Замок Шамбла

– Хватит, Юпитер, пойди сюда и не злись, – сказал Арзак собаке.

Та тотчас замолчала и положила свою огромную голову на руки пастуха.

– Вы видите, – сказал он. – Я могу делать с ней все, что хочу.

– Каким же образом ты смог приручить эту собаку?

– Да мы старые знакомые. Летом, когда ночью холодно и мне нужен кто-то, чтобы согреться, я, бывает, свистну, он перескочит через ограду, и мы вместе греемся всю ночь.

– Так ты берешься удержать его?

– Что мне с ним делать? Скажите.

– Уведи его подальше от замка.

– А потом?

– Я только об этом тебя прошу, а насчет остального – так я сам справлюсь.

– Понимаю. Я оставлю вас одного.

– Хорошо.

– Прощайте, Жак, – сказал Арзак. – Удачи.

Он свистнул Юпитеру и ушел. Собака весело побежала за ним.

Огромная кухня в Шамбла являла собой совершенно патриархальную картину: вокруг массивного дубового стола сидели и ужинали восемь слуг. Ели они со здоровым аппетитом, свойственным крестьянам. Марселанж каждый вечер сидел там же, у камина, повернувшись спиной к большому окну, выходившему во двор.

Это был человек несколько выше среднего роста, его правильное, но несколько вялое бледное лицо выражало безграничную доброту. На нем лежала печать глубокой грусти, что свидетельствовало о переживаемых им душевных страданиях. Со своим любящим и покладистым характером он стремился к спокойной и размеренной семейной жизни в ладу и согласии с нежной любящей супругой, а вместо этого получил изнурительную беспрерывную борьбу с надменной, упрямой и коварной графиней ла Рош-Негли и ее дочерью. Эту теплую и чистую семейную атмосферу, которой, как ему казалось, он лишился навсегда, господин Марселанж надеялся вновь обрести в Мулене, где его с нетерпением ждали любимые брат и сестра, господин Тюрши де Марселанж и госпожа Тарад.

В Мулен он должен был отправиться следующим утром. Всего несколько часов отделяли его от встречи с братом и сестрой, с которыми он надеялся никогда больше не расставаться, и если в эту минуту его бледное лицо озарялось радостью, то оттого, что он мысленно предвкушал эту столь долгожданную встречу. Его ждали к завтраку, и легко понять, как после стольких лет одиночества и страданий, после разрыва с женой и смерти детей он ждал той минуты, когда сядет за стол с братом и сестрой, окруженный заботой и любовью. От этих мыслей обычно печальное и мрачное лицо Марселанжа сделалось светлым и радостным. Все слуги заметили это и тотчас же принялись перешептываться. Заметив это, Марселанж встал и произнес дружески покровительственным тоном:

– Ну, что с вами сегодня? – спросил он. – Что значат эта печаль и эти разговоры шепотом? Разве вы не знаете, что если я каждый вечер присутствую при вашем ужине, то это для того, чтобы оказаться среди честных и добродушных людей, а не для того, чтобы каким-то образом вас стеснять?

– Мы очень хорошо это знаем, мсье, – ответила Жанна Шабрие, кухарка, дородная крестьянка с круглыми румяными щеками. – Но сегодня, видите ли, веселость-то пропала, да и аппетит вместе с ней.

– Это почему же, Жанна? – удивленно спросил Марселанж. – Что со всеми вами случилось?

– С нами случилось… самое худшее, потому что вы покидаете нас.

– Бедные люди! – прошептал Марселанж взволнованным голосом и бросил растроганный взгляд на своих слуг, которые действительно казались расстроенными.

Эти люди и впрямь были искренне привязаны к своему господину, но крестьянин, особенно в бедном краю, никогда не поступится своей выгодой, а они как нельзя лучше понимали, что в случае его отъезда лишались очень многого. Как землевладелец-дворянин, Марселанж не обладал той жадностью и той отвратительной скаредностью, которые отличают французских фермеров, очень сурово обращающихся со своими работниками. На смену Марселанжу, при котором крестьянам жилось относительно легко, вполне мог прийти требовательный, расчетливый, скупой и, возможно, даже жестокий хозяин. Вот почему слуги Марселанжа были так огорчены его отъездом.

– Не печальтесь уж так, друзья мои, – продолжал Марселанж. – Отдавая Шамбла в аренду, я поставил условие, что вы все останетесь на службе у будущего хозяина.

– Это было большой милостью с вашей стороны, – ответил Пьер Сюшон, пахарь. – Но мы никогда не найдем такого хозяина, как вы, мы это знаем, и потому нам грустно.

– К счастью, нас утешает одно, – сказала Жанна Шабрие, совершенно бескорыстно привязанная к хозяину. – Здесь вам было очень одиноко, вы страдали и все время враждовали с дамами, а в Мулене, среди родных, рядом с братом и сестрой, которые вас так любят, вы оживете и снова сделаетесь спокойным и веселым. Мысль об этом станет нам отрадой, когда вы уедете.

– Притом, – ответил Марселанж, взгляд которого принял необыкновенную уверенность, – я же не навсегда прощаюсь с вами, о нет! И как-нибудь приеду повидаться с вами, и не раз.

– Вот и прекрасно! – вскрикнула Жанна, румяное лицо которой просияло от радости. – И приезжайте вместе с господином Тюрши де Марселанжем и госпожой Тарад, которые возвратят вам здоровье и счастье. То-то будет настоящий праздник в Шамбла!

– Здоровье и счастье, – сказал Марселанж взволнованным голосом. – Да, я думаю, что обрету их рядом с родней.

Он добавил, глядя на своих собак Блэка и Финету, которые спали у его ног:

– Да-да, мои добрые собаки, мы еще вернемся поохотиться в лесу Шамбла.

В эту минуту Блэк поднял голову, навострил уши, стал пристально смотреть за окно и прислушался.

– Бедный Блэк, – продолжал Марселанж. – Ему, наверно, во сне привиделась дичь, и он ищет ее.

Погладив собаку по голове, он добавил:

– Нет, Блэк, теперь не время гоняться за зайцем. Ложись-ка спать.

Блэк пристально посмотрел на хозяина, полизал ему руку, потом опять лег возле Финеты и тотчас заснул.

– Жанна, – обратился Марселанж к своей кухарке, – мне бы хотелось взять тебя в Мулен.

– В Мулен! – вскрикнула Жанна Шабрие, вытаращив глаза, как будто перед нею открылся рай. – А я только и мечтаю об этом с тех пор, как побывала в Пюи! Говорят, что в Мулене так хорошо! Но у господина Тюрши, должно быть, есть своя кухарка, и у госпожи Тарад тоже, и тогда…

– У госпожи Тарад только одна служанка, а ей нужны две, – возразил Марселанж. – И если сказать по правде, то мы уже говорили о тебе, когда она в последний раз приезжала сюда.

– В самом деле? Итак, я увижу Мулен и не расстанусь с вами! Возможно ли это, мсье? – изумилась Жанна, всплеснув руками.

– Не только возможно, но я даже могу обещать тебе, что это так и будет, – ответил Марселанж, улыбаясь своей кухарке.

В это мгновение за окном блеснула вспышка, раздался выстрел, стекло разлетелось вдребезги и Марселанж, пошатнувшись на стуле, рухнул лицом вниз. Ошеломленные этим выстрелом, слуги на секунду замерли в полной растерянности, потом бросились к своему господину, подняли его, положили на спину и поднесли свечу к его лицу. Его уже охватила мертвенная бледность, и кровь медленно струилась изо рта.

– Умер! – прошептал Пьер Сюшон.

Слуги переглянулись, испуганные, дрожащие и такие же бледные, как тело их господина.

– Убит! – закричала Жанна Шабрие и зарыдала.

Потом, обернувшись к слугам, которые стояли словно громом пораженные, она добавила, махнув рукой в сторону двора:

– Бегите же! Убийца там, его надо схватить! Бегите и приведите его сюда!

Три человека тотчас же бросились во двор.

– А ты, Лизона, – повернулась она к молодой крестьянке, – беги за доктором! Бедняжка умер! Негодяй стрелял метко, но все-таки беги, беги скорее!

Лизона выбежала наружу, а Жанна Шабрие, встав на колени возле убитого, лежавшего на полу, перекрестилась и стала шепотом читать молитвы.

VII

Трое слуг, выбежавших с фонарями на поиски стрелявшего, тщательно осмотрели весь огромный двор, окружавший замок Шамбла, но не нашли ни убийцы, ни каких-либо его следов.

– Вот что меня удивляет, – сказал вдруг Пьер Сюшон. – Как это Юпитер не залаял на этого незнакомца, если он в куски разорвет любого из нас, кто осмелится выйти во двор, когда он спущен с цепи?

– А ведь правда! – согласились двое других.

– И почему, – продолжал Сюшон, – мы до сих пор не увидели и не услышали Юпитера, хотя уже десять минут ходим по двору?

– Это действительно очень странно, – заметил слуга Пикар.

– Почем знать, может быть, бедную собаку отравили?

– Пойдем глянем на его конуру.

Все трое направились туда, где стояла конура Юпитера. Они очень удивились, когда увидели, что его конура пуста.

– Куда делся бедный Юпитер?! – вскрикнул Пикар.

– Я не знаю, – ответил Пьер Сюшон. – Но, должно быть, убийца нашего господина знает дом так же хорошо, как мы с вами, а может быть, и лучше нас.

– С чего это ты взял?

– Юпитер не лаял, да и Блэк и Финета, у которых такое тонкое чутье, спокойно лежали у ног мсье.

– Блэк что-то слышал, он навострил уши и посмотрел за окно.

– Да нет, он опять лег и не залаял: это доказывает, что он знает убийцу.

– Хорошо, хорошо, все это надо рассказать судьям, возможно, это наведет их на след.

Убедившись в тщетности своих поисков, все трое вернулись на кухню. Они увидели там доктора, который, осмотрев тело, сказал серьезным голосом:

– Бесполезно, он мертв.

– Что же нам делать? – спросила Жанна Шабрие.

– Прежде всего надо предупредить госпожу Шамбла, – ответил доктор. – Кто-нибудь из вас должен на рассвете отправиться в Пюи.

Крестьяне переглянулись с тревожным видом.

– Ну, – спросила Жанна Шабрие, прямо смотря им в глаза, – неужели вы не хотите уведомить об этом дам?

– Нет, – смущенно ответил Пьер Сюшон, – мы не отказываемся, но…

– Что такое? – спросила Жанна.

– Нам кажется, что лучше бы доложить об этом несчастье господину Берже, мэру Лардероля, который знает законы и наверняка подскажет, что нам следует делать.

– Они, возможно, и правы, – сказала Жанна, обратившись к доктору.

– Это, по крайней мере, самый разумный шаг, – согласился тот.

– Так я поеду завтра на рассвете к господину Берже, – с живостью произнес Пьер Сюшон, обрадовавшись, что уклонился от не сулившего ничего хорошего путешествия к дамам в Пюи.

VIII

Теперь давайте узнаем, что происходило в другом месте и куда пропал убийца Марселанжа. Вместо того чтобы убежать сразу после выстрела, Жак Бессон остался, чтобы убедиться в меткости выстрела. Его сердце было готово выпрыгнуть из груди, пот застилал глаза, однако он нашел в себе силы дождаться, когда его жертва рухнет на пол. Сразу после этого, добравшись до каштановой аллеи, которая вела к наружной ограде, он бросился в ту сторону и ринулся вперед, не разбирая дороги. Перепрыгнув через ограду, он вновь кинулся бежать, но его остановило глухое рычание.

Жак задрожал при одной мысли о грозном бульдоге, не потому, что боялся собаки, но скорее оттого, что она привлечет слуг своим лаем или, того хуже, бросившись на него, вырвет кусок его одежды и таким образом завладеет важной уликой. Решившись во что бы то ни стало избавиться от пса, он вынул из кармана острый нож и тихим голосом позвал Юпитера. Бессон не колеблясь зарезал бы его, если бы тот вздумал напасть. Собака зарычала так страшно, что Жак, подумав, что она вот-вот прыгнет на него, занес нож. Однако в следующий миг Бессон услышал знакомый голос. Это был Арзак.

– Ну что? – спросил тот, сгорая от любопытства.

– Мертв! – ответил Жак.

– Боже милостивый! – пролепетал Арзак, и зубы его застучали.

Он продолжил невнятным тоном, дрожа от страха:

– Вы уверены в том, что…

– Я уверен, что здесь нельзя оставаться ни минуты. Давай-ка уйдем отсюда поскорее.

– Куда вы хотите идти?

– Все равно куда, лишь бы подальше от замка.

– А собаку нам что, отпустить?

– Нет.

– Что же вы хотите с ней сделать?

– Я тебе потом скажу, возьми ее с собой.

Жак Бессон и Арзак пошли по полю в сопровождении Юпитера, которого пастух вел на цепи. Они шли так быстро, что через полчаса им пришлось остановиться, чтобы перевести дух.

– Отдохнем, – прохрипел Арзак. – И потом, мне стало не по себе, когда я узнал, что хозяин Шамбла…

– Довольно! – перебил Жак резким и повелительным тоном.

Он продолжал после некоторого молчания:

– Все, хватит отдыхать!

– Вы, наверно, сделаны из железа.

– Я создан из плоти и костей, и я прекрасно чувствую, как слабеют мои ноги.

– Тем более вам надо отдохнуть.

– Наоборот, надо бежать быстрее. Если я здесь застряну, меня прохватит холодом, слабость усилится, я рискую упасть без чувств, прежде чем доберусь до Пюи, и тогда… Ты понимаешь?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.