Рота

…На своем фланге вдоль бруствера полз старший лейтенант Орлов. Со стороны боевиков редкие выстрелы снайперов начали густеть, перемежаясь очередями и гранатометными сполохами, предвещая скорую атаку. Орлов подполз к двум контрактникам, пулеметчику и гранатометчику:

— Так, мужики… Надо шумнуть… Числов к Левонтию будет уходить… Я с пацанами, когда попрут, их контратакой встречу… Сейчас надо их подраздрочить… Марат, давай-ка три длинных по склону… Жаконя, как увидишь ответные вспышки — гранату туда и вторую… Жаконя!

Орлов еще раз толкнул контрактника Жаконю, вцепившегося в гранатомет. Гранатометчик, словно кукла, перевернулся и спиной сполз в окоп, не мигая уже остекленевшими глазами. Марат слева начал бить из пулемета. В ответ со стороны боевиков раздались очереди и вспышки гранатометных выстрелов. В быстро густевших сумерках Орлов увидел, как вспышки начали двигаться, приближаться. Послышался нарастающий вой, в котором «Аллаху Акбар» еле угадывалось. Боевики приближались к рубежу перехода в атаку…

— Эх, Жаконя, — вздохнул Орлов. — Как не вовремя…

Он разжал пальцы контрактника, взял гранатомет и навел на приближавшиеся в тумане сполохи. Его выстрел практически слился с таким же, но с той стороны… два черных дымных конуса долго висели в сиреневой туманной измороси… Один — на том самом месте, откуда только что прицеливался старший лейтенант Орлов…

К Самохвалову на КП прибежал Квазимодо, вытирая лицо от грязных потеков пота:

— Товарищ майор… Орлова убило… Взводного…

Самохвалов все терзал рацию. Он поднял на прапорщика глаза с полопавшимися в белках сосудиками. Прапорщику показалось, что ротный не совсем четко его видит…

— Н-нет, Кузнецов… Взводный — всегда на месте… Принимай взвод — и рули… Готовь пацанов. Надо Числову дать уйти…

— Есть, — Квазимодо развернулся и побежал назад, к остаткам орловского взвода. Бежать ему было недалеко. В окопах прапорщик прошел по всем уцелевшим, хлопая по плечам и приговаривая:

— Мужики, оскалились… Западло это — за взводного так просто не сойдет. Десант — не кучка пидорасов! Булаты — снять… Приготовиться к контратаке!

Уже прилично стемнело, когда боевики, стреляя на ходу, начали выкатываться на почти плоскую площадку, усеянную мертвыми телами и мелкими кустами, — чуть правее центра рубежа обороны роты.

— Вперед! — заревел Квазимодо и выпрыгнул из окопа. За ним встали сначала семь-восемь десантников, потом через небольшую паузу — еще примерно столько же… Не ожидавшие контратаки боевики из передовой цепи даже не поняли, как десантники оказались у них за спинами. Духи начали разворачиваться, чтобы открыть огонь в спины просочившимся, но десантники без бушлатов в наступающей темноте по силуэтам очень походили на боевиков, а потому муджахеды зацепили и своих… Короткое замешательство разродилось ожесточенным рукопашным боем, когда обе стороны, быстро отстреляв рожки и не имея времени сменить их, начали орудовать автоматами, как дубинками… Со всех сторон слышался вой и русский мат, часто с кавказским акцентом. Накал схватки был такой, что шедшие сверху новые группы боевиков опасались попасть в эпицентр рукопашной и стали обтекать ее левее — если смотреть от позиции роты… Однако многие все равно проскакивали вперед, не видя врага в смешивающейся с туманом темноте…

В этот момент с левого фланга, стараясь не шуметь, пошла наверх группа капитана Числова. Однако проскочить совсем тихо им не удалось — они все же натолкнулись на духов, отжатых к левому флангу жуткой энергетикой рукопашной… Среди спускавшихся были и Хамзат с Аликом и Асланбеком — они бежали, спотыкаясь об убитых и стреляя навстречу сполохам огня, надеясь, что их пули летят все-таки в русских, а не в своих… Хамзат уже плохо соображал, что происходит, — перед атакой командир отряда «Джамар» Идрис пригрозил ему расстрелом… Хамзат в ответ только улыбнулся. Он знал, что победит. И пусть победа будет кровавой — чем больше шахидов, тем священнее месть… Но почти психическая атака муджахедов разбилась об отчаянный ответный бросок десантников… Все перемешалось в поле сплошного огня, предсмертных хрипов и каких-то нечеловеческих выкриков — и те, и другие, перемещаясь по склону, искали и находили добычу…

…Капитан Числов шел в своей группе замыкающим — все уже почти проскочили, когда пуля зацепила шедшего предпоследним связиста. Боец, получивший пулю в бедро, присел, как от удара, и стал заваливаться на бок. Сергей, матюкнувшись, наклонился над ним, чтобы уколоть обезболивающим шприц-тюбиком — они горстями были напиханы в его нижние карманы. В горячке Числову показалось, что он не попал бойцу в ногу, и капитан полез за вторым тюбиком… Солдат застонал и вроде начал очухиваться. Сергей оперся на автомат, чтобы встать, — вот тут-то на него и выскочил Алик с автоматом наперевес… В такие минуты все чувства обостряются — и они узнали друг друга мгновенно. Алик не стрелял, завороженно глядя на русского офицера, державшего свой автомат за ствол… Сколько прошло времени — секунда, две, три? Числов не смог бы ответить на этот вопрос. Время словно остановилось. А потом к Алику подскочили Хамзат с Асланбеком — они все время старались держать молодого в поле зрения… Хамзат тоже узнал Числова — узнал, улыбнулся и нажал на спусковой крючок. Но выстрелов не последовало — магазин был пуст. Асланбек оттолкнул в сторону Алика, перекрывавшего ему сектор стрельбы, и натолкнулся животом на очередь, которую выпустил из своего автомата раненый связист. Асланбек зашелся в предсмертном крике, но, умирая, успел открыть ответный огонь, искромсав пулями и солдата, и радиостанцию. Числов мгновенно перекатился в сторону, перехватив автомат, он хлестнул очередью в сторону Хамзата и успел увидеть, что зацепил боевика. Возвращаться к связисту Сергей не стал — он видел результат выстрелов Асланбека и понимал, что парню помочь уже нельзя. Понимал Числов и то, что его группа осталась без связи… Это означало, что «тарелочку» Рыдлевки им придется искать в темноте «на ощупь». Капитан нагнал своих, и вся группа быстро стала уходить вверх влево, отрываясь от боя…

А внизу в слоеном месиве тел продолжали биться те, кто своей контратакой помогал уйти группе капитана Числова… Кто еще мог — стрелял и бил стоя. Кто уже не мог держаться на ногах — ползком искал таких же раненых противников, чтобы вцепиться в горло или ударить ножом… Что-то кричал Квазимодо, пытавшийся собрать своих — отвести назад, — но его команд уже почти никто не слышал, а кто слышал — практически не понимал… На прапорщика бросились сразу два духа, и спасло его только то, что он упал, споткнувшись о труп. Уперев рожок в перевязанный зеленой лентой лоб мертвеца, Кузнецов расстрелял остатками патронов атаковавших его боевиков, встал и пошел в самый водоворот резни — пытаться вытащить хоть кого-то… Потом он, уже трижды раненный, не мог вспомнить, как сумел привести в свои окопы трех пацанов… И они тоже не помнили, как вернулись…

Почти сразу после того, как ушла группа капитана Числова, с левого фланга перед окопами поползли лейтенант Суханов и Ара. Они за разные концы тянули за собой плащпалатку, на которой были сложены противопехотные мины. Мины артнаводчик Никита и рядовой Азаретян устанавливали уже не закапывая, но поставить смогли все равно не так много — духи заметили их, когда они стали приближаться к пологой площадке, на которой еще шел рукопашный бой, а точнее — не бой, а какая-то резня и месилово… По ним дали несколько очередей, и лейтенант Суханов, единственный в роте очкарик, ткнулся лицом в землю и уже не поднялся… Ару зацепило в бедро и плечо. У него все поплыло перед глазами, но он заметил, что к нему бегут сразу много духов, и усилием воли заставил себя не потерять сознание…

Тем временем Хамзат, которому две пули из очереди Числова лишь по касательной раскромсали бок и бедро, встал и, оскалив зубы, подошел к Алику и вырвал у него автомат.

— Почему ты не стрелял, брат?!

Алик поднял на него свои глаза — все с той же сумасшедшинкой, которая не должна быть присуща воину, и Хамзат ударил его прикладом в лицо. Алик упал и, словно пытаясь объяснить что-то, крикнул:

— Это же был тот… русский… из Питера…

Хамзат, словно пьяный, покачал головой:

— Брат… ты — шакал…

Наверное, Алик увидел что-то в его глазах, потому что успел вырвать из ножен кинжал, — и Хамзат, перед тем как нажать на спусковой крючок, удивленно заметил в его взгляде незнакомо-нормальное выражение ненависти… Алик умер, лежа на спине, и так и не закрыл глаза. Хамзат постоял, качаясь над ним, потом вынул из руки мертвеца кинжал и доковылял до тела связиста — на всякий случай перерезал ему горло, хотя солдат был уже мертв… Потом Хамзат опустился на колени перед трупом Асланбека и начал молиться — по крайней мере ему казалось, что он молится, потому что он почему-то не слышал сам тех слов, что слетали с его губ… Его внимание привлекли какие-то радостные крики братьев, донесшиеся откуда-то снизу. Хамзат встал и побрел туда…

А там действительно радостно кричал Мовлади Исрапилов — сын того Исрапилова, что был связным муджахедов в Улус-Керте. Мовлади очень обрадовался, когда увидел, что Ара живой — еще живой. Обрадовался и закричал:

— Иса, смотри, как я сейчас барана резать буду!

Подбежавший Иса первым делом сдернул с убитого Суханова полевую сумку и загикал, размахивая трофеем. Мовлади, оглядываясь на подходивших муджахедов, оскалился, вынул кинжал и шагнул к Аре, но схватить его за ухо не успел — солдат вскинул голову и выронил из стиснутого кулака гранату, упавшую на мины — те, которые они с Сухановым не смогли установить… Страшной силы взрыв вобрал в себя всех подбежавших на зрелище…

Хамзат не успел подойти к этому месту совсем близко, но ударная волна оторвала его от земли, и когда его тело ударилось о камни — он уже ничего не почувствовал…

…Командир отряда «Джамар» в ту ночь расстрелял четверых своих — они все перед смертью твердили, что пробиться было нельзя, потому что оборону держала не рота, как говорили, а батальон… Идрис доложил об этом Хаттабу. «Черный араб» и сам уже готов был поверить в обороняющийся вместо роты батальон. Идрис с Хаттабом совещались, колебались — и эти их сомнения подарили горсточке десантников, оборонявшихся на рубеже роты, несколько часов передышки…

…Группа капитана Числова выходила к «тарелочке» Панкевича долго — хотя и Сергей, и все остальные понимали, что надо спешить. Но несколько раз им приходилось залегать и подолгу пережидать, когда совсем рядом в темноте куда-то перемещались большие группы боевиков. Один раз столкновения избежать все же не удалось, но, слава Богу, духов было всего пятеро, и их «уработали» ножами, прежде чем те открыли стрельбу.

Числов сознательно забирал намного выше предполагаемого рубежа обороны остатков двух взводов — чтобы не подниматься к Рыдлевке, а спускаться…

Наконец, уже где-то в четвертом часу утра Числов, осторожно подсветив себе карту под плащ-накидкой фонариком, сказал:

— Мужики. Вот сюда мы должны были выйти… Стало быть — теперь вниз… Они где-то метрах в трехстах.

И капитан махнул рукой в ту сторону, откуда время от времени доносились одиночные выстрелы и очереди… Сергей все рассчитал правильно, но скрытно подойти совсем близко — не удалось. Они снова натолкнулись на духов, когда спускались, натыкаясь повсюду на следы вчерашнего боя — на тела, воронки и горы гильз… Боевиков, которые шли встречным курсом, они расстреляли, однако где-то рядом еще были духи, немедленно открывшие огонь на вспышки…

Контуры каких-то развалин проступили в темноте неожиданно — оттуда вылетело несколько коротких очередей, и Числов, еще колебавшийся — выдавать себя или нет, заорал в голос:

— Мужики! Свои, пропустите! Левка!

Их не узнали. Чей-то голос из развалин яростно заматерился:

— Бляди недоебанные! Сверху заходят!

И длинная пулеметная очередь заставила залечь всю группу. Числов, срывая голос, закричал, перекрывая стрельбу:

— Левка! Ты Родионенку с днем рождения поздравил?!

В развалинах послышался какой-то шум, а потом радостный вопль:

— Еханый бабай! Лев Сергеич! Подмога пришла! Заходи слева, прикрываю!

Это кричал сержант Николаев — он действительно попытался прикрыть подход Числова, но боевики тоже среагировали на крики и два раза ударили наугад из гранатометов — один раз угадали… В развалины Числов привел лишь шестерых, из которых один был тяжело ранен…

Первым делом Числов спросил у Тунгуса:

— Где Панкевич?

— Спит, — мотнул головой сержант. — Промедол у нас кончился… Плох старший лейтенант… Заговаривается все время.

— Радиостанция цела?

— Цела…

Рыдлевка лежал за большим валуном, но не спал. Увидев Числова, он сел, нагнулся навстречу и спросил:

— Посылки… принес?

— Левка… ты что?

Рыдлевка улыбнулся:

— С вертолета говорили, почта идет? Мне жена ноотропил прислала.

— Левка, сколько у тебя людей?

— Пятнадцать минут на тебя. Потом — сядет «скальпель»…[32] Конюх — плох. Напоить. У кого пепси? Жмоты…

— Тунгус! — обернулся Числов к сержанту. — Сколько вас здесь?

— Пятеро, товарищ капитан…

— Ничего, ничего, сейчас мы…

Числов развернул на Леве плащ-палатку — и увидел, что у старлея перебиты ноги… И еще осколочные ранения — по телу. Сергей всадил в Левкины ноги сразу два шприц-тюбика. По одному в каждую. Левка бредил, зовя уже погибших:

— Завьялов, Бубенцов, Федоров — ко мне! Подсадите…

Когда лекарство подействовало, он вроде бы начал приходить в себя, по крайней мере Числова узнал и слабо улыбнулся ему. Сергей отер старшему лейтенанту пот со лба:

— Левка… Как же ты тут держался?

Панкевич облизал пересохшие губы и улыбнулся снова:

— Согласно приказу… А как ты-то пробился?

— Талант не пропьешь, — хмыкнул Числов. — Ты же говорил, что я на генерала тяну…

— На генерала… — прошептал Рыдлевка. — Да, конечно… А ты сказал, что уволиться хочешь.

— Я передумал, Лева… Мы с тобой — оба генералами станем. Сейчас только повоюем еще немного…

А Веселый и Маугли в это время теребили бледного от кровопотери Коняева. Веселый сидел рядом с Конюхом на корточках, а Маугли подкладывал раненому под голову чей-то бушлат — весь в засохшей уже крови.

— Ваня, Ваня, — сказал Родионенко. — Ты потерпи немного… Хочешь, я тебе подкурю?

Конюх слабо кивнул и прошелестел еле слышно:

— Мне холодно… Серега…

— Ваня, слышь, Ваня, ты погоди, ты что… Наши скоро подойдут — товарищ капитан пришел, он сказал… Ваня…

— Кому мы тут нужны…

— Ваня, погоди… На, я сигаретку поджег… Ваня…

Затянуться вставленной в рот сигаретой Конюх смог только один раз. А потом он умер, и сигарета выпала из губ на воротник бушлата…

…Около пяти утра духи, подсвечивая себе ракетами, пошли снова в атаку. Десантники отбились, но с трудом, потеряли шестерых. Тунгус работал с правого края — бил из снайперской винтовки. Его накрыло гранатометным выстрелом. Наверное, он умер без мучений…

Примерно в половину шестого Числов в последний раз сумел выйти на связь с Самохваловым. Там, похоже, дела были совсем неважные, потому что ротный, выслушав доклад капитана, сказал после долгой паузы:

— Капитан Числов, принять командование… Стоять… Не поминайте, ребята…

А потом Сергей, оставшись на частоте Сошки, услышал, как майор, словно о чем-то личном, просил базу:

— …В девятку, давай в девятку! Огонь на меня! Приказываю! Прошу… Кроме «семерки», «тарелочки»!.. Кроме «семерки»!

Голос оборвался — Самохвалов, вызвав огонь на себя, полоснул короткой очередью по рации и начал рвать вынутое из кармана письмо с фотографией. Рядом кто-то уничтожал радиотаблицы и карты…

…Когда после артналета боевики все же ворвались в ротные окопы — признаков жизни там уже никто не подавал. Майор Самохвалов, с полузасыпанными ногами, лежал, привалившись к пустому цинку.

Кто-то из боевиков, горстями сгребая стреляные гильзы, швырял их в мертвое лицо, истерично визжа:

— На, собака, жри, жри!

А потом он несколько раз выстрелил Самохвалову в лицо — духу показалось, что мертвец улыбается…

…Ровно в шесть утра на «тарелочке» заиграла мелодия гимна — старого, советского гимна. Никто не удивился — это играли Левкины часы-«луковица», доставшиеся ему от деда, закончившего Великую Отечественную офицером. Часы были наградные — еще той эпохи, но ходили исправно. Гимн выслушали молча, а потом Числов сказал:

— Ну вот, пацаны, уже почти утро… Скоро рассвет — и мы весну увидим. И все нормально будет — раз зиму пережили… Да, Родионенко… Я тебя поздравляю… Кореш твой — Азаретян просил тебе подарок передать… Держи…

Числов протянул Веселому пачку «Космоса», которую тот немедленно открыл и пустил по кругу… В пачке стало всего на пять сигарет меньше. Они не успели докурить — духи полезли снова, одновременно почти со всех сторон. По «тарелочке» били автоматы, пулеметы, гранатометы и минометы… Ответный огонь был редким, но он был…

…Четыре одновременно вздыбившихся по углам периметра развалин разрыва очертили жизненное пространство оборонявшихся — всех, кто остался от роты. «Тарелочку» держали четыре десантника — по одному на каждую сторону света:

— старший лейтенант Панкевич, постоянно что-то бормотавший и уже почти ничего не видевший, но все равно стрелявший из автомата;

— угрюмый рядовой Мургалов, по прозвищу Маугли, в неуставных черных перчатках и со снайперской винтовкой погибшего сержанта Николаева;

— наконец по-настоящему развеселившийся рядовой Родионенко (он же — Веселый), бивший из своего автомата одиночными и комментировавший каждый выстрел с внезапно прорвавшейся футбольной терминологией: «Эх, на стакан бы ниже — и в „девятку“!»;

— капитан Числов, новый командир роты, с ручным пулеметом и маленьким замусоленным образком в ладони…

…Наверное, кто-то из них все же «увидел весну» при солнечном свете. Потом несколько пленных боевиков — те, что были ранены на подступах к «тарелочке», — на допросах показали, что, когда уже совсем рассвело, в развалинах еще кто-то огрызался короткими, очень экономными очередями из пулемета…

…Основные силы подошли к десяти утра. С федералами почти сразу же прибыли и местные — с подводами, чтобы увозить мертвые тела. Когда стали считать — их оказалось за пятьсот. Точную цифру никто так и не узнал — все данные разнились. Прорвавшихся боевиков долго преследовали, и через четверо суток многие из них сдались.

…Хамзата тоже вывезли — как мертвого, но он оказался еще живым. Он очнулся через несколько дней в незнакомом пустом доме — в одних кальсонах. Шатаясь, встал и вышел из дому. Слева — под пронзительно синим небом уходила дорога в горы. Справа — внизу стоял блокпост ВВ. Хамзат упал прямо — лицом вниз…

…Полковник Примаков прилетел на перевал Исты-Корт на «вертушке» лишь к полудню 1 марта — как раз когда нескончаемые вереницы подвод вовсю уже вывозили тела. Александр Васильевич видел многое, но тут его пробрало — до нутра. На перевале было много каких-то людей — медиков, каких-то гражданских, ходили и несколько прокурорских… У одного из них полковник Примаков спросил:

— Неужели никто… неужели никого в живых не осталось?

Прокурорский неопределенно пожал плечами и нехотя ответил:

— Не знаю… Вроде там пару-тройку нашли каких-то «трехсотых»… Медики чего-то суетились…

— А имя… или звание?.. — с надеждой спросил Примаков. Но представитель прокуратуры лишь снова пожал плечами и отвернулся. Более развернутого ответа полковник от него так и не дождался…

* * *

…Так уж повелось с давних пор в России — называть подвигами зачастую то, что было не столько проявлением подлинного героизма, сколько просто трагедией. Настоящие подвиги случаются очень редко, в том числе и на войне, где чей-то героизм зачастую становится результатом либо чьей-то глупости, либо — подлости. Истинный героизм — это всегда нечто, совершенное почти за гранью человеческих возможностей. И это всегда — осознанный выбор. Когда выбора нет, подвиг превращается просто в трагедию.

У тех, кто держал перевал Исты-Корт, выбор был — и они его сделали. Они могли открыть дорогу боевикам, могли сдаться, могли попытаться бежать… Десантники предпочли стоять до конца… И не надо спрашивать, во имя чего они сделали этот свой выбор, того, кому это непонятно, наверное, не удовлетворит никакое, даже самое развернутое, объяснение. Это все равно что объяснять, почему человек любит — если любовь настоящая, то она не за что-то и не вопреки чему-то, она просто… потому что — любовь. Вот так и с подвигом — при имевшемся выборе поступить иначе было просто нельзя, если, конечно, такие понятия, как «честь», «совесть» и «долг», не являются пустым звуком… Как и в настоящей любви, в настоящем подвиге должна быть некая загадка, тайна… Почему погибшая рота до последнего держала этот перевал? Ведь не за деньги же, не за награды и льготы… Они стояли насмерть, когда вся страна не жила по принципу «все для фронта, все для победы». Они погибали, когда некоторые «правозащитники» и представители «демократической общественности» свободно могли, в том числе и в телевизионном эфире, называть наши войска в Чечне оккупационными, когда среди значительной части молодежи стало считаться доблестью «закосить от армии»…

Настоящий герой — даже если он остался жив — вряд ли поможет непонимающим разгадать эту загадку, раскрыть эту тайну. Герой — если он настоящий — не думает про то, что вот сейчас он совершает подвиг. На грани жизни и смерти человек далек от патетики и философских рассуждений. Погибавшие на перевале Исты-Корт десантники вряд ли думали о том, что дают своей стране пример мужества, порядочности и настоящей воинской доблести. Они не думали о том, что их подвиг — красив, как настоящее произведение искусства. Как и положено воинам, они просто сражались до конца.

Вечная им память…

Вечная им слава…

Декабрь, 2003 г.,Санкт-Петербург

Примечания

1

В первую чеченскую кампанию штурм Грозного был предпринят в новогоднюю ночь 1994-1995 гг. Результатом штурма, формально завершившегося захватом города, тогда стали значительные потери федеральных войск.

2

«Корова»: Ми-26 — самый крупный в мире транспортный вертолет.

3

Засекречивающая аппаратура связи.

4

Аслан (в советских документах — Ослан) Масхадов стал полковником, когда служил начальником ракетных войск и артиллерии в Вильнюсской дивизии, уволился из Советской Армии в 1992 году с должности начальника гражданской обороны Чечено-Ингушской АССР.

5

Бывший председатель правительства России Е. М. Примаков имел такое неформальное прозвище.

6

Парашютно-десантная подготовка — профилирующая дисциплина в воздушно-десантном институте.

7

Мирный договор между Москвой и Грозным был заключен в августе 1996 года в дагестанском городе Хасавюрте. От имени федеральных властей его подписал секретарь Совета безопасности А. Лебедь. Этим договором фактически признавалась законность масхадовской власти. Масхадовцы восприняли договор как индульгенцию за любой произвол. Агрессия чеченских боевиков против Дагестана в августе 1999 года положила конец «мирному сосуществованию» федералов и боевиков.

8

Числов обыгрывает песню Владимира Высоцкого, начинающуюся словами: «…почему все не так, вроде все как всегда, то же небо опять голубое, тот же лес, тот же воздух и та же вода, только он не вернулся из боя».

9

Вертолеты огневой поддержки Ми-24.

10

Короткий тупорылый «уазик»-вагончик.

11

Песня ансамбля «Голубые береты» «Синева» — неофициальный гимн ВДВ.

12

Попробуйте по телефону отличить Числова от Кислова… Такие маленькие казусы случаются порой в отделах кадров.

13

14,5-миллиметровый крупнокалиберный пулемет Владимирова танковый.

14

Имам Шамиль и шейх Мансур — герои горского сопротивления в XIX-веке, по происхождению были аварцами, а не чеченцами.

15

Описан подлинный случай.

16

Цитата из В. И. Ленина «Учиться военному делу настоящим образом».

17

Абхазский батальон Шамиля Басаева воевал против Грузии в 1991 — 1992 годах, именно тогда и стала восходить «звезда» Шамиля Басаева как достаточно талантливого полевого командира. Именно тогда он дал свои первые интервью журналистам.

18

Школа по подготовке исламских священнослужителей.

19

Ваххабизм, получивший в 1996 — 1999 годах широкое распространение в Чечне, категорически запрещает употребление спиртного. Другие исламские течения этого, конечно, тоже не одобряют, но не накладывают на провинившихся столь жесткие наказания, какие приняты у ваххабитов.

20

Рейд банды Салмана Радуева на Кизляр зимой 1996 года — с захватом родильного дома — фактически предшествовал Хасавюртскому соглашению.

21

Подобие короткой безрукавки с карманами для автоматных магазинов и гранат.

22

Саперы.

23

ОЗК — общевойсковой защитный костюм — он резиновый, и в комплект к нему входит противогаз.

24

При стрельбе из автомата от отдачи на плече остается характерный кровоподтек-синяк.

25

Образец «генеральского юмора»: правильное название селение Улус-Керт. Генерал, искажая название, выказывает таким образом свое отношение к чеченскому населенному пункту.

26

Кличка американцев.

27

Важным фактором разгрома боевиков под Грозным — зимой 1999 — 2000 года — стала операция российских спецслужб по передаче масхадовцам карты с ложными коридорами выхода из окруженного города. Доверившиеся карте боевики попали на заранее подготовленное федералами минное поле. Одновременное огневое воздействие на масхадовцев привело к уничтожению или пленению более 1000 боевиков. Ш. Басаев при прорыве из «грозненской ловушки» потерял ногу.

28

Тарджумон-нист (персидский) — переводчика нет. А чеченцы полагают, что речь идет о каком-то имени, не понимая персидского.

29

Персидская поговорка: «поспешность — промысел шайтана».

30

Пункт хозяйственного довольствия.

31

О 38 снайперах говорил в известном интервью Б. Н. Ельцин, когда комментировал ситуацию вокруг села Первомайское, где был блокирован отряд Салмана Радуева, пробившегося после своего кизлярского рейда в Чечню. По словам Б. Н. Ельцина, эти 38 снайперов контролировали каждое движение боевиков. Последующие события показали, что далеко не все движения боевиков контролировались этими мифическими снайперами и вообще кем бы то ни было.

32

Вертолет-эвакуатор.