Козлов Владимир
Брестская крепость
Владимир Козлов
Брестская крепость
За окном автобуса мелькают поля, деревянные домики, коровники и силосные башни.
Классная берет микрофон, стучит по нему, дует.
- Слышите меня, ребята?
- Да!
- Хочу еще раз напомнить наш план на сегодня. Едем, пока не станет темно, останавливаемся в лесу на ночлег, ставим палатки, ужинаем и ложимся. А завтра с утра выезжаем, чтобы часам к двенадцати прибыть в Брест.
- А картошку печь будем? - спрашивает Синицына.
- Да, конечно, и картошку печь, и сало жарить... А вот вы помните, ребята, сколько лет назад была оборона Брестской крепости?
- В сорок первом, значит сорок шесть лет назад! - кричит выскочка Кутепова.
Онищенко говорит мне:
- Пацаны взяли "смагу". Будешь пить?
- Не, я не пью.
- Что, не куришь и не пьешь? Здоровеньким помрешь, да? А поебаться хочешь? Мы не курим и не пьем, только девок мы...
Нестеренко поворачивается к нам.
- Онищенко - ты такой уже пустомеля...
- Чего это я пустомеля?
- Сам знаешь.
- А хочешь, докажу, что не пустомеля? - Он улыбается. - Хочешь попробовать?
Нестеренко фыркает, отворачивается.
Онищенко наклоняется мне к уху, шепчет:
- Знаешь, с кем можно из наших баб поебаться? С Колтаковой. Она уже не целка. Ее летом в деревне пацаны отработали.
- Откуда ты знаешь?
- Она сама рассказала. Что, поверил? Один ноль в мою пользу. Нет, конечно, - пацаны говорили. Короче, один пацан, типа она с ним ходила, завел к себе домой, а потом еще и друзья евоные пришли - накончали ей на пузо, на платье. А она - заяву ментам.
- И что?
- Сели пацаны. По пятнадцать лет - прикидываешь? За то, что групповая. Слушай анекдот. Судят мужика. За групповое изнасилование крупного рогатого скота... Поднимается он. У него спрашивают: а где остальные, где - группа? Я был один.
Онищенко хохочет, я улыбаюсь. Он спрашивает:
- Что понял?
Я киваю.
Стоим на поляне - я, Онищенко, Курилович, Малеев и Усаченок. Все курят, кроме меня.
Малеев говорит:
- А я там знаете, что видел? Затычки. Бабы наши меняли затычки, и старые выбросили.
- Пиздишь, - говорит Усаченок.
- Пошли - покажу, если не веришь.
Онищенко спрашивает:
- А где, в какой стороне?
- В той. - Малеев показывает в сторону леса. Онищенко поворачивается ко мне.
- Пошли посмотрим, Вова.
- Ай, неохота.
- Пошли, что ты ломаешься, как целка? - Пацаны хохочут. - Мы сейчас придем, без нас не начинайте.
- Еще сначала принести надо. - Курилович идет к палаткам.
Выходим с Онищенко на поляну. Курилович держит в руке зеленую бутылку из-под водки.
- Ну что, нашли?
- Не-а. Дай-ка шахнуть, - говорит Онищенко.
- Значит, плохо искали. Держи.
Онищенко отпивает, смотрит на меня.
- Что, может ебнешь, Вова? А то...
Я беру бутылку, подношу ко рту. В ней - мутная самогонка. Горлышко мокрое, в слюнях. Я делаю глоток, протягиваю бутылку Куриловичу. Онищенко перехватывает, делает большой глоток.
- Малый, ты что - охуел? - орет Малеев. - Хочешь один все выжрать?
- Ты говорил - еще есть вторая...
- Ну и что, что есть? А на завтра?
- Завтра возьмем пива.
- Где ты его возьмешь?
- В Бресте. Я тебе отвечаю. Иди за второй, пока Классуха не засекла, что нас нет.
Идем к костру. Онищенко дебильно улыбается, шатается, цепляется за деревья. По остальным ничего не заметно. Курилович хватает Онищенко за плечи.
- Малый, кончай выебываться. Классная засечет - всем пиздюлей ввалит, не только тебе.
- Классная... С пиздой красной...
- Сейчас договоришься... Будет тебе и с красной, и с голубой.
Бабы и Классная сидят у костра, жарят на прутиках сало. Классная говорит:
- А вот и наши мальчики... Где это вы ходите? Мы уже заскучали...
Малеев говорит:
- Мы спать пойдем... Завтра вставать рано...
- Как хотите. А то посидели бы с нами...
Нестеренко смотрит на Санину, ехидно улыбается. Она - самая красивая в классе, лучше всех одевается. Сейчас она в коричневых штроксах "Rifle" с заклепками и в серой югославской ветровке.
Онищенко тихонько поет мне в ухо:
Два футболиста сняли бутсы,
Легли на поле и ебутся.
Наша палатка - за автобусом. Онищенко расстегивает ширинку, сцыт на колесо. Малеев орет:
- Ты что - от водил хочешь получить?
- Водилы - пидарасы, я их завафлю...
- Смотри, чтоб тебя не завафлили, понял?
Онищенко застегивает ширинку, лезет в палатку. Курилович говорит:
- Думаете, ему так дало? Он просто выебывается. Видели - перед Классной ничего такого не говорил. Ну что, ложимся?
- Ну а хули еще делать? - Малеев плюет под ноги. - Бухла больше нет...
Малеев и Курилович лезут в палатку. Усаченок говорит мне:
- Пошли со мной - я покурю.
- Ладно.
Усаченок достает из пачки "Столичных" сигарету.
- Ты точно не будешь?
- Точно.
- Да, ты ж примерный. Ладно...
Он чиркает спичкой, прикуривает, затягивается. Со стороны костра слышны шаги. Усаченок выкидывает сигарету.
На поляну выходят Колтакова и Кутепова. Колтакова говорит:
- А что это вы тут делаете?
- Где Классная? - спрашивает Усаченок.
- Наверно, в автобус пошла, спать...
Усаченок поднимает с земли сигарету, достает коробок.
- Она что, в автобусе будет спать?
- Да.
- А почему не с вами, не в палатке?
- Это ты у нее спроси. Дай лучше сигарету.
- Ты разве куришь?
- Так, балуюсь.
Я тоже тянусь к пачке.
- И ты, Вован? Ну вы даете, примерные... Пошлите, может, погуляем? Не сцыте, не к костру. Здесь дорога есть прямо к шоссе.
Усаченок с Кутеповой идут впереди, я и Колтакова отстаем от них метра на три. По шоссе едут фуры и легковые. Я говорю Колтаковой:
- Я хотел у тебя спросить... Мне про тебя говорили...
- И кто это говорил, если не секрет?
- Секрет.
- И что они такое говорили?
- Ну, что ты... Летом, в деревне...
- Ну и что с того?
- Просто хотел спросить, правда это или нет?
- А любопытной Варваре на базаре кое-что...
Она дотрагивается до моего живота, опускает руку ниже и отдергивает - у меня встал. Колтакова хохочет.
- Никого не слушай, ясно? Одна я знаю, что там было на самом деле, но никому не скажу, если не захочу, понял?
- Понял.
- Давай лучше про что-нибудь другое поговорим. Ты после восьмого куда пойдешь, в девятый?
- Ну да, а куда еще? - я обнимаю ее рукой за талию. - А ты?
- Не знаю еще. Время есть.
- Сколько того времени? Май кончается...
- В крайнем случае, в девятый меня всегда возьмут, да?
Я медленно пододвигаю руку к ее правой груди. Она резко останавливается, сбрасывает мою руку.
- А вот это не надо, ладно? А то я сейчас пойду спать.
Подходим к автобусу. Костер потух. Водитель Миша курит у заднего колеса.
- Где вы ходите? Знаете, сколько время? Два часа ночи.
- Но вы Елене Семеновне не скажете? - говорит Кутепова. - Пожалуйста...
- Не сцыте, не скажу.
Классная говорит в микрофон:
- Сейчас все выходим и идем в крепость...
Я говорю:
- Елена Семеновна, а можно мне остаться? Я уже был в крепости... И у меня что-то голова болит.
- Ну, если голова болит... Вообще-то, откалываться от коллектива нехорошо, но ладно...
Я откидываюсь на спинку сиденья, закрываю глаза.
Стоим у фонтанчика. Через дорогу - двухэтажный универсам. Малеев дает Онищенке рубль.
- Тебе две?
- Ага.
- А ты, Вова, будешь?
- Одну.
Я даю ему две "пятнашки" и "двадцарик".
- Значит, вам троим - по две, Вове - одну, ну и себе я две. Короче, пошел я.
Онищенко подходит к двум пацанам. Им лет по семнадцать-восемнадцать. У одного на куртке - круглый значок, что на нем - отсюда не видно.
Курилович говорит:
- Зря Малого послали - надо было идти всем. А то насуют ему и бабки заберут.
Онищенко идет с местными пацанами за магазин. Курилович кричит:
- Малый!
Он не оборачивается.
- Ну что? - спрашивает Малеев. - Где пиво?
- Нету. Они как узнали, что мы с Могилева - хотели отпиздить. Позвать еще здоровых пацанов... я нас еле отмазал. Пришлось отдать деньги.
- Ты что, охуел - все деньги?
- Они обыскивали, повели за магазин и обыскивали.
- Малый, я тебя сейчас убью, на хуй. Надо было самим брать - вдруг бы продали?
Сижу возле палатки, читаю книгу - "Туманность Андромеды". Подходит Малеев.
- Вова, иди-ка сюда. Надо поговорить.
Кладу между страниц закладку, захлопываю книгу, поднимаюсь.
Выходим на поляну. Там - Онищенко, Усаченок, Курилович и Колтакова. Малеев хватает Колтакову за руку.
- Ну что, ебал он тебя или нет?
Она выхватывает руку.
- Не твое дело, понял? И только тронь меня, не дай бог...
- А ты меня не пугай...
- А я тебя не пугаю. Потом сам увидишь...
Колтакова идет к автобусу. Все смотрят на меня. Онищенко противно улыбается. Малеев говорит:
- Ты что, думаешь - самый умный, да? А мы все - дурные?
- А что такое?
- Ничего.
Он резко поднимает руку, я вздрагиваю.
- Не бойся, мы тебя бить не будем. Мы тебя немного поучим.
Курилович кричит:
- Вали его! Темную!
Стучу по двери автобуса. Открывает Классная.
- Елена Семеновна, можно я в автобусе буду спать? Мне что-то в палатке холодно...
- А почему у тебя куртка мокрая? И вся в зелени?
- Это я поскользнулся...
- Ладно, заходи...
На переднем сиденье расстелена газета, на ней - нарезанное сало, вареные яйца, хлеб, соленые огурцы.
Через проход сидят Миша, второй водитель Валера и географичка Прудникова.
Я ложусь на заднее, широкое сиденье.
Классная негромко говорит Мише:
- Хороший ученик... Мать в родительском комитете... Нельзя...
Миша что-то бурчит, шелестит бумагой. Звенят стаканы.
Натягиваю кроссовки. Ноги за ночь распухли, еле влезают. Миша и Классная спят на переднем сиденье, обнявшись. Валера и Прудникова - тоже вместе, через проход. На полу валяются две пустых бутылки от водки.
Я осторожно, чтобы их не разбудить, закрываю дверь автобуса. Холодно. Я застегиваю куртку.
Возле палатки курит Онищенко.
- Привет! - Он сует мне руку, я жму ее. - Ты где спал, в автобусе? Ладно, ты не обижайся за это. Пошли, что-то покажу...
- Затычки?
- Какие, бля, затычки? Ты что, дурной? - Он смеется.
Идем по лесу в сторону шоссе. Онищенко останавливается.
- Дай слово пацана, что никому не скажешь.
- Слово пацана.
- Дай зуб.
Я цепляю ногтем передний зуб.
Он сует руку в карман, достает значок. На нем - Томас Андерс с Дитером Боленом и надпись "Modern Talking".
- Я вчера у пацана купил.
- За сколько?
- За четыре.
- Значит, они не забрали у тебя деньги?
- Нет. Но ты мне зуб дал, что никому не скажешь. Все, пошли назад.
