Земля Ольховского. Тайны чужого мира. Kнига вторая

– Облегающая и длиной лишь до средины бедра, – чуть смутившись, проговорила девушка. – Наверное, можно ходить только при вас.

– Чтобы спровоцировать очередной неожиданный поступок? – снова улыбнулся я.

– Нет, конечно, – рассмеялась Наташа, и ее щеки заметно порозовели. – Но теперь я бы отнеслась к этому иначе.

– Влепили бы затрещину? – поинтересовался я.

– Ничего подобного! – снова засмеялась моя собеседница (тема нашего разговора была ей явно по душе). – Кому угодно, конечно, но только не вам.

– А ведь вы уже однажды пытались меня поколотить! – заметил я, чувствуя, что меня самого не в меру увлекает болтовня с молоденькой девчонкой. – И даже чуть-чуть не подстрелили!

– В первую минуту вы показались мне этаким избалованным молодым богатым красавчиком-бездельником! – весело проговорила Наташа, удобно положив голову мне на плечо. – А с вами еще два здоровенных мужика – неудивительно, что я испугалась!

– Когда же вы изменили свое мнение? – спросил я, чувствуя почти непреодолимое желание зарыться лицом в ее замечательные волосы.

– Почти сразу: вы так ловко ушли от ружья, небрежно отмахнулись от меня, аккуратно уложили на землю, а потом еще и помогли подняться… – чуть задумчиво отозвалась моя собеседница, беря меня за руку и уже привычно переплетая наши пальцы. – Но все равно, как-то трудно было даже поверить, что бывают такие аккуратные ухоженные мужчины без участия женских рук…

В дверной проем осторожно заглянул мой заместитель, одобрительно кивнул, увидев нас вместе (Наташа никак не отреагировала на его появление), а потом весьма деликатно кашлянул…

– Ты вроде на охоту отправился, Иван Ильич! – сказал я, внимательно глядя на Огнева. – Что-то я выстрелов не слышал… Случилось опять чего?

– Да хотелось, чтобы вы сами взглянули, Николай Александрович! – непривычно серьезно сказал мой заместитель.

– Тут рядом… В двух шагах от берега…

– А мне можно? – сразу спросила Наташа.

Уже поднявшись и потянувшись за тяжелым ружьем, я оглянулся на девчонку, выразительно посмотрел на ее белые круглые колени и покачал головой.

– Я надену резиновые сапоги! – с готовностью предложила она.

– Там тихо-мирно все, Николай Александрович! – осторожно (чтобы не попало от начальника за вмешательство) проговорил Огнев. – Да и трава совсем невысокая…

– Ладно, обувайтесь, Наташа! – невольно вздохнул я.

Мы вышли на кормовую платформу, откуда были сброшены сходни – бортовые проходы теперь были сплошь перекрыты стенами из тростника, сошли на влажный песок, где стоял, поглядывая по сторонам, с самозарядным ружьем в руках Василий, около минуты подождали Наташу (за которой немедленно последовал и Адмирал), а потом все вместе поднялись на довольно высокий, но пологий песчаный берег и оказались на не слишком большой (площадью, наверное, в несколько сотен квадратных метров) поляне, заросшей густой невысокой травой. Выше и ниже по течению реки вдоль берега за полосой тростника росло множество незнакомых мне деревьев, среди которых слышались крики обезьян и птиц, а прямо перед нами, за небольшим перелеском из невысокого кустарника, расстилалась необъятная саванна с высокой травой, где вдали бродили целые стада каких-то животных.

– Здесь, Николай Александрович! – сказал мой заместитель, оказавшийся чуть впереди, и указал себе под ноги.

Привычно оглядевшись по сторонам, я подошел к нему, следя за тем, чтобы Наташа держалась рядом, и увидел чуть выступавшее из земли днище дюралевой моторной лодки, со всех сторон окруженное густой травянистой порослью… Постояв минуту-другую в раздумье, я снова внимательно осмотрелся – справа в десятке метров находилось небольшое возвышение, также сплошь покрытое травой.

– Здесь рядом еще одна! – нарушил молчание Огнев. – Может быть, откопать?

– Не стоит! – покачал головой я. – Это старые мотолодки российского производства – «Прогресс-2». Скорее всего, они были перевернуты для осмотра и ремонта днища перед дальней дорогой…

Помедлив еще несколько минут, я направился к подозрительному возвышению, привычно держа тяжелое ружье наготове. Мои люди сразу последовали за мной, тоже постоянно озираясь по сторонам, впрочем, Адмирал вел себя спокойно, и можно было не опасаться неожиданного нападения… Подойдя совсем близко к непонятному образованию, я несколько раз ткнул носком сапога его край у самого основания, и почти сразу из-под слоя песка выступили края полусгнивших нетолстых бревен.

– Давай-ка сюда мужиков с лопатами, Иван Ильич! – сказал я своему заместителю, который даже головой покачал от неожиданности. – Думаю, что у них здесь был склад и, скорее всего, временное жилье… Да захвати фонарь!

– Значит, после той экспедиции здесь были и другие люди, Николай Александрович? – негромко спросила Наташа, коснувшись моей руки.

– Похоже, что так… – в задумчивости проговорил я, оглядывая контур занесенного песком (примерно, четыре на семь метров в плане) старого сооружения. – Но этим ребятам, видимо, повезло еще меньше, чем экспедиции Ольховского.

Тем временем подошел Огнев в сопровождении Петра и Володи – Александр и Сергей были на дежурстве, а доктора пока не стоило отвлекать от рыбалки. Василий передал ружье нашему юнге и, взяв одну из принесенных лопат, вопросительно посмотрел на меня. Я указал на сторону засыпанного песком сооружения, которая была обращена к перевернутым лодкам. В несколько минут оба мужика (к Василию сразу присоединился и Петр со второй лопатой) откинули сравнительно легкий грунт берегового вала от полусгнившей стены грубо сработанного сооружения, по центру которой обнаружились ворота размером примерно два на два метра, запертые изнутри. Последнее обстоятельство привело мужиков в замешательство: они переглянулись и одновременно уставились на меня. Я шагнул вперед и прямым ударом ноги сломал внутренний засов – одна створка осталась на месте, а другая слетела с петель (ворота раскрывались наружу) – Василий сразу отставил ее в сторону.

– Иван Ильич, посветишь мне! Держись справа, а ты, Вася, слева! Смотрите под ноги – здесь могут быть змеи! – распорядился я и, оглянувшись на свою помощницу, добавил. – И покойники, конечно…

Агни теперь сиял в полную силу (на его оранжевом диске практически не было заметно темных пятен), и от этого вход в старое полуподземное сооружение казался почти черным. Однако, стоило нам ступить вовнутрь, как эта иллюзия исчезла – в помещении царил полумрак и через пару минут фонарь уже не понадобился, тем более, что Василий сразу отодвинул (с жутким скрипом) вторую створку ворот. Почти сразу мы увидели стоящую слева (почти вплотную к стене) кормой вперед еще одну дюралевую мотолодку, на транце которой находился подвесной лодочный мотор «Вихрь-30Р». Лодка была оборудована жесткой рубкой заводского изготовления со сдвижными бортовыми стеклами из плексигаласа, распашными дверями со стороны кормы, мягкими креслами в салоне и стояла на специальных колесах, плотно прикрученных к бортам, где находились соответствующие гнезда и усилительные элементы корпуса. Я осторожно обошел это так хорошо знакомое мне судно – точно такая же лодка (только с двумя моторами и некоторым дополнительным оборудованием) находилась в ангаре моего загородного дома, как память о юношеских годах… За прошедшие двадцать – тридцать лет вся палуба, крыша рубки и небольшой кормовой кокпит покрылись толстым слоем мелкого песка, а шины полностью спустили воздух – колеса стояли на ободах.

– «Прогресс-4»… – прочитала надпись, расположенную вдоль борта у кормы, Наташа, державшаяся позади меня. – Вы плавали на такой, Николай Александрович…

Она не договорила – чуть правее лодки лежали два человеческих тела, также сплошь засыпанные песком. Я осторожно обнял девчонку за плечи (чего обычно не позволял себе делать), рассудив, что подобная поддержка будет весьма кстати – моей помощнице и без того хватило впечатлений за последние дни. Впрочем, Наташа отнеслась к мертвецам достаточно спокойно – благо, что тела были скрыты слоем песка.

– Плавал… – с некоторым опозданием ответил я, оглядывая остальную часть помещения – у правой стены находился целый штабель картонных ящиков с консервами и почти все упаковки полопались, а множество вздувшихся от давления газов жестяных консервных банок валялось на земле. – Осторожнее!

Мой совет запоздал – Василий наступил на одну из таких банок, и она взорвалась под его сапожищем словно бомба, брызнув во все стороны дурно пахнущей жидкостью… Мужик от неожиданности подпрыгнул и ударился головой о бревенчатый потолок (высота здесь была не более двух метров) – пара подгнивших лесин сразу треснула, и сверху просыпалось немного песка – хорошо, что перекрытие было выполнено в два наката…

У дальней стены мы увидели ряды пластиковых канистр с топливом – что-то более сорока штук; я определил объем каждой из них (по памяти прошлых лет) в двадцать пять литров. Прямо перед этим запасом горючего стояли в положении для хранения (опираясь на заднюю ручку поддона и край антикавитационной плиты) еще два тридцатисильных «Вихря», а также несколько ящиков с запчастями и инструментами.

– Гляньте-ка, Николай Александрович! – позвал меня откуда-то из правого дальнего угла помещения мой заместитель.

Обойдя покойников, я подошел к Огневу, и он поднес фонарь (здесь было довольно темно) к груде небольших мешков из темной (там, где с них осыпался песок), на вид очень плотной ткани. Рукой в перчатке я было приподнял один из мешочков и сразу положил его обратно – он весил больше двухпудовой гири. Наклонившись, я развязал узел веревки стягивающей горловину мешка, сунул в него руку и сразу вынул тяжеленный блестящий ярко-желтый (что было хорошо видно даже в синеватом свете фонаря) камень размером с кулак. Держа его в руках, я носком сапога несколько раз ткнул остальные мешочки, пытаясь сдвинуть один с другого, чтобы оценить их количество.

– Это самородное золото, Иван Ильич! – наконец сказал я и даже вздохнул (я прибыл сюда не за этим). – Здесь, похоже, около тонны…

Несколько минут мы постояли в молчании над этим неожиданным кладом, потом я, сунув самородок обратно в мешочек, подошел к засыпанным песком телам.

– Наташа, не хотите ли подышать свежим воздухом? – спросил я девушку, не желая, чтобы она видела покойников.

– Я не испугаюсь, Николай Александрович! – заверила она меня. – Насмотрелась с детства ужастиков.

Конечно, это был не фильм ужасов – в реальности все выглядит гораздо страшней, но я не стал приказывать девчонке выйти и носком сапога осторожно перевернул тело. Наташа ахнула и поспешила к выходу, следом ринулся и Василий, кашляя на ходу – мы остались с Огневым вдвоем. Под наполовину разложившимся, наполовину мумифицировавшимся телом обнаружилась двустволка двенадцатого калибра и стрелянные папковые гильзы рядом с ней. Внимательно осмотрев труп, мы обнаружили, что у него отсутствовала кисть левой руки… Поколебавшись немного, мы перевернули и другое тело – здесь обнаружилось сильное повреждение плечевого сустава – на кости были видны весьма характерные следы больших острых зубов… Выйдя наружу, мы постояли еще несколько минут в молчании, находясь под впечатлением от давней трагедии, разыгравшейся когда-то здесь… Потом я глянул на своего заместителя и неторопливо, еще обдумывая детали, произнес:

– Лодку надо выкатить и спустить на воду, Иван Ильич! Глянешь в рубке: где-то в бортовых нишах должен быть ручной насос мопедного типа – накачаете колеса, а потом на воде снимите их и разместите на складе. Два других мотора вместе с запчастями тоже перенесете туда. Топливо разместите частью в кубрике, частью – в моем помещении…

– Старый бензин-то, Николай Александрович! – как всегда осторожно заметил Огнев. – Движки не потянут…

– Эти моторы потянут на всем, что горит! – отмахнулся я. – Случалось уже, ездил на тридцатилетнем бензине по виду похожим на кисель…

– А что делать с золотом, Николай Александрович? – еще более осторожно поинтересовался мой заместитель. – Оставить, как есть?

– Бери и его! – невольно поморщившись, проговорил я. – Мертвым оно уже не понадобится… Осмотрите все еще раз внимательно, обнаружите что-нибудь – докладывайте.

Помедлив немного, я вернулся в старое ветхое сооружение и глянул на корму лодки сразу под транцевой доской: пробка сливного отверстия была на месте (на моей памяти не одна лодка наполнилась водой из-за забывчивости водителей на этот счет – благо, что блоки плавучести не дали им утонуть). Потом, пройдя дальше, я сдвинул бортовое стекло, заглянул внутрь рубки и забрал с подушки водительского сиденья толстую общую тетрадь в твердой обложке, а потом, заметив еще какой-то увесистый мешочек из «чертовой кожи», прихватил и его.

VI

В своей «каюте» я положил мешочек на столик, присел на кушетку и открыл взятую из рубки мотолодки тетрадь. Как я и предполагал, это был дневник руководителя погибшей здесь экспедиции, которая первоначально имела состав из шести человек. В тетради, помимо ежедневных путевых заметок, имелись также данные о расходе топлива, продовольствия и боеприпасов, а также весьма неплохие зарисовки местности и схемы (использовалась глазомерная съемка) пройденного пути. Земли Ольховского эти люди достигли, используя старую самоходную баржу (трудно даже представить, как они маневрировали на ней среди ледовых полей), на которую были погружены три моторные лодки, значительное количество топлива, продовольствия (большей частью – просроченные консервы с военных складов, подлежащие уничтожению), легкий гусеничный трактор (давно списанный за непригодностью), трое тяжелых саней и куча всякого хлама, приобретенного за бесценок (в основном – даром). Баржа была оставлена в удачно обнаруженном удобном заливе Земли Ольховского, перегруженные до предела лодки поставлены на сани, которые соединили в единую сцепку и потащили трактором-развалюхой со скоростью десять – двенадцать километров в час. Участникам этой невероятной авантюры поначалу даже везло, если не считать постоянных поломок (два – три раза за день) трактора – они обнаружили очень пологий подъем на хребет Северный, расположенный западней того, что открыла экспедиция Ольховского. В течение недели они миновали весь поясов льдов и вышли у самых истоков реки Ледниковой. Здесь они нашли что-то вроде ледяного грота или пещеры, где оставили сани, трактор, запасы солярки и еще кое-какой груз. Дальше эти отчаянные золотоискатели двинулись самосплавом на перегруженных выше всяких норм мотолодках, экономя горючее. На третий день водного пути произошла первая трагедия: путешественники вздумали отметить день рождения одного из участников экспедиции, выпили сверх меры (в списках продовольствия фигурировала двадцатипятилитровая канистра с питьевым спиртом), потом улеглись спать, а после пробуждения недосчитались виновника торжества… Поиски ничего не дали – скорее всего, его утащил какой-нибудь крупный хищник (собак с собой взять золотоискатели не пожелали, сочтя их лишним грузом). После этого случая были приняты все необходимые меря предосторожности: исключили ходьбу в одиночку, спать ложились только в лодках, поверх многочисленной поклажи, и всегда оставляли дежурного. Часть пути прошла без особых происшествий: ближе к устью реки Ледниковой на сравнительно удобном сухом песчаном берегу соорудили просторный прочный бревенчатый склад, предназначенный также служить и временным жильем, оставили часть грузов, одну из моторных лодок и двинулись дальше. Там, где течение реки сошло на нет, запустили один из «Вихрей», оборудованный самодельным грузовым редуктором и гребным винтом с пониженным шагом, а вторую лодку взяли на буксир. Шли на малых и средних оборотах в водоизмещающем режиме, экономя горючее – мотор все равно не смог бы вывести на глиссирование даже одну из перегруженных лодок, а добавление газа в таких условиях вело лишь к повышенному расходу бензина. На подходе к Восточному морю произошла вторая трагедия: сильный толчок в днище сбросил беспечно сидевшего на носовой палубе человека с лодки – в месте его падения сразу забурлила вода, и на ее поверхности он больше не показался. Переезд через море прошел сравнительно благополучно – неприятности путешественникам причиняли лишь целые острова из водорослей вблизи южного берега (они не догадались использовать мой способ очистки гребного винта и рубили водные растения ножами, опасно перегнувшись через транец). Золотоискатели не стали останавливаться на песчаном пляже напротив устья реки Ледниковой, а двинулись вдоль южного берега на восток и, примерно километров через пятьдесят, обнаружили очень удобный для длительной стоянки мелководный залив с пышной растительностью на берегах и источниками пресной воды в виде нескольких ручьев. Здесь они построили хижину из тростника, соорудили каменный очаг, а лодки разгрузили и вытащили на берег. Затем обработали небольшой участок земли – отчистили от местных растений, вскопали его и высадили огородные культуры (томаты, огурцы, зеленый лук, редис и еще кое-какие корнеплоды, способные формировать клубни в тропическом климате). Окончательно обустроившись (им, как и нам, предстояло провести здесь целый год), члены экспедиции занялись осмотром ближайших утесов.

Почти сразу им удалось найти богатую жилу из чистого самородного золота очень высокой пробы (схожую с той, что обследовали люди Ольховского), и они взялись за ее планомерную разработку, заранее решив, что ограничатся лишь тонной благородного металла – даже это количество вывести отсюда было весьма проблематично. Действовали без лишней суеты, оставляя время на охоту, рыбалку и огородничество, а также несколько раз совершали сравнительно длительные (по две – три недели) экскурсии, когда на одной из лодок, а когда пешком. Сведения, впрочем, об этих поездках и походах оказались изложены довольно туманно, а отметок на рукописной схеме (за основу которой была взята все та же карта профессора Ольховского) не было вовсе. В конце года во время одной из таких экскурсий один из участников, сорвавшись со скалы, получил открытый перелом голени и вскоре умер от влажной гангрены. Оставшиеся в живых золотоискатели нагрузили лодки самородками, бросили почти все свое имущество (вес добытого золота составлял более тонны, а грузоподъемность одного «Прогресса-2» не превышала пятьсот килограммов) и отправились в обратный путь, планируя сделать длительную остановку в построенном ими год назад складе на реке Ледниковой. На этом записи обрывались, и о судьбе последнего участника этой экспедиции (тела двоих мы обнаружили) оставалось лишь только догадываться…

Закрыв тетрадь, я несколько минут сидел в раздумье и не сразу отозвался (а лишь кивнул), когда заглянула Наташа и опять попросила разрешения войти. Осторожно перебравшись через Адмирала, который разлегся на пороге, моя помощница уже без лишних церемоний привычно устроилась с ногами на моей лежанке и, как всегда, прислонилась к моему плечу.

– Я не слишком назойлива? – поинтересовалась девушка. – Вы же любите побыть один?

– Прежде очень любил! – легко рассмеялся я, отвлекаясь от невеселых мыслей о трагическом финале экспедиции золотоискателей. – Но вы, Наташа, как-то очень легко приучили меня к своему милому обществу…

– Разве это плохо? – спросила она, торопливо поправляя сбившуюся юбку – в коридоре послышались шаги (мое присутствие девчонку, похоже, не особенно смущало). – Чувствовать в ком-то потребность?

– Это путешествие рано или поздно закончится, – мягко заметил я. – И нам предстоит расстаться…

– В этом есть необходимость? – быстро глянув на меня, очень серьезно спросила девушка. – Вы связаны какими-то обязательствами?

С ответом мне пришлось повременить – в дверной проем на этот раз заглянул Володя, остановился в нерешительности, посмотрев сначала на сестру, а потом и на меня. Я кивнул ему, и тогда он несколько смущенно произнес:

– Извините, Николай Александрович… Все ваши распоряжения мы выполнили, а лодку привязали к корме «Дредноута»… Доктор очень много рыбы наловил – Иван Ильич просит уху, а на охоту предлагает сходить завтра, пока вы будете заняты…

– Ладно, будет уха! – согласился я. – Организуй-ка, Володя, чистку рыбы и поставь тесто для лепешек! Справишься?

– Постараюсь! – ответил наш юнга и отправился выполнять очередное поручение.

– Вы можете помочь брату, Наташа, – поднимаясь с лежанки, сказал я. – Мне же надо подготовить один из моторов.

– А вы не ответили, Николай Александрович! – довольно настойчиво заметила моя собеседница. – Этот вопрос я задала не из праздного любопытства!

Невольно вздохнув, я покачал головой, а потом, глянув на мешочек, так и лежавший на столике, решил все же взглянуть на его содержимое, хотя и без того представлял, что там находится… Развязав кожаный шнурок, я осторожно высыпал чуть постукивавшие друг о друга камешки на стол. На грубо обработанных досках появилась внушительная горка темно-зеленых кристаллов в виде шестиугольных призм, одно основание которых заканчивалось плоской гранью, а другое имело неровный скол – видимо, здесь оно было выломано из материнской породы. Мне пришлось снова присесть на скамеечку у столика и тщательно осмотреть драгоценные камни. Я насчитал более трех десятков кристаллов весом в четыреста-пятьсот карат каждый, и все они были исключительной красоты и прозрачности – наверное, более девяноста процентов объема любого из них можно было смело отнести к высокому ювелирному качеству…

– Это изумруды? – удивленно спросила Наташа. – Такие большие.

– На мой взгляд, к вашим глазам больше подойдут голубые бриллианты, – с невеселой улыбкой заметил я, осторожно складывая камни в мешочек. – Надеюсь, вы позволите сделать вам такой подарок по возвращению, хотя и станете к тому времени достаточно богатой девушкой. Что касается вашего вопроса… Никаких обязательств такого характера у меня нет. А теперь давайте-ка займемся делами, Наташа!

Девчонка радостно улыбнулась и без промедления подставила мне щечку для поцелуя. Я было собрался лишь чуть прикоснуться губами, но как-то непроизвольно получился весьма звучный поцелуй, который почти наверняка слышал дежурный на корме… Моя помощница отправилась принимать участие в организации ужина, а я вытащил на корму тот самый «Вихрь», на котором был установлен грузовой редуктор.

Первоначально я слил сильно загустевшую смазку из редуктора, тщательно промыл последний топливной смесью и залил свежее трансмиссионное масло из наших запасов. Потом промыл (также топливной смесью) всю топливную систему, камеры сгорания и свечи зажигания. Данный двигатель был уже оборудован вполне современной бесконтактной системой зажигания, заметно облегчающей ручной пуск и генераторными катушками, позволяющими снимать мощность около сорока ватт при напряжении в двенадцать вольт (особый штепсельный разъем имелся на поддоне рядом со штуцером для топливного шланга) через встроенный выпрямитель. С помощью Сергея, который дежурил на корме, я осторожно установил почти пятидесятикилограммовый мотор на наш самодельный транец, хорошо затянул струбцины подвески, а потом подключил к нему канистру со старым бензином, воспользовавшись одним из наших запасных шлангов (все штатные топливные шланги этих моторов пересохли и окаменели так, что пришлось положить их в емкость с бензином для размягчения). Подкачав с помощью «груши» на шланге топливо до заполнения поплавковой камеры карбюратора, я опять прибегнул к помощи Сергея, поручив ему дергать пусковой шнур. Двигатель завелся примерно с двадцатой попытки и сразу оглушительно взревел на стартовых оборотах, пуская целые клубы синего дыма, а вокруг дейдвуда забурлила вода… Убрав газ, я дал ему поработать несколько минут, а потом, распорядившись втащить сходни, включил передний ход и немного увеличил обороты. Первые несколько секунд ничего не происходило – лишь звук работающего мотора стал глуше, а потом наш плот медленно и нехотя тронулся с места. Чуть добавив газ, я осторожно развернул «Дредноут» по большой дуге и подвел его к все тому же песчаному островку, окруженному тростниковыми зарослями. Немного поэкспериментировав, я обнаружил, что оптимальные обороты лежат в пределах двух с половиной – трех тысяч в минуту – в этом случае плот двигался со скоростью неторопливого пешехода (около пяти километров в час) и сохранялся приемлемый расход горючего – шесть – семь литров в час. Закончив возню с мотором и откинув его на упор, я отправился в наш кубрик, чтобы заняться окончательным приготовлением ужина. Тем временем, Сергей и Александр поставили плот на наш импровизированный якорь, а на островок спустили сходни.

К моему приходу помощники начистили уйму рыбы, а тесто сильно поднялось. Поставив Володю печь лепешки сразу на трех сковородках, я взялся готовить в десятилитровом котле тройную уху (на тройном бульоне). Это заняло чуть больше часа, а когда варилась последняя (третья) партия рыбы я добавил в котел сушеного картофеля, овощные приправы и в последний момент – зеленый лук. На пару с Наташей мы приготовили неизменный салат, а потом я водрузил в центр стола котел с готовой ухой (вареную рыбу частью подали отдельно, а последняя партия так и осталась в котле) и рядом разместил на большой тарелке гору лепешек. За стол сели всемером – двое дежурили – и с большим энтузиазмом (после салата) принялись за уху. Одной порцией ограничился лишь я один – все остальные добавляли еще и еще, поэтому пришлось мне (как и в случае с пельменями) распорядиться носить тарелки и лепешки дежурным прямо на их посты – иначе они могли бы остаться ни с чем. К концу ужина я вкратце пересказал подчиненным содержание найденного путевого дневника, а также сообщил о драгоценных камнях, обнаруженных мною в мешочке.

– Крупные бездефектные изумруды чистых тонов ценятся дороже алмазов! – заметил Огнев и, после небольшой паузы, добавил. – Наверное, стоит, Николай Александрович, когда прибудем на место, вам заняться осмотром окрестностей, а мы с мужиками наладим быт и будем добывать золото.

– Обязательно! – отозвался я. – Для такого рода поездок я и решил захватить эту лодку. А в помощь себе возьму детвору.

Услышав последнюю фразу, Наташа, сидевшая, как всегда, рядом со мной, даже покачала головой. Володя же напротив – довольно кивнул, на секунду оторвавшись от очередной тарелки с ухой.

– Знаете, Николай Александрович, я сейчас что-то даже беспокоиться начал! – заявил мой заместитель, в обычном для него хитроватом тоне. – Мы тут под вашим руководством мало того, что хорошо поправимся, так еще и здорово разбогатеем – как бы не пришлось потом нам с вами подбирать для «Странника» новый экипаж.

– Ты-то сам, Иван Ильич, – в тон ему отозвался я. – Как смотришь на участие в следующей моей экспедиции?

– Да мы с Олегом Сергеевичем уже решили: куда вы – туда и мы! – засмеялся Огнев. – Вот только жен-подруг да детишек повидаем! А как Вова с Натальей Андреевной?

– Парню учится пора – благо теперь всем обеспечен будет! – вполне серьезно заметил я. – А девица у нас теперь: завидная невеста – красивая, умная и богатая!

– Что ж с того, Николай Александрович! – снова засмеялся мой заместитель. – Мы тоже не лаптем щи хлебаем! И жених у нас имеется под стать: красавец, умница и богач!

– Ох, оттаскает наша девица тебя за бороду, Иван Ильич! – невольно рассмеялся и я. – Не боишься?

– Так ради такого дела потерпим, Николай Александрович! – с хитрой улыбкой продолжил свою шутку (в которую он вкладывал и серьезный смысл) Огнев. – Меня бывшие женушки привечали: одна – черпаком, другая – сковородой… И ничего! Жаль только вот, что утварь попортили!

Наташа не выдержала и рассмеялась, ее примеру последовал и Володя, едва не подавившись лепешкой. Василий и Петр же только сдержанно хмыкали да прятали улыбки – сохраняли дистанцию.

– Хороший ты мужик, Иван Ильич! Вот женщины тебя и любят! – тоже улыбнулся я и уже вполне серьезно добавил. – Завтра с утра на охоту с собой возьмешь Петра, Василия и собак! Всем держаться вместе, а ружья – наготове! Больше чем на двести – триста метров от реки не уходить!

– Все сделаем как надо, Николай Александрович! – заверил меня заместитель. – Будьте спокойны!

VII

Моя восьмичасовая тренировка проходила поначалу при температуре выше двадцати пяти градусов – Агни грел вовсю, и мне приходилось нелегко, хотя я и всегда достаточно хорошо переносил жару. Однако к концу моих занятий с севера потянул прохладный ветерок, темно-синие небо стали затягивать тяжелые почти черные тучи, а вдали послышались первые раскаты грома. Закончив тренировку, я искупался в реке и, выбравшись на плот, распорядился сняться с места. К этому времени наши охотники давно вернулись (использовали для переезда надувную лодку без мотора) и доставили свой трофей – приличную тушу длиннорогой антилопы незнакомого мне вида, а также распиленное на несколько частей сухое дерево – на дрова. Когда я, приведя себя в порядок, прошел на наш камбуз под носовым навесом, Володя уже усердно работал ножовкой, делая короткие чурки для изготовления деревянных примусов. Поставив на огонь сразу три сковороды, я развел в воде (добавив сухого молока) хорошую порцию яичного порошка, в которую бросил овощные приправы и мелко нарезанный зеленый лук. Пока готовился омлет, мои молодые помощники сделали салат, и скоро мы, как обычно, всемером сели за стол, а я вновь распорядился отнести тарелки на посты наших дежурных. Не успели мы управиться с нашим горячим блюдом, как по крыше «Дредноута» забарабанили первые тяжелые капли дождя.

– Встанем на якорь? – спросил мой заместитель, поднимаясь из-за стола, чтобы помочь мужикам закрыть заслонки на окнах.

– Не стоит! – покачал головой я. – Течение здесь слишком слабое – будем дрейфовать… Распорядись-ка, Иван Ильич, убрать паруса (на корме все также были установлены все наши четыре подвесных паруса Катайнена).

Дождь быстро усиливался, превращаясь в настоящий тропический ливень, все чаще грохотал гром. Сильные порывы ветра временами подгоняли наш плавучий дом, разворачивая его то бортом, то кормой вперед. Течение стало заметно усиливаться, и скорость плота начала понемногу возрастать – я и рассчитывал на это обстоятельство, чтобы за счет прибыли воды существенно продвинуться к морю, до времени не используя мотор. Пока мои подчиненные пили чай (я попросил Наташу чуть позднее приготовить мне кофе), я прошел в свое помещение, где теперь стало заметно прохладней и гулял небольшой сквозняк. Помедлив немного, я решил не закрывать заслонками окна, на которых теперь была лишь противомоскитная сетка – снаружи сильно потемнело, а мне для работы нужен был свет.