Рулевой с 'Пинты'

Корепанов Алексей
Рулевой с 'Пинты'

      КОРЕПАНОВ АЛЕКСЕЙ
      Рулевой с "Пинты"
      - Так... Кажется, дожили до галлюцинаций. Рановато... Рогожин оторвался от инфраспектрометра и встревоженно обернулся.
      - Что такое?
      Бойко стоял спиной к нему, подняв плечи и подавшись к экрану, словно намереваясь пробить его головой и выглянуть в пустоту.
      - Что такое? - нетерпеливо повторил Рогожин, попытался подняться, но сразу это ему не удалось - мешала стоящая почти впритык к креслу тумба экспресс-регенератора. И экрана он почти не видел, экран был скрыт за широкой спиной командира. - Летающая тарелка?
      - А вот сам посмотри, - сдавленным голосом ответил Бойко, тяжело упираясь руками в наклонную панель дубль-пульта, словно мог упасть, лишившись опоры. - Вместе погаллюцинируем.
      Рогожин, наконец, выбрался из кресла и сделал два шага к экрану, дважды простучав магнитными подошвами по бежевым квадратам пола отсека управления. Третьего шага не вышло - Рогожин едва удержал равновесие и замер, издав какое-то невнятое восклицание.
      "Космозавр" плавно несся в зоне свободного полета между орбитами Земли и Марса, и от Земли было уже, а до Марса еще далеко, и пусто было в пустоте - ни кометы, ни метеора, ни какой-нибудь неизвестной земным астрономам планеты; только сновали в разные стороны невидимые радиоволны, только мчался звездный свет, только беззвучно боролись, мяли друг друга в объятиях гравитационные поля, да вихри времени, разрастаясь и сжимаясь, катились колесом, растекались ручьями, сплетались клубками, неведомые и недоступные пока никаким приборам.
      Кто придумал название "Космозавр", сказать было трудно, но оно неожиданно прижилось - и задолго до окончания монтажных работ на околоземной орбите в репортажах зазвучало это тяжелое, неуклюжее и вместе с тем какое-то скользящее слово. Возможно, оно было протестом против набивших оскомину "Венер", "Марсов" и "Космосов", возможно - вызовом бесчисленным "Альбатросам", "Лебедям", "Искателям", "Вихрям" и "Покорителям", с прошлого века заполонившим страницы научно-фантастических книжек. Впрочем, название вполне подходило этому многотонному, неповоротливому на вид агрегату, обликом своим являющим причудливый гибрид телебашни, ветряной мельницы, радиотелескопа, самоходного комбайна и тысячекратно увеличенной бытовой электромясорубки.
      Однако после пуска двигателей это сооружение очень изящно сошло с околоземной орбиты и, наращивая скорость, заскользило прочь от Земли, возвестив миллионам телезрителей своими вспыхнувшими дюзами о начале третьей марсианской экспедиции. И потянулись минуты, часы, сутки полета...
      - Выручай, бортинженер, - сипло сказал Бойко, не сводя глаз с экрана. - Где там твоя медицина?
      Рогожин сбросил оцепенение, довольно уверенно пересек отсек, остановился рядом с командиром и тоже уперся одной рукой в дубль-пульт, а другой с усилием потер подбородок.
      - Космическая мышь... - пробормотал он.
      Бойко мельком посмотрел на него и вновь повернулся к экрану. Сдвинул брови, переступил с ноги на ногу, клацнув подошвами.
      - Думаешь? А может, рулевой с "Пинты"?
      Рогожин оставил подбородок в покое, протянул в раздумье:
      - Не-ет, Андрюша. Наверное, все-таки мышь. Нас же двое, да и срок...
      - А что же тогда в роли мыши? - возразил Бойко. - Обшивка-то гладкая и голая, как... На ней же нет ничего, и прилипнуть там нечему.
      - Не знаю, - пожал плечами Рогожин. - Можно эмпирически. Прогуляться по свежему воздуху.
      Рулевой с Колумбовой "Пинты" однажды явился путешественнику Слокому, совершившему в девятнадцатом веке в одиночку кругосветное плавание на яхте. Как-то раз, выйдя из каюты, путешественник обнаружил, что за штурвалом стоит человек в широкой красной шапке, свисающей петушиным гребнем над ухом, с лицом, обрамленным густыми черными бакенбардами. "Сеньор, - сказал незнакомец, приподняв шапку. - Я не собираюсь причинять вам зло... Я вольный моряк из экипажа Колумба и ни в чем не грешен, кроме контрабанды. Я рулевой с "Пинты" и пришел помочь вам... Ложитесь, сеньор капитан, а я буду править вашим судном всю ночь..."
      Другой случай произошел гораздо позже. Когда вахта на орбитальной околоземной станции "Салют-7" близилась к концу, космонавты Лебедев и Березовой, работая у пульта, неожиданно увидели у дальнего вентилятора самую обыкновенную мышь с острой мордочкой и длинным хвостом. "Мышью" оказалась салфетка, которая попала на решетку вентилятора, где ее скомкало воздушной струей.
      Эти случаи были увековечены в справочниках. Бойко и Рогожин имели представление о защитных реакциях психики в условиях длительного одиночества и сенсорной недостаточности - об этом позаботились психологи в период предполетной подготовки. Бойко и Рогожин были, в общем-то, готовы к неожиданностям на марсианской трассе - две предыдущие экспедиции дали специалистам достаточно пищи для размышлений. Но третья марсианская отсчитывала только первые месяцы...
      - Подышать свежим воздухом, - задумчиво повторил Бойко, поглаживая бритую голову. - Сколько до связи?
      Рогожин поддернул рукав комбинезона, посмотрел на квадратный циферблат, где пульсировали изумрудные черточки меняющихся цифр.
      - Двести двадцать шесть. Почти четыре часа. А насчет медицины... Надо проконсультироваться с Землей.
      - Так, принимаю решение. - Бойко, наконец, отвернулся от экрана и теперь деловито смотрел на Рогожина. - До связи никто никуда не прогуляется. После связи тоже. Если уж... - Он запнулся и нахмурился. Проверим манипулятором. А вообще, Сережа... Что т ы там видишь?
      - Где? - осторожно спросил Рогожин.
      - Ага. - Бойко прищурился. - Уточняешь? Ладно, бортинженер. На обшивке третьего вспомогательного двигателя. Вон там.
      Он, не глядя, ткнул пальцем в экран. Забортная телекамера исправно показывала черное пространство, колючки звезд, освещенную солнцем длинную решетчатую ферму, холодно отливающую стальным блеском, и закрепленную на ее конце шестиметровую тускло-серебристую сигару вспомогательного двигателя, который ни разу еще не включался с начала полета.
      - Все правильно, - вздохнул Рогожин. - Именно на обшивке третьего вспомогательного. В белых одеждах.
      - Вот-вот, - подхватил Бойко, вновь поворачиваясь к экрану. - На ангела похож. Только без крыльев. Или они у него под этими самыми белыми одеждами. Веришь в ангелов, Сережа?
      - "И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны..." Да как тебе сказать?.. Не приходилось встречать.
      - Вот и пришлось. - Бойко шумно выдохнул, стукнул кулаком по пульту. - Все. Меняю решение. Четыре часа нам не высидеть - это факт. Судя по всему, видим мы с тобой одно и то же: некто в белых одеждах, внешне похожий на человека, как минимум пять минут сидит на обшивке нашего двигателя. К нам лицом. Так?
      - Согласен. Только уточню: мы видим нечто, похожее на человека в белом, сидящего на обшивке лицом...
      - Ну да, я это и имею в виду, - перебил Бойко. - Повторяю: четыре часа нам не высидеть. Значит, попробуем затащить это нечто манипулятором в грузовой отсек - если нет там, на обшивке, ничего - значит, нет, - а при связи докладываем и пусть медики собираются и дают свои добрые советы. Или консультируются с патриархом. Согласен?
      Рогожин вновь принялся за подбородок.
      - В общем... попробовать можно. Не исключено, что в результате нашей возни галлюцинация исчезнет. Так что есть смысл.
      - Тогда готовь манипулятор, - бодро скомандовал Бойко, - а я уточню ориентацию.
      Они минут десять занимались своими делами в разных концах отсека, умышленно избегая смотреть на экран. Сухо позвякивал таймер на основном пульте, словно вздрагивая от какого-то предчувствия; шуршал и посапывал в полудремоте криогенный насос.
      - Готово, - доложил Рогожин. - Открываю створки.
      - Сидит, - вздохнул Бойко. - Давай, Сережа.
      На экране было видно, как суставчатая конструкция, выскользнув из бока "Космозавра", протянулась в сторону вспомогательного двигателя, пошевеливая механическими пальцами, - и замерла на полпути, потому что Рогожин, словно обжегшись, отдернул руку от клавиш управления.
      - Космический ангел покинул свой пост и движется прямо на телекамеру, - прокомментировал Бойко. - Ты то же самое видишь?
      - Да. Если он постучит своим ключом от бездны по объективу и раскокает...
      - Сережа, - мягко сказал Бойко и отрешенно опустился в кресло. Верни-ка манипулятор на место и оставайся сидеть, где сидишь. Будем ждать связи и пусть психологи...
      Он вдруг попытался подняться, но не поднялся, только с металлическим звуком поскреб подошвами по полу, а Рогожин вновь издал невнятное восклицание.
      - А теперь что ты видишь, Сережа? - слабым голосом спросил Бойко.
      - Все-таки рулевой с каравеллы, - хмуро отозвался Рогожин, замолчал,
      пощелкал клавишами, и только когда возле его локтя вспыхнул оранжевый индикатор, показывая, что манипулятор возвратился на место и створки закрылись, продолжил: - Вижу я нашего ангела здесь, в отсеке, в трех метрах от твоего кресла и метрах в пяти от моего. На нашем госте все та же бесформенная белая оболочка и стоит он неподвижно... вернее, парит, потому что между ним и полом зазор, - Рогожин нагнулся, всматриваясь, сантиметров в пятнадцать. Нисколько не удивлюсь, если он с нами заговорит. Похоже, мы с тобой попадем в историю не только как участники третьей марсианской. Представляешь, в настольной книге врача-психиатра: "эффект Бойко-Рогожина". Звучит?
      - Звучит,- уныло ответил Бойко. - Только не эффект, а синдром. Или пароксизм. В общем, влипли. Как бы не завернули нам салазки, вот это действительно будет история: третья марсианская отменена из-за неудовлетворительного психического состояния двух страшно тренированных докторов наук, мастеров спорта, прошедших жесточайший отбор конкурсной комиссии и сподобившихся в небесах увидеть ангела. Может, за ним и другие пожалуют, и не только ангелы, а и черти с прочей братией? Все еще парит?
      - Парит, - подтвердил Рогожин. - Ничего, Андрей, потерпим. Сто девяносто три осталось. Наука медицина нам поможет. В ЦУПе же сейчас светил, что звезд на небе - советников хватит. Разберутся, докопаются, устранят, вни...
      - Ну вот и заговорил рулевой, - пробурчал Бойко. - Будем слушать. Ты его слышишь?
      - Слышу, - со вздохом подтвердил Рогожин. - Приветствуем вас на борту "Космозавра".
      Два космонавта в одинаковых белых комбинезонах застыли в креслах, причем Бойко сидел с закрытыми глазами, вытянув ноги и скрестив руки на груди, а Рогожин подался вперед, словно собираясь в любую секунду вскочить, и смотрел перед собой с некоторым изумлением и тревогой. Автоматическое хозяйство отсека управления жило своей обычной жизнью: все так же сухо позвякивал таймер, пыхтел криогенный насос, перемигивались индикаторы четырех пультов, отражаясь в экранчиках дисплеев, размеренно и обреченно ходила по кругу блестящая головка индукционного реле, медленно наливался густой синевой и так же медленно бледнел раскосый глаз табло резервного энергоблока, а на телеэкранах черно-искристыми залежами покоилась пустота. И пусто, пусто было на миллионы километров вокруг корабля. Сыпалось, сыпалось звяканье таймера...
      Первым зашевелился открывший глаза Бойко. Согнул ноги в коленях, положил руки на подлокотники, выпрямился в кресле, оторвавшись от высокой вогнутой спинки. Рогожин, наоборот, словно обмяк и принял позу отдыхающего в шезлонге на пляже или, скорее, пораженного солнечным ударом. Бойко обвел отсек внимательным взглядом, тщательно изучил изображение на всех телеэкранах - видно было, что он ошеломлен и с трудом сохраняет спокойствие - и с облегчением произнес:
      - Исчез... Космическая мышь ушла в космическую нору. Ну, бортинженер, что скажешь?
      Последняя фраза прозвучала все-таки напряженно. Рогожин криво усмехнулся и кивнул.
      - Да, рулевой вернулся на свою каравеллу...
      Некоторое время они молчали, обмениваясь осторожными взглядами, и, казалось, вслушиваясь в рабочие шумы отсека. Командир первым прервал затянувшееся молчание, нарушив какое-то неловкое неустойчивое равновесие.
      - Давай-давай, Сережа, мы же не глухонемые. Рассказывай, что слышал, о чем беседовал, а потом я расскажу или буду добавлять по ходу, если несовпадение...
      - Есть, командир. Только сначала воспроизведем.
      Рогожин сел ровно, прижал пальцем кнопку дистанционного управления.
      - Ты что, успел врубить видео?
      - Да, на всякий случай. Перед самой... беседой.
      Черно-искристая пустота на одном из экранов растворилась в бледном свете, перечеркнутом темными подрагивающими полосками, - и тут же возникло изображение отсека управления. Два человека в белых комбинезонах сидели в креслах и смотрели перед собой, и выражение их лиц было таким же, каким, наверное, было выражение лица принца Датского при встрече с призраком.
      "Парит, - раздался в динамиках чуть искаженный голос Рогожина. Ничего, Андрей, потерпим. Сто девяносто три осталось. Наука медицина нам поможет. В ЦУПе же сейчас светил, что звезд на небе - советчиков хватит. Разберутся, докопаются, устранят, вни..."
      Рогожин на экране резко подался вперед, а Бойко откинулся на спинку кресла. Оба они смотрели в одну и ту же точку и словно прислушивались к чему-то.
      "Ну вот и заговорил рулевой. Будем слушать. Ты его слышишь?"
      Из динамиков донесся вздох и голос Рогожина произнес: "Слышу. Приветствуем вас на борту "Космозавра".
      И наступила тишина. Изображения Рогожина и Бойко на экране застыли в изображениях кресел; Рогожин и Бойко в отсеке молча смотрели на экран. Экран показывал знакомый отсек управления со знакомым, изученным-переизученным оборудованием - и ничего незнакомого, необычного в отсеке не было.
      - Выключай, - сказал Бойко, когда фигуры на экране зашевелились в креслах. - С видео ничего не получилось, потому что... - Он запнулся.
      - Потому что - что? - Рогожин подобрался, как перед прыжком. Сказать, почему? Потому что о н объяснял: приборами его не заметить, воспринимал его наш мозг, а не глаза, - а приборы мозга не имеют. Потому и с видео прокол.
      - Точно, - севшим голосом подтвердил Бойко. - То же самое он и мне... Как это?.. - Он потер лоб, проговорил, словно повторял чьи-то слова: - С каждым из вас можно говорить мысленно, и каждый услышит меня, а друг друга вы не слышите... Да?
      Рогожин молча кивнул.
      - Ну давай, Сережа, рассказывай. Так ведь мы условились? Сколько до
      связи?
      - Сто три. Хорошо. Похоже, что слышали мы одно и то же. Случай, конечно, уникальнейший, замучают нас светила. Ладно. Вот такое мне послышалось: какая-то древняя космическая цивилизация, теперь уже даже не цивилизация... Нет единого целого - есть отдельные...
      - Назовем их ангелами, - предложил Еойко.
      - Ну да, отдельные ангелы. Бродят по космосу от звезды к звезде, живут хоть и не вечно, но долго. Кажется, кто-то из них посещал когда-то Землю. Родину свою не помнят. Перестроили свой организм и могут проникать сквозь любые преграды. Энергию получают от звезд, пустота для них - что для рыбы вода; передвигаются, используя разность потенциалов каких-то "вихрей времени". Н-ну, что еще?.. - Рогожин потер подбородок. - Непонятные рассуждения об этапах перестройки организма... Как приятно бродить в пустоте... Отдыхать возле звезд... Мчаться на ядрах комет... Что-то еще...
      - А насчет "Космозавра" ничего не было?
      - Было. Не тот путь мы выбрали. Вместо того, чтобы переделывать себя, приспосабливаться к космосу - стараемся и в космосе окружить себя приемлемой для нас средой обитания, и сооружаем нелепые корабли, защищаемся от космоса... То есть, путь наш ложный. Нужно подчиняться космосу, стать его настоящими жителями, а не укрываться от него. Иначе - тупик... Он такие тупики уже видел. Еще и пояснил, как бестолковому: вы выходите в море...
      - ...на лодках, оставаясь собой, а надо стать рыбами, - подхватил Бойко. - Все совпадает. Покатался с нами и отправился дальше - к Солнцу ему нужно, а потом куда-то еще. Новую встречу не обещал. А на мой мысленный вопрос о белых одеждах ответил, что это не одежды, а он сам...
      - Точно, - кивнул Рогожин. - "И увидел я Ангела, сходящего с неба..." Очень даже запросто мог Иоанн этого ангела увидеть. Как и мы... Вообще, идея, конечно, не новая. Мог ты где-нибудь о чем-то подобном слышать или читать?
      - Ну, мог.
      - И я мог. Дома нас это не пекло - дома других дум и забот полно, а здесь...
      - Согласен, Сережа. Условия космического полета, трасса все-таки не лунная, а марсианская, экспедиция все-таки не сто третья, а третья, плюс сенсорная недостаточность - а подсознание работает, давит... и вот мы имеем беседу с космической мышью. Упорхнул, слава Богу.
      - Надолго ли? - с сомнением прищурился Рогожин. - Завтра ведь может и космический слон притопать.
      - Так... Обязательно доложим ЦУПу - пусть думают. Только, наверное, без подробностей, а?
      - Согласен.
      - Значит, вот таким образом: краткое сообщение для публики о имевшей место коллективной галлюцинации, а в бортжурнал все подробно, для последующего разбора. Ты свои впечатления, я свои. Годится, бортинженер?
      - И еще... - Рогожин замялся. - Хорошо бы продублировать видеокассету, в контейнер с радиомаяком - и за борт. На всякий случай.
      Бойко долго и хмуро смотрел на Рогожина, потом пробурчал:
      - Как пить дать в учебники попадем. А что, в чем-то сомневаешься?
      Рогожин помедлил с ответом, зачем-то расстегнул и застегнул нагрудный карман.
      - А ты?..
      Командир промолчал.
      Неповоротливый на вид агрегат, обликом своим являющий причудливый гибрид телебашни, ветряной мельницы, радиотелескопа, самоходного комбайна и тысячекратно увеличенной бытовой электромясорубки, агрегат с неуклюжим названием "Космозавр", начиненный запасами воздуха, воды, продовольствия и горючего, оснащенный противометеоритным экраном, укомплектованный тяжелыми жесткими скафандрами для работы в открытом космосе и гибкими скафандрами для работы на Марсе, продолжал полет по марсианской трассе, своей прочной многослойной обшивкой оберегая от пустоты двух участников третьей марсианской экспедиции.
      Вокруг был губительный космос.
      - Это еще цветочки, - сказал Бойко и встал. - Как бы на обратном пути что-нибудь похлеще не привиделось. Дадут нам медики жару! А, Сережа?
      Теперь уже промолчал бортинженер.