Военно-исторические хохмы

Концы с концами тут не сходятся по двум причинам.

Первая – экономического характера. Авторы популярной (и не только популярной) исторической литературы попросту не представляют себе, что значит обшить сталью, или на худой конец железом, целый корабль. Как с производственной, так и с финансовой точек зрения. Эти люди считают, что, если они могут себе позволить без особого напряжения покрыть оцинковкой крышу садового домика, то уж государство-то вполне в состоянии обшить железом свой флот. При этом они упускают из виду, что, во-первых, броня и жесть, все-таки, немножко разные вещи, во-вторых, для бронирования флота металла потребуется несколько больше, чем для дачной кровли, а самое главное – на дворе-то ведь не XVI, а XXI век.

Никаких цифровых данных о характеристиках «черепах» мне найти не удалось, но произвести несложный подсчет можно. Что характерно: каждый раз, когда требуется конкретика, историки мило, чисто по-женски, переходят к следующей теме, гуляя, главным образом, в саду эмоций. Однако, исходя из картинок-«реконструкций» и общих соображений о тогдашнем уровне мирового кораблестроения, я принял примерный тоннаж «черепахи» в 400 тонн, при длине 40, ширине 10 и высоте бронированного надводного борта 1 метр. Общая площадь бронирования, учитывая, что палуба «монстра» тоже бронирована, – это подчёркивают все источники! – составит около 400 м?.

В разных сражениях принимало участие от 10 до 30 «броненосных» корейских кораблей. Допустим, они были абсолютно неуязвимы, замены в связи с боевыми потерями не требовалось, и их было вообще построено всего 30 единиц. Итого имеем 12 000 м?. броневого покрытия! Не слишком ли для феодальной Кореи, да еще в условиях, когда полстраны уже оккупировано кровожадными японцами?! Как всё это железо изготовлено? Кузнецами, ручником и кувалдой, в подслеповатой дымной фанзе? Это сколько же надо тех кузнецов!

Другой вопрос. Все элементы бронирования должны строго соответствовать определенным стандартам; если, скажем, будет хоть немного «гулять» толщина, неизбежен дисбаланс в нагрузке корабля и силовых нагрузках деталей корпуса. Если будут неточности в соблюдении ширины, высоты и геометрической формы, бронедетали просто не будут стыковаться друг с другом. Подгонять по месту напильничком и зубильцем? Не смешно.

Ещё вопрос. А каковы они, собственно, должны быть – длина, высота и геометрическая форма? Броневые бруски, как на «Тоннан»? Или толстые стальные полосы, в принципе – те же, в общем-то, бруски, как на «Вирджинии»? Или бронелисты, как на всех остальных броненосных кораблях с 1862 года по наши дни? Так ведь не откуешь их вручную; в горн не поместятся. Ковать маленькие бронедетали? Вполне выполнимо, но совершенно бессмысленно, ибо идея бронепокрытия в том и заключается, чтобы огромное давление удара распределилось по большой площади цельной, монолитной бронедетали. Удар ядра, пришедшийся в маленькую железную бляшку, вдавит ее в дерево, и что есть броня, что нет ее, все едино.

Короче, хоть тресни, а без прокатного стана не обойтись. И без кузнечно-прессового цеха тоже, потому что бронедетали нужно заранее гнуть. И без цеха механообработки – тоже не обойтись!

Товарищи археологи, будьте так добры, предъявите любопытной публике руины средневекового корейского металлургического завода! А заодно уж и мартеновские печи, поскольку из сыродутного железа такое количество изделий пришлось бы ковать неопределённо долго… Хотя, может быть, премудрые корейцы имели в загашнике эффективный средневековый конвертер?..

Но насколько я знаю, такового не обнаружено.

А вот еще вопрос. Какова была толщина той брони? 100 мм, как на «Тоннан»? 114 мм, как на «Вирджинии»? Прошу учесть – обшивать корабль просто, скажем, миллиметровой жестью бессмысленно; даже для мушкетной пули это не преграда, тем более, для пушечного ядра.

Даю историческим фантастам колоссальную фору. Принимаю толщину «черепаховой» брони аж… в 10 мм. Не сто, не двести. И получаю… 40 м?, что даст массу брони одного корабля 280 тонн!

Вот оно. Люди не понимают значения цифр. Они не осознают их конкретного содержания. Корабль водоизмещением 400 тонн не может себе позволить нести 280 тонн брони. И 180 тонн не может. Тем более, деревянный корабль.

Есть в технике такое понятие: весовая отдача. Говоря коротко, из 100 тонн железа можно построить более крупный корабль, чем из ста тонн дерева. А из 100 тонн стали – более крупный, чем из железа. Соответственно, он сможет нести больше полезной нагрузки, например, той же брони. Или так: железный корабль тоннажем в 100 тонн может позволить себе более толстую броню (или большую площадь бронирования), чем деревянный. Суть – в прочностных характеристиках конструкционного материала.

Так вот, в XX (!) веке редкий стальной боевой корабль мог позволить себе иметь бронирование в 40% от водоизмещения. Это немногочисленная категория линкоров и некоторые речные мониторы, чей предельно низкий борт не позволял им выйти в открытое море.

И зная это, кто-то будет утверждать, что четыреста лет назад некие корейцы добивались от дерева большей весовой отдачи, чем судостроительные проектные бюро в наше время от первоклассной стали? Хотя, простите, забыл: ведь это же непостижимый и таинственный Восток! Выдернут из жиденькой бороденки три волоска, скажут какое-нибудь «трах-тибидох», и готово – все законы физики услужливо изогнулись в нужную сторону. Это европейцу логарифмическая линейка нужна, а корейцу или китайцу – только борода. Видимо, с той-то поры они все с босыми лицами и ходят, – на изменение законов природы все бороды потратили.

Но и на этом список недоуменных вопросов не заканчивается.

Вот мне товарищ книжку одолжил. Хорошая книжка, обстоятельная. Франко Кардини, «Истоки средневекового рыцарства». В ней, кроме всего прочего, любопытные таблицы. Речь идет о стоимости рыцарского вооружения в Средневековье. Не вдаваясь в подробности, меч и шлем среднего качества стоили столько же, сколько 100 овец. Суммарный вес того и другого – от силы 10 кг. Получается, корейскому императору за одно только бронирование для своих «черепах» пришлось отдать аж 840 000 овечек?! Это не считая стоимости самих «черепах», не считая прочих, «небронированных» кораблей, не считая расходов на сухопутную армию, на пушки, на шпионаж, на рис и чумизу для вояк?! Причем, половину страны у него уже отобрали!

Не слишком ли богат был корейский император?!!

Вторая причина – я бы сказал, военно-технического характера.

А почему, собственно, в Европе только в середине ХIХ века пришли к мысли о необходимости бронирования? Уже пятьсот лет гремят на море пушки, и только теперь туповатые европейцы додумались до такой очевидной мысли?!

Ответ очень простой, хотя и выглядит на первый взгляд парадоксально. Все это время могущество артиллерии было недостаточным, чтобы с высокой эффективностью разрушать корабельные корпуса. Никакая навесная броня кораблям попросту не требовалась, их толстые деревянные борта сами по себе представляли отличную защиту от вражеских ядер.

Факты таковы. Вплоть до середины ХIХ века случаи, так сказать, чистого потопления кораблей орудийным огнем были большой редкостью, и происходило подобное лишь в силу каких-нибудь исключительно неблагоприятных для покойного судна обстоятельств. Например, если относительно небольшой и слабый корабль подставлялся под огонь очень мощного противника, скажем, под перекрестный обстрел двух-трех тяжеловооруженных линкоров или крупнокалиберной береговой батареи. Под чистым потоплением следует понимать гибель корабля, корпус которого был до такой степени разрушен ударами снарядов, что потерял плавучесть. Короче говоря, в дыры влилось слишком много забортной воды.

Но основной статьей потерь во всех флотах был захват корабля противником, когда в ходе классической артиллерийской дуэли один из противников пострадал сильнее другого. Наступает момент, когда командир подбитого корабля, с грустью обозрев палубу, заваленную обломками сбитого рангоута, развороченными пушками и трупами моряков, приходит к выводу, что все возможности к сопротивлению исчерпаны, и спускает флаг. Или же более агрессивный противник, предварительно хорошенько угостив жертву картечью, бросается на абордаж и довершает дело в рукопашной.

Вторая статья – пожары, иногда оканчивавшиеся взрывом крюйт-камер. Ничего удивительного: дерево, смола, многие слои масляной краски. И лишь затем статистика показывает прямое потопление судов артиллерийским огнем.

Причина такого положения кроется в том, что борт мало-мальски крупного и мореходного судна, выполненного из дерева, просто поневоле получается толстым. Суда того времени строились по так называемой «поперечной» схеме. Это означает, что основную нагрузку в силовом наборе корабля несут шпангоуты, которые приходится делать очень толстыми и ставить их очень часто. На практике это выглядит так: промежутки между шпангоутами меньше, чем их ширина, они стоят чуть ли не сплошным частоколом. Затем поверх шпангоутов монтируется обшивка, как изнутри, так и снаружи, тоже очень толстая, поскольку ей предстоит воспринимать продольно-изгибающие нагрузки, увязывая шпангоуты в единое целое. В результате даже у торговых кораблей толщина борта достигала полуметра. Для военных кораблей ситуация усугублялась тем, что характер нагрузок у них был иным; «купец» – это попросту ящик для груза, не всякий из них имел хотя бы одну палубу ниже главной, верхней – так называемый «твиндек». А солидный военный корабль имел две, а то и три батарейных палубы, которые должны были выдерживать многотонную массу орудий, да еще воспринимать нешуточные динамические нагрузки при стрельбе. В свою очередь, палубы передавали её на шпангоуты, что заставляло делать их ещё толще.

В целом, толщина борта знаменитых «манильских галеонов», например, могла достигать 1,5 м. И линкоров Нельсона – тоже. И так было вплоть до перехода к железному кораблестроению. Таким образом, высокая снарядостойкость военных парусников не есть результат целенаправленной работы корабелов, а получена как бы «в придачу», в дополнение к общей конструктивной прочности. Конструктор не мог поступить по-другому, если не хотел, чтобы его детище рассыпалось сразу же при спуске на воду.

Так вот, такие борта тогдашнее ядро попросту не пробивало. Ядра и картечь влетали в орудийные порты, крушили орудийные станки, калечили матросов, кромсали рангоут, морская пехота с марсовых (мачтовых) площадок осыпала палубу противника пулями, зажигательные снаряды (брандскугели) поджигали все, что посуше, но так разломать борт, чтобы корабль потек, как сито, не могли.

В этом месте Внимательный Читатель просто обязан схватить меня за фалду: постой, постой! Это как прикажешь понимать?! То есть, с крепостными стенами пушки справлялись, а с деревянным корабельным бортом – не очень?

Именно так. Причина – в специфике морского боя. На суше командир осадного корпуса имел возможность спокойно, без спешки отрекогносцировать неприятельские укрепления, определить наилучшее направление главного удара, стянуть туда основную массу осадной артиллерии и затем методично, день и ночь, иногда – неделями, иногда месяцами! – вести непрерывный огонь по небольшому участку стены, расшатывая и разбивая его. Причем конечный успех и тут отнюдь не был гарантирован: осада Севастополя – яркое тому подтверждение. И не только Севастополя.

А на море такой вариант немыслим. Во-первых, морской бой по природе своей скоротечен, во-вторых, бомбовые погреба кораблей имеют вполне конкретную ограниченную емкость, а их пополнение – по крайней мере, в ту эпоху – невозможно без захода в укрытую гавань и постановки на якорь, что автоматически означает прекращение боя. Так что никакого противоречия тут нет.

Картина кардинально изменилась в 40-х годах ХIХ века, когда была создана бомба (фугасный снаряд) ударного действия. Собственно, бомба существовала уже давно, но ее взрыватель представлял собой дистанционную трубку – отрезок огнепроводного (бикфордова) шнура, вставленный в отверстие полого корпуса бомбы. Применялась она исключительно в мортирно-гаубичной артиллерии, только для навесной стрельбы по неподвижным целям: неприятельским укреплениям и живой силе в районах ее сосредоточения. И это понятно: цель неподвижна, наша огневая позиция – тоже, можно спокойно пристреляться, подобрать более или менее подходящую длину шнура, чтобы бомба взорвалась не на подлете к цели, и не через минуту после падения, – ведь ее просто успеют потушить. В Севастополе лихие черноморские матросы такие трюки исполняли на «ять»!

На море такой боеприпас неэффективен. Стрельба ведется из пушек сугубо настильно. У такой бомбы шансов проломить борт неприятельского корабля или хотя бы застрять в борту и дождаться, пока догорит трубка, нет. При равном с ядром калибре бомба куда легче (потому, что пустотелая и наполнена легким порохом), а значит, ее кинетическая энергия меньше, чем у сплошного ядра, которое и само-то не идеал по части пробивной силы. Подобрать оптимальную установку дистанционной трубки при коротких и постоянно изменяющихся дистанциях – тоже нереально. Вот если бы добиться автоматического подрыва бомбы при встрече с преградой!

И это было сделано. Развитие химии и пиротехники привело к тому, что в конце 40-х годов ХIХ века ведущие боевые флоты мира обзавелись так называемыми «бомбическими орудиями», стреляющими разрывным – фугасным снарядом мгновенного действия. Причем одновременно с ударным взрывателем появились взрывчатые вещества повышенного бризантного (фугасного) действия. В 1853 году такими снарядами русский Черноморский флот под командование Нахимова разгромил турецкую эскадру в Синопской бухте, разнес в щепки в самом буквальном смысле.

Контрмеры корабелов последовали незамедлительно: спустя всего два года в бой вступили первые броненосцы – французские плавучие батареи типа «Тоннан», сразившиеся с русской морской крепостью Кинбурн. Результат: крепость жестоко пострадала, а французы потерь, по большому счету, не понесли.

Дерево по характеру своей структуры неспособно противостоять воздействию взрывной волны: летит щепками. Поэтому блиндаж, полевое укрытие с бревенчатым накатом, обязательно должен иметь минимум метровую засыпку. А лучше метра три, как курган, – чтобы вызвать преждевременный разрыв фугасного снаряда. Тогда ему все нипочем; бревна спружинят, и прикроют укрывшихся в блиндаже бойцов. А без земли – извините: все полягут под градом не столько осколков, сколько щепы от раздробленных бревен. Кстати, щепа хуже осколков.

Иное дело, стальной (железный) лист: пробить его накладным зарядом очень трудно. В саперном деле накладной заряд – это заряд, тем или иным способом закрепленный на поверхности пробиваемой преграды, не внедренный в нее. В артиллерии действие фугасного снаряда с ударным взрывателем по преграде – классический пример действия накладного заряда. Конечно, для стального листа любой толщины существует накладной заряд критической массы (в эквиваленте), который его проломит. Но практически создать орудие, которое сумеет добросить достаточно мощный заряд к борту добротно бронированного корабля, невозможно. Морские бронебойные снаряды всех стран с 1855 года пробивают броню противника исключительно за счет кинетической энергии и особой прочности корпуса, а уж затем разрываются внутри, калеча все кругом.

Если мы признаем реальностью оснащение бортовой и палубной железной броней корейских кораблей XVI века, нам придется признать, что средневековые японцы располагали фугасными снарядами ударного действия. А как насчет телеуправляемых торпед? Не было ли у корейцев и их заодно?

Жаль, я не читаю по-корейски. «Переводчикам» не доверяю уже инстинктивно. Да и где найти тот первоисточник? Но картинки «черепаховых судов» наводят на мысль: крытая двускатная палуба, с веслами, торчащими из-под нее… Ба! Какая встреча! Да это же старый, добрый испанский галеас!

И снова все сразу становится на свои места. Небольшое число «кобуксонов» – по разным источникам, то 10, то 30 – четко стыкуется с европейскими данными о количестве галеасов в рядах христианских флотов. Это были «дредноуты» гребного флота, много их быть не могло. И те, и другие имели ярко выраженный характерный признак – палубу, прикрытие над гребцами. Так вот, это и есть та броня, которой великий адмирал «Ли Сун Син» защитил свои «броненосцы». Для прикрытия гребцов от обстрела сверху достаточно относительно тонкой преграды: деревянной «крыши» дюйма в два толщиной, учитывая высокую склонность сферических снарядов и пуль к рикошету.

Хохма №4: Убилай-хан, или монгольские супермены

Традиционная версия: 3 октября 1274 года некие монголы отправились из корейского порта Ма-сан завоевывать Японию. Флот вторжения состоял из 900 судов с сорока тысячами человек на борту. 19 октября десантники сошли на берег в бухте Хаката, остров Кюсю. Как там дело обернулось, не очень понятно, но, так или иначе, монголам пришлось завернуть оглобли. Однако монгольский босс, некто Убилай-хан (он же Хубилай, он же Кублай, черт его разберет), оказался мужиком настырным, и в 1281 году снова появился в бухте Хаката, на этот раз во главе флота аж в 4400 судов, со ста сорока двумя тысячами человек десантников и команды. Тут бы и амба свободолюбивому японскому народу, но император сходил в храм, договорился со своими синтоистскими богами, и пришельцев накрыло таким тайфуном, что ни о каком вторжении не могло быть и речи. На память о том в словаре японцев закрепилось слово (или, вернее, целый идеологический блок) камикадзе – Ветер Богов. В октябре 1944-го он крепко аукнулся американцам, когда японские летчики начали косяками заходить в самоубийственные атаки на корабли 5-го флота США.

Итак, имеем:

1274 год – 900 кораблей и судов, 40 000 человек.

1281 год – 4400 кораблей и судов, 142 000 человек (монголов, не забудем об этом).

Для сравнения:

В 1571 году Дон Хуан Австрийский (?) вел на мусульман могучий христианский флот: 6 галеасов (крупное гребно-парусное судно) и 203 галеры. Численность личного состава – 80 000 человек (что сомнительно!), плюс Мигель де Сервантес Сааведра.

В 1588 году Филипп II отправил в море Великую Армаду для завоевания Англии. И сколько же их было, гишпанцев, в Великой (не абы что!) Армаде? Аж 130 кораблей: 73 боевых, 25 транспортных и 32 малотоннажных, как сказали бы мы сегодня, патрульных, эскортных. Численность экипажей и солдат морской пехоты – 30 693 человека.

Таким образом, получается, что монголы XIII века показали себя многократно более подготовленными моряками, чем «просвещенные европейцы» XVI века. Ведь если бы не тайфун, их предприятие наверняка увенчалось бы успехом! А тайфун не в счет, тайфун – это форс-мажор, с ним не поспоришь. Как он топил джонки пятьсот лет назад, так и сейчас топит, и не только джонки, но и океанские сухогрузы, огромные автомобильные паромы и эскадренные миноносцы.

Я не расист, я моряк. По крайней мере, по образованию. Поэтому создание «монголами» военно-транспортного флота в 900 и тем более в 4400 кораблей и судов, и выполнение ими сложней десантной операции по высадке стотысячной армии считаю невозможным.

Сначала – кое-какие сугубо эмпирические соображения. Я, как уже было помянуто, маленько ходил по воде и на вёслах, и под парусом. Так вот, заявляю с апломбом маремана: посредственного матроса парусно-гребного флота можно подготовить за полгода, при условии, что он все это время морячит. Только вот это невыполнимо: судно, даже маленькое, нуждается в, говоря сегодняшним языком, техобслуживании. И делать это, кроме матроса, приписанного к данной конкретной посудине, некому. Таким образом, потребный срок образования автоматически увеличивается минимум вдвое. Далее. Чтобы овладеть – и прилично овладеть, искусством судовождения, нужно не менее четырех лет, и то в результате мы получим не флотоводца, а штурмана-лейтенанта, которому до адмирала еще расти и расти. Это – нюанс, на котором многие погорели, в том числе некий Наполеон Буонопарте, считавший, что судовождение ничем не отличается от вождения войск по матушке-земле. А уж для того, чтобы создать боеспособный военный флот – именно флот, а не сборище кораблей, требуется лет десять–двадцать, и это опять же по минимуму. Тем более флот, способный выполнить десантную операцию, самую сложную задачу, какая только может возникнуть перед военно-морскими силами.

Напомню: уровня Лепанто и Гравелина христианские флоты достигли только в XVI веке, когда в обиход уже прочно вошли компас, квадрант и зрительная труба. А тут степные орлы, совсем недавно даже не подозревавшие, что на свете существуют моря, еще не закончив разборки со свободолюбивым Китаем, уверенно идут на штурм неизвестной им толком страны с грандиозным, даже по сегодняшним меркам, флотом. То есть; еще вчера ребята сидели вкруг костра, тянули заунывные степные песни, таскали грязными пальцами из закопченного котла недоваренную конину, а нынче уже реют альбатросами над волнами Японского моря, и столь круто реют, что императору французов Наполеону остается им только завидовать. И гросс-адмиралу Рёдеру остается им только завидовать. Не сумели, бедолаги, достичь уровня Убилай-хана, а ведь Па-де-Кале, мягко говоря, малость поуже Корейского пролива.

Но с монголами, что характерно, всегда так. Судя по материалам Канонической Версии Истории, ни один народ ни до, ни после не обладал такой потрясающей способностью к экспресс-обучению. Едва из степей (вернее, полупустынь) выбравшись, скотоводы овладевают, причем мастерски, искусством осадно-штурмовой борьбы, затем искусством ведения боевых действий в заснеженных лесисто-болотистых районах Центральной России и одновременно:

а) создают прекрасные горные войска, разгромившие оч-чень гордых грузин и прочих «профессиональных» горцев, и стершие с лица земли пресловутый замок ассасинов Аламут.

(Примечание: до них никто с ассасинами справиться не мог! Такие крутые это были парни, ассасины, а монголы – ррраз! – и избавили Европу и Азию от террористов-наркоманов! Начисто избавили, так, что археологи до сих пор не могут найти замок Аламут. Кстати! В Китае тоже был, оказывается, некий замок, питомник непобедимых супергероев – Шаолинь. Китайцы уже километры кинопленки извели на эту тему. Но монгольцы в кино не ходили, а потому не испугались они кунг-фу, и этот замок-монастырь тоже разнесли.)

б) осваивают океанское мореходство, и не просто мореходство, а вождение боевых флотов.

в) занимаются государственным строительством, то есть тем, что всего сложнее, что людям, не имевшим до этого вообще никакой государственности, в принципе не может быть понятно.

Имеем: суперменов. Простых степных суперменов. Никто и никогда до них таких феноменов не демонстрировал. Более того – монгольское суперменство как-то подозрительно быстро и тихо скончалось в XV веке, и до сих пор не возродилось. Где-то здесь, судя по всему, скрывается очень большая историческая пакость. Вопрос: а когда возникла собственно монгольская письменность?

Короче, нестыковки торчат кругом и всюду. А представители КВИ, не дрогнув ни единым мускулом ни единого лица, тем временем шпарят дальше: флот Убилай-хана образца 1381 года состоял из:

1) 1170 транспортно-десантных судов водоизмещением по 400 тонн, 60 человек на борту, причем каждое буксировало за собой «десантный плашкоут» с 20 батырами;

2) 200 больших военных кораблей, по 100 человек на борт, то есть каждое судно – ок. 600 тонн;

3) 600 кораблей «среднего размера», допустим, по 200 тонн водоизмещения;

4) 900 «малых» (?), а также «суда для перевозки провизии и воды», – предположим, тонн по сто.

Ну что ж, попробуем подсчитать.

Водоизмещение – это примерно то же, что масса (вес) для наземных боевых средств. Как у орудия одной из важнейших характеристик является вес в боевом и походном положениях, так для корабля – водоизмещение. Не вдаваясь в детали, сразу перехожу к результатам. А выходит, что лесорубам нужно было поставить на верфи примерно 800 000 тонн строевого леса, или около 1 млн. кубометров. Всё? Нет, не всё. Закавыка в том, что на верфь после сушки, отбраковки, распиловки и т. д. попадает 10-14% того леса, что мы свалили. Ничего не поделаешь: не забор строим, а корабль, тут – жучок, там – сучок, здесь – волокна штопором, отбраковка очень велика, а сколько усохнет и уйдет на механическую обработку?! То есть нам для постройки судов суммарным тоннажем 800 000 тонн потребуется около десяти миллионов кубометров лесоматериалов. За семь лет?! Напоминаю: в 1274-м провалилась с треском первая экспедиция, пока оклемались, то да сё, это при средневековых-то путях сообщения и скорости связи (а связь – основа боевого управления; в XIII веке телеграфа не было), и вот уже в 1281-м бравые монголы уже плывут в Японию на палубах пятикратно более мощного флота! Не слишком ли высока производительность труда для XIII века?

Но и это не все. Корабль, даже деревянный, – это сотни и тысячи «дельных вещей»: медных, бронзовых, железных, всяких кофель-нагелей, киповых планок, раксов, бугелей, рымов, ганшпугов и прочего, до звона в ушах. И где все это прикажете делать? В деревенской кузне? Так ведь не откует деревенский умелец многое из указанного, хотя бы потому, что не знает, что это такое. А еще нужны сотни и тысячи метров тросов самого разного плетения и окружности, которые тоже в лесу на ветках не растут.

Короче, для создания флота, тем более – такого флота, требуется очень и очень неслабая инфраструктура. Вопрос: если монголы, с помощью ли китайцев, корейцев или жителей острова Пасхи, ее создали, то куда она потом подевалась? Всего через двести лет на Дальний Восток проникли португальцы. Нет, конечно же, они застали далеко не пещерную цивилизацию, но и мощной морской державы тоже не обнаружили. Если бы таковая была, анклав Макао они вряд ли бы себе оттяпали. Так, имелось, конечно, что-то, в пределах потребностей дальнего каботажа, но не более того! Если бы это было не так, то португальцам, скорее всего (и даже наверняка!), не пришлось бы так мучительно и трудно, как уверяют нас представители КВИ, искать выход на загадочный Китай. Повстречались бы с узкоглазыми мореходами куда раньше, если не у Зелёного мыса (что было бы только естественно, – ведь следуя логике КВИ, монголоидное воинство вышло в океаны на 200 лет раньше капитанов Энрике-Мореплавателя), то уж у мыса Доброй Надежды наверняка, а у индийских берегов – стопроцентно.

Но не повстречались. По крайней мере, в официальной, традиционной, канонической версии истории.

Вывод? Их два:

Во-первых, некое вторжение действительно могло быть (дыма без огня не бывает), но, безусловно, численность агрессоров очень, очень преувеличена. Я не могу сказать, во сколько раз – в два? В три? В 10? В 50? Но однозначно: завышена.

Во-вторых, произошло оно позже, лет этак на 200, а может быть, и больше, когда мореходство достигло соответствующего уровня.

Короче, все путается. Для XIII века 4 000 судов – невозможно! Значит, позже?! Но и в XVI веке такая армада невообразима. Напоминаю: если верить КВИ, это есть пик противостояния христианской Европы и арабо-турецкого мира, когда в битве за Средиземное море скрестились клинки лучших на тот момент, имеющих многосотлетний опыт океанского мореплавания держав. И таких флотов, какой, якобы, был у Монголии, Европа не видела. Знаете, до какого времени? До 1944 года, до операции «Оверлорд» – высадка союзников в Нормандии. Ни больше, ни меньше.

А одна ересь, между тем, тянет за собой другую. Это как цепь, зарытая в землю: нагибаешься поднять железное колечко, а оно тянет за собой еще одно звено, и еще одно, и еще… Вторая ересь тоже получилась двоякой. Аспект первый: а действительно ли монголы потерпели поражение? Аспект второй: а монголы ли это были? В смысле, ребята из Улан-Батора и окрестностей?

Тут дело вот в чем. Нигде на Дальнем Востоке, кроме Японии, мы не видим такой глубочайшей, широчайшей, такой непроходимой пропасти между военной – самурайской, кастой и всем остальным населением. И дело тут вовсе не в имущественном положении. Самурай мог быть беден, как церковная крыса, и тем не менее обладал неизмеримо большими правами, чем зажиточный крестьянин или торговец. У тех, строго говоря, не было вообще никаких прав.

Блестящий знаток средневековой Японии, Джеймс Клавелл ярко описал это положение в одной из книг своего «Сёгуна». Едут верхами двое: природный японский самурай и англичанин, волею судеб недавно возведенный в достоинство самурая с вручением всех положенных регалий, вплоть до традиционной пары мечей. Тут им навстречу – японский лоточник, продавец масла. Замешкался бедолага, недостаточно быстро освободил проезд. Самурай с поклоном обращается к европейцу: «Вы не могли бы на минутку одолжить мне свой меч?» – «Да пожалуйста!». Японец берет катану, и – вжик! – не говоря худого слова, смахивает несчастному торговцу голову с плеч. Протирает клинок, с поклоном возвращает владельцу: «Очень хороший меч! На вашем месте я назвал бы его Продавец масла!» Каково?!

Заявляю со всей ответственностью: всю дорогу японца подмывало под каким-нибудь благовидным предлогом попросить у англичанина посмотреть его новый меч: что там такое даймё вручил странному иноземцу? Добрый клинок или дешевку какую-нибудь? Это всерьез или просто прихоть сюзерена? Но самурайская вежливость и сдержанность не позволяли, а достойный предлог все не подворачивался. А тут подвернулся. Если бы это было не так, зарубил бы беднягу торгаша своим, проверенным клинком.

Вот оно. Хочешь проверить саблю, рубани какую-нибудь хворостину, тебе что, бамбука по обочинам мало?! Но для самурая шея лоточника и бамбучина имеют примерно одинаковую ценность. Шея даже предпочтительней, поскольку позволяет проверить оружие в условиях, «максимально приближённых к боевым».

Полное впечатление: самурай попросту не воспринимает себя и лоточника как представителей одной национальности, одной расы. Поведение самураев в Японии – это поведение оккупационной армии в покорённой стране.

Вот тут-то меня и тряхнуло.

Хорошо известен самурайский обряд инициации: по достижении зрелости (лет в 15—16, тогда взрослели рано) выбривать себе лоб, а точнее, полголовы до самого затылка. Остальная шевелюра отращивалась, заплеталась в косу и хитро укладывалась. Кто там у нас еще брил голову, оставляя длинный «хвост»?! Правильно, казаки и янычары, и те, и другие – профессиональные воины. Значит?!