Иначе не выжить

Шофер, молодой ухватистый парень, спешил как на пожар. В это субботнее утро он вез своему начальнику на дачу украденные со стройки материалы. Он специально выбирал окольные пути, чтобы не светиться перед автоинспекцией, ведь никаких документов на стройматериалы при нем не было. И на тебе – такой винегрет! Этот придурок встал посреди дороги и целуется со своей милкой почем зря!

Парень еще раз посигналил «опелю», смачно выругался и вылез из машины, по-деревенски поправляя закатанные рукава рубахи, настраивая себя на грубость и праведный гнев.

– Эй, приятель! Ты тут не один, между прочим! – стукнул он кулаком по бамперу, нагнулся, чтобы посмотреть этому наглому кобелине в глаза, и обмер.

«Кобелина» держал в объятиях девушку с белым, как полотно, лицом, с помертвевшим взором, с седыми волосами, черными на кончиках, будто выпачканными в саже. Парня сотрясали рыдания, лицо было мокрым от слез, а руки… и руль… и нечаянный мазок на лобовом стекле…

Ни слова не говоря, шофер бросился к родному «КамАЗу», напуганной кошкой запрыгнул в кабину и дал задний ход.

– Черт знает что творится на белом свете! Подальше от греха, подальше от греха… – твердил он потом всю дорогу,словно молитву.

Сад Мандельштама, расположенный в центре города и окруженный домами, выстроенными в начале века преимущественно в стиле модерн (теперь там по большей части размещаются деловые конторы, офисы солидных фирм или живут очень состоятельные люди), благоухал цветами, пел птицами, жужжал шмелями, сопел носами утренних бегунов, оглашал окрестности радостным лаем собаки, вытащившей на прогулку своего сомнамбулического хозяина.

Такое райское место не предназначено для деловых встреч вроде той, что мэр назначил Поликарпу. Об этом он думал всю дорогу, глядя в затемненные окна машины, которые скрывали от мира его лицо.

На свидание с мэром он ехал из аэропорта. Проводил сына с беременной невесткой в Москву. Обеспечил им надежный эскорт. Олег даже смутился:

– Я пока еще не министр финансов, чтобы меня так охраняли.

– Поживем – увидим. – Отец похлопал его по спине с самодовольным видом.

Вчерашний день неудач и разочарований, слава Богу, кончился! «Сегодня мой день! – уверял себя Поликарп. – Сегодня я возьму реванш!»

Спать он не ложился. Никто в его «королевстве» этой ночью не спал. Все три комнаты кладбищенской резиденции гудели без умолку. Вырабатывали план действий. Приводили своих людей в боевую готовность. Все новые и новые машины прибывали на кладбище, прибывали до самого утра, так что тесно стало покойникам.

– В моем возрасте бессонная ночь – катастрофа! – пожаловался он телохранителям, квадратномордым парням на заднем сиденье.

Те понимающе закивали в ответ, а храбрец шофер, мужчина средних лет, страдающий базедовой болезнью, подхалимствующе заметил:

– Какие ваши годы, Анастас Гавриилович!

– Тебе бы мои годы, сопляк! Доживи сначала, а потом вякай!

Телохранители перемигнулись, а шофер замкнулся, ушел в себя. Босс не выспался. Лучше попридержать язык.

Машину оставили у главного входа. До летней эстрады предстояло пройти еще метров сто. Она находилась в глубине сада. Несмотря на ранний час, было довольно людно из-за бегунов и собачников. Поликарп и телохранители в строгих черных костюмах сразу бросались в глаза.

– Все-таки у него башка не варит! – возмущался гробовщик. – Ему, конечно, удобно. Он здесь живет. А мне каково? Я ведь не Кио, чтобы меня на летнюю эстраду приглашать? К тому же это территория старика Лося.

Он замолчал, обдумывая последнюю фразу. Может, стоило взять с собой побольше людей? Он огляделся по сторонам, но ничего угрожающего здоровью не заметил, если не считать безмозглую осу, которая намеревалась нырнуть ему за шиворот.

Эстрада пустовала. Он сел в третьем ряду. Вытер носовым платком выступивший пот. От нечего делать уставился на сцену, будто там происходило нечто занимательное. На самом деле сцена представляла из себя обычное деревянное сооружение, без занавеса и кулис, с полукруглой арьерсценой. Кулисы заменяли две двери, ведущие в гримерные для артистов. Рядом с каждой дверью имелось маленькое окошко, какие бывают в будках киномехаников.

Поликарпу показалось, что в одном из окошек мелькнула чья-то голова.

«Это из-за бессонной ночи мерещится», – успокоил он себя.

– Пойди-ка подергай эти штуки! – приказал он одному из телохранителей, чтобы окончательно успокоиться.

Так и есть. Двери заперты.

– Хреновое место! – опять высказался он вслух и услышал знакомый голос:

– Кто тут ругается? Вечно ты всем недоволен! Мэр выглядел под стать времени и месту: в спортивном желто-голубом костюме и кроссовках, весь взмокший, с раскрасневшимся лицом.

– Утренняя пробежка благотворно влияет на умственную деятельность, – как всегда, издалека начал он. – Рекомендую.

Он появился неожиданно откуда-то из-за кустов, с левой стороны от эстрады. Присел рядом с Поликарпом, а из-за кустов выполз детина двухметрового роста.

– Мальчик вместе с тобой бегает? – указал на детину босс.

– Разумеется, – не понял шутки мэр и продолжил:

– Я недавно прочитал в журнале «Физкультура и спорт»…

– Послушай, – по-простому обратился к нему Карпиди, – я знаю, что ты мастер языком молоть, но у меня мало времени. Давай о деле.

– Ты имеешь в виду Шаталина?

– Да.

– Он не захотел с нами сотрудничать.

– Почему?

– Причин несколько, но главная, на мой взгляд, – дело Овчинникова.

– Тьфу! – сплюнул Поликарп. – Дался им всем Овчинников! Мертвых надо оставить в покое и думать о живых, – ударился в привычную для него философию босс. – Напрасно, Саня, напрасно! – покачал он голоси. – Ас Петькой он, случайно, не спелся?

– По моим сведениям, они встречались пару раз.

– Так я и знал. Наш пострел везде поспел! – Поликарп насупился и предупредил:

– Готовься к худшему, голуба.

– Что это значит?

– Предстоят жаркие денечки. Примерно такие, как в девяносто втором году. Так что повремени пока с физкультурой и спортом, если хочешь дожить до выборов.

– Ты с ума сошел? – неожиданно по-бабьи взвизгнул мэр.

– Я сошел? – Карпиди сунул руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда аудиокассету Беспалого. – Возьми послушай на досуге, – протянул он ее мэру, – сразу поймешь, кто сошел с ума.

– Я тебе тоже приготовил сюрприз, – загадочно улыбнулся мэр, передав кассету детине. – Только не удивляйся и реагируй на происходящее без эмоций.

Мэр трижды хлопнул в ладоши, как иллюзионист со стажем. И фокус удался на славу. Так что видавший виды Поликарп ахнул, несмотря на предупреждение.

Двери обеих гримерных на сцене раскрылись, и оттуда высыпала дюжина молодцов с автоматами напере-вес. Парни молча наставили автоматы на немногочисленных зрителей.

– Как тебе такой спектакль? А-а? – радовался иллюзионист.

– Ничего. Пробирает, – без особого восторга похвалил Поликарп и жестом приказал своим телохранителям убрать пистолеты. – И чьи же это бравые ребята?

– Мои, – раздался с верхних рядов скрипучий голос Лося.

Старый босс тоже выглядел по-спортивному: ярко-красный костюм, кроссовки. Длинные седые волосы и серьга в ухе как-то не шли к этому наряду.

– Я вижу, вы на пару читаете журнал «Физкультура и спорт», – съязвил Карпиди.

Лось махнул рукой своим ребятам, и те опустили автоматы, но со сцены не ушли.

– После неудачи с Шаталиным Георгий Михайлович сам предложил мне свои услуги, – прокомментировал происходящее мэр.

– Есть смысл нам договориться, – проскрипел Лось. – Тогда выборы мэра пройдут по нашему сценарию, при этом интересы обеих сторон будут учтены. Нам, старикам, проще пожать друг другу руки, чем связываться с молодежью, мараться о бывших шестерок.

– Рукопожатие под дулами автоматов? – возмутился задетый за живое Поликарп. – За кого ты меня держишь, старый хрен?

– Ты любишь эффекты. Я тоже люблю эффекты. Это красиво. – Лось артистично тряхнул головой, откинув назад непослушные волосы, и продолжил:

– Шаталин – птица не того полета. Ты ошибся, сделав на него ставку. Он до сих пор не усвоил, что выгоду надо рвать зубами, даже если по ошибке отхватишь полруки соседа! Иначе просто не выжить в нашей болотистой местности.

– Это правильно, – согласился гробовщик, любитель философских рассуждений, пышных аллегорий и эффектов.

– Видишь, как мы понимаем друг друга. – Лось протянул ему жилистую, костлявую руку.

– Ты когда-то меня не принимал всерьез, – напомнил Поликарп, прежде чем вложить в руку Лося свою жирную пятерню. – Говорил, пусть роет могилы, должен же хоть кто-то созидать.

– С тех пор утекло много воды. Рукопожатие состоялось.

– Ну, вот и прекрасно! – подвел черту мэр, снова взвизгнув по-бабьи. – Теперь можно спокойно начинать предвыборную кампанию!

– Рано радуешься! – остудил его пыл Карпиди. – У Пита есть какой-то компромат на тебя. Он вчера мне об этом сказал по телефону.

– У Пита? – выпучил глаза мэр и помрачнел.

– Что, слабо заарканить еще и Криворотого? – засмеялся Поликарп. – У тебя неплохо получается! Дай ему почитать «Физкультуру и спорт» – может, клюнет? Глядишь, натянет спортивные штанишки и составит вам компанию!

– Пит – это серьезно, – пробормотал упавшим голосом мэр.

– А ты хлопни три раза в ладошки! – продолжал издеваться Поликарп.

– Он может испортить нам всю игру, – подтвердил опасения мэра старый босс.

– Не паникуйте, ребята! – с видом своего парня успокоил их Карпиди. – Петьку я возьму на себя!

Людей типа гробовщика Лось понимал с полуслова. Он высокомерно прикрыл веки, будто хотел сказать:

«Дерзай, дерзай, Карпуша! Ты любишь делать грязную работу! Это как раз по тебе!» Вслух же произнес следующее:

– Не буду вас больше задерживать, друзья. – Последнее слово он выделил. – У всех у нас полно дел. Хорошо их начинать с утра.

– И начинать успешно, – добавил мэр. Лось поднял костлявую руку вверх и громко щелкнул пальцами. Добры молодцы в тот же миг зашевелились, будто их расколдовал волшебник, и начали покидать сцену.

– Не ожидал от тебя такой прыти! – скорчив недовольную мину, бросил гробовщик Светлоликому, глядя вслед удаляющейся фигурке в красном костюме.

– Не надо делать преждевременных выводов, Анастас, – вновь загадочно улыбнулся опытный иллюзионист и не без самодовольства добавил:

– Главное представление – впереди…

У другого входа в сад Мандельштама Лося ждал длинный, стального цвета БМВ. Он ловко, как пацан, прыгнул на заднее сиденье. Дождался, когда весь эскорт охраны рассядется по машинам, и скомандовал шофеРУ:

– Трогай!

Человек, сидящий рядом с шофером, обернулся к боссу, показав белоснежную улыбку в обрамлении черной бороды.

– Господин Клейнер ждет вас в гостинице, – сообщил он, – наши люди довели его до нужной кондиции. Он выложил все, что имел за душой.

– Ну, и?.. – проскрипел Лось.

– Приехал в город по просьбе Пита. План вашего исчезновения – это тоже выдумка Криворотого. Пит вынашивал планы, как подмять под себя нашу организацию с помощью Шаталина. На самом деле в Америке Клейнер занимается бизнесом, но обороты невелики. Он рассчитывал на ваши деньги, на то, что вы согласитесь вложить капитал в его дело. Потому и принял предложение Пита приехать.

– Пит знает, что Клейнер до сих пор в городе?

– Нет. Они попрощались в среду. Клейнер сообщил Криворотому, что сделка сорвалась. Тот пожелал американскому бизнесмену счастливого пути.

– Он не мог проверить, улетел Клейнер в Москву или нет?

– Мы подстраховались и на этот случай, отправили в Москву человека по документам Клейнера, но, похоже, Пит не очень-то беспокоился о судьбе своего друга. На него, видать, навалились дела поважнее.

– Вы там не слишком переусердствовали с американцем?

– Что вы, Георгий Михайлович! – всеми зубами улыбнулся чернобородый. – Он даже рад. Мы перевезли его в шикарную гостиницу, приставили личную охрану.

Вы навестите его?

– Не сегодня, – подумав, решил Лось. – Ты нашел замену?

– Да, – весело ответил бородач. –Хотите взглянуть? Босс поморщился, махнул рукой и, откинув голову назад, проговорил еле слышно:

– С меня на сегодня хватит!

Сегодняшняя сделка с Поликарпом ему обошлась дорого – в несколько бессонных ночей. Он не представлял себе, как пожмет руку гробовщику, как сможет унизиться, дойти до такого. Он всегда воспринимал Карпиди как большую смердящую помойку, позорящую го-род, но необходимую ему. И вот ему самому пришлось покопаться в этой помойке, залезть с головой в дерьмо, как последнему грязному бомжу, ищущему пропитание в мусорном ящике. После сегодняшнего рукопожатия ему уже никогда не отмыться, да он и не собирается вылезти чистеньким из дерьма!

Шаталин, сам того не сознавая, усугубил ситуацию. Лось еще на юбилее Сани понял, что мэр поставил на молодого предпринимателя, и был отчасти этому рад. Шаталин нравился боссу. При таком раскладе он надеялся незаметно уйти со сцены. Теперь же, после отказа Шаталина занять его место, игра пошла вслепую, и каждый день до начала предвыборной кампании мог стать роковым.

Он усилил охрану. Он отправил свою старуху к родственникам в Одессу.

Там ее надежно спрячут, чуть ли не в катакомбы! Но он прекрасно понимал, что любые меры могут оказаться недостаточными. Он велел своим людям задержать Потапова-Клейнера в городе и не выпускать до тех пор, пока тот не понадобится ему. А что понадобится – это уже Лось решил для себя окончательно.

Он пошел на сговор с мэром, чтобы обезопасить свой уход. Пошел, вполне отдавая себе отчет, что апофеозом этого сговора станет рукопожатие с гробовщиком. И все-таки пошел, превозмогая ненависть и омерзение. «Так надо, чтобы выжить», – эта фраза стала для него девизом в последние дни.

Он всегда тяжело переживал разлуку с женой. В старости привязанность к любимому человеку приобретает патологический характер и разлука с ним, даже самая кратковременная, кажется фатальной – разлукой навсегда.

Он сказал жене на прощание: «До встречи в Америке!» «Скорей бы», – грустно ответила она.

Не поднимая усталых век, не отрывая от спинки сиденья налитой свинцом головы, он приказал бородачу, наполнив салон БМВ скрипом своего голоса:

– Предупреди Клейнера, что завтра свершится. Операцию назначаю на пять утра. И чтобы никаких проколов!

– Георгий Михайлович! – взмолился тот. Приказ босса явно застал его врасплох. – А что будет со мной?

– В каком смысле?

– Я что, так и останусь в заместителях у Шаталина?

– Что тебя не устраивает? Шаталин ничего не должен знать об операции.

Все останутся на своих местах. Нового босса изберет совещание.

– Неужели мне ничего не причитается за работу? – Улыбка исчезла с лица бородача.

– Не гони лошадей, Миша. Потерпи до совещания. Недолго осталось…

И снова утро началось с оглушительного телефонного звонка, как неделю назад, как во вторник…

– Бог любит троицу, – не очнувшись ото сна, прошептал Саня.

Как и неделю назад, как и во вторник, звонил Пит.

– Ты совсем охренел, Петька!

– Ночью надо спать, а не развлекаться с дамочками! Все про тебя знаю, Санек! Не ожидал, что какая-то актрисочка сможет так тебя увлечь!

– Иди к черту!

– Моя агентура славно поработала! Имя, фамилия, год рождения, – продолжал веселиться Криворотый.

«А я до сих пор ничего этого не знаю!» – больно отозвалось внутри у Шаталина. Он проснулся окончательно. Посмотрел на кровать. Девушка, по обыкновению, накрылась с головой.

– Че тебе надо? – задиристо крикнул он в трубку.

– Ладно, не дрейфь! Шантажировать тебя не собираюсь! Звоню совсем по другому поводу. Хочу поздравить с избавленьицем.

– С каким избавленьицем? – не понял Саня.

– А сам не догадываешься?

– Дочь Овчинникова?

– Молодец!

– Ее больше нет?

– Умничка!

– Ты все-таки выполнил задание Поликарпа, – ухмыльнулся Саня.

– Не болтай чепухи! А лучше буди свою актрисочку, чтобы она сварила тебе кофе покрепче, и валяй ко мне. У меня сегодня огромная развлекательная программа. Во-первых, посмотрим кино. Этот сука охранник в доме Овчинникова оказался ушлым парнем. Заснял наши рожи на пленку. Так что вспомним молодость, Санек. Ты, кстати, получился замечательно! Ну, а у меня – сам знаешь – морда нефотогеничная! А во-вторых, есть что обсудить. Как говорится, заглянем в прошлое и потолкуем о будущем.

– Хорошо, – еле выдавил из себя Шаталин.

– Знаешь, как добраться до моего загородного дома?

– Найду.

– Ладушки!

Когда Саня повесил трубку, она уже сидела на кровати и затравленно глядела на него.

– Что с Настей?

Он уже знал, что сейчас будет. Утро у них обычно начиналось с истерики. Истерика переходила в безудержный любовный вихрь. Потом они говорили друг другу кучу нежных слов, но времени всегда не хватало – он опаздывал на работу. А когда возвращался домой, все начиналось снова, как по писаному.

Но сегодня произошли изменения в сценарии. Она не закричала, слезы не брызнули, ему в голову не полетели тяжелые предметы.

– Я сразу поняла, что судить ее за убийство не будут.

– Некому судить, – пробурчал в ответ Саня и закурил.

– Ты поедешь к нему?

– Да.

– Зачем тебе это надо?

– Он что-то разузнал про тебя. Надо выяснить.

– Вторая кассета у него?

– Да.

– Так я и знала.

Видеокассета не давала ей покоя с того момента, как она узнала об аресте подруги. У нее были ключи от Настиной квартиры, и она знала о тайнике, но Шаталин ее не пускал. «За квартирой наверняка следят», – предполагал он.

«Но, если кассета окажется в руках милиции, ты пропал!» – «А если в руках милиции окажемся мы?» – «Тебе помогут выкарабкаться!» – «А тебе?»

В конце концов девушка настояла на своем, и вчера вечером они отправились на проспект Мира.

Он не вошел в квартиру, вжавшись в дверь.

– Что с тобой? – спросила она.

– Не понимаешь?

– Нет.

– Начинается приступ. Эти стены не принимают меня. Давай побыстрей!

Но задерживаться не пришлось. Тайник был кем-то вскрыт…

– Я сварю тебе кофе, – последовала она совету Криворотого. Встала, набросила легкий халатик и спустилась на кухню. Она привезла из общежития все свои вещи. Окончательно перебралась к нему. «Ты меня больше не презираешь?» – «Я не могу без тебя жить!»

Саня остался в спальне, поставив перед собой телефон. Он не понимал, что происходило вокруг него в последние дни, а что-то происходило. О нем будто забыли. «Отец» явно избегал встречи с ним. Впрочем, он и сам не жаждал столкновения с Лосем после разговора во вторник «У Сэма». Еще более странные дела творились с его замом. Миша всю неделю провалялся на больничном, а между тем один из сотрудников фирмы видел его выходящим из дорогой гостиницы, другой сотрудник рассказывал и вовсе небылицы: Миша вчера приехал в клуб в машине босса. Сотрудники сообщали все новые и новые подробности, совсем маловероятные, они явно наушничали, чернили бородача, чтобы низвергнуть того с пьедестала, чтобы самим поскорее подняться на ступеньку выше.

И все-таки информация о заме настораживала. Неужели Лось решил сделать Мишу своим преемником? Немыслимо. Как они могли схлестнуться? Когда? Их пути пересекались только в клубе. А может, бородач давно ходит у «отца» в осведомителях? Об этом он как-то не подумал. Что вообще он знает о своем заме?

Тридцать восемь лет. По специальности экономист. Женат. Куча детей. Весь насквозь пропитан русским духом. Бредит монархией. Примерный христианин. Ходит в церковь, соблюдает посты, отмечает православные праздники. До их фирмы работал в НИИ, получал гроши, не избалован роскошью. Любит женский пол. Своими любовными похождениями заткнет за пояс любого донжуана. С удовольствием рассказывает о своих победах. Страдает, что в клубе мало женщин, а клуб посещает регулярно. Желание примелькаться, быть на виду граничит в нем с лакейской услужливостью. Да, такой человек мог понравиться Лосю, хотя между ними целая пропасть.

«Справлюсь-ка я о его здоровье!» – подмигнул Шаталин своему отражению в зеркале и набрал домашний номер зама.

Ему ответила жена:

– А Миши дома нет.

– Куда он в такую рань?

– Сказал, что по делам.

– Он на своей машине уехал?

– Нет. За ним приехали.

Вот, оказывается, какая важная персона! Кто бы мог подумать! Надо будет пощупать его вечером в клубе! Саня поморщился от собственных мыслей. Он не собирался сегодня в клуб. Он слишком мало уделяет времени своему «подарку».

К тому же необходимо выспаться. Он стал спать по три-четыре часа в сутки. И все из-за нее! Но он готов вообще не спать, лишь бы она всегда была рядом.

С такими мыслями Шаталин спустился вниз.

Ее взгляд в это утро удивительно мягок, несмотря на черные круги под глазами. Что-то новое намечается в их отношениях. Истерика не состоялась, но ведь не может она так спокойно перенести смерть подруги, которую предала.

– Тебе не жалко Настю?

– Зачем ты спрашиваешь?

– Ив самом деле… Глупо.

– Я похоронила ее еще во вторник, когда тебе позвонил Пит. Ты ведь тоже не думал, что она останется жива?

– Не думал, и все же не верилось…

– Ты что, плохо знаешь своего приятеля? Он почувствовал дурноту. Ему предстояло полдня провести с Питом. Неделю назад, когда погиб Серега Демшин, они пили в доме на Рабкоровской водку и закусывали огурцами из холодильника – и ничего. И встреча после долгой разлуки была довольно теплая. Что же случилось?

– Тебе плохо?

– Знаешь, в последнее время мои приступы участились. Раскрой пошире окно!

– Это поможет?

– Всегда помогало. Странно, раньше я думал, что причина моей болезни в одиночестве. Теперь у меня есть ты, а приступы участились.

– Одиночество тут ни при чем.

– Откуда ты знаешь? Кто-то из твоих знакомых страдал клаустрофобией?

– Был один приятель. Не смотри на меня так! Я испытывала к нему только сестринские чувства!

– Что ты подумала? Я не ревную. – Он с досады передернул плечами, но через некоторое время попросил:

– Расскажи мне о своем приятеле.

– Тебе уже лучше?

Она настежь раскрыла все окна на кухне и в гостиной.

– После чашки твоего кофе можно жить, – похвалил Саня. – А я никогда не умел его варить. Так что ты начала мне рассказывать?

– Еще не начала, – усмехнулась девушка, и он с удовольствием заметил, что подбитый недавно глаз у нее совсем прошел, опухоль рассосалась, и осталось лишь малоприметное желтое пятнышко. –Ты мифы Древней Греции когда-нибудь читал?

– Боже упаси!

– Совсем темный!

– А твой приятель их читал?

– Мой приятель их знал наизусть. – Она снова усмехнулась. – Был такой герой по имени Орест. Он убил свою мать Клитемнестру, отомстив за отца. И его начали преследовать Эринии, богини мести. Он не мог находиться в четырех стенах и спасался бегством. Теперь понимаешь? Греки – большие фантазеры, придумали каких-то Эриний. Я думаю, на самом деле у Ореста была клаустрофобия. Когда у тебя начались первые приступы?

– Не помню. Года три-четыре назад.

– А может, пять?

– Мы каждый день будем предаваться «приятным» воспоминаниям? – неожиданно вспылил он.

– Ой, прости! Я не хотела!

– Все норовят ткнуть меня мордой, как напакостившего котенка, в собственное дерьмо! Вот, Саня, смотри не забывай! Да сколько можно, в конце концов? Смотрю! Не забываю! Всю душу себе истерзал!

– Прости, Санечка! Я больше никогда не буду! Я сама-то…

Он не дослушал, выскочил во двор и бросился к машине. Девушка крикнула ему из окна:

– К обеду вернешься? – Он не ответил, завел мотор. – Я буду ждать… – беспомощно произнесла она вслед улетающему «крайслеру».

Он вовсе не разозлился на нее, и сцена была устроена специально.

Просто он боялся признаться своей любимой, что не может находиться в четырех стенах и поэтому спасается бегством. Слава Богу, что, в отличие от древнего героя, у него есть такая быстроходная штука – обломятся Эриний!

Поликарп приказал отвезти себя домой и всю дорогу бормотал в полусонном бреду:

– Спать, спать, спать, всем спать…

Дома его встретила толстуха с пышной грудью, бывшая оперная певица, которая жила у него на содержании и третий год делила с ним постель.

– Кушать будешь? С вечера напекла пирожков… Хоть бы позвонил!

Хочешь, подогрею? – суетилась она вокруг гробовщика.

Он же твердил одно:

– Спать, спать, спать, всем спать…

На ходу сбросил пиджак, стянул с жирных плеч подтяжки, вкатился в спальню. Не дойдя до кровати, спустил брюки, оставшись в цветастых семейниках.

Скинул ботинки, перешагнул через проклятые брюки, вывернув штанины наизнанку.

Чуть не упал. Рванул галстук, выдернул из его петли отяжелевшую голову. Глаза слипались. Оставался последний штрих – расстегнуть пару пуговиц на рубахе, и ну ее, к чертям собачьим! Мешала суета за окном.

– Они ведь не дадут мне спать! – вскрикнул он, ужаленный прилетевшей мыслью.

Распахнул окно. Охранники, телохранители, помощники – все смешались в единую серо-бурую массу.

– Я буду спать до вечера! – оповестил он их. – Меня не будить!

– А как же, Анастас Гавриилович?.. – попытался кто-то возразить.

– Меня не будить в любом случае! – еще боле грозно приказал босс. – Что бы ни случилось, я буду спать!

Окно захлопнулось. Люди в растерянности переглянулись. Спать в такое тревожное время казалось им верхом легкомыслия.

Он нырнул в теплое, молочное море. Снился маленький Олег. У него разбились очки. Стекла рассыпались на мельчайшие осколки. Мальчик попытался их собрать и поранил руку. Приблизил ладонь в алых порезах к самому носу отца, так что закрыл весь обзор. Прошептал в недоумении:

– Папа, это кровь.

Петр Николасвич Максимовских, по кличке Пит, которого все за глаза называли Криворотым, питал в жизни одну-единственную страсть, о которой никто не догадывался, – страсть к декоративным рыбкам, водорослям и аквариумам. В своем загородном доме-двухэтажном особняке, выстроенном по индивидуальному проекту в немецком стиле, – он отвел целую комнату под аквариумы, большие и маленькие, разнообразных геометрических форм, с подсветкой и даже с шумом прибоя. Вид морского дна его завораживал. Он мог часами сидеть в этой комнате, откинувшись на мягкие подушки, погружаясь в нирвану.

Об этой комнате без окон, спрятанной от посторонних глаз, знала только горничная, тетя Маша. Ей приходилось здесь прибирать и следить за святая святых – за аквариумами.

Тетя Маша жила в доме Криворотого почти два года безвыездно. Дом держался полностью на ее беззаветной преданности боссу. Тетя Маша не приходилась Питу родственницей. Он вообще не признавал никаких родственных связей. Она была матерью его школьного товарища, который, женившись, выставил мамашу из однокомнатной квартиры на улицу, чтобы не мешала семейному счастью.

Она пришла к Пете Максимовских, узнав, что тот вращается среди богатых людей.

Может, кому-нибудь нужна домработница? Богатые люди предпочитали иметь горничных помоложе, чтобы совмещать приятное с полезным. Пит менял их, как носки, чуть ли не каждую неделю, пока не понял, что существует разница между шлюхой и домработницей. Его холостяцкий быт явно нуждался в присмотре.

Он выделил тете Маше довольно просторную комнату рядом с кухней.

– По утрам я буду печь тебе блинчики! – обрадовалась благодарная женщина, которую только слепой мог бы назвать старухой. Ей едва перевалило за шестьдесят, но своим трудолюбием она заткнула бы за пояс любую молодуху.

За домом тетя Маша устроила садово-огородный участок, разбила цветочные клумбы («Чтобы приятно было Петенькиному глазу!»), вскопала аккуратные грядки. Места для ее агрономических фантазий было предостаточно. Дом Криворотого стоял на отшибе, вдалеке от обыкновенных, середняцких дач, так что огород тети Маши тянулся до самого леса.

Она никогда не интересовалась его делами, не знала даже, какую должность занимает Петенька, но, что большой начальник, в этом не сомневалась.

Иначе откуда столько охраны? Шесть человек, и все вооружены до зубов!

Она испытывала к боссу настоящие материнские чувства. И Пит привязался к тете Маше, как никогда ни к кому не привязывался. Он даже побаивался с непривычки этой привязанности и скрывал ее от чужих глаз, как комнату с аквариумами.

Сегодня наказал тете Маше приготовить праздничный обед в честь дорогого гостя, старого товарища по оружию. По какому оружию, он не стал уточнять, и она поняла, что Петя вместе с товарищем воевал в Афганистане.

Потом отправил одного из телохранителей в город за водкой. И тот уехал на его «Волге».

Перед разговором с Шаталиным решил узнать, как продвигаются дела с Мишкольцем, и позвонил Светлане Васильевне.

– Он не идет со мной на контакт, – спросонья сообщила она. – Балуев обещал устроить встречу только через неделю.

– Это слишком поздно, – упавшим голосом произнес босс. – Поликарп не будет ждать, когда мы договоримся.

При упоминании ненавистного имени Свету передернуло, но Пит не мог этого видеть. Вчера она весь день настраивала себя на разговор с Криворотым.

Собиралась просить у него отставки, потому что с главной своей миссией не справилась. Но, услышав, что Поликарп ждать не будет, вмиг переменила решение.

– В чем причина? – поинтересовался Пит.

– Мишкольц слишком занят в эти дни, – соврала она. Не говорить же, что Володя даже слышать не хочет о нем. И вдруг ее осенило. – У меня есть план!

– Какой?

– Я выйду сегодня прямо на Мишкольца, без посредничества Балуева.

– Он же слишком занят? Вы противоречите себе.

– Сегодня он отложит все дела. Он ведь человек набожный.

– Не понял.

– Суббота! Еврейская суббота! У него праздничный день! Я нагряну к нему домой! – Эта идея показалась ей спасительной, хоть и безумной.

– Что ж, попробуйте.

Босс не разделял ее ликования. Идея ему представлялась чересчур сомнительной. «Так может поступить только женщина!» – усмехнулся он в душе и сказал на прощание: