Я, депутат... Всенародный избранник

– Тебе можно и Алешенька, но только в интиме, а так, на людях, лучше все-таки Алексей Иванович.

Она еще крепче прижала его к себе и с нотками игривости в голосе прошептала:

– Сейчас, по-моему, можно, еще пока не интим, но уже… что-то…

Страсть, похоже, незаметно подобралась к Алексею Ивановичу и охватила его полностью. Он, отвечая на ее ласки, стал страстно целовать ее, был слышен его хриплый от волнения голос:

– Дорогая моя, божественная, ты бесподобная, очень сексуальная и даже, я не боюсь этого слова (с придыханием), чуть-чуть сексапильная.

При этом он довольно энергично стал ласкать ее. Она же слегка защищалась, приговаривая:

– Ой, не надо так, глубокоуважаемый Алексей Иванович, а то это будет как вчера…

– В самолетике? – игриво произнес Алексей Иванович.

– Да, там, подожди, – теперь уже Эльвира пыталась высвободиться из его страстных объятий.

– Подожди, Алешенька, вначале я хочу немного выпить.

– Да? И я хочу с тобою тоже, – он тяжело дышал, – немного водки.

– Нет, ни в коем случае, – запротестовала Эльвира, – только шампанское. Я боюсь, что ты опять начнешь делать глупости, как вчера.

– В «Tу»? – шутливо спросил Алексей Иванович.

– Да, именно там, – ответила она, поддерживая интонации его голоса.

Они громко засмеялись. Алексей Иванович вытянул руки, изображая ими и голосом шум летящего самолета. Неверное, он делал это слишком громко, поскольку в дверь заглянул Марк Семенович и обеспокоенно спросил:

– У вас все в порядке?

Увидев, что они целуются, он осуждающе покачал головой и проворчал себе под нос:

– И не подхватит ведь никакой заразы, толстожопый боров. Всё, день пропал. – Он, как и раньше, махнул рукой и вернулся в спальню.

Марк Семенович слышал, как в гостиной выстрелила бутылка шампанского. Ему уже порядком надоела вся эта кутерьма. Он тоже сам налил полстакана спирта.

– А, пропади оно все пропадом. – Помощник депутата поискал бутылку с водой, и, не обнаружив ее, крикнул:

– Алексей Иванович! Куда вы задевали бутылку с водой?

Голос Алексея Ивановича с придыханием сообщил:

– Ко мне нельзя, я занят, зайдите попозже.

Марк Семенович, подняв стакан спирта в руке, философски заметил: – Он жe не откинул копыта, чего же я должен? Пропади пропадом все эти депутаты, демократы, с капиталистами и коммунистами в придачу. – Чуть подумал и добавил: – Хай живе вильня Украйина.

Он поднес стакан ко рту, собираясь выпить, но в этот момент зазвонил его мобильный телефон. Марк Семенович отставил стакан в сторону и тихо сказал сам себе: – Хм, кажется, вовремя. – Чуть подумав, добавил: – И вильную туда же. Алло. Помощник депутата Расшумелова вас слушает. Здравствуйте, господин Бабарыкин.

– Здравствуй, ты что это так торжественно? Надепутатились, что ли, с утра?

– Нет, все в порядке.

– Тогда зови меня по имени и отчеству, а то как не родной.

– Хорошо, Виктор Андреевич.

– А где твой бугор? Дрыхнет, наверное, видать, утомился от своей депутатской деятельности. Мне уже порассказывали о вашей, так сказать, предвыборной кампании. Хотя это не к тебе. Ну-ка, зови его.

– Сейчас, подождите секунду.

Он на цыпочках вошел в гостиную и увидел не совсем приличную сцену на полу. Оторвавшись от предмета своей страсти, Алексей Иванович крайне удивленно и одновременно возмущенно, шепотом спросил:

– Вам чего?

И тут же, не сдерживаясь, сорвался:

– Да как не стыдно подглядывать, черт вас побери…

– Тсс… Тише, пожалуйста. – Марк Семенович приложил палец к губам. – Я не подглядывал (шепотом), а вернее, нагляделся уже.

– Вы о чем это? – продолжал возмущенным голосом Алексей Иванович.

Марк Семенович махнул рукой:

– Тут, – показывая на телефон, крепко сжатый в руке, – Бабарыкин.

Алексея Ивановича прямо перекосило от злобы, он прошипел:

– Какой, к чертовой матери, Бабарыкин, в такой момент, вы в своем уме?

Марк Семенович сделал устрашающие глаза:

– Алексей Иванович, надо ответить, иначе будет скандал.

Алексей Иванович раздраженно зашипел:

– Этот твой Бабарыкин, как всегда, не вовремя. Скажи ему, что я в ванной комнате… или… лучше, что я принимаю людей из региона.

– Да вы понимаете, – шепчет Марк Семенович, усиленно прикрывая рукой трубку, – он уже все знает.

– Что знает? Что мы победили?

– Не-е-ет, – проблеял Марк Семенович, – о вашем поведении во время поездки.

– Уже успел нажаловаться твой Шмыерович?

– Шпеерович, Алексей Иванович, я вас прошу, возьмите трубку.

Депутат со злобой попытался отмахнуться:

– Достали вы своим Шпееровичем, да с этим, иже с ним, козлом Бабарыкиным.

Дама, видя напряжение в обстановке, предусмотрительно залезла под покрывало, которое стащила с дивана.

Алексей Иванович развел руками, сделал большие глаза и прошептал:

– Сам видишь, сейчас не могу, хотя… давай, – и вдруг заорал решительно: – Я этого Шмуеловича…

– Шпееровича, – в очередной раз поправил его помощник, передавая телефон.

– Алло, – правильно поставленным голосом начал разговор Алексей Иванович, – депутат четвертого созыва Расшумелов слушает.

– Здравствуйте.

– Здравствуй, Виктор Андреевич.

– Ну, как поездочка? Не притомились? – с явной ехидцей спросил Бабарыкин.

Алексей Иванович довольно энергично сообщил:

– Все в порядке, наш регион, хотя и трудно было. Ты же знаешь, этот народец – рыбаки, шахтеры, заготовители, не простая публика. Хотя и люди неплохие, но уж того… слишком прямолинейные. Так что пришлось и нам с ними по-прямому и тоже по-простому.

– Ну, и что же? – опять с ехидцей осведомился Бабарыкин.

– Ничего, где лаской, обещаниями, а где пришлось и поприжать немного, сам понимаешь, все было не так просто. – Ой-ой, – неожиданно протяжно вздохнул он.

– Что вы там? – забеспокоился Бабарыкин, – плохо чувствуете себя?

– Нет, нет, как раз наоборот… все в порядке, не беспокойтесь. О-о-о, – опять на вздохе потянул он, – просто здесь люди из региона. Ой, Боже мой! Ай, осторожно!

– Что у вас там происходит? – забеспокоился Бабарыкин.

– Все в порядке, – успокоил его Алексей Иванович, – прикусили.

– Не понял.

– То есть, приступили, тьфу ты, – поправился Алексей Иванович, – наступили на ногу люди из региона. Ох, кажется, кончил…

– Как вас понимать? – спросил вконец встревоженный Бабарыкин.

– Прием кончил, идите, идите, товарищи, вас мой помощник проводит. – Депутат стал делать знаки Эльвире, чтобы не мешала.

– Ну, вот, теперь можно и спокойно поговорить.

– Так, и что вы там устроили, рассказывайте.

Голос Бабарыкина звучал строго, как и подобает начальнику.

– Вы это о чем, товарищ Бабарыкин, не понимаю? – Алексей Иванович явно почувствовал железные нотки в голосе начальника.

– Что вы не понимаете? – чувствовалось, что он уже был на взводе. – Мне уже оттуда звонили, те же рыбаки, шахтеры, наши представители на местах. Устроили, понимаете, комедию какую-то. На носу – выборы, а вам весело.

– Да что вы? Какую комедию? Так надо было по обстановке. Зато народ пошел, и пошел за нами, а не за этим Шмыеровичем, понимаете.

– Вот, вот, хорошо, что напомнили. Сегодня как раз приходил этот депутат, правда, несколько с другой фамилией, кажется, Шпеерович, порассказывал он про вас, как вы там себя вели, стыд просто один и срам.

– Я такого не знаю и знать не хочу, – тут же, как заведенный, отрубил Алексей Иванович.

– А зря. Это вы не хотите, зато он вас прекрасно знает и уже написал на вас жалобу в комиссию по депутатской этике. Имейте в виду, я за вас больше слова не скажу, сами выкручивайтесь, как хотите. Надоело вас вечно из всякого, простите, дерьма вытягивать. Не ждите больше от меня никакой помощи.

– Меня вытягивать? Ну, знаете, это я вытягиваю весь воз нашей партии отовсюду и в том числе и из дерьма, тоже простите. По всей периферии только я и скачу, не переводя дух.

– Вот именно, что скачете, да еще пьете, как сапожник, да еще устраиваете черт-те что с девицами легкого поведения… понимаете. И так про нас на каждом углу сплетни плетут, хоть косы заплетай. И это все из-за таких, как вы, нас клянут, а пародисты, Мишин, да там, всякие Задорновы за счет нас живут, и неплохо, заметьте. Вон, Задорнов новый дом в Прибалтике купил. Вам партия и государство какую дачу дали задарма, а почему? А потому, чтобы вы наш строй защищали. А вы? Да что с вами говорить, бесполезно. Сегодня же иду к самому и все, как есть, расскажу, хватит, надоело.

Помолчали. Затем мягким, извиняющимся голосом начал Алексей Иванович.

– Ну, зачем же так, мы ведь не чужие люди. Сколько уже в одной партии вместе состоим. Не по-людски как-то получается.

– Не по-людски? А вы по-людски поступаете?

Опять помолчали. Послышался тяжелый вздох Алексея Ивановича, вздохнул и Бабарыкин. Опять помолчали. Затем голос Бабарыкина зазвучал примирительно:

– Ладно. В порядке исправления тебе задание. Недалеко, в Московской области есть совхоз. Раньше он за нас был, а теперь что-то сбой дал. В чем дело – непонятно. Короче, его нам надо вернуть, нельзя столько людей потерять. Этот совхоз имеет влияние на весь регион. Видать, коммуняки там поработали и настроили народ против нас. Да и эти худосочные еще со своими худинскими ястребами, похоже, тоже яду подпустили. Вернуть его нам надо. Короче, вот вам и поручение. Справитесь, за вас горою буду, а нет – тогда уж извините. Кстати, там кроме Худинского, будет и ваш Шпеерович. Вот и поборитесь с ним в честной борьбе.

– Но в Подмосковье от нас Андрей Петрович.

– Он болен. Всё. Короче, жду результатов, и надеюсь, неплохих результатов. Пришлите своего помощника – пусть литературкой и деньгами загрузится. И помните: этот совхоз и прилегающие хозяйства нам очень нужны. Сможем там устоять, и вся округа пойдет за нами.

– Но, Виктор Андреевич, с Худинским не так просто справиться. Вы же знаете, что это за тип. Ему – факты, а он тебя из стакана водой поливать. Это еще в лучшем случае. На опасное дело шлете меня, да еще этот Шмыерович…

– Шпеерович, он от коммуняк. Придавите этих двоих – честь и хвала вам, а нет, я уже сказал, что нет. Всё. Помощника ко мне. Срочно постричься, помыться. За вами завтра придет машина, да не одна, очевидно, усилим ваши усилия. Сегодня сам дважды звонил и требовал результатов, и результатов, сами понимаете, хороших. Надеюсь, вы все поняли?

– Все, – вяло ответил Алексей Иванович. – А может?…

– Нет, не может, утром машины у вас. Желаю успехов.

Раздались короткие гудки. Алексей Иванович передал телефон помощнику.

– Все. Эти двое меня закопают.

– Вы это о ком? – поинтересовался Марк Семенович.

– О твоем Шмыеровиче и Худинском. Это мой конец, уроют меня, уроют, как пить дать.

– Подождите, но по Подмосковью же у нас Андрей Петрович?

– Всё на меня спустили. Там же будет Худинский, а он, ты же знаешь, без тормозов, его все боятся, как огня, вон, даже Эльвира знает об этом. А Андрей Петрович тут же сослался на нездоровье, соображает, что к чему. Чует мое сердце, – запричитал Алексей Иванович, – уроют они меня, точно, уроют. Да еще этот твой… Шпеерович там же будет. А у него козыри против меня.

Алексей Иванович обхватил голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Уроют они меня, как пить дать, уроют, туда их в качели.

Из-под одеяла показалась симпатичная головка Эльвиры:

– Было о чем печалиться, Алексей Иванович, как вам не стыдно, кого испугались. Да мы их завтра, вот так вот, – показывая руками, – скрутим в один момент, даже пикнуть не успеют.

– Эльвира, ты прикройся, – Алексей Иванович ревностно посмотрел на нее, – чего руками-то размахалась… того, кофточку застегни, смущаешь Марка Семеновича.

– Ничего она меня не смущает, отсмущался еще вчера, – с раздражением проговорил помощник.

Если бы сейчас в комнате находился посторонний человек, то, взглянув на Эльвиру, он бы сразу понял, что разговор в таком тоне ей явно не по душе. Алексея Ивановича не берем в расчет. Он бы сейчас и мать родную не признал, так ему было нехорошо. Марк Семенович злобно посмотрел на Эльвиру и с раздражением произнес:

– Вы так говорите, Эльвира, как будто бы для вас это дело простое. Да и кто вы такая, Господи, тоже, нашлась мне, еще Жанна д'Арк.

– Я – Эльвира Иванова, и этим все сказано. На Ивановых, вы это знаете, Россия стояла и стоять будет, а на сибирских еще и умом прирастать. И если я что сказала, все так и получится. Вопросы еще будут? – Она сказала, как отрезала. – Вы, Алексей Иванович, главное – приготовьте речь для выступления перед избирателями, мы ее потом вместе с Марком Семеновичем посмотрим, если что, поправим. А об остальном – не беспокойтесь, все будет сделано в лучшем виде.

– Нет, Эльвирочка, пропаду я, видать, ничем ты здесь не поможешь, – опять запричитал он. – Ты даже не представляешь, о чем говоришь.

– Алексей Иванович, прекратите паниковать. Подумаешь, Худинский! Да он-то настоящего соперника еще не видел, тоже еще, кого надумали пугаться! Завтра, я вас уверяю, он его увидит.

Марк Семенович попытался что-то возразить, но тут же был остановлен, а потом и прижат Эльвирой.

– А вы, Марк Семенович, лучше помалкивайте, запустили дела, пустили все на самотек. Если я вам сказала, что увидит, значит, увидит.

Марк Семенович ехидно улыбнулся.

– Во всей красе?

– Да, именно во всей красе. Но для этого мне надо, чтобы вы поверили мне и послушали меня. Ну, и нужны хоть какие-то средства, чтобы соответственно экипироваться. Не годится одному из помощников депутата такого региона быть в этом тряпье. Пожалуйста, Алексей Иванович, дайте команду выделить мне деньги по статье «Незапланированные расходы».

Алексей Иванович, до того сидевший, полностью погруженный в свои тяжелые думы, очнулся от своих горестных мыслей, и, глядя мимо Эльвиры куда-то вдаль, безучастно произнес:

– Да, конечно, Марк Семенович, выделите, пожалуйста, из моих личных сбережений.

– Но они у вас только в долларах, – попытался воспрепятствовать команде Марк Семенович, зло поглядев на Эльвиру.

– Ну и что, что доллары – они тоже деньги, – сразу же парировала без помощи Алексея Ивановича Эльвира. – И скоро мы их будем иметь предостаточно, уверяю вас.

Алексей Иванович почесал затылок, продолжая находиться в своих невеселых мыслях, без энтузиазма заметил:

– Ты, Эльвира, не очень-то надейся на успех. Худинский – совсем не простая штучка, и с ним будет не так легко, как это ты себе представляешь.

Однако Эльвира на это отреагировала своеобразно и, главное, абсолютно спокойно:

– Носитесь с этим Худинским, как с писаной торбой. Если бы он мне когда-нибудь плеснул водой в лицо, я бы его так трахнула графином по башке, что он бы сейчас проводил свою агитацию не здесь, среди нормальных людей, а в желтом доме, а потом бы всю жизнь работал на аптеку.

Алексей Иванович громко рассмеялся:

– Да ты у нас, Эльвира, сама смелость, бери пример с нее, Марк Семенович.

– Я не смелость, я, Алексей Иванович – реалист, и завтра вы это все сможете понять и оценить. Но давайте ближе к делу. Вы, Алексей Иванович, садитесь и пишите свой доклад. А вы-то что стоите, как неприкаянный, – обратилась она к Марку Семеновичу. – Вам – быстро сейчас в комитет, вы же сами говорили, что надо. А потом мы с вами посудачим, да подумаем, как все получше обстряпать.

Марк Семенович вопросительно посмотрел на своего шефа, ища в нем поддержки, поскольку еще не думал, что это все всерьез. Тот недовольно буркнул:

– Ну что вы, действительно, стоите? Сказано – в комитет, значит, в комитет, дуйте. Да не забудьте взять деньги, будто бы неплохую сумму обещали выделить.

Марк Семенович принес деньги, протянул их Эльвире.

– Только ты их не очень-то трать, не свои все-таки, – не преминул заметить он. Ну, и Эльвира с ответом тоже не задержалась.

– Да и не ваши, кстати. Как-нибудь обойдемся без советов.

А затем обратилась к Алексею Ивановичу:

– Я быстро пробегусь здесь по магазинам. Да, и скажите охране, чтоб пропустили, документов-то у меня нет, а то будут приставать, знаю я этих дармоедов. Обложились все охраной в Москве, не знаю только, от кого.

Алексей Иванович позвонил на пост охраны, объяснил ситуацию и попросил пропускать даму по фамилии Иванова в любое время дня и ночи.

– Эльвирочка, а ты в Москве не запутаешься? – заботливо обратился он к ней.

– Да что вы, Алексей Иванович, я здесь, как рыба в воде. Марк Семенович, а вы на машине?

– Да, да, он на машине, – опять проявил заботу Алексей Иванович. – Ты уж, Марк, доставь Эльвиру, куда она хочет.

– Конечно, Алексей Иванович, о чем речь, доставим в лучшем виде, куда прикажут, – и совершил грубую тактическую ошибку, сказав Эльвире: – Ну, что, готова? Пошли, прошмандовка.

Казалось бы, что он такого сказал криминального, да, в общем, ничего. Но Эльвира хамского отношения к себе не терпела, даже в мелочах. В тот же момент он получил такой сильный удар в живот, какой он, наверное, не получал никогда за всю свою сознательную жизнь. Он с гримасой на лице согнулся пополам.

– Это тебе за прошмандовку, – спокойно объяснила она ему. – И впредь рекомендую, если будут еще какие-нибудь вопросы, их обсуждать без всяких оскорбительных слов и выражений. Все понял, мальчик из МИМО?

Алексей Иванович заохал, заходил вокруг Марка Семеновича, что-то говоря ему успокоительное. Ну, а Марк Семенович весь сжался, схватился руками за живот и сдавленным голосом проговорил:

– Да это же я так, просто пошутил.

– И я на сей раз не серьезно, – прокомментировала свое действие Эльвира, – следующий раз за подобное получите посильнее. Надеюсь, теперь будете шутить более остроумно. И на этом закончили и забыли, – скомандовала Эльвира. – Алексей Иванович пишет речь, а мы – каждый по своим делам, – заключила она.

– Да мне писать-то нечего, – обрадованный тем, что конфликт так быстро был потушен, радостно заявил Алексей Иванович. – Все до меня давно написано, еще в начале года.

Он засмеялся, как ребенок, получивший лишнюю конфетку к чаю.

– А если быть точным – это еще написали наши предшественники, это их агитки. Только чуть поправили, дел-то, почитай, никаких: вместо Советский Союз вписали Россия, а вместо коммунистов – демократы, да цифры несколько увеличили, вот и все дела.

– Вот видите, надо постоянно благодарить ваших предшественников, – нравоучительно заметила Эльвира, – а вы на них то и дело полкана спускаете.

– Да это так, больше дань времени, – смутился Алексей Иванович, – мода, можно сказать. А так, что же мне, против самого себя, что ли, выступать?

– Тогда непонятно, зачем надо было весь этот сыр-бор затевать да огород городить. Разрешили бы официально порнографию и проституцию, да пенсионеров и детей бы грабанули. Ну и говорить разрешили бы всем, что кому заблагорассудится. Вот тебе и все дела. Демократия. Так нет, вам нужен был еще и шум. А подождите, подождите, а под шумок, – она хитро посмотрела на них, – отдельные особо шустрые хапанули как следует. И сразу же появились богатые и бедные. Последних, как видите, немерено. То есть много больше. А нам, простым смертным, все баки натирали, лапшу на уши вешали. Да еще эти депутаты на наши головы. Чушь собачья какая-то получается, а не демократия.

– Но-но, – тут же, как и следовало ожидать, вмешался в разговор Алексей Иванович. – Не забывайся, оскорбляя депутата, ты оскорбляешь совесть народа, и вообще…

Он хотел еще что-то сказать в защиту демократии, но Эльвира перебила его:

– Вот видите, надо уметь лапшу вешать своим избирателям, как недавно говорил ваш помощничек, а вы… нет, учиться вам еще надо много, дорогой Алексей Иванович.

Марк Семенович к тому времени, похоже, уже слегка отошел от случившегося. Сейчас он сидел в кресле, тревожно ощупывая живот, злобно поглядывая на Эльвиру.

– Во, зыркает, – перехватив его взгляд, заметила Эльвира. – Ничего, это вам только на пользу пойдет, тактичнее и сдержаннее будете высказываться в отношении члена команды депутата. Да и к тому же давно хотела вам сказать, помощник должен уметь постоять за своего родного кормильца-депутата, которому он служит, а не только обливать его. – Чем окончательно добила Марка Семеновича.

– Да, конечно, – оживился Алексей Иванович, – ты здесь абсолютно права. – Он гневно посмотрел на Марка Семеновича.

– Защищать вы меня должны, а вы только критику умеете наводить.

Марк Семенович опять потрогал живот и что-то невразумительно произнес в свою защиту. Эльвира между тем продолжила начатый разговор:

– Так вот, Алексей Иванович, я – представитель народа, который грабанули. Вы, которые защищаете и оберегаете тех, которые грабанули, за что они вам и платят. Теперь попробуйте убедить меня, что жизнь в результате всех этих махинаций стала лучше. Вот тогда вы будете настоящим депутатом, а не будете пытаться мне рот заткнуть. Если я сейчас начну говорить обо всех бедах и печалях, которые принесла мне ваша демократия, то вам тогда станет совсем не сладко, уверяю вас. Учитесь убеждать, как говорили ваши прошлые позабытые вожди. Если даже в это сами не верите.

– Да, понимаете, – пытался что-то сказать Алексей Иванович, но Эльвира и на сей раз прервала его:

– Да, ладно уж, не пыжьтесь, сейчас у нас абсолютно нет никакого времени, потом как-нибудь об этом поговорим. И у меня есть что вам сказать по этому поводу, уверяю вас. Марк Семенович, – довольно резко окликнула она помощника, – что вы это стоите, как истукан, я же сказала, что у нас много нерешенных проблем.

Марк Семенович вздрогнул и с надеждой посмотрел на шефа, все еще ища в нем поддержки и понимания. Однако, похоже, депутат уже плотно попал под пресс Эльвиры.

– Да, Марк Семенович, прислушайся к Эльвире, дело говорит. Вот что значит попасть под авторитет. – И там этого, толстожопого… – Так ты говорила, Эльвирочка, – заискивающе просюсюкал он Эльвире.

В ответ она только махнула рукой.

– По коням, – скомандовала она.

– Бабарыкина потряси насчет денег, – напомнил Алексей Иванович, – а то как выручать, так Расшумелов, а деньги получать, так тут же тысячи бесшумных находятся.

Уже сидя в машине, Эльвира спросила Марка Семеновича:

– У Вас курят в машине?

– Ни в коем случае, у меня бронхит, – был категорический ответ.

Она положила руку на плечо Марка Семеновича и миролюбиво сказала:

– Забудем прошлое, Марк Семенович, и будем дружить. Нам с вами еще нужно очень много дел сделать.

Марк Семенович ничего не ответил на это, но впервые посмотрел на нее по-доброму.

– Вы меня вначале подбросьте в какой-нибудь форин-офис, что-нибудь вроде агентства печати и новости.

– Это еще зачем? – удивился Марк Семенович.

– Для дела. Я всегда серьезно отношусь к своей работе, даже если я только кандидат на нее. Хочу привлечь иностранных корреспондентов, прессу, возможно, договориться о съемках на нашем завтрашнем предвыборном шоу.

– Вы это серьезно? – искренне удивился Марк Семенович.

– Абсолютно. Нам надо поднять престиж вашей вшивой партии в лице нашего дорогого и незабвенного депутата Расшумелова, а то у него имидж уж больно смахивает на имидж какого-то алкашазабулдыги. Да и, кроме того, у меня есть еще кое-какие виды на сей счет. Короче, дело беру в свои руки. А они у меня крепкие, надеюсь, вы не сомневаетесь на этот счет.

Марк Семенович и на этот раз ничего не сказал, только обиженно посмотрел на нее. Эльвира достала сигарету, помяла ее пальцами, но не закурила.

– Я удивляюсь, почему вы так спокойно относитесь ко всему, что выделывает ваш шеф. Ведь он рухнет, как глиняный колосс, а вы – вслед за ним. Помощников, желающих безбедно жить возле депутата, как собак нерезаных бегает по нашей голодной стране. Его надо сберечь и поднять его авторитет. Это же ясно, как Божий день, тогда и мы с вами будем стабильно жить. Неужели же это вам не понятно?

– Да я ему много раз об этом говорил, да что толку!

– Будет толк, я вас уверяю, обязательно будет. Но для начала мы должны выиграть завтрашнюю битву. Это поднимет имидж нашего шефа и сгладит прежние грешки?

– Престиж, Эльвира… э-э…

– Николаевна.

– Да, Эльвира Николаевна.

– Престиж, вы абсолютно правы в данном случае, просто заговорилась. Мне абсолютно не важно, что ему поднимать, важно, чтоб получилось.

Он улыбнулся, оценив ее юмор.

– Французский информационный центр вам подойдет?

– Вполне. Но только вначале я должна навести марафет в моем внешнем виде, то есть поменять мое тряпье. Не могу же я в этой дерюге уговаривать председателя информационного центра.

– Неужели же вы, Эльвира… – начал Марк Семенович.

– А что, может быть, вы хотите? – тут же отреагировала Эльвира.

– Нет, я не о том…

– Тогда подвезите меня к хорошему магазину и подождите с полчасика. Я хочу знать и ваше просвещенное мужское мнение о моей внешности.

Марк Семенович остановил машину возле шикарного магазина женской одежды.

– Ждите меня, – скомандовала Эльвира, – я быстро.

И тут же исчезла за дверью магазина.

Оставшись один, Марк Семенович задумался о своей нелегкой доле депутатского помощника, о семье, которую он не видел вот уже месяц, о том, что ему приходится шестерить на этой работе.

«Черт знает что, – думал он, – пойти, что ли, опять работать в школу, где он был на хорошем счету – преподавал английский и французский языки для учащихся старших классов. – И ребята меня любили. Да и самому нравилось быть учителем». – Но как подумал о размере зарплаты, то сразу же отмел эти дурацкие мысли.

Он тяжело вздохнул. Меж тем его взгляд задержался на красивой брюнетке, дефилировавшей перед магазином.

«Хороша, – подумал он, – вот бы с такой… да разве она посмотрит в его сторону? К ней на мерседесе не подъедешь, валютная, наверное, девочка. – Между тем девушка посмотрела в его сторону и помахала ему рукой. Он судорожно обернулся. – Кому это она? Неужели мне?»

Девушка между тем мило улыбнулась и пошла в его направлении.

– Да это она мне, черт подери, – воскликнул он. – Где эта прошмандовка, связался с нею на свою голову, – хлопнув в сердцах рукой по рулю машины.

Незнакомка подошла к машине, нагнулась к окошку, которое он уже открыл автоматически, увидев, что она подошла.

– Хеллоу, бой, свободен? – игриво перебирая красивыми пальчиками на двери, бархатным голосом пропела она.

– Конечно, конечно, прошу вас, – извернувшись, он быстро открыл заднюю дверь. – Пожалуйста, садитесь.

Все это он проговорил не свойственным ему заискивающе-гнусавым голосом. Что произошло с ним, он не мог понять.

Дама села на заднее сиденье, закурила, предварительно спросив разрешения.

– Конечно же, курите. Куда вам, женщина? – нервно постукивая по рулю, спросил он.

– Я еще девушка, – поправила его дама томным голосом. – Мне во Французский информационный центр.

Здесь она не сдержалась и громко рассмеялась.

– Да это же вы… – только сейчас по смеху он узнал Эльвиру.

Эльвира же сняла парик и, видя растерянное лицо своего коллеги, вновь залилась смехом, сквозь который спросила:

– Ну, как я вам?

– Бесподобно, – судорожно проглотив слюну, выдавил из себя помощник депутата. – Вы, Эльвира Николаевна, просто другая женщина.

– Хуже или лучше?

– Неподражаема! – опять проглотил слюну Марк Семенович, – если бы не Алексей Иванович… – он поперхнулся и замолк, понимая, что посягает на святое.

– Это как же воспринимать – как предложение? – тут же отреагировала Эльвира. – Имейте в виду, мой дорогой, я не прошмандовка, как вы изволили некоторое время назад выразиться. И всегда помните, если я что задумываю, то обязательно выполняю. Это что касается нашей завтрашней победы, а то, мне кажется, вас одолевает червь сомнения на этот счет. А за бесподобную и неподражаемую я вам благодарна.

Машина остановилась у французского информационного центра. Это было отображено на мраморных плитах у входа на французском и русском языках.

– Адью, мой дорогой! – Прежде чем выскочить из машины, она не забыла надеть парик. – Заезжать за мной не надо, – распорядилась она и направилась к входу. И уже перед самым входом обернулась: – Да, и не забудьте успокоить вашего противного Бабарыкина насчет завтрашнего дня. Скажите ему, что все будет в порядке. На меня пока можете не ссылаться.

– Да не волнуйтесь, конечно же успокою. Вы… это… – не находя больше слов, все еще находясь под впечатлением чудесного перевоплощения Эльвиры, ответил он. Задумавшись, Марк Семенович почему-то вспомнил во всех деталях лицо своего шефа, которое ему сейчас показалось особенно неприятным.

Он тихо выругался себе под нос. Матерщинником он был неважным, поэтому из длинной череды ругательных слов, которые он выдавал по мере их воспоминания, здесь можно было привести по причинам чисто этического порядка лишь только одно неприличное слово – «боров». Он хлопнул дверцей, и машина понесла его на встречу с Бабарыкиным.

ГЛАВА 3

Увлечение своей идеей директора французского центра радио и телевидения

(Каждый сверчок должен знать свой шесток)

Эльвира же открыла парадную дверь, за которой была охрана. Проворчав про себя что-то насчет того, что понапихали этих бездельников во все места, она двинула прямо на них.

– Вы к кому? – загородив ей дорогу, спросил один из них.

– К председателю. Я – помощник депутата Государственной Думы Расшумелова, – представилась Эльвира, тут же вспомнив, что у нее нет ни паспорта, ни удостоверения личности. Она мило улыбнулась. – Может быть, вам документики показать? – спросила она, продолжая демонстрировать свою пленительную улыбку. Охрана, как и следовало ожидать, клюнула.

– Нет, зачем же? У депутата мы бы обязательно посмотрели, а красивые помощники могут и так проходить.

Он поднял маленький шлагбаум, указав направление, сказал:

– Лифт налево, третий этаж.

Эльвира поднялась на третий этаж, вошла в приемную, обратив внимание на интерьер.

– Да, это высший класс, не то что Нижневартовск.

У самой двери кабинета, опережая ее, из боковой комнатки выскочила фифочка и, перегородив дорогу нежданной посетительнице, поздоровалась:

– Добрый день, мадам.

– Мадемуазель, – резко поправила ее Эльвира.

– О, простите, – сделав вид, что смутилась, проговорила секретарша.

– Ничего. Вам, наверное, нужны очки. Я хотела бы поговорить с директором агентства.