Предупреждение путешествующим в тумане

      Я понял, что этот человек любит мягко стелить.
      - Надеюсь, я не нарушил ничего такого? - пробормотал я.
      - Ну что вы, нормальная осторожность ввиду риска встретиться с не в меру ретивым ухажером... Вы ведь именно так хотели мне все объяснить?
      - Представьте себе! - сказал я и почувствовал себя глупее, чем был минуту назад.
      * * *
      Мы сидим в гостиной бессоновского дома. Нина выглядит усталой, но такой же красивой. Прошло меньше суток, но я почему-то радуюсь встрече. И все время куда-то плыву. Или возношусь. Состояние ненормальное.
      За окном дождь.
      - Я тут побеседовал с вашими соседями, - говорит
      Сухоручко. - У вас очень любознательные соседи, честное слово.
      Рассказывают, что живете вы дружно, а вот недавно...
      Н и н а: А, вы о той нашей ссоре? Неприятно, что об этом все знают. Я не смогла сдержаться в начале, потом, сами понимаете, слово за слово. Раньше мы молча ссорились.
      С у х о р у ч к о: Насколько я знаю, в тот же вечер ваш муж ушел из дома.
      Н и н а: Не пойму, какое вам до этого дело. Может, с ним что-нибудь случилось? Или на нас соседи пожаловались?
      С у х о р у ч к о: Нет, тут все в порядке. Ваш муж мне нужен, видите ли, для того, чтобы помочь в одном деле, которым я сейчас занимаюсь. А из-за чего вы разругались?
      Н и н а: Как вам объяснить?.. Он зачем-то взял у меня кольцо. Тайком. Небольшое колечко, с бриллиантиком...
      С у х о р у ч к о: Как и когда вы узнали о пропаже кольца?
      Н и н а: Его увидели у Бессонова... На работе... И предупредили меня...
      С у х о р у ч к о: А больше ни о чем не предупреждали?
      Н и н а: Я вас не понимаю...
      С у х о р у ч к о: Ну, например, сказали, что он собирается продать...
      Н и н а: Да...
      С у х о р у ч к о: А деньги, предположим, ему потребовались в связи с сердечным увлечением?
      Н и н а: Почему я должна обсуждать это с вами?
      Голоса уходят все дальше, становятся тише, исчезают совсем. На какие-то минуты я погружаюсь в забытье, полусон. Кто-то трясет меня за плечо. Я просыпаюсь и вижу очень близко от себя серые глаза Нины.
      - Кажется, я задумался, - говорю я независимо.
      - Этот тип все время бросал на вас пронзительные взгляды, - говорит Нина, еле сдерживая смех. - По-моему, он считает, что мы с вами давно заодно. Но вы все время сидели с отсутствующим видом. А потом вдруг захрапели. Я думаю, он был бы меньше ошарашен, если бы под креслом взорвалась бомба.
      - Неужели я так опростоволосился?
      - Вы были просто потрясающи...
      Кресла стоят так близко, что наши колени соприкасаются.
      Она смотрит на меня настороженно, а я не хочу ее разочаровывать.
      В любви у меня никогда не было счастья и вряд ли будет, я уже говорил об этом. Причиной всему слишком крутые повороты и большие скорости, когда женщина не в состоянии удержать руль. Короче, я склонен винить во всем одну автомобильную аварию.
      ...Это произошло много лет назад, очень далеко отсюда и будто в другой жизни, но не отпускает меня по сей день. Наверное, потому, как говорил один мой знакомый, что там присутствовало нечто большее, чем взаимоотношения.
      Мне часто снится то время. И я скулю во сне, будто побитая собака.
      ...И все же я наклоняюсь к Бессоновой и беру ее за
      руку. Тонкие пальцы холодны и на миг неподвижны. Потом она
      пытается выдернуть ладонь.
      - Кажется, чайник закипел, - говорит она.
      - Ну и черт с ним.
      Она делает еще одну попытку вырваться и вдруг отвечает на мое пожатие. Потом она просит сигарету.
      Немного удивленный, протягиваю пачку. Нина закуривает, и я вижу, что пальцы у нее дрожат. Затягивается она очень неумело, держа сигарету, словно живое существо.
      - У вас отвратительный табак, - Нина стряхнула пепел.
      - Просто слишком крепкий. Зато пахнет приятно.
      - Да, пахнет приятно, - соглашается она.
      Правая рука ее снова на коленях. Я дотрагиваюсь, но теперь она сразу отстраняется.
      - Никогда не знаешь, что будет дальше, - произносит женщина.
      - Верно, - я кивнул. - Только поначалу об этом не думаешь.
      - Мне-то уже пора думать. Бабий век короток.
      - Перестаньте, - бросаю я. - Очень пессимистично. На днях я видел, как на улице упал старик. Он не мог встать и полз на четвереньках до стены дома. Когда я помог ему, он вдруг заплакал. "Жизнь прошла, - повторял он, - жизнь прошла..."
      - Не рассказывайте мне такое никогда, - просит она.
      - Хорошо.
      - И так тошно, понимаете?
      - Кажется, понимаю.
      - Что мне делать, а?
      - Вы свободны сегодня вечером?
      - Это похоже - приглашение на свидание?
      - Считайте, что да.
      - Вы занятный. Меня никогда не приглашали столь витиевато. - она улыбнулась. - Что будем делать?
      - Там посмотрим.
      - Чертовски любопытно. Мне не устоять.
      Она закидывает ногу на ногу... Довольно эффектно, особенно когда это делает женщина, которая вам нравится.
      * * *
      С Эдгаром я встретился под полосатым тентом кафе. Увидев меня, он поднялся из-за столика.
      Кафе не работало, Эд был там один среди пустынных белых стульев и увядших ромашек в вазочках на столах.
      - Прогуляемся, - предложил он.
      - Хорошо.
      Мы дошли до реки, спустились к набережной и остановились на площадке под мостом. От дождя мы спрятались, но сырость была такая, что уютнее нам не стало. Воздух казался жидким.
      - Как-то я чуть не прыгнул с этого моста, - Эдгар задрал голову.
      - Была причина? - я столкнул в воду камешек.
      - Причина всегда найдется. От этого могут удержать четыре вещи. Жалость к близким, предчувствие перемен, религия и стыд. Все остальные мотивы так или иначе связаны с этими. Меня в тот раз удержало последнее. Как представил вытаскивают грязного и мокрого.
      - А теперь?
      - А теперь я замахнулся на интересную проблему - создание искусственной крови. А раз кое-что выгорит - и в этом я уверен, - жалко бросать на полпути.
      - Тут вокруг одни пессимисты. Честно говоря, мне это надоело. Если еще кто-нибудь начнет плакаться на жизнь - вдарю по челюсти.
      - И загремишь на пятнадцать суток.
      - Пусть. Там хотя бы все без комплексов.
      - Отсутствие комплексов - тоже комплекс. Но не будем отвлекаться. Когда ты ушел, я кое-что перепроверил, - Эдгар поднял воротник плаща. - В крови присутствует наркотик, но в очень незначительном количестве. Какой именно установить невозможно - у нас такой аппаратуры нет. Может быть, это и морфин... Но уж слишком его мало для наркомана.
      - Почему?
      - Как у хронического алкоголика возникают приступы абстиненции, называемой в народе похмельем, так и у морфиниста. Организм уже настолько привыкает, чтобы его травили, что не может без этого. Я примитивно объясняю, для тебя.
      - Спасибо.
      - Не за что. Если эта девушка была наркоманка, и в ее крови присутствовало столько наркотика, сколько мы обнаружили, вряд ли тебе за несколько часов до этого удалось бы с ней поговорить, тем более танцевать. Ее бы мучили судороги, она бы металась, кричала, ее бы рвало. Удушье, сильнейшее сердцебиение... Настоящая агония.
      - У нее было больное сердце.
      -...Значит, возможно два варианта, Или Громова не была
      морфинисткой, или погибла не она.
      - Не она? Как же так?
      - Главное слово скажет патологоанатом. По истории болезни установить, она ли это, легко.
      - Опять глухая стена.
      - Ты о чем?
      - История болезни Громовой пропала. Я еще вчера это узнал.
      - Да? А мне не сказал.
      - Что ж теперь делать?
      - Тебе? Не знаю. А вот на месте следователя я бы поискал того, второго, в комнате.
      Я посмотрел на него подозрительно:
      - С чего ты решил, что в комнате был второй?
      - У меня была возможность осмотреть труп. На шее след недавнего укола. Наркоманы сюда колют иногда, если на руках вены ни к черту. Можно проделать это, конечно, глядя в зеркало, но - несподручно.
      - У нее в квартире нет зеркал.
      - Ты там был? - спросил подозрительно Эдгар.
      - Нет. Она мне сама сказала. Мол, выбросила все зеркала. Сам понимаешь, в чердаке у нее уже было полно тараканов. Она достаточно долго кололась.
      - Значит, ей кто-то сделал этот укол. - Эдгар кивнул.
      - Ясное дело.
      - Что тебе ясно?
      - Этот другой побывал утром у меня в номере. И забрал ампулы. Он знал, что Громова на работу больше не выйдет... Если, конечно, тут не замешан призрак. Но мы ведь материалисты?
      * * *
      В гостиницу я попал только через два часа. Это было неизбежно, и действовал я не из дилетантских соображений утереть нос Сухоручко. Он профессионал, и, как я подозреваю, профессионал опытный. Но у меня есть одно преимущество. Я частное лицо, и со мной люди могут позволить себе такое, что с представителем закона немыслимо. Это мой козырь, и я должен его использовать, чтобы в дальнейшем моя жизнь была спокойнее. И не столько жизнь, сколько совесть. Но тут, кажется, я повторяюсь.
      ...Я поднялся на пятый этаж дома, у подъезда которого я вчера расстался с Верой. На лестничной площадке было три двери. Я позвонил в ту квартиру, где, судя по моим подсчетам, ночью светилось окно. Дверь открыла высокая девушка, в джинсах и мужской рубашке, завязанной узлом на животе.
      - Я по поводу Веры Громовой, - начал я.
      - Но Вера...
      - Знаю. Громова погибла. И поэтому мне необходимо поговорить с вами. Есть несколько вопросов, на которые можете ответить только вы. Это очень важно.
      Девушка продолжала смотреть на меня недоверчиво, но по глазам я понял, что в ней проснулось любопытство.
      - Я затеяла уборку, - нерешительно сказала она. - У меня беспорядок...
      - Пусть вас это не волнует. Я буквально на несколько минут.
      - Хорошо, - кивнула она, - проходите.
      Посреди комнаты стоял пылесос, на стенах - яркие плакаты и две-три черные иконы. Возле дивана - бронзовая пепельница, полная окурков, и большая лысая кукла. Хозяйка плюхнула свой обтянутый джинсами задик на диван и указала мне на стул.
      - Вы хорошо знали Громову? - спросил я.
      - Только как соседку. Она ведь здесь живет с полгода. А потом, понимаете, она из другого круга... Я учусь в гуманитарном колледже.
      - Понимаю. Громова ведь снимала комнату?
      - Да, у старухи. Прописана в той квартире одна старуха, но я ее очень редко вижу. Раз в месяц, не чаще. За деньгами, может, приходит. Неопрятная такая старуха и, по-моему, чокнутая. А где она живет де факто, не знаю.
      "Де факто" я отнес за счет неоконченного высшего.
      - А кто еще приходил к Громовой?
      - Нет, у нее почти не бывало гостей. Я имею в виду компаний. Она тихо жила. Ходил тут один, приличный такой. Довольно часто. Что их связывало? Но уж это не мое дело, правда? Может, еще кто бывал, только я ведь не сижу круглые сутки на лестничной площадке.
      Занимательная была бы картинка, подумал я.
      - Да, вспомнила! - девушка хлопнула себя по лбу. - Как-то встретила паренька на лестнице, он от Веры выходил. Вертлявый такой паренек.
      - Не могли бы его описать?
      - Это ж давно было. Ах да, меня что удивило: он как со мной столкнулся как-то голову в сторону... Вроде потупился. А одет попсово. Такие наоборот - как девушку встретят, так
      рассматривать начинают, словно под юбку лезут. Я даже пришла к
      себе - сразу к зеркалу - неужели крокодилом стала?
      - Ну а лицо, фигура?
      - Нет, этого не опишу. Очки темные в руках были - он их потом надел. Сам стройненький, худенький. Хорошенький, но, будь мне шестнадцать, я бы с ним не стала - что-то в нем порочное было. Больше его не видела.
      - А теперь давайте о недавних событиях. Вчера поздно легли спать, верно?
      - Да. К занятиям готовилась. В понедельник. Семинар по логике мужик один ведет - ну прямо сексуальный маньяк... Над всеми девчонками измывается на экзаменах. Без короткой юбки можно не приходить. А у меня парень ревнивый. Вот и приходится зубрить.
      - Сочувствую. Вы одна живете?
      - Родители челноками в Стамбул мотаются, изредка видимся, А так - все время одна.
      - Можно закурить? - спросил я.
      - Конечно.
      Любезно протягиваю ей пачку.
      - Нет, не курю, - она машет рукой. - После сигарет изо рта плохо пахнет
      - Ну и правильно, - я киваю. - А теперь расскажите, что вы слышали? Вы что-нибудь слышали? Ну, как дверь хлопнула?
      - Нет, ничего.
      - Совсем?
      - Совсем...
      - А твой парень? Он тоже ничего не слышал?
      - Какой парень? Вы что?
      - Брось, - я грожу ей пальцем, - не морочь мне голову. Ты что, будешь меня уверять, что насобирала окурки в эту пепельницу на улице? Для интерьера?
      - Ой...
      - Вот тебе и "ой". Ты извини, что я с тобой по-простому. И давай начистоту. А то еще попадешь в переплет. Дело серьезное.
      - Хорошо, я вам скажу, - девушка сосредоточенно рассматривала ногти. - Мы около шести собирались с моим приятелем выходить - надо было товар на ярмарку отвезти. У него мотоцикл. Когда в передней уже стояли - сапоги надевала, слышу, у Верки дверь хлопнула. Она вообще-то рано на работу уходит, так что это в порядке вещей. И шаги женские по лестнице.
      - Почему решила, что женские?
      - Каблуки цокали. Да и походка женская, что я, совсем, не отличу? Может, конечно, и гомик какой...
      - Не будем вдаваться в подробности. Дальше.
      - А у меня, как назло, молния на сапоге заела. Приятель говорит - внизу подожду. Когда вышла - он бледный возле подъезда меня встречает - твоя соседка, говорит, из окна выбросилась. Я спрашиваю - ты что, какая? А он - молодая которая, светлая. Вон, на газоне лежит. Мне чуть плохо не стало. Но потом отошла - надо "скорую", говорю. Родители-то у меня раньше в мединституте работали, У нас полгорода в этом институте работало, пока он "оборонке" принадлежал.
      - И ты вызвала "скорую"? - перебил я. Собиралась. Только ведь у нас телефон один единственный на весь квартал. На углу.
      Пока мы туда дошли, видим - "скорая" в наш двор поворачивает.
      Наверное, кто-то раньше нас вызвал. Приятель говорит, чего, мол, нам ждать теперь? А то затаскают потом с объяснениями. Ну, мы и двинули...
      - Слушай, а где бы мне твоего приятеля найти?
      - Зачем, он ведь ни при чем?
      - Может быть. Я у него только кое-какие подробности спрошу. В частном порядке.
      - Думаете, я вам наврала?
      - Зачем же...
      - Ладно, спрашивайте его, он вам то же самое расскажет. Заречная, три. Он там в мастерской работает. Хорошие бабки зашибает. И еще на заочном учится. А то бы стала я встречаться с каким-то сантехником, пусть он хоть на иномарке ездит.
      - А как зовут?
      - Вадимом. Лопаткин фамилия.
      Я взглянул на часы. Было начало пятого.
      - Ну что и, не стану больше задерживать.
      - Ничего, даже интересно.
      - То есть?
      - Как вы меня подловили, а? Я что, ничего не поняла?
      - В чем дело? Что ты поняла?
      - Ладно не темните. И так сразу видно, что вы частный сыщик. Замешаны серьезные шишки, да? Вам большие деньги платят? - спросила она шепотом.
      - Ясное дело, не маленькие, - пришлось согласиться.
      * * *
      Я добрался до гостиницы через два часа. Мне еще повезло - к вечеру перестало дождить, а пока я строил из себя сыщика, одежда в тепле почти высохла. Правда, прямо на мне. Переодеться было не во что. В запасе остались только хорошие носки, толстые и пушистые, ручной вязки. На прием в таких, конечно, не пойдешь. Зато для осеннего межсезонья они чудесны.
      Это было мне единственным утешением.
      Дом на улице Заречной, номер три, был сер и сир, а лепные львы над его подъездом плакали ржавыми слезами. Я спустился по стертым ступеням в подвал и познакомился с приятелем девушки. Потом просидел полтора часа в кафетерии на углу, поджидая, пока неутомимый Лопаткин наиграется с водопроводными кранами. Спешить некуда, я пил чай с хлебом, а официантка каждые десять минут подходила и протирала тряпкой мой столик.
      К чему бы это?
      Наконец вышел и мой подопечный, приглаживая колючие волосы. Он сказал, что спешит, и разговаривать пришлось на ходу.
      - Мне сегодня уже пришлось обо всем рассказывать. Ваш сотрудник, из милиции, спрашивал. Что, согласовать действия не смогли? - Лопаткин старательно следил за правильностью ударений.
      - Я не из милиции.
      - Вот оно как? Значит, дело серьезное? Мне-то в общем плевать. Могу и вам рассказать. Веру, ну, которая погибла - давно знаю. Она в параллельном классе училась. Фирменная была деваха - полшколы за ней бегало.
      - А вы?
      - Я?.. Да как вам сказать? Не мой стиль, хотя, может, и просто случая не представилось. Она все больше с теми гуляла, кто там стишки пописывал, языком молоть умел. А мне батя еще тогда сказал - не языком, а руками работать учись. Я ему в гараже стал помогать. На мотоцикл копить начал. И к десятому классу купил. А скоро и "БМВ" куплю. Жизнь - она все по своим местам расставила. И всех.
      - А как она после школы жила, не знаете?
      - Откуда? Если только на лестнице сталкивались, когда я к Лидке ходить стал. Верка здорово изменилась за это время.
      - Теперь вернемся к событиям сегодняшнего утра. Когда выходили от своей приятельницы, никого не встретили?
      - Впереди шаги слышал, когда по лестнице спускался. А на улице увидел парень в машину садился. Красные ""Жигули", за руль.
      - Могли бы его узнать?
      - Парня? Со спины если, то конечно. А вот машина - фара у нее побитая, это заметил.
      - Он был один?
      - Да.
      - Что было потом?
      - Я, значит, Лидку жду... Мотоцикл заводить не стал - спят все. Думаю, до реки пешком пройдем. Глаза наверх поднял: горит, думаю, у Лидки свет? Долго копаться будет? Вдруг окно рядом открылось. Мне казалось, Вера на работу уже ушла... А она стоит и за раму рукой держится. Хотел помахать, мол, привет... А она как-то назад оглянулась, вроде вскрикнула. Я решил
      застеснялась - она в одном бюстгальтере была. Конечно, глаза
      сразу отвел, и тут слышу - словно мешок с машины бросили.
      Гляжу... Потом Лидка вышла из подъезда. Что дальше было, она
      вам, наверное, уже рассказала.
      * * *
      Я расстался с Лопаткиным и спустился к набережной. Волны на реке были серые, с металлическим блеском. В воде не отражалось ничего.
      Сзади кто-то осторожно откашлялся.
      Я резко обернулся и увидел господина с седыми патлами до плеч, такого же цвета бородой, в папахе, красной куртке и кирзовых сапогах. Да к тому же он смотрел на мир единственным глазом.
      - Прошу прощения, - господин притронулся к папахе, - закурить не найдется?
      Я достал пачку и вытолкнул из нее сигарету. Мне вовсе не хотелось, чтобы господин залез туда всей пятерней.
      - Благодарствую, - он взял сигарету, оттопырив мизинец, и прикурил. Любуетесь на реку?
      Я кивнул.
      - Хорошее занятие, приобщает к природе, - он пожевал губами. - Дело, собственно, вот в чем. Я, сами видите, человек не обласканный судьбой, можно сказать, алкоголик. Но, - он поднял указательный палец, - живы еще благородные порывы!
      - Охотно вам верю.
      - Я человек слова, - господин кивнул, - если обещал
      оказать услугу, я ее окажу. Да, вот именно.
      - Должен вас огорчить - я в услугах не нуждаюсь.
      - Нет, нет, вы меня не поняли. Некий гражданин, которого - слово честного человека - я впервые видел, просил передать вам следующее...
      - Откуда вы взяли, что мне?
      - Тот гражданин показал на вас пальцем и сказал - вон, видишь того типа? Передай ему... Вы как раз с молодым человеком шли, разговаривали...
      - Так что же просили передать? - я невольно огляделся по сторонам. В этом городе слишком много глаз, а я, по всей видимости, становлюсь популярной личностью.
      - Вот, - старик достал откуда-то из-за спины сверток.
      Я разорвал шпагат, развернул бумагу. Это был мой плащ. Документы и ключи как полагается. В кармане.
      - Это все?
      - Вы только не подумайте, что я имею ко всему этому малейшее отношение. Курьер, извините за выражение.
      - Как тот тип выглядел?
      - Как выглядел... Видите ли, у меня на почве алкоголизма очень плохая память... Я больной человек...
      - А это? - я достал деньги. Это поможет вам поправить здоровье?
      - Здоровье? - старик зачем-то вытер руку о штанину. - Здоровье, может, и поправит. А вот память...
      - Ладно, - я сложил купюру вдвое, - тогда обращайтесь к врачу.
      - Нет-нет, - старик выхватил бумажку, взмахнул ею в
      воздухе, и она исчезла, - кое-что припоминаю... Невысокий,
      узкоплечий...
      - Возраст? - спросил я.
      - Юноша, с лицом, не оскверненным бритвой.
      Этого еще не хватало. Образ юноши становится назойливым.
      - Без вранья? - спросил я.
      - Я человек чести, - он вскинул подбородок.
      - Ладно. Пусть будет по-вашему.
      - Вижу, не помог вам? - спросил старик.
      - Да уж.
      - А как же деньги? Могу я их себе оставить?
      Я кивнул. Господин вновь притронулся к папахе и,
      поначалу пятясь задом, стал удаляться. Я посмотрел ему вслед и
      подумал, что самым идеальным для меня выходом было бы сесть в
      машину и уже вечером принимать душ в московской квартире. Если
      бы у меня была возможность выбирать, я бы поступил именно
      так... Потому что теперь я уверен - в первую ночь по дому
      бродил не Бессонов. Но кто?
      Я облокотился на парапет и снова посмотрел на воду. А сам проигрывал про себя ситуацию: вот подхожу к вешалке, дотрагиваюсь до куртки. Она мокрая... отворачиваю полу, чтобы рассмотреть этикетку...
      * * *
      К двери номера была приколота записка: "Ваша машина отремонтирована. Деньги оставьте сторожу. Счастливого пути".
      Я немного удивился такому сервису, но машина была теперь
      как нельзя кстати. Только интересно - когда они успели? Днем в
      гараже не было ни души.
      ...Приятно снова оказаться в салоне автомобиля. У меня возникло такое чувство, словно я вернулся домой. Может, это и есть мой дом, а дорога отечество?
      Смотря какая дорога, конечно.
      Я остановился и некоторое время рассматривал грязные подтеки на стекле. Потом включил дворники. Стекло все равно оставалось грязным. Решил протереть его изнутри и достал тряпку. Она лежит у меня на полочке под "бардачком". Из тряпки что-то выскользнуло и упало на пол.
      Я наклонился и долго шарил под сидением, пока пальцы не наткнулись на круглое и плоское. Это была женская пудреница. Откуда она взялась - не пойму. Машинально открыл крышку, увидел, что зеркало внутри пудреницы раскололось от удара. И расстроился. Не то чтобы я верил в приметы. Это как прогноз погоды. Верить не веришь, а зонтик все равно берешь с собой.
      Положил пудреницу в перчаточницу, завел машину. Впереди большая лужа и пришлось притормозить, чтобы не обрызгать молодого человека в светлом плаще и шляпе с мягкими полями. Он проводил меня внимательным взглядом.
      Торопиться было некуда, и я петлял по разбитым улочкам города. Кончилось тем, что проколол шину. И именно в тот момент, когда я, тихо матерясь, менял колесо, меня осенило. Наверное, по ассоциации. Я вспомнил, что уколол палец, рассматривая чужую куртку на вешалке в доме Бессоновой. 0 металлическую скрепку. Такими в химчистках прикрепляют номерок.
      И теперь я знал, что мне делать дальше.
      Через четверть часа не без помощи администратора гостиницы у меня в кармане лежали адреса химчисток. Их оказалось всего две. Надеюсь, количество зависело от общей численности горожан, а не от их гигиенических воззрений. В первой мне не повезло. Закрыта на ремонт, и, видно, давно. А вот в другой меня ждали сюрпризы. Один лучше другого.
      К примеру, за окошком приемщицы восседала чересчур статная особа с ядовито-рыжими волосами и огромными круглыми, словно блюдца, глазами. Между прочим, кристально голубого цвета. Редчайший экземпляр.
      Я закрыл дверь и стал внимательно изучать прейскурант на стене. Пожалуй, даже слишком внимательно. Экземпляр искоса наблюдал за мной, явно забавляясь.
      Наконец я не выдержал и обернулся, стараясь сохранить подобающую твердость.
      - Пришел по делу, - начал я, - да совершенно не могу вспомнить, какому. А почему я не вижу толпы мужчин, осаждающих вашу химчистку?
      - Это еще зачем?
      - Думаю, не из корыстных соображений привести в порядок свой гардероб, а лишь обогатить свою серую жизнь встречей с вами. Такое не часто увидишь.
      - Ну да, - она надула губки, - эти мужики самые противные. Так и норовят в каждое пятнышко носом ткнуть, словно я его наделала.
      - Не может быть! Вам явно попадались изгои. Да, кстати, моя куртка тоже здесь побывала, и я не имею ни малейших претензий.
      - Что-то вас не припомню.
      - Просто не я получал... В уме быстренько подсчитал: вечером в четверг, когда Бессонов поругался с женой и ушел из дома, куртка была на нем. А в субботу утром я обнаружил ее на вешалке.
      - В пятницу приносили, - уточнил я, - такую спортивную куртку, синию, с красными полосами. Просили побыстрее почистить.
      - Сынок, что ли, приносил?
      - Почему вы так решили?
      - Нет, для такого сына вы слишком молоды.
      - Спасибо. Но как вы запомнили?
      - Сейчас мало клиентов. Да и куртка старомодная. Такую выбросить дешевле, чем почистить.
      - И вас ничего не смутило в этой куртке? Пятна крови, например?
      - Да вы что? - голубые глаза заполнили все помещение. - Куртка в глине была. Никакой крови, такие мы не принимаем...
      * * *
      Я позвонил Бессоновой из первого автомата, а когда подъехал к дому, она уже ждала меня у калитки. В этом было что-то патриархальное.
      - Поедем к реке, - сказала она, развязывая шарф на шее. - Мне хочется видеть реку.
      Нина была чудо как хороша.
      Возле домика знакомой старушки пришлось съехать на
      обочину, чтобы обогнуть дорожные машины. Дальше была грунтовка,
      раскисшая от дождя, и колеса стали пробуксовывать. Я боялся,
      что мы застрянем, и потому ехал очень осторожно. Всю дорогу мы
      молчали. Нина смотрела в окно, и только один раз, когда нас
      здорово тряхнуло на ухабе, обернулась в мою сторону. Но ничего
      не сказала.
      По машине застучали капли, и я включил дворники. У обрыва остановились.
      Моя спутница задумчиво провела пальцем по запотевшему стеклу. Я достал сигарету.
      - Подождите, - сказала она, - откройте лучше окно. Подышите здешним воздухом. Я дышу им каждый день, не мешало бы и вам попользоваться. Как врач говорю.
      Слышно было, как в траве шумит дождь.
      Я повернулся к ней и осторожно провел ладонью по обтянутым капроном коленям. Она замерла, и я только чувствовал в темноте ее взгляд.
      - Довольно банально, - прошептала она.
      Ее кожа казалась обжигающе горячей, и, едва я наклонился к ней, она приоткрыла рот. Губы были мягкими и отдавали помадой. Я почувствовал ее пальцы на затылке. Она прижималась ко мне всем телом, и я, казалось, был весь в этих губах и в этой помаде...
      - Как тут душно, - сказала она.
      - Не выходить же под дождь.
      Я поднял с пола сломанную сигарету и выбросил в окно. Достал новую. Включил зажигание, и некоторое время двигатель работал на холостом ходу. Потом выжал сцепление, и мы тронулись
      с места.
      Мы молча проехали по грунтовке до моста и снова попали в тусклый дым фонарей. Дождь не утихал.
      - Кто у тебя? - моя рука лежала на рычаге скоростей, и
      Нина накрыла ее ладонью.
      - Сейчас никого.
      - А была? - она усмехнулась, - Та, единственная?
      - Ее уже нет. Она погибла. В автомобильной аварии.
      - Ты ее очень любил? Я кивнул.
      - Она была красивая?
      - Да, наверное, очень. Мне трудно быть объективным.
      - Как ее звали? Я ничего не ответил.
      - Бедненький, - Бессонова погладила мою руку. - А знаешь, муж мне изменяет. С какой-то молоденькой девочкой. Может, к ней и ушел? Все хочу на нее посмотреть.
      - Тогда поторопись.
      - Почему?
      - В городском морге лежит ее труп.
      - Я тебя не понимаю.
      - Утром она выбросилась из окна.
      - А Бессо... - Нина вздрогнула и прижала пальцы к губам.
      - Сложно сказать. Но мне кажется, он здесь ни при чем.
      - Вот почему его искал следователь... Везет мне на мужиков. Точнее, везет моим мужикам... Она сама... Или ее?..
      - Все может быть.
      - Но кто?
      - Если верить логике, то я оказываюсь наиболее подходящей кандидатурой. Они только не могут никак найти мотивы.
      - Ты?!
      - Да, моя прелесть. Я был последним, с кем ее видели.
      - Ах, вот как? - она неестественно рассмеялась.
      Потом отвернулась к окну. Как в начале поездки. Иными словами, мы вернулись на исходные позиции.
      Что ж, поделом.
      Возле самого дома я вспомнил и спросил:
      - 0 чем вы говорили с Сухоручко. Я прослушал, помнишь? Что-то про какое-то кольцо...
      - Про кольцо?.. Да, его увидел у Бессонова один человек. Он хорошо знал... и меня, и это кольцо. Когда-то. Вот и стало известно. Не через него, от других... С кем-то поделился. Из лучших побуждений, надеюсь.
      - Но ты от кого конкретно услышала?
      - Кто у нас первая сплетница?
      - Кто?
      - Маринка, которая у твоего приятеля работает.
      - Скажи пожалуйста. Такая симпатичная.
      Я затормозил у дома. Нина обернулась.
      - Ты поедешь в гостиницу? Хорошо?
      - Ясное дело, - сказал я, - не ночевать же на улице.
      - Пойми. Это непросто... Все должно произойти по другому. Может, я просто глупая...
      - Все понял, не объясняй.
      Она открыла дверцу, чтобы выйти, но вдруг снова захлопнула ее.
      - Что случилось?
      - Там кто-то... - она дотронулась пальцем до стекла, - там кто-то есть.
      - Где?
      - В саду, у дома...
      - Не вижу.