллер вновь прочистил горло. – Я всегда советую клиентам говорить правду.

– Замечательно, Эд. Очень ценный совет. Но что нам делать?

– Самое лучшее, что вы можете предпринять, – ответил Фуллер, – это найти объяснение происшествию с Пятьсот сорок пятым.

– Инцидент произошел четыре дня назад. Мы еще не выяснили его причину.

– Выясняйте. Я не вижу иного выхода.

* * *

Фуллер ушел, и Мардер повернулся к Кейси. Он смотрел на нее, не говоря ни слова.

Несколько секунд Кейси сохраняла молчание. Она отлично понимала, к чему клонят Мардер и Фуллер. Они разыграли перед ней великолепный спектакль. С другой стороны, Фуллер был прав. Будет лучше всего, если Кейси сможет рассказать правду, объяснить причины аварии. Прислушиваясь к словам Фуллера, она подумала, что, может быть, ей удастся последовать его совету, докопавшись до истины – хотя бы отчасти. В ее руках было вполне достаточно непроверенных версий и сомнительных фактов, из которых можно составить достоверную картину происходящего.

– Так и быть, Джон, – сказала она. – Я дам интервью.

– Замечательно, – отозвался Мардер, улыбаясь и потирая руки. – Я знал, что ты пойдешь навстречу. «Ньюслайн» назначила съемку на завтра, на четыре часа дня. Я хочу, чтобы ты переговорила с консультантом по связям с общественностью, с человеком, которого мы пригласили со стороны, и…

– Джон, – сказала Кейси. – Я сама решу, как мне действовать.

– Но это очень умная женщина, и…

– Извини, Джон, – ответила Кейси. – У меня нет времени.

– Она может оказаться полезной, Кейси. Подскажет тебе несколько приемов…

– У меня много дел, – отрезала Кейси и вышла из кабинета.

Вычислительный центр 18:15

Кейси не давала обещания повторять то, что велел говорить Мардер; она лишь обещала дать интервью. У нее оставалось менее суток, чтобы добиться решительного прогресса в расследовании. Она была не настолько наивна, чтобы надеяться в столь короткий срок докопаться до причин аварии. Она лишь рассчитывала отыскать какую-нибудь зацепку, о которой можно поведать журналистам.

У нее оставалось слишком много непроверенных версий и разрозненных улик. Возможная неисправность фиксатора. Неполадки в системе датчиков приближения. Она по-прежнему ждала результатов опроса второго пилота, лежавшего в ванкуверской клинике. Пленка с кадрами инцидента, которую она оставила в центре обработки видеоизображений. Запись переговоров в пилотской кабине, которую переводила Эллен Фонг. Факт выпуска предкрылков, которые тут же были втянуты обратно – что бы это значило?

Ей предстояло выяснить еще очень многое.

* * *

– Я знаю, что тебе очень нужны эти данные, – сказал Роб Вонг, разворачиваясь вместе с креслом. – Поверь, я отлично тебя понимаю. – Он сидел в дисплейной комнате перед экранами, заполненными всевозможными символами. – Но что я могу поделать?

– Роб, – заговорила Кейси. – Предкрылки действительно были выпущены. Я обязана выяснить, почему так случилось и что еще происходило на борту. Это невозможно выяснить без данных РПД.

– Коли так, – отозвался Роб, – тебе придется посмотреть в лицо фактам. Мы восстанавливаем сто двадцать часов записи. Первые девяносто семь безупречны. На последних двадцати трех сбита синхронизация.

– Меня интересуют только три последних часа записи.

– Понимаю, – сказал Вонг. – Но для восстановления этих трех часов мы должны отыскать момент, когда в шине данных возникли сбои, и только потом двигаться вперед. Мы вынуждены обработать все двадцать три часа. На восстановление каждого блока уходит две минуты.

– Что ты хочешь сказать? – Кейси нахмурилась, подсчитывая в уме.

– Две минуты на каждый блок – это шестьдесят пять недель работы.

– Но ведь это больше года!

– При условии, что мы будем трудиться двадцать четыре часа в сутки. На самом же деле полное восстановление записи регистратора займет три года.

– Роб, она нужна мне немедленно!

– Это невозможно, Кейси. Придется тебе обойтись без записи полетных данных. Мне очень жаль, Кейси. Так уж получилось.

* * *

Кейси позвонила в бухгалтерию:

– Эллен Фонг на месте?

– Она сегодня не приехала. Работала на дому.

– У вас есть ее телефон?

– Разумеется. Но вы не застанете ее дома. Они с мужем отправились на прием, организованный каким-то благотворительным обществом.

– Передайте ей, что я звонила, – попросила Кейси.

* * *

Она позвонила в глендейлский Центр обработки видеоинформации – там анализировали ее видеокассету. Она спросила Скотта Хармона.

– Скотта не будет до конца дня. Он приедет на работу завтра утром.

* * *

Она позвонила Стиву Ниенто, сервисному представителю в Ванкувере. Ответила секретарша:

– Стиву пришлось уехать пораньше. Но, насколько мне известно, он сам собирался звонить вам. Сказал, что у него плохие новости.

Кейси вздохнула. Она уже отчаялась услышать что-нибудь хорошее.

– Вы можете связаться с ним?

– Только завтра.

– Передайте ему, что я звонила.

* * *

Запищал сотовый телефон.

– Господи, этому Бенсону стоило бы поучиться любезности, – сказал Ричман. – Какая муха его укусила? Я испугался, что он меня поколотит.

– Где ты находишься?

– В конторе. Хотите, приеду к вам?

– Не надо, – ответила Кейси. – Уже седьмой час. На сегодня твоя работа закончена.

– Но…

– Увидимся завтра, Боб.

Она дала отбой.

* * *

Покидая ангар номер 5, Кейси увидела бригаду электриков, которые готовили Пятьсот сорок пятый к циклическим испытаниям электрооборудования, что должны были длиться всю ночь до утра. Самолет был приподнят на три метра и покоился на массивных голубых конструкциях, подпиравших его крылья, а также носовой и кормовой отсеки фюзеляжа. Под брюхом машины приблизительно в шести метрах от пола была натянута страховочная сеть. Все люки салона и дверцы люков обслуживания были распахнуты; рабочие, стоявшие на сети, подключали кабели, соединявшие контактные коробки лайнера с главным блоком циклического тестирования – шестифутовым кубом, установленным в центре ангара чуть в стороне от самолета.

Циклический тест электрооборудования, или ЦТЭ, заключался в следующем. Испытательная аппаратура посылала короткие импульсы в каждый уголок электросети самолета, проверяя один за другим каждый компонент – верхнее освещение салона и ночники, лампочки индикаторов на панели управления и систему зажигания двигателей, механизмы выпуска шасси. Каждый цикл занимал два часа. За ночь предстояло сделать десяток-другой циклов.

Проходя мимо главного блока, Кейси увидела Тедди Роули. Он приветствовал Кейси взмахом руки, но не подошел к ней. Тедди был занят; судя по всему, он пронюхал о том, что через три дня состоятся летные испытания, и хотел убедиться, что циклический тест проведен должным образом.

Кейси махнула в ответ, но Тедди уже отвернулся.

Кейси отправилась в свою контору.

* * *

Уже смеркалось, и купол неба стал темно-синим. Кейси шагала к зданию администрации, прислушиваясь к отдаленному реву самолетов, покидавших аэропорт Бербэнк. По пути ей попался Амос Питерс, ковылявший к автомобилю с пачкой бумаг под мышкой. Он оглянулся и заметил Кейси.

– Привет, Кейси.

– Здравствуй, Амос.

Старик с гулким стуком швырнул бумаги на крышу автомобиля и нагнулся, чтобы отпереть дверцу.

– Я слыхал, на тебя напустили журналистов.

– Да. – Кейси ничуть не удивилась его осведомленности. Наверняка об этом уже знает каждый встречный-поперечный. Слухи здесь расходятся молниеносно – это было первой из наук, которые она усвоила, поступив на работу в «Нортон».

– Ты действительно собираешься дать интервью?

– Обещала.

– И скажешь им то, что они хотят услышать?

Кейси пожала плечами.