Ракетчик (№3) - Западня для ракетчика

Сопровождаемая скрежетом древней лентопротяжки пошла запись. Сначала на экране появился сидящий на скамейке мужчина, занятый внимательным изучением газеты «Двое». Затем к нему присоседился уже знакомый по дневному визиту представитель инженерно-технической элиты ОКБ «Квант». Беседа происходила на фоне каких-то старинных памятников и надгробий. Качество изображения, несмотря на почтенный возраст видеотехники, было вполне приемлемым, но о чем именно беседуют двое, назначивших друг другу свидание, слышно не было.

— Богословское кладбище. Справа — товарищ и коллега нашего компьютерного гения, слева — младший секретарь генконсульства США в нашей Северной Пальмире Брайан Слейтон.

— Ни хрена не слышно. Ты с собой направленный микрофон брал?

Вместо ответа капитан достал обычную аудиокассету.

— Здесь все, шеф. Желаете прослушать?

— Доверяя — проверяй?

— Обижаешь, барин, — Воробьев остановил запись и воткнул кассету с записью в магнитолу, обычно используемую сотрудниками для прослушивания особо ценной служебной информации на волне «Русского радио». Майор несколько минут сосредоточенно слушал разговор, а потом удовлетворенно кивнул:

— Наш френд по-тихому сдал заморскому гостю маленький секрет наивной эквадорской рыболовной фирмы, заказавшей жучки. Хотели узнать, не хотят ли их кинуть российские компаньоны. А так как компаньоны кроме сейнеров шлепают подлодки типа «малютка», о чем, к слову сказать, эквадорцы и понятия не имеют, то к их деятельности мистер Слейтон испытывает неподдельный пионерский интерес. Поскольку доступа, в отличие от латиносов, у него на фирму нет. А драг-отдел конторы мистера Слейтона считает, что наркоту в Штаты теперь завозят не только самолетами, но и подводными лодками. Просит он принести ему приемничек, маленький такой, чтобы тоже послушать жучки, которые дети Монтесумы в цветочные горшки насуют при первом же совместном возлиянии алкогольных напитков на мероприятии со скромным названием — брифинг. Желают они, скромнейшие, уточнить, а не подлодки ли заказывают грязные латиносы у этих коварных русских. Вот только слушать они желают в индивидуальном, так сказать порядке, в целях развития радиолюбительства и для внесения личного вклада в дело уничтожения эквадорских наркокартелей.

— Красиво излагает.

— Да в общем-то примитив, работает наш заокеанский приятель на повышение самооценки агента, шпарит, как по учебнику. Прописная истина: продавать кого-то (не важно кого) за деньги гораздо легче, если при этом преследуешь какую-нибудь благую цель. Что-то на уровне общечеловеческих ценностей. Агентура обычно поначалу старается в этом сначала себя убедить, а когда начинает свято верить, приступает к вербовке окружающих…

— Опять же в исключительно благих целях.

— Вот-вот, а то как же еще. Еще наш соловушка рассказал, что к нему в контору приходил один очень нехороший дядя и сделал очень непонятный заказ. Так что…

— Пошло дело!

— А где же шуба с царского плеча? — обиженно проканючил капитан. — Я между прочим…

— Я между прочим тоже… — Борис Алексеевич ткнул пальцем в направлении благоухающей сыростью обуви. — Ну, да ладно, заслужил.

Майор извлек из тумбы стола початую бутылку коньяка и плитку шоколада.

— Не окаянного пьянства ради, а здоровья для… И рабочий день давно кончился.

— Здрав будь, боярин, — радостно подхватил подчиненный.

— Ты с этого хлопчика и его интуристовского друга теперь глаз не спускай.

Медведев отломил кусочек шоколада, запил его остывшим кофе.

— Яволь, герр майор! — четко ответствовал Воробьев и бодро опрокинул внутрь стопку с янтарной жидкостью. — Кстати, шеф, вы домой босиком пойдете, или как?

— У тебя сухой пары носков нет?

— Как учит нас мудрый вождь и учитель полковник Нефедов, у каждого офицера на рабочем месте должен быть тревожный чемодан, а вот в нем-то как раз…

— Так и скажи что нету, — Медведев стал натягивать мокрые носки.

Воробьев налил себе рюмку и с интересом стал наблюдать, как шеф завязывает шнурки. Дождавшись окончания этой процедуры, он вежливо осведомился:

— Так что, барин, носочки нести?

Дома Романа Петровича Абрамова ожидала сцена, для которой он еще со студенческих времен придумал название «Матожидание». Вся обувь в прихожей была разбросана, в кухне на линолеуме растеклась лужа приличных размеров, а в хозяйском кресле нахально развалился виновник этого безобразия — любимец всей семьи ризеншнауцер Грей, в ожидании пока «матожидание» трансформируется в «матоизлияние». Хотя ругать собаку было не за что. Инженер задержался, а домашние еще днем убыли на дачу.

— Понятно, все уехали, а Грея с собой не взяли. Сейчас папа его покормит.

На попытку примирения псина даже не повела носом. На собачьей морде застыла гримаса праведного негодования. С таким видом Ясир Арафат мог бы присутствовать на заседании кнессета, обсуждающего вопрос объявления Иерусалима столицей государства Израиль. Абрамов вздохнул и стал переоблачаться в домашнее. Потом кряхтя и чертыхаясь принялся за ликвидацию последствий автономного пребывания одиночной собаки в городской квартире. В кухне на столе жена оставила бумажку с ценными указаниями из двенадцати пунктов, среди прочих в перечень входили обязательный поход на рынок, чистка ковров и кормление собаки. «Могли бы, между прочим, псу еды оставить, — подумал компьютерщик, вытирая воду из перевернутой собачьей миски. — Последствия были бы менее плачевными». Закончив наведение порядка, он вынул из принесенного пакета сардельку и пошел мириться. Способ примирения был отработай давно и включал обязательный ритуал с организацией для подопечного праздника живота и более продолжительной, нежели обычно, прогулкой. Пока Грей предавался чревоугодию, инженер решил изучить содержимое пакета, который вручил ему Медведев. Разорвал плотную бумагу и вытряхнул содержимое на полированную столешницу. В пакете оказалось несколько листов машинописного текста и две трехдюймовые дискеты. Внимательно изучив инструкции, Абрамов направился к домашнему компьютеру, включил его и, после того как загрузились «винды», воткнул в дисковод первую дискету. Файлы были заархивированы и при распаковке потребовалось ввести пароль, который весьма кстати оказался на отпечатанных листах. Закончив работу с архивом, инженер решил посмотреть, что же именно передал ему майор. Открыв первый из распакованных файлов, он удивленно присвистнул. Это была недостающая документация на «Роксану» и уточненное техническое задание. Проблема существенно упрощалась. Заказчик прилагал схему дополнительного устройства, включаемого в разрыв приемно-передающей кабины и выносного индикатора, которое должно было имитировать сигнал «Я свой». Абрамов всегда захватывала работа. Приступив к решению проблемы, он обычно уже от нее не отрывался. Инженеру только было непонятно, зачем Медведеву понадобилось устраивать весь этот сыр бор с конспирацией и концертом в кабинете у «Тиранозавра». Ломать голову не хотелось, он включил модем и через обычную телефонную сеть вышел в локальную сеть ОКБ. Для дальнейшей работы пришлось представиться — ввести кодовую фразу, индивидуальную для каждого пользователя, такой был у любого сотрудника ОКБ, имеющего доступ к местной сети. Правда, далеко не все знали, как от души ржали Абрамов и Становой, раздавая ключевые сочетания сослуживцам. Не каждый, вводя символы английского текста с клавиатуры, отдает себе отчет, что при этом получается на языке родных осин. Так шеф отдела снабжения, вводя в ответ на вопрос: «Кто там?», фразу: «BPYTHFLJCNYSQ GHBLEHJR»[1], предполагал, что совершает действо, нацеленное на введение ЦРУ в заблуждение, и даже не подозревал, что уверенно вколачивает в память оценку собственного уровня интеллекта с точки зрения компьютерных гениев девятого отдела. Через сеть «Кванта» Абрамов вышел на машину, стоящую на его собственном рабочем месте. На экране монитора расцвела улыбкой веселая физия джинна из мультика про Аладдина и выплыла фраза: «Привет, хозяин». Инженер ввел очередной пароль, и когда на рабочем столе открылось меню программы связи, нажал кнопку «Закрыть линию». Запустилась программа шифрования. Теперь кто-либо влезший в сеть ОКБ, чтобы полюбопытствовать, чем занимается его ведущий сотрудник в свободное от работы время, не смог бы даже приблизительно узнать, какой информацией обмениваются домашний и рабочий компьютеры инженера. Дальше Абрамов вызвал «Архимеда». Грей покончил с ужином и прибыл требовать продолжения банкета, теперь по программе была положена прогулка, разборка с дворовыми собаками и, если уж очень повезет, исследование содержимого мусорного контейнера, который домоуправление в целях облагораживания пейзажа обычно устанавливало перед выходом из подъезда.

— Подожди, Греюшка, — Роман Петрович ласково потрепав пса по холке, начал вводить данные техзадания. — Сейчас пойдем.

В целях ускорения он решил предоставить в распоряжение «древнегреческого математика» дополнительные машинные ресурсы — процессор и память домашнего компьютера. Собака, прекрасно изучившая нрав своего хозяина, начала проявлять беспокойство. Перспектива упустить возможность выступить в качестве инициатора очередного дворового погрома ризеншнауцера вовсе не радовала. К тому же в активе оставался еще один не искупленный хозяином «грешок». Грей вскарабкался к инженеру на колени, стал тыкать холодным носом в лицо и колотить обрубком хвоста по клавиатуре.

— Ну, братан, ты вообще оборзел. — Абрамов аккуратно ссадил пса на ковер. — Говорю же тебе, подожди.

Псина деловито вцепилась в его рукав и изобразила движение в сторону двери. Да чтоб тебя! Ввод дальнейшей информации сопровождался толчками и требовательным поскуливанием.

— Все, уже идем, тащи поводок, — Роман Петрович наскоро проверил введенные параметры программируемого устройства и нажал «Enter». Если что не так, «Архимед» должен ругнуться. «Древний грек» скандалить не стал, а добросовестно приступил к расчетам. Грей приволок поводок и сложил его под ноги программисту.

— Ну пойдем, горе мое, — Абрамов пристегнул карабин к ошейнику, и собака бодро потянула его в прихожую.

«Архимед» привычно начал грузить оба «пня», заставляя их обсчитывать введенные Абрамовым параметры и вбитый собачьим хвостом уровень сигнала на входе дополнительного устройства. Через сорок минут, программа пришла к выводу, что с таким уровнем входного сигнала проблему не решить, и стала искать обходные варианты решения, приступив к анализу взаимного влияния элементов электронной схемы дешифратора «Роксаны».

На весь прилегающий квартал раздался грохот опрокинутого мусорного бака, кошачий вой и заливистый лай. Грей приступил к реализации своей вечерней культурной программы.

ГЛАВА 7.

ОХОТНИКИ ЗА СОКРОВИЩАМИ.

Место встречи было оговорено заранее, пункт сбора — музей, время — девять часов московского времени. Московского, чтобы Давыдову было проще ориентироваться. Симпатизируя России, крымское правительство в пику властям «незалежной» Украины переход на летнее время не проводило. Теперь на полуострове со временем царила полная неразбериха: поезда ходили по киевскому времени, в расписании указывалось московское (т.е. крымское), а пассажирам оставалось только постоянно помнить: когда час времени нужно прибавлять, а когда отнимать. На место сбора Давыдов приплелся злой и невыспавшийся. Поджаренные плечи, бока и конечности не дали ночью даже глаз сомкнуть. Несмотря на то, что день обещал быть превосходным, Анатолий нарядился в спортивные брюки, рубашку с длинными рукавами, а для спасения носа от воздействия солнечной радиации он напялил бейсболку с невообразимо длинным козырьком. Уже знакомой дорогой Давыдов протопал прямо в подсобку. К моменту прибытия капитана все уже были в сборе. Кроме недавнего «знакомца-художника» в комнате было еще трое: жилистый дяденька в камуфляжных брюках, рослый парень лет двадцати и совсем молодой парнишка. Вся троица красовалась в морских тельняшках. Что тельняшки именно морские, а не ВДВэшные, капитан просек сразу. На морских полосы темно-синие, а у десантуры голубые. Кроме функций канцелярии музея, хранилища экспонатов, не вошедших в экспозицию, и реставрационной, это помещение играло роль зарядной станции. В углу стоял компрессор, баллоны от аквалангов, лежало снаряжение для подводного плавания: маски, ласты, какие-то «дайверовские» прибамбасы, назначение коих Давыдову было неизвестно. На хмурое: «Привет, мужики», Петр отреагировал следующим образом — извлек из-под стола прозрачную пластиковую бутыль с темно-красным содержимым и набулькал стандартный граненый стакан. Протянул его Анатолию:

— Пейте, сир, сегодня вас ждут великие дела.

— Это что?

— Не отравишься?

Давыдов отважно сделал глоток. Распробовав, вылакал все остальное и оглянулся: не предложат ли еще.

— Вкусно?

— Еще как!

— Домашнее, из своего винограда, — пояснил «ассириец». — Остальное потом, — археолог навинтил на горлышко бутылки пробку. — А теперь знакомьтесь! Мужики у нас подобрались подходящие, кстати, все вояки — либо бывшие, либо действующие. Думаю, общий язык найти вам будет совсем не сложно.

— Давыдов Толик, — представился Анатолий, — капитан ПВО.

— Сомов Игорь, капитан запаса, морская пехота, — протянул ему руку дяденька в пятнистых штанах. Рукопожатие у мужика оказалось достаточно крепким, ладонь сжало как в тисках.

— Неважно выглядишь, капитан. Не спал или подгулял вчера?

— На солнышке перегрелся, обычная история.

— А то с перепоя под воду нельзя.

— Так я же сейчас тяпнул!

— Это лирика, мало градусов.

Давыдов решил, что морпеху лучше знать, когда в воду лезть можно, а когда не стоит, и повернулся к остальным.

— Сомов Виктор, пятый курс «Дзержинки».

— Подводник, значит, — констатировал Давыдов.

— Осокин Леня, — завершил церемонию самый молодой из присутствующих.

— Ну, познакомились, теперь приступим к суровым будням, — подвел итог археолог. — Товарищи! Высокая государственная комиссия! Наш новый знакомый, который очень скоро, надеюсь, станет нашим товарищем по борьбе с историческим пофигизмом, утверждает, что знает местонахождение древнейшего памятника исторического прошлого нашей страны.

— Без ерничества можно? — поинтересовался Сомов. — Ты чего выпендриваешься?

— Короче, Толян утверждает, что у нас под носом в одной из бухт лежит на дне еще одна плита, такая же, что мы нашли возле Семеновки.

— Точно? — Бывший морпех, обернулся к Давыдову: — Не путаешь? Мы тут все облазили.

Давыдов понял, что как водится в компаниях давно знакомых, его проверяют на вшивость — не пустобрех ли?

— Раньше плита была. Я ее там видел. Точно такую же, как та, что у вас в зале, — спокойно ответил он четким, как на экзамене тактики, голосом.

— Раньше — это когда?

— Да лет пять назад.

— Ну, пять лет для археологии — это не срок, — вмешался Осокин. — Но ты точно ничего не путаешь? Мы же местные, все здесь знаем.

Давыдов пожал плечами:

— Как хотите. Верить или нет — ваше дело, — и направился к выходу, — спасибо за вино.

— Не кипятись, — ухватил его за рукав Сомов, — место показать сможешь?

— Думаю, смогу.

— Ду-у-маю, нам нужно точно знать. «Ассириец» достал из ящика стола карту и развернул ее на столе:

— Пше прошем пана.

Карта была непривычная, морская, и в меркаторской проекции очертания побережья выглядели необычно.

— Что-то не так? — вежливо осведомился, археолог. — Карта, может, не нравится?

Давыдов усмехнулся:

— Вы ее на каком крейсере позаимствовали?

— Нет, на катере. Так что?

— Вот здесь, у Серой скалы.

— Здесь все скалы серые, — сказал Игорь, молодежь при этом гнусно захихикала.

— Все — светло-серые, а эта серая, как асфальт, темная.

— Вообще-то, там нет ни хрена, на берегу ни малейших следов каких-либо построек. Судя по тому, что плита должна стоять у входа в храм, рядом должны быть какие-то сооружения. Хотя и наша-то нашлась в необычном месте.

Заметив вопросительный взгляд Давыдова, Петр пояснил:

— Там рядом какие-то заброшенные пещеры — то ли пещерный город, то ли каменоломни.

— И вы все бросили и внутрь не прошли? — удивился капитан.

— Там и не пройти, все обрушилось и, похоже, давно. Из-за землетрясения. Мы пробовали разбирать завал, прошли метров двадцать и уперлись в монолитную скалу. Возможно — свод рухнул. Храм был в галерее пещер на наружной стороне горки и весь рассыпался в прах. Там нужны серьезные исследования, оборудование, специалисты. А с нашими возможностями — сам понимаешь. Ну что ж, давайте проверим, может, повезет. Ты с аквалангом нырял?

— Не приходилось.

— Заодно и попробуешь. Кстати, там глубина какая?

— Метра четыре-пять, я в маске нырял, там еще черепков на дне полно…

— Ну поглядим.

— Пошли что ли, — буркнул начавший злиться Давыдов, — на месте и посмотрим.

— Вот-вот, — согласно кивнул Сомов, — а то переливаете из пустого в порожнее; хватит ссориться, горячие финские парни.

Сомов-младший молча направился в угол и взвалил на плечи баллоны от акваланга, Леня Осокин сделал героическое выражение лица и взвалил на спину оставшуюся поклажу. Выбравшись наружу, Анатолий направился было к стоящему рядом с музеем обшарпанному бортовому «УАЗику». Драндулет вполне мог экспонироваться в качестве личной колесницы Тутанхомона. Сомов потянул его за рукав:

— Нам, пардон, не сюда, — и потянул его в сторону берега.

Процессия растянулась гуськом — впереди усердно пыхтело молодое пополнение, а сзади степенно шествовали мэтры от археологии. Нагнав Леньку, капитан предложил:

— Давай что-нибудь понесу.

— Гостям не положено, да и близко уже, вот наш корабль.

У берега легкая зыбь качало нечто, классифицированное Анатолием как торпедный катер. По обоим бортам устрашающе торчали ребристые трубы торпедных аппаратов. На флагштоке, в пику националистическим устремлениям великой морской державы Украины, трепыхался малость вылинявший флаг ВМФ СССР. По крашеному шаровой краской борту тянулась традиционной ижицей надпись «Аллигатор». Сохраняя спокойствие, приличествующее вождю ирокезов, впервые вступившему в поселок бледнолицых, Анатолий по трапу поднялся на борт. На миниатюрной палубе все блестело, сверкало и переливалось, как на военном корабле. Похоже, традиции здесь чтили. Покосившись на флаг, Давыдов заученно вскинул руку к козырьку бейсболки. Сзади удовлетворенно хмыкнул Сомов-старший: шаришь в традициях, значит — наш человек.

Спутники Давыдова мгновенно превратились в слаженный экипаж. Не умолкавший до этого Петр превратился в молчуна, не проронив и слова он сосредоточенно занялся подъемом якоря. Виктор нырнул в трюм, через минуту застучал дизель, к штурвалу встал бывший морпех. Как решил Давыдов, он был на судне, то есть на корабле, за старшего. От нечего делать Анатолий занялся подробным изучением плавсредства. Катер был просто микроскопическим, но тем не менее в прошлом это был все-таки торпедный катер. Ближе к носу возвышалась миниатюрная рубка, в которой двоим уже было бы тесно. На корме было смонтировано оборудование для подводных работ, Осокины тут же занялись подготовкой аквалангов, а Анатолий, как ничего в этом не смыслящий, направился в трюм. В трюме перемещаться можно было только на «полусогнутых». Светила тусклая лампа, пахло горячим маслом и топливом. У приборной панели застыл на своем боевом посту курсант Сомов. По всему было видно, что он считал капитана сухопутной крысой, пригодной на корабле только к использованию в качестве балласта. Несмотря на преклонный возраст, согласно шильдика — дата выпуска 1943 год, состояние дизеля было идеальным. За грохотом двигателя общение с дизелистом в лице будущего подводного флотоводца было невозможным, да и особого стремления с его стороны к ведению задушевной беседы Анатолий не заметил и пошел в рубку. Такое отношение к нему аборигенов начало надоедать. В конце концов он к ним в компанию не напрашивался, сами пригласили. Да еще и непонятен правовой статус их «археологической экспедиции».

— Как впечатление от нашего «Крокодила»? — поинтересовался Игорь.

— Что это было, торпедный катер?

— Он самый, прошел полвойны. Если присмотреться, можно найти следы пробоин. На нем наши на конвои ходили. Потом списали и бросили ржаветь в Керченском порту. А мы нашли и реставрировали.

— Коллекционная вещь, — заметил Давыдов. — Вам его продать никто из коллекционеров не предлагал? Я слышал, теперь такие вещи пользуются спросом.

— Предлагали, есть тут один из новых, — Игорь стиснул зубы и переложил штурвал влево, — поднялся на рыбе и черной археологии.

— Какой археологии? — не понял Анатолий.

— Черной, — присоединился к разговору Петр, — роют в окрестностях все подряд от курганов до мусульманских могил восемнадцатого века. Что целого или ценного найдет из древностей — толкнет коллекционерам, а все остальное, что рядом лежит, для него хлам и мусор.

— А вы, стало быть, хорошие, — съязвил Давыдов.

— Мы хорошие, — не принял шутки «ассириец», — мы, между прочим, о каждой находке в Киевский универ депеши шлем. Отдачи правда мало, у них на это щас средств нема. Они сейчас занимаются обоснованием преемственности «гетьманом» Петлюрой культурного наследия Киевской Руси.

— Чего-о-о?!

— Того самого.

— Вы с симферопольцами связаться не пробовали?

— Пробовали, те вообще на голом подсосе сидят, за прошлый год ни одной экспедиции. Все работы свернуты. Так что у нас здесь археология, как подъем пиратских сокровищ в Карибском море или разгадка тайны острова Оук — дело сугубо частное и довольно прибыльное. Раньше люди работали, теперь все позакрывалось, колхозы и совхозы разорились, только «Массандра» работает на полную катушку, вот народ и подался кто в браконьеры, а кто в копатели.

Катер пошел навстречу волне, началась продольная качка. Справа проплыли белые корпуса дома отдыха, замелькали беленые домики из ракушечника под черепичной крышей.

Катер прошел траверс поселка Мысовое.

— Ну, теперь смотри, — Игорь кивнул в сторону берега, — ищи свою бухту.

Несколько минут Давыдов сосредоточенно изучал береговую линию, ничего знакомого ему не встречалось. Не помог даже бинокль. С воды берег казался абсолютным незнакомым. А Щелкино в бинокль вообще выглядело как какой-нибудь Сингапур. Время поиска затянулось. Мимо проплыл знакомый ориентир — метеостанция, показались антенны расположенной на высоте мыса Казантип радиолокационной роты. На лицах спутников Давыдов стал читать вполне заметное раздражение.

— Давай к берегу, — наконец созрел Анатолий.

— Да в этой бухте глубина — метр, тут же нет ни хрена.

— А я и не говорю, что это та бухта.

— Не понял, турист. Ты что, просто покататься захотел и местные байки послушать? — ассирийская борода археолога гневно затряслась.

— Про между прочим, дизель очень солидно кушает солярку, — заметил Игорь, — а солярку мне бесплатно никто не наливает.

— Я этот берег с моря вижу первый раз, — отрезал Давыдов, — давай к метео рули, оттуда я дорогу по суше знаю.

Ну ладно, философски пожал плечами моряк, мол, давайте хоть так искать. Он так круто заложил поворот к берегу, что Давыдову пришлось вцепиться в планшир. Из трюма выбрался удивленный Сомов-младший.

— Что тут у вас?

— Да вот товарищ Сусанин дорогу забыл. Думает, нам больше заняться нечем, кроме как организовывать ему морские прогулки!

Судя по выражению на курсантской физии, почетное звание балласта прилипло к Давыдову навечно. К берегу подошли в напряженном молчании, борт посудины с хрустом ткнулся в обросший ракушками причал. Приноровившись к качке, Анатолий достаточно сноровисто спрыгнул на нагретые доски.

— Пусть кто-нибудь идет со мной, если думаете, что я от вас сейчас сбегу.

— Я с тобой никуда не пойду, — стал кипятиться археолог. — Тоже мне, Жак Ив Кусто! Берег он не узнает! А сначала байки травил, что все окрестности тут обнырял. Человек-амфибия.

— Пойду я, — миролюбиво предложил Сомов. — Виктор, дуй к штурвалу.

Моряк откинул крышку рундука и достал оттуда сигнальную ракету.

— А вы нас отслеживайте.

Катер снова отвалил, а два капитана стали взбираться по склону в направлении метеостанции. Через несколько минут они поднялись на вершину холма. Море и окрестности были отлично видны, катер уменьшился до размеров мыльницы. Морпех помахал рукой, с борта в ответ помахал Осокин-младший. «Ассириец» все еще изволил гневаться.

Местность Анатолий узнал сразу, он уверенно зашагал по вьющейся среди валунов тропе, моряк едва успевал следом. Миновав заросли шиповника, они вышли к белеющим квадратам фундаментов.

— Здесь что ли? — удивился моряк. — Да тут студенты все давно перерыли.

— В восемьдесят первом, — утвердительно кивнул Давыдов, — сам помогал.

Капитан пошел дальше, держась береговой линии. Солнце припекало, напоминала о себе обгоревшая шкура, но Анатолий уже закусил удила и уверенно вел своего спутника.

— Да не несись ты так! Ты хоть дорогу узнаешь?

— Отсюда четвертая бухта, вон у той скалы, — Давыдов вытянул руку в направлении темно-серого утеса.

— Ну, а раз так, то и спешить нечего. Пока наши этот мысок обойдут, мы как раз на месте будем.

Давыдов и сам был не прочь идти медленнее. В рубашке с длинными рукавами и спортивных брюках он обливался потом. Теперь главное было в том, чтобы обещанная плита оказалась на месте. Судя по рассказам о проворстве местного населения в отыскании древностей, шансы были невелики. Настроение у бывшего морпеха значительно улучшилось, он решил провести остаток пути в приятной беседе:

— Ты где сейчас служишь?

— В академии связи в Питере.

— Связи-ист значит.

В голосе морского пехотинца проскользнули явные нотки пренебрежения, с созданием имиджа Давыдову явно не везло.

— А я не сподобился верхнее военное получить.

— Что так?

— Уволился, когда добрый дядя Боря нашу бригаду «Хохляндии» подарил, В ознаменование дружбы и совместного управления ЧФ, понима-аешь. Как стали меня убеждать, что Крым освободили от турков запорожские казаки, а Бандера вообще клевый парень, ну до того тошно стало! Самое смешное, наш замполит первый перестроился и «трезуб» себе на лоб вместо «краба» привесил. Поглядел я на все это… Выслуга была, пенсия вся выбрана, плюнул на все и уволился.

— А ты кем был?

— Командиром роты боевых пловцов.

— К-е-ем?! — от неожиданности ответа Анатолий застыл как вкопанный.

— Тем, кем сказал, и был, — его спутник остановился и неторопливо закурил. Что поразительно, тоже трубку. Похоже, в компании новых знакомых слушателя Давыдова все настолько притерлись друг к другу, что даже привычки у них стали общими.

— И что? Наш придурок вот так запросто вас взял и отдал? Вы же на флоте — элита, круче вас только яйца…

— Что и обидно! Хотя отдал он не только нас, отдал морскую авиацию Черноморского флота, базы, инфрастуктуру, аэродромы. Да много чего еще… Теперь нашего флота здесь — тьфу, и растереть, а раньше…

— Теперь в Черном море главные не мы, а турки, как в шестнадцатом веке.

— Мы этих турок в свое время… — мечтательно затянулся Сомов. — Пошли малым ходом, наши уже косу обошли. Да раньше…

Остаток пути Давыдов слушал лекцию об истории подразделения боевых пловцов Черноморского Флота:

— Нас готовили классно. До сих пор как услышу, что в Союзе армия была непрофессиональная, — в бешенство прихожу. Как нас только не муштровали! Предметов подготовки не перечесть: рукопашный бой, все что стреляет, прыжки с парашютом и без в воду, все, что по морю ходит, что по земле ездит водили, ориентирование на суше и под водой, связь, ведение разведки, выживание в джунглях, тундре, пустыне?

— Пришли.

— Что?

— Пришли, — улыбнулся Давыдов, — извини что оборвал, вот эта бухта.

Они стояли на вершине того самого Серого утеса. Внизу переливалась бирюзой заветная бухта. Никаких следов копателей, только несколько старых кострищ, оставленных туристами или рыбаками, обычный в таких случаях мусор и все. В душе Давыдова росла уверенность, что плита на месте, никто ее не потревожил. Лежит себе на дне и ждет своего часа.

— Ладно, сейчас нашим сигнал дам, — бывший морпех начал свинчивать с донышка сигнальной ракеты предохранительный колпачок.

— Подожди, — остановил его Анатолий, — ракета дымовая или огонь?

— Одиночная, желтого огня.

— Ее не будет видно, попробуем сделать иначе.

Капитан нагнулся и подобрал блестящую крышку от консервной банки, потом прикинул положение солнца и направил на катер обычный солнечный зайчик. Через минуту их заметили. Катер развернулся и вошел в бухту.

— Ты этому где научился? — удивился Игорь.

— В ПВО, там многому учишься…

Давыдов не торопясь стал спускаться к воде. Чувствовал он себя превосходно, несмотря на «лучевую болезнь». Кроме греющего душу азарта кладоискателя, было крайне приятно, что он смог удивить такого «зубра», как Сомов.

ГЛАВА 8.

ПОДВОДНЫЙ ХРАМ.

Нырять решили сразу же, так как к погружению все было готово. Молодежь притаранила все необходимое, и Давыдов с Игорем начали облачаться в акваланги. Пока Сомовы слаженно навешивали снаряжение на бывшего подводного диверсанта, Давыдов несколько замешкался, и на помощь ему пришел Леня Осокин. Чтобы Анатолию было удобнее, парень подхватил баллоны и зашел сзади. С минуту он разглядывал спину капитана, а потом сообщил:

— Кажется, у нас проблема.

— В чем дело, — спросил уже почти готовый к заплыву Сомов-старший.

— Полюбуйтесь, куда ему акваланг навешивать? У него только что кожа не слазит, так все волдырями пошло. Ему в медпункт пора, а не под воду лезть. Как он баллоны потащит? Ему же ремни не надеть.

Сомов глянул и удивленно присвистнул:

— Знаешь, Толька, а в воду тебе лезть и правда не стоит.

Давыдов изобразил неуклюжую попытку оглянуться через плечо. Картина оказалась малоутешительной, взору открылось багровая поверхность с пузырями волдырей.

— Теперь осталось только облезть, — вздохнул Давыдов, потом посмотрел на напряженную физиономию Петра Осокина и принял окончательное решение: — Раз пришли — будем нырять. Правда, придется рубашку не снимать. Цепляйте.