Голубятня на желтой поляне

У него под ступнями прогнулись шаткие половицы. Яр быстро посмотрел назад. Там была теперь фанерная стенка с грубо сколоченной и плотно закрывшейся дверью.

– Как же я вернусь? – проговорил Яр с внезапным и совершенно детским страхом.

– Да очень просто. Так и вернёшься… Ой, то есть вернётесь… Яр…

– Что? – машинально спросил он. Сердце стучало глухо и медленно. С трудом толкало кровь. Было жутко? Пожалуй, нет. Но.. .

– Что? – механически повторил он.

– А можно… мы будем с вами на "ты"? Мы так привыкли, когда играли…

Игнатик опять засмущался, зачесал башмаком щиколотку. Он был настоящий. Его смущение было настоящим. И его царапина на носу, спутавшиеся на лбу волосы, дырка на майке.

И заброшенная голубятня была настоящая. То, что это голубятня, Яр понял, увидев за окошком проволочную клетку. Здесь вкусно и знакомо пахло старыми досками.

Яр усилием воли вогнал сердце в нормальный ритм. В конце концов, он был скадермен с тремя звёздами на рукаве.

– Да, – сказал он Игнатику, – конечно. Давай на "ты", так лучше будет.

– Пошли? – Игнатик шагнул к двери голубятни. Яр за ним. В проёме двери он, согнувшись, замер.

Навстречу ударило лето.

Знакомое до сладкой тоски лето с высокой травой, тополиным пухом, солнцем и чистой голубизной над низкими крышами.

Голубятня стояла посреди поляны, усыпанной звёздами одуванчиков. Они покрывали поляну сплошной желтизной. Игнатик прыгнул в одуванчики и сказал Яру:

– Спускайся. Не бойся…

Яр медленно сошёл по приставной лесенке.

За поляной лежал широкий двор. Т о т с а м ы й двор? С двухэтажным деревянным домом, с высоким сараем, вдоль которого тянулась берёзовая поленница. За покосившимся забором – два тополя и кирпичное здание переплётных мастерских. Косой столб с проводами, на проводах повис разбитый ветром змей с мочальным хвостом.

Вокруг поляны, шелестя спицами по листьям высоких сорняков, ездил на велосипеде мальчишка.

– Во, Алька на моих колесах гоняет, – обрадовался Игнатик. – Алька !

Мальчишка подкатил, затормозил со звонким скрежетом. Распахнул ресницы, глянул изумлённо. И вдруг просиял – иного слова не найдёшь – навстречу Игнатику и Яру.

– Вот, – скромно сказал Игнатик. – Это Яр. Я привёл. А вы не верили.

Алька положил велосипед. Сияя, обошёл вокруг Яра, как вокруг новогодней ёлки. Потом встал перед ним, глянул серо-зелёными весёлыми глазами и приоткрыл пухлый рот с трещинкой на верхней губе.

Он был круглолицый, русый, в полинялом и обвисшем тренировочном костюме. Чуть пониже Игнатика и на год или полгода помладше.

– Здрасте… здравствуй, – сказал он и протянул прямую ладошку с плотно сдвинутыми пальцами.

Яр улыбнулся… и опять поразился реальности и невозможности того, что случилось. Обдало жутковатым холодом. Но Алька был такой… такой взаправдашний Алька. И всё вокруг – б ы л о.

А раз было, приходилось делать то, что полагается. Устав СКДР гласил: "Столкнувшись с необычными явлениями, которые на данный момент не поддаются объяснению, командир и члены экипажа, вместе или в одиночку, должны действовать, полагаясь на собственную интуицию и опыт, в соответствии с обстоятельствами".

В соответствии с обстоятельствами следовало взять Алькину руку и поздороваться. Яр так и сделал.

– Ой! – спохватился Игнатик. – Надо же к Чите зайти! Подождите, я запру велосипед в сарай и пойдём…

Он вскочил в седло и укатил по траве и одуванчикам.

У Яра и Альки наступило неловкое молчание. Чтобы его прогнать. Яр спросил:

– А кто такая Чита?

Алька обрадованно засмеялся:

– Это не "такая", а "такой"! Это Вадька, мы его так прозвали.

– А он не обижается? Чита – это ведь, по-моему, обезьяна из старого кино про дикаря Тарзана…

Алька замотал головой так, что волосы разлетелись по сторонам.

– Это не из кино, что ты! Это сокращённо от слова "читатель".

Подбежал запыхавшийся Игнатик.

– Пошли! – Он торопливо взял Яра за руку. За другую – двумя ладошками – ухватился Алька.

Улица была та, где он бегал в детстве. Или почти та. Яр узнавал дома с палисадниками, старые ворота с поржавевшими овальными знаками страховых обществ. Вот старая кривая липа, вот водонапорная колонка, похожая на человечка в матросском берете с помпоном. У неё, как всегда, лужа, из лужи пьют воробьи.

Асфальтовый тротуарчик тут и там пробит крепкими небольшими лопухами…

Вошли во двор, похожий на тот, где жил когда-то Славик Раскатов. На середине приставной лестницы, ведущей к чердаку, сидел мальчик в очках. Это, безусловно, и был Чита. Во-первых, потому что он читал. Во-вторых, потому, что Алька радостно завопил:

– Чита, мы пришли! Вот смотри!

Чита поднял голову. Рывком откинул со лба тёмное крыло волос. Положил очки в накладной карман отглаженной голубой рубашки. Прикрыл книгу и встал на ступеньке. Отряхнул красивые светлые брюки с острыми стрелками. И, не держась за брусья лестницы, легко сбежал по шатким перекладинкам.

Встал перед Яром – тоненький, высокий, очень аккуратный. Посмотрел прямо и внимательно.

– Здравствуйте, Яр. Хорошо, что вы пришли.

– Мы договорились с Игнатиком, что будем на ты, – сказал Яр.

Чита рассеянно кивнул. Посмотрел на Игнатика.

– Тик, просто не верится. Как ты всё это сделал?

– Я старался, – скромно сказал Игнатик.

– А где Данка? – нетерпеливо спросил Алька и крутнулся на пятке. – Ещё не пришла?

– Вот она идёт, – сказал Чита.

В калитку вошла девочка в красном платье. Угловатая, быстрая, с толстогубым добродушным ртом, но строгими бровями и тёмными глазами. Игнатик и Алька подтянулись. Впрочем, Алька тут же довольно развязно сказал:

– Где тебя носило? Принесла билеты?

– Здравствуйте, – сказала Данка. В основном Яру.

– Это Яр, – сообщил Игнатик.

– Я поняла… – в Данкиных глазах металось любопытство, но говорила она сдержанно. – Значит, всё-таки вытащил вас Тик… Он у нас молодец, верно?

– Тут какой-то заговор, – заметил Яр. – Выходит, меня заранее готовились "вытащить"?.. Объясните мне всё по порядку! – взмолился он.

– А мальчишки не объяснили? – Данка с укором глянула на ребят. Она была постарше и, видимо, умела командовать.

– А чего… – пробормотал Игнатик. – Я сказал, что мы играли.

– По дороге поговорим, – пообещала Яру Данка. – Вы ведь пойдёте с нами в цирк?

– А у вас на меня и билет есть?

– Билета нет, но здесь такое правило: если собираются четверо ребят, один взрослый может пойти с ними бесплатно.

– А если спросят, откуда я взялся и кто я такой?

– Кому какое дело? – буркнул Игнатик.

– Мы скажем, что к Игнатику приехал в гости дядюшка! – воскликнул Алька и ухватил Яра за руку. – Пошли?

Данка хмыкнула и оглядела Альку от плоских растоптанных сандалет до растрёпанной макушки. Потом Игнатика – его дырявую майку, мятые штаны и пыльные башмаки. Игнатик начал торопливо раскручивать правую штанину.

– Брысь, – холодно сказала Данка. – Даём вам десять минут.

Игнатик с Алькой переглянулись и рванули к калитке. Уже с улицы Алька крикнул:

– А Яр? Ему тоже надо переодеться!

– Не ваша забота, – ответила Данка.

Яр посмотрел на себя как бы со стороны: спортивные брюки из серебристой тетраткани, форменная рубашка с эмблемой СКДР и звёздами на рукаве…

– Я принесу вам папин костюм, – деловито сказала Данка.

– А как отнесётся к этому папа?

– Папа умер…

– Ох… прости, пожалуйста. Но…

– А мама на дежурстве… Вы не волнуйтесь, Яр, мы вас не подведём, всё будет хорошо.

"Ничего себе "не волнуйтесь", – с усмешкой подумал Яр и понял, что не волнуется. Действие пентарина кончилось, пришло состояние легкого опьянения и беззаботной лени. Теплое лето обволакивало Яра. Крейсер показался далеким сном. Да и где он был теперь, этот крейсер?

…Данка принесла мягкий вельветовый костюм и клетчатую рубашку. Яр переоделся в сарайчике, где пахло сухой травой и копошилась в углу курица-несушка. Одежда оказалась широковата в плечах, а по росту в самый раз.

– Вы… то есть ты немножко на папу похож, – улыбнулась Данка. – Такие же волосы светлые и такой же высокий. Только ты моложе.

– Моложе? – усмехнулся Яр. – Да ты знаешь, сколько мне лет?

– Сколько?

Яр сказал.

Данка охнула.

Но Чита авторитетно разъяснил:

– Это же общее число лет. А по локальному биологическому времени гораздо меньше.

– Да, – согласился Яр. – Но это – пока в рейсе. А на Земле потом жизнь берёт своё. И начинает наматывать годы за месяцы…

– Вам никак не дашь больше тридцати пяти, – с чуть заметным девичьим кокетством сказала Данка.

– Пожалуй, – согласился Яр. – А тебе сколько?

– Четырнадцатый… – Она вздохнула. – А когда папа умер, было девять.

– Что же случилось с папой? – нерешительно спросил Яр.

– С папой?.. Да как со многими. Эпидемия… У Игнатика вот тоже… И отец, и мама… Он теперь с тётей живёт…

Чита сказал, будто заступился:

– Она же ничего, хорошая тётка…

Грохнула калитка – примчались Игнатик и Алька. Красивые такие. В одинаковых парусиновых шортиках – чистых, отутюженных, с лаковыми ремешками и пестрыми нашивками. В рубашках с накладными карманами и погончиками: Алька в белой, Игнатик в оранжевой. Игнатик переобулся в новенькие блестящие сандалии. На Альке остались прежние расхлябанные сандалеты. Данка посмотрела на них с осуждением.

– А других нет, я их утопил, – независимо сказал Алька.

Брюки и рубашку Яра Чита спрятал в тайнике за поленницей, где у него хранились книги. Яр смотрел на это с тревогой. Отдавая одежду, он как бы рвал последнюю связь с крейсером.

– Братцы, а когда вы вернёте меня домой?

– Да вернём, вернём, – снисходительно сказал Алька.

– Вечером, – сказала Данка.– Если вы захотите…

– То есть как это "если захотите"?

– Вечером, – торопливо успокоил Игнатик. – Ты не бойся, Яр… Ну, идём?

Чита надел очки и открыл книгу.

– Он что, и на ходу читает? – шёпотом спросил Яр.

– Ага, – с некоторой гордостью сказал Алька.

Летнее утро царствовало над тихими улицами. Прохожих было мало. Изредка с тарахтеньем проносились автомобили старых, каких-то полузнакомых марок.

Город становился не совсем знакомым.

Сначала Яру казалось, что он попал в старый Нейск. Или двойник Нейска. В этом была бы хоть какая-то, пускай сказочная, логика: неведомые силы вернули его в мир детства. Но город оказался не совсем таким, каким помнился Яру. Чем ближе к центру, тем больше было путаницы. За старинным зданием банка со знакомыми львиными мордами над окнами стоял вместо привычного магазина "Детский мир" красный трёхэтажный дом. За крытым рыночным павильоном, куда Яська ходил с мамой за луком и капустой, подымалась кирпичная лютеранская кирха – такой в Нейске вообще не было…

– Как называется ваш город? Нейск? – спросил Яр у Данки.

Она сказала чуть удивленно:

– Нет, Орехов.

Чита шагал впереди и ухитрялся не спотыкаться. Алька, шлёпая сандалетами, подбежал к нему.

– Ты что читаешь?

– "Зверобой" Фенимора Купера…

– Ух ты… А это кто на картинке? Индейцы?

Он зашагал рядом с Читой, заглядывая в книгу. Яр вдруг заметил, что ноги у Альки чуть-чуть колесом, как у маленького кавалериста. Это было еле заметно и ничуть не портило Алькину внешность. Наоборот, делало его походку особенно ловкой и слегка шаловливой. Алькиной…

Игнатик и Данка шли по бокам от Яра. Игнатик двумя руками держал его за локоть. Один раз он заглянул Яру в лицо, тихо сказал:

– Яр…

– Что… Тик?

Он заулыбался:

– Ничего. Просто…

– А вот и цирк, – сказала Данка.

3

Когда вышли из цирка, в разгаре был день. С жарким солнцем, с высокими белыми облаками.

– Купаться, – сказал Алька и запрыгал на здоровой, незабинтованной ноге. – Пойдём, Данка, да? – Он заглядывал ей в лицо, слегка подлизываясь.

– Можно, – отозвалась Данка. – Тебе полезно остыть. – Она повернулась к Яру. – С ним невозможно сидеть, верно? Хохочет, как сумасшедший, да ещё ногами колотит.

– Ну, а что делать, если клоуны? – заступился Яр. – Я сам хохотал, как в детстве… Когда я маленький был, у нас такие же клоуны выступали. Батон и Шура Печкин.

И подумал: "А может, эти же самые?"

– Вы хохотали нормально, а он – как будто его сто русалок щекочут, – сказал Чита, раскрывая на ходу книгу.

– Ты всё равно ничего не видел и не слышал, ты читал, – поддел Алька.

– Читал и слышал. И всё видел, – невозмутимо сообщил Чита. – Видел даже, как Игнат хулиганил.

– А что я… – не очень уверенно сказал Игнатик.

– А почему у Софии Марчес кубики два раза не туда падали, а петух всё время прыгал в вазу и кукарекал, как бешеный? Она чуть не плакала.

– Тик, ну как не стыдно, – сказала Данка. Впрочем, без особой строгости. Алька весело растопырил ресницы. Игнатик потупился, затеребил шортики и произнес Алькиным голосом:

– Я исправлюсь.

Яр хотел спросить, как это Игнатик сумел устроить такие шуточки, но Алька очень ехидно поинтересовался:

– Чита, тебя щекотали русалки?

– Нет, – хладнокровно сказал Чита.

– А откуда ты знаешь, как хохочут, если они щекотят?

– Липучка, – сказала Данка.

– Говорят, раньше русалки водились под обрывом у крепости, – сообщил Игнатик и пристроился к Яру. Взял его за рукав.

– Мало ли что говорят, – возразила Данка. – Тебе что ни скажи, ты всему веришь… Знаете, Яр, он просто до ужаса доверчивый. Сам такие штуки умеет делать, а верит всему, что ни скажут.

– Ну и что… – слегка надулся Игнатик. И поплотнее взялся за рукав Яра.

Яр благодарно посмотрел на его белобрысую макушку и спросил:

– А что за крепость?

– Старинная, над рекой, – объяснила Данка.

– Пойдёмте купаться к крепости! – оживился Алька.

– Только надо купить что-нибудь поесть, – рассудила Данка. – Через час вы запищите от голода… Тик, сколько осталось копеек?

Игнатик вытряхнул из кармана какие-то бумажки, огарок свечи и две монетки. Данка недовольно сказала:

– Зачем ты свечку-то с собой таскаешь? Смотри, от неё на кармане сальное пятно.

– Подумаешь…

Они шли по старой улице с двухэтажными домами. Вдоль потрескавшихся асфальтовых тротуаров цвели высокие тополя. В безветрии медленно падал тополиный пух. Тик сдувал его с большого белого каравая, который купил в подвальчике с вывеской "Хлеб и мука".

По тряской мостовой, позванивая, проскакивали мальчишки-велосипедисты. Почтенные пенсионеры в парусиновых пиджаках прогуливали пуделей и болонок. Псы морщились и чихали от пуха. Машин почти не было, протарахтел только голубой грузовичок, он вёз на прицепе бочку с квасом. Двое загорелых ребятишек в красных трусиках катили по дороге громадную камеру от автомобиля – тугую и блестящую. Она звонко прыгала на булыжниках.

– Нам бы такую, – вздохнул Алька. Тут же отвлёкся, завертел головой. – Ой, смотрите, фотография!

– Ну и что? – строго сказала Данка.

– Автоматическая же! Можно сняться и сразу карточки получить.

– Вечно ты выдумываешь. Зачем?

– На память Яру, – хитро сказал Алька.

– А в самом деле! – обрадовался Яр. – Давайте!

Он подумал, как здорово будет сохранить снимок этой замечательной компании. На память о чуде, которому он уже перестал (почти перестал) удивляться. По крайней мере, останется доказательство, что это было.

– А деньги? – спросила Данка.

Игнатик показал четырёхкопеечную монетку.

Они вошли в полутёмный фанерный павильончик. Плоский жестяной клоун у стены приподнял шляпу и задрыгал ногами. Над ним зажглась надпись:

Опустите 4 копейки

и встаньте перед объективом

у черты

– Дай, я опущу! – Алька толкнул монетку в щель старинного аппарата рядом с клоуном. Аппарат был нарисованный, а объектив у него – настоящий.

Все торопливо встали у белой полосы на полу. Яр оказался посередине, Алька слева, Игнатик справа, Данка и Чита по краям.

– Перестань читать, – сердито сказала Данка.

В это время зашипело, вспыхнул магниевый свет, все вздрогнули, Алька подпрыгнул и захохотал.

Через полминуты глаза опять привыкли к сумраку. Тогда зажглась новая надпись:

Подождите

А ещё через минуту:

Получите!

Клоун опять задрыгал ногами и поднял шляпу. Из щели под нарисованным аппаратом выскользнул на столик фотоснимок размером с открытку. Алька подхватил его, а клоуну снисходительно сказал:

– Спасибо.

На улице карточку подробно рассмотрели. И одобрили. Все получились похожие и весёлые. Только Чита всё-таки смотрел в книгу.

– Ну и ладно. Иначе это был бы не Чита, – заметила Данка и отдала снимок Яру. Он положил его во внутренний карман вельветового пиджака. При этом он заметил, что в кармане есть не то плоский бумажник, не то твёрдый конверт. Но тут же забыл.

Улица вывела на речной обрыв.

Река была широкая, с желтоватой водой, с толчеёй плотов у противоположного низкого берега. На том берегу толпились домишки слободы. За слободой тянулись луга и синели рощицы. Над ними висели светлые груды облаков.

Река плавно поворачивала, и зелёный с жёлтыми проплешинами обрыв изгибался широченной дугой. На дальнем конце изгиба Яр увидел крепость.

Это были кирпичные башни – квадратная и несколько круглых. Они стояли почти вплотную друг к другу – будто кто-то на краю громадного стола сдвинул вместе красновато-коричневые банки и коробку.

Вершины башен были неровные, с осыпавшимися зубцами.

– Странная крепость, – сказал Яр. – У нас такой не было.

Тик посмотрел на него с тревогой:

– А что? Это… плохо, да?

– Н-нет… – скрывая сожаление, отозвался Яр. – Но когда вы меня… когда я оказался у вас, то подумал сначала, что попал в свой родной город…

– Все-таки это Орехов, а не Нейск, – виновато заметила Данка.

– Да… Но непонятно, откуда столько знакомого… Даже цирк с Софией Марчес…

– Это Тик напридумывал так похоже, – сказал Алька. – Ой… – он перепуганно посмотрел на Яра.

Яр засмеялся, дотянулся, взлохматил ему и без того растрёпанную русую голову. И сказал, слегка наклонившись к Игнатику:

– Ну и молодец, что напридумывал… Двор у вас в точности такой же, в каком жил я. Мне даже показалось: вот поднимусь на второй этаж и окажусь в своей собственной комнате… И голубятня такая же… Голубей в ней не было, и мы там играли по вечерам.

– Как? – спросил Игнатик.

– По-всякому… Тоже придумывали… У нас тогда была постоянная компания: Валерка Дымов, Славик Раскатов, Димка Савченко, Юрик… фамилию не помню… и я… Девочки, правда, не было, – он покосился на Данку. – Сначала не было…

– А вас не ругали? – спросил Чита и оторвался от книги.

– За то, что не было девочки?

– Нет, за то, что пятеро, – быстро сказал Игнатик.

Яр по очереди оглядел всех. И Алька, и Тик, и Данка, и даже Чита смотрели на него с непонятным ожиданием.

– Братцы, – осторожно сказал Яр. – Я заметил непонятную вещь. У вас, по-моему, ужасно не любят число пять. Почему?

Алька сердито фыркнул. Тик быстро обвел друзей блестящими глазами и покрепче взял Яра за руку. Данка странно улыбнулась.

Чита пожал плечами:

– Это же несчастливое число. Все знают…

– Я-то не знаю. У нас такого нет, – сказал Яр. – Это что? Обычай? Примета?

– Всё на свете, – объяснил Чита. – Людям известно, что пять – это всегда не к добру. Во всех случаях жизни.

– Даже неприличным считается, если что-то пять, – сказала Данка. – Если впятером собираются, это… да никто и не собирается. Иногда только ребята, но за это попадает.

– Говорят, что хулиганство… – буркнул Алька.

– Ну… а мы сейчас тоже впятером. За это не попадёт?

– Это не впятером, – усмехнулся Чита. – Это четверо и один. Четверо ребят и взрослый. Считается, что он смотрит за детьми. Поэтому его даже в цирк пускают бесплатно.

– Ну, идём купаться-то? – жалобно спросил Алька. И шагнул к откосу. Там среди бурьяна и конопли начиналась тропинка и петлями спускалась к воде.

– Постой, Алька… Я хочу все же разобраться, почему такой обычай. Или даже закон?

– Закон? – удивилась Данка. – А откуда он возьмётся?

– Как откуда? Мало ли… Вам лучше знать. Может, от директора школы, может, от правительства…

– А откуда возьмется правительство? – сказал Чита. – Правительства были раньше, когда люди ещё воевали.

– А сейчас не воюют?

– Сейчас? – удивилась Данка. – Сумасшедшие, что ли? И без того хватает…

– Значит, по всей Земле нет войн?

– По какой земле? – сунулся Алька.

– По всему земному шару?

– А как это "земной шар"? – нерешительно спросила Данка.

– Разве планета – не шар?

– Шар, конечно, – заметил рассудительный Чита. – но при чём здесь земля?

– Разве планета называется не Земля?

– Земля – вот, – Чита колупнул ботинком траву и почву. – А планета – просто Планета. Она так и называется…

– А-га… – соображая, протянул Яр. – Ну что же… А разве других планет у Солнца не открыли?

– Давным-давно открыли, – объяснил Чита. – Альфа, Бета, Гамма, Дельта… и так далее. А наша – просто Планета. Потому что для нас она главная.

– Логично, – заметил Яр.

– Пойдемте же купаться! – отчаянно сказал Алька.

Яр его понял. Яру тоже ужасно захотелось сбежать по тропинке среди зарослей, сбросить одежду, бултыхнуться в воду. Потом свалиться на песок и, может быть, зарыться в него, в сухой и тёплый. И устроить с Тиком и Алькой возню. Вспомнить наяву берег Туры с такой же широкой желтоватой водой… Ну их, планеты. Хотя бы в этот летний день…

И все же Яр задал ещё вопрос:

– Если нет правительств, кто же управляет людьми на всей… Планете?

– А зачем ими управлять? – опять удивилась Данка. – Маленькие, что ли? Каждый и так знает, что ему делать.

– Да нет, говорят, всё же управляют, – как-то сумрачно возразил Чита.

– Мы ещё маленькие, мы это не проходили, – чуть насмешливо сказал Алька.

Игнатик заглянул Яру в лицо.

– В самом деле, пойдём купаться, Яр.

Они начали спускаться. Данка двигалась осторожно, боком. Алька, несмотря на забинтованную ногу, ускакал вперёд. Чита ухитрялся читать на спуске и ни разу не споткнулся. Игнатик не выпускал руку Яра.

4

Под заросшими откосами и обрывами тянулась песчаная полоса. Кое-где на ней торчали пляжные грибки. На песке резвилось и загорало множество мальчишек и взрослых. Мальчишек, разумеется, больше. Ребята и Яр долго шли вдоль воды и наконец отыскали свободное место с гладким, почти не тронутым следами песком.

Алька торопливо задёргал пуговки рубашки. Сказал с восторгом:

– Ох и побулькаем…

– Тебе нельзя, у тебя нога порезанная, – возразила Данка. Впрочем, без всякой уверенности, что Алька послушается.

Он только фыркнул и показал язык.

– Балда упрямая, – сказала Данка. Одним махом сбросила через голову платье, промчалась по песку и гибко, по дуге, кинула себя в воду. В серебристом купальничке она мелькнула, как узкая рыбка.

– А говорили, что здесь русалки не водятся, – улыбнулся Яр.

Мальчишки торопливо пошвыряли в кучу одежду и башмаки. Даже Чита без жалости скомкал свои наглаженные брюки. Только Яр аккуратно укладывал костюм – чужой, надо беречь. Игнатик, Алька и Чита нетерпеливо на него поглядывали.

– Ты нас побросаешь? – спросил Игнатик.

– Как?

– Ну, раскачал – и в воду, – объяснил Алька.

Вода была мутноватая и тёплая, с привкусом травы и песка. Яр швырял с размаху в эту воду орущих от радости Игнатика и Альку. Потом все ныряли с него, как с вышки. Даже Данка, которая приплыла с середины реки. Оказалось, что лучше всех ныряет Чита. Тощий, ребристый, в обвисших трусиках, он взлетал с плеч Яра, как пружинка, и падал без плеска. Данка тоже хорошо ныряла. Игнатик не очень. Алька же просто плюхался.

Когда выходили на берег, Алька вдруг завопил:

– Ой, меня кто-то за ногу тащит! Крокодил!

Никто, даже Яр, не обратили внимания: привыкли к его фокусам. Только Игнатик бросился к Альке. Схватил его за локоть, дёрнул к себе. Оба шлёпнулись у берега на мелком месте.

– Ты чего! Я же понарошке! – захохотал Алька.

Игнатик вскочил, ушёл на берег и лёг.

– Ну какие здесь крокодилы, – немного смущённо сказал ему вслед Алька.

– Ох и пустозвон ты, – вздохнула Данка.

– Я виноват разве, что он всему верит? – огрызнулся Алька.

Вслед за Игнатиком все в беспорядке попадали на песок. Яр украдкой смотрел на Игнатика и Альку – те лежали недалеко друг от друга. Алька боком – боком подобрался к Игнатику, осторожно дотронулся локтем до его плеча. Игнатик улыбнулся. Тогда Яр облегчённо закрыл глаза и перевернулся на спину. Блаженно вытянулся на сухом тёплом песке Планеты.

Какой планеты?!

Скадермен всегда обязан быть скадерменом. Разведчиком. Попадая в незнакомые условия, он должен исследовать, изучать, анализировать, делать выводы. Строить хотя бы первоначальную теорию. Во имя дальнейшего развития человеческой мысли, во имя прогресса и науки.

Яр чувствовал, что самым скандальным образом теряет право на свой высокий титул. Он не анализировал и не строил. Он валялся на песке в обществе трёх загорелых пацанов и девчонки и, вопреки логике, чувствовал себя таким же, как они – довольным и беззаботным.

Впрочем, он попытался мысленно прикинуть конспект первого донесения.

Пункт первый. Способ высадки на объект. Значит, так: через голубятню на поляне с одуванчиками (о, бедные академики в экспедиционном комитете СКДР!).

Пункт второй. Вид космического объекта. Планета типа, максимально приближающегося к земному… А может быть, всё-таки просто Земля? В другом витке пространства-времени, или в каком-нибудь параллельном варианте развития, или… тьфу! Сюда бы Стасика Тихова с его коллекцией фантастики, там подобной зауми – хоть зачитайся. (Но Стасик разбился в десантной ракете на голой гранитной планетке с красивым именем Легенда. И где теперь его коллекция?)

Ну ладно, пункт третий. Наличие биологической жизни. Сколько угодно. Во всех видах. Вот божья коровка ползёт по локтю…

Пункт четвёртый. Имеются ли какие-либо признаки цивилизации?

О господи, вон они, живые представители здешней цивилизации! Похитили разведчика Ярослава Родина с крейсера и в ус не дуют! Данка сидит на песке в позе знаменитой Русалочки и крошечным гребешком расчёсывает мокрые волосы. Иглатик и Алька докопались до влажного песчаного слоя и строят крепость – вроде той, что стоит наверху. Чита, естественно, читает. Впрочем, это не мешает ему время от времени украдкой швырять в крепость песочные бомбочки. Яр давно заметил, что Чита многое умеет делать, не отрываясь от книги.

Очередная бомбочка шлёпнулась на верхушку главной башни.

– Ну ладно, Чита, – сказал Алька. – Сейчас ты запоёшь… Тик, давай устраивать карательную экспедицию.

Оба угрожающе засопели и на локтях и коленках стали подбираться к Чите с флангов. Он делал вид, что ничего его не касается. Но, когда Игнатик и Алька с воплями кинулись в атаку, Чита непостижимым образом ускользнул. Бросил книжку и помчался к воде. Алька с Тиком – за ним.

– Сейчас всю реку взбаламутят, – сказала Данка. – Ой, вон пароход идёт, волны будут! Пойдём, покачаемся?

На середине реки шлёпал громадными колёсами чёрно-белый пароход с жёлтой трубой и голубым флагом. От форштевня и колёс бежали к берегу длинные волны. По песку мчались к воде радостные мальчишки.

– Идём! – поторопила Данка.

– Лень, – честно сказал Яр. – Лучше я поваляюсь.

Данка убежала. Яр опять попробовал сосредоточиться. Настроить мысли и нервы на тот жёсткий ритм, который свойствен скадермену, ступившему на незнакомый космический объект.

Не получилось. С первых минут, когда Яр оказался на Планете, его беспокоили мысли, не имевшие отношения к задачам разведчика и науке планетологии. Его волновало, не обидел ли он Данку неосторожным вопросом об отце. Не слишком ли сильно поссорился с ребятами Алька? Не разболится ли порезанная Алькина нога? Почему у Игнатика среди веселья и смеха вдруг мелькает в глазах тревога?

Игнатик… Белобрысый похититель скадерменов, покоритель субпространства и сказочник с оттопыренными ушами и поцарапанным носом. Когда он доверчиво и как-то чуть испуганно берёт Яра за рукав, к горлу подкатывает тёплая ласковость. В конце концов, это понятно: у Яра мог быть такой сын. Такой же, как кареглазый Тик… Или как Алька? Может быть… Или как серьёзный и быстрый Чита… Или дочь, похожая на Данку… Если бы Галина дождалась тогда.

Но она не дождалась. И Яр никогда не осуждал её. Он знал, что это могло случиться. Он сам не раз говорил ей, что главное для скадермена не земные радости, а звёздный поиск. И верил, что это так…

Мальчишки с Данкой выбрались из воды. Расселись вокруг Яра. Данка сказала:

– Ты пережаришься.

– Не-е… – сказал Яр Алькиным голосом.

Алька вспомнил:

– У нас же хлеб есть! Давайте обедать.

Они разломали и дружно умяли пухлый свежий каравай.

Алька похлопал себя по животу и лениво встал.

– Пойду попью водички…

– Из реки? – ужаснулась Данка.

– Я тыщу раз пил, – сказал Игнатик и тоже поднялся.

– Вы посмотрите, какая вода мутная!

– Это же песок, – возразил Чита. – Песок – не микробы, он даже полезен для пищеварения. – И двинулся за Игнатиком и Алькой.

Данка жалобно посмотрела на Яра:

– Может, правда попить? Ты не боишься воды с песком?

– Я могу пить какую угодно воду. Даже морскую… А вот вы…

– А, ничего не будет! – Данка махнула рукой и побежала к воде. Яр за ней.

Они заплыли подальше, поглотали тёплой, но не очень противной воды, поныряли и опять растянулись на песке.

– А знаете, что мы натворили? – вдруг спросил Чита.

– Что? – радостно подскочил Алька.

– Мы один хлеб разломили на пять частей. И запили водой из реки, не из водопровода. Настоящий обряд. Мы теперь вроде тайного союза нарушителей обычая.

– Все за каждого, один за пятерых, – серьёзно сказал Игнатик.

– Вот это да… – с тихим восторгом прошептал Алька.– Уже?

– И ничего не случилось, – усмехнулась Данка. – Ни землетрясения, ни молний. Ни криков классной дамы…

– И крепость на нас не обрушилась, – поддержал Чита.

Все посмотрели на крепость.

Она стояла высоко на обрыве, прямо над тем местом, где лежали и сидели пять "заговорщиков". Кирпичные башни ярко освещало солнце, они были коричневато-оранжевыми. Над разрушенными зубцами плыли круглые облака. Внизу ветра не было, но там, на высоте, облака двигались быстро. Они наплывали из-за реки и уходили за крепость. Крепость бесконечно клонилась им навстречу, будто и в самом деле грозила рухнуть под обрыв.