100 великих - 100 великих россиян

Константин Владиславович Рыжов

100 великих россиян

Правители, Законодатели действуют по указанию Истории и смотрят на ее листы как мореплаватели на чертежи морей. Мудрость человеческая имеет нужду в опытах, а жизнь кратковременна. Должно знать, как искони мятежные страсти волновали гражданское общество, и какими способами благотворная власть ума обуздывала их бурное стремление, чтобы учредить порядок, согласить выгоды людей и даровать им возможное на земле счастье. Но и простой гражданин должен читать Историю. Она мирит его с несовершенством видимого порядка вещей, как с обыкновенным явлением во всех веках; утешает в государственных бедствиях, свидетельствуя, что и прежде бывали подобные, бывали еще ужаснейшие, и Государство не разрушалось; она питает нравственное чувство, и праведным судом своим располагает душу к справедливости, которая утверждает наше благо и согласие общества.

Н.М. Карамзин. «История Государства Российского»

Предисловие

Представляя на суд читателя собрание жизнеописаний наших великих соотечественников, автор, сознательно избегая подробных предисловий, хотел сделать только одно предуведомление. Главная мысль этой книги очень проста – духовное единство любой нации зиждется на ее исторической памяти, и для того, чтобы это единство состоялось, прошлое следует принимать целиком, ничего из него не вымарывая, ничего в нем не отторгая и не приклеивая никаких ярлыков. Ведь наше историческое зрение это главный инструмент осмысления настоящего. И нет нужды говорить о том, как часто нетерпимость и предвзятость в оценках прошедших событий становятся причиной непонимания и роковых разногласий в восприятии реалий сегодняшнего дня. Но мудрость любого народа как раз в том и состоит, чтобы в трудную минуту подняться над всем частным, партийным и ощутить себя как целое. Способность эта глубоко присуща русской нации. Иначе, как бы она могла пережить выпавшие на ее долю неисчислимые невзгоды и испытания и, несмотря ни на что, оставаться великой?

Константин Рыжов

Князь Олег – Владимир Святой – Андрей Боголюбский – Иван Калита – Иван Великий

Собрание жизнеописаний великих россиян по справедливости должно открываться биографиями тех политических деятелей, которые вошли в нашу историю как «собиратели земель» и основоположники государства. Долгим – длиною в шесть веков – и противоречивым был путь формирования России, не легко, не сама собой появилась на свет эта великая страна. Не раз проходила она через горнило распада и разрушения, но всякий раз вновь возрождалась как единое целое.

КНЯЗЬ ОЛЕГ

Легендарный Олег был первым русским деятелем общенационального масштаба. Более тридцати лет трудился он над обустройством страны: покорял соседние племена, строил города, устанавливал дани, вел успешные войны и заключал договоры. И хотя фигура этого князя сквозь толщу веков представляется нам еще смутной и неясной, мы вполне можем отдать должное его заслугам. Именно он положил первый камень в фундамент русской государственности, и сделал это так добротно и основательно, что страна, им созданная, не захирела, не развалилась при ближайших преемниках, а напротив – стала процветать и шириться с каждым следующим поколением. Именно он далеко прославил русское оружие и заставил соседей – могущественных хазар и гордых византийцев – уважать интересы молодого варварского народа, само имя которого стало известно лишь за полвека до его княжения. Наконец, именно он положил начало русской нации и самому имени Руси.

Обращаясь к нашей начальной истории, следует знать, что огромную роль в образовании Русского государства сыграла торговля. Реки, протекавшие через территорию расселения восточных славян, принадлежали к разным морским бассейнам. Их верховья и притоки часто почти соприкасались между собой. Используя налаженную систему переволок купцы легко попадали из одной реки в другую и таким образом могли провести свои корабли из Балтийского в Черное или Каспийское море. С начала IX в. налаживается устойчивая торговля прибалтийских земель с Византией и Арабским Востоком. Скупая по дешевке пушнину в северных районах Европы, купец мог потом продать ее в Халифате в тысячу раз дороже и получить огромные барыши. О размахе торговых связей с Востоком в это время говорит тот факт, что в IX в. основной денежной единицей в Прибалтике служил арабский дирхем.

В первой трети IX в. важное значение в торговле с Халифатом стали играть загадочные русские купцы. Арабские источники сохранили о них очень живые воспоминания. Наша летопись в начальной ее части также много говорит о варягах и варяжском народе русь. Эти сообщения породили колоссальную литературу и возбудили многовековой спор между различными группами историков о роли варягов в образовании Древнерусского государства, но проблема, по-видимому, еще очень далека от разрешения. Вообще создается впечатление, что народ этот был гораздо лучше известен на востоке, чем в Европе. По крайней мере, почти всеми нашими сведениями об этом народе мы обязаны арабам. Путешественник Ибн-Якуб пишет, что русы – островитяне и живут по соседству с волжскими булгарами. Язык их славянский. Это многочисленное племя. Они искусные и могущественные мореходы. По словам другого араба, Ибн-Русте, страна русов находится на острове. Остров этот имеет протяженность в три дня, покрыт лесами и болотами. У них есть царь, называемый хаканом. Русы нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, ведут в Хазарию или Булгар и там продают. Сами они не имеют ни деревень, ни пашен и питаются лишь тем, что привозят из земли славян. Единственное их занятие – торговля соболями, белками и прочими мехами. Эти русы очень воинственны. Когда у какого-нибудь руса рождался сын, то отец дарил новорожденному обнаженный меч, клал его перед ребенком и говорил: «Я не оставляю тебе в наследство никакого имущества, и нет у тебя ничего, кроме того, что приобретешь этим мечом». Напавши на другой народ, русы не оставляли его прежде совершенного уничтожения, побежденных они грабили и обращали в рабство. Все свои походы они предпринимали на лодках. Каждый рус всегда имел при себе топор, нож и меч, без этого оружия их никогда нельзя было видеть.

Уже в начале IX в. русы были хорошо известны в Булгаре, Хазарии и на Каспийском море. Через несколько десятилетий они спускаются по Оке и Дону в Азовское море, а затем появляются и на Черном. На западе тоже появляются известия о руси. В Бертинских анналах под 839 г. встречается сообщение о посольстве к франкскому императору Людовику Благочестивому от византийского императора Феофила. Среди послов, пишет хронист, оказалось несколько человек, «которые говорили, что их народ зовут рос и которых их царь хакан отправил к Феофилу ради дружбы». Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что эти росы принадлежат к народности свеонов (шведов). Как уже говорилось, наш летописец также был хорошо осведомлен о руси. В недатированной части «Повести временных лет» русь отнесена к числу «варяжских» (то есть, надо полагать, скандинавских) народов. История складывания Древнерусского государства по летописным источникам распадается на несколько этапов. На первом варяги-находники жили еще где-то за пределами восточнославянского мира, но уже имели значительное влияние на его жизнь. Под 859 г. помещено известие о том, что «варяги из заморья» взяли дань с прибалтийских финских племен чуди, мери и веси, а также с их соседей – славянских племен – словен и кривичей. В то же время кочевники-хазары взяли дань с южных славянских племен – полян, северян и вятичей. Это событие является как бы исходной точкой русской истории и характеризует ту ситуацию, которая сложилась к середине IX столетия: единого государства нет, каждое племя живет само по себе, причем северные племена платят дань варягам, а южные – хазарам.

Далее, под 862 г. другое известие: «Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к руси… Сказали руси чудь, словени, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли и сел старший Рюрик в Ладоге, а другой, Синеус, – на Белоозере, а третий, Трувор, – в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля». Когда умерли Синеус и Трувор, Рюрик занял их города, а затем присоединил к своим владениям так же Полоцк, Ростов и Муром. Оставив Ладогу, он поднялся вверх по Волхову к озеру Ильмень и здесь основал свою новую столицу – Новгород. Тогда же русь стала искать более короткий путь в Черное море. Двое варягов – Аскольд и Дир – с отрядом из своих родичей спустились вниз по Днепру до земли небольшого племени полян. Место им понравилось – они освободили местных жителей от хазарской дани и сели княжить в их городке Киеве. Собрав затем у себя множество варягов, Аскольд и Дир совершили большой поход к византийской столице Константинополю и жестоко разграбили его окрестности. (По византийским источникам этот поход относится к 860 г.)

При жизни Рюрика новгородская русь не проявляла интереса к Днепровскому пути. Но в 879 г. Рюрик умер, оставив малолетнего сына Игоря. Власть в Новгороде принял Олег. При нем начался новый, самый замечательный этап складывания Древнерусского государства. Олег был родственник Рюрика и Игоря, но летописец не уточняет в каком свойстве. Три года он провел в своей северной вотчине, а в 882 г., взяв с собою много воинов: варягов, чудь, словен, мерю, весь и кривичей, выступил в поход против южных племен. Придя к Смоленску, он принял власть в городе и посадил в нем своих мужей; оттуда отправился вниз по Днепру, взял Любеч, и также посадил своих мужей; наконец пришел к Киевским горам и узнал, что тут княжат Аскольд и Дир, бывшие прежде боярами Рюрика. Олег спрятал часть своих воинов в ладьях, других оставил позади, а сам подошел к горам, неся ребенка Игоря. Аскольду и Диру он послал сказать, что де «мы купцы, идем к грекам от Олега и княжича Игоря. Придите к нам, родичам своим». Аскольд и Дир поверили и вышли ему навстречу. Тут все спрятанные воины выскочили из ладей и окружили их. Олег сказал: «Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода». А когда вынесли Игоря, добавил: «Вот он, сын Рюрика». После этого его люди убили Аскольда и Дира, отнесли на гору и погребли. Олег же сел княжить в Киеве и сказал: «Да будет Киев матерью городам русским». И были у него варяги и славяне, и прочие, прозвавшиеся русью. (Поляне, по свидетельству летописи, одни из первых сменили свое прежнее имя и стали именовать себя русью, а территория их проживания – земли вокруг Киева – назывались в наших источниках Русью вплоть до татарского нашествия.)

Вслед за тем Олег начал строить города и установил дани славянам и кривичам и мери. В 883 г. он выступил против племени древлян и, покорив их, брал с них дань по черной кунице. В 884 г. Олег отправился на северян и победил их, возложил на них легкую дань и не позволил им платить дань хазарам, говоря: «Я враг их, и вам платить незачем». В 885 г. послал Олег к другому славянскому племени, к радимичам, спрашивая: «Кому даете дань?» Они же ответили: «Хазарам». Олег велел сказать: «Не давайте хазарам, но платите мне». И они дали ему такую же дань, какую раньше платили хазарам. После этого Олег стал властвовать над полянами, древлянами, северянами и радимичами.

Вот так, буквально в нескольких строчках, описывает наша летопись рождение Древнерусской державы. Эта огромная страна, впрочем, очень мало напоминала государство в современном смысле этого слова. Русь не имела четких границ и не знала единых законов. Киевский князь осуществлял свою власть только в нескольких узловых пунктах, контролировавших торговые пути. Он также собирал дань с подчиненных славянских и неславянских племен. Уплата этой дани, а также сам факт признания верховной власти Киева составляли в то время все существо государственной власти.

Чрезвычайно важным моментом в жизни Киевской Руси было реализовать собранную дань (прежде всего пушнину) в соседних странах – Халифате и Византии. Каждый год киевский князь снаряжал большие торговые экспедиции в Константинополь. Русь получала от этой торговли немалую прибыль и была кровно заинтересована в ее развитии. Однако, зная буйный и неуживчивый нрав этого народа, будет нетрудно представить, сколько проблем имели византийцы с русскими купцами. Ежегодный наплыв в столицу тысяч купцов-варваров имел для них много неудобств. Отсюда исходило желание ограничить и стеснить русскую торговлю. Быть может, если бы эти ограничительные меры были направлены против частных лиц или компаний, они бы достигли цели. Но для Руси торговля была делом государственным, поэтому и ответ на действия византийских властей был дан на государственном уровне.

«В год 6415 (то есть в 907 по современному исчислению), – пишет летописец, – пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи. И с этими всеми пошел Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом 2000. И пришел к Царьграду (Константинополю); греки же замкнули Суд (то есть перекрыли толстой цепью городскую гавань), а город затворили. И вышел Олег на берег, и начал воевать. Много убийств сотворили русские в окрестностях города грекам: разбили множество палат и пожгли все церкви. А тех, кого захватили в плен, одних посекли, других мучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как обычно поступают враги. И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на них корабли. И с попутным ветром подняли они паруса, и пошли со стороны поля к городу. Греки же, увидав это, испугались и сказали через послов Олегу: "Не губи города, дадим тебе дани, какой захочешь".И приказал Олег дать дани на 2000 кораблей по 12 гривен на человека, а было в каждом корабле по 40 мужей. И согласились на это греки, и стали просить мира, чтобы не воевал он Греческой земли. Олег же, немного отойдя от столицы, начал переговоры о мире с греческими царями.»

Переговоры эти были успешны: кроме требуемой дани по 12 гривен на каждого русского воина, греки уплатили особую дань русским городам: Киеву, Чернигову, Переславлю, Полоцку, Ростову, Любечу и другим, где сидели великие князья, подвластные Олегу. Не была забыта и главная цель похода – отменить ограничения на русскую торговлю. Олег требовал, чтобы русь, приходящая в Константинополь, брала съестных припасов (месячину) сколько хочет; причем купцы могли брать съестных припасов в продолжении шести месяцев – хлеб, вино, мясо, рыбу, овощи; могли мыться в бане сколько хотят, а при возвращении домой могли брать у греческого царя на дорогу съестное, якоря, канаты, паруса и все нужное. Уступая в этом пункте, византийские императоры постарались со своей стороны ввести торговлю с русью в известные рамки: они установили, что русские, пришедшие не для торговли, не могли требовать месячины; князь должен был запретить своим русским грабить села в стране греческой; русские, пришедшие в Константинополь, могли жить только в одном квартале – у св. Мамы, а не по всему городу, как прежде. Причем императорские чиновники должны были переписать их имена и только после этого давать им месячину. Входить в столицу русские купцы могли отныне только через одни ворота, без оружия, под присмотром императорских чиновников и не более, чем по 50 человек зараз. При соблюдении всех этих условий императоры обещали не чинить русским купцам никаких препятствий и не брать с них пошлины. Завершив войну выгодным миром, Олег со славой возвратился в Киев, «неся, по словам летописца, золото и паволоки (род парчи), и плоды, и вино, и всякое узорчье». Поход этот создал ему огромную популярность в глазах не только руси, но и славян, которые прозвали своего князя Вещим.

О смерти Олега летописец сообщает следующую легенду. «Как-то Олег спросил волхвов и кудесников: "От чего я умру?" И сказал ему один кудесник: "Князь! От коня твоего любимого, на котором ты ездишь, от него тебе умереть!" Эти слова запали в душу Олегу и он сказал: "Никогда не сяду на него, и не увижу его больше". И повелел кормить коня и не водить к нему, и прожил несколько лет, не видя его. Но на пятый год после возвращения из Греции Олег вспомнил о коне и спросил у старейшин и конюхов: "Где конь мой, которого я приказал кормить и беречь?" Те же отвечали: "Умер". Олег посмеялся и укорил того кудесника, сказав: "Не право говорят волхвы, но все то ложь. Конь умер, а я жив". Он захотел увидеть останки своего былого товарища и приехал на то место, где лежали его голые кости и череп. И когда слез с коня, то опять посмеялся и сказал: "От этого ли черепа должен я принять смерть?" – и ступил он ногою на череп, и выползла из черепа змея и ужалила его в ногу. И от того разболелся и умер Олег, и принял после него власть Игорь». Произошло это в 912 г.

ВЛАДИМИР СВЯТОЙ

Не многие деятели нашей истории могут сравниться по значению с Владимиром Святым, ознаменовавшим свое правление множеством важных преобразований, глубоко повлиявших на все дальнейшее течение русской жизни. Он крестил Русь и ввел ее в семью цивилизованных народов, в которой она с самого начала заняла далеко не последнее место. Он достойным образом завершил начатое Олегом дело собирания восточнославянских племен под рукой киевского князя и закончил оформление русской государственности. Радея о могуществе и безопасности страны, он предпринял целый ряд успешных боевых походов и сумел разрешить одну из важнейших национальных задач того времени – создал на южных границах мощный оборонительный рубеж против кочевников. Сделанное им было так важно и значительно, что без преувеличения можно сказать – с княжения Владимира началась одна из самых блестящих эпох в истории нашего народа.

Все это, однако, явилось не сразу. Жизненный путь Владимира не был усыпан розами, и судьба не всегда была к нему благосклонна. Многое, в том числе и великокняжеский стол, ему пришлось добывать своей головой и своим мечом, поскольку его рождение не давало на это прав. Говоря о происхождении нашего героя, митрополит Илларион веком позже писал: «Сей славный Владимир от славных родителей, благородный – от благородных». Дедом Владимира был легендарный Игорь Рюрикович, бабкой – знаменитая в русской истории княгиня-христианка Ольга, а отцом – доблестный и воинственный князь Святослав, прославившийся упорной войной с византийским императором Иоанном Цимисхием. Но по матери род Владимира далеко не был таким блестящим. По свидетельству летописца, Святослав прижил его от рабыни, ключницы Малуши. Не раз, особенно в детстве и юности, Владимира корили рабским происхождением и называли робичем. Да и первые годы его жизни прошли, по некоторым известиям, не в стольном Киеве, где воспитывались его старшие братья Ярополк и Олег, а в неком селе Будутина весь, куда Ольга сослала его мать. Впрочем, опала (если она и была) продолжалась не долго, и к 969 г. Владимир с дядей Добрыней (братом Малуши) уже жил в столице, вместе со всем княжеским семейством.

Этот год оказался переломным в его жизни. Святослав, только что схоронивший мать и собиравшийся в новый длительный поход в Болгарию, посадил Ярополка князем в Киеве, а другого сына – Олега – князем у древлян. Владимиру он, похоже, не готовил никакой волости, но как раз в то время в Киев пришли просить себе князя новгородцы. Узнав, что старшие сыновья Святослава уже получили свои столы, они сказали: «Если не пойдете к нам, то сами добудем себе князя». Святослав спросил: «Но кто пойдет к вам?» – и стал уговариваться о том со старшими сыновьями. Однако те отказались. Тогда Добрыня сказал новгородцам: «Просите Владимира». Новгородцы стали просить Владимира, и Святослав согласился с тем, чтобы он был у них князем. В тот же год Владимир отправился вместе с Добрыней в Новгород, а Святослав отплыл в Болгарию. Из этого похода он уже не вернулся, так как в 972 г. погиб на Днепровских порогах. После его смерти сыновья стали править Русью, сидя каждый в своем городе.

Братья не долго прожили в мире. В 975 г. Ярополк поссорился с братом Олегом, через два года он пошел на него войной. Олег погиб в бою, а Ярополк захватил его волость. Когда Владимир в Новгороде услыхал, что Ярополк убил Олега, то испугался и бежал за море. Ярополк же посадил своих посадников в Новгороде и овладел один Русской землею. Однако в следующем, 978 г., Владимир вернулся в Новгород вместе с варяжской дружиной и пошел войной на Ярополка. Изгнанный из Киева, тот вскоре был окружен в Родне. Среди осажденных начался жестокий голод. Ярополку было неоткуда ждать помощи и он согласиться на все условия Владимира. Но когда братья встретились для переговоров, два варяга по приказу князя напали на Ярополка и убили его. Владимир стал княжить на Руси один. За первые восемь лет своего самостоятельного правления он совершил несколько больших походов. В результате все оставшиеся еще независимыми восточнославянские племена покорились киевскому князю – Древнерусское государство достигло своих предельных границ.

Эпоха, в которую пришлось править Владимиру, являлась переломной. Один за другим отрекались от язычества и принимали христианство славянские народы – соседи Руси. Сам Владимир всю жизнь остро интересовался религиозными вопросами. По словам летописца, утвердившись у власти, он поставил на холме в Киеве за теремным двором кумиры богам: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Дажь-бога, Стрибога, Семаргла и Мокошь. Впрочем, увлечение Владимира языческой религией продолжалось недолго. В 986 г. в Киев приходили посольства от разных народов, призывавших Русь обратиться в их веру. Сперва пришли волжские болгары и хвалили своего Магомета, потом иноземцы из Рима от папы проповедовали католическую веру, а хазарские евреи после них – иудейство. Последним прибыл проповедник, присланный из Византии. Он стал рассказывать о православии, а Владимир слушал его со всем вниманием. Под конец грек показал князю занавес, на котором было написано судилище Господне. Направо указал ему на праведников, в веселии идущих в рай, а налево – грешников, идущих на мучение. Владимир, вздохнув, сказал: «Хорошо тем, кто справа и плохо тем, кто слева». «Если хочешь с праведными справа стать, то крестись», – сказал грек. Но Владимир отвечал: «Подожду еще немного», желая разузнать подробнее о всех верах.

В 987 г. князь созвал бояр, градских старцев и сказал им: «Приходили ко мне болгары, говоря: "Прими закон наш". Затем приходили немцы и хвалили закон свой. Затем пришли евреи. После же всех пришли греки, браня все законы, а свой восхваляя, и много говорили, рассказывая мне о начале мира и о бытии всего. Мудрено говорят они и чудесно слушать их. Рассказывали они и о другом свете. Если кто, говорят, перейдет в нашу веру, то, умерев, снова воскреснет и не умереть ему во веки, если же в ином законе будет, то на том свете гореть ему в огне. Что же вы мне посоветуете? Как им ответить?» Бояре и старцы сказали: «Знай, князь, что своего никто не бранит, но всегда хвалит. Если хочешь обо всем разузнать, то пошли от себя мужей посмотреть, кто и как служит Богу». Эта речь понравилась князю и всем людям. Избрали десять мужей славных и умных и сказали им: «Идите сперва к болгарам и испытайте веру их». Они отправились и, придя к ним, наблюдали их скверные дела и поклонение в мечети. Когда вернулись послы в землю свою, сказал им Владимир: «Идите еще к немцам, высмотрите и у них все, а оттуда идите в греческую землю». Послы пришли к немцам, увидели их церковную службу, а затем пошли в Царьград. Когда они вернулись, Владимир вновь созвал бояр и старцев и сказал им: «Вот, пришли посланные нами мужи, послушаем обо всем, бывшем с ними». Они же сказали: «Ходили мы к болгарам, смотрели, как они молятся в мечети. Стоят они там без пояса; сделав поклон, сидят и глядят туда и сюда, как бешеные. И нет в них веселья, только печаль и смрад великий. Не добр закон их. И пришли мы к немцам, и видели в храмах их различную службу, но красоты не видели никакой. И пришли мы в греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали – на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой. И не знаем, как и рассказать об этом. Знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького: так и мы не можем уже здесь пребывать в язычестве». Выслушав послов, Владимир обратился за советом к боярам, они же сказали: «Если бы плох был закон греческий, то не приняла бы его бабка твоя Ольга, а была она мудрейшая из всех людей». И спросил Владимир: «Где примем крещение?» Они же сказали: «Где тебе любо».

Так повествует наш летописец о причинах, подвигнувших Владимира к принятию христианства. Позднейшие историки потратили много сил, стараясь добыть дополнительные сведения, подтверждающие или поправляющие летописный рассказ. Однако история цепко хранит свои тайны, и в настоящий момент мы знаем о крещении Владимира – главном, поворотном событии не только в его личной жизни, но и жизни всего Русского государства – очень мало. Начать с того, что не известно точно, когда и где принял христианство сам Владимир. Очевидно, крещение его совершилось скромно и есть серьезное основание думать, что на первых порах оно было скрыто от широкой народной массы. Это необходимо допустить ввиду смутного и сбивчивого представления об этом акте ближайших современников. Например, в летописи читаем: «Не знающие истины говорят, что крестился Владимир в Киеве, иные же говорят – в Васильеве, а другие по иному скажут.» Так сильно разноголосили между собой по этому важному вопросу уже ближайшие потомки. Если этот факт остался неизвестным для них, то, естественно, он должен был остаться тайною и для следующих поколений.

Сейчас принято считать, что крещение Владимира было следствием не только внутренних, но и внешних обстоятельств и что события русской истории здесь теснейшим образом переплелись с событиями византийской. В сентябре 987 г. против законного византийского императора Василия II поднял в Малой Азии восстание полководец Варда Фока. Размах этого мятежа сильно напугал императора. В конце 987 г. он обратился за помощью к Владимиру. Между двумя правительствами начался дипломатический торг, подробности которого нам известны лишь в общих чертах. Владимир соглашался оказать требуемую помощь, но взамен просил в жены Анну, сестру Василия. В виду тяжелой безвыходной ситуации император принял его сватовство, однако выставил непременное условие – правитель Руси должен был принять крещение. Арабский историк XI в. Яхъя Антиохийский писал об этом соглашении: «И заключили они (император Василий и князь Владимир) между собой договор о свойстве и женитьбе царя русов на сестре царя Василия, после того как он поставил ему условие, чтобы он крестился… И когда было решено между ними дело о браке, прибыли войска русов и соединились с войсками греков.» Исполняя условия договора, Владимир, который, как это видно из нашей летописи, был уже вполне готов к принятию новой веры, крестился либо в 987 г., либо в самом начале 988 г. Где произошло это важное событие – в Киеве или Васильеве – сейчас уже невозможно узнать.

Дальнейшие события развивались следующим образом. Летом 988 г., как об этом однозначно свидетельствуют греческие и арабские источники, отряд русских воинов прибыл в Византию и оказал императору большую помощь в сражениях под Хрисополем и Авидосом. Но как только его положение поправилось, Василий стал медлить с выполнением своей части договора. По крайней мере Анна в этом году так и не появилась на Руси. Владимир сообразил, что его обманули, и немедленно начал войну против своего прежнего союзника. В конце лета 989 г. русские войска вторглись в Крым и подступили к византийскому Херсонесу.

Об этом походе и том, что за ним последовало, подробно рассказывает наша летопись. Греки затворились в Корсуни (Херсонесе) и крепко оборонялись. Русь встала на той стороне города, что против пристани, и начала осаду. Горожане защищались отважно, и осаде не было видно конца. Но тут один из корсунян по имени Анастас пустил в лагерь Владимира стрелу с письмом. В том письме говорилось: «Перекопайте и переймите воду, она идет в город по трубам из колодцев, которые за вашим лагерем с востока». Владимир тотчас велел копать на перерез трубам и перенял воду. Люди в Корсуни стали изнемогать от жажды и вскоре сдались. Владимир вошел в город и послал сказать Василию и его брату Константину: «Вот, взял уже ваш город славный. Если не отдадите за меня сестру, то сделаю столице вашей то же, что и этому городу». Василий и Константин принялись упрашивать Анну согласиться на брак с Владимиром. Но та не хотела уезжать в Русь, говоря: «Иду, как в полон, лучше бы мне здесь умереть». Но братья отвечали ей: «Может быть, обратит тобой Бог Русскую землю к покаянию, а Греческую землю избавит от ужасов войны. Видишь, сколько зла наделала грекам Русь? Теперь же, если не пойдешь, то сделают и нам тоже, что в Корсуни». И так говоря, едва принудили ее дать согласие. Анна села в корабль, попрощавшись с ближними своими, и с плачем отправилась через море. Вместе с ней плыли сановники и пресвиторы. Когда царевна прибыла в Крым, корсунцы вышли ей навстречу с поклоном, ввели ее в город и посадили в палатке. Царевна спросила: «Крестился ли Владимир?» Но ей отвечали, что нет пока, ибо разболелся глазами и не видит ничего. Тогда Анна послала к своему жениху сказать: «Если хочешь избавиться от болезни, то крестись поскорей, а если не крестишься, то не избавишься от недуга своего». «Если вправду исполнится это, – сказал Владимир, – то поистине велик Бог христианский». И повелел крестить себя. Епископ корсуньский с царицыными попами, огласив, крестил Владимира. И когда епископ возложил на него руку, Владимир тотчас же прозрел и, ощутив свое внезапное исцеление, прославил Бога. Многие из дружинников, став свидетелями чуда, тоже крестились. И случилось это в церкви Св. Василия, что стояла посреди Корсуни.

Владимир взял царевну, взял священников корсуньских, взял местную святыню – мощи св. Климента, взял церковные сосуды и иконы и со всем этим отправился в Киев. Возвратившись в столицу, он повелел опрокинуть языческих идолов, – одних порубить, а других сжечь. Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы к Ручью. Затем Владимир послал по всему городу со словами: «Если не придет кто завтра на реку – будь то богатый или бедный, или нищий, или раб будет мне враг!» Услышав это, люди пришли к Днепру без числа и все вместе приняли крещение. Одни, по словам летописца, стояли в воде до шеи, другие – по грудь, некоторые держали младенцев. Священники же стояли на берегу. Когда крещены были все и разошлись по домам, Владимир приказал рубить церкви, определять в них попов и приводить людей на крещение. Произошло все это, вероятно, летом 990 г.

Давая оценку этому событию, митрополит Илларион писал позже: «Тогда начал мрак язычества от нас отходить, и заря Православия началась». Но это была именно только заря – до полного торжества христианства на Руси было еще очень далеко. При Владимире крещены были Киев, Новгород и некоторые другие крупные центры, но язычество не было искоренено, оно только отступило перед новой религией. Еще в 70-х гг. XI в., как нам хорошо известно из летописей, язычество было очень сильно в Новгороде и волхвам ничего не стоило увлечь за собой все население города. Ростовская земля, кажется, вообще не была крещена ни первым тамошним князем Ярославом Мудрым, ни его братом Борисом. Только в 60–70 гг. XI в. епископ Леонтий попытался крестить местных жителей, но в конце концов принял мученическую смерть во время одного из восстаний. Из Жития другого подвижника, преподобного Авраамия, жившего в начале XII в., мы узнаем, что при нем в Ростове совершенно открыто стоял каменный идол Велеса, которому поклонялись местные язычники. Не лучше обстояло дело с христианской проповедью в Муроме. Отправившийся сюда княжить младший сын Владимира Глеб не смог побороть упорного язычества местных жителей и вынужден был даже поселиться вне града. Только в XII в. при князе Константине христианство наконец получило в Муроме прочное основание.

Вплоть до XII в. упорно противились крещению вятичи. Настоящим заповедником язычества до самого татарского нашествия оставался район Приднестровья. На реке Збруч, левом притоке Днестра, археологи открыли многочисленные языческие святилища, которые совершенно открыто существовали здесь в продолжение всего киевского периода русской истории. Тут беспрепятственно совершались языческие обряды, приносились жертвы (в том числе и человеческие), проживали жрецы-волхвы и поддерживался негасимый священный огонь. Многочисленные языческие капища XI–XII вв. открыты на Волыни, Смоленщине, Псковщине. Археологические данные подтверждаются и многочисленными литературными свидетельствами. До нас дошло большое количество древнерусских поучений против язычества, из которых видно, что в XI–XIII вв. среди населения сохранялись многочисленные языческие обычаи. Еще долго после крещения Руси здесь по-язычески хоронили умерших и по-язычески заключали браки. Можно сказать, что до конца язычество так и не было побеждено: оно сохранилось в многочисленных поверьях, суевериях и обрядах, в народной демонологии и в самом мироощущении русского народа.

Из других государственных дел той эпохи важнейшими для князя являлись обустройство Русской земли и борьба с внешними врагами. От шести жен у Владимира было 12 сыновей, и всех их он рассадил по русским городам, дав каждому свой удел. Сам он сидел в Киеве и вел постоянную войну с печенегами. Как раз в это время кочевники превратились для Руси в настоящее бедствие. Расположенный на самой окраине степи Киев со всех сторон был открыт для набегов, так что большая орда, прорвавшаяся через русскую границу, уже через день могла оказаться под стенами столицы. Для предотвращения опасности нужны были кардинальные меры, и Владимир со всей энергией взялся за укрепление пограничных рубежей. По словам летописца, он сказал киевлянам: «Нехорошо, что мало городов около Киева». И стал ставить города по Десне, и по Остру, и по Трубежу, и по Суле, и по Стугне. Все эти реки – притоки Днепра, плотным кольцом окружавшие Киев с юга, востока и запада. Южного населения не хватало. Потому, набрав лучших мужей от славян, кривичей, чуди, вятичей, князь населил ими вновь основанные города. К концу его правления южные пределы государства оказались надежно прикрыты многочисленными укреплениями. Крепости соединялись между собой мощными земляными валами. Немецкий миссионер Браун, проехавший в 1006 г. через земли Руси, писал, что «крепчайшая и длиннейшая ограда», которой Владимир «из-за кочующего врага. укрепил со всех сторон свое царство», соединяла «холмы», возвышавшиеся над местностью. В «ограде» были устроены ворота.

Дружину свою князь любил и всегда совещался с ней об устройстве страны и о войне, и о законах; и была ему всегда удача во всем. Только перед самой смертью начались у него раздоры с сыновьями. Своего сына (или пасынка) туровского князя Святополка за то, что тот готовил против него заговор, Владимир заключил в Вышгороде, где тот и прожил до самой его смерти. В 1014 г. возмутился против отца другой его старший сын, новгородский князь Ярослав. Владимир хотел идти на него войной, но разболелся. От этого недуга ему уже не суждено было оправиться. 15 июля 1015 г. князь умер в своем любимом селе Берестове. Перед кончиной Владимир «каялся и оплакивал все то, что совершил в язычестве не зная Бога» и молился такими словами: «Господи Боже мой, не познал я тебя, но помиловал ты меня и святым крещением просветил меня… Господи Боже мой, помилуй меня. Если хочешь меня казнить и мучить за грехи мои, казни сам, Господи, не предавай меня бесам!» «И так молясь, – пишет Иаков, – предал Владимир свою душу с миром ангелам Господним». Смерть его, по приказу Святополка, хотели утаить от народа. Народ, однако, прознал о кончине князя. «И сошлись люди без числа, – пишет летописец, – и плакали о нем: бояре, как о заступнике страны, бедные же, как о своем заступнике. И положили Владимира в мраморный гроб и похоронили его с плачем».

АНДРЕЙ БОГОЛЮБСКИЙ

Князь Андрей Боголюбский – фигура очень символичная, стоящая на переломе двух эпох – Руси Киевской и России Московской. Главное значение его деятельности состоит в том, что при нем, и во многом благодаря ему, впервые оформились и ярко обозначились важнейшие самобытные черты северовосточной окраины Руси: ее великорусского быта, ее духовной культуры и ее государственного устройства. Этот князь положил начало новой политике, новой организации власти и самому характеру владимирских и московских князей, этих знаменитых в наших летописях «северных самовластцев», трудами и потом которых была в конце концов собрана распавшаяся на уделы Русь. Таким образом, князь Андрей стоит как бы в самом начале очень важного в русской истории и во многом символичного процесса «перетекания» общегосударственного центра из южных пределов страны в северные. Наши источники, к сожалению, не отражают всех деталей этого любопытного явления, но причины его для нас понятны и легко объяснимы.

На протяжении четырех веков центром Руси был Киев. Вокруг этого города и прилегающих к нему земель вращалась вся русская история: здесь были самые крупные и многолюдные города, здесь находились владения наиболее могущественных князей, тут сосредотачивалась главная часть населения и национальных богатств страны. Благодатный климат, плодородные земли, близость торговых путей – все, казалось, способствовало росту и процветанию этого города. Но, к несчастью, случилось обратное – именно эти обстоятельства оказались для него губительными. После того как единая Русь распалась на отдельные волости и была поделена между потомками Владимира Святого, жители Приднепровья не знали ни минуты покоя – междоусобные войны князей, отстаивавших и отбивавших друг у друга желанный киевский стол, ежегодные набеги половцев, постоянные грабежи и разорительные походы постепенно привели к развалу торговли, упадку благоденствия и оттоку населения. Речная полоса по среднему Днепру и его притокам, издавна так хорошо заселенная, в XII в. начинает постепенно пустеть.

Но в то время как Киевская Русь переживала медленный упадок и постепенное запустение, совершенно обратные процессы происходят в ее северо-восточных пределах – за рекой Угрой, в междуречье Оки и Верхней Волги. Эти земли, заселенные в древности славянами-вятичами и финским племенем меря, на протяжении нескольких веков считались на Руси чуть ли не синонимом дикости и глухости. И в самом деле, к северу от верхней Оки и Десны тянулись в то время дремучие непроходимые леса, известные в наших сказаниях под именем Брынских. Именно в них жил Соловей-разбойник и именно через них наш былинный герой Илья Муромец налаживал «дорогу прямоезжую», что в те времена считалось немалым подвигом. Князья не рисковали подражать удалому богатырю и объезжали «вятскую землю» стороной. Добираясь, к примеру, из Мурома в Киев, они плыли до верховьев Волги, потом ехали посуху до Смоленска и спускались вниз по Днепру. Только Владимир Мономах, отважный воин и неутомимый ездок, на своем веку изъездивший всю Русскую землю, осмелился однажды проехать из Киева в Ростов напрямик «сквозь вятичей», о чем не без гордости упомянул в своем Поучении.

Ростово-Суздальская земля лежала за этими дремучими лесами и называлась в старину Залесской. Издревле здесь существовал только один крупный центр – Ростов. При Владимире Святом и его сыне Ярославе Мудром появились еще два больших города: Суздаль и Ярославль. Однако подлинный расцвет этой окраиной земли начался при отце Андрея Боголюбского Юрии Долгоруком. Он был первым в непрерывном ряду князей Ростовской области, которая при нем только и обособилась в отдельную волость: до того времени это глухое захолустье служило прибавкой к южной Переславской волости. Одни за другим при Юрии вырастают новые города: Москва, Юрьев-Польский, Переяславль-Залесский, Дмитров, Городец-на-Волге, Кострома, Стародуб-на-Клязьме, Галич Мерский, Звенигород, Владимир-на-Клязьме, Тверь и другие, что указывает на усиленную колонизацию и все возрастающий приток жителей. Это постоянно пребывающее с юга население положило начало великоросской или собственно русской народности. Ростовские князья хорошо понимали, какие важные выгоды сулит им такое положение вещей и оказывали переселенцам всяческое содействие: брали их под свое покровительство, помогали с обустройством и налаживанием новой жизни. Сам Андрей говорил о себе, что он «всю Белую (Суздальскую) Русь городами и селами великими населил и многолюдной учинил».

Отношения между пришлым населением и северными князьями были совсем не те, что на юге. Если в Приднепровской стороне главные города выросли из племенных центров, имели свою сильную аристократию и вечевое устройство, часто переходили из рук одного князя под управление другого (то есть по неволе должны были иметь свои интересы, очень часто несовпадающие с княжескими), то совсем другая картина наблюдается на севере. Пришлое население не могло иметь родовой организации, старые племенные отношения между большинством жителей были навсегда разорваны. Притом все города были построены и населены князьями, которые не переменялись, а были на протяжении многих лет одни и те же. Могли ли в этих условиях горожане противиться княжеской воле? И действительно, в XII в. мы видим на северо-востоке только два города – Ростов и Суздаль, – имеющие сильную аристократию и сложившееся вечевое устройство. Жители других городов считали себя людьми князя и во всем были послушны его воле. В этом видят главную причину того, что княжеская власть в Ростовской земле была гораздо крепче и тверже, чем на юге, и при известных обстоятельствах могла легко сделаться самовластной.

Считается, что Андрей родился где-то около 1111 г. По своим привычкам и воспитанию это был настоящий северный князь. Когда он подрос, отец дал ему в управление Владимир-на-Клязьме, маленький, недавно возникший суздальский пригород, и там Андрей прокняжил далеко за тридцать лет своей жизни, не разу не побывав в Киеве. Только в середине 40-х гг., когда Юрий начал борьбу за киевский стол и ввязался в бесконечную войну с южными князьями, Андрей поневоле провел в Приднепровье несколько лет, участвуя во всех отцовских походах. Захватив наконец киевский стол, Юрий посадил Андрея у себя под рукой в Вышгороде. Но Андрею не жилось там. Не спросившись отца, он в 1150 г. тихонько ушел на свой родной суздальский север. Летописец так объяснял этот поступок Андрея: «Смущался князь Андрей, видя настроение своей братии, племянников и всех сродников своих: вечно они в мятеже, в волнении, все добиваясь великого княжения киевского, ни у кого из них ни с кем мира нет, и оттого все княжения запустели, а со стороны степи все половцы выпленили; скорбел об этом много князь Андрей в тайне своего сердца и, не сказавши отцу, решился тайно уйти к себе в Ростов и Суздаль – там-де поспокойнее».

Уезжая, князь захватил из Вышгорода чудотворную икону Божьей Матери, которая стала потом главной святыней Суздальской земли под именем Владимирской. Как гласит легенда, путь иконы на север сопровождался многими чудесами, а неподалеку от Владимира кони под иконой вдруг встали. Князь велел здесь заночевать. Ночью Божья Матерь явилась ему во сне и запретила везти икону в Ростов, как он прежде собирался (или делал вид, что собирался), а оставить ее во Владимире. Андрей так и поступил, а на месте видения основал село, названное Боголюбовым. Позже он построил там богатую каменную церковь Рождества Богородицы и терем. С тех пор Боголюбово сделалось его любимым местом пребывания.

В мае 1157 г. Юрий Долгорукий умер в Киеве. Андрей принял власть в Суздале и Ростове, но не поехал в эти старые города, имевшие старинные предания и привычки, а сделал своим стольным городом Владимир. Этот прежде незначительный молодой городок он украсил великолепными сооружениями, придавшими ему невиданную на северо-востоке Руси пышность. Кроме церкви Успения, возбуждавшей удивление современников блеском иконостаса, стенной живописью и обильной позолотой, он построил во Владимире Спасский и Вознесенский монастыри, церковь Покрова при устье Нерли и много других каменных церквей в разных частях своей волости. Город Владимир он расширил и превратил в неприступную крепость, соорудил к нему золотые ворота и наполнил его, по замечанию одного летописного свода, купцами хитрыми, ремесленниками и рукодельниками всякими. Благодаря этому пригород Владимир вскоре превзошел богатством, благолепием и населенностью оба старших города волости.

Во всех этих начинаниях было много искреннего благочестия и любви к родному городу. Вообще, Андрей был очень набожен и его часто можно было видеть в храме на молитве со слезами умиления на глазах. Нередко по ночам он один входил в церковь, сам зажигал свечи и долго молился перед образом. Однако в остальном Боголюбский оставался суровым и своевольным хозяином, который всегда поступал по-своему, а не по старине и не по обычаю. В методах его правления было много нового, прежде на Руси невиданного. Так со своими братьями Андрей обошелся как истый самовластец: никому из них он не дал волости в Суздальской земле, а в 1162 г. вовсе выгнал из княжества свою мачеху, греческую царевну Ольгу, вторую жену Юрьеву, вместе с ее детьми Мстиславом, Васильком и восьмилетним Всеволодом (будущим его преемником Всеволодом Большое Гнездо), потом удалил и племянников – двух сыновей своего старшего брата Ростислава Юрьевича. Точно так же не любил Андрей старшей отцовской дружины. Многих Юрьевых бояр он выгнал, других заключил в темницу. А с остальными жил не по-товарищески и не объявлял им своих дум, к чему привыкли бояре старой Руси.

При Андрее Северо-Восточная Русь начала оказывать все более возрастающее влияние на жизнь всех окружающих земель. В 1164 г. Андрей с сыном Изяславом, братом Ярославом и муромским князем Юрием удачно воевал с камскими болгарами, перебил у них много народу и взял знамена. Но главной и постоянной целью Андрея было унизить значение Киева, лишить его древнего старшинства над русскими городами и перенести это старшинство на Владимир. В 1168 г. в Киеве сел старый враг Андреев Мстислав Изяславич Волынский. Андрей ждал только повода, чтобы начать против него войну, и тот вскоре нашелся – в том же году Мстислав вопреки воле Андреевой посадил в Новгороде сына Романа. Тогда Андрей отправил на юг сына Мстислава с ростовцами, владимирцами и суздальцами. После трехдневной осады войско ворвалось в Киев и впервые в истории взяло его на щит: два дня победители грабили город, не было никому и ничему помилования; церкви жгли, жителей – одних били, других вязали, жен разлучали с мужьями и вели в плен, церкви все были пограблены; были в Киеве тогда, говорит летописец, «на всех людях стон и тоска, печаль неутешная и слезы непрестанные». Андрей достиг своей цели – древний Киев потерял свое вековое старейшинство. Некогда город богатый, заслуживавший от посещавших его иностранцев название второго Константинополя, он уже и прежде постепенно утрачивал свой блеск от междоусобий, а теперь был ограблен, сожжен, лишен значительного числа жителей, перебитых или отведенных в неволю, поруган и посрамлен от других русских земель. Андрей посадил в нем своего брата Глеба с намерением и наперед сажать там такого князя, какого ему угодно будет дать Киеву..

Хотя Андрей много сделал для процветания Северо-Восточной Руси, современники совсем не любили его. Непреклонная суровость князя во всех вызывала трепет и ненависть. Наконец деспотизм его сделался совершенно невыносимым, так что собственные бояре и домашние слуги должны были составить против него заговор. Рассказ об этом трагическом и тягостном событии сохранился в виде отдельной повести. Однажды, по словам ее автора, Боголюбский казнил смертью одного из ближайших родственников своих по жене, боярина Кучковича. Тогда брат казненного Яким вместе с зятем своим Петром и некоторыми другими слугами княжескими решился злодейством освободиться от старого господина. Всего заговорщиков было двадцать человек; они говорили: «Нынче казнил он Кучковича, а завтра казнит и нас, так помыслим об этом князе!»

29 июня 1174 г. злодеи вооружились и пошли к Андреевой спальне, но ужас напал на них, они бросились бежать из сеней; зашли в погреб, напились вина и, ободрившись им, пошли опять на сени. Подошедши к дверям спальни, один из них начал звать князя: «Господин! Господин!», чтоб узнать, тут ли Андрей. Тот, услышав голос, закричал: «Кто там?» Убийцы, услыхавши Андреев голос, начали стучать в двери и выломали их. Андрей вскочил, хотел схватить меч, который был всегда при нем, но меча не было. Ключник Анбал украл его днем из спальни. В это время, когда Андрей искал меч, двое убийц вскочили в спальню и бросились на него. Андрей долго отбивался, несмотря на то что со всех сторон секли его мечами, саблями, кололи копьями. Наконец он упал под ударами; убийцы, думая, что дело кончено, пошли вон из спальни, дрожа всем телом, но, как скоро они вышли, Андрей поднялся на ноги и пошел под сени, громко стеная; убийцы услыхали стоны и возвратились назад, один из них говорил: «Я сам видел, как князь сошел с сеней». – «Ну так пойдемте искать его», – отвечали другие; войдя в спальню и видя, что его тут нет, начали говорить: «Погибли мы теперь! Станем искать поскорее». Зажгли свечи и нашли князя по кровавому следу: Андрей сидел за лестничным столпом; на этот раз борьба не могла быть продолжительной: Петр Кучкович отсек князю руку, другие прикончили его.

ИВАН КАЛИТА

XIII и XIV столетия – первые века татарского ига – были едва ли не самыми тяжелыми в русской истории. Татарское нашествие сопровождалось страшным опустошением страны. Старинные приднепровские области Руси, некогда столь густо заселенные, надолго превратились в пустыню со скудными остатками прежнего населения. Большая часть народа была либо перебита, либо уведена в плен татарами, и путешественники, проезжая через Киевскую область, видели лишь бесчисленное количество человеческих костей и черепов, разбросанных по полям. Сам Киев после разгрома 1240 г. превратился в ничтожный городок, в котором едва насчитывалось 200 домов. В таком запустении эта земля оставалась до половины XV столетия.

Северо-Восточная Русь, хотя пострадала от нападения ничуть не меньше, сумела оправиться от него гораздо скорее. Даже в самое темное лихолетье жизнь не замирала тут ни на мгновение. Однако одним из важных последствий татарского нашествия стало здесь быстрое дробление прежде единой Владимиро-Суздальской волости. В результате к началу XIV в. на месте прежде единой Северо-Восточной Руси существовало уже несколько десятков мелких уделов, в каждом из которых утвердилась своя княжеская династия. Постоянная вражда между ними не позволяла вести хоть сколько-нибудь успешную борьбу с татарами, которые чувствовали себя здесь полными хозяевами. Стольный город Владимир в этих обстоятельствах почти потерял признаки первенства. Получая от хана ярлык на великое княжение, князья не обязаны были пребывать во Владимире; они могли быть великими князьями и жить в своих прежних уделах. Однако титул великого князя далеко не был еще пустым звуком – от того, какая из княжеских ветвей сумеет удержать его за своим потомством, зависело в конечном итоге, какой из северных русских городов станет тем центром, вокруг которого объединится страна. И точно так же, как прежде на юге, вся политическая борьба вращалась вокруг права обладать киевским столом, так и теперь она развернулась за право получить ханский ярлык и именоваться великим князем. Особенно ожесточенной сделалась борьба в начале XIV в., когда открылась многолетняя война между князьями тверскими и князьями московскими.

Городок Москва возник среди лесистой и болотистой местности на Боровицком холме, высоко поднимавшимся над слиянием рек Москвы и Неглинной. Место это было людное, по Москве-реке шла бойкая торговля, поэтому у стен Кремля очень рано стал развиваться посад. Сначала он занимал узкий «подол» холма вдоль Москвы-реки, а потом, повернув на гору, занял междуречье Москвы-реки и Неглинной. Как городок новый и далекий от суздальских центров – Ростова и Владимира – Москва позднее других могла стать стольным городом особого княжества. Свой князь – малолетний сын Александра Невского Даниил – появился тут только в 1263 г. Он же сделал первый шаг к возвышению своей фамилии: в 1301 г. Даниил хитростью и коварством отобрал у рязанского князя Коломну, а в следующем году получил по наследству главный удел своего отца – княжество Переславское. Потомки продолжали его политику, потихоньку прибирая к рукам соседние земли и округляя свои владения.

Столкновения между Москвой и Тверью начались в 1304 г. после смерти великого Владимирского князя Андрея Александровича. По прежнему обычаю старшинство между северными князьями принадлежало Михаилу Ярославичу Тверскому. Однако место родовых споров между князьями заступило теперь соперничество по праву силы. В Москве тогда правил старший брат Ивана Калиты Юрий Данилович. Он был также силен, если не сильнее Михаила Тверского, и потому считал себя в праве быть ему соперником. Когда Михаил отправился в Орду за ярлыком, то и Юрий поехал туда же тягаться перед ханом. Но ярлык все равно достался тверскому князю. Однако Юрий не успокоился. В 1315 г. он уехал в Орду и прожил там два года. За это время он сумел сблизиться с семейством хана Узбека и женился на его сестре Кончаке, которую при крещении назвали Агафьей. В 1317 г. он возвратился на Русь с татарскими послами. Главным из них был Кавгадый. Войска Юрия пошли в Тверскую волость и сильно опустошили ее. В 40 верстах от Твери при селе Бортеневе произошел жестокий бой, в котором Михаил одержал полную победу. Юрий с небольшой дружиной успел убежать в Новгород, но жена его, брат Борис, многие князья и бояре остались пленными в руках победителя. Кончака-Агафья так и не возвратилась после этого в Москву: она умерла в Твери, и пронесся слух, что ее отравили. Этот слух был выгоден Юрию и опасен для Михаила. Явившись к Узбеку, Кавгадый и Юрий оклеветали Михаила и представили его поведение в самом невыгодном свете. Хан был в гневе и велел звать Михаила в Орду. В сентябре 1318 г. Михаил добрался к устью Дона, где в это время кочевала Орда. Полтора месяца он жил спокойно, потом Узбек велел судить его. Ордынские князья, основываясь главным образом на показаниях Кавгадыя, признали Михаила виновным. В конце ноября он был казнен.

В 1320 г. Юрий возвратился в Москву как победитель. Он вез ярлык на великое княжение и тело своего врага. Оба сына Михаила и бояре его вернулись на Русь пленниками. Стремясь до конца использовать выгоду своего положения, Юрий вернул родным тело Михаила только после заключения выгодного для него мира с Тверью. В 1324 г. сын казненного Дмитрий отправился к Узбеку и, видимо, сумел показать неправду Юрия и невинность Михаила. Хан дал ему ярлык на великое княжение. В тоже время ханский посол явился к Юрию звать его для разбирательства. Дмитрий не хотел пускать соперника одного к хану, зная его изворотливость, и сам поспешил следом. Подробности встречи двух врагов неизвестны. Летописец сообщает только, что Дмитрий убил Юрия и сам был казнен по приказу Узбека.

При таких обстоятельствах началось княжение младшего брата Юрия, Ивана Даниловича Калиты. (Свое прозвище Иван, возможно, получил от привычки носить с собой постоянно кошелек с деньгами для раздачи милости.) Он долго оставался в тени при старшем брате, но когда последнего не стало, успешно продолжил его политику. Восемнадцать лет правления Калиты были эпохой невиданного усиления Москвы и ее возвышения над остальными русскими городами. Главным средством к этому было особенное умение Ивана ладить с ханом. Он часто ездил в Орду и приобрел полное расположение и доверие Узбека. В то время, как другие русские земли страдали от татарских вторжений и постоев, а кроме того, подвержены были другим бедствиям, владения князя Московского оставались спокойными, наполнялись жителями и, сравнительно с другими, находились в цветущем состоянии. «Перестали поганые воевать русскую землю, – говорит летописец, – перестали убивать христиан; отдохнули и опочили христиане от великой истомы и многой тягости, и от насилия татарского; и с этих пор наступила тишина по всей земле».

Город Москва расширился. Это видно по тому, что при Иване был обнесен дубовой стеной посад, находившийся за пределами Кремля. Вокруг столицы одно за другим возникали села. Увеличивались пределы и самого княжества. При начале правления Калиты его владения состояли только из пяти или семи городов с уездами. То были: Москва, Коломна, Можайск, Звенигород, Серпухов, Руза, Радонеж и Переславль. Однако, имея в своих руках значительные материальные средства, он скупил огромное количество земель в разных местах: около Костромы, Владимира, Ростова, на реке Мсте, Киржаче и даже в Новгородской земле, вопреки новгородским законам, запрещавшим князьям покупать там земли. Он заводил в Новгородской земле слободы, населял их своими людьми и таким образом имел возможность внедрять свою власть и этим путем. Помимо многих сел он сумел приобрести даже три удельных города с их округами: Белозеро, Галич и Углич. Слух о богатстве московского князя расходился по соседним волостям. Бояре оставляли других князей, переходили на службу к Калите и получали от него земли с обязанностью службы; за боярами следовали вольные люди, годные к оружию. Иван заботился о внутренней безопасности, строго преследовал и казнил разбойников и воров, и тем самым давал возможность ездить торговым людям по дорогам. Он сумел также придать Москве особенное нравственное значение переводом в нее митрополичьей кафедры из Владимира. Иван приобрел такое расположение митрополита Петра, что этот святитель живал в Москве больше, чем в других местах. Здесь же он умер и был погребен. Гроб святого мужа был для Москвы так же драгоценен, как и пребывание живого святителя: выбор Петра казался внушением Божьим, и новый митрополит Феогност уже не хотел оставить гроба и дома чудотворца. Другие князья хорошо видели важные последствия этого явления и сердились; но поправить дела в свою пользу уже не могли.

В продолжение всего своего княжения Калита ловко пользовался обстоятельствами, чтобы, с одной стороны, увеличить свое Московское владение, а с другой, – иметь первенствующее влияние на князей в прочих русских землях. В этом помогла ему более всего начавшаяся вражда между Тверью и Ордой. Княживший в Твери после смерти Дмитрия князь Александр Михайлович принял в 1327 г. участие в народном восстании, во время которого тверичи убили татарского посла Чолкана и всю его свиту. Узбек, узнав об участи Чолкана, очень рассердился. По одним известиям, он сам послал за московским князем, а по другим, Калита поехал в Орду без зова, торопясь воспользоваться тверским происшествием. Узбек дал ему ярлык на великое княжение и 50 тыс. войска. Присоединив к себе еще князя суздальского, Калита пошел в Тверскую волость; татары пожгли города и села, людей повели в плен и, по выражению летописца, «положили пусту всю землю русскую». Спаслись только Москва да Новгород. Александр бежал в Псков. Его брат Константин, управляя разоренной Тверской землею, был принужден во всем угождать московскому князю, любимцу хана. Князья других русских земель поставлены были в такое же положение.

В 1337 г. Александр Тверской помирился с ханом и получил обратно свое княжество. Это был сильный удар по могуществу Москвы. Но уже через два года Иван поехал в Орду с доносом на своего врага. Как не раз уже бывало, оговорам Московского князя поверили безоговорочно. Тверской князь получил приказ явиться в Орду. Александр поехал, уже сознавая, что судьба его решена. И действительно – и он сам, и его сын Федор были казнены. Калита вернулся в Москву в великой радости, послал в Тверь, приказал снять и привезти в Москву колокол с тамошней церкви Св. Спаса. По понятиям того времени это было очень чувствительное унижение, недвусмысленно свидетельствующее о том, что в соперничестве двух городов Москва получила полное торжество над своим противником.

ИВАН ВЕЛИКИЙ

В правление московского князя Ивана III, прозванного в наших летописях Великим, были разрешены две важнейшие национальные задачи, составлявшие весь смысл предшествовавшей русской истории: было завершено собирание русских земель вокруг Москвы и был положен конец двухвековой татарской зависимости. За сорок лет, пока Иван находился у власти, Русское государство претерпело такие значительные перемены, что уже современники ясно осознавали переломный характер его правления, которое началось фактически в одной стране, а закончилось совсем в другой. Ивана Великого, таким образом, с полным правом можно назвать последним князем удельной Руси и первым государем единой России.

В 1462 г., когда умер старый московский князь Василий Темный и престол перешел его 22-летнему сыну Ивану, Русская земля распадалась на множество мелких и крупных политических миров, независимых друг от друга, и среди этих миров Московское княжество было далеко не самым крупным и не самым многолюдным. На севере Московская волость граничила с независимым княжеством Тверским, еще далее на север и северо-восток за Волгой владения московского князя соприкасались или перемежались с владениями новгородскими, ростовскими и ярославскими. Весь север Восточно-Европейской равнины занимала Новгородская область, которая по своей площади была гораздо больше Московской. К ней на юго-западе, со стороны Ливонии, примыкала маленькая область другого вольного города, Пскова. На западе государство Ивана граничило с Литвой, включавшей в себя южные и западные области прежней Киевской Руси, с городами Полоцком, Смоленском, Киевом и Черниговом. Средним течением Оки, между Калугой и Коломной Московское княжество граничило с великим княжеством Рязанским. Далее на юг обширное степное пространство, тянувшееся до берегов Черного, Азовского и Каспийского морей, оставалась под властью татар, отдельные ханства которых находились в Крыму и на нижней Волге (это были Крымское ханство Гиреев, Астраханское ханство и Большая Орда). На востоке, за средней и верхней Волгой, господствовали татары Казанского царства и вятчане, которые мало слушались московского князя, хотя Вятка и числилась у него в подданстве. Собственно Московская область тоже не находилась еще целиком во власти великого князя – внутри нее было выделено четыре удела для братьев Ивана III и Верейский удел для его дяди Михаила.

В этом многоликом окружении и начал свою деятельность молодой Иван. Несмотря на юность, он был уже человек много повидавший, со сложившимся характером и готовый к решению трудных государственных вопросов. Он имел крутой нрав и холодное сердце, отличался рассудительностью, властолюбием и умением неуклонно идти к избранной цели. Процесс объединения при нем значительно ускорился. Уже в 1463 г. под нажимом из Москвы уступили свою вотчину Ярославские князья – все они били Ивану челом о принятии их на московскую службу и отреклись от своей самостоятельности. Вслед затем Иван начал решительную борьбу с Новгородом. Здесь издавна ненавидели Москву, но самостоятельно вступать в войну новгородцам казалось опасным. Поэтому они прибегли к последнему средству – пригласили на княжение литовского князя Михаила Олельковича. Вместе с тем заключен был и договор с польским королем Казимиром, по которому Новгород поступал под его верховную власть, отступался от Москвы, а Казимир обязывался охранять его от нападений великого князя. Узнав об этом, Иван III отправил в Новгород послов с кроткими, но твердыми речами. Послы напоминали, что Новгород – отчина Ивана, и он не требует от него больше того, что требовали его предки. Однако мирные речи не возымели действия – новгородцы выгнали московских послов с бесчестием. Таким образом, надо было начинать войну. 13 июля 1471 г. на берегу реки Шелони новгородские полки были наголову разбиты московскими. Иван, прибывший уже после битвы с главным войском, двинулся добывать сам Новгород. Между тем из Литвы не было никакой помощи. Народ в Новгороде заволновался и отправил своего архиепископа просить у великого князя пощады. Как бы снисходя усиленному заступничеству за виновных митрополита, братьев и бояр, великий князь объявил новгородцам свое милосердие: «Отдаю нелюбие свое, унимаю меч и грозу в земле новгородской и отпускаю полон без окупа». Заключили договор: Новгород отрекся от связи с литовским государем, уступил великому князю часть Двинской земли и обязался уплатить «копейное» (контрибуцию). Во всем остальном договор этот был повторением того, какой заключили при Василии II.

За внешними успехами последовали большие внутренние перемены. В 1467 г. великий князь овдовел, а два года спустя начал свататься за племянницу последнего византийского императора, царевну Софью Фоминичну Палеолог. Переговоры тянулись три года. 12 ноября 1472 г. невеста наконец приехала в Москву. Свадьба состоялась в тот же день. Этот брак Московского государя с греческою царевною был важным событием русской истории. Вместе с Софьей при московском дворе утвердились многие порядки и обычаи византийского двора. Церемониал стал величественнее и торжественнее. Сам великий князь вдруг как-то возвысился в глазах современников, которые заметили, что Иван после брака на племяннице византийского императора явился вдруг самовластным государем и возвысился до царственной недосягаемой высоты, перед которою боярин, князь и потомок Рюрика и Гедемина должен был благоговейно преклониться наравне с последним из подданных. Именно в то время Иван III стал внушать страх одним своим видом. Женщины, говорят современники, падали в обморок от его гневного взгляда. Придворные, со страхом за свою жизнь, должны были в часы досуга забавлять его, а когда он, сидя в креслах, предавался дремоте, они неподвижно стояли вокруг, не смея кашлянуть или сделать неосторожное движение, чтобы не разбудить его.

В 1474 г. Иван выкупил у ростовских князей оставшуюся еще у них половину их княжества. Однако гораздо более важным событием было окончательное покорение Новгорода. В 1477 г. в Москву приехали два чиновника новгородского веча. В своей челобитной они называли Ивана и его сына государями, тогда как прежде все новгородцы именовали их господами. Великий князь ухватился за это и 24 апреля отправил своих послов спросить: какого государства хочет Великий Новгород? Новгородцы на вече отвечали, что не называли великого князя государем и не посылали к нему послов говорить о каком-то новом государстве, весь Новгород, напротив, хочет, чтобы все оставалось без перемены, по старине. Иван пришел к митрополиту с вестью о клятвопреступлении новгородцев: «Я не хотел у них государства, сами присылали, а теперь запираются и на нас ложь положили». То же объявил матери, братьям, боярам, воеводам и по общему благословению и совету вооружился на новгородцев. Московские отряды распущены были по всей Новгородской земле от Заволочья до Наровы и должны были жечь людские поселения и истреблять жителей. Для защиты своей свободы у новгородцев не было ни материальных средств, ни нравственной силы. Они отправили владыку с послами просить у великого князя мира и правды. Условия, на которых тот предложил им мир, означали полный отказ от былой воли. Послам объявили волю Ивана: «Вече и колоколу не быть, посаднику не быть, государство Новгородское держать великому князю точно так же, как он держит государство в Низовой земле, а управлять в Новгороде его наместникам». Новгородцы должны были по неволе согласиться на все. 15 января 1478 г. все горожане были приведены к присяге на полное повиновение великому князю. Вечевой колокол был снят и отправлен в Москву.

В марте 1478 г. Иван III возвратился в Москву, благополучно завершив все дело. Но уже осенью 1479 г. ему дали знать, что многие новгородцы пересылаются с Казимиром Польским, зовут его к себе, и король обещает явиться с полками, причем сносится с Ахматом, ханом Большой Орды, и зовет его на Москву. К заговору оказались причастны братья Ивана. Положение было нешуточным и, вопреки своему обычаю, Иван стал действовать быстро и решительно. Он утаил свое настоящее намерение и пустил слух, будто идет на немцев, нападавших тогда на Псков, даже сын его не знал истинной цели похода. Новгородцы между тем, понадеявшись на помощь Казимира, прогнали великокняжеских наместников, возобновили вечевой порядок, избрали посадника и тысяцкого. Великий князь подошел к городу с Аристотелем Фиораванти, который поставил против Новгорода пушки: и начал обстрел города. Тем временем великокняжеская рать захватила посады, и Новгород очутился в осаде. В городе поднялась безладица. Многие сообразили, что нет надежды на защиту и поспешили заранее в стан великого князя. Руководители заговора, не в силах будучи обороняться, послали к Ивану просить «спаса», то есть грамоты на свободный проезд для переговоров. «Я вам спас, – сказал великий князь, – я спас невинным; я государь вам, отворите ворота, войду – никого невинного не оскорблю».

Новгородцы отворили ворота и сдались на полную волю победителя. На этот раз условия мира оказались намного тяжелее: москвичи казнили многих участников мятежа, более тысячи семей купеческих и детей боярских было выслано и поселено в Переславле, Владимире, Юрьеве, Муроме, Ростове, Костроме, Нижнем Новгороде. Через несколько дней после того московское войско погнало более семи тысяч семей из Новгорода в Московскую землю. Все недвижимое и движимое имущество переселенных сделалось достоянием великого князя. Немало сосланных умерли по дороге, так как их везли зимой, не давши собраться; оставшихся в живых расселили по разным посадам и городам: новгородским детям боярским давали поместья, а вместо них поселяли в Новгородскую землю москвичей.

Расправившись с Новгородом, Иван поспешил в Москву. Положение его оставалось очень затруднительным – со всех сторон приходили вести, что на Русь двигается хан Большой Орды. Фактически Русь была независима от Орды уже много лет, но формально последнее слово еще не было сказано. Русь крепла – Орда слабела, но продолжала оставаться грозной силой. В 1480 г. хан Ахмат, заслышав о восстании братьев великого князя и согласившись действовать заодно с Казимиром Литовским, выступил на московского князя. Получив весть о движении Ахмата, Иван выслал полки на Оку, а сам поехал в Коломну. Но хан, видя, что по Оке расставлены сильные полки, взял направление к западу, к литовской земле, чтоб проникнуть в Московские владения через Угру; тогда Иван велел сыну Ивану и брату Андрею Меньшему спешить туда; князья исполнили приказ, пришли к Угре прежде татар, отняли броды и перевозы. Ахмат, не пускаемый за Угру полками московскими, все лето хвалился: «Даст Бог зиму на вас: когда все реки станут, то много дорог будет на Русь». Он стоял на Угре до 11 ноября, как видно, дожидаясь обещанной литовской помощи. Но тут начались лютые морозы, так что нельзя было стерпеть; татары были наги, босы, ободрались за лето. Литовцы так и не пришли, отвлеченные нападением крымцев, и Ахмат не решился преследовать русских дальше на север. Он повернул назад и ушел обратно в степи.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.