Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Пациентка

ModernLib.Net / Триллеры / Кортес Родриго / Пациентка - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 1)
Автор: Кортес Родриго
Жанр: Триллеры

 

 


Родриго Кортес

Пациентка

***

Салли не везло уже второй месяц. С середины февраля 1968 года он каждый божий день аккуратно перепроверял все свое снаряжение — шило, тщательно отточенную опасную бритву из хорошей немецкой стали, кусок скользкой нейлоновой веревки с крупными узлами на концах, прочный полиэтиленовый пакет — и старательно укладывал все на свои места: шило под сиденье водительского кресла, веревку и пакет в бардачок, а бритву под старый резиновый коврик с пассажирской стороны автомобиля. Его пусть и небогатый, но впечатляющий опыт говорил, что ангел мщения должен быть готовым ко всему.

Эти шлюхи и впрямь порой вытворяли такое, что расскажи кому — не поверят. Уже самая первая его… еще дома, в Миннесоте, — Салли болезненно крякнул, таким ярким было воспоминание, — даже она — пьяная вдрызг, едва до нее дошло, что греха между ними не будет и вот-вот придется платить по счетам, мгновенно протрезвела, разбила пивную бутылку и совсем коротким — не больше трех дюймов — горлышком порезала Салли и грудь, и руки, да так основательно, что врачам пришлось наложить восемнадцать швов.

— Шлюха вавилонская… — пробормотал Салли и промокнул рукавом взмокший лоб.

Он потом специально ездил на это место, но понять, обо что эта тварь умудрилась разбить крепкую, как деревянная колотушка, бутылку, так и не сумел. Куда ни пойди, всюду земля на веселенькой, густо заросшей цветами поляне была удивительно мягкой, без единого камня или корня.

Вторая, — а это было в Нью-Джерси, — уже с шилом в спине и полиэтиленовым пакетом на голове, как-то успела заехать ему ногтем в правый глаз, и с тех самых пор глаз постоянно слезился и болел.

И только с третьей, уже в Канзасе, господь вмешался и явил свою силу. И вот тогда все прошло как надо. Салли настолько заморочил ей голову, что даже когда он вытащил эту дуру из машины и бросил на четвереньки, она все еще думала, что это — продолжение игры.

Нет, потом, конечно, были и слезы, и крики, но наступил миг, и даже этой глупенькой шлюхе стало понятно, с кем она имеет дело… И вот тогда она сделала все, что он только мог вообразить: выла на луну, изображала из себя маленькую, но очень резвую пони и даже лизала ему ботинки — лишь бы пожить еще…

Салли прищурился и затаил дыхание, удерживая вспыхнувшую перед его мысленным взором картинку, но сзади отчаянно прогудел грузовик, и он вздрогнул, резко вывернул руль и прижал автофургон к обочине.

После этой третьей — самой лучшей — везение как отрезало! Салли ничего не понимал, господь словно потерял к нему всякий интерес, и бабы не только отказывались садиться в его машину, они даже не подходили к нему! Стоило Салли ущипнуть какую-нибудь девку за попку или сказать подходящий случаю комплимент, как она или закатывала истерику, или, еще хуже, окидывала сверху вниз таким уничижающим взглядом, что ему становилось нехорошо.

Салли был терпелив и настойчив. Он долго и упорно молился, а затем переехал в Хьюстон, штат Техас, и устроился на работу на самое лучшее место, какое нашел, — на автозаправку.

Здесь этих чертовых шлюх останавливалось без счета — выбирай любую! Да и хозяин, молчаливый, коричневый от загара грек, против регулярных вечерних отлучек самого безотказного своего работника не возражал. Но масть не шла — этих блудливых девок буквально выворачивало наизнанку после первого же его слова.

Но и тогда Салли не сдался. Он аккуратно записал за механиками и наизусть выучил восемь самых интересных анекдотов — почти на каждый случай. Он выбегал к каждой останавливающейся на заправке машине, успевая и протереть стекло, и подкачать спустившее колесо, и принести из хозяйского магазинчика заказ — вдвое быстрее, чем кто-либо еще. Он вызывался лично и совершенно бесплатно показывать дорогу заплутавшим. Он выучился надежно прятать свои истинные чувства и выглядеть таким, как надо, — хоть вежливым, хоть развязным… и даже крутым, — они ведь любят крутых. Без толку!

Он опустился до того, что часами мотался по дорогам, забирался аж в Сан-Атонио и даже еще дальше и все свободное время дежурил возле тамошней кондитерской фабрики, выглядывая тех, кто опоздал на автобус, или задержавшихся на извечной сверхурочной работе колумбиек и пуэрториканок. И все равно, каждый раз, едва очередная девка, отозвавшись на его зазывную шутку, заглядывала вначале в машину, а затем в его глаза, происходило одно и то же: дверка захлопывалась, а проклятая шлюха презрительно разворачивалась к нему своим грешным задом.

Второй месяц! Бог мой! Уже второй месяц подряд господь не посылал ему ни одной чертовой шлюхи…

***

Автофургон заверещал шинами по бетонке и ткнулся колесами в бордюр — так резко, что Нэнси едва успела отскочить.

— Садись, крошка, подвезу!

Нэнси вспыхнула, презрительно фыркнула, но на всякий случай огляделась по сторонам, и, само собой, кроме себя — крашеной блондинки тридцати двух лет, — ни единой «крошки» в пределах видимости не обнаружила.

Дверца фургона заскрежетала и распахнулась.

— Ну? Прыгай!

Голос был ненатурально жизнерадостный и какой-то натужный. Нэнси секунду помедлила, с независимым видом тряхнула волосами и все-таки склонилась к приоткрытой дверце. Водитель оказался грузным, рыхлым парнем с беспрерывно бегающими водянистыми глазами и странными шрамами на обеих кистях. По спине у Нэнси пробежал противный холодок.

— Вы — меня?..

Водитель дружелюбно, как для фотографии, оскалился и хитро подмигнул.

— А кого еще здесь можно… подвезти?

В лицо Нэнси бросилась кровь. Бог — свидетель, ей это практически непристойное лихачество в мужчинах никогда не нравилось. Она снова огляделась по сторонам. Белое в сиреневых весенних сумерках шоссе было пустынным.

— Давай, крошка, садись, лучше меня все равно не найдешь! — то ли прогоготал, то ли прокудахтал водитель и два-три раза призывно газанул.

Нэнси поджала губы, прижала сумочку к животу и все-таки втиснулась в пыльный салон. До следующего автобуса оставалось еще часа полтора, и торчать на остановке все это время не хотелось.

Парень кинул на нее быстрый оценивающий взгляд, клацнул рукоятью передач и сразу же утопил педаль газа до упора. Машина рванулась вперед, Нэнси вжало в сиденье, а в ее животе возник маленький горячий комок, — она уже чувствовала, насколько гадкие ощущения вызывает эта ковбойская манера езды.

— А я тебя здесь раньше не видел! — перекрывая рев старого двигателя, почти прокричал водитель. — Где работаешь? На кондитерской?

Нэнси, уклоняясь от ответа, мотнула головой и с тревогой прислушалась к себе. Внутри все буквально пульсировало от нехороших предчувствий.

— Я-то здешних всех знаю! Особенно таких, как ты, — блондиночек! — вновь прокричал водитель и плотоядно усмехнулся. — И с кондитерской, и с табачной! Меня Салли зовут, а тебя?

Нэнси отвернулась и, чтобы не видеть этой мерзкой усмешки, прикусив губу, уставилась в окно. Мимо неслась бескрайняя, покрытая редкими пятнами весенней травы равнина.

— Чего такая злая?! — все с тем же натужным ухарством поинтересовался водитель, на секунду задумался и словно вспомнил, что нужно сказать: — Или муж давно не залазил? Го-го-го!

«Кретин!» — стараясь не слушать неприятный кудахчущий смех, подумала Нэнси.

— А ножки-то у тебя ничего!

Нэнси вздрогнула, оторвалась от созерцания вида за окном и уставилась на свои бледные подрагивающие от напряжения колени. Она изо всех сил старалась не вникать в то, что почти безостановочно говорит водитель, но сама же понимала, что этим от его навязчивого внимания не отделаться. А он все говорил и говорил. Рассказал такой же мерзкий, как он сам, анекдот, затем поведал о том успехе, которым он пользуется, и в конце концов парня окончательно понесло.

— Мне бабы так и говорят, у тебя, Салли, инструмент — дай бог каждому! — как сквозь туман донеслось до нее. — Кто раз попробует, уже другого не захочет!

Нэнси вжалась в сиденье. Горячий комок переместился вверх, в самый центр груди, а сердце колотилось, как маленький отбойный молоточек.

— Ни одна в претензии не осталась!

Нэнси сжала сумочку еще крепче, так, что побелели пальцы, как вдруг машина подпрыгнула и нырнула в кювет, Нэнси прижало к грязной, залапанной дверце, а линия горизонта накренилась и поползла влево и вверх.

— Тебе понравится! — пересиливая грохот мчащегося по бездорожью старого металла, возбужденно хохотнул водитель. — Обещаю!

По спине у Нэнси промчалась мощная ледяная волна, и нервный озноб заполонил ее всю — от взмокшего под линией прически лба до кончиков пальцев на ногах. А потом съехавший с дороги автофургон резко встал, и наступила такая тишина, что Нэнси отчетливо услышала ворчание перегретой воды в старом радиаторе — там, впереди — и биение крови в своих висках.

Парень издал мерзкий чмокающий звук, щелкнул ключом зажигания, и в кабине воцарилась тьма.

— Ну что, позабавимся? — властно положил он руку на ее колено.

Во рту у Нэнси моментально пересохло, а держащие сумочку руки мелко затряслись.

— Иди ко мне… — пододвинулся парень. — Тебе понравится.

Нэнси покрылась испариной, а по всему телу — снизу вверх — промчался горячий пульсирующий вал. Она с усилием глотнула и, уже чувствуя шарящие под юбкой большие влажные ладони, вдруг вспомнила свою давнюю подругу Бетси.

В голове сразу прояснилось. Нэнси сунула руку в сумочку, нащупала металлический футляр губной помады, судорожно выдернула его и сунула парню под ребра.

— Не стоит, Салли… пристрелю.

Парень приостановился и недоуменно хмыкнул.

— Не понял. Ты чего?.. Чего это?

«Неужели поверит?»

Нэнси облизнула пересохшие губы и медленно, почти по слогам произнесла:

— Это «беретта», Салли… И я скажу… что это… была самооборона. Ты все понял?

Кромешная тьма не позволяла ей увидеть его лицо, но запущенные под юбку большие сильные руки мгновенно отдернулись назад.

— Ты чего, совсем, что ли, спятила? — осипшим от испуга голосом спросил парень. — Уж и пошутить нельзя? — Нэнси дождалась, когда он отодвинется, быстро сунула руку в сумочку и развернулась к нему вполоборота — так, чтобы донышко спрятанной внутрь сумочки губной помады смотрело прямо ему в бок.

— Заводи машину, Салли.

Водитель щелкнул ключом зажигания, в кабине вспыхнул неяркий свет, и Нэнси увидела, как по его одутловатым, а теперь еще и белым как снег щекам градом катится пот.

— Вот ненормальная… шуток не понимает…

— Выезжай на дорогу и вперед, — хрипло распорядилась Нэнси.

Парень бросил в сторону сумочки панический взгляд, по-детски обиженно шмыгнул носом, клацнул рукояткой передач, и машина вздрогнула и поползла обратно к дорожному полотну. А Нэнси прислушалась к себе и отметила, что охватившее все ее существо торнадо эмоций стремительно сворачивается до размеров уходящей из умывальника водяной воронки.

«И что теперь? Сдать в участок? — пронеслось в голове. Она исподтишка глянула на водителя; тот все еще был напуган и вращал баранкой с отчаянием обреченного на казнь. — Нет, пожалуй, не стоит…»

Автофургон с ворчанием выбрался на дорогу и, дребезжа старым разболтанным железом, помчался вперед. Нэнси тихонько вздохнула и украдкой смахнула нежданно-негаданно выступившую слезу.

***

Впервые она попала в подобную ситуацию как раз вместе с Бетси — еще когда училась в старших классах, в 1953 году. Ей тогда было семнадцать, ее подруге — на полгода больше, но сообразить, что садиться в машину к двум празднующим свое возвращение с далекой корейской войны сержантам не стоит, ни той, ни другой ума не хватило. Они казались такими… надежными.

Ребята и впрямь выглядели старше и серьезнее своих сверстников, а поблескивающие на мундирах одинаковые медали и вовсе ставили их в один ряд с героями Гражданской войны и прочими отцами нации. Но когда вино было выпито, бутерброды съедены, а увезенные к реке девочки, тем не менее, к большему, чем флирт, оказались не готовы, все переменилось — в один миг.

— Сука! — озверел тот, что выбрал себе Бетси, и сердце у Нэнси сжалось. — Шлюха! А ну-ка иди сюда, дрянь!

Бетси сопротивлялась, и он с размаху ударил ее растопыренной ладонью в лицо, схватил за треснувшую на спине блузку и волоком потащил прочь, к зарослям терна. Нэнси удивленно моргнула, проводила их недоумевающим взглядом и резко развернулась к «своему»:

— Майк! Ты чего сидишь?! Смотри, что он делает!

— Сами разберутся, — недобро усмехнулся Майк, и до Нэнси вдруг дошло, что и ее ждет то же самое.

Кожа на ее голых по весеннему времени руках покрылась мурашками, мелкие светлые волоски поднялись дыбом, и едва она осознала, что абсолютно не понимает, что следует делать, как заросли терновника дрогнули, и оттуда появилась Бетси… и ее «ухажер».

Крепкий, как дерево, коричневый от корейского солнца ветеран двигался к ним… на коленях — шаг за шагом… шаг за шагом. А залитая текущей из разбитого носа кровью Бетси одной рукой держала его за выгоревший чуб, а второй плотно прижимала к веку чайную ложечку — ту самую, которой только что ела десерт.

— Ключи! — срывающимся на плач истерическим голосом потребовала Бетси. — Быстро! Отдай моей подруге ключи!

— Ты чего, сдурела? — привстал Майк. — А ну, отпусти его!

Бетси стиснула зубы и легонько нажала ложкой на веко.

— А-а-а! С-стерва! — заорал заложник. — Отдай ей ключи, идиот! Ты чего, не видишь?!

Майк судорожно полез в карман. Вытащил ключи от машины и швырнул их на расстеленное на траве покрывало.

— Нэнси! Хватай ключи и быстро в машину! — визгливо приказала Бетси и зло пихнула заложника в спину коленом. — А ты только дернись, гад!

— Отпусти-и, стерва! — застонал тот. Нэнси схватила ключи, метнулась к машине, дважды упала и все-таки забралась внутрь. Трясущимися руками завела, настежь распахнула вторую дверцу для Бетси и, едва та отпихнула от себя парня и запрыгнула на сиденье, отпустила тормоз.

— Сте-ервы! — заорал им вслед сержант. — Я вас из-под земли достану, шлюхи-и…

Нэнси показалось, что ее сердце колотится где-то в горле.

Лишь когда они отъехали мили на полторы, она поверила, что все закончилось. Остановила машину возле моста, и вот тогда начался «акт второй». Лихорадочно дрожащая Бетси пошарила в бардачке, отыскала огромную тяжелую отвертку, мстительно вырвала из панели роскошный радиоприемник, а затем начала терзать и крушить все вокруг — от кожаных сидений до лобового стекла.

— Будут знать, с кем связались, недоноски! — сквозь зубы процедила она. — Они меня еще попомнят!

А потом крушить стало нечего, и Бетси выронила отвертку и заплакала, а Нэнси поймала себя на странном, двойственном ощущении — глубокой благодарности этой сумасшедшей девчонке и необъяснимого сожаления, какое бывает, когда тебя вытаскивают из зала посреди сеанса невероятно захватывающего кинофильма.

***

На подъезде к маленькому городку со странным названием Сегин водитель начал помаленьку сбрасывать скорость и — Нэнси видела это — стал понемногу отходить. Толстые волосатые пальцы уже не сжимали руль до побеления костяшек, а на лбу даже появились напряженные, выражающие сосредоточенность морщины. Но главное, он уже два или три раза порывался нарушить молчание… и каждый раз не решался.

«Да, я тогда здорово сожалела… — снова вспомнила свои чувства пятнадцатилетней давности Нэнси и едва удержала мечтательную улыбку. — Все, Нэнси! Хватит! Не заводись! Как бы о чем другом пожалеть не пришлось…»

Она отметила взглядом первые уличные фонари, затем — первую городскую заправку, а когда впереди показались первые дома, подрагивающей от напряжения рукой развернула зеркальце заднего вида к себе и все-таки достала из сумочки зажатую в пальцах губную помаду.

Боковым зрением Нэнси видела, как он дернулся, когда она стала вытягивать спрятанную в сумочке руку… и это было необыкновенно приятно. Едва коснувшись губ и сделав вид, что на этом ее макияж закончен, Нэнси с удовольствием отметила, что впереди показался полицейский пост, повернулась к водителю и, едва сдерживая чувственную дрожь в голосе, через силу улыбнулась.

— Что, испугался, Салли?

Водитель поджал губы и, сосредоточенно глядя вперед и как бы ничего не слыша, моргнул.

— Не было никакого пистолета, Салли, — набравшись духа и как можно язвительнее улыбнувшись, покачала она головой. — А ты… сразу назад… Разве так можно?

Салли еще раз моргнул, а потом как-то весь, от шеи до педали газа, напрягся и начал быстро наливаться кровью. Но выдавить слова из себя пока не мог.

— Правильно, Салли, — удовлетворенно кивнула Нэнси. — Я бы на твоем месте тоже помалкивала. Обделался, как мальчишка!

Салли невнятно рыкнул и тут же смолк и густо покрылся бисеринками пота. Он тоже увидел дорожный полицейский пост впереди и мгновенно сообразил, что сейчас не место и не время обижаться. Тем более что полицейский уже властно поднял жезл, приказывая остановиться.

— И твоя судьба, Салли, в моих руках… — деловито, но без тени угрозы в голосе, завершила Нэнси.

— Ты ничего не докажешь, — процедил сквозь зубы водитель, и было видно, как все его существо противится этой невозможной, противоестественной для парня ситуации.

Автофургон встал, Салли заглушил мотор и дрожащими руками полез в нагрудный карман за документами.

— Ваши права, — деловито наклонился патрульный.

— Д-держите, офицер.

— А кто это с вами?

— П-попутчица, — дернул кадыком Салли.

Нэнси чувствовала его страх всем своим существом. Он возникал там, внизу, и медленно двигался вверх, опьяняя разум и почти лишая дара речи. Она представила, как бы он перепугался, случись ей заявить свои претензии прямо сейчас; как бы кинулся все отрицать, а потом, возможно, даже стал бы на нее орать или совать деньги… но нет, ей это было не нужно.

— Проезжайте, — вернул права полицейский. — Доброго пути.

— Спасибо, офицер, — вместо Салли улыбнулась Нэнси. — Вы очень любезны.

Водитель скосил на нее затравленный взгляд и, дождавшись, когда полицейский отвернется, потихоньку тронулся вперед. Он был буквально раздавлен страхом.

«Сейчас… — думала Нэнси, мысленно оценивая, на сколько десятков футов они отъехали от поста. — Еще немного, и можно будет начать… еще совсем немного… еще… немного еще… Пора!»

— Да-а… — словно что-то вспомнив, развернулась она к мокрому от пота водителю. — Ты же меня не дослушал…

Тот судорожно утерся рукавом. Нэнси собралась в комок.

— На самом деле мне очень жаль, что у нас ничего не получилось.

Шины отчаянно заверещали, и Нэнси бросило вперед, а фургон встал как вкопанный. Но в ее сторону водитель смотреть пока не рисковал.

— Н-не понял, — уставясь прямо перед собой, недоуменно произнес он. — А ну-ка, повтори…

Нэнси бросила на парня быстрый оценивающий взгляд и, с трудом преодолевая сладострастные позывы изнутри, как бы смущенно склонила голову.

— Скажи, Салли, а это правда?

— Что правда? — непонимающе моргнул парень и медленно повернулся к ней.

— Ну-у… то, что ты говорил про свой… ну… инструмент…

Салли тряхнул головой и откинулся на спинку сиденья.

— Слушай, ты! У тебя с головой все в порядке?

— А ты как хотел? — почти искренне обиделась Нэнси и вдруг мгновенно ощутила всю силу своей власти. — Как корову? Я не знаю, как там эти соплячки с кондитерской, а лично я так не могу! Даже если парень мне понравился.

Салли сосредоточился. Нэнси буквально видела, как за толстыми черепными костями медленно шевелятся его незатейливые похотливые мысли.

— И что теперь? — напряженно развернулся он к попутчице всем корпусом. Если бы не желание распять ее на пыльных сиденьях, он бы сломал ей челюсть. Точно.

Нэнси замерла. Шквал эмоций снова заполонил ее всю — от копчика до кончиков наманикюренных ногтей, а сердце заколотилось так сильно, что казалось, еще немного, и оно разобьется о грудную клетку.

— У тебя резинка-то есть? — облизнула она пересохшие, отдающие карамелью губы.

«Господи! Хоть бы не было!» Салли растерянно моргнул. Похоже, этот вопрос застал его врасплох.

— Тогда — в аптеку, — преодолевая клацанье зубов, жестко распорядилась она. — И побыстрее! Ты и так слишком долго соображаешь!

Водитель заиграл мощными желваками и тряхнул головой.

— Ну ты и шлюха!

«Пронесло!» — поняла Нэнси и победно усмехнулась.

— Поэтому со мной и слаще.

Салли некоторое время молчал, затем в сотый раз, наверное, за поездку по-детски обиженно шмыгнул носом и воровски оглянулся — на полицейских. Завел машину, тронулся и, лишь потеряв дорожный патруль из виду, добавил газа и помчался по улицам, выглядывая неоновую вывеску с нужной надписью. Через три квартала увидел, резко затормозил и снова развернулся к ней.

— Ты это как… правда?

— А ты как думаешь? — уже окончательно взяв себя в руки и войдя в роль, зло бросила она. — Давай, Салли, быстрее! Я ведь тоже не железная!

Он замер, и внутри у Нэнси словно брызнул и заискрился всеми цветами радуги фейерверк. Азарт и доводящее почти до безумия желание поскорее довести игру до ее наивысшей точки захлестывали Нэнси с головой.

— Я сейчас, — насупившись, буркнул Салли и выскочил на дорогу. Он метнулся к аптеке и влетел в светящуюся неоном стеклянную дверь.

И тогда Нэнси шумно выдохнула и стремительно перебралась на водительское место. Призывая Иисуса в помощники, клацнула ключом зажигания и через пару невероятно долгих секунд утопила педаль газа до упора.

***

Она заглушила двигатель на следующей автостанции. Тщательно осмотрела бардачок, обшарила брошенную на заднем сиденье куртку и с удовлетворением выгребла из карманов пятьдесят четыре доллара и семьдесят пять центов. Заглянула в кузов и с удивлением отметила, что он доверху забит стопками карманных, скорее всего, сворованных этим недоноском Библий. Закрыла дверцы на ключ, зашвырнула ключ в кусты и, стуча каблуками, побежала в кассу покупать билет на автобус. Сегодня мужу выпало дежурство в управлении городской полиции, а значит, не позже чем в одиннадцать вечера он появится дома — злой и голодный.

***

Когда Салли, почуяв неладное, выскочил из аптеки, его машина уже выруливала на западное шоссе. Он ошеломленно проводил дребезжащий металлом фургон взглядом и, все еще не веря в то, что произошло, сделал несколько шагов и замер.

— Подожди… — растерянно пробормотал он. — Как же так?.. — И вдруг озверился: — Шлюха! Тварь!

Сердце мучительно закололо, перед глазами поплыли яркие разноцветные круги, и Салли застонал и тяжело осел на ближайшую скамейку. Терпеливо переждал приступ и лишь тогда заметил, что так и держит в руках купленную исключительно для того, чтобы успокоить эту стерву, пачку презервативов. Зло швырнул ее в урну, стиснул зубы и закрыл руками лицо. С минуту посидел и как-то исподволь осознал, что никогда и никого не хотел наказать так сильно, как эту блондинку. Никогда и никого!

Салли вздохнул, откинулся на спинку скамьи и принялся усиленно вспоминать, как у него все прошло с третьей, там, в Канзасе. Обычно это помогало успокоиться. Но, странное дело, теперь все, бывшее прежде, казалось ему пустой тратой времени — как будто не жил.

— Чертова шлюха… — болезненно пробормотал он и вдруг ясно осознал, что это наверняка произошло неспроста, и господь, скорее всего, специально испытывает его, как испытывал, например, проданного братьями в рабство Иосифа. Возможно, лишь для того, чтобы указать новый, более правильный путь…

Салли тяжело поднялся со скамьи, добрел до угла, завернул и тронулся прямо по западному шоссе — все быстрее и быстрее. Он знал, что эта стерва все равно понесет заслуженное возмездие — раньше или позже. Но для этого они сначала должны были встретиться. Пусть через неделю, через две или даже через месяц.

***

Нэнси успела домой в последний миг. Едва она сунула цыпленка в духовку и, отогнав детей от телевизора, настрогала салата, как появился Джимми.

— Бергман снова давит, — мрачно сообщил он прямо с порога и бросил форменную полицейскую куртку на кресло. — Замучил уже, старый пень.

Нэнси стремительно поставила на стол тарелку с салатом, уложила рядом вилку, ложку и блюдце с двумя кусочками хлеба и села с торца стола — слушать.

— Я ему и говорю: а что я могу? — Джимми вразвалочку подошел к раковине и сполоснул руки. — Если эти лоботрясы хотят колоться, они и будут колоться — хоть что с ними делай!

— Садись, кушай, — кивнула Нэнси в сторону тарелки с салатом.

— А он мне: если еще хоть одна жалоба от родителей поступит, выгоню из полиции к чертовой матери…

Нэнси вздохнула. Эта история тянулась уже года два, с тех самых пор, как Джимми и его напарнице Роуз достался шестой участок. Нет, наркотиками школьники баловались давненько, особенно старшеклассники, но лишь когда на участок поставили Джимми, эти переростки совершенно обнаглели. Джимми досматривал школьные туалеты по три-четыре раза на день, все время добивался проведения крупных полицейских операций, но хвастать было нечем. Копы так и не сумели никого взять с поличным — карманы находящихся под действием наркотиков подростков оказывались пусты, и кто и когда пронес в школу эту дрянь, так и оставалось загадкой.

— Что делать думаешь? — осторожно поинтересовалась Нэнси.

— А что я могу поделать? — расстроенно бросил вилку муж и глянул в сторону духовки. — Выгнать я себя, конечно, не дам — не те времена! Но помучить он меня еще помучает…

Нэнси сокрушенно покачала головой и поднялась, чтобы вытащить цыпленка. Начальник здешней полиции — крупный обстоятельный мужчина сорока шести лет по фамилии Бергман ей нравился. На Нэнси он производил впечатление человека надежного и житейски мудрого, но если у Джимми начнутся проблемы с работой… она вздохнула и вытащила противень со шкворчащим цыпленком… если у Джимми начнутся проблемы, семье придется туго.

Нэнси переложила цыпленка на тарелку и добавила к нему зеленого горошка и лука. Она категорически не представляла Джимми — полицейского в третьем поколении — ни шофером, ни автомастером, ни тем более продавцом пылесосов — не та закваска.

— Ну а ты как съездила? — прервал молчание Джимми. — Как там эта твоя Бетси?

Нэнси зарделась и стремительно отвернулась, чтобы вытащить из шкафчика кетчуп. Джимми совсем не обязательно было знать, что на самом деле она ездила в Хьюстон вовсе не к старой подруге.

— Хорошо, — едва управившись с охватившим ее волнением, кивнула она и возблагодарила Иисуса за то, что муж на нее не смотрит. — Дети учатся, муж работает… Посидели, поболтали…

Джимми понимающе кивнул и принялся за цыпленка. Несколько раз повернул тарелку, выбирая, с какого края начать на этот раз, а затем взял вилку и принялся сосредоточенно ковырять птицу, отдирая и отправляя в рот маленькие белые кусочки мяса. Нэнси еще с полминуты постояла и медленно вышла — укладывать детей спать. Когда Джимми ел цыпленка, мешать ему было нельзя.

***

Она ждала мужа в постели. Нэнси знала, что, поев, он примет теплый душ, а затем наденет старый махровый халат с гербом и девизом любимой бейсбольной команды, выйдет на террасу, усядется в глубокое кресло и просидит, уставясь в темноту южной ночи, от получаса до сорока минут — в зависимости от настроения. И лишь потом придет и, дыша запахом пива и сигарет, навалится на нее — минуты на две. Большего ждать не приходилось.

«Нет, даже с этим паршивцем Салли было куда как интереснее!» — невесело усмехнулась Нэнси. С тем, по крайней мере, за каких-нибудь полчаса она дважды почти умерла от страха, дважды пережила ни с чем не сравнимый восторг победы и дважды вернулась в мир, чувствуя, как пульсирует в ней бьющая через край жизнь.

Пахнуло теплым воздухом, и Нэнси увидела, как приоткрылась дверь в спальню, а на пороге появился муж. Некоторое время он размышлял, а потом тихонько обошел кровать и, стараясь не скрипеть пружинами, улегся на своей половине.

Нэнси облегченно вздохнула и прикрыла глаза. Джимми чего-то боялся — это она видела давно. Страх жил в нем, словно солитер в поросенке, высасывая все соки и подтачивая жизненные силы — день ото дня все сильнее.

На их семейной жизни это сказывалось самым прямым образом. Сначала Джимми совсем перестал играть с детьми, затем уменьшил свое участие в семейном досуге до еженедельных походов на речку, а теперь и вовсе предпочитал сидеть на веранде с потухшей сигаретой между пальцев и таким же потухшим, безжизненным взглядом.

Нет, Нэнси не сдавалась. Оставлять его в таком полумертвом состоянии означало запустить ситуацию и однажды увидеть, что ты давно уже делишь постель с ходячим трупом. Она несколько раз воровски забиралась к нему в ванную, чтобы через пару минут устроить там шумную — с брызгами и воплями — возню. Она дважды вывозила его в пустыню, и эти черные звездные ночи посреди мелких барханов, ступенчатых каменистых утесов и поющих свои тоскливые песни койотов до сих пор занимали высшие призовые места в «золотой коллекции» ее личных воспоминаний. Она даже спровоцировала его на секс во время дежурства, в самом сердце города — прямо в кабинете мэра Хьюго Тревиса!

Нэнси тихонько рассмеялась. Они в ту ночь перепробовали все, на что хватило фантазии, — и огромный полированный стол, и высокое восхитительно мягкое кресло — и так увлеклись, что Джимми ненароком зацепил коленом спрятанную под столом главы города «тревожную» кнопку.

Понятно, что в считанные минуты муниципалитет с воем полицейских сирен оцепили все патрульные машины города… Господи! Какой прекрасной оказалась эта ночь!

И все равно толку не было. Джимми так и не сумел вернуть себе прежнее состояние духа и продолжал жить, словно и родился таким — почти мертвым.

Нэнси вздохнула и повернулась на бочок, спиной к мужу. Она была совсем другой и умела получать удовольствие почти от всего, но это и стало главной ее проблемой, настолько серьезной, что даже потребовало вмешательства специалиста. Нэнси еще раз глубоко вздохнула, мысленно вернулась к событиям сегодняшнего дня и медленно, тщательно смакуя немногие, но яркие удовольствия, пролистала их все — с самого утра.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4