Вера в слово (Выступления и письма 1962-1976 годов)

      Писать воспоминания я стал потому, что сознавал свою виновность. Но я уверен, что никакое раскаяние не искупит мою вину, не освободит меня от ответственности за все, что совершила партия, к которой я принадлежал, и государство, которому я служил. Прошлого не изменить. Не будучи религиозен, я не могу надеяться на отпущение грехов. Все вины мои навсегда со мной. И это самоосуждение - не замаливание грехов, а просто необходимость объективная и субъективная. Только осудив себя решительно и безоговорочно, осудив свое прошлое, могу я продолжать жить. Потому что могу быть уверен: ничего подобного уже не повторю.
      И только осудив себя, я обрел право и даже обязан спорить с теми, кто пытается отрицать, умалять или оправдывать свои подобные вины. Только так могу я противоборствовать новым угрозам, исходящим от тех вождей и пророков, которые "сами себя возносят".
      А самый главный для меня урок новейшей истории - очень прост, хотя и особенно трудно усваивается. Это урок ПРАВДЫ И ТЕРПИМОСТИ.
      Правда всегда была нужна. Способность признавать и самую горькую правду, вопреки личной пользе и самолюбию, вопреки предрассудкам и условностям, племенной, сословной, национальной, партийной гордости, вопреки соображениям церковных или государственных интересов, была всегда полезна и отдельным людям и народам.
      Призывы любить и прощать ближних, даже врагов, прозвучали уже в первом столетии нашей эры, и с тех пор они остаются прекрасным, сверхчеловеческим идеалом "не от мира сего". Призывы Евангелия и всех добрых утопистов, мечтавших о счастьи людей, проповеди Льва Толстого и Ганди, Альберта Швейцера и Мартина Лютера Кинга находили только малочисленных или временных последователей, а чаще были "голосами вопиющих в пустыне".
      Но сегодня ПРАВДА И ТЕРПИМОСТЬ - уже не идеальные мечты; ЭТО НАСУЩНО НЕОБХОДИМО. Conditio sine qua non!
      Без них погибнет вся жизнь на земле. Безоговорочная правда и самая широкая терпимость, человеколюбие, преодолевающее все виды ненависти и вражды, необходимы, чтобы продолжало жить человечество.
      Сентябрь-октябрь 1976 года
      Статья частично опубликована в "Ди Цайт" 4 февраля 1977 г.
      В СЕКРЕТАРИАТ МОСКОВСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ СССР
      Меня пригласили на заседание Секретариата. Я не сомневаюсь в исходе этого заседания и даже могу представить себе, что именно должны говорить ораторы. Ведь то, что происходило, когда исключали и таких известных, многими любимых писателей, как Лидия Чуковская, Владимир Войнович и Владимир Корнилов, свидетельствует о стандартно выработанной процедуре.
      Ритуал моего исключения призван лишь оформить фактическое отстранение от литературной работы, которому я подвергаюсь почти десять лет.
      Просить "помилования" я не могу, так как все, что вменяется мне в вину, определено моим сознанием нравственного и гражданского долга. А именно: защита неправедно гонимых и протесты против попыток возрождать сталинщину. Тексты моих писем, заявлений, статей, а также моя книга "Хранить вечно" вам доступны, и любой непредвзятый читатель увидит, насколько подтвердились высказанные в них тревоги и предостережения.
      И сегодня я могу лишь снова повторить недоуменные вопросы:
      - Зачем нужны административные расправы с литераторами?
      - Кто поверит, что такие расправы помогают развитию отечественной литературы и деятельности творческого союза?
      - Неужели зачинщики этих расправ настолько оскудели памятью и воображением, что хотят заново разыгрывать старые трагедии и не сознают, как сами при этом оказываются персонажами бездарных фарсов?
      Ни в каких заседаниях такого рода я не буду участвовать. Авось, это поможет и тем из вас, кто думает и чувствует по-иному, чем велено: им не придется лишний раз выступать, кривя душой, обрекая себя на запоздалое раскаяние, на презрение своих же детей и внуков.
      Единственная моя просьба - прочесть это письмо.
      Москва, 24 марта 1977 г.
      Опубликовано в "Русской мысли" (Париж) 5 мая 1977 г.