Интервью с Карлосом Кастанедой

      Кастанеда дал нам понять, что кроме Мексики, он совсем немного путешествовал по Латинской Америке. -- Я был в Венесуэле, -- говорит он. -- Как я уже вам говорил, я собираюсь в Аргентину. Так закончится этот период. После этого я смогу оставить ее. По правде говоря, я не знаю, хочу ли я оставлять Аргентину. -- Сказал он с улыбкой. -- У кого нет вещей, которые его удерживают?
      Он несколько раз путешествовал по Европе в связи с бизнесом, связанным с его книгами.
      -- В 1973 году дон Хуан послал меня в Италию. Моя задача состояла в том, чтобы добиться аудиенции у римского папы. Я не смог добиться частной аудиенции, но смог побывать на одной из встреч, которые проводятся для большого числа людей. Все что мне нужно было сделать на этой аудиенции -- это поцеловать руку римского папы.
      Это была одна из тех аудиенций по средам, когда папа совершает богослужение на площади Сан Педро. -- Они дали мне аудиенцию, но я не смог подойти, -- сказал он. - Я даже до двери не добрался, -- сказал он.
      В этот вечер Кастанеда несколько раз вспоминал свою семью и говорил, что он получил типичное либеральное и откровенно антиклерикальное образование. В книге "Второе кольцо Силы" Кастанеда также говорит о своих антиклерикальных взглядах, которые он получил по наследству. Дон Хуан, который казалось не одобрял его предубеждений и нападок на католическую церковь, говорил ему, -- Чтобы победить свою собственную глупость, нужно задействовать наше время и энергию. Это единственное, что имеет значение. Все, что твой дед или отец говорили о церкви, не сделало их счастливее. С другой стороны, если ты будешь безупречным воином, то ты получишь силу, молодость и энергию. Самое главное для тебя -- это знать, что выбрать.
      Кастанеда не пускается в теоретические рассуждения на эти темы. Рассказав нам о понятиях клерикализма и антиклерикализма, он просто хотел привести пример того, чему его учили. Иначе говоря, он дал понять, как трудно иной раз отказаться от тех представлений, которые сформировались у нас в юности.
      "Работа, которую я должен делать, - заверил Кастанеда, свободна от того, что могут сказать критики, мое задание состоит в том, чтобы представить знание самым наилучшим образом. Ничто из того, что они могут сказать, не имеет для меня значения, поскольку я больше не являюсь писателем "Карлосом Кастанедой", я не писатель, не мыслитель, не философ, следовательно, их нападки не достигают меня. Сейчас я знаю, что я ничто, никто не может У меня ничего отнять, потому что Джо Кордоба ничто, в этом нет никакой личной гордости".
      Он продолжал: "Уровень нашей жизни был ниже, чем у мексиканских крестьян, это уже говорит о многом. Мы достигли земли и уже не можем упасть ниже, разница между нами и крестьянами была в том, что крестьянин имеет надежду. Он хочет вещей, работы, чтобы однажды иметь больше, чем у него есть сегодня, мы же, с другой стороны, не имеем ничего. И с каждым мгновением мы будем иметь все меньше и меньше, можете вы себе это представить? Критика не может попасть в цель".
      "Никогда я не чувствую себя более наполненным, чем когда я являюсь Джо Кордобой, - горячо воскликнул он, вставая и раскрывая руки в жесте полноты и изобилия. - Джо Кордобой, который жарил гамбургеры целый день, с глазами, слезящимися от дыма, вы меня понимаете?"