Реалити-шоу для Дурака

 
Ты снимаешь вечернее платье,
Стоя лицом к стене,
Я вижу свежие шрамы
На гладкой как бархат спине.
Мне хочется плакать от боли
Или забыться во сне,
Где твои крылья, которые
Так нравились мне?
 
      — Где твои крылья, которые нравились мне, ик! — допел за ним глава государства, отхлебывая очередной глоток водки.
 
Раньше у нас было время,
Теперь у нас есть дела,
Доказывать, что сильный жрет слабых,
Доказывать, что сажа бела.
Мы все потеряли что-то
На этой безумной войне,
Кстати, где твои крылья,
Которые нравились мне?
 
      Да, уважаемый фараон пил из горла, потому что глупый невоспитанный Иван не догадался притащить пластиковые стаканчики или эмалированные кружки. А еще Тутанхамон успевал подпевать своему товарищу.
      — Классно поешь, правда! — похвалил его программист, и было за что.
      — Красно? Как это пение может иметь цвет, ик? — не понимал тот.
      Но приложившийся к водке Дурак не слушал этих умозаключений. Допив бутылку до половины, парень вновь брякнул по струнам и начал собирать аккорды.
 
Я не спрашиваю, сколько у тебя денег,
Не спрашиваю, сколько мужей,
Я вижу, ты боишься открытых окон,
И верхних этажей.
Но если завтра начнется пожар,
И все здание будет в огне,
Мы погибнем без этих крыльев,
Которые нравились мне.
 
      — Постой!!! - завопил фараон, подняв руку.
      Он не удержался на табуретке и свалился на землю прямо на пятую точку.
      — Иван, повтори про крылья, ик! — сказал он, привстав на локтях. — Это песня про разлюбившую меня ни с того ни с сего Маш-шу! Теперь у этой девчонки нет крыльев, ик, которые нравились мнеееееее!
      Последнюю фразу Тутанхамон уже пропел. Он сел на земле, скрестив ноги, и приготовился слушать и подпевать.
      Ничего не оставалось делать, как снова наигрывать Наутилусовские "Крылья". Фараон даже не дал Ивану спросить, почему это Маша с крыльями. Ведь девушка подарила свой рисунок "Тутанхамон и женское воплощение Шу" (так его правильнее будет называть) не брату, а возлюбленному. Фараон довольно быстро выучил слова и начал сам исполнять эту песню. Конечно, пение пьяного правителя нельзя было сравнить с оперным тенором, но слух у парня, определенно, был.
      В заключение третьего раза исполнения песни Иван так ударил по струнам, что тоже не усидел на своей табуретке и грохнулся на землю. О, несчастье! Программист, падая, пнул ногой свою бутылку, а, приземляясь, уронил выпивку товарища, так что некоторое, и довольно большое, количество зелья просто вылилось и впиталось в землю.
      Тутанхамон поднял свою бутылку и жадно допил всю оставшуюся водку. А Дурак, не спуская глаз с плывущих по небу облаков, затянул без музыки.
 
Русская водка, что ты натворила?
Русская водка, ты меня сгубила!
Русская водка, белый хлеб, селедка,
Весело в веселье, тяжело в похмелье!
 
      Жара и водка — вещи не совсем совместимые. Программист знал, что когда на улице больше двадцати пяти по Цельсию, пить вредно. В Кемете было плюс сорок как минимум. А когда сорок снаружи и столько же внутри, наступает равновесие. Дурак не смог найти сил, чтобы встать. У него кружилась голова, и каждая попытка подняться на ноги заканчивалась очередным падением. Его кеметскому собутыльнику с непривычки поначалу было намного хуже: он лежал на животе и колотил кулаками землю, бормоча что-то нечленораздельное. Шумерский мат, как в шутку сказал в ответ на длинный непонятный монолог фараона Иван.
      Проходящие мимо них местные жители окидывали двоих странно ведущих себя парней взглядом, укоризненно качая головой. Любопытный сосед то и дело высовывался из дома. Как ни странно, но никто из зевак не узнал во вдрызг пьяном мальчишке своего правителя: или не ожидали от Тутанхамона такого, или тот настолько примелькался в толпе, что люди уже смирились с тем, что в городе проживает двойник правителя. Сосед же, когда увидел, как гость напивается, решил для себя, что фараон так бы себя вести не стал, и пришедший к Ивану человек — просто дружок-собутыльник, у которого крыша поехала.
      Тутанхамон подполз к чужестранцу и, перевернувшись на спину, уставился на небо.
      — Ну что, Иван, дружище, ик, замечательное зелье!
      — Ты еще не пробовал самогонки, Тутен! — сонным голосом протянул Дурак.
      — Ик… Надо будет…
      — Слушай, ты и правда фараон, а не этот… ик… шпион сметаннийский? — программист устало повернул голову в сторону собеседника.
      — Да, только никому, ик, слышишь, — Тутанхамон поднялся на четвереньки и положил руки на грудь Ивану, колотя его кулаками по корсету, — слышь, никому не говори, ик, что я такой! Ну, что я этот… ну… правитель Кемета, во!
      Программист искоса посмотрел на свесившуюся над ним пьяную рожу.
      — Тутен, ты такой симпатичный, когда выпьешь! — пропел он и обнял фараона за талию, словно девчонку.
      Дурак прижал его к себе и чмокнул в щечку. Обалдевший от такого обращения фараон замахал руками, но это не помогало, чужестранец не ослаблял хватки.
      — Я люблю тебя, Ирина! — в пьяном бреду орал Иван.
      — Я не Ирина, я Тутанхамон!
      — А какая разница? — щелкнул он фараона по носу и дыхнул ему в лицо, правда, последнее получилось случайно. — Ты на нее похож!
      — Спасибо за комплемент! — разозлился правитель. — Хватит дурачиться! Я тебе хотел сказать… но вышло как всегда! Ты о работе, Иван Дурак, помнишь? В храме богини Таурет скрывается, ик… девушка, которая… которую Сехемра и Ахмос называют принцессой… Которая, ик… приходит ко мне во сне… По приказу которой, ик… Ахмос связал тебя… Поэтому надо…
      — Тутен, Тутен, пожалуйста, помедленнее… в каком там храме есть туалет? — сонным голосом протянул Иван и отрубился.
      Фараон схватил гитару и размахнулся. Нет, музыкальный инструмент был слишком тяжел, чтобы им бить по голове, поэтому садистская затея умерла, не успев и родиться.
      — Эй, девушка, ик, — выбежал Тутанхамон на дорогу, махая руками.
      Прямо на него шла простолюдинка, неся кувшин на голове.
      — Девушка, водички не найдется, ик?
      Как парень ни старался, но по пьяни он еле держался на ногах, за что прохожая, не подозревая о том, что перед ней сам фараон, опрокинула кувшин с водой ему на голову.
      — Протрезвись, придурок!
      — Очень мило с вашей стороны, ик, но ему, — Тутанхамон ткнул пальцем в сторону сопящего чужестранца, — я хотел устроить головомойку ему, ик. Девушка, ик, подождите.
      Крестьянка, а ей с виду было лет пятнадцать от роду, грозно посмотрела на пьяного мокрого парня и, фыркнув, отвернулась и направилась к реке, заново наполнять кувшин. Фараон же, не устояв на ногах, сел посреди дороги.
      — Сегодня же, ик, попрошу Эйе, чтобы с тебя, ик, нехорошая, налог… эй, девушка, ты куда? Ты почему своего фараона не слушаешь, ик?… Да покарает тебя Ра!
      Она оглянулась на обиженного пьяницу, но угроза не вызвала у нее страха и она рассмеялась так, что ее поддержало еще несколько прохожих. Позор, да и только. Делать было нечего, пришлось бедному несчастному фараону тащить Ивана Дурака во дворец по тайному ходу.
      — Вообще-то, я фараон, а не носильщик пьяных Дураков! — вздохнул Тутанхамон.
      Он взял спящего Ивана под мышки и поволок. Народ шарахался от пьяной парочки, к ним боялись подойти, а взрослые тыкали в их сторону и рассказывали детям, что пьянство — это нехорошо. Пока правитель волок чужестранца, тот что-то бормотал. Это что-то было невнятным и непонятным. Точно, не шумерский мат.
      Когда Иван Дурак пришел в себя, он чувствовал себя словно заново родившимся. Мысли в голове словно кто-то по полочкам разложил, а в желудке ни грамма спиртосодержащей жидкости не осталось.
      Он открыл глаза и тут же захотел провалиться далеко и глубоко. Прямо на чужестранца смотрело милейшее женское личико с большими черными глазами. По ее щекам спадали длинные тяжелые золотые украшения, а прямые темные волосы каскадом струились по плечам.
      — Аня?! - прошептал Иван, поднявшись на локтях.
      Он осмотрелся. Перед узкой кроватью, на которой он лежал совсем без одежды, укрытый большой белой простыней, стояли еще две прекрасные девушки. Одну из них он знал — служанка Мерит. Вторая девушка, скорее всего, занимала ту же должность, но программист еще не имел чести говорить с ней.
      — Лежи, — улыбнулась Анхесенпаамон, — и не бойся меня. Я же не страшная.
      — Ты прекрасная, — подмигнул пациент. — Только откуда вы все взялись? Где я?
      — Во дворце. А мы тут живем.
      Служанки после этой фразы своей госпожи отвернулись, хихикая, да и на лице царицы играла добрая улыбка. Иван прекрасно понял — неспроста он тут появился. Но ничего вспомнить не мог. То он пил, много пил, а то вдруг за ним такие очаровательные девушки ухаживают. Неужели Тутанхамон Эхнатоныч позаботился?
      — Пить меньше на жаре надо, — тихо сказала Анхесенпаамон, — я вас двоих еле выходила.
      — То есть, — лицо Ивана вытянулось от удивления. — Ты же царица.
      — Царица, — игриво сказала она, — но это мне не мешает заниматься магией.
      Программист дар речи потерял.
      Она не стала распространяться о волшебстве.
      — Иван, спи давай, со вчерашнего заката тебя лечу, глупый русский.
      Она подмигнула ему, вскочила и убежала, а вслед за ней последовали и служанки. После этого недолгого разговора Иван быстро завернулся в лежавшую поверх сундука одежду, лег на спину и уставился в потолок. Уже темнело, а спать не хотелось.
      Что же выходило? Тутанхамон его, напившегося ни с того, ни с сего, притащил к себе домой. Очень мило со стороны правителя: и за Анхесенпаамон простил, и за вчерашний мордобой. Какой чудесный парень! И за что его только убить хотят. Правда, ясно, политика всегда была грязным делом.
      И что? Расследует Иван дело фараона, найдет убийцу, и а дальше? Случись подобное в Москве, в 2006 году, можно было бы всех негодяев сдать в милицию. А с прошлым так нельзя. Оно уже было, случилось, и его не получится изменить при всем желании. Оно где-то существует, в него можно попасть. Например, Иван Дурак вдруг очутился в 14 веке до его эры, ну была на это воля свыше.
      Тутанхамон умер в девятнадцать лет, и это прописано не только у Богов, но и в учебнике истории за шестой класс. Пусть у программиста и получится разгадать историческую тайну. Может, если он вернется домой, за расследование его погладят по головке, дадут премию и закроют полемики на темы "Родители Тутанхамона" или "Смерть юного фараона". Но не это главное! Это всего лишь утоление любопытства людей из двадцать первого века другой эры, которые читают учебник истории как художественную книжку. Может, кто-то и переживает за убиенных правителей, за проигранные войны, но никто никогда этого не видел их по-настоящему. А он, Иван Дурак, познакомился и подружился с настоящим живым фараоном. Но Тутанхамона не спасти! Историю не переписать! Этот веселый юноша, любитель чужеземных игрушек, человек, который привнес столько радости в скучную дворцовую жизнь, тот, кого Маша любила больше всех на свете, должен умереть этой ночью! Не должен, обязан!
      Случится только то, что должно, даже если в прошлое не по своей воле наведывается сам Иван Дурак. Прошлое — оно как квест, сценарий известен, остается только прожить его так, как предписано. Реалити-шоу от квеста немного отличается. Как бы ни был симпатичен ему Тутанхамон, как бы сильно ни любила фараона Маша, судьбу парня не изменить. Единственное, что семейство Дураков может теперь сделать для своего кеметского друга — просто узнать его убийцу и поведать об этом будущим поколениям. И как будет звучать правда: "Убийца фараона Тутанхамона — сбрендившая московская проводница Ирина Андреевна Семёнова"? А Ира ли эта девушка, называющая себя в этом мире именем Майати? Если верить учебнику истории, у нее ничего не получилось с захватом власти. Но и Тутанхамона она угробила. Обидно! Зачем тогда судьба забросила хакера Ивана в прошлое? Взломать квест без ущерба для сценария? А что, идея! Но как? Ира, все дело в ней. Если не получается спасти фараона, не мешало бы помочь проводнице, она так просила, она ради этого пришла даже в сон Тутанхамона.
      Иван закрыл глаза и представил картинку из сна друга: рельеф, на нем изображено пять человек, и к плите подвешена за руки девушка. Теоретически по центру. Если сон повторяется каждый день, значит, в нем должна таиться подсказка или предупреждение. Тутанхамон не знает Ирину, а та лично не знакома с фараоном, но они встретились во сне. Что дальше? Девушка жалуется, будто кто-то забирает ее силы. Он должен быть рядом. Но вокруг никого. Вряд ли фараон — энергетический вампир, Ира жаловалась на таинственную "её". Нефертити и три дочери, изображенные на плите.
      — Нефертити мертва, — сказал себе под нос Иван, — две её старшие дочери: одна пропала, вторая умерла, если верить рассказам Машки и Ани. Получается, что из всех пятерых с картинки жива лишь Анечка.
      Программист насупился. Как ни крути, а царица Несмеяна могла тянуть силы из плененной Ирины. Всё вполне сходится: именно Анхесенпаамон запретила страже пускать во дворец таинственного чужестранца, именно царица пыталась соблазнить его, заставить забыть о проведенном допросе и вела себя как невинная овечка. Однако тогда двойница оказывается не при чем.
      — Эй, чего ты болтаешь сам с собой? — Тутанхамон щелкнул пальцами левой руки над глазами Ивана.
      Дурак даже не успел заметить, когда фараон успел войти к нему, и много ли рассуждений он услышал. Живой труп. Нет, у программиста никогда не хватит сил сказать этому мальчику: "Прими свою смерть, ибо другого тебе не дано! Нет, не потому, что мальчик этот — правитель, которому говорить подобное — грех. Иван и забыл, что когда-то у него тряслись коленки, как только он увидел Тутанхамона. То, что сейчас заполонило разум чужестранца, невозможно было сказать лучшему другу.
      — Да так, — буркнул он, — меня замучили неправильные мысли. Кстати, фараон, а зачем ты прикидываешься хромым? И что за лазейка у тебя во дворце?
      — Что поделаешь, работа у меня дурацкая, говорил же. Два года назад я подвернул ногу, и мне понравилось, что придворные меня за малоподвижного принимают. Вот и притворяюсь. — Тутанхамон сел на краешек кровати, где лежал чужестранец. — А ход — дело рук моего друга детства. Хорошая вещь, нужная.
      — Ага, — согласился Иван, — отлично продумано, и мою мелкую еще развел! Спасибо!
      Тутанхамон кисло улыбнулся. Но все же решил вернуться к тому, что он пытался сказать Ивану перед домом. Он надулся от обиды, в ответ на то, что Дурак ничего не запомнил. Но все же пересказал известное ему о Сехемра, "принцессе" и храме Богини плодородия Таурет, в который пускают только женщин.
      — Значит, Ира и есть тот персонаж с плиты, который всё еще жив! — прошептал программист. — Плюс ко всему Сехемра переставляет людей на троне. Когда фараон начинает творить самодеятельность и перестает слушаться жреца, он ликвидирует неугодного правителя. Но нашему уважаемому пенсионеру надоело в куклы играть, она сам править захотел! Кстати, сколько ему лет?
      — Ну, — подумал фараон, — почти сорок. Не все до стольки у нас тут доживают.
      — Вот! — подытожил Иван. — А теперь подумаем: умненький Тутанхамончик, которому сейчас восемнадцать, получается, будет править Кеметом еще лет двадцать. Допустим, Тутен детей так и не наживет. Но Сехемра тогда будет уже шестьдесят, песок в таком возрасте сыплется горками. Если учитывать, что наш правитель еще молод, размножиться ему труда не составит. А это дает нашему Сехемра отсрочку еще лет на двадцать-тридцать. И получается, что бедняжке долго ждать придется! А золотишка-то охота, и страну разграбить до конца — тоже. Вот наш жрец (от слова "деньги жрать") и решает поторопиться. Так как он не родственник тебе, то он находит себе в жены некую таинственную незнакомку, типа, троюродную сестру двоюродного дяди по мужской линии какой-нибудь восьмиюродной племянницы, если такие бывают. А если честно — Нуф-нуф-атон, или Наф-наф-атон, или эту… Ниф-ниф-атон, или Аню, на худой конец! Ну, на ком-нибудь, изображенном на той плитке, что ты во сне видел.
      Тутанхамон поднял руку, словно школьник, желающий ответить у доски.
      — Вопрос! Сестер моих и мачеху ты смешно зовешь, но… Меритатон убили в Асьюте шесть лет назад, Мекетатон умерла, когда я был маленьким и несмышленым, а Нефертити покоится в Ахетатоне уже без малого четыре года. Мы с Анхесенпаамон ее похоронили перед самым переездом в Уасет. А моя жена терпеть не может Сехемра.
      — Спасибо. Все мертвы, но кто-то жаждет власти. Нам надо проникнуть в этот… женский туалет. То есть, в туалетный храм. Ну, ты понял, в храм туалетной богини. Отловить заговорщицу. Вдруг ты ее все-таки узнаешь! Мне известно одно — она похожа на мою возлюбленную и чуть-чуть… на Анечку.
      Иван вдруг вспомнил про Иру: она тогда, в поезде, обещала вернуть любовь, золото и наследство. А что, если душа проводницы переселилась в тело умершей сестренки Тутанхамона? Ходит призраком — тем и объясняются ее таинственные исчезновения, все время гуляет ночью, потому что боится живых. Воскресший мертвец, в общем. Бредовая мысль, но не мешает проверить.
      — Нам надо в храм!
      Фараон вздохнул:
      — Но нас никто не пустит туда… Мы же мужчины!
      — Пустят, причем, без особых проблем! — рассмеялся программист.

Программа 14. Не родись царицей

      Главное, правильно подобрать духи…
      А дальше никакой магии…
Анхесенпаамон

      Анхесенпаамон сидела в беседке и плела пышный венок из ярких цветов. Занятие царицы прервал толстый низкорослый охранник, вошедший в беседку без приглашения. Рядом с ним стояла заплаканная Маша.
      — Госпожа Анхесенпаамон, — упал на колени перед царицей толстячок, — к вам почтенная чужеземная гостья.
      — Здравствуй, — в пояс поклонилась девушка.
      Да, она знала, что по местным правилам этикета нужно было так же, как и охранник, рухнуть на колени и целовать землю у ног правительницы. Но Маша для себя уже давно решила, что чужестранка может позволить себе несколько другой способ приветствия, учтивый и не менее вежливый.
      — Чиби, оставь нас наедине! — властно сказала Анхесенпаамон, и толстый охранник, поднявшись с колен, удалился.
      Хорошо еще, что не остался стоять у беседки, изображая приступ глухоты.
      — Что случилось, Маш-шу?
      — Госпожа, — всхлипнула девушка, — я поругалась с братом и хотела бы найти себе ночлег.
      Правительница, ожидавшая очередного допроса, повела бровью. Она даже рот открыла, когда Маша продолжила:
      — Я бы хотела стать жрицей в женском храме…
      — В храме Таурет? — переспросила правительница.
      — … Да, — после некоторой паузы согласилась гостья.
      На самом деле студентка-искусствовед прекрасно знала, как в Уасете четырнадцатого века до Рождества Христова назывался "женский монастырь". Но коли Анхесенпаамон назвала его, просто ради приличия нужно было подумать, ведь Маша — чужестранка, прибывшая в Кемет всего несколько дней назад. Подозрительно смотрелась бы особа, которая знала всё и вся.
      Правительница испытующим взглядом сверлила гостью. Так смотрит на двоечника учительница, или на провинившегося подчиненного начальник. Но что она, Маша, неправильно сделала, раз заслужила такой взгляд от Анхесенпаамон?
      — У тебя же есть тут возлюбленный, вроде бы, за которого ты жизнь готова отдать, неужели он не может…
      Девушка лишь фыркнула и отвернулась. По веткам пальмы, прямо за беседкой, прыгали два влюбленных павиана. Они играли между собой, не замечая людей и того, что Маша наблюдает за их звериными забавами.
      — Я с ним поругалась. Все парни… ну… — девушка вовсе не хотела говорить при царице слова типа "сволочи" или "подонки", и поэтому получилось скупо, но зато вежливо, — ну… недостойны меня!
      — Вот как! — удивилась правительница, подойдя к чужестранке сзади. — Я думала, что это только у меня такое мнение насчет мужчин. Бегут они от меня словно от больной.
      Маша улыбнулась. Как приятно, когда ты не одинок в своих мыслях.
      — А не хочешь стать служанкой у Тутанхамона?
      Типа, более престижная работа? Ну, уж нет! При упоминании этого имени студентка повернулась к царице и замахала руками, мол, не упаси Амон, чтобы такое случилось.
      — Боишься Анубиса? Не надо! Я придумала способ борьбы с ним! — широко улыбнулась царица, показывая венок.
      — Венок? — удивилась девушка, забыв о поиске работы и крыши над головой.
      Анхесенпаамон кивнула и покрутила в руках свое творение. Очень похож на тот, что нашли в гробу у ее брата: Маша вспомнила фотографии из журнала, который рассматривала перед экзаменом.
      — Ага, заколдованный! — заговорщечески прошептала царица, чем вызвала еще больше удивления у гостьи.
      Анхесенпаамон провела рукой над головой гостьи и надела на нее венок.
      — Цветы не причинят тебе никакого вреда, потому что я заклинала им, что ты мой друг, — шептала она. — Но тот, кто наденет венок без моего разрешения — умрет на месте. Если Анубис не настоящий, то он отправится прямиком в Дуат, а если он настоящий бог, то… сама понимаешь, с радостью примет мой дар.
      Маша восхищенно смотрела на царицу, ничего не понимая. А та продолжала рассказ.
      Оказывается, отец ее, Эхнатон, не был человеком. Царевич умер младенцем, но Боги дали царевне Тие на воспитание волшебника из какого-то другого мира. Ни Аменхотеп III, ни его жена не заметили подлога, пока волшебник не вырос и не начал творить странные вещи: ему была подвластна вода, его не жег огонь, его воле подчинялись цветы, и он читал свитки, не раскрывая их. Тайну Эхнатона знали только его жены, потому что их дети унаследовали от отца по одному дару каждый, и верная служанка-кормилица Рен.
      — Меритатон, — начала перечислять царица, — умела оставлять перед взором противника свой образ, гипнотизировать. Сменхкара был повелителем воды: волны Хапри расступались перед ним по его приказу. Мекетатон могла зажечь огонек на руке и идти по темному коридору без светильника. Я — цветочная отравительница, а Тутанхамон…
      — Казанова он, — недовольно буркнула Маша.
      Анхесенпаамон не поняла шутки собеседницы и продолжила:
      — У Тутанхамона был просвечивающий все взгляд. Приложит он руку к чаше и скажет, что в еду яд подмешали. Или помню ужас такой… Когда Сменхкара убили… Меритатон власть желала сохранить, а ей говорят: "Тутанхамон — наследник". Она и вознамерилась убить его. Спит мой брат, спокойно так, а Меритатон к нему в спальню зашла, кинжал почти уже в грудь ему вонзила, а он как схватит ее за руку, глаза не открывая. После этого Хоремхеб и приказал страже казнить сестренку.
      — Рентген… — у гостьи дух захватило.
      — Не знаю, может у вас в Раше так оно зовется. Только после случая с Меритатон Тут лишился своего дара. Он говорил мне, что спрятал дар в далеком будущем, и что он вернется в случае смертельной опасности. А три моих младших сестренки: обворожительница, повелительница тигров и меткий стрелок.
      Маша рот открыла, пока Анхесенпаамон рассказывала о нечеловеческих способностях своих братьев и сестер. Каждый из них можно было использовать во благо, и так легко обернуть во вред. Девушка не могла и предположить, что парень, которого она полюбила — получеловек, и что ее собеседница — тоже.
      — Надеюсь, ты не боишься меня? — спросила царица, закончив рассказ. — Я не сделаю тебе ничего плохого, хотя, чтобы убить тебя, мне стоит только хлопнуть в ладоши. Магия детей Эхнатона не действует на тех, кому они доверяют, а еще все мои братья и сестры с рождения защищены от моих чар, как и на меня не действует колдовство родных. Сейчас мой венок защищает тебя от злого глаза. Как только кто-то станет угрожать тебе, ты, даже не желая того, снимешь венок и наденешь его на голову обидчику.
      — Жестоко, а если я не захочу его смерти?
      — Ты сделаешь это только в случае смертельной опасности, такова моя магия. Но стоит голове врага коснуться хотя бы одного цветка, он умрет на месте.
      Так вот какова тайна венка, найденного в саркофаге Тутанхамона. Вот почему погибло столько археологов. А Говард Картер оказался защищен от магии Эхнатона. Неужели в жилах археолога текла кровь наследников царского рода? Маше начинала нравиться сказка, которую ей поведали.
      — Только не думай, что я просто так дала тебе смертельное оружие, — прошептала Анхесенпаамон, глядя на счастливую от познания тайны гостью.
      — Понимаю, что не забесплатно, — улыбнулась студентка.
      — Ты, чужестранка, будешь писать мне отчеты о послушницах и служительницах храма Таурет, — тихо сказала правительница, чтобы её, кроме Маши, не мог слышать никто, даже павианы на ветке, понимай они человеческий язык, — что-то неладное там в последнее время творится, как будто среди жриц есть одна атонистка.
      А вот это уже интересно! В храм язычников затесалась особа, которая поклоняется солнечному диску и, возможно, сеет смуту среди остальных. А вдруг это и есть та самая девушка, которую никак не может выследить Иван? Если это так, то она, Маша, поймает заговорщицу первой и в лучших традициях утрет нос зазнавшемуся брату. Анхесенпаамон не понимала радости гостьи, когда та услышала про изменницу, но была довольна, что она приняла заманчивое предложение залезть в пекло с головой.
      Как только рабы вытащили паланкин на улицу, обе девушки подошли к ним. Маша не помнила из курса культуры Древнего Востока, чтобы у Тутанхамона в гробнице был найден паланкин. Наверное, это собственность Анхесенпаамон. Девушку из России поразили носилки высотой полтора метра с золотыми столбами по краям и натянутой между ними гофрированной материей, на которой были вышиты красной нитью имена царской четы (причем после имени Тутанхамона было обозначено еще три иероглифа — "разум", "здоровье", "сила" и его второе имя — Небхеперура). Надо же! И это не картонная театральная игрушка, а настоящая вещь, и ей, простой смертной, представилась возможность проехать в таком паланкине!!! Правительница открыла штору, на которой было вышито ее имя, прошла внутрь и села на обитую красной тканью скамейку. Она пригласила и Машу. Рабы почтенно стояли и ждали, когда же вторая девушка тоже займет свое место в паланкине. Все четверо носильщиков были как на подбор одного роста, в одинаковых красно-зеленых полосатых немесах и в алых накидках. Прямо представители местного варианта "президентского полка"!
      Гостья, поборов свое остолбенение от восхищения, отодвинула шторку с именем Тутанхамона (ехидно улыбнувшись и показав язык надписи) и села напротив Анхесенпаамон.
      — В храм Таурет! — властно скомандовала царица.
      Какими же, всё-таки, вышколенными были эти рабы. Маша не почувствовала дискомфорта, когда они подняли паланкин на плечи. Но стоило им пойти, как тряска всё же началась: это вам не маршрутка и не вагон метро.
      Гостья из будущего, восхищенная происходящим, выглянула наружу, открыв шторку. Мимо девушки проплывал царский сад, а когда рабы стали выходить на главную улицу Уасета, названную с легкой руки Ивана проспектом Ленина, то все прохожие одобрительно махали руками, приветствуя царские носилки.
      — Спрячься, не высовывайся, — шепотом попросила ее Анхесенпаамон.
      Девушка отпустила занавеску и, вопросительно посмотрела на правительницу.
      — Ты сидишь на месте фараона, а он никогда не открывает своей занавески.
      Странный он. Но не это волновало сейчас Машу. Ну почему ее не спросили? Она бы в жизни не села на место этого обманщика Тутанхамона! Ну почему последние полгода ее все время выносит на этого противного фараона? Сначала билет на экзамене, потом попала она в его время, случайно встретила на улице, а теперь едет в храм на его, между прочим, месте.
      "Как будто я с ним одной судьбой повязана! — с досадой подумала студентка. Да лучше бы она до храма пешком дошла и подождала, когда рабы доставят туда царицу. Маша вдруг вздрогнула и, закрыв глаза, приложила руку к колену правительницы.
      — Что ты делаешь? — удивилась та.
      — Фух, слава Богу! Ничего не вижу!
      — Ты ищешь в себе дар Тутанхамона?
      Именно этим Маша и занималась. Но не было в ней никакого магического дара. Просто любопытство разыгралось.
      Когда студентка вышла из паланкина, она очутилась на мощенной желтым камнем дороге, по обе стороны которой росли пальмы. Храм располагался в конце аллеи, а если посмотреть шире, то в непосредственной близости от площади Астерикса и Обеликса. Маша помнила это место.
      Девушки прошли по аллее. У входа в храм стояли невообразимой высоты колонны, верхушки которых традиционно венчали массивные каменные бутоны нераспустившихся лотосов. Красотища!
      Гостья из будущего не могла поверить, что судьба даровала ей возможность увидеть настоящий кеметский храм не на картинке в учебнике, не в виде развалин, что показывают туристам в ее время, а новенький, без единой трещинки и царапинки с высокими каменными сводами, расписанными красивыми картинами: птицы, кошки, коровы, бегемоты.
      Колонны шли парами. У первой пары стояли две одинаковые статуи Таурет высотой метров пять каждая. Таурет — беременная женщина с головой гиппопотама и ногами львицы только в описании из учебников казалась страшно уродливой. Нужно было видеть эту статую, чтобы судить о красоте Богини-матери! У следующей пары колонн стояли две пятиметровых Исиды с короной в форме солнечного диска, помещенного между коровьих рогов. Выражение лица у Богини Плодородия было совсем печальным. Нелегкая доля выпала этой божественной женщине. Маша в свое время, когда только приступила к изучению египетской мифологии, очень жалела эту самоотверженную, но любящую Богиню. У третьей пары колонн гостья увидела Хатор, у последней — Нут. Студентка прекрасно помнила мифологию и запросто узнала всех Богинь, о чем и поведала своей провожатой. Анхесенпаамон же была приятно удивлена такой просвещенностью гостьи.
      — А ты серьезно подготовилась к принятию нашей веры, — похвалила она Машу.
      Та в ответ лишь спокойно улыбнулась. Вот, оказывается, зачем нужны египтологи.
      За колоннами находилась высокая дверь, слева от которой стояла огромная статуя Тутанхамона (это был единственный мужчина на территории женского храма), а слева — такая же огромная Анхесенпаамон. Славянка и этому воплощению фараона умудрилась показать язык, чем сильно удивила правительницу Кемета.